Текст книги "На грани времени (СИ)"

Автор книги: Gordon_White

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Пожалуй, – согласился Хэйтем; он тоже выглядел сегодня необыкновенно задумчивым и даже отчужденным. – Кстати сказать, анимус пропустил одно воспоминание. У нас с Коннором была еще одна встреча: как-то раз он сбился с дороги в лесу во время пурги и набрел на мое поместье, и я пригрел его у себя на одну ночь. Это случилось до того, как мы поехали в лагерь Вашингтона. Тогда я думал, что мы и впрямь могли поладить, несмотря на то, что были тамплиером и ассасином.

– Мне хочется надеяться на это, – ответил Уильям, несколько настороженный его словами: ему совсем не понравился тон, с которым его предок говорил о таком, казалось бы, теплом воспоминании.

Вскоре они уже сидели за компьютером перед анимусом. Через пару минут к ним присоединился и Дезмонд.

Сессия началась и впрямь не очень обнадеживающе: Коннор встретился с уже тяжело больным Ахиллесом. Слушая его наказ – забрать жизнь отца и его правой руки любой ценой – Уильям осознал, что больше не чувствовал ничего, кроме тревоги и внезапного отвращения к этому человеку; Хэйтем же молчал, сжав одну руку в кулак. Когда же они узнали, что следующим воспоминанием будет Чесапикское сражение, призрак стал необыкновенно тихим – просто застыл на месте, неотрывно смотря в монитор. Изредка поглядывая на него, Уильям не смел сказать ни слова, чувствуя знакомую гнетущую энергию, становившуюся всё сильнее и сильнее, словно волнующееся перед штормом море. Но Хэйтем молчал. Молчал, пока судна перебрасывались друг с другом ядрами в столь же жутких морских волнах, яростно бросавших их из стороны в сторону, пока Коннор мчался к поместью, пока разговаривал с Лафайетом. Молчал, пока его сын несся по городу, уворачиваясь от ядер, и шел по туннелям в тот самый Форт-Джордж, где должна была решиться судьба Чарльза Ли. Только Чарльза Ли.

И всё же…

Уильям застыл, наблюдая за тем, как Коннор, контуженный после сигнального залпа, с трудом пробирался сквозь обломки, готовый встретить заклятого врага в любую секунду. И чувствовал, что во всем этом крылось нечто настолько кошмарное и страшное, чего он прежде в жизни никогда не видел.

– Где ты, Чарльз?..

Его кровь заледенела в жилах, едва он услышал знакомый голос – который стал настолько тихим и мрачным в своем мертвящем спокойствии, что он не мог узнать его совсем.

– Его нет.

Уильям с замершим сердцем смотрел на экран, не в силах отвернуться. Так, будто рядом больше ничего не существовало – ничего, кроме двух бойцов, сцепившихся друг с другом, словно лютые звери, и зливших закаленную сталь одной и той же, единой кровью. Потому что только один из них мог уйти оттуда живым. Даже если они и были отцом и сыном.

Когда Хэйтем начал душить Коннора, Уильям хотел просто отвести взгляд – но не смог сделать этого. Не мог поверить, что тот человек, с которым он провел последние два месяца и который стал так близок ему, который столько говорил ему об их родстве, о том, как они похожи, мог действительно поднять руку и убить сына. Родного сына.

Однако самый мучительный стук сердца пробил тогда, когда Коннор выстрелил рукой вверх и вонзил клинок в горло отца, в последний раз окропив сталь горячей кровью. И этот горький удар отдавался глухим эхом в груди, пока он слушал последние слова своего предка. Наконец-то поняв всё.

– У нас проблема, – он едва смог выговорить эти слова твердым голосом, чтобы не показать перед остальными своих чувств. Показать, что его вообще хоть как-то волновала смерть, которую они все только что увидели. Чтобы справиться с собственной болью, которая сейчас разливалась неудержимой мелкой дрожью по всему его телу. Он уже давно знал, что однажды ему всё равно придется сказать эти слова. – У Хэйтема нет амулета.

Слов остальных о том, что в воспоминаниях осталось еще что-то важное, он почти и не услышал, да и не хотел смотреть на то, что будет дальше, – лишь только чувствовал, что больше не мог сдерживать это жуткое напряжение внутри.

– Билл, всё в порядке? – встревожившись, спросила Ребекка, когда увидела, что он просто встал из-за своего стола, не сказав ни слова.

– Да-да, не волнуйтесь, я в норме, – вспомнив, что даже не предупредил их, Уильям повернулся к ним – что она, что Шон выглядели не на шутку обеспокоенными. Оно и понятно, если он сам чувствовал, как подрагивало его тело, а голос ослабел от тяжелого дыхания. – Мне просто нужно отойти по делу, только и всего.

Он не обернулся к ним даже когда услышал взволнованное: «Пап!» позади – у него не было никакого желания говорить с кем-либо, кроме того самого человека, чью смерть им всем только что пришлось пережить. И он был невыразимо благодарен за то, что за ним никто не последовал, краем сознания услышав лишь, что они решили на этом закончить сессию.

Он ушел как можно дальше от них и, когда в ногах совсем не осталось сил, опустился на пол, опершись на стену спиной и закрыв руками лицо. Он пытался унять дрожь и забыть то, что он и сейчас видел так, будто это происходило прямо перед его глазами. Чего сделать так и не смог, когда почувствовал знакомое ощущение присутствия того самого мертвеца, чью смерть он смог осознать только сейчас.

– Почему?

Он поднял взгляд на мертвецки бледное лицо призрака, остановившегося перед ним. Призрака, в котором он только сейчас почувствовал дух смерти – смерти, в которую по-настоящему не верил вплоть до этого момента.

– Ты и сам знаешь ответ.

Хэйтем присел рядом, а он лишь снова отвернулся от него. Предчувствовал ли он такой конец? Предчувствовал, конечно предчувствовал. Но боль в груди от этого никак не утихала, сжимая всё внутри едва ли не до хруста от ощущения бессилия и отчаяния, некогда охватывавших тех людей, которые решились пойти на такой шаг – потому, что думали, что у них просто не было другого выхода.

– Ты же заставил его. Спровоцировал. Перестал удерживать его руки, прекрасно понимая, что у него есть скрытый клинок, – бормотал Уильям низким, чуть дрожащим голосом, не смотря на него. – Он же… он же не хотел этого. Хотел оставить тебя в живых. Оттягивал до последнего. Ты же, черт возьми, был единственным родным человеком, что у него остался! Мог остаться. Боже, три года – за это время можно было сто раз перессориться и столько же раз помириться, вы ведь оба хотели мира, я знаю это! И ты сказал ему правду тогда, ведь сотрудничество с Вашингтоном не принесло индейцам ничего хорошего. Почему вы не пошли друг другу навстречу? Почему даже не попытались поговорить? Выслушать друг друга? Или… я просто отрицаю неотвратимое? – Он наконец поднял взгляд и всмотрелся в мрачное бледное лицо. – Неужели и вправду не было другого выхода?

– Тогда я думал, что не было. Но сейчас, когда увидел всё, что ему пришлось пережить – понял, что должен был попробовать найти другой, – наконец прервал свое тяжелое молчание Хэйтем. – Хотя… если бы мне однажды всё-таки пришлось выполнить свой долг тамплиера, я бы действительно лишился самого дорогого, что у меня осталось. – Он замолк. – И я бы никогда не увидел свое настоящее наследие, которое живо до сих пор и хранит внутри себя память о всех нас. Даже если бы снова вернулся в этот мир.

Cглотнув тяжелый ком в горле, Уильям застыл на месте, когда до него дошел весь смысл этих слов. От тяжести которого пальцы почти до крови впились в кожу, пытаясь сделать хоть немного меньше эту эмоциональную боль, раздиравшую сердце желанием хоть как-то отплатить этому человеку – человеку, чья жизнь стала жертвой за то, чтобы сейчас были живы он сам и его единственный сын.

– Билл, я тебе никогда не рассказывал о себе больше того, что вы видели в анимусе. Думал, что это всё равно не будет иметь значения. Но кажется, какие-то детали из своей жизни я всё-таки должен рассказать. Чтобы ты действительно понял всё. – Хэйтем медленно поднялся на ноги и прошел вперед, молча смотря на него. Словно желал понять по его взгляду, готов ли он услышать правду или нет.

Уильям долго не мог заставить себя посмотреть ему в глаза. Потому что понимал, что хотел это знать, несмотря на то, что это будет больно. Правда поможет ему наконец-то собрать в сознании все фрагменты картины, детали которой он наблюдал в течение этих месяцев. Даже если в конце концов она разобьет ему сердце.

В конце концов он сделал вдох и поднял взгляд на Хэйтема, давая знак, что был готов выслушать его. И призрак начал свой рассказ:

– Вся эта история начинается с самого моего рождения. Моя судьба уже тогда была предрешена. Точнее, должна была быть предрешена. Потому что… я так и не стал тем, кем должен был стать. Ассасином. – На этих словах глаза Уильяма расширились в шоке. – Как и мой отец. Ты когда-нибудь слышал о нем – об Эдварде Кенуэе?

– Да. Слышал, – кивнул Уильям, вспоминая имя одного из прославленных ассасинов. Кенуэй… Ну конечно же – вот почему в молодости Хэйтем так странно напоминал им ассасина. Как же он раньше об этом не подумал?..

– Он научил меня многому из того, что ты видел в анимусе. Тому, что принадлежит только настоящим ассасинам, – словно подкрепляя его мысли, добавил Хэйтем. – Вот только… всё изменилось, когда на наш дом напали. Мне тогда было всего восемь лет. Убили его и забрали мою сестру. И в тот день, сохранив мне жизнь, лишили всего, дав взамен лишь слепую надежду в пучине беспросветного обмана. – Он снова прервался, уже смотря в сторону, так, словно собирался с мыслями, прежде чем вновь заговорил – теперь уже с едва слышимой дрожью в голосе: – Тогда я смог спасти только свою мать и хотел остаться, чтобы ухаживать за ней после всего, что мы пережили. Но она… Я до сих пор помню тот странный взгляд, которым она всегда встречала меня после той ночи. Такой… равнодушный. И такой… презрительный. Как будто видела не своего родного ребенка, а кого-то совершенно чужого. Хладнокровного убийцу, который был рожден в ту ночь, когда я впервые пролил чужую кровь. Чудовище.

Слушая его, Уильям не промолвил ни слова, казалось, уже почти забыв, как дышать.

– Меня вырастили в ордене тамплиеров. Помнишь того человека, который дал мне задание основать орден в Америке – Реджинальда Берча? Он был моим наставником. Делал вид перед отцом, что является его другом, то же самое внушал и мне. – Уильям сглотнул, смутно припоминая того человека. – Я нашел убийц своего отца и уже тогда начал подозревать, что мой наставник скрывал от меня что-то темное. Кстати скажу, что я всегда уважал ассасинов и, как и Коннор, тоже в молодости считал, что мы способны на большее, если объединимся. Он вообще многим напоминал меня, когда я был в его возрасте. – И этому его потомок совсем не удивился. – Годы спустя меня наконец отправили в Америку. Что было там в мой первый визит, ты уже и так знаешь. – Он снова прервался, собираясь с мыслями. – Правда, вскоре я получил известия о том, где находилась моя сестра, которую я искал все эти годы – ее ведь продали в наложницы султану. – На этих словах Уильям просто передернулся от мерзкой мысли, что подобное могли сотворить с кем-то из его родственников. – Ее звали Дженнифер. Я продолжил искать ее, как раз после того, как мы порвали с Дзио – я не был с ней честен до конца, и когда она узнала о моей лжи, то в ярости сказала, чтобы я больше никогда не возвращался к ней. Тем не менее, в конце концов я смог найти Дженнифер. И вызволил ее. Хотя из-за этого пострадал мой человек. Он, знаешь, был… одним из самых достойнейших людей, которых я когда-либо знал. Пусть он и выжил тогда, но то, что с ним сделали, было просто… просто ужасно. Джим…

Он снова прервался – собирался с мыслями, которые перепутались в голове от охвативших эмоций, и уже никакая выдержка не могла остановить его от дрожи, уже начавшей мелко сотрясать его бестелесное тело.

– А потом мы втроем наконец отправились за настоящим убийцей отца – убийцей моей семьи. К Реджинальду. – И снова пауза – будто пытался проглотить ком в горле, мешавший говорить дальше. – И заставили отплатить нам. За всё. Вот только… И мне тогда отомстили за боль. Да так, что я несколько дней лежал при смерти. А потом, вскоре после того как восстановил силы, обнаружил, что… потерял единственного друга.

Уильям медленно поднялся и двинулся к нему, чувствуя, как дрожь сотрясала его отяжелевшие ноги, – Хэйтем стоял впереди, спиной к нему, сжав руки в кулаки и уже ничего не сдерживая в себе.

– И я вернулся в Америку. Один. И, представь – продолжил заниматься делами ордена. После всего, что они сделали со мной и моей семьей. Забрали у меня всё. А я, несмотря на это, всё равно остался одним из них. Был им и до сих являюсь. Воспитанный во лжи и интригах, потративший свою жизнь впустую. Не смогший дать ничего людям, которые были мне дороги. Переставший думать о чужих жизнях, с руками, облитыми кровью по плечо. И стоявший перед выбором забрать жизнь своего единственного ребенка. – Его голос, плечи, тело трясло так, словно там, внутри, его разрывала на части та самая страшная тайна его истерзанной души, которую он больше не мог скрывать в себе. – Господи, а она ведь была права. Во всем права. Чудовище. Просто чудовище.

– Нет. Не права. Нисколько не права. – Уильям осторожно протянул руку и дотронулся до его плеча – теплого, едва ощутимого, но обретавшего нечеткую форму, если остановить руку в нужный момент. – Ты всегда старался заботиться о людях, которые были тебе дороги. И ты не виноват в том, что с тобой сделали. Ни в чем не виноват. Господи…

Дрожь сотрясала и его грудь. От боли, которую они сейчас делили вместе, как один. Как будто это были и его страдания, как будто он сам в эти минуты прошел всё это вместе с ним. Желая сделать хоть что-то, чтобы ослабить то чувство, которое сейчас разрывало на части и его душу так же безжалостно, как и ту, что стояла перед ним.

– Ты не должен был проходить всё это в одиночку.

Хэйтем повернулся к нему. Уильям впервые так пристально вгляделся в его лицо – по нему нельзя было сказать, сколько лет ему было в этом образе. Но сейчас оно выглядело таким уставшим и изможденным опытом, что ему можно было с уверенностью дать все годы, которые он прожил перед смертью. Или даже больше.

– Спасибо, Билл, – перестав дрожать, произнес призрак низким, хрипловатым голосом. И на миг Уильяму показалось, будто он заметил на его щеке едва заметную дорожку, словно бы мокрую, – прежде чем она в тот же момент исчезла, словно ее никогда и не было. Призрачная рука легла на его ладонь, и он снова почувствовал, как от того места по телу потекли теплые импульсы, от которых с каждой секундой становилось всё легче и легче. – За то, что выслушал меня. Это правда многое значит для меня. Спасибо за всё.

– Для этого ведь и нужна семья, – сказал Уильям, ободряюще улыбнувшись ему. Он чувствовал, как тяжесть и боль медленно отпускали их обоих. Пусть он и не мог что-то сделать для Хэйтема, когда тот еще был жив, по крайней мере он мог быть рядом с ним сейчас. Помочь наконец-то отпустить прошлое, которое продолжало мучить его по сей день. Показать, что все его жертвы всё-таки были не напрасны. А это, наверное, действительно было самым лучшим, что он мог дать ему взамен за всё, что он когда-то сделал – и продолжал делать – для них всех.

Отвечая на улыбку тем же, Хэйтем полностью повернулся к нему, замолкая, чтобы снова собраться со своими мыслями. И затем продолжил по-настоящему теплым и всё тем же искренним голосом: – Знаешь, я уже давно думаю о том, что всё это время держало меня здесь. Мне кажется, что на самом деле я еще давно мог уйти отсюда обратно в тот мир, если бы только вышел из храма. Но мне словно что-то говорило остаться здесь. Меня тянуло к тебе. К вам обоим. Чувство чего-то родного, что делало меня сильнее. Я никогда раньше не верил в призраков и жизнь после смерти, но вспоминая о всех тех историях, которые я слышал когда-то, и чувстве непередаваемого счастья, которое когда-то окрепло здесь и дало жизнь моему сыну, спустя века одиночества я… Билл, мне кажется, нас связывает что-то. Нечто неземное и невероятно крепкое, словно связь самих наших душ, которая родилась в понимании и которую не способна ограничить земная бренность. То, что на самом деле позволило мне выйти отсюда, когда время укрепило ее, и я просто… привязался к тебе. Как ни к кому другому. И то, что дало мне время, чтобы найти тебя в здании «Абстерго». Потому что я знал, что всё еще был нужен кому-то здесь.

– Связь…

Уильям молчал, обдумывая его слова. Его мысли еще не заходили так далеко – наверное, потому что он, в отличие от призрака, был всё еще жив и просто не осознавал возможности подобного, – однако сердце подсказывало, что он действительно чувствовал то же самое. Всё, что сказал Хэйтем, было правдой. В их отношениях действительно крылось нечто глубокое, невероятно сильное и нерушимое – отчего внутри поднималось новое чувство, теплое и легкое, что окрыляло душу, скрытую где-то в глубине его всё еще бьющегося сердца.

Но в то же время…

В осознании того, какой ценой далось им это единение, скрывалось нечто настолько же мрачное и необыкновенно печальное. Было бы возможно такое, если б Хэйтем сейчас был жив? Удалось бы им найти то самое время, которое помогло им узнать и понять друг друга? И остановило бы их это от вражды, как когда-то не смогли остановить отца и сына родственные узы? Ответа на это им никогда не узнать. Как и то, существует ли сила, которая бы могла остановить розни, что уже столько веков губят людей, стоя на их пути к пониманию.

Нахмуренные брови сменили улыбку на лице Хэйтема – потому что сейчас он, похоже, тоже думал об этом. Спустя мгновение он снова заговорил, и тон его стал как никогда серьезным: – Билл, меня уже давно посещает нехорошее предчувствие насчет того, что может принести вам спасение мира. Наблюдаю за Дезмондом – и вижу, что он и сам, кажется, тоже предчувствует это. Имею в виду, что… почти каждое дело требует какой-то жертвы. А здесь – на кону миллиарды чужих жизней… Что, если за это вам тоже придется отдать что-то взамен? Что, если Дезмонду придется пожертвовать чем-то?

– Я… – Уильям замер, бледнея на глазах как саван; к горлу подступил ком, а сердце точно остановилось в груди. Он помотал головой – в один миг услышанное показалось сущим бредом, но в то же время… – Я никогда не задумывался об этом…

Глаза Хэйтема расширились от ужаса, когда он наконец осознал, что он только что сказал. Но сказанного уже было не вернуть.

– Билл, я… Господи, я не это имел в виду! – Кляня себя за то, что вообще заговорил об этом, Хэйтем бросился к нему – и остановился в ту же секунду, не в силах дотронуться до его плеча. Потому что понимал, что на самом деле имел в виду именно это.

Уильям брел мелким, дерганным шагом и смотрел вперед застывшим взглядом, вспоминая каждую странную деталь в поведении сына и теперь придавая ей новый смысл. Ведь он… господи, он и вправду об этом не задумывался. Просто слепо мчался все эти месяцы к неизведанному, желая спасти мир, и никогда не пытался остановиться и подумать о том, что могло их ожидать там. Не оглядываясь назад и не думая о том, какую цену он собирался за это отдать.

– Я же… – Голос оборвался вновь, едва он снова вспомнил того младенца, которого когда-то впервые держал в пеленке. Крохотного и беззащитного. Только-только успокоившегося и теперь мирно посапывавшего в теплых и крепких отцовских руках. В тот день он поклялся себе сохранить эту жизнь любой ценой. Постараться уберечь от всех бед, которые – он знал – всё равно однажды настигнут его. И сейчас былой страх охватил его так сильно, как никогда прежде, заставляя горло сжиматься в невыносимом спазме, а тело замереть вслед за застывшим сердцем. – Я так боялся этого. Боялся, что они заберут его. У меня. Все эти тренировки, кровь, слезы, крики – всё это было лишь для того, чтобы он смог постоять за себя, если меня не будет рядом. Начинал сходить с ума с каждым его новым промахом, когда представлял, что он вот так же допустит ошибку, если столкнется с ними, и переставал замечать, что на самом деле творю с ним. До последнего пытался отгородить от настоящей опасности, глупо надеясь, что, отсрочив неизбежное, уберегу от всего. Господи…

– Билл, выслушай меня. – Хэйтем вышел вперед и положил руки на его плечи, останавливая, – сквозь пелену Уильям едва различил его глаза, смотревшие на него сосредоточенно и как никогда серьезно. – Это всего лишь предположение. Не стоит изводить себя страхами раньше времени, ведь мы не знаем, что там будет на самом деле. Но если всё-таки что-то случится… – Он остановился на секунду, сделав глубокий вдох, – и затем продолжил решительным голосом: – Если там действительно что-то случится – знай, что я тоже буду там. Рядом с вами. И я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь вам, слышишь?

– Всё?..

Завеса в его глазах наконец-то рассеялась, и он увидел перед собой напряженные и ясные серые глаза. И сейчас он почти верил, что всё действительно так и будет.

– Всё, – повторил Хэйтем, качая головой.

Внутри всё перемешалось – жуткое напряжение, немного отступивший страх, теперь отдававшийся в сознании лишь глухим эхом, ослабевшая боль, невыносимая усталость и чувство благодарности, такое большое и невыразимое никакими словами, – что его ноги, не выдержав, подкосились, и Уильям рухнул на колени, закрыв глаза. Всё еще мелко дрожа, пытаясь выровнять дыхание и справиться со всеми эмоциями, охватывавшими его в те долгие минуты. И чувствуя, как на его плечи, подавляя рвущийся изнутри хрип, легли те самые легкие руки. Такие теплые. И ставшие до того родными. Братскими. И почти отцовскими в то же время.

– Обещаю.

***

– Пап!

Уильям шел навстречу своей команде, когда увидел Дезмонда, едва ли не бегом шедшего к нему. Похоже, его уже начали искать – это было неудивительно, учитывая, в каком настрое он покинул их, не на шутку встревожив их всех.

– Всё в порядке?

Подойдя к отцу, Дезмонд всмотрелся в его глаза, теперь выглядя еще более взволнованным. Уильям мог представить, как выглядел сейчас сам: лицо бледное и невероятно уставшее, волосы взъерошены, а глаза, скорее всего, опухли. Хотя дрожь прошла, и дыхание выровнялось.

– Да-да, не переживай, всё в порядке, – вздохнув, покачал головой Уильям; голос уже тоже был просто тихим и уставшим, и в нем осталась лишь тень тех эмоций, которые ему пришлось пережить несколько минут назад.

– Я рад, – пробормотал Дезмонд в неловкости; наверняка догадывался, в чем было дело, не мог не догадаться. – Тебя просто уже долго не было, мы стали волноваться.

– Не стоило. Ничего ведь не случилось, – кладя руку на его плечо, ответил Уильям и направился с ним к остальной команде. Сердце снова сжалось, едва он заметил прозрачную голубую дверь, показавшуюся из-за каменной стены, – и пусть сейчас он не был в таком же жутком возбуждении, как раньше, боль от этого не становилась хоть чуточку слабее.

– Ты просто так внезапно ушел, – неловко объяснил Дезмонд. Некоторое время они прошли в молчании, пока он раздумывал, что сказать. В конце концов он не выдержал и спросил: – Это всё из-за воспоминаний Коннора, да?

Уильям помедлил несколько секунд, решая, говорить правду или же нет. После чего, вздохнув, ответил:

– Скорее да, чем нет.

– Об этом я и подумал, – тихо произнес Дезмонд, снова замолкая.

– Было довольно больно смотреть на это всё, – спустя короткую паузу продолжил Уильям, решая поддержать разговор. Если Дезмонд заговорил об этом, значит, его это волновало не меньше, и ему нужно было хоть кому-то сказать о своих чувствах и мыслях. И возможно было, что от этого им обоим станет легче.

– Не то слово, – согласился сын, своим тяжелым тоном подтверждая его предположение. Немного помолчав, он продолжил – и теперь его голос начал слегка дрожать: – В анимусе всё происходит так… реально. Как будто ты стоишь там, видишь всё своими глазами, и… чувствуешь всё, что эти люди чувствовали тогда. Мои предки. Их радость, печаль и… боль. – Он прервался, пытаясь сохранить хоть какую-то ровность в голосе. – И, знаешь, всё это время, пока я смотрел на отношения Коннора с Хэйтемом, я не переставал думать о нас с тобой. Они мне так странно напомнили нас, я даже не могу объяснить, почему. Имею в виду, что когда я переживал воспоминания Хэйтема в молодости, мне он совсем не казался каким-то плохим, черствым человеком. И хотя я не знаю, что случилось с ним потом, мне и сейчас не кажется, что он на самом деле стал таким…

Он снова остановился, когда дыхание начало понемногу срываться, и сделал глубокий вдох, пытаясь хоть как-то сдержать рвущиеся наружу эмоции. А когда продолжил, то уже не смог остановить дрожи в голосе, которая прерывала его всё это время, пока он пытался сказать самые важные слова:

– В общем, я хотел сказать всё это, чтобы… ты не переживал так из-за этого. Потому что я правда рад, что вернулся к тебе, и мы… в отличие от них… смогли наконец понять друг друга и… помириться. Вот.

Он закончил и наконец-то поднял взгляд на отца, с шумом втягивая носом воздух. И было в этих сильных, но при этом таких… по-детски искренних карих глазах нечто настолько пронзительное, что Уильям почувствовал, как что-то больно укололо его в самое сердце, а в носу защипало, когда на его собственных глазах стала наворачиваться теплая влага.

– Дезмонд…

Он положил руки на его плечи – и, повинуясь неудержимому порыву в груди, обнял его и прижал к себе. Так крепко, совсем как тогда, когда прижимал к себе того хрупкого, совсем еще юного мальчика, которого пытался защитить от всего в своих сильных отцовских руках.

– И я этому так рад. Очень, очень рад.

Боже, сколько лет прошло… Лет долгих, бессонных ночей, страданий, переживаний, заглушавшихся лишь на некоторое время, а потом возвращавшихся с новой силой, словно старая, растравленная рана, которую невозможно было залечить. И надежда – она была единственным, чем он жил и что толкало его продолжать поиски, несмотря ни на что. И он всё-таки нашел. Понял. Помирился. Чтобы вспомнить, что его сын, несмотря на прожитые годы, всё еще был и будет для него тем самым ребенком, которому всегда будут нужны его любовь, забота и поддержка. И чтобы вот так же, как тогда, обнять его, крепко-крепко, и никогда не отпускать.

Подняв взгляд, он вновь увидел ту самую зловещую дверь, скрывавшую путь к спасению мира. И закрыл глаза, прижав сына к сердцу еще сильнее, когда по его щеке скатилась одна горячая слеза.

Он больше не позволит забрать его у себя.

Никому. Ни за что. Никогда.

Комментарий к Часть девятая

Песня в начале главы:

Queen – We Are the Champions.

========== Часть десятая. Финал ==========

Он медленно шел по темному коридору храма. Вокруг не было ни души, всё было заволочено дымкой – едва ли что можно было разглядеть. Казалось, всё было как раньше – и при этом всё было совершенно по-другому.

Что-то здесь было не так. Совсем, совсем не так.

– Дезмонд?..

Внезапно он разглядел тусклое сияние впереди – дверь к спасению мира была открыта.

– Дезмонд!

Он сорвался с места к тому свету – былые отчаяние и страх захватили разум, точно как тогда, в ту темную ночь в лесу, когда он бежал за своим ребенком без шанса догнать и исправить что-либо.

– Дезмонд…

Пьедестал, золотая сфера и фигура, застывшая перед ней, – так близко и так далеко, чтобы успеть.

– Дезмонд, нет!

Вверх ударил столп света, и раздался душераздирающий крик – в тот миг, когда черным покрылась та смуглая рука.

– Дезмонд!..

– Пап?

Уильям резко распахнул глаза – всё вокруг было застелено пеленой, и он несколько секунд пытался понять, где он и что с ним вообще происходит. Лишь спустя секунды он осознал, что на самом деле полулежал в своем спальнике, в поту, дрожа как лист, сердце, словно сошедшее с ума, бешено билось в груди, щеки были мокрые, а две руки крепко обнимали его за плечи, пытаясь унять эту жуткую дрожь, которой не было предела.

– Что случилось? – Он наконец-то понял, что слышит голос Дезмонда – его мальчика, всё еще живого и реального, сидевшего рядом с ним. – Ты звал меня? Это был ночной кошмар, да? Что ты видел?

– Я… не помню, – глухо ответил Уильям – хотя в ушах его до сих пор отдавался эхом тот самый страшный крик. – Но это был просто ночной кошмар, да. Не стоит беспокоиться.

– Черт возьми, Билл, ты нас до смерти напугал. – Теперь он услышал и голос Шона, который вскоре присел рядом вместе с подоспевшей Ребеккой. Они все уже были одеты, а это значило, что утро уже давно наступило, просто его решили не будить. – В чем дело?

– Говорю же, всё в порядке, это всего лишь плохой сон. – Да какой там порядок, речи о нем даже не было. – Я еще полежу пару минут, оденусь и подойду к вам, хорошо? Мне просто нужно немного прийти в себя.

– Хорошо, – ответила Ребекка, подавая ему кружку с водой. – Завтрак уже готов, мы ждем тебя.

Когда они ушли, Уильям быстро заозирался по сторонам, словно ища кого-то. И точно – в следующий миг услышал знакомый голос:

– Билл, я только что был… – Чем бы ни была эта новость, Хэйтем внезапно прервался, смотря на него обеспокоенными глазами. – Ты выглядишь таким встревоженным. Что-то случилось?

– Нет. У меня был плохой сон, но всё уже прошло, не волнуйся. – Пусть ему и хотелось рассказать о своем видении – нет, пока еще только кошмарном сне, лишь кошмарном сне, – хотя бы своему другу, он решил, что лучше было пока не нагнетать панику, не зная ничего. Тем более что Хэйтем, похоже, и впрямь был где-то слишком далеко, чтобы услышать его крик. – Что ты нашел?

– Я был за той самой дверью. За которой скрыт путь к спасению мира. – Уильям замер, перестав дышать. – Не знаю, как это у меня получилось – но похоже, что тот невидимый барьер исчез, и я смог пройти туда. Там стоит пьедестал с золотой сферой и больше ничего. Представить не могу, что это значит. – Заметив же, как изменилось лицо потомка на этих словах, он тут же добавил, уже жалея, что вообще об этом заговорил: – Послушай, это всего лишь пьедестал. Мы не знаем, что там будет, так что не переживай об этом раньше времени. Или?..

– Я… я видел пьедестал. В этом сне. – Бледный как полотно, Уильям смотрел в одну-единственную точку перед собой, видя лишь те страшные мгновения, от которых его щеки вновь окропились горячей влагой. – Дезмонд стоял там. Один. Он дотронулся до этой сферы, и…

– Черт возьми… – На этот раз зрачки Хэйтема расширились в ужасе. – Билл, даже если это и был тот самый пьедестал, мы еще не знаем, что будет там на самом деле. Ты слишком много думал об этом – боже, да мне самому жутко от шторма чувств, который бушует в тебе сейчас. Не изводи себя так сильно – всё еще возможно изменить.

– Но что если… если это правда? И изменить уже ничего нельзя? – Он прекрасно понимал, что Хэйтем всего лишь пытался успокоить его – но теперь уже даже его энергия была не способна заглушить этот страх. – Что мы сможем сделать? Все дело в его генах – подобного природного скопления кода Предтеч нет ни у кого из ныне живущих, в том числе и у меня, его отца, ничто другое не подойдет. Ничто не способно заменить его. Что мы сможем противопоставить этому, когда будем стоять там?