Текст книги "Чужая. Часть 1. Этот прекрасный мир (СИ)"

Автор книги: gernica

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Но даже это уже не важно. У всей их истории другого финала быть просто не могло. И каков бы ни был нынешний исход дела, между ними теперь всё кончено.

Если она выживет, на что надежды мало, прощения ему от неё не будет, это ясно. Но после такого редко выживают… Наверное, на той поляне сейчас целый табун фестралов пасётся.

Если же она умрет… Думать об этом не было никаких сил. Да и повода для длительных раздумий тоже не было. Всё же и так ясно. Приговоры Визенгамота в таких случаях редко балуют разнообразием… Что там у них – серебряные пули, кажется? Дементоры оборотнями брезгуют.

Серебро – это всегда больно. Но Люпин даже был рад этому. Потому что чётче, ярче всего он помнил то жгучее наслаждение, которое испытал, дорвавшись, наконец, до живого человека. И никакие силы не смогли бы оторвать его от абсолютно беспомощной жертвы. А она была настолько слабее, что даже не пыталась сопротивляться. Потому он и горло ей не перегрыз сразу: слишком уж не терпелось впиться в неё зубами и терзать, терзать… Десяток серебряных пуль в голову – вполне справедливое наказание за то, что он сделал.

Додумать эту мысль Люпин не успел – чьи-то руки ухватили его за ворот рубашки и сдёрнули со скамьи. Мельком он увидел перед собой бледное, перекошенное яростью лицо Северуса Снейпа. А потом его так ударили кулаком в висок, что в глазах потемнело.

Бил Снейп молча и сосредоточенно. Сноровка бывшего Пожирателя, как-никак… Но боли Люпин не чувствовал – просто куда-то исчезла способность что-либо ощущать. Поэтому он и не сопротивлялся.

– Это ещё что такое?! – изумленный гневный возглас измученной и напуганной мадам Помфри никакого эффекта не возымел. Снейп от своего занятия даже не отвлёкся.

– Северус, вы с ума сошли?! Прекратите это немедленно! – ноль внимания. – Импедимента! Чёрт вас раздери!

Видимо, медсестра слегка погорячилась – полубытовым заклятием профессора Зельеварения отбросило к противоположной стене, причём головой он приложился неслабо.

– Да что сегодня все с ума посходили, что ли? – мадам Помфри устало перевела дух. – Ремус, как он тебя… Пойдём, хоть в порядок себя приведёшь. Пойдём, пойдём, уже можно…

Ему будто пощёчину дали.

– Она…она умерла?

Мадам Помфри аж руками замахала.

– Что ты, что ты, Патронус с тобой, нет, конечно! – тут у неё вырвался тяжкий вздох. – Но теперь, сам понимаешь…

Он криво усмехнулся.

– Понимаю… И ничего нельзя сделать?

– А ты как думаешь?

Он думал, что наступил тот самый финиш, аминь и шиздец.

– Пойдём, Ремус, – ещё раз повторила мадам Помфри. – Поговорить надо.

– Говорите, – он внезапно почувствовал себя очень старым, таким старым, что почти мёртвым. Как Почти Безголовый Ник, например.

– Не здесь же! – женщина кивнула на находящегося в отключке Снейпа. И проследив за выражением лица Люпина, добавила: – Пускай полежит пока. Ему полезно.

– Как это вы его… Это же почти боевая магия.

Медсестра махнула рукой.

– Ерунда. В юности аврором мечтала стать.

– Как бы не умер…

– Маг такого уровня? Да не смеши меня! – решительно развернувшись, она пошла в больничное крыло.

– А теперь скажи мне, – наложив несколько заживляющих заклятий, приступила к беседе мадам Помфри, – это ты её?..

Люпин, за всё время, пока его лечили, не сказавший ни слова, только кивнул.

Она тяжело вздохнула.

– Ох, и понесло же эту дурочку на ночь глядя в Запретный лес… Что она, спрашивается, там забыла?

– А вот это ещё предстоит выяснить! – Северус Снейп, как всегда, возник на пороге в самый неподходящий момент. – Мадам Помфри, что здесь делает это существо? Почему его ещё не отдали дементорам?

– Северус, в чём дело? Какие ещё дементоры? – решительно пошла в атаку мадам Помфри.

– Азкабанские, Поппи. Этот оборотень едва не убил мою помощницу. Он опасен для общества, и его надо заключить в Азкабан! И чем скорее, тем лучше! Что, Люпин, – лицо его искривилось, – пришёл сюда завершить свой ужин?

Памятуя недавнюю драку в коридоре и видя, что она может продолжиться, мадам Помфри решила взять ситуацию в свои руки.

– Северус, прекратите. Ремус ни в чём не виноват. Более того, он девочке жизнь спас. Если бы время было потеряно, её бы уже не было в живых!

– Как она? – Снейп вдруг словно бы позабыл, в какой был ярости минуту назад.

Мадам Помфри хмуро покачала головой.

– Плохо, Северус. Вообще не понимаю, почему она до сих пор жива. После таких травм и такой потери крови выживают единицы. Хотя…мне говорили, что девочка – ведьма. Может, в этом дело?

– Она умрёт? – ни тени беспокойства или тревоги. Даже не вопрос, а почти констатация факта.

– Нет, нет… Конечно, нет. Но её заразили – это во-первых. И состояние тяжелейшее – это во-вторых. Выкарабкиваться будет долго, – мадам Помфри перешла на деловой тон. – Я послала сову в больницу Святого Мунго. Оттуда скоро прибудут люди и заберут девочку. Через камин её переправить нельзя – такого путешествия ей не выдержать…

– Я могу ей чем-то помочь?

Мадам Помфри открыла рот, но вместо неё ответил Люпин:

– Здесь уже ничем не поможешь… – и от глухой безнадёжности его голоса медсестре стало не по себе.

– Северус, идите. Вы, наверное, и не ложились ещё… Идите спать. В Мунго работают профессионалы.

Кинув на Люпина полный бессильной злости прощальный взгляд, Снейп тихо вышел из палаты.

А мадам Помфри смотрела на Ремуса.

Она помнила его ещё тихим безобидным мальчишкой, о котором лишь немногим (ей да ещё директору) было известно т а к о е…

Она помнила его разным. Лихорадочно возбуждённым перед полнолунием и измученным – после… Бледным от ужаса, отвращения и ярости и кричащим: “Я ненавижу тебя, Блэк!” – после того случая на одном из старших курсов… А вот таким видеть его ещё не приходилось.

– Ремус, – тихо позвала она. – Не надо так. Девочка не умерла. Она поправится. Всё будет хорошо.

– Нет. Ничего уже не будет.

Как она не может понять, эта немолодая женщина с мудрыми серыми глазами, самой простой вещи?

Когда-то давно он чуть не убил. Теперь он едва не сделал этого снова – только чудом ему это не удалось. Сколько ещё раз судьба будет к нему благосклонна? Сколько ещё лет отделяют его от стенки в Либерти?

Для оборотня слова “всё будет хорошо” звучат как утопия.

…А дальше…дальше – тишина. Нет, не то. Каменная тяжесть, сдавившая сердце, и звук – такой странный, что Люпину сперва показалось, что это всего лишь его личный персональный бред. Сбитый, сломанный ритм. Дыхание. И не дыхание даже, а хрип. Который дано было расслышать только ему, с его чутким волчьим слухом.

Он поднял голову и посмотрел в тот угол, где за больничной ширмой, он знал, лежала его Берта. Нет, уже не его.

Бедное, несчастное создание! За какие такие грехи ты так ужасно наказана? Почему всю жизнь каждый твой шаг давался тебе с боем, а теперь вот тебе нужно бороться за каждый вздох?..

Альбусу Дамблдору тоже не довелось выспаться минувшей ночью. Нет, всё-таки это была безумная авантюра – поручить двум третьекурсникам организовать побег Сириуса Блэка. Однако же, самое удивительное, что они справились!

Не зря он в своё время сделал ставку на этого мальчика, ох, не зря! В который раз уже Гарри Поттер доказал, что достоин сразиться с самим Тёмным Лордом и победить его.

Дамблдор решил натаскивать Гарри на борьбу с тёмными силами уже с первого курса. Делать это нужно было заранее, но постепенно – благо, времени было достаточно. Когда Волдеморт возродится, мальчик должен встретить врага во всеоружии, то есть уже опытным бойцом, готовым даже умереть за дело Света.

Надо сказать, Дамблдор достиг успехов на пути творения из самого обычного ребенка, пусть и волшебника, но далеко не выдающегося, великого мага, способного противостоять Волдеморту. Каждый год директор подбрасывал своему воспитаннику головоломную задачку, полную всевозможных тайн и опасностей и обязательно ведущую к встрече с тёмными силами. На сегодняшний день Гарри Поттер справился уже с тремя такими задачками, не ведая, что все эти жуткие истории, в которые он попадал, являются лишь этапами обучения.

Удачной мыслью было забрать на хранение в Хогвартс философский камень, когда Гарри учился на первом курсе. Само по себе содержание в школе такой опасной зверюги, как Пушок, а также множество загадок подземелья уже было отличной учебной ситуацией. Но когда в Хогвартс пришёл наниматься на работу профессор Квиррелл, Дамблдор чуть не запрыгал от радости. Такой шанс нельзя было упустить! Согласитесь, не каждый день в Хогвартс заявляется полумертвый Волдеморт с просьбой назначить его на должность преподавателя. В каком же отчаянном положении находился тогда этот всемирно известный злодей, если решился чуть ли не в открытую (ну, в самом деле, не назовёшь же маскировкой ту дурацкую тряпку, которую наматывал себе на голову профессор Квиррелл!) идти в Хогвартс и пытаться похитить оттуда философский камень!

Собственно, этот камень затем и был забран Дамблдором из Гринготтса в надежде на то, что Волдеморт каким-либо образом попробует им завладеть. Но то, что он заявится в школу сам лично!..

Альбус Дамблдор всё рассчитал очень точно. Возможно, проще всего было бы самому попытаться уничтожить Тёмного Лорда, пока он слаб, а не разрабатывать сложные многоходовые комбинации. Но, во-первых, Дамблдора останавливало Пророчество, в котором говорилось, что убить Тёмного Лорда сможет только Гарри Поттер и никто другой. Попытка со стороны Дамблдора могла обернуться гибелью директора – никто ведь в точности не знал, что может или не может сделать в данное время Волдеморт. Не то, чтобы Дамблдор струсил, но он ведь прекрасно понимал, что в случае его смерти сейчас сдержать наступление Волдеморта потом, когда он вновь обретёт свою силу, будет просто некому.

С другой стороны, уничтожить Тёмного Лорда в его нынешнем состоянии было невозможно без физического устранения Квиррелла. Чувствовать присутствие Волдеморта в теле абсолютно безобидного молодого человека мог только такой сильный волшебник, как Альбус Дамблдор. Для всех остальных убийство тихого робкого преподавателя означало бы только одно: директор школы сошёл с ума. И ведь никому ничего не докажешь: после Волдеморта даже трупа не останется.

Поэтому Дамблдор решил события не торопить и Квиррелла на работу взял. Он рассудил просто: в нынешнем своём состоянии Волдеморт вряд ли способен причинить мальчику серьезный вред, а вот врага всё-таки лучше знать в лицо. Об остальных учениках директор не очень беспокоился: наверняка массовые убийства пока не входили в планы Волдеморта.

В конце того учебного года Дамблдор убедился, что не допустил ни одной ошибки, и мысленно поздравил себя с победой.

Мальчик с блеском прошёл все испытания и доказал, что действительно почти неуязвим для Тёмного Лорда.

Более того, друзья Гарри, Рон Уизли и Гермиона Грейнджер, сопровождали его во всех приключениях, что приятно удивило Дамблдора. Возможно, вместо одного хорошего бойца он получит троих…

Но так далеко заноситься в мечтах пока не следовало. Предстоял второй год обучения Гарри в Хогвартсе, а Дамблдору никак не приходило в голову, какую бы задачку задать Гарри в этом году.

Видимо, судьба была к нему благосклонна, так как неизвестно откуда всем им на голову свалилась огромная проблема в виде дневника Тома Реддла и как следствие – открытия Тайной Комнаты. Даже Дамблдор не мог бы выдумать лучше! А уж то, что в этой истории была замешана именно Джинни Уизли, вообще стало подарком судьбы.

И вот теперь – третий курс. Дамблдор попытался выжать максимально возможную пользу из сложившейся ситуации. На свободе находился убийца Сириус Блэк – и это было действительно опасно, поэтому Дамблдор даже не стал намекать Гарри на возможность самому поймать Блэка. Хотя мог бы сделать это, ненавязчиво так… Вроде как на первом курсе – подсунуть ребенку мантию-невидимку и строго-настрого запретить посещать совершенно определённый коридор…

Но когда выяснилось, что Блэк невиновен, тут уж старый чародей развернулся вовсю! Дамблдор мог по праву собой гордиться – скорость, с которой он разработал операцию по освобождению Блэка, была просто уникальной! А самое главное, что директор убил сразу нескольких зайцев: от души поиздевался над Министерством, уведя у них из-под носа сначала гиппогрифа, а потом – государственного преступника; естественно, потренировал Гарри Поттера; а главное – прочно перевёл на свою сторону талантливого волшебника Сириуса Блэка. Удивительно, что всё это ему удалось. Дамблдор уже давно не испытывал такого удовлетворения от собственной деятельности.

На следующий год был намечен Турнир Трёх Волшебников…

От подведения итогов сегодняшней ночи директора отвлёк стук в дверь.

– Войдите, – немного раздражённо откликнулся Дамблдор.

На пороге возник Ремус Люпин – в таком виде, что Дамблдор даже привстал от удивления.

– Ремус, да на вас лица нет! Садитесь, садитесь…

Чёрный от горя человек машинально приблизился к директорскому столу, опустился на стул рядом с ним и положил перед Дамблдором огрызок пергамента.

– Что это? – не понял директор.

– Моё заявление об уходе, – странно глухим голосом ответил Люпин. Казалось, что мысли его сейчас заняты чем-то совершенно другим, не имеющим отношения ни к директору, ни к заявлению.

– Ничего не понимаю, – удивился Дамблдор. – С какой стати вы решили уйти? То, что вы сегодня ночью…м-м…оказались вне Хогвартса, не является поводом к увольнению…

– Я напал на ученицу, – всё так же безжизненно произнёс Люпин.

– Мерлин! Как же это случилось?

Тот рассказал ему – казалось, что этого человека предварительно пытали не меньше суток.

Дамблдор только головой качал. Что тут скажешь? Беда, несчастье…

– Я только одного не понимаю, – произнёс он после всего услышанного. – Как студентка оказалась ночью в лесу?

– Я и сам не знаю, что Берте там понадобилось, – устало сказал Люпин.

– Кому? – напряжённо переспросил Дамблдор. Действительно, за всё время разговора имя пострадавшей девочки так и не прозвучало.

– Берте Лихт.

Только многолетняя привычка сдерживать свои эмоции удержала Альбуса Дамблдора от того, чтобы сначала стукнуть кулаком по столу, а потом этим же самым кулаком врезать Люпину промежду глаз. А ещё хорошо бы пойти и выпороть эту глупую девчонку, которая своей дурацкой эксцентричной выходкой уже успела сорвать ему операцию, которую он ещё только начал обдумывать.

Вот почему Альбус Дамблдор всегда терпеть не мог женщин! Все самые далекоидущие планы, самые сложные, продуманные до мелочей комбинации обращались в дым из-за пустого женского каприза, необдуманного поступка, совершенного, как правило, под влиянием эмоций.

Ведь не зря же он медлил с началом её обучения! Думал, пусть привыкнет немного за этот год, колдовать научится… А потом можно бы и её подключить к разгадыванию какой-нибудь загадки. Глядишь, и закончилась бы вражда Гриффиндора со Слизерином, а у Дамблдора появился бы ещё один верный боец… Так нет, понесло эту дурочку на ночь глядя в Запретный лес!

И ведь был же у девчонки потенциал, да ещё какой! А теперь всё пойдёт насмарку – у оборотней магические способности очень урезаны.

– Ну, что же, пролитое зелье не соберёшь, – сквозь зубы проговорил Дамблдор. – А насчёт увольнения вы подумайте. Может, всё-таки не стоит пороть горячку…

– Альбус, вы с ума сошли? Мне сейчас прямая дорога в Азкабан… Хотя зачем? Дементоры всё равно рядом.

– Уже нет, – спокойно перебил его Дамблдор. – Как только Сириус Блэк сбежал из Хогвартса, я потребовал у Министра, чтобы дементоры покинули школу.

Люпин недоуменно посмотрел на директора.

Тот коротко рассказал ему о событиях минувшей ночи.

После этого Люпин как будто ещё больше ссутулился.

– Я мог бы подтвердить его невиновность…

– Хватит, Ремус, – решительно прервал его Дамблдор, зная пристрастие своего бывшего ученика к самобичеванию. – Блэк на свободе, в относительной безопасности… Что сделано, то сделано, Ремус. Ничего уже не поправишь, – потом продолжил уже более деловито: – И всё же я прошу вас остаться. Вы отличный преподаватель, мне такого днём с Люмосом не найти…

– Вы не понимаете, что я опасен?

– Бросьте, Ремус. Это была экстремальная ситуация. Вы допустили неосторожность. Такое, к сожалению, случается. И это…

– И это не имеет никакого значения для суда.

– Ну, я надеюсь, мы сумеем замять это дело, – успокоил его Дамблдор. – Как-никак, я всё же Верховный Чародей Визенгамота. Кстати, кто-нибудь видел, что именно вы напали на девочку?

– Вряд ли, – пожал плечами Люпин. – В замке я, кажется, наткнулся на Пивза. Он, наверное, всем растрезвонил о том, как я прирезал ученицу. Во всяком случае, Снейп первым примчался в больничное крыло, чтобы набить мне морду. Никогда не видел его таким, даже в детстве… Мадам Помфри тоже знает. Только она отчего-то солгала Снейпу, сказав, что я тут ни при чём.

Дамблдор ухмыльнулся.

– Ну, что ж, я думаю, болтовня Пивза – это не аргумент. Мадам Помфри вас не выдаст. А с Северусом я поговорю.

– Не нужно, Альбус. Я заслуживаю тюрьмы, и я туда сяду. Может, меня даже казнят…

Дамблдор уставился на Люпина во все глаза. Виданное ли это дело – так стремиться в ад?

– Ремус, давайте начистоту. Что на самом деле произошло?

Люпин помолчал, потом, не глядя на Дамблдора, тихо сказал:

– Я люблю её. Она мне поверила, а я сломал ей жизнь…

Если бы Дамблдор что-то держал в руках, то непременно выронил бы.

– Дети! – покачал он головой. – Какие поразительно глупые дети! И ты думаешь существенно облегчить её теперешнее положение, сев в тюрьму?

– Я виноват перед ней.

– А ты не хочешь искупить свою вину каким-нибудь более полезным способом? Ей ведь будет очень тяжело сейчас. Качество её жизни станет совершенно иным. Не мне тебе объяснять… У неё, кроме тебя, никого нет на всём белом свете. Помоги ей.

Люпин криво усмехнулся.

– Да она меня теперь и близко не подпустит! После того, что я сделал…

Дамблдор задумчиво покачал головой.

– Ты знаешь, меня всегда удивляло, чего только не может простить любящая женщина!..

В кабинете повисло молчание.

– И всё-таки я больше не могу здесь оставаться. Просто не могу, – тихо сказал Люпин. – Отпустите меня, Альбус.

========== Глава 12. ==========

Берта проснулась оттого, что кто-то гладил её по руке, очень осторожно, едва касаясь. Будто знал, что сейчас даже нежность может причинить боль. Конечно, кому ещё об этом знать, как не Ремусу…

Как только Берта открыла глаза, по ним сразу же будто колючей пылью ударили. Пришлось зажмуриться.

Вторая попытка оказалась более удачной: свет уже не так жёг глаза. Но ситуация по-прежнему была вне пределов понимания.

“Где же это я?”

Какая странная, совершенно белая комната! Ровный белый потолок, пол – его зеркальное отражение. На гладкой белой стене напротив дрожит горячий солнечный луч. Три пустые белые койки. Два окна. На окнах – решётки. Тоже белые.

А рядом с её койкой… Отчего-то очень трудно повернуть голову, и что-то подсказывает, что лучше этого и не делать. Ну, туда ведь можно и не смотреть. Берте казалось, что даже если она ослепнет, оглохнет и потеряет способность ясно соображать, то всё равно сможет узнать Ремуса. Теперь – сможет.

– Ты… – почему-то она не услышала собственного голоса. А, конечно же! Она сорвала его криком, когда… Кстати, когда же это было?

– Тише, тише, – ну, да, уж Рем-то её услышит даже и без голоса. И, самое главное, всё правильно поймёт. За это она его и любит…любила. Когда же?

– Ничего не говори. Тебе тяжело.

Берта почувствовала, как по лицу против воли расползается ядовитая усмешка. Ого, оказывается, и на лице тоже есть мышцы! И они тоже могут болеть. Никогда бы не подумала…

– Заботишься о моём здоровье? – голос заметно окреп. Злость тоже иногда придаёт сил. – Зачем ты здесь, Люпин?

Ровный, спокойный, как перед смертной казнью, ответ.

– Ты – здесь. И тебе плохо. По-моему, ясно.

– Ишь, как заговорил…

– С кем поведёшься…

О, кажется, даже профессорам Защиты начинает изменять выдержка!..

– Уходи. Тебе нечего здесь делать.

– Уверена?

– Более чем. Я не хочу тебя видеть. Уходи.

Он укоризненно покачал головой.

– Не надо так, – помолчал. – Берта, ты знаешь, что с тобой произошло?

Попыталась засмеяться, но смех этот, глухой и придушенный, оборвался в самом начале. Больно.

– Догадываюсь…

– Так вот, послушай меня, пожалуйста, – Люпин заговорил быстрее, словно куда-то торопился. – В твоей жизни теперь многое изменится – и далеко не в лучшую сторону. Я знаю, я слишком виноват перед тобой, чтобы о чём-то говорить. Но и ты знай: ничто в целом мире не заставит меня от тебя отказаться. И даже если ты гонишь меня сегодня, завтра я приду сюда снова. В одиночку всегда трудно, даже если ты волк, – ох, как же она сейчас ненавидела этот его увещевающий тон! Если бы были силы, набросилась бы и заставила заткнуться…

– Ты так ничего и не понял, – нет, это точно не её голос, хриплый и слабый. – Ты ненормальный. Хотел сделать из уличной бляди хорошую девочку, да? – почти получилось усмехнуться. – Я и сама хороша… Думала, что мне по силам приручить зверя. Думала, что и для меня на этой планете возможно счастье. А чудес не бывает, Люпин! Ты же тоже об этом забыл…

– Как же ты устала, бедная моя… – никакой обиды или злости в голосе. И глаза, наверное, смотрят с этой проклятой жалостью. – Ты сейчас поспи лучше. А завтра я опять приду. Тогда и поговорим, – он снова очень осторожно коснулся её руки, прощаясь.

Ответом ему послужило тяжкое, затруднённое дыхание и её вздрагивающие ресницы. Берту хватило только на слабое: “Не трогай меня”.

…Нет, она не солгала ему. Сейчас, когда он ушёл, она поняла это ещё отчётливее. Ей становилось дурно от одного его присутствия. В руках его ей теперь всегда будут чудиться когти, а во взгляде когда-то самых любимых глаз – только звериная ярость и голод. Но хуже, больнее всего то, что он её той ночью н е у з н а л. Да, конечно, это полный абсурд, она была в курсе. Оборотень в полнолуние никого не узнаёт. Но всё же… Нет, она больше никогда не захочет его видеть…

Как странно не чувствовать своего тела! Берта догадалась, что это потому что её напичкали Обезболивающим и Снотворным зельями одновременно. Вообще-то так нельзя делать. Но Берта точно знала, что не примени целители оба эти препарата, она бы просто сдохла от болевого шока.

А так ничего, существовать можно… Как тряпичная кукла в белой коробке – вместо тела бинты, бинты…а голова – фарфоровая. Ей стало смешно.

…Подозреваемой – была, свидетелем – была. Теперь вот – потерпевшая.

Неизвестно, сколько она пролежала в полудрёме до того, как тихонько скрипнула дверь палаты. Берта открыла глаза. Посетитель, возникший на пороге, был столь неожиданным, что Берта аж привстала.

Вообще-то, Северус Снейп и сам толком не мог понять, какого чёрта он здесь делает. Передать нехитрый багаж Берты Лихт в больницу можно было и через камин. Письмо из Министерства магии – отправить с совой. Вот в этом письме и была вся загвоздка. Оно до сих пор жгло Снейпу руки. Да ещё никак не шёл из головы недавний разговор с Дамблдором.

Ну, началось-то всё с того, что после безобразной сцены у больничного крыла директор вызвал Снейпа к себе в кабинет и долго промывал ему мозги насчёт того, что Хогвартс – это особый мир со своими законами, и Министерство в его жизнь вмешивать не стоит. Что вопрос чести Школы должен быть первоочередным для всех членов коллектива; что Снейп, видимо, позабыл о своём прошлом, и, если так, то Дамблдор может ему напомнить, из какого дерьма зельевара вытащили… В общем, в конце этой тягостной беседы Дамблдор заставил его дать слово молчать о том, что сделал этот оборотень. Снейпу пришлось подчиниться – директор выглядел таким разозлённым, как никогда раньше.

Этим бы всё и закончилось, если бы не прилетевшая из Министерства сова с большим конвертом. А содержимое этого конверта выглядело следующим образом.

ДЕКРЕТ ОБ ОБРАЗОВАНИИ №20

В соответствии с законопроектом “Об ограничении прав и свобод популяции оборотней”, принятого 1 июня 1994 года, Министерство магии выносит следующие распоряжения, касающиеся Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс:

1. Во избежание возникновения опасности для учащихся данного учебного заведения категорически воспрещается принятие в Школу в качестве учащихся или сотрудников представителей популяции оборотней.

2. Особи, являющиеся на момент выхода Декрета учащимися либо сотрудниками Школы Хогвартс, должны быть немедленно удалены с территории Школы.

3. Сертификаты СОВ и ЖАБА, выданные Школой представителям популяции оборотней в год выхода Декрета, являются недействительными.

Подписано:

Начальник Отдела образования Министерства магии Эвелин Долорес Амбридж

Первый заместитель Министра магии Долорес Джейн Амбридж

Министр магии Корнелиус Освальд Фадж

После прочтения этого документа Дамблдор стал ещё мрачнее.

– Очень вовремя, – сквозь зубы проговорил он. – Н-да, жаль девчонку…

А вот Снейп был ошарашен. Это просто было…слишком. До такой степени легко и просто, с такой убийственной молниеносностью. Всего лишь какой-то кусок пергамента – и человека нет. Не в физическом смысле, хотя неизвестно, что хуже… Это ведь была только бумажка для Хогвартса, а есть же ещё неведомый законопроект… И означать это может только одно: куда бы Берта ни пошла после больницы, нормально жить она не сможет. Она теперь навсегда – отброс общества. И сделать ничего нельзя…

– Ну, что ж, – со вздохом произнёс Дамблдор. – Спорить с Министерством я не стану…

– То есть как это? – поразился Снейп. – Вы не вступитесь за неё?

Дамблдор постучал пальцем по пергаменту, лежащему перед ним на столе.

– Вы сами видели приказ, Северус.

– Но вы же прекрасно понимаете, что ей просто больше некуда деваться!

Директор поднял на профессора глаза, и Снейп изумился ещё больше. Никогда ещё ему не приходилось видеть во взгляде Альбуса Дамблдора этого чувства. А была в нём злость.

– А мне вы куда прикажете деваться? С Министерством у меня сейчас сложные отношения. Если я ещё и спорить начну, неизвестно, чем это закончится – и в первую очередь для Школы. Нет уж, раз пришёл приказ – мы обязаны подчиниться.

Снейп недобро усмехнулся.

– Помнится, ради этого паршивого волчары, который, как всегда, ни в чём не виноват, вы в своё время пошли на должностное преступление дважды…

– Северус, я уже объяснял вам. Ремус Люпин – случай редчайший, можно сказать, уникальный. Став оборотнем ещё в детстве, полностью сохранить свои магические способности – этого не удавалось никому! Ему необходимо было учиться. А эта девочка… Уж прости, но одной посредственной ученицей больше, одной меньше…

Профессор Зельеварения слушал, разинув рот. Такой откровенности от директора он не ожидал.

– Надо отправить вещи Берты Лихт в больницу Святого Мунго. И тут ещё письмо из Министерства для неё… – деловито заговорил Дамблдор.

– Альбус, я передам ей, – неожиданно для себя сказал Снейп.

Директор застыл, глядя на изменившееся лицо своего подчинённого. Потом не смог скрыть кривой усмешки.

– Ну, как знаете, Северус, как знаете…

– Доброе утро, профессор, – Берта еле отдышалась после боли, вызванной резким движением.

– Что с голосом? – сразу нахмурился Снейп.

Хотела что-то ответить, но закашлялась. Только рукой махнула. Чего говорить-то – и так всё понятно…

Ну, Снейп-то всегда отличался сообразительностью. Быстрыми шагами подошёл к её кровати, аккуратно поставил на пол то, что держал в руках (как Берта ни косилась, разглядеть, что это, всё равно не смогла). А потом у губ её очутился пузатый флакончик из тёмного стекла.

– Пейте.

Горлышко липкое. Льётся в рот зелье, тягучее, вязкое, сладкое, как мёд. Пахнет мятой и чуть-чуть полевыми цветами…

И разжимается невидимая рука, держащая за горло. И говорить, оказывается, не так уж трудно.

Ну, ясное же дело. Фирма веников не вяжет – а вяжет она исключительно “Нимбусы”…

– Узнаю руку мастера, – всё ещё немного хрипло произнесла Берта. – Бальзам?

– Да, – лицо у Снейпа было хмурое и сосредоточенное, но взгляд как-то потеплел. – Мне наконец-то удалось расшифровать тот древний рецепт. Хотел вам первой показать.

Она через силу улыбнулась.

– Благодарю за честь.

– И каково будет ваше мнение, Лихт?

– Бесподобно, – не задумываясь, сказала Берта. – Спасибо.

– Не за что, – к нему вдруг вернулась его всегдашняя мрачность. – Я, собственно, не за тем к вам пришёл… Вы… Как вы себя чувствуете?

Мерлин великий, ну, более кретинского вопроса он ещё никому не задавал! Как может себя чувствовать человек, который и шевельнуться не может без того, чтобы не задохнуться от боли?

– Сносно, – нет, а чего он хотел? Что эта девочка начнёт жаловаться? Он уже достаточно успел её изучить. – У вас ко мне какое-то дело, сэр?

– Вот, прочтите, – решился Снейп. – Это вам всё объяснит.

“Уважаемая мисс Лихт!

Доводим до Вашего сведения, что поскольку Вы в ночь с 5 на 6 июня 1994 года изменили свою природу и теперь относитесь к особому биологическому виду существ, то, в соответствии с Декретом об образовании №20, Вы теряете право обучаться в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс. Таким образом, Вы можете считать себя отчисленной.

Так как полученный Вами сертификат СОВ в соответствии с тем же Декретом является недействительным, к Вам явится сотрудник Министерства, чтобы уничтожить Вашу волшебную палочку.

С искренним пожеланием доброго здоровья

Джуди Фокс,

секретарь Отдела образования.”

Да, это был удар. Смачный плевок в лицо. Особой любви к школе Берта не испытывала, если бы не особые обстоятельства, с радостью сама бы с ней распрощалась. Но чтобы – вот так… Особенно умилял выпавший из конверта огрызок пергамента – весточка от Комиссии по Надзору за Существами Повышенной Опасности. Он гласил, что оборотень Роберта Лихт зарегистрирована Министерством магии и с 6 июня 1994 года ей присвоен порядковый номер – 1212…

Берта вздохнула (о, да это же чудо какое-то, а не Бальзам! Вздох удался без всякого напряжения).

– Я всё поняла, сэр.

Снейп немного удивился.

– И?..

– И не очень-то и хотелось.

– То есть?

– То есть, – чётко и раздельно произнесла Берта, – пусть ваш Хогвартс, ваше Министерство, весь ваш долбаный мир катится ко всем чертям… Кстати, профессор, а вы смелый человек. Как это вы не испугались “существа повышенной опасности”? Я удивляюсь, как этим умельцам не пришло в голову посадить меня на цепь…

– Посадят ещё… – мрачно сказал Снейп. – Лихт, я за вашу психику беспокоюсь…

Она расхохоталась.

– О, надо же! Она у меня есть, оказывается… Нет, всё же, профессор, зачем вы пришли? Да ещё и вещи мои принесли… – она только сейчас разглядела на полу рядом с койкой свой дорожный мешок.

Вид у Снейпа стал решительный.

– Не хотел, чтобы вы читали это, – кивок и гримаса отвращения в сторону министерских писем, – в одиночестве.