Текст книги "Стартовая площадка – Земля (СИ)"

Автор книги: Генрих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

– Вы перечисляете плюсы, а минусы есть? – занозистая студентка глядит с вызовом.

– Смотря что минусами считать, – задумываюсь, но ненадолго. – К примеру, московских квартир вы от меня не получите. Космодром в Московской области мне строить не позволят. Основные производства тоже будут не в столице. Что ещё? На начальном этапе доходы будут небольшие, но это понятно почему. Работу в Ассоциации, исходя из вышесказанного, надо считать вложением в собственное будущее. Вы своими руками сначала создадите себе рабочее место, а затем займёте его. Инженер-конструктор, начальник КБ, директор завода или главный инженер на том же заводе.

– Это вы сейчас обещаете! – занозистая красотка тоже нарушает регламент, но тут же уступает микрофон, так что можно считать это эмоциональной реакцией на ответ.

– А зачем мне брать кого-то неизвестного со стороны? Сейчас в одном провинциальном городе строится завод. Его директором станет девушка, которая плотно занимается соответствующей технологией. Не захочет занимать главную должность, будет главным технологом или начальником отдела. Сейчас она член Совета Ассоциации.

– На какие средства строится завод? Что он будет производить?

– На деньги Агентства. Завод будет заниматься 3D-печатью сложных металлических конструкций. И для производства космических аппаратов, и от сторонних заказов не откажемся. Если разработка космоплана окажется удачной, то руководитель группы имеет прекрасные шансы стать директором одного из авиазаводов. Да, мы планируем взять под себя какое-нибудь авиапредприятие. У нас их много, и они сильно недозагружены.

Студенческая публика задумывается всерьёз, шушукается. Местные преподаватели сияют благостными улыбками. Это я удачно зашёл, сам не ожидал, что карьерные перспективы – настолько серьёзный мотив у современной молодёжи. Ничто, как говорится, не предвещало…

– А как вы думаете, американцы на Луне были или нет? – снова юноша спрашивает, высокий и нескладный ботаник.

Благожелательные улыбки преподавателей становятся слегка натянутыми.

– Вы сильно отклоняетесь от темы нашей встречи, – сетовать у меня желания нет, но надо бы время потянуть, продумать ответ.

Бухать в лоб, что никого на Луне реально не было, точно нельзя. Во-первых, американцы могут воспринять как объявление себя их открытым врагом. Ни к чему. А во-вторых, хрен его знает, может и были. Науке это неизвестно.

– Сначала контрвопрос: какое это имеет значение? Это давняя история, много воды с тех пор утекло…

– Ну, как же? Приоритет? Ваше Агентство собирается на Луну высаживаться?

– Приоритет? Ну что ж… Да, Агентство планирует в средней перспективе дотянуться до Луны. Приоритет первой высадки человека велик, спорить не о чем. Но тот, кто первый построит лунную обитаемую базу, совершит нечто более весомое и громкое. Одно дело –прилуниться, быстренько нахватать камешков и торопливо улететь, пока кислород не кончился. Совсем другое – осесть надолго, начать геологоразведку, серьёзные научные исследования. По-настоящему открыть эпоху освоения Луны.

Ускользнул? Нет. Длинный ботаник не унимается. Микрофон он послушно отдал, но с места обращается:

– Простите, вы на вопрос не ответили. Высаживались ли американцы на Луну?

– Да откуда же я знаю? Я, видите ли, могу только знать или не знать. Верить не умею. Даже модуля такого в моей голове нет. Кто верит американцам – пусть верит, кто не верит – флаг им в руки, у нас свободная страна, и каждый имеет право на своё мнение. Ладно, есть оно и у меня. Я считаю, что у нас нет реальных доказательств высадки американцев на Луне. Но спор на эту тему не имеет смысла. Потому как добиться истины невозможно. Фотографии поддельные? Допустим, кто-то докажет, что они поддельные…

– Уже доказали! – выкрик из рядов, без микрофона.

Того и гляди, студенческие беспорядки начнутся.

– И что? Американцы скажут, что оригинальные плёнки со временем испортились. А что, шестьдесят лет ведь прошло. Что-то доснимали на Земле для лучшей иллюстрации. Но они всё равно там были. Даже если все снимки поддельные, это ничего не доказывает. Сами фотографии тоже ничего не доказывают. Пусть американцы дадут мне булыжник, – показываю руками изрядный размер, – мы проведём всестороннюю экспертизу и скажем: да, камень лунный, у него все признаки внеземного происхождения, и это не метеорит. Тогда, нет, я не поверю, а буду ЗНАТЬ, что американцы там были.

Но всё равно народ перевозбудился, и его надо как-то успокаивать. Умеренно уклончивый ответ их не устраивает.

– Что меня больше всего удивляет в этой истории? Американцы вполне могли быть на Луне. И мы могли. С какого-то перепуга США начали строить монструозный «Сатурн-5»? И что дальше? Нарвались на скептические ухмылки по всему миру, почему де, с тех пор не летает, а где ваш легендарный двигатель Ф-1? Зачем мы строили свою ракету Н-1, это я понимаю. Вслед за американцами ринулись, дескать, и мы так можем. Не скажу, что никакого смысла не было. Мы показали всему миру, что способны сделать нечто величественное. Только мы и американцы. Однако если вывести амбиции за скобки, а поставить цель реально достичь Луны, надо было действовать совсем по-другому. Зачем поднимать на орбиту такую дуру, как «Сатурн-5» или Н-1?

Долго говорить приходится, беру паузу, делаю глоток воды. На столе заботливо поставили бутылочки с минералкой.

– Самый тяжёлый модуль «Аполлона» в сухом виде не более семи тонн. В США тогда была неплохая ракета «Сатурн-1Б» с грузоподъёмностью восемнадцать тонн. Закидывай себе последовательно модуль за модулем на орбиту, стыкуй их там, накачивай топливом и отправляй к Луне не жалкие сто – сто двадцать тонн, а двести или триста. И на поверхность прилуняется не легковесный модуль в пятнадцать тонн вместе с горючим, а серьёзный аппарат в семьдесят – восемьдесят. Ладно, американцы не додумались, но наш Королёв предлагал ведь «лунный поезд», фактически вариант того, что я сейчас озвучил.

Думаю, надо добить надоевшую тему. Весомо, но, не нарушая некоторых границ.

– Уверен, что спор на эту тему обладает бесконечным потенциалом. Вот некоторые думают, что как только реально человек появится на Луне, тогда всё и выяснится. Не выяснится. К примеру, мы сумеем создать лунную базу и крикнем на весь мир, что никаких американских следов, кроме беспилотных аппаратов, не обнаружили. Американцы тут же обвинят нас, что мы эти следы и затёрли. «Это же русские, – скажут они, – от них всего можно ожидать». Мы их даже обрадуем попыткой лобового разоблачения. Если американцы раньше всех там окажутся, то они быстренько эти следы организуют. Поставят модули, натопчут. Разве это трудно?

Наконец-то удаётся озадачить. Да, на некоторые вопросы дать исчерпывающий ответ невозможно. Да ещё и всех устраивающий.

– А как же радиация, пояс Ван-Аллена?

– А что радиация? Она страшна только для аппаратов с толщиной оболочки корпуса в пару миллиметров. Кто мешает сделать капсулу в корабле, особо защищённое место? Не вижу препятствий создать общую броневую защиту толщиной пять – десять сантиметров. Слишком тяжёлый модуль получится? Тогда обложить корпус изнутри баками с водой и топливом. Если собирать корабль на орбите, принцип жёсткой экономии каждого грамма отступит на второй план.

Не там вы препятствия видите, не там!

– Неизвестно, есть ли на Луне вода!

– Почему неизвестно? Во-первых, кислород точно есть. Лунный реголит состоит из окислов разных металлов и кремния. Во-вторых, наша Вселенная процентов на девяносто состоит из водорода, то есть это самый распространённый элемент. Кроме воды можно поискать любые водородсодержащие вещества. Метан, аммиак, металлические гидриды. Что-нибудь, да найдётся.

Очень надеюсь на одну научную гипотезу, согласно которой близко к поверхности Луны выходят именно металлогидриды. Если она верна, то проблем с получением водорода не будет. Однако помалкиваю. Полюбившийся многим современным писателям принцип «умеешь считать до десяти, остановись на семи» изобретён не на пустом месте.

Настоящая работа начинается после обеда. В той же аудитории передо мной тридцать два человека. Среди них всего три девчонки. Наверное, самые умные. Из женской части студентов. Без вопросов не обходится.

– Каков общий план работы? – спрашивает серьёзный парень с немного громоздкой фигурой.

– Как зовут? – надо начинать знакомиться в процессе.

– Павел Дерябин.

– Общий план обычный. Сначала создаём опытный образец с гиперзвуковым прямоточным движком. Беспилотник. Для конструирования получите общие характеристики двигателя. Массогабаритные, мощность и другие. Сразу признаюсь: ТТХ двигателя у нас нет.

– И как тогда конструировать? – у Павла аж лицо вытягивается.

– Понимаете, я спешу. Условно говоря, мы пытаемся одновременно заливать фундамент, строить крышу и третий этаж высотного дома. Когда я к вам пришёл, не ожидал, что немедленно образуется проектная группа. Мой визит планировался как агитационный.

Слышу некий вздох разочарования.

– Тут такое дело… теоретически двигатель есть. Прямоточный гиперзвуковой. Наверняка вы слышали. Но разработка эта, по понятным причинам, засекречена. И нам её не показывают. Пока не знаю, на кого выйти, чтобы нас туда пустили. Там всё сложно. А когда допустят, подписками обложат с ног до головы. Так что если кто мечтает побывать в Париже, выбирайте. Если начнёте работать по теме – Парижа, как и многих других городов, вы не увидите.

Переглядываются.

– Хрен с ним, с Парижем, – легко соглашается один из группы и под моим взглядом признаётся: – Саша Александров.

– Только не говори, что отчество – Александрович, я этого не вынесу!

Девчонки тут же хихикают, их лидерша – у девочек часто так бывает, по красоте на первые места выдвигаются, – одаряет всех слегка надменной улыбкой.

– Михайлович, – «спасает» меня Саша, я с облегчением выдыхаю.

После общих смешков Саша добавляет:

– Вы особо Павла не слушайте. У него мания – всё по полочкам раскладывать.

– Надо преподавателей потрясти. Что-то они должны знать… – оставшийся серьёзным Дерябин возвращает всех к теме.

Или к полочке, на которой она лежит.

– Уже трясём, – соглашаюсь, а что ещё делать? – Нам ведь много не надо. Общие данные. Все сведения, которые критичны для создания летательного аппарата. И пусть они свой засекреченный супердвижок сами ставят.

«Сам знаю», – таким выражением лица встречаю скептические взгляды. А что делать?

– Мы подумываем свой сконструировать, – опять лукавлю, работы полным ходом идут. – Гиперзвуковые ракеты хоть и высоко летают, но всё-таки в атмосфере, нам нужен двигатель, прежде всего, космический.

– П-ф-ф-ф! – фыркает девушка-лидер, яркая и фигуристая брюнетка. – Так и знала! Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что!

– Имя?

– Алёна Завьялова, – через паузу и губу отвечает красотка. Та самая, заносчивая, что ещё в аудитории на себя внимание обратила.

Присматриваюсь. Нет, не совсем брюнетка, скрытая рыжинка различима только вблизи. Скорее, краской усиливает тёмный цвет, такой вывод делаю вследствие наличия на личике некоторого количество веснушек.

Любопытный феномен. Энтузиазма в ней не вижу ни на грош, но зачем-то пришла. Редко, но такие случаи бывают. (Сам видел, как некоторые писали комментарии, по объёму – небольшие рецензии, смысл которых сводился к парадоксальному отзыву: книга отвратительная, но прочёл до конца.)

– Есть такое дело, согласен. Само устранение некорректности задачи – первое, что придётся делать. Только прошу заметить, что в сказке, которую вы упомянули, главный персонаж всё-таки выполнил поставленную задачу. А вы чем хуже? Сформулирую по-другому: надо изучить проблему разгона летательного аппарата в верхних слоях атмосферы до первой космической скорости. Или близко к ней. В режиме уже существующих гиперзвуковых ракет, то есть с забором воздуха из атмосферы.

8 октября, воскресенье, время 13:40.

МГУ, ВШУИ, кабинет Колчина.

– Анечка, я просто не пойму, на каком основании… – меня бесцеремонно прерывают.

Совет почти в полном составе – нет только Таши – посматривает на качающую права Кондакову с осуждением.

Мы собрались именно в воскресенье, чтобы в слегка расслабленном состоянии, как бы со стороны, оценить все наши действия в комплексе. Иногда помогает. Никаких решений на своих нерегулярных воскресных посиделках не принимаем принципиально. Только обсуждаем.

– Я сейчас не Анечка, а Анна Кондакова – координатор геологической группы! – амбициями сочится каждое слово и даже запятая.

Надо девушку на место ставить.

– Игорь, может, нам заменить её? – вопросительно гляжу на главу админотдела. – Зачем нам такая шумная?

– Не хотелось бы, – Овчинников сомневается. – Руководитель толковый, группа её слушается.

Слегка обеспокоившаяся моими словами Анна глядит на меня победно. Это ты зря.

– У нас что в Уставе написано? Ты его хоть изучала? – начинаю артобстрел с дальних позиций.

Вроде попадаю, в глазах девушки мелькает неуверенность. Но не сдаётся:

– Потому и пришла, что изучила. Там сказано, что руководители проектов имеют право на вхождение в Совет!

За этим и пришла. Не хочу быть дворянкой столбовою, а хочу быть владычицей морскою.

– Прекрасно! – говорю с чувством. – И каким проектом ты руководишь?

– Я же сказала! – Аня пытается голосом компенсировать уязвимость позиции. Где-то я это уже видел. – Я – координатор геологической группы!

– Это мы уже слышали, – как и «Я» на каждом шагу, хмыкаю про себя. – Какие проекты вы ведёте? Первое необходимое условие для вхождения в Совет – работа над долгосрочным проектом.

Аня в ступоре пребывает недолго. Кивает на Игоря:

– А каким проектом руководит Овчинников?

Ага, возьмёшь ты меня на арапа, как же! Кидаю насмешливый взгляд на Игоря, будешь знать, как за скандалистку заступаться. Тот глядит на свою почти протеже с заметным негодованием.

– Его проект слишком важен и таинственен, чтобы я его прямо называл, – почти открыто насмешничаю. – Если серьёзно, – рву намерение Ани встрять, – то просто затрудняюсь сформулировать. Он носит социально-психологический характер. Грубо говоря, учит всех присутствующих руководить. Тебя вот, гляжу, не научил, – с осуждением смотрю на Игоря.

– Она у нас недавно, – бурчит администратор, – не успел.

– Агентство на нас уже сейчас зарабатывает, – выбрасывает ещё один козырь.

– Из этих заработков девяносто процентов уходит вам же на обеспечение работы, – откровенно скептически хмыкаю. – Там ещё разобраться надо, кто на ком зарабатывает.

– Прямо-таки девяносто?

– Восемьдесят три с хвостиком, если точно, – тут же встревает Марк, наш главный счетовод.

– Несильно меняет дело, правда, Анечка? – намеренно использую уменьшительно ласкательную форму. Ибо нефиг тут свои порядки наводить!

Всё! Аргументов нет… блин! Опять рот открывает! Вот неугомонная! Недотрах у неё случился, что ли?

– Геологические изыскания будут проводиться часто, особенно когда мы доберёмся до Луны.

– Вот когда доберёмся, тогда в Совет и войдёшь, – пожимаю плечами. – Не буду утверждать, что геологи нам не понадобятся на Земле. Понадобятся. Но эпизодически. Сделаем так: дадим тебе совещательный голос и обещание внимательно прислушиваться, когда ваша группа занята реальным делом. Но на кой хрен тебе постоянно сидеть в Совете и обсуждать проблемы создания новых ракетных движков, хоть убей, не понимаю. Ты в этих вопросах абсолютно не копенгаген. Зачем ты Совету? Слушать твой звонкий голосок?

Люда с Верой не удерживаются от хихиканья. Они больше всех наслаждаются свободной формой общения. Протокол вести не надо и прочих бюрократизмов нет.

Глава 24

Разные непонятки

9 октября, понедельник, время 14:15.

МГУ, ВШУИ, кабинет Колчина.

– Вить, я тут подумал… – почему-то Андрей смотрит слегка виновато. Однако и непреклонно.

Мы только вдвоём, как раз обсуждаем технические темы, недоступные для понимания кое-кого в юбке. Исключительно апломб в Анькиной голове заставлял её рваться в допущенные к высшим секретам Агентства.

Строго говоря, мы не вдвоём, в приёмной нас охраняет Вера и мощная стальная дверь. Враг или просто нежелательный посетитель не пройдёт. Ибо врагам тут не место.

– … космоплан принципиально невозможен, – бухает решительно.

Не прерываю, молча ожидаю доводов. Как же, невозможен! А современные гиперзвуковые ракеты, которые, по слухам, достигают скорости 4 км/с? И движки у них прямоточные. Запасов жидкого кислорода точно нет, прямоточным воздухом керосин жгут.

– По-крайней мере таким, как ты задумал. С накоплением кислорода из атмосферы для выхода на орбиту точно ничего не выйдет.

– Выкладывай, что не так?

– Надо на числах, чтобы конкретно. Допустим, на скорости в 4 км/с ракета захватывает за одну секунду пять килограмм воздуха. То есть эти пять килограмм влетают в ракету и дают ей тормозящий импульс.

– Так, – возражения у меня есть, но сначала послушаю.

– Кислорода в воздухе только пятая часть. Допустим, мы его весь вытаскиваем – и в камеру сгорания. Оттуда, получается, килограмм вылетает через сопло с той же скоростью в 4 км/с. Что имеем? Добавочный импульс от захваченного кислорода меньше в пять раз, чем тормозящий.

Улыбаюсь:

– Математик, ты в законах природы разбираешься? Сильно умный стал?

– Физику мы тоже учим, – Андрей пожимает плечами.

– Андрей, все эти расчёты, они… как бы плавающие. Допустим, ты во всём прав…

– А разве нет? – друг слегка вскидывается.

– Например, ты исходишь из того, что мы как бы останавливаем захваченный воздух. Почему не поискать решение, чтобы ненужный нам азот пролетал ракету насквозь? Если удастся, то твои расчёты серьёзно подрываются. Потому что тогда остановим не все пять килограмм, а только один. Ну, реально пусть будет два. Вряд ли нам удастся разделить фракции абсолютно чисто. Ничего страшного. Обогащённая кислородом воздушная смесь всё равно сожжёт водород или любое топливо. И вылетит на скорости 4 км/с не один килограмм, а два.

– Разве это принципиально? Выхлопной импульс всё равно намного меньше тормозящего.

– Это если ракета летит со скоростью 4 км/с. Выходит, надо рассчитать предел скорости, когда забор воздуха теряет смысл.

– Если в топку камеры закидываем сорок процентов газовой смеси, то скорость ракеты – те же сорок процентов от скорости реактивной струи, – быстро прикидывает Песков. – Значит, это принципиальный предел. В нашем примере 1,6 км/с. Так себе скорость.

– Это если не удастся эффективно вывести паразитную долю азота, не забирая у него тормозящий импульс.

– А это возможно?

В глазах друга замечаю некую тоскливость. Законы природы могут закрыть ворота для наших задумок. И хрен вам, а не повышенная норма полезной нагрузки и облегчение ракеты. Однако нормальные герои, хитрые инженеры и толковые учёные всегда идут в обход.

– Ты же не ждёшь от меня готового решения? Быстро только кошки родят. И то не за минуту.

– Жду принципиального ответа, – чуть подумав, отвечает Андрей. – Биться лбом о стену, не зная её толщины и крепости собственного лба, как-то не прельщает. Знать бы, возможно ли хотя бы теоретически достижение приемлемой скорости на атмосферном кислороде.

– Мы знаем, – пожимаю плечами. – Всё украдено, то есть придумано до нас. И даже не теоретически, а практически.

Любуюсь растерянностью друга.

– Ракета «Циркон». Прямоточный движок, достигает скорости порядка трёх километров в секунду. Так что твой запрет те ребята обошли. Обойдём и мы.

Теперь с удовольствием наблюдаю за расцветающим лицом Андрея. Он хватается за бумагу и карандаш. Начинает обсчитывать.

– Ты «Циркон» обсчитываешь, что ли? – наступает пора моего удивления.

– Да. Если «Циркон» закидывает весь воздух в топку, то… слушай, а движок у них не очень, – улыбается друг. – Ведь тогда скорость реактивной струи – естественный ограничитель.

– Нормальный у них движок. Он же керосиновый! А у керосинок скорость струи – три километра в секунду или чуть выше.

– Насколько выше?

– Процентов на десять.

– Тогда всё сходится! – торжествует Андрюха. – Скорость «Циркона» как раз меньше трёх километров в секунду.

– Подписку с тебя надо брать, – если есть возможность разыграть друга даже во время серьёзного разговора, то почему нет? – Ты только что выяснил, что «Циркон» летает на керосине и его предельную скорость.

– С чего ты взял, что на керосине?

– А на чём? Ракета маленькая, где там криогенные приблуды ставить? Жидкий кислород или сжиженный метан тоже не зальёшь. Ракетка на боевом дежурстве, а эти дела постоянно внимания требуют. А военные – ребята простые, призывные. Сделают что-нибудь не так – и каюк. Опять же, лишняя уязвимость, лишнее оборудование. Нет, только керосин, только хардкор. Короче, обсчитывай всё. На основе данных по «Циркону». По двухступенчатой схеме и без тоннеля. Возможно ли сделать космоплан, взлетающий с аэродрома? Пусть керосиновая ступень после отработки выбрасывается, а сам аппарат достигает орбиты. Там порядка шестидесяти процентов массы уйдёт при разгоне с трёх до восьми километров.

Некоторые данные сами в голове застревают, мне уже и считать не приходится.

Успокоенный моими бодрыми речами Андрюха кивает. Хмыкаю про себя. Надо же, тупик он обнаружил! Я пока сам не знаю, как мы все эти сложности обойдём. Только есть смутное ощущение будущей победы. Большие трудности – не только минус. Есть и плюсы. Чем больше трудностей, тем сложнее нас догнать конкурентам. Им и без того легче. Они с самого начала знают, что нечто возможно и достижимо. Нельзя сказать, что сейчас никто не верит в возможность существования суперсамолёта, который дотягивается до орбиты. Всё намного хуже. Никто даже не думает в эту сторону.

1 декабря, пятница, время 10:05.

Москва, Госдума, комитет по бюджету и налогам.

– Итак, молодой человек, на этот раз вы не опоздали, – Макарычев сверлит меня своим фирменным тяжёлым взглядом. Только на этот раз на дне глаз замечаю тень неуверенности.

Отношение остальных тоже поменялось сравнительно с прошлым разом. Мне вот интересно, объёмов полученных нами средств знать не могут, о моём, пусть виртуальном, общении с Самим, по идее, тоже знать не должны. Хотя, как показал визит пары излишне колоритных граждан, наши банки – Сбер точно – протекают. В информационном смысле.

– Рад, что вы больше никаких недостатков во мне не нашли, – срезаю его замечание под корень. Ибо нефиг!

Действительно, если разовое опоздание – единственное, за что мне пеняют, то личность моя практически идеальна. Разве нет? Такой вопрос задаю Макарычеву бессловесно.

– Выделенные вам деньги пошли в дело? – председатель комитета меняет тему, но не тон.

– Какие деньги? – никак отчёт собирается требовать? – А, простите, сразу не понял. Да и сумму вы выделили какую-то издевательскую. Ни туда ни сюда. Скажите честно, нарочно так сделали?

– Это был пробный шар, – улыбается Митина, пока Макарычев безуспешно пытается придавить меня взглядом.

– Ерунда какая-то происходит с этим вашим бюджетным финансированием, – кривлюсь разочарованно. – На серьёзные проекты слишком мизерная сумма. Да ещё приходят с опозданием. Только в середине сентября получили четыреста миллионов, надеюсь, до конца года придут остальные. На целевые гранты для студентов-разработчиков новой техники должно хватить – и только.

Конечно, умалчиваю, что исключительно на эти цели сумма, пожалуй, чрезмерна. Это сейчас избыточна, а через пару лет мало будет.

– На создание собственных производств Агентство затратило как раз чуть меньше четырёхсот миллионов, но это не ваши, не бюджетные деньги. Собственные средства Агентства.

– И что, много средств собрали? – один из комиссаров пытается всем лицом выразить недоверие.

Копаюсь в памяти, наш полпред Молчанов давал обширную справку на всех персонажей. Это Илларионов, который не верил, что у нас инвесторы будут.

– Много, уважаемый Игорь Васильевич. Столько, что мы теперь не планируем – в ближайшие года четыре точно – обращаться к вам за бюджетными деньгами.

– Однако вы здесь? – не сдаётся скептик.

Если враг не сдаётся, то его надо изничтожить. Кто-то из великих сказал, не знаю кто.

– Мы здесь за финансированием Ассоциации. Агентство не может оплачивать её функционирование, это нецелевые расходы. Строить заводы, стартовую площадку, космические корабли и тому подобное – вот на что деньги мне дали. Образовательные программы не предусмотрены. Образование – прерогатива государства. Нашего государства, прошу заметить.

Приходится делать мощное усилие, чтобы не продолжать скользкую тему. Мне есть что сказать резко и против шерсти. Мальчики и девочки передо мной взрослые, без лишних слов должны всё понять. Некоторые отрасли нельзя отдавать в руки иностранцев. Если они будут платить нашим вузам и студентам, то на кого будут ориентироваться университеты и куда пойдут работать выпускники? Если будут оплачивать расходы нашей армии, то за кого она будет воевать? И так далее. Так что надеюсь, они понимают, что не дать денег они просто не могут.

Но одна маленькая тема есть. Только жестить не надо, а то всё время хочется.

– Полагаю, Игорь Васильевич, вам надо изменить своё отношение к нашему проекту. Помните, вы выражали крайний скепсис к моим планам привлечь серьёзных инвесторов?

Мужчина слегка темнеет лицом, но старательно удерживает покерфейс. Никому не нравится, когда его тычут носом в собственные кучки.

– Прекрасно вас понимаю. Приходит какой-то юнец и рисует воображаемые Нью-Васюки. Рассказывает, что ему сейчас отсыпят огромные миллиарды. Отсыпали, Игорь Васильевич, и Нью-Васюки уже строятся. Поймите меня правильно, говорю не за тем, чтобы проехаться по вам. Инсайда-то у вас никакого не было. Всего лишь хочу, чтобы к моим словам относились серьёзно. Нет, могу и ошибиться, как любой человек, но мои слова всегда чем-то подкреплены.

Слегка смягчается лицом депутат. Прекращаю на нём фокусироваться. Другим тоже интересно.

– Да, мне пришлось обещать инвесторам хорошие условия, как и говорил. Не зря ведь образовалась очередь желающих пристроить свои деньги, а мы перевели фонд в закрытый режим в максимально короткие сроки. Кстати, наше государство опосредованно тоже участвует. Только вот, прошу заметить, получилось не очень правильно. С одной стороны. Космонавтика – особая отрасль. Отдача от неё не только и не столько экономическая. Во-первых, это престиж страны. Во-вторых, мощный стимул науке, образованию и техническому прогрессу. С экономической выгодой – как получится. На первых стадиях развития её точно не будет. Поэтому, если государство желает поучаствовать в сборе и разделе будущего урожая, то ему надо вкладываться. С другой стороны, считаю сложившееся положение для Агентства более выгодным.

Делаю паузу. Подозреваю, что сразу сильно много в их бронзовых мозгах не уложится. Хочу напомнить им свои слова год назад. В стиле «мы же вас предупреждали».

– Вы сами сказали, что наше государство опосредованно участвует в финансировании, – указывает Митина.

– Не путайте понятия, Ольга Генриховна, – искин оперативно подсовывает анкетные данные. – Это не финансирование, а выгодное инвестирование. И на большее, чем положено по соглашению с фондом, оно теперь права не имеет. Вы поймите меня правильно, я – нормальный, законопослушный (иногда и местами, хмыкаю про себя) гражданин, и мне в радость помогать родной стране. Но теперь имею полное право сам определять, где, как и кому. Иначе говоря, Агентство – не государственная корпорация, а частная на сто процентов. И простите, Ольга Генриховна, но повинен в этом ваш комитет.

Депутаты переглядываются. Если конкретно с Илларионовым жестить не стал, то комитет в целом макаю изрядно. Собственно, это больше удар по председателю, он – глава и отвечает за всё.

– Не скрою, меня это больше радует. Без патронажа правительства всё равно не обойдётся, зато мелочной опеки не будет.

– Виктор, может, вы просто сформулируете ваш запрос? – Макарычев приходит к заключению, что пора ставить точку.

– Да те же восемьсот миллионов на деятельность Ассоциации «Кассиопея», – пожимаю плечами.

– Не жирно будет? – всё-таки прорывается у него неприязнь и в словах и в тоне.

– Извините, что напоминаю, но вы сами в прошлом году определили сумму, Михаил Андреич. Неужто думали, что за такие деньги можно построить космодром, ракету, обучить космонавтов и сделать много всего прочего? Далёк от такой мысли. Госдума по вашему представлению выделила деньги именно на образовательные программы, привязанные к космонавтике. Ни на что другое их не хватит.

– Нам надо было посмотреть на вас, оценить. Не может Госдума с бухты-барахты выделять неизвестному молодому человеку огромные средства, – за председателя вступается ближайший сосед, его первый зам.

– Резонный аргумент. Вынужден согласиться, – прав мужик, вообще-то, на все сто. – Но и меня поймите. Сколько мне у вас репутацию зарабатывать? Год? Два? Десять? А дело меж тем стоять будет.

– Если не секрет, что вы всё-таки успели сделать? – Илларионов заметно меняет тон.

– По большому счёту ничего. В Синегорске строится завод «Ассемблер» промышленной 3D-печати и организуется предприятие по плазменному напылению «Гефест – 21 век». Сильно надеюсь, что к концу следующего года производство начнёт работать. В следующем же году введём в строй полигон близ Протвино (Московская область) с вакуумным комплексом для испытания космической техники. Назначение полигона двойное – учебное и производственное, поэтому расходы на строительство паритетные со стороны МГУ и Агентства. О НИОКРе распространяться особо не буду, но разработки идут по многим направлениям.

– Не так уж и ничего, – Митина подбадривает меня улыбкой.

– По сравнению с целями, которые ставим, это закидывание удочки перед ловлей большой рыбы.

Не только Илларионов, они все смотрят на меня совсем иначе, чем в прошлом году.

2 декабря, суббота, время 14:30.

МГУ, ГЗ, сектор В, 16 этаж, сдвоенная комната Колчина.

– Как ты мог⁈ Щибаль! – взвизгивает Юна, а я делаю вид, что кляну себя последними словами. Быстро надоедает.

– Юночка, чего ты шумишь? – откидываюсь спиной на стул. – Ну, женился, подумаешь… это для меня событие, а для тебя просто новость.

– Нет, вы только гляньте на него! – на экране компа бушует синеглазый тайфун по имени Юна. – Пабу, чусанпурида!

– Э, э, я бы попросил…

Кстати, по-русски общаемся – если не брать во внимание последних чисто корейских ругательств, – значит, детей рядом нет. Минут через пять успокаивается, но мне легче не становится.

– С меня свадебный подарок. Только ты мне должен молодую показать.

Вздыхаю. С этими бабами…

– Света, иди сюда!

Я в учебно-гостевой комнате, Света в спальне, двери открыты, так что приходит быстро. Одета по-домашнему, шорты-блузка.