Текст книги "Стартовая площадка – Земля (СИ)"

Автор книги: Генрих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

– Это он?

На прямой вопрос дама поджимает губы, встаёт и ныряет в обиталище начальства. Быстро возвращается:

– У вас десять минут.

Цепляюсь взглядом за роскошный круп, и сдерживаю неожиданный позыв хлопнуть по такой заманчиво выпуклой и упругой красоте. Захожу к хозяину факультета, пожалуй, самого влиятельного в университете.

– Мне сказали, что у меня есть десять минут, – после того, как представляюсь, не помешает удостовериться в словах неласковой дамы, оставшейся за дверью.

– Если дело важное, то соглашусь и на двадцать, – мужчина улыбается приятной улыбкой.

Умение так улыбаться не помешает любому известному политику.

– Если отмеривать время по важности, то я бы с порога затребовал пару часов. А то и два дня, – надеюсь, моя улыбка способна соперничать с его по силе обаяния. – Но постараюсь быть кратким.

– Я весь внимание.

– Вы ведь слышали об Ассоциации «Кассиопея»? – получив подтверждение, продолжаю: – О ней можно многое рассказывать, но самое важное – наш ректорат возлагает на нас большие надежды. Собираемся подавать заявку в Госдуму на бюджетное финансирование Ассоциации.

– Вы на сто миллиардов замахнулись, я слышал, – кивает декан, пряча скептическую усмешку.

– Не знаю, следствие это или случайно совпало, но вскоре после этого среди некоторой части студентов возникло нездоровое возбуждение. Полторы недели назад на очередное собрание вдруг пришла толпа больше сотни человек. Отмечу сразу, ранее не замеченных ни в каких проектах Ассоциации. Фактически посторонние. Начинают шуметь и предъявлять несуразные требования. И самое главное притязание в форме ультиматума – выборы главы Ассоциации. Ещё был ряд предложений по структуре, но это ненужные детали.

– И какое отношение к этому имею я? – меня пытается ослепить очередная улыбка с убойной дозой обаяния. Ему точно в политики надо идти.

– Лично вы – никакого. Но большая часть этой посторонней для Ассоциации молодёжи учится на юридическом факультете. Пока мы идентифицировали сорок человек, три четверти из них – студенты-юристы.

Сияние лица декана меркнет.

– Можно бы и не обратить внимания и не делать оргвыводов, если бы не это обстоятельство. Попытка рейдерского захвата общественной организации на статью уголовного кодекса вряд ли тянет, но, несомненно, это неблаговидный поступок. Более того, он очень похож на правонарушение, хотя могу ошибаться. Я же не правовед.

Голунов, такая у него фамилия, окончательно делается серьёзным:

– Вы преувеличиваете, э-э-э…

– Можно просто Виктор, – догадываюсь, что он уже забыл моё имя.

– Я вам как юрист говорю – никакого правонарушения здесь нет, – подкрепляет слова небольшим жестом. – Молодёжь побузила и… кстати, чем всё кончилось?

– Если кратко, то отбились. Полагаюсь на вашу компетентность. Если вы говорите, что никакого нарушения закона не было, даже мелкого, значит, не было.

– И что, вопрос исчерпан?

– Простите, Александр Григорьевич, но нет. Дело вот в чём. У студентов-юристов, тем более старших курсов – а их лидер, Дмитрий Лазаревич, учится уже в магистратуре – должно быть в крови следование порядку, правилам, регламенту, коротко говоря, закону. Разве нет?

– Безусловно. Юристы – люди закона.

– Ну вот! Вваливается на собрание толпа людей закона и требует повестку дня под себя, настаивает на голосовании по важнейшим вопросам. При этом не являясь фактически членами Ассоциации. Разве юрист не должен первым делом поинтересоваться порядком вступления в организацию? Возникающими в связи с этим правами и обязанностями? Да, нарушений формальных правил не было, а что было? Каким словом вы это определите?

– Правовой нигилизм, – мрачнеет декан и тут же находит аргумент: – Но если они нарушили ваш Устав, то надо было просто указать им на это и выставить вон.

– Устава нет, он в процессе создания, как и другие нормативные документы. В настоящее время мы руководствуемся неписаными правилами по большей части. Это ещё один важный момент.

Со стороны кто-то несильно умный может определить это как серьёзную недоработку. На самом деле – стратегический расчёт. Как-то случайно услышал одну идею, касающуюся градостроительства. Вокруг дома-новостройки, уже заселённого, запахивают и выравнивают грунт. Затем ждут, когда жители натопчут тропинки. И после этого асфальтируют их. Тем самым заранее исключается вариант, когда красиво расположенные дорожки дополняются некрасивыми тропами через газоны и цветники.

Я так и делаю. Сначала пусть сложатся неформальный стиль общения и способы разруливания всегда возможных тёрок между членами Ассоциации. А затем придумаем, каким образом закрепить их на бумаге в виде официальных документов. Надо при этом не забыть о главенстве духа над буквой.

– Хм-м, – декан светлеет, увидев лазейку. – Но тогда выходит, что они ничего не нарушили.

– Если бы там присутствовали только экономисты или, скажем, географы, я бы над ними только посмеялся. Но когда такие коленца откалывают юристы, смеяться уже не хочется.

– Что вы хотите сказать?

– Да, они ничего не нарушили, потому что нарушать вроде нечего. Но они действовали, требовали реальных дел и решений, а на основании чего? Они страстно желали голосования, а по каким правилам? Кто имеет право голоса, кто нет? Каким числом определяется кворум? Каков порядок голосования, ведь прямые тайные выборы по принципу «один человек – один голос» вовсе не единственный способ. Есть ли право вето, и если есть, то у кого? Какой нужен процент, чтобы поставленное предложение прошло успешно? Вы хоть знаете, что по бумагам Ассоциации вообще не существует? Я на полставки ассистента на ВШУИ сижу. Они меня с этой должности хотели скинуть? Простите, но эта должность – компетенция декана ВШУИ.

Декан мрачнеет, вроде до него доходит. Продолжаю, хотя у меня ощущение, что не только десять, но и все двадцать минут истекли:

– Вот мы и подходим к главному, почему меня так неприятно поражает тот факт, что такой анархией увлечённо занимаются именно юристы. Студентам любого факультета можно попенять за это, но для юристов абсолютно недопустимо. Непростительно само непонимание сути и смысла формальных процедур. Они полностью игнорировали тот факт, что при отсутствии утверждённого Устава, действующей процедуры и закреплённого порядка голосования их мнение ничего не значит. Но нет, они всерьёз этим занялись. И всерьёз требовали голосования здесь и сейчас. Фактически придя на собрание Ассоциации со стороны. То есть они активно продвигали беззаконие.

– Юридически ничтожные действия в условиях правового вакуума, – мрачно констатирует декан.

Всё! Доходит до него. И то – всё-таки профессор и доктор пусть юридических, но наук.

– То есть главная ваша претензия в том, что мои студенты действовали, не имея на то никаких юридических оснований?

– Не смог бы выразиться точнее. Вы со мной согласны?

– Вынужден. Действительно, выглядит глупо и непростительно для юристов. Вы планируете жаловаться на них?

– Нет. То есть если вы оставите это без внимания, то да. Но уверен, что вы просто так это не пропустите. Есть одно пожелание.

Декан выражает уточняющий вопрос молча.

– Лазаревич Дмитрий должен быть отчислен. Неплохо бы ещё зачинщиков найти и туда же. Думаю, там не больше двоих-троих.

– Но, возможно, они не юристы.

Пожимаю плечами. Самый лучший вариант для него. Чем меньше крови, тем лучше. Ему.

– Но главное моё предложение не в этом. Если каким-то косвенно закулисным способом выгнать Лазаревича, то воспитательного эффекта не будет. Предлагаю сделать так…

Когда выхожу аж через два часа, заметив удивлённые глаза секретарши, декан уже устал смеяться. Вот такой я – всем причиняю радость и веселье. Был бы человек хороший. А если нехороший или Лазаревич, то кто им виноват?

29 сентября, среда, время 11:20.

МГУ, физический факультет, лаборатория физики плазмы.

– Пока можем делать только ленты полуметровой длины толщиной до миллиметра. Если делать толще, характеристики резко падают. Добились прочности на разрыв до трёх с половиной тысяч мегапаскалей.

– Доклад закончен, докладчик – Юра Ольховский, – резюмирую, глядя на своего клеврета.

Пожалуй, мой первый кандидат на роль главного инженера. Надеюсь, не единственный. Аморфные стали и другие сплавы – вот его главная тема, и достижение озвученного им уровня прочности – уже успех.

Теоретически материалы из углеродных трубок на порядок прочнее. И даже больше чем на порядок. В данный момент готовлю статью в «Вестник» на эту тему. Ещё поработаю, но свет в конце тоннеля вижу. Пучок нанотрубок надо связывать чем-то наподобие механизма полимеризации. И как это делать? Теоретически это возможно, но надо внедрять в трубки посторонние вещества с другой валентностью. А это уже дефект, неизбежно снижающий характеристики прочности.

Можно ещё армировать нанотрубками какие-то материалы. В этом способе масса своих технологических сложностей. Вообще-то, меня не сами по себе трубки интересуют…

– Вы можете пойти чуточку другим путём, – после краткого выпадения из реальности снова смотрю на Ольховского. – Нам нужна не сама по себе прочность, а удельная в расчёте на плотность массивность материала. Если два сплава имеют одинаковую прочность, но один из них тяжелее по плотности, то он более предпочтителен. Поэтому вы можете попробовать утяжелить сплав. Если при этом прочность не пострадает, то считай, что вы добились очередного успеха. Понимаешь?

Лицо Ольховского наполняется скепсисом. Понимает, но не одобряет.

Вот чем мне больше всего нравится заниматься. Наукой и передовыми технологиями. Юра сейчас пробивает давнюю идею механического аккумулятора на основе вращения массивного диска. И мы близки к реальному результату. Когда создадим компактный маховичный накопитель энергии объёмом в десяток мегаджоулей, самая первая задача будет решена. Достигнутого Юрой результата уже хватает.

(Энергия в один мегаджоуль достаточна, чтобы поднять тонну на высоту в сто метров. Примечание от автора.)

После этого встанет проблема эффективного съёма энергии. Но как её разрешать, уже примерно ясно. И тогда кареты в Березняках смогут проехать километр или несколько без участия лошадей. Но это я так, для смеха. Механические аккумуляторы – неотъемлемая часть энергетики космических объектов. Так я это вижу.

– Энергия прямо пропорциональна квадрату скорости, так что выигрыш от скорости больше, чем от плотности, – скепсис Юрия обретает вербальную форму.

– Ты прав, это я не подумавши. Напряжение на разрыв подчиняется такому же закону, – не возражаю, а размышляю. – Прямо пропорционально плотности и квадрату скорости.

– Вот и выходит, что надо бить только по направлению прочности на разрыв, – окончательно ставит меня на место Юрик. Подлец какой…

Глава 3

37-й год на юридическом

1 октября, пятница, время 15:05

МГУ, деканат юрфака.

– Утром вы сказали, что не имели никакого понятия о том, что процедуры выборов, как и других подобных действий в Ассоциации «Кассиопея» не существует в принципе.

Голунов оставил за собой лично разборки с Лазаревичем, который сидел сейчас перед ним. И вызывает его второй раз за этот день. Утром тот ушёл в полный отказ и утверждал, что считал порядок принятия решений в Ассоциации стандартным, общепринятым. Обычно в общественных организациях небольшого размера так и происходит. Высшая власть – общее собрание, а управляющие функции делегируются избранному главе организации и/или правлению.

На это и напирал Лазер к неудовольствию декана, который всё-таки с неуместным чувством удовлетворения констатировал, что пятый год парень учится не зря. Лазейки для самозащиты находит успешно. Только не всё сумел учесть.

– Именно так, – соглашается парень, судьба которого повисла на волоске. – Как это вообще можно было предвидеть, я не понимаю.

– И вот так, с бухты-барахты, на ходу принимаете решение баллотироваться на место главы Ассоциации? Опираясь на мнение посторонних людей?

– Это позже выяснилось, что они посторонние, – Лазер технично отбивает все нападки. – В тот день я знать этого не мог. Просто пришёл на собрание, как все. Всех присутствующих считал членами Ассоциации, я ж в лицо никого раньше не видел.

– Не видели, потому что сами не являлись полноправным участником этого сообщества. На собрание ведь пришли впервые? – опытный декан всё-таки ловит студента на горячем.

Лазер вынужден признать, что да, пришёл первый раз.

– Но заявку на участие в Ассоциации я подавал. Как лидер группы юристов, желающих работать на Ассоциацию. Она была принята к рассмотрению. Так что нельзя меня считать полностью непричастным к этой организации.

– Колчин Виктор меня проинформировал о вашей заявке. Да, она принята, но ваш статус никак не выше статуса кандидата. Обычная практика в таких случаях: ограниченные права и полный объём обязанностей, – немного скучным тоном просвещает декан. – Право голоса, как правило, совещательное. И уж точно нет права баллотироваться в руководящие органы. Вы это проходили. Если не ошибаюсь, на втором курсе.

– Почему они сразу не сказали? Проходили, да. Порядок работы общественных организаций строго прописан законом. Но высший орган управления – общее собрание. На этом основании я и действовал.

– Не было у вас никаких оснований. Формально Ассоциации не существует. Нет у них Устава, поэтому вы опирались на пустоту. Почему Колчин ни слова не сказал об этом? У него свои соображения имелись. А вот у вас соображения не было вообще никакого. Что вы там ещё хотели? Наблюдательный Совет? Такой орган уже есть – от ректората, опять-таки пока неофициально. Оттуда мне уже звонили, интересовались, что это за ухарь замыслил их скинуть.

Лазер слегка бледнеет:

– Это ж было всего лишь предложение…

– Итак, что мы имеем? – декан пропускает последнее блеяние. – Статус у вас не выше кандидата, и вы об этом прекрасно знали. Процедур выборов в руководящие, контрольные и прочие органы не существует, как и самих органов. Об этом вы тоже знали…

– Не знал… – Лазер поднимает затравленный взгляд, в котором надежда до конца не истаяла.

Вместо ответа декан обращается к компьютеру, двигает и щелкает мышкой, затем бормочет:

– Динамики забыл включить… – щёлкает кнопочкой, снова двигает мышкой.

Спустя несколько секунд из динамиков доносятся голоса. Голос Колчина Лазер узнаёт сразу, свой – с усилием.

Колчин:

– Структура управления пока не сложилась. Штатная административная единица всего одна. Главный координатор. Это я, если не знали. И то – неофициально. У меня пока даже секретаря нет.

Лазер:

– Что-то совсем у вас всё в тумане.

Колчин:

– Неправильно выражаетесь. Не в тумане, а на этапе проектирования. Всё строим с нуля. Не только управленческие структуры, а сами принципы управления обдумываем.

Декан обрывает воспроизведение.

– Да, Колчин ведёт запись своих бесед с кандидатами. Вы, конечно, можете утверждать, что забыли, но когда говорите о незнании, то лжёте. Вольно или невольно. Своему декану лжёте.

Лазер молчит.

– Ваше знание проявилось и на том собрании, когда вы предложили ввести в управление Наблюдательный совет, Президиум и Контрольно-ревизионную комиссию. То есть вы были осведомлены, что таких органов в Ассоциации нет.

Лазер продолжает молчать. Надежда в его глазах истончается почти до нуля.

– Получается, здесь знали, тут не в курсе… какая пятнистая осведомлённость. Но если не существует Президиума или Правления, Устава, то каким образом вы планировали их выбирать? На основании каких процедур? Вот в чём моя самая главная претензия, Лазаревич. Чёрт с ним, с тем фактом, что вы – прожжённый карьерист, но как быть с тем фактом, что вы и юрист никакой? Это на пятом-то году обучения! Я бы вам всё простил, если бы самым первым вашим шагом было предложение выработать временный порядок выборов в управляющие органы. А не только их список.

Лазер опускает глаза ещё ниже.

– Колчин сделал вас, как ребёнка. Причём на нашем же правовом поле.

Немного подумав, декан выносит вердикт. Нерадостным голосом, но это единственное утешение для Лазера.

– Деканат в ближайшие дни подготовит решение о вашем отчислении. Это справедливо. Так всегда бывает. Если вы захотели взять банк, в нашем случае – стать главой популярной и набирающей силу организации с дальними перспективами, то и ставка должна быть соответствующей. Готовились вы к этому, предвидели ли, значения не имеет. Рассчитывали получить выигрыш, но проиграли. Теперь надо платить. Заплатите своим статусом студента юрфака МГУ.

Последние слова декана летят уже в спину Лазаря:

– Сильно не расстраивайтесь, Лазаревич. Никто не мешает вам самому забрать документы и перевестись в другой вуз. И доучиться там. Если примут. Рекомендации вам, разумеется, давать не собираюсь. И характеристика, если затребуете, будет не самая хорошая, вы уж извините.

8 октября, пятница, время 19:25.

МГУ, ГЗ, сектор В, 8-ой этаж, комната фрейлин.

Благословенное время – студенческий вечер. Позади интеллектуально напряжённая первая половина дня, следующая за ударной дозой утренней тренировки. Работа после обеда носит вторичный характер: оформление, додумывание, взаимное консультирование. Уже не предельно интенсивная, но усталости добавляет.

Нам здорово помогают переключиться танцы, которые закончились почти час назад. Уверен, что при отсутствии равновесия между интеллектуальным развитием и физическим мы не смогли бы достичь нынешних успехов в многотрудной учёбе. Те же фрейлины, что сейчас щебечут, накрывая на стол с помощью Светы и Таши, сдают экзамены и зачёты намного увереннее. Часто досрочно.

Кстати, о чём это они?

– Ой, девочки, там такое происходит, с ума сойти! – восторгается Люда.

Это она в самом начале сказала, а сейчас о чём речь?

– Погоди-ка, Люда, – останавливаю вербальный фонтан. – Давайте сначала на стол накройте, а потом всё по порядку и с самого начала.

Салаты, пирожки, печенье и конфеты, без которых девочкам никак. Стол накрыт, всей толпой – кроме меня с нами Куваев и Ольховский – усаживаемся, и Люда начинает вести свой рассказ, прерываемый хихиканьем и редкими вставками Веры.

Накануне, после обеда.

Юридический факультет.

– Людмила Яковлевна Гершель? Студентка пятого курса факультета космических исследований, две тысячи шестого года рождения? – получив подтверждение на все вопросы, «следователь» аккуратно записывает анкетные данные в протокол.

Класс адаптирован под кабинет. Столы сдвинуты в сторону, стулья – в ряд у одной и другой стены. Следователь, секретарь (в допотопные времена стенографистка, а сейчас она элементарно следит за записывающим устройством) и факультетский преподаватель. Последний персонаж в УПК не прописан, но как без него при обучении?

– Гражданка Гершель, – заученно бубнит «следователь», студент четвёртого курса юрфака, – вы приглашены на очную ставку со свидетелями по делу о попытке рейдерского захвата Ассоциации «Кассиопея».

Далее он немного скучным голосом знакомит с порядком процедур опознания и очной ставки, удостоверяется, что понят правильно и вопрошает:

– Узнаёте кого-нибудь из них?

– Знакомыми кажутся все, господин следователь, – Люда охотно включается в процесс, «следователь» её останавливает:

– Извините, забыл предупредить. Следствие интересует следующий факт: присутствовал ли кто-либо из представленных граждан на собрании Ассоциации «Кассиопея» 18 сентября сего года?

– Вот этого, – Люда бестрепетным пальчиком показывает на второго слева, тёмно-русого невысокого паренька слегка округлого телосложения и с бегающим взглядом, – точно помню. Один из самых шумных был. То и дело вскакивал, размахивал руками, кричал «Долой самодержавие!»

– Неправда! – вскидывается уличённый паренёк. – Я высказывался против автократии и требовал гласных выборов!

– Я не дословно, а по смыслу, – слегка туманно поясняет Люда «следователю».

С подозреваемыми ей общаться напрямую запретили.

«Следователь» оформляет протокол.

– Требую адвоката! – вдруг вскидывается опознанный.

– Обязательно, – отзывается следователь под поощряющей улыбкой наблюдающего преподавателя. – Как только переведу вас в положение подозреваемого. Вы можете быть свободной, гражданка Гершель.

Всё это рассказывает непрерывно хихикающая Люда. Вера добавляет:

– На юрфаке движуха несусветная. Кто-то кого-то куда-то отводит вроде как под конвоем. Ребята в красных повязках. Говорят, что где-то организовали арестантскую комнату. Там преподаватели проводят опросы «задержанных» на предмет прав и обязанностей задержанных и сотрудников правоохранительных органов. Знания УПК проверяют.

– А нефиг на нашу Ассоциацию рот разевать! – ржёт Куваев громче всех.

О том, что это я идею декану юрфака подал, помалкиваю. Надо отдать ему должное – он ухватился за неё моментально. Такой замечательный повод провести со студентами практическое обучение на знание Закона о полиции и многих других юридических тонкостей. Вплоть до порядка конвоирования и содержания заключённых. Декан охотно согласился со мной, что студентам юрфака крайне полезно будет побыть в роли свидетелей, подозреваемых и обвиняемых. Так сказать, посмотреть на действие закона с обратной стороны.

– Нам надо Устав Ассоциации принимать, – вздыхая от перспектив нудной работы, делаю глоток чая, – другими бумажными делами заниматься.

– Какими? – вопрос озвучивает Люда, но ожидающе смотрят все.

– Наверное, надо взносы собирать. Как думаете, какой ежемесячной суммой можно обойтись?

После короткого обсуждения все соглашаются на сто рублей. И по кошельку не ударит, и ощущение вклада есть. Это ниточка, привязывающая к Ассоциации. Когда человек за что-то платит, пусть символически, он это ценит. Получать всё равно будут намного больше, наш деканат уже учитывает членство в Ассоциации при начислении стипендии. Рядовым – пятьсот рублей, лидерам групп разработчиков – тысячу. Так что наши все в плюсе. Другие факультеты тоже решают этот вопрос. К тому же надо учесть, что некоторые разработки оплачиваются университетом. Например, проекты Пескова.

– Ещё нам нужен формальный управляющий орган. Во-первых, надо подобрать слово. Правление, бюро, комитет, совет, коллегия. Во-вторых, порядок вхождения туда.

– Коллегия не подходит, – резонно высказывается Таша. – Это для коллег, а у нас много всяких направлений. В высший орган как раз будут входить руководители коллегий. Например, финансово-экономическая коллегия, юридическая и другие.

«Бюро» тоже никому не нравится. Неожиданно все склонились к слову «совет». Любопытно! У нынешней молодёжи нет аллергии на это слово, как у многих из старшего поколения.

Так же все соглашаются на то, что в Совет автоматически входят лидеры действующих групп.

– А если группа распустится после успешного окончания проекта? – озадаченно чешет в затылке Ольховский.

– Дадим какой-то срок – допустим, месяц – на поиск нового направления работы. Или сами найдём.

– Вдруг не найдётся?

– Тогда лидер группы уходит из Совета. Можно оставить совещательный голос. Хотя мне трудно представить такую ситуацию, чтобы перспективный проект закончился. Твоё плазменное напыление, в конце концов, даст результат. После этого начнётся производственный цикл и дальнейшее развитие технологии. Там работы на годы, если не на десятилетия.

Оборачиваюсь к Таше:

– За 3D-печать в этом смысле совсем не боюсь. Проект явно долгосрочный. Себе, ребята, хочу право вето, – мимоходом ввожу почти монархическую норму, но народ почему-то легко соглашается.

Наверное, потому, что Овчинникова рядом нет.

Легко соглашаются и на особый порядок выборов главы Ассоциации. Мы вводим принцип самовыдвижения и самораскрытия. Хочешь войти в Совет? Не надо спрашивать разрешения и требовать голосования по этому вопросу, создавай свою группу и подавай идею проекта. Если он принят в работу, то его руководитель автоматически становится членом Совета, как только появляются первые результаты. Такая же картина с выдвижением главы Ассоциации. Любой член Совета, который способен генерировать интересные идеи, имеет право им стать. Да, после утверждения Советом и на определённый срок без ограничения на количество сроков.

– Эдак мы раздуем Совет до неприличных размеров, – чешет репу Куваев, нисколько не обидевшийся на то, что его обошли тёплым местом.

Понимает, что оно совсем не тёплое.

– Да. Надо ограничить его численность, – вспоминаю законы Паркинсона, который утверждал, что эффективность любого органа управления резко снижается после превышения численности в семь человек.

– Будем сокращаться. Тогда тебя, Люда, вводим в группу Овчинникова с той же функцией заведования кадрами…

Люда тут же играет роль обиженной и разочарованной и дует губки:

– Я думала, мы друзья…

Вера хихикает, а я разъясняю:

– Присмотрите за Игорем. Будете моими глазами и ушами. А вы, – оборачиваюсь к Ольховскому, затем к Таше, – цельтесь на место главного технолога и главного конструктора.

– Мне лучше отдел по матобеспечению, – поправляет Таша.

Не спорю, но поясняю:

– Это уже для космического агентства. Вы всё равно туда все уйдёте, а в Ассоциации оставите себе замену, или другие группы появятся.

– Тогда, может, и не стоит копья ломать, – резонно замечает Ольховский. – Пусть тогда Люда в Совете остаётся, она ведь тоже в агентство уйдёт. Или ты её не возьмёшь?

Возьму, конечно. И под немного несерьёзную радость Люды возвращаем ей статус.

Как-то неожиданно и непринуждённо мы набросали основные положения будущего Устава.

16 октября, суббота, время 15:40.

МГУ, ВШУИ, лекционная аудитория.

Общее собрание Ассоциации «Кассиопея».

– Вот, – на кафедру, за которой мы сидим, Вера кладёт оформленный протокол голосования, – почти единогласно «за», всего четверо воздержавшихся.

– Свои голоса учли?

– Да.

В счётной комиссии кроме Веры ещё трое, двоих выбрали из зала случайным образом. Собравшийся кворум согласился платить ежемесячные взносы по сто рублей. Присутствуют восемьдесят семь человек из девяноста двух зарегистрированных действительных членов Ассоциации.

Вместе с будущим Советом за кафедрой сидит один из двух юристов, которые к нам затесались, будучи в группе Марка. Он и следит за порядком. Я-то сдуру хотел поставить тему членских взносов в самом начале, но тот меня остановил. Теперь собрание голосует за Устав по пунктам. Ох и тягомотное это дело! Только раздел «Общие положения» прошёл на ура.

Взносы относятся к разделу «Обязанности членов Ассоциации», там же прописаны штрафные санкции за неуплату. Через три месяца подряд невыплаты взносов без уважительной причины участник Ассоциации теряет право голоса вплоть до погашения задолженности. При систематических нарушениях дисциплины – кроме уклонения от налога это пропуски общих собраний и другие косяки – тоже лишение права голоса на какое-то время. Крайняя мера социальной защиты – исключение из дружных рядов.

Составленный проект Устава гулял по рукам неделю, обрастая различными замечаниями. Так что сейчас на общий суд вынесен продукт коллективного творчества.

Некоторое раздражение у народа вызвал раздел «Наблюдательный совет» с особыми правами: неприкосновенность – их нельзя выбирать, состав утверждается ректором; право вето на любые решения Собрания кроме вопросов членства и дисциплины. Сам не хочу, а что делать? Знаю, конечно, что. Они не смогут мне запретить создать компанию, это и представить себе трудно. Ведь это способ реализации целей Ассоциации – выхода в Большой Космос и разворачивания глобального проекта освоения Солнечной Системы. Эти намерения с жёстко контролируемым пафосом ясно прописаны в «Общих положениях» в пункте «Цели и задачи».

Теперь один из ключевых моментов. Встаю, беру микрофон:

– Друзья мои, прежде чем начнём обсуждать следующий пункт, обращаю ваше внимание на важный момент. Я хочу испробовать метод построения меритократии. Понимаете, что это такое, да? Если коротко – власть умников. Поэтому право на выдвижение в Совет получают только лидеры групп перспективных разработок, которые могут показать какой-то результат. Например, Андрей Песков уже подводит проект «Виртуальная аэродинамическая труба» к состоянию, когда его реально можно использовать при проектировании летательных аппаратов. То есть членами Совета могут стать только реально работающие люди.

– А что сделал Игорь Овчинников, если не секрет? – выкрик из зала.

– Он вас собрал и организовал, – ответ у меня готов. – Вернее, собрал вас я, а организовал он. Членские карточки, что у вас находятся, тоже его рук дело. При посильном участии остальных активистов. Вы поняли главный посыл, да? Членом Совета может стать только доказавший, что он этого достоин, реальным делом.

Разумный принцип не вызывает отторжения.

– Главного координатора выбирает Совет, – продолжаю разъяснения. – Это своего рода фильтр, чтобы карьерист и бездельник с подвешенным языком не смог пролезть на ключевую позицию. Затем его утверждает Наблюдательный Совет. Ещё один фильтр. Но это на будущее, на данном этапе моя кандидатура безальтернативна по понятным причинам.

– По каким причинам, нельзя ли подробнее? – опять выкрик из зала.

Я не возражаю против коротких вопросов вне регламента.

– По простым. Сама Ассоциация собрана мной по предложению Наблюдательного Совета. У создателя всегда наивысший приоритет. Но вы не волнуйтесь, это ненадолго. Скоро оформим космическое агентство, и я уйду туда. В моё отсутствие меня заменит Андрей Песков.

Далее идёт вдумчивое обсуждение каждой кандидатуры. Мощный фактор в активе почти каждого кандидата – наличие собственной проектной группы, которая априори голосует за него.

Итог не отличается от наших планов:

Колчин Виктор – главный координатор, председатель Совета;

Песков Андрей – член Совета, заместитель председателя, шеф проекта «Виртуальный конструктор»;

Хрустов Марк – член Совета, руководитель финансово-экономической коллегии;

Ольховский Юрий – член Совета, руководитель группы плазменных технологий;

Овчинников Игорь – член Совета, шеф организационной коллегии;

Вера Антонова – секретарь Совета с совещательным голосом в прямом подчинении Овчинникова;

Гершель Людмила – член Совета, шеф кадровой службы;

Горбункова Таисия – член Совета, руководитель группы «3D-печать, матобеспечение».

А вот право вето мне не дали. Резонно спросили: а зачем оно тебе, если всё равно в агентство скоро уходишь? Опять же, у Наблюдательного Совета есть. Ну и ладно, не очень-то и хотелось.

Короче говоря, с относительно небольшими поправками Устав был принят. Конституция есть, можно работать. Расходимся, когда время угрожающе приближается к семи часам вечера. Даже четвертьчасовой перерыв приходилось делать.

Глава 4

Подайте, кто сколько сможет!

26 ноября 2027 г. пятница, 14:40.