Текст книги "Стартовая площадка – Земля (СИ)"

Автор книги: Генрих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

– Это Юна Ким, мой главный инвестор и просто замечательный человек, – коротко представляю дам друг другу.

– Красивая, – почему-то вздыхает синеглазка. Как будто она хуже.

Света, положившая руку мне на плечо, моментально розовеет.

– Что б вам подарить… давай приличную квартиру в Москве тебе куплю?

– А я буду жить в Москве? С чего ты взяла?

– Приличную тачку?

– У меня служебный транспорт есть. Своя машина – это хлопоты, за ней присматривать надо. Нафиг!

Света изумлённо переводит взгляд с Юны на меня и обратно.

– Как же тяжело с тобой, – кручинится Юна. – Ну-ка, посади её передо мной!

Затем заставляет супругу повернуть голову так и сяк.

– Ладно, больше ничего спрашивать не буду, сама решу. По какому поводу звонишь?

Света освобождает мне место, встаёт за спиной.

– Юна, там с долларом ничего не происходит? А то все вместе в лужу сядем, если вдруг.

– Мы в золото усиленно вкладываемся, но процесс небыстрый, – моя визави тут же становится серьёзной. – Ты прав, у меня тоже ощущения нехорошие. Вряд ли он резко рухнет, но сложности могут возникнуть. А у вас с рублём как?

– Стабильно средне паршиво. Инфляция в последние годы редко бывает меньше четырёх процентов.

В процессе договорились, что до конца года перегонит мне восемьсот миллионов долларов. В несколько приёмов.

– Конвертируй осторожно, – советует напоследок Юна. – Я тоже активы в России наращиваю.

Это она молодец, правильную ставку делает. Две правильные ставки: на меня и на мою страну.

Как только заканчиваем разговор, втиснувшись между мной и столом, ко мне на колени валится Света. Одаривает меня тёплой приятной тяжестью. Мои руки сами, без команды сверху, оказываются одна на бедре, другая на талии. Не знаю, как у кого, а у нас медовый месяц плавно переходит в медовую жизнь.

– О, кажется, мне счастье привалило, – притискиваю плотнее, зарываюсь носом куда-то под ухо.

– Я всё никак не пойму, за кого я замуж вышла? Преподаватель, учёный, крупный топ-менеджер…

– И просто хороший парень, – завершаю длинный список моих ипостасей лёгким прикусом за ушко. – Выбирай на любой вкус.

– Почему ты от московской квартиры отказался? – в голосе нет осуждения… скажем так: почти нет.

– Потому что московская квартира меня к столице привяжет. Владельцем всяческого имущества буду опосредованно. Агентство будет владеть многим, а я буду владеть Агентством. Если понадобится столичная квартира…

– То ты её сам купишь.

– Нет, Агентство купит какую-нибудь высотку целиком. Для меня и других сотрудников. Только в Москве мы покупать ничего не будем. Космическая столица будет в другом месте.

– На Байконуре? – Света подставляет щёчку под поцелуй, который немедленно получает.

– Там будет первая база. Столица будет на Луне.

Жена смешно морщит носик. Сначала. Затем округляет глаза. Как будто в первый раз о Луне слышит.

– Знаешь, никак не могу поверить, что всё это серьёзно.

– Что «всё»?

– Всё! Твои фантастические планы, Агентство твоё космическое, которому вдруг, как с неба, падают огромные деньги. С какими-то людьми начинаешь запросто общаться, которых я раньше только по телевизору видела.

– Наш ректор тоже частый гость телеэкрана, мы в самом главном университете страны отучились. Надо привыкать, Света. Наверху такие же люди живут, как и внизу. О, хочешь быть королевой Солнечной системы?

– А ты, выходит, на королевский трон целишься?

– Есть другие варианты? – щиплю за податливый бочок. – Никак кого-то себе на стороне присмотрела, развратница?

Света ойкает, и заканчивается всё тем, что несу её на руках в спальню. Ночь не ночь, а дело-то молодое.

14 декабря, четверг, время 13:30.

МГУ, ВШУИ, кабинет Колчина.

– Что не так, Петруня? – удивляет меня этот рыжий Самарин. Всё ему не то.

– Виктор Александрович, не надо меня так называть, – хмурится недовольно.

– Разве тебя зовут не Петя? Петя. И что не так? Я ведь использую общепринятые в русском языке правила словообразования. И разными формами твоего имени показываю своё отношение. Имею право. Ты не производишь впечатления серьёзного человека, Петяша.

– Это почему? – темнеет лицом так, что веснушки становятся ощутимо ярче.

Слишком часто приходится следовать принципу адекватного отражения вербальной и ментальной агрессии. Тебя коробит моё обращение? Хорошо. Но контролировать мою лексику ты не будешь. Можешь обидеться, сказать что-нибудь дерзкое, но диктовать мне, что делать, а что не делать, не сможешь.

– Ну, вот гляди. Даю тебе очешуительную тему, разработку конструкции лунного модуля, а ты нос воротишь, неинтересно тебе.

– Слишком объёмная, я не потяну, – бурчит парень.

– То есть расписываешься в своей несостоятельности, – пнуть в стиле «что, слабо?» тоже не помешает. Почему нет, если подставился? – На самом деле ничего особо невозможного нет. Тебе общую схему дали, её экспериментально надо проверить. Проект большой, значит, в карьерном смысле и в плане профессионального роста перспективный. Можно набрать группу и войти в Совет Ассоциации. С правом голоса.

– Неинтересно…

– А что тебе интересно? – склоняю голову набок, как бы глядя пусть немного, но с другого ракурса.

– Изобрести что-то новое, что-то своё, – немного подумав, решается открыть сокровенное.

– И ты не одинок в своём стремлении. Давай! – протягиваю руку ладонью вверх.

– Что давай?

– Своё новое, изобретённое.

– Пока нету.

– Ну, может, идеи какие есть? – продолжаю допытываться.

Пожимает плечами. Нет новых идей.

– Своего нет, над «чужими» идеями работать не хочешь… и что с тобой делать? – подумав секунду, меняю формулировку: – Вернее, не так, что ТЕБЕ тогда делать? Над своим работать не можешь, потому что его нет. Над чужим – брезгуешь.

Ответом служит молчание. Упрямое и немного растерянное.

– Давай так. Продолжай работать… повторяю! – добавляю угрожающие нотки, видя на веснушчатом противном лице нарастающее упрямство. – Продолжай работать! Исходя из простого принципа профессионализма. Профессионал может делать нелюбимую работу так, словно она любимая. Это не отношения с девушкой, когда не можешь ничего, потому что она тебе не люба и эрекции нет. И даже в этом случае что-то можно.

– Это как? – парень вдруг озадачивается на постороннюю тему.

– Это так. Французы говорят: «Пока у меня есть хотя бы один палец, я – мужчина».

Слегка охреневший студент смотрит выпученными глазами. Начинаю ржать. Не от собственной остроты, разумеется. Выглядит Петюня очень смешно.

Поначалу неуверенно Петя присоединяется к моему ржачу. Приходится даже останавливать:

– Мы здесь не за этим, – пресекаю попытку развить тему. – Итак. При конструировании модуля надо решить несколько проблем. Не против, если я сформулирую? Или ты начнёшь?

– Для шести движков по кругу невозможно обеспечить абсолютно точное центрирование. Сила тяги каждого двигателя находится в каком-то диапазоне, они не точно равны друг другу.

– Суммарный момент сил не будет равен нулю, – перевожу на точный язык физики и поясняю, я ж преподаватель: – Формулировать надо аккуратно.

Соглашается. Гляжу с ожиданием продолжения списка проблем. Безрезультатно.

– Кроме не абсолютно одинаковой тяги движков, какие ещё причины появления паразитного момента сил, приводящего к опрокидыванию?

Ответом служит задумчивое молчание, но времени у меня всегда мало.

– Когда запускают беспилотные лунные зонды, обходятся одним движком. Когда он один, его легко отцентрировать, всё оборудование жёстко закреплено, центр тяжести не меняется. Дальше продолжишь?

– Экипаж можно на время прилунения разместить на посадочных местах.

– Масса каждого человека меняется постоянно. Даже когда он не ест, не пьёт и не справляет нужду, – загибаю первый палец. – Он постоянно движется. Плюс экипаж во время полёта питается, значит, убыль продуктов тоже повлияет на центр масс. Общая картина такая: в случае наличия экипажа на корабле, внутри него постоянно происходят какие-то перемещения масс. Неизбежно. Системы жизнеобеспечения тоже вносят свою лепту. Поэтому, даже если двигатели идеально синхронизировать по всем параметрам, обеспечить нулевой момент сил они не смогут.

– Если слегка наклонить сопла вовне, момент сил уменьшится, соответственно, паразитная часть тоже.

– В верном направлении идёте, дорогой товарищ! – восклицаю пафосно и снова жду.

– А нельзя вектора тяги совершенно точно нацелить в центр тяжести?

– Нельзя. Я ж сказал – центр тяжести гуляет. Это ещё одна проблема, которую надо решать. Или нейтрализовать последствия. Например, при заваливании модуля от несимметричной тяги включать боковые ориентационные движки. Но вполне вероятно, существует метод стабилизации центра тяжести модуля. Возможно, есть простой и надёжный способ сохранения строго вертикальной ориентации модуля.

– Вы о создании момента инерции вращением? Какой-то части модуля?

– Да. Заодно изучи эффект Джанибекова. Катастрофа при заданных условиях модулю не грозит, но помнить о нём полезно. К тому же вращение может искажаться прецессией. Малоприятный для экипажа эффект.

Не знаю, справится ли, но как студенту, изучающему физику и устройство космических аппаратов, ему полезно будет. Я же преподаватель, мать его…

Напоследок пытаюсь мотивировать:

– У нашей новой ракеты-носителя будет главный конструктор, у новых двигателей – тоже. Тебе решать, получишь ли ты лавры главного разработчика лунного модуля или какой-нибудь малозначительной педальки к унитазу. Есть варианты хуже, – предупреждаю негативную реакцию на второй вариант. – Ничего не сделать и остаться непричастным к огромному и важному делу, которым после всю жизнь имеешь право гордиться и рассказывать даже внукам.

Надоел он мне, а что делать?

Глава 25

Параллельная реальность

20 октября, пятница, время 16:10.

МГУ, геологический ф-т, кафедра геохимии (к. 104).

Две дамы, почти юная и почти молодая, склонились над листами с таблицами, формулами и расчётами. Дама постарше подчёркивает спорные места карандашом. Может показаться, что смысла в такой деликатности нет – исправления внесутся в текст на компьютере, и обновлённая страница величаво выплывет из принтера. Однако время от времени, выслушав младшую, старшая дама уточняет уже свои поправки. Иногда.

– Методику исследования усовершенствуешь так…

– Понятно, Юлия Анатольевна.

Сразу после конца консультации аспирантки на кафедру заходит дама следующего поколения. Пожалуй, научный руководитель в матери аспирантке не годится, но гостья возрасту бабушки соответствует точно. Даже с запасом. Ещё немного – и сгодилась бы в бабки для Юлии Анатольевны.

– Какими судьбами, Надежда Васильевна? – Юлия Анатольевна приветствует гостью в том числе приятной улыбкой. – Какое-нибудь дело к нашей кафедре?

– Я по делу, да. Но не к вам, у меня побочный интерес к вашей аспирантке, – гостья ласково глядит на Кондакову.

– О, Надежда Васильевна, вы рецензию напишете? Там есть экономический раздел, – реакция Юлии Анатольевны мгновенна.

– Юлия Анатольевна, на ходу подмётки режете! – высокостатусная гостья добродушно смеётся. – Но что ж с вами делать, напишу.

Аня Кондакова откровенно сияет, диссертация мгновенно приобретёт дополнительный вес с рецензией от доктора экономических наук.

– Анечка, дело к вечеру, не зайти ли нам в кафе? – внимательная Дубрович замечает, как Юлия Анатольевна мельком смотрит на часы. – Расскажете о своей работе хотя бы в общих чертах…

Отказать? Доктору наук, только что милостиво пообещавшей написать рецензию? Невозможно! Конечно, Аня соглашается.

Через полчаса в университетском кафе.

– Повышение точности прогнозирования – традиционно сложная проблема для экономической оценки. Ничего страшного, есть методика. Приносите экземпляр вашей работы мне на кафедру, поработаю.

– Ой, Надежда Васильевна! – Аню переполняет восторг, который не сразу уничтожает неожиданный переход на не сильно приятную тему.

Кондакова, несмотря на почти две прошедшие с тех пор недели, не отошла от удара по самолюбию, выхваченного от Колчина.

– Как дела у Ассоциации «Кассиопея»? – на Аню смотрят добрые глаза.

– Ну, так, агентство создали, работают…

– Слышала краем уха, вы куда-то ездили летом? – Дубрович не жалуется, что приходится вытягивать каждое слово, но почему-то Аня понимает, что так вести себя глубоко неправильно.

– В Синегорске Агентство завод строит, ещё одно производство открывает…

Аня подробно докладывает доброжелательной профессорше обо всём. А что тут скрывать? Они вовсе не секретными делами занимались.

– Мы геологические исследования проводили. Местная администрация потом подрядила нас на целый ряд объектов. Неплохо получилось заработать

– И отдать долю Агентству?

– Да, половину. Через них шли все договора, бухгалтерия и обеспечение. Мы не платили ни за транспорт, ни за проживание, ни за кормёжку, – Аня изо всех сил старается быть объективной. Процент дохода Агентства, который пошёл на их же обеспечение, девушка запомнила.

– Но что-то им осталось?

– Семнадцать процентов от того, что они получили от нас.

– Ну, это очень по-божески, – осудить аппетиты Агентства невозможно, потому что их нет. Только слегка сместить акценты.

Любой экономист-профессионал знает, что распределение доходов пятьдесят на пятьдесят ближе к благотворительности, чем к разумной экономической политике. Справедливо для предприятия любой формы собственности, как принято сейчас выражаться.

– Вот только в Совет меня не взяли, – не выдерживает Аня и всё-таки жалуется. – Говорят, долгосрочного проекта нет…

– Действующая группа есть, работы велись и…

– Да, будут каждое лето, – девушка на секунду отставляет кофе, чтобы ответить на незакрытое предложение.

– Работы велись и будут продолжаться, но в Совет тебя не берут, – заключает Дубрович. – Странно.

Аня выражением лица соглашается с профессоршей.

– Интересно было тебя слушать. Знаешь, Аня, я в этом деле скептик. Нет, Ассоциация и Агентство чего-то добьются, что-то сделают, но революцию в космонавтике? О нет! Это абсолютно невозможно! Ведь вряд ли он изобрёл антигравитатор или ещё что-то чудесное.

– Колчин ведёт себя абсолютно уверенно, – после краткого инспектирования памяти Аня говорит о своих впечатлениях и чуть погодя добавляет: – Как будто он знает нечто, неизвестное никому, что позволит ему добиться всех целей.

– Каких целей? – главное, замаскировать скепсис искренним любопытством. Не спугнуть собеседницу.

– Ну, тех, о которых он заявил. Построить новую мощную ракету, космодром, большую орбитальную станцию…

– Позволь, Анечка, я тебе кое-что объясню. Колчин действительно кое-что знает.

Вовремя сделанная пауза подогревает интерес и готовит разум слушателя к мгновенному усвоению полученной информации. Критические фильтры слабеют или совсем отключаются.

– Он действительно гарантированно добьётся успеха. Вопрос только для кого и какого.

Немножко надо подумать, как ловчее мысль довести.

– Ты что-нибудь о нынешнем президенте США знаешь?

– Ну, старый, но бодрый, успешный бизнесмен, миллиардер… – на этом познания девушки заканчиваются.

– Он банкротился два раза, один раз совсем жуткую сумму был должен. Два миллиарда долларов. И знаешь, Анечка, такой чудовищный долг – самая лучшая страховка. Гарантия того, что ты будешь жить долго, счастливо и богато.

Девушка ожидаемо вытаращивает глаза.

– Да. Это за пару тысяч долларов тебя могут прибить. Два миллиарда никто просто так не спишет. Что было дальше с Трампом, не писали, и сам он не распространялся. Но догадаться несложно. Этот долг стал не его проблемой, а его кредиторов. Они подыскали ему перспективное дело, возможно, вложились ещё, и Трамп вновь раскрутился. Расплатился с долгами и сам разбогател. Понимаешь?

Кондакова кивает, но видно, что пока переваривает. Хотя продолжать можно:

– Неизвестно, станет ли Колчин российским Илоном Маском, но личного успеха он уже достиг. Управляет большими деньгами, множеством людей, тобой в том числе. У него уже статус, должность, авторитет, связи с большими людьми. Мне одно интересно, сколько он денег набрал? Хотя это не так уж важно…

– Слышала краем уха о схеме «десять за десять», – задумчиво произносит Аня. – Подробностей не знаю. Поняла только, что речь идёт об условиях для инвесторов.

– Условия должны быть заманчивыми, – мысли вслух располагают собеседника ещё больше. – Если это десять процентов в течение десяти лет, то для валютных вложений очень привлекательные условия. А если Колчин набрал несколько сотен миллионов долларов, то для таких объёмов чрезвычайно соблазнительные. Надеюсь, он додумался затребовать от кредиторов паузу для выплаты процентов.

Кондакова снова роется в памяти:

– Вроде да. Что-то такое ребята говорили.

– Правильно сделал. Вообще всё правильно сделал, – можно делать выводы, закруглять разговор и подбивать итоги. Кое-какая информация получена. – Колчин играет в беспроигрышную лотерею для себя лично. Он в любом случае останется наверху, даже если ни одного большого дела до конца не доведёт.

– А мы?

– Ну, вы уже зарабатываете неплохие деньги. Если не будете изображать собой лежачий камень, запросто организуете свою фирму. Или останетесь под крылышком Агентства. Это вам решать, перспективу-то вы увидели.

– Спасибо, Надежда Васильевна, – девушка сердечно прощается с милейшей дамой.

20 декабря, среда, время 15:40.

Москва, Ленинский проспект, д. 6, стр. 2, МИСиС.

Кафедра металлургии стали.

– А что такого, Сергей Васильевич? Ну невесомость, вакуум… – смотрю на местного преподавателя среднего роста и телосложения.

Физические параметры среднестатистические, но вот ажиотаж излучает совсем не средний. Глаза полыхают так, что, не зная об их карем цвете, сейчас бы не распознал. Как не определишь цвет любого материала, раскалённого добела.

Дробинин, кандидат технических наук, возбуждён не на шутку. Первый раз такое вижу. Взялся курсировать по интересующим меня вузам с лекциями и беседами, приглашаю в Ассоциацию, везде встречаю сдержанный интерес – такой… достаточно хладнокровный. Настолько вскипевший попадается впервые.

– Вы не понимаете, Виктор! – мужчина вскакивает, начинает метаться по комнате. С изумлением замечаю, что у него аж руки трясутся. – Полнейший, чистейшей воды вакуум!!! Невесомость… ну ладно, если на Луне, то пониженная сила тяжести! Полное отсутствие кислорода, который окисляет всё подряд без разбора!

Набегавшись, садится. И чуточку уменьшает громкость, увидев, как прикрываю ладонью ухо:

– Понимаете, Виктор, это огромное технологическое преимущество. Производство некоторых металлов не обходится без вакуума, но вы просто не знаете, каких трудов это стоит. А в космосе вакуум под рукой, ничего не надо делать, наоборот, надо от него защищаться. Можно выплавлять металл недостижимой в земных условиях чистоты, регулировать содержание легирующих материалов до десятых долей процента, да много всего можно сделать…

– Металлургическую печь на Луне сможете построить? – перевожу разговор из области охов и ахов в практическую плоскость.

– А? – от внезапности перехода Дробинин шалеет.

– Ну, я так понимаю, что вы горите желанием сделать проект печи для выплавки стали в лунных условиях?

Приходится снова наблюдать, как он мечется по комнате. Как бы не разбил чего.

– Пойдёмте, прогуляемся, – предлагаю здравое решение. Ему надо сбросить адреналин, следует как-то подвигаться.

Сначала по коридорам и лестницам, а затем на заснеженной улице приходится напрягаться, чтобы за ним поспеть. Эка его разобрало!

В кафе Дробинин пьёт чёрный кофе с таким наслаждением, что зажмуривает глаза. Я брутально поедаю мороженое. Говорят, только русские едят мороженое зимой. Не знаю, в европах бывать не доводилось.

– Полного счастья в жизни не бывает, – вздыхает металлург, – но это ещё полбеды. Главное огорчение в том, что и половинчатое – редкость.

– Вы о чём?

– Ну, сконструирую печку, но работать на ней ведь не я буду…

– Почему? – Ложка, с верхом наполненная соблазнительной белизной, замирает у лица.

– Ну как «почему»? Я же на Луну не полечу.

– А сколько вам лет? Женаты? Дети есть? – неторопливо, но без промедления, расстреливаю собеседника вопросами.

Так-так… ему тридцать восемь, женат, дочке двенадцать лет.

– Со здоровьем как?

Не чистейшей прелести чистейший образец, но особых проблем нет.

– И что тогда вас останавливает? Возраст экипажей американских «Аполлонов» – сорок лет плюс-минус. На момент полётов. Среди наших тоже далеко не все юноши.

– Это да. Только они перед этим долго тренировались… – Дробинин замирает. – Вы что, хотите сказать, что это возможно⁈

– Экий вы возбудимый, – опасаюсь, что опять начнёт носиться кругами. – Не всё так просто. Сначала подготовка на всяких там тренажёрах. Медицинское обследование и лечение в случае необходимости. Но если у вас каких-нибудь врождённых аномалий нет, незаметных в обыденной жизни, то год-два – и вы готовы.

Задумывается. Но с такой предвкушающей улыбкой. Хорошо хоть, что не вскакивает.

– Советую вам предварительно обзавестись ещё одним ребёнком. Зарплата у вас какая? Шестьдесят – семьдесят тысяч? Замечательно. Если полетите, будет в два-три раза больше. Плюс там, – показываю глазами вверх, – вам её тратить не на что будет. Возвращаетесь, скажем, через полгода, вас изрядная сумма ждёт. Или семье её перечисляем.

– Зачем ещё ребёнок?

– Во-первых, доходы ваши заметно увеличатся. Прокормите. Во-вторых, мало ли что может случиться. Космос. Потомство останется. О социальных гарантиях не думайте. Всё будет.

– Зарплата в сто пятьдесят – двести тысяч некосмическая. Нет-нет, не подумайте, что отказываюсь! Соглашаюсь всеми фибрами души! Но всё-таки…

– Политика у нас такая. Относительно низкая оплата подкрепляется сильными социальными гарантиями. К тому же…

Приходится пускаться в длинные объяснения. Дело в том, что если Агентство выстрелит, то материальные проблемы его членов уйдут в небытие. Вплоть до того, что сотрудник Агентства, занимающий не самую высокую позицию, сможет купить себе приличную яхту и рассекать на ней по морям-океанам. Но потом. После того, как мы встанем на ноги и начнём располагать сотнями миллиардов, пусть пока долларов. Или триллионами.

– Там другая проблема возникнет, – завершаю свои объяснения. – Испытание богатством намного опаснее испытания бедностью. Кому-то может и крышу снести.

– Да, может, – задумчиво соглашается пылкий металлург. – Но здесь я вам ничем не помогу.

– Поможете. Если хотя бы за себя гарантию дадите.

Так в Ассоциации появилась ещё одна проектная группа не из нашего университета. Мне – политический плюс, работаю не только с МГУ.

Конкретно химию мы не обсуждали. В самом крайнем случае железо можно добывать прямо из реголита. Но ради пятнадцати процентов половецкие пляски вокруг него стоит устраивать, только если другого варианта не найдётся. Богатых железных руд. Их состав и определит химию получения железа.

24 декабря, воскресенье, время 17:05.

Москва, ул. Гарибальди (недалеко от МГУ).

– Я всё оплачу, хоть на месте, хоть как! Со страховой сам разберусь! – причитает симпатичный светловолосый парень.

Смотрю на него неласково, но без особой злобы. Слегка стукнул своей тойотой по нашей хундайке и по моим новогодним планам. Вмятина сбоку из строя машину никак не выводит, но настроение, чувствую, будет портиться каждый раз, как взгляд на ней запнётся.

Ольховский отбился по телефону сразу, как только зацепили машину. Гена привёз его из Синегорска на Новый год. Туда они кое-какое оборудование отвозили. Я со Светой как раз рядом оказался, мы кафе решили посетить.

– Откуда она взялась эта кошка, чёрт бы её побрал! – продолжает стонать паренёк.

Особо его не слушаю, выхожу через Марка на одного из юристов. Тот реагирует моментально, не зная о том, что этим самым зарабатывает себе плюсик. Хотя почему не знает? Узнает. От своих людей скрывать хорошее мнение о них категорически не рекомендуется.

– Ничего без меня не решайте и не подписывайте. Гаишников обязательно вызовите. Я еду.

Подъезжает сразу после дорожных полицейских. Почему-то в народе наименование ГИБДД не приживается, многие упрямо обзывают их гаишниками.

Управляемся быстро. Костя Храмов методично фотографирует место происшествия с разных ракурсов, отдельно и крупно – повреждения. Не просто так. Требует присутствия на фото обоих водителей. Денис, хозяин тойоты, с первых слов признаёт свою вину, и протокол заполняется максимально быстро. Затем мы неожиданно получаем предложение, от которого запросто можно отказаться, но уж больно соблазнительное:

– Поедемте в автомастерскую, у меня там друзья работают. Сделают всё и быстро. Вам ничего не будет стоить. К вечеру, край завтра утром, машина будет как новенькая.

– Где? Далековато…

– Там сделают быстро, – парень делает лицом кота Шрека. – И что скрывать, мне дешевле выйдет. Не обманут точно.

– Ладно, езжай, – киваю Гене. – Чуть что, звони. И присмотри там.

После университетских праздничных мероприятий, где уже давно без меня не обходятся, всей компанией отправимся в Синегорск. С комфортом и быстро.

25 декабря, понедельник, время 21:05.

Москва, площадь ДНР, 1, посольство США.

– Заходи, Майк, – третий секретарь посольства Роберт Гроувс приветливо встречает Майкла Веклера. А как иначе, если сам пригласил. Запиской.

– С Рождеством, Боб! – представитель НАСА, не чинясь и не ожидая приглашения, плюхается в кресло напротив хозяина кабинета. – Что-то тебя на вечеринке не видел.

Роберт оставляет своё место за доминирующим в кабинете столом, ясно показывая гостю, что беседа будет без галстуков. И то, Рождество же.

– Разминулись, – Гроувс небрежно машет кистью. – Ты чуть позже пришёл, я чуть раньше ушёл.

– Есть новости? Вопросы? – Веклер сразу берёт быка за рога, но хозяин кабинета присоединяется не сразу.

– Мой младший, твой тёзка, в этом году Гарвард заканчивает. Всё у него о’кей.

– За это надо выпить, чтобы и дальше так было.

– Ты набрался от русских их привычек, – Гроувс издаёт короткий хохоток. Но виски наливает.

Обменявшись традиционным «cheers» (на здоровье), мужчины выпивают.

– Не приметил новую секретаршу Дженкинса? Как она тебе? – Веклер принимает подачу поговорить на приятные и необязательные темы.

– О да! У атташе по культуре есть вкус. Попка очень круглая!

– Так он же культурный человек!

Мужчины смеются, приступая к обсуждению статей самых ярких сотрудниц посольства. Упомянутую секретаршу Вивьену ставят на почётное третье место. Веклер даже склоняется ко второму. На первом месте секретарша посла, непревзойдённая Лилиан.

– А как там поживает наш русский космический мальчик? Помнишь, мы заинтересовались им год назад? – Гроувс сворачивает на содержательный разговор. – Мы с ним не ошиблись, как думаешь?

– Ты о том Колчине? Думаю, нет. Умный мальчик без комплексов, я тебе рассказывал.

– Чем он сейчас занимается? Есть что-то интересное?

– О да! Понемногу налаживаем кое-какие связи с его Ассоциацией. А сам он занимается Агентством и деньги, по всему видать, он привлёк заметные.

– Русский парламент ему вроде совсем крохи дал?

– Инвестиции, – пожимает плечами Веклер. – Русский вариант нашего Маска.

– Успехи есть?

Веклер не переспрашивает, чьи успехи, русского мальчика или НАСА. Гроувс по следующим словам понимает, почему.

– Я ж говорил, парень умный, – делает знак хозяину, что неплохо бы наполнить стопки. – Недавно высказал интересную идею, как надо конструировать лунные зонды. Понимаешь, Боб, вроде просто всё, но почему-то никто не додумался. Если сделать внутри зонда вращающуюся часть, то ориентация зонда будет устойчивой. Как гироскоп, который не падает, даже если приложить усилие.

– Хм-м… а у наших «Аполлонов» такого не было? – Гроувс вопросительную интонацию глушит настолько, что вопрос звучит почти как утверждение.

– Не было. Твоё здоровье, – Веклер осушает стопку. – Это хорошая идея, я уже кинул её нашим парням и в SpaceX.

Гроувс довольно улыбается.

– Ещё он в одном институте едко нас высмеял. Ты как раз об «Аполлонах» вспомнил. По ним прошёлся.

– Всё-таки не любит нас?

– Не могу так сказать. Он раскритиковал «Сатурн-5» наравне с советской Н-1. По его мнению, обе ракеты иллюстрируют тупиковый путь достижения Луны.

Гроувс, уже серьёзный, внимательно слушает рассказ гостя.

– Впрочем, ты сам можешь всё услышать и увидеть. Где-то в сети есть видео, – завершает Веклер и показывает, что пора бы налить ещё.

– Сборка корабля на орбите?

– Идея не так нова. Илон Маск и без него собирается строить марсианский корабль именно на орбите. Говорил он как-то на эту тему. Это действительно здравая идея.

– И почему она не пришла в голову тогда, больше шестидесяти лет назад? Тогда действительно и «Сатурн-5» не нужен, и лунный модуль был бы намного серьёзнее, – Гроувс задумчиво вертит рюмку с новой порцией виски.

– Неплохо бы Вернера* спросить, только он давно на кладбище.

– Получается, этот парень, Колчин, нам полезен?

– Какую-то пользу приносит, – пожимает плечами Веклер. – И случись с ним что, русские мгновенно всё закроют и засекретят. Они это любят делать.

– Через него нельзя на гиперзвук выйти? Очень интересная тема.

– Попробовать можно. Только напрямую не выйдет. Я же говорю: парень умный, а ФСБ не спит. Зачем ему свободой рисковать? Но осторожно можно попытаться.

– Действуй, Майки! – Гроувс салютует рюмкой и осушает её. – Я со своей стороны тоже кое-что предприму.

– Нечто нерадикальное, иначе зачем мне действовать, – Веклер, несмотря на выпитое, делает правильные выводы.

Гроувс не уточняет, что с будущим временем своего обещания он лукавит. Какая Майклу разница?

Примечание.

* – Вернер фон Браун, главный конструктор ракеты «Сатурн-5».

Глава 26

Эпилог

31 декабря уходящего 2028 года.

Синегорск, праздничное застолье в квартире Колчиных.

– Не, не возьму, – как говорится, спасибо не надо. Или нахер-нахер!

– Почему? – мирно удивляется мачеха.

Мирно из-за гостей. Так бы – нет, не голосом или истерикой – но лицом точно стервиться начала бы. Света с родителями у нас, Новый Год – праздник семейный, то ли мне к ним уходить, то ли ей – к нам. Так что решили мудро и по-взрослому. Родителям-то, всем трём с половиной, тоже надо друг друга узнавать, сваты же.

Кир безучастен к теме, хотя речь заходит о нём, наслаждается яствами. А чо ему? Зачем ему о чём-то голову ломать, когда матушка всё на себя берёт. Или кто-то другой. Мачеха пытается повесить на меня устройство Кира, выцарапать обещание позаботиться о нём, взяв к себе в Агентство. Считает, что очень удобно иметь дело с людьми, которые твёрдо держат своё обещание. Понятное дело, сама себе она так жизнь усложнять не собирается. Лучше останется хозяйкой своему слову: захотела – дала, захотела – взяла обратно.