Текст книги "Стартовая площадка – Земля (СИ)"

Автор книги: Генрих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

– Не понял, – озадаченно тру лоб, копируя жест Светиного папы, – ты отказываешься выслушать, даже не принимать, а просто выслушать предложение руки и сердца? Однако. Вот уж чего от тебя никак не ожидал.

– Ой! – Света прикрывает ладошкой рот.

– Итак! Светлана, ты пойдёшь за меня замуж? У тебя полминуты на размышление. Отрицательный ответ не принимается.

– А что ж так мало? Дай хоть минуту!

– Иду тебе на уступку! В первый и последний раз! – вытаскиваю смартфон и вывожу на экран часы. – Время пошло.

– Ну-у, я не знаю, – начинает выкаблучиваться девушка под моим одобрительным взором. – Как-то всё обыденно…

– Почему же обыденно, Ланочка? – искренне изумляюсь. – Где я и где обыденно?

– Скажи хотя бы, что ты во мне нашёл?

– Во-первых, ты офигительно красивая, хотя я тебе это уже говорил.

– Ничего, я послушаю ещё, – девушка хихикает. – А что во-вторых?

– Во-вторых, ты очень вкусненькая.

И незамедлительно с рычанием набрасываюсь на неё и заваливаю на кровать. Делаю вид, что ищу место, за которое можно укусить.

Девушка взвизгивает, для проформы трепыхается, а я чуть прикусываю ей ушко и негромко ставлю ультиматум:

– Давай уже соглашайся, а то начну физически доказывать мою к тебе неудержимую страсть, – сглатываю от восторга при виде зарева, охватывающего и ушко, и щёчку девушки.

– Да согласна я, согласна, – Света сдаётся, и я удовлетворённо, хотя и не во всех смыслах, отваливаюсь от неё.

Смотрю на неё хитренько:

– Ты ведь ещё в десятом классе была согласна?

– Да. Но ты тогда маленький ещё был.

– Ты не права. Душой и разумом я всегда был гигантом.

Вдруг понимаю, что тривиальное общение с любимой девушкой наедине целиком затапливает ощущением полнейшего счастья. Мы будто втягиваемся друг в друга.

– Ты вот сказал, что я – красивая, но грудь-то у меня маленькая, – вдруг вздыхает Света, теребя пуговицу на блузке.

Смотрю на неё слегка удивлённо. Девочки всегда найдут к чему придраться? Не исключая себя? Чуть погодя начинаю ржать и получаю лёгкий тык кулачком в грудь.

– Светочка, ты глубоко не права. – Тычки и пощипывания тут же прекращаются. – У тебя грудь максимальных размеров, позволительных для танцовщицы. Будь она хоть настолько больше, – показываю пальцами миллиметра три-четыре, – тебе из танцев пришлось бы уходить. Или таких успехов не достигла бы. Сейчас-то вон тебя даже в столице знают.

Немного погодя. За дверью.

– Что там? – отец семейства слегка, только взглядом, осуждает любопытство супруги и тут же сам его проявляет.

Взрослая почти копия Светланы на цыпочках отходит от двери в комнату дочери. С трудом удерживается от смеха. Докладывает хмурящемуся мужу:

– Он ей серенаду поёт, хи-хи-хи…

– Какую серенаду? – мужчина слегка расслабляется.

Отцы всегда нервничают, когда их дочки оказываются наедине с молодым человеком. Даже с приличным.

– Венец творенья, дивная Светлана. Вы сладкий сон, вы сладкий сон, – шёпотом напевает женщина. – Что-то там ещё о любовном дурмане, я не запомнила.

– А Света?

– А что Света? Смеётся, как дура, – хихикает Ирина Михайловна.

– Может, позвать их? А то неизвестно, до чего они допоются.

– Пусть серенаду закончит…

Спустя полчаса после доклада родителям Светы, что её согласие получено, гуляем по городу. То есть это она думает, что просто гуляем, так-то целенаправленно веду её в одно место. Кое-какие деньги у меня есть, потратиться можно, а там командировочные придут.

– Велкам, май диэ!

– Ой, это так неожиданно! – Света принимается кокетничать перед входом в ювелирный салон.

Заходим, моментально попадая под прицел пары ухоженных и красивых девушек-продавцов.

– Выбирай. По случаю помолвки нужен перстенёк, но ограничиваю твой выбор исключительно бюджетом. Хоть потенциально я – миллиардер, но сейчас планка только в тридцать тысяч, увы.

Получаю в ответ улыбку, после которой Света с удовольствием погружается в мир золотой красоты и элегантности.

Время 16:55, квартира Колчиных.

Я с родителями невесты познакомился, теперь её надо знакомить с моими. Шапочно они её знают, но не в качестве будущей невестки.

Первой бежит знакомиться Милена, разумеется.

– И кто эта красивая девочка? – расплывается в улыбке Света. – И как её зовут?

– Милена, – сестрица кокетливо смущается.

Вот кто их этому учит, а?

– Какое красивое имя, – начинает общение Света, а я прихожу к выводу, что это сюсюканье надо прекращать.

Само оно не кончится. Тем более вот-вот сестричка заметит у Светы новенький перстенёк с топазом, и тогда держись.

– Не такое уж и красивое. На самом деле её зовут Мирена, просто она букву «р» не выговаривает, – показываю сестре язык.

Весь смысл до неё не доходит, но прекрасно понимает, что над ней насмешничают, и хмурится.

– Милена меня зовут, – и сжимает кулачки.

– Скажи: «Мирена», ну скажи!

– Мил-лена…

– Видишь, Свет, разницы нет.

– Хватит над ребёнком издеваться, – смеющийся папахен хватает дочку на руки.

– Это Света, моя будущая супруга, – только сейчас приступаю к делу, ради которого мы пришли. Представляю и ей своих родителей.

Никак не могу решить, числительное «полтора» обязывает ставить зависимые слова в множественное число или нет? Надо как-нибудь у Светы спросить. Дипломированный специалист всё же. Это мы на ФКИ должны шесть лет учиться – есть чему. А филологов за четыре года пекут. У Светы, чтобы остаться в МГУ, есть две зацепки: я и танцы. Татьяна пробила её себе в штат помощницей. Временно, но нам постоянно и не надо. Наши официальные выступления закончились, мы перестали быть студентами. Я ей тоже место подыщу, рядом, но в стороне от технологических секретов. В Ассоциации или Агентстве. Со временем. А если админом и редактором на сайте, которого нет?

Нет ещё и потому, что всё время забываю озадачить этим Пескова. Зар-раза! Каждый раз что-то забываю, какие-то важные мелочи постоянно ускользают!

Тем временем нас усаживают за стол. Весь день курсируем от одного застолья к другому. Всерьёз обдумываю мошенническую возможность кормиться на дармовщинку, то и дело сватаясь к разным дамам.

– Как и где думаете жить? – первой ставит вопрос ребром мачеха.

– Первое время у нас, пока Кира нет, – заранее толкаю ногой Свету. – Только учтите, Света лишь с виду такая лапочка, а на самом деле стерва та ещё. Придётся потерпеть. Ничего, это недолго.

– Ви-и-ить, ну что ты так сразу… – укоряет предупреждённая Светлана.

Папахен всего лишь озадачен и то – слегка. У мачехи так вытягивается лицо, что я не выдерживаю и начинаю ржать. Троллинг – это очень весело. Облегчение на лице догадавшейся о розыгрыше мачехи вызывает новый приступ смеха.

– Предки, вы давайте думайте, как и когда свадьбу играть. Сговаривайтесь со сватьями, формируйте бюджет и всё такое. Учтите, друзей у нас со Светой много. И дату со мной согласуйте, кое-какие дни у меня заняты.

Прежде всего это заседания фонда, которые запланированы на середину каждого месяца. Пятнадцатого июля и пятнадцатого августа. Остальное можно сдвинуть.

– Что ещё за «предки»? – прилетает лёгкий подзатыльник от папахена.

Успеваю отодвинуть от лица бокал с чаем и не уткнуться в него мордой лица.

Требование расходов на свадьбу тоже троллинг, вернее, шпилька в нежную душу мачехи. А то ишь, уже прикидывает, как бы половчее пошиковать за мой счёт. И деваться ей некуда, общество осудит, если что.

– Тётя Света, ты будеф у нас зыть? – Милена включается в разговор с опозданием и задержкой.

– Нет, я буду только в гости приходить, – Света гладит девочку по голове.

– Твоя золовка, – знакомлю невесту с терминологией родственных отношений.

– Золуфка? – переспрашивает сестрица.

– Нет, Миленочка, в нашей семье Золушкой был я, – и уточняю: – Золушком.

Не прошедшая собеседование на роль Золушки Милена морщит лобик в попытке переварить выданную информацию. Мачеха слегка зеленеет, папахен хмыкает. Но обоим крыть нечем. Ни одной нотки осуждения в голосе не допускаю, никаких укоряющих взоров. Так, упоминание исторического факта, всего лишь. Но мачеху перекручивает.

Когда нас отпускают, увожу Свету на экскурсию в нашу с Киром комнату. Она с огромным интересом разглядывает космический вернисаж, накопленный братом. Космические корабли, ракеты всех мастей и тому подобное.

Я берусь за телефон и вызваниваю Пескова. Не прошло и полгода, как собрался озадачить его построить сайт.

– Андрюх, знаешь, что ещё надо сделать? Нам нужен логотип Агентства. Кинь клич по Ассоциации. Можно премию назначить за первые три места. Скажем, десять, пять и три тысячи. Удвоить? Ну, можно и удвоить. Нет, утраивать не будем. Только в том случае, если нам всем дико понравится, и только за первое место. И тут же срочно регистрировать его.

9 июля, воскресенье, время 21:10.

Синегорск, квартира и комната Светы.

Света.

– А куда плакат делся? – мама моментально замечает слегка выделенный цветом большой прямоугольник на стене.

– Куда, куда… слушай, повесь его в гостиной или в вашей комнате! – хорошая мысль, всё-таки хочется хоть иногда видеть своего кумира детства.

– А ты тогда моего у себя повесь! – хохочет мама.

Не удерживаюсь, присоединяюсь к веселью. Мама заразительно смеётся. Но в самом деле смешно, что мама до сих пор прячет от папы портрет Алена Делона. А я сняла со стены Грегори Пека. Совпал бы у нас с мамой идеал, было бы легче. Делон мне тоже нравится, но лет с двенадцати запала на Пека. У мамы со мной полная симметрия: Пек ей нравится, но единственный кумир – Ален Делон.

Лет пять назад поменяла портрет. Прошлый лучше, но взгляд такой пронзительный, что когда любовалась им больше двух секунд, возникало ощущение, что голая перед ним стою. Б-р-р-р, прямой взгляд Пека не выдерживаю, будто сразу в сердце заглядывает.

– Мне нельзя, ма-а-а-м! Тебя-то папа уже не бросит, а Вите вдруг не понравится?

– Конечно, не понравится, – уверенность излучает на сто процентов. – Тебе бы тоже не понравилось, если бы он фото какой-нибудь посторонней красотки в общей спальне повесил.

– Не знаю, но испытывать себя не хочется, ты права.

О левой девушке Вити ничего не говорю. И сама перестала об этом думать. Со мной точно что-то не так – почему-то мне до лампочки, что в далёкой деревне у моего парня любовница есть.

Кое о чём вспоминаю. Очень давно мама спрашивала, что такого вижу в Грегори Пеке? Маленькая была, сама не понимала, и вдруг доходит. Одна из особенностей его образа.

– Знаешь, мам, в чём разница между Делоном и Пеком? Грегори с возрастом становился всё красивее, Алена возраст портил. Не замечала? Фотографии Грегори в юном возрасте… ни то ни сё. Зато лет с тридцати, о-о-о…

Мама задумывается, а затем резко меняет тему:

– Свет, а ты уверена, что Витя – твой мужчина? В смысле, тот самый?

– Мам, я – красивая? – нет, услышать подтверждение лишний раз приятно, но не за этим спрашиваю. – Тогда почему вокруг меня толпы поклонников не наблюдается? Покопаться как следует в памяти, собирая даже не тех, кто набивался общаться, а разок улыбнулся приветливо… Пальцев одной руки, наверное, мало будет, чтобы сосчитать, а двух точно хватит. Только надо с детского сада считать.

– Да, как-то захаживал к нам, то есть к тебе, соседский мальчик. Лет пять тебе было. Потом они переехали.

– Вот и говорю: красивая-то я красивая, но что-то выбирать мне особо не из кого.

– Так ты что, только из-за этого⁈ – мамочка округляет глаза. Кажется, меня не так поняли.

– Да нет же! Смешно получилось. Выбора нет, а кандидатура – самая лучшая. В нашем классе, наверное, не было ни одной девчонки, которая отказалась бы с ним… – неопределённо делаю взмах кистью.

– А он, выходит, тебя выбрал… – у мамы при этих словах как-то странно, но знакомо взгляд останавливается. – И он на выпускном потащил тебя целоваться, – не спрашивает, а вспоминает.

Не удержалась тогда, посекретничала с ней.

– Он мог бы и не только поцеловать.

Подтягиваю под себя ноги плотнее, обожаю на тахте с ногами сидеть. В детстве меня за это ругали, но не сильно, а так, дежурно.

– Что угодно мог сделать, – осознаю и тут же признаюсь: – Я ему сопротивление оказывать не способна.

– Ну, хорошо, – мамочка приходит к каким-то выводам и не собирается их скрывать: – Значит, ты счастлива. Только это хотела узнать.

– А что тут знать? – слегка повожу плечами и опять замечаю мамин остановившийся на мне взгляд. – Сама подумай, чисто гипотетически, кто может быть лучше него? Не стесняй себя никакими рамками. Лично для меня конкуренцию мог бы составить Грегори Пек, будь он жив и будь ему тридцать. На двадцатилетнего я бы и не поглядела. Твой Ален Делон тоже хорош и тоже умер. И честно говоря, не дотягивают они до Вити. Он – уникум.

– А если какой-нибудь принц, член королевской или императорской семьи? Арабский шейх с миллиардами на счету? В целом мире не найдётся лучше?

Сначала морщусь под мамину улыбку:

– Арабский шейх… только в гарем мне не хватало. И принцы… ты их фотографии видела? Ни одного красавчика, страшные все. С деньгами у Вити тоже никаких проблем не предвидится. Ему дают в управление… ой, об этом нельзя!

Ну как же! У мамы глаза начинают так сверкать, что со вздохом осознаю: выудит всё, если буду упираться. Вздыхаю и выкладываю. Не всё, но ей хватит.

– Космическому агентству, в котором он – главный, огромные деньги дают. Сколько конкретно, я не знаю. Витя даже мне не говорит. Упомянул только, что даже нули считать замучаешься.

– Так уж и не сказал? – мама недоверчиво и лукаво улыбается. – Любимой девушке?

Теперь понимаю, почему мне Витя всего не рассказывает. Мамочка легко из меня вытащит всё, что ей интересно. А что будет дальше? Кому она расскажет, каким подругам? Какие выводы сделает?

– Так и не сказал. Пусть любимая девушка спит спокойно – так он выразился.

– Меньше знаешь – крепче спишь?

– Да. К тому же это ведь не его деньги, не личные.

Под конец разговора, когда я уже зевать начинаю, огорошивает неожиданной просьбой: позвать её, когда начну отрабатывать свои танцевальные движения. Только не поняла, просто поглазеть хочет или сама что-то разучить.

Глава 17

Производственная

10 июля, понедельник, время 09:50.

Синегорск, администрация губернатора.

Один из тех редких дней, когда нет причин для недовольства по случаю недозагрузки искина. Такое происходит всё чаще. Даже на лекциях он работает хорошо если процентов на семьдесят. Сейчас, когда мы с губернатором изучаем карту окрестностей Синегорска, ему приходится выкручивать газ почти на полные обороты. Работа с файлами-картинками – она такая. Проект завода у меня в голове – нет, в планшете тоже есть, но разница масштабов, к тому же расположение отдельных корпусов можно менять, – искину приходится масштабировать его к карте.

– Вот эти три места подходят, – тычу пальцем в карту.

Начинаю заниматься составлением техзадания для геологической группы. Местный картограф из архитектурного отдела, щуплый мужчинка предпожилого возраста со странным отчеством Зиновьевич и вполне обычным именем Михаил, перебрасывает мне на флешку нужный фрагмент карты.

За нашими действиями, благожелательно освещая нас своим довольным лицом, следит пан губернатор.

– Скажи, Виктор…

С какого-то момента губернатор стал обращаться ко мне на ты.

Не стал наглеть и требовать прекратить фамильярничать с моим генерально-директорским высокопревосходительством. Уловил один момент: он начал это делать в присутствии своих подчинённых, которые среагировали очень специфично. Почти неуловимо при этом. Не понял в тот момент, что происходит. Это в прошлый приезд случилось. Сегодня доходит. По необычному пиетету, который проявляет ко мне Михаил Зиновьевич. И он-то ко мне на ты не обращается, несмотря на мою молодость, а он заметно старше моего отца.

Аппаратные бюрократические игры. Не распознал бы их, не знай о том, что они существуют, и не наблюдай кое-что воочию. Хотя бы ту историю с ВШУИ, которую как по нотам разыграл Бушуев.

Губернатор дал понять всем подчинённым о моём особом статусе, полнейшем благоволении со своей стороны. Грубо говоря, я на привилегированном положении блатного, особа, приближённая к местному императору. И вся администрация губернатора об этом знает. Возможно, уже не только она. И кто молодец? Я – молодец, который выбрал Синегорск в качестве стартовой площадки Агентства. Ставка на административный ресурс сработала.

– Скажи, Виктор, а какие-то налоги в региональный бюджет пойдут? – губернатор тоже молодец, заботится о своём хозяйстве, а я кое-что вспоминаю.

– Мелочь, Владимир Александрович, – начинаю с малоприятного конца. – НДФЛ с зарплаты и только. Планирую выбить в правительстве льготный режим, чтобы с прибыли ничего не платить, исключительно реинвестировать. Но!

Поднимаю палец вверх, видя, как пытается скрыть лёгкое огорчение хозяин кабинета.

– Есть у меня ещё один проект, вот туда сможете запустить свою загребучую региональную лапу.

Ещё один момент – это уже губернатор позволяет мне лишнего, и это тоже все видят.

– Но для этого мне нужно просторное помещение – в пределах городской черты желательно. Размеры? Ну, примерно как для станции техобслуживания автомобилей средних или крупных размеров. Там на практической работе будем обкатывать технологии плазменного напыления. Перспективно для ремонта двигателей внутреннего сгорания.

– И как я запущу туда «свою загребучую руку»?

Что характерно, на губернаторском лице и намёка на улыбку нет. Зиновьевич даже косится с лёгким удивлением.

– Очень просто. Предприятие будет малым, налогообложение по упрощёнке, а вы будете получать дивиденды с сорока девяти процентов своей доли. На уставной капитал, правда, вам придётся раскошелиться.

– Какой будет уставной капитал? Стандартный минимум? Это мелочь.

– Нет. Это действительно слишком мелко. Пусть будет сто тысяч. Тоже не ахти, но хоть как-то покажет серьёзность намерений. Мы позже об этом поговорим, Владимир Александрович, есть идеи по этому поводу. Мне пора, меня группа ждёт.

Собираюсь и вспоминаю ещё об одном обстоятельстве. Зиновьевич уже ушёл.

– Владимир Александрович, нам бы полицейское сопровождение. Приборы у ребят не то чтобы заоблачно, но всё-таки довольно дорогие.

– Я позвоню, – внимает и кивает. – Вы в гостинице «Орион»?

– Да. После обеда, в 13:00 выезжаем.

Время 12:55, отель «Орион».

Группа с интересом наблюдает за подъехавшим канареечным полицейским уазиком. А мне приходится реагировать на зычный призыв «Кто тут Колчин?»

– Лейтенант Селехов, – козыряет мелкокалиберный полисмен тёмно-русой масти.

Колоритный парниша. Ему лучше из засады голосом преступников брать. Густым и мощным. При этом не показываться до последнего, а не то криминальные элементы могут вдохновиться его скромными габаритами.

Представляюсь. Утрясаем маршрут и едем за уазиком. Через полчаса неспешной езды оказываемся на месте. Оглядываю окрестности с видом барина, довольного своими угодьями.

– Холмы и равнины, леса и поля! Всё вокруг родное, родная земля! – декламирую малость нескладно, но с чувством.

Главное, девочки одобряют своим смешками. Если уж быть точным, равнин поблизости нет и быть не может. Равнины – это поля, поля колосятся будущим богатым урожаем, а сельхозугодья занимать нам не комильфо. Так что местность богата холмами разной формы от пирамидальных до с плоскими вершинами; присутствует небольшая речушка перед нами.

Одна возвышенность, заросшая березняком, подступает к речке и делает из небольшого лужка перед нами этакий треугольный тупичок. На этот треугольник вползает стадо в полусотню голов, сопровождаемое – нет, ты подумай! – конным пастухом. У меня аж засвербело, мне ведь летнею порой тоже привычно и приятно пребывать в статусе лихого ковбоя.

Вид у местного ковбоя хозяйский, прямо как у меня. Ну-ну, поглядим, кто кого перехозяйничает. Однако не складывается. Вроде ничего внешне не меняется на первый взгляд, разве что только лошадка делает шаги короче и не так развязно всадник покручивает длинным кнутом.

Ага, понимаю. Полицейский уазик замечает, рядом с которым лейтенант и более габаритных размеров сержант-водитель. Власть в своём явном и неприкрытом виде. Поэтому вопрос от задрипанного ковбоя звучит мирно:

– А вы кто?

Поначалу-то наверняка планировал спросить со всей строгостью «Вы кто такие? Откуда взялись?» и покрутить нагайкой многозначительно.

– Геологическая экспедиция от Московского университета. Имени Ломоносова, между прочим. Будем изучать геологическое строение местности. Наличие и глубину залегания водоносных слоёв, нефтеносных и угольных пластов, золотых жил… ну, если найдутся. А у вас как дела? Коровы поросятся, куры несутся? Вишня не взошла ещё? А свекла как, хорошо колосится?

Мыслью представитель автохтонного населения за мной не успевает. Вижу по глазам, которые слегка стекленеют.

– А ты, значит, пастушок? А это коровки твои? Давай заворачивай их нахер отсюда! – приказ отдаю с полнейшей уверенностью в своём праве. Слегка нецензурно для лучшего понимания.

– Мне сегодня здесь надо пасти, – пастух пытается неуверенно протестовать.

– Сегодня пастьба здесь отменяется. Примерно на недельку… – оборачиваюсь к хлопочущим студентам: – Аня, вам недели хватит?

– Должно хватить!

– Ты слышал? – поворачиваюсь обратно к пастушаре. – Через неделю мы свернёмся, тогда и будешь здесь пасти. Слушай, дай покататься!

Снова приходится оборачиваться:

– Игорь, подкинь мне какой-нибудь сухарик или кусок хлеба!

Овчинников приносит обкусанную ватрушку. Кто-то, распробовав, передумал доедать.

– Только недолго. И скакать не надо, – пастух кое-как поддаётся уговорам.

Скормив лошадке ватрушку, погладив её по морде и установив контакт с Белкой – так её кличут, – с восторгом запрыгиваю в седло. С наслаждением втягиваю запах конского пота, который не знающие жизни городские белоручки обзывают вонью.

Съезжаю на луг, профессиональными щелчками бича выгоняю коров обратно. Оно нам нафиг не нужно, постоянно на коровьи лепёшки наступать. Троица собачьего сопровождения без разговоров и споров принимает моё главенство.

Автохтонный пастух бредёт в мою сторону, геологические студенты и полисмены глазеют, распахнув рты. Полный комплект удовольствий. Хорошо бы ещё удивить их тем, что я крестиком вышивать умею, но не сподобился обучиться этому ценному ремеслу.

Пока не слез, разъясняю ковбою политику правительства:

– Своим в деревне скажешь, чтобы сюда не совались. На территорию лагеря геологической экспедиции посторонним вход воспрещён. Нарушителей будем отлавливать и заставлять работать бесплатно. Или просто пилюлей навешаем. Половина парней отслужила в десанте и морской пехоте, – привираю, но чуть-чуть, есть и такие, и такие.

Такой и такой, если уж быть абсолютно точным.

Кивает. Требую повторить. Кое-как повторяет, и только тогда соскакиваю с лошадки.

Когда возвращаюсь, лагерь почти готов. Четыре палатки установлены, припасы и оборудование выгружено. Включаюсь в работу.

– Ты, Вить, гляжу, с местными не церемонишься, – похохатывает гвардеец Гена.

– С ними нельзя церемониться. С деревенскими можно разговаривать вежливо. Но только после того, как по чану настучишь. Плавали – знаем.

Мы с водителем нарезаем мелких веток и крупной травы. Жалко, косы нет, приходится кухонными ножами. Набрав пару охапок, едва уместившихся в руках, уходим к девичьей палатке. Я заметил, что на голую землю все палатки поставили. На тоненькие спальники надеются, наивные. Городские и наивные.

– Девочки, брысь оттуда!

Недоумевая, девушки освобождают палатку, а мы выдёргиваем колья с одной стороны. Задумка в том, чтобы сделать между дном палатки и грунтом травяную прокладку. К нам присматривается несколько парней.

– Лучше бы сухое сено, но лень возиться с просушкой. Сухое не так быстро слёживается. Зато сырая трава греть будет. Только постарайтесь до ночи не приминать её сильно.

Выясняется, что никто не знал, что плотно уложенная свежая трава начинает «гореть». По сути, интенсивно гнить, выделяя тепло и разогреваясь до тридцати – тридцати пяти градусов. И ночь становится не такой прохладной.

Парни, почесав репу, тоже разбредаются за зелёной добычей.

Вечером, накупавшись и вхолостую нарыбачившись, сидим после ужина вокруг костра. Полисмены давно уехали и возвращаться не обещали. Лейтенант обнадёжил тем, что подпряжёт местного участкового и тот присмотрит. Ну-ну.

– Смотрю на вас и тяжкую думу думаю, – начинаю размеренно вещать. – А не переплачиваю ли я вам очень круто? Санаторные условия у вас практически. Лето, лес, речка. В лесу – грибы и ягоды, в речке – рыба. Мы её, конечно, не поймали, но она там есть, я видел. Хочу так жить! Зарабатывать, отдыхая.

– Вы не правы, шеф, – подаёт голос один из. – Наша работа только со стороны выглядит лёгкой, но на самом деле сложная, с хитрыми приборами.

– Наверняка сложная, – тут же соглашаюсь в своём обычном стиле. – Но давно вам знакомая и привычная. Не представляющая особых трудностей.

Пара человек принимается меня убеждать, что работа их опасна и трудна, и только на первый взгляд практически не видна. Убеждали до тех пор, пока не начал открыто ржать над ними. Троллинг – наше всё.

– Вить, а мы правда в космос полетим? – Аня Стомахина, то бишь Кондакова обращается на ты. И по праву возраста, и по памяти, когда командовала концертной группой.

– Кто сильно захочет, кто прямо мечтает об этом, обязательно полетит.

Мой ответ будто выбивает пробку из бочки. Нет, особого взрыва эмоций не происходит, но моментально все оживляются.

– А я вот прямо мечтаю об этом, – заявляет один парнишка. – Очень хочу. Этого что, достаточно? Кому заявление подавать, вам, Виктор?

– Нет. Подавать заявление придётся позже. Сначала вас опросят: кто хочет. Затем начнут подготовку, в том числе в Центре подготовки космонавтов. Вот туда и будете писать заявление. Не только туда, но подробностей от меня не ждите. Программы подготовки в целом у нас нет. Кстати, надо обдумать этот вопрос, – гляжу с улыбкой на Овчинникова, тот тяжко вздыхает, но не возражает.

Гена подкидывает несколько веток в костёр, по лицам вокруг меня гуляют всполохи от огня, получившего новую порцию.

– А я хочу иметь сундук с золотом! – делится сокровенным ещё один. – Килограмм сто!

– Центнер золота – это немного, – ухмыляюсь детским фантазиям. – Это всего лишь пять литров чистого объёма. Полведра.

– Тогда тонну, – поправляется парень. Кажется, Паша его зовут.

– Тоже мелочь, – скептически кривлю губы. – Всего-то на сто миллионов долларов. Копейки.

Все, в том числе и Паша, ошарашенно пялятся на меня.

– Вы должны понять, – с благодарностью принимаю кружку с горячим чаем от Ангелины, одной из геологинь. – Когда мы туда выйдем, земные деньги и прочие богатства станут для нас фантиками. Может быть, не все, но первые полсотни или даже сотня человек запросто станут миллиардерами.

– Рублёвыми?

– Любыми. Хотя миллиард в любой валюте – это миллиард.

Прерываюсь на чай, параллельно размышляю. Нас ждут огромные проблемы, когда мы добьёмся успеха. Не то чтобы они принципиально нерешаемы, просто они незнакомы. И методом проб и ошибок действовать очень не хочется.

Народ начинает хихикать на заявление Паши:

– Сколько, говорите, золота в одном миллиарде? А, десять тонн, понятно.

– Если тебе так страстно желается золота, то иди в группу поиска и разработки месторождений драгметаллов. Или сам её создай и возглавь.

– И где искать?

– Как где? На Луне, на Марсе, в поясе астероидов, на спутниках Юпитера. В Солнечной системе полно мест, которые ждут нас.

Золоторудный Паша впадает в глубокую задумчивость.

– Становиться миллиардером приятно, – закидываю информацию для размышлений, – но и опасно. Среди обычного населения уже жить не сможете. Запросто найдётся ухарь, который приставит нож к горлу вам или вашим близким и потребует сто миллионов. А то киднеппинг время от времени в моду входит. Могут похитить и выкуп потребовать.

Народ замолкает в некоей растерянности. Я ведь говорю о предстоящих проблемах так, словно они неотвратимы. Неизбежно они станут весьма богатыми людьми. Неожиданная мысль заставляет смеяться:

– Интересная штука получается. Очень богатые люди фактически в резервациях живут. Да, в роскошных и комфортабельных, но резервациях. Они не могут пойти куда захочется и с кем захочется. Элементарно опасно. Намного опаснее, чем обычным людям.

В конце посиделок прихожу к выводу, неожиданному для меня самого:

– Мы только там будем свободны, – поднимаю голову к небу. – На Земле нам придётся создавать для себя резервации, тщательно охраняемые территории. На богатых людей могут охотиться всего лишь бандиты, а за нами будут внимательно следить спецслужбы всех мировых держав. На предмет технологий, доступа к космическим объектам, научных открытий. И что делать?

Оглядываю ожидающих продолжения студентов.

– В полной безопасности мы будем только там, – показываю пальцем вверх, – а на Земле придётся создавать закрытые рекреационные зоны. Купим какой-нибудь остров в тропиках. Или переформатируем под себя какую-нибудь небольшую страну. Так, хватит болтать. Всем – отбой!

Первую ночь на дежурство встаём мы с Геной и Овчинников. Игорь не геолог, он –хозяйственный администратор. Если что, может и днём поспать. Мы с Геной – аналогично. Побуду с ними сутки-двое, затем подгоню пару ребят в охрану, и можно будет отпускать их в свободное плавание.

13 июля, четверг, время 14:40.

Синегорск, ангар-заброшка.

– А вот здесь мне нравится, – оглядываю пустое, отзывающееся эхом помещение. – Просторненько.

Сопровождающий моё координаторское превосходительство клерк из городского комитета по управлению имуществом вздыхает с облегчением. Второй день мотаю пожилого, лысоватого, начинающего седеть дяденьку.

– Андреич, надо акт составить. Об аварийном или предаварийном состоянии объекта, – это я улавливаю запах плесени.

Есть ещё какой-то раздражающий комплексный душок. Не могу расшифровать, хоть и чудится нечто знакомое.

– Зачем вам? – Андреич слегка морщится. – И так ведь за символическую сумму отдаём.

– Андреич, я не собираюсь цену сбивать. Это страховка. Вот объявится какой-нибудь ловкий ухарь с правами владельца и будет трясти отступные. А мы ему – раз! Претензию! Да грамотно оформленную. И до чего же вы, дорогой владелец, довели вверенное вам имущество? И тут же решение об изъятии и лишении прав собственника.

Возразить муниципальный специалист может только невнятно. Моё внимание привлекает лёгкий шум в дальнем торце. Оказывается, там ещё дверь есть. Рядом с уставленными у стены бочками сразу и не приметил.

– Это чо за нахер⁈ – накатывает на нас зычный пропитой голос, а за ним его хозяин, рослый и давно небритый. – Пошли отсюда густым лесом, роняя на бегу дерьмо, мудачьё! Это наша территория!