Текст книги "Стартовая площадка – Земля (СИ)"

Автор книги: Генрих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

– Виктор, вы даже не представляете, как вы меня обрадовали…

Ну вот и всё! Можно переходить к делу.

– Сначала надо выбрать место. Для нового предприятия. Не в черте города, разумеется, но как можно ближе.

– Токсичные или ядовитые выбросы в атмосферу и воду, опасность химического заражения, что-то такое ожидается? – губернатор тоже включается сходу.

– Нет. Никаких опасных химических соединений, никакой радиоактивной опасности, никаких токсичных отходов. Можно смело сказать, что производство экологически чистое. Но будут взрывоопасные хранилища. Газы в жидком виде. Кислород, водород. Будут и другие, но углекислота, азот или аргон невзрывоопасны. Сами понимаете, что даже в случае катастроф экологического ущерба не будет никакого. Только люди могут пострадать, если окажутся вблизи.

– Тогда надо отвести место примерно в трёх-четырёх километрах от черты города, – раздумывает губернатор.

– Наверное, можно и ближе, если расположить хранилища в низинах или за холмами. Сейчас мы находимся на этапе проектирования, поэтому мне нужна толковая проектная организация. Сам проект будет по ходу жизни меняться, как обычно происходит. Окончательного варианта пока нет, но кое-что уже ясно.

– Что же вам уже ясно? Какого рода производства вы будете ставить?

– Промышленная 3D-печать. Сложные профили. Применение в самых разных отраслях. Не только в космической. Другие сопутствующие технологии типа плазменного напыления. Энергокомплекс особого рода. Он нужен не только чтобы закрыть потребности предприятия, но и для обкатки тех же космических технологий. Со строгим соблюдением принципов безотходности, замкнутого цикла и без расхода невозобновляемых ресурсов. В космосе уголь, газ и нефть сжигать невозможно.

– Так-так… – губернатор не сдерживает довольного вида.

– Основной цех будет представлять собой эдакий цилиндр высотой метров двадцать пять, наполовину заглублённый в грунт. Поэтому требуется полное отсутствие водоносных слоёв. Внешний диаметр вряд ли больше двадцати метров. Скорее всего, двенадцать – пятнадцать.

Больше нам не надо. Если приспичит строить ракетные корпуса циклопического диаметра метров в пятнадцать, то организуем их изготовление рядом с космодромом. Опыт уже будет в наличии.

Ознакомление губернатора с нашими планами занимает почти час. В конце прошу контакт с самой подходящей местной проектной организацией.

– «АФБ-Проект», пожалуй… – губернатор снабжает меня адресом и контактами.

17 декабря, пятница, время 19:15.

Синегорск, квартира Колчиных.

– Витя, у нас к тебе просьба, – тон мачехи заставляет напрягаться.

Пресловутая просьба, пока невысказанная, приобретает многотонную массивность.

Ужин, по сути праздничный, достигает роскошного финала – торта домашнего изготовления. Верное решение. После сытной трапезы люди добреют, становятся мягче душой, их легче уговорить на всё что угодно.

Папахен косится на супругу. Мнится мне, что с лёгким осуждением. Кир, как всегда, беззаботен, первый тащит себе кусок, безошибочно выбрав самый массивный.

– Ты не лопнешь, деточка? – вопрошаю по-французски.

– Если умру, то счастливым, – не лезет за словом в карман братан.

– Понимаешь, мы присмотрели шикарную квартиру почти в центре, но как мы ни прикидывали, нам немного не хватает. Не мог бы ты нам помочь? Подкинуть тысяч сто, а лучше двести.

Моя рука, потянувшаяся к торту, замирает, как и весь я. Папахен хмыкает и глядит на супругу насмешливо.

– О несравненная Вероника Пална, – прихожу в себя и телепортирую с помощью ожившей конечности законную долю тортика, – мне почему-то кажется, что вы меня с кем-то путаете. Либо вас злостно ввели в заблуждение. Полагаю, вряд ли вы забыли о моём студенческом статусе. Значит, думаете, что у меня есть девушка – дочь миллионера. Уверяю вас, Вероника Пална, это не так.

Мачеха поджимает губы, смотрю на неё с интересом, но та уходит в угрюмое молчание, которое может давить на мужчин не хуже визгливой истерики. Только уйти в глухую защиту я ей не дам:

– Вероника Пална, раскройте секрет, с чего вы взяли, что у меня могут заваляться в кармане такие деньги?

Вместо неё отвечает папахен:

– Она узнала, что ты в Березняках оставил сто тысяч.

– Ах вот оно что!

Начинаю веселиться и рассказываю о той истории с пересчитанной стипендией:

– … И весь семестр не получал ни копейки. Между прочим, я тогда и отца особо не тряс. Сам выкручивался. Хотя жизнь в Москве дороговата. Сам не замечаешь, как деньги утекают. Столица! А потом мне сразу все деньги дали кучей, и к лету у меня больше ста тысяч сохранилось. Но я их не просто так оставил. Парни сейчас выплачивают Алисе по пять тысяч в месяц. Я же должен заботиться о сыне. Вы, как мать, должны понимать.

Молчание мачехи становится менее угрюмым.

– Так что это разовая выплата была. Сейчас мне стипендии хватает, но впритык. И моя помощь вам в том и состоит, что я с вас деньги не тяну.

– И что же нам теперь делать?

– Поспрашивать родственников, друзей, кредит взять, – пожимаю плечами. – На меня, как на финансового донора, вы можете рассчитывать не раньше чем года через три.

– Ты же вроде закончил учиться? – мачеха инстинктивно ищет зацепки.

– Закончил и даже диссертацию защитил. Но за саму по себе кандидатскую степень платят всего три тысячи. Копейки, в общем…

– Ты диссертацию защитил⁈ – родители вытаращиваются на меня одновременно.

Ты смотри, и правда не знают. Удивительно! Весь город в курсе, а они – нет.

– Ага. В начале месяца. Но зарабатывать пока не могу, у меня сейчас латентный период скрытого развития. Долго объяснять.

Мне подкинули какие-то часы преподавания, как ассистенту. Кое-какие математические дисциплины, те же ТФКП и тензорный анализ, ещё хожу на пары по иностранным языкам. Преподаватели оценили присутствие на занятиях ещё одного практически носителя языка. Наш свободный диалог между собой, часто со шпильками в сторону нерадивых, заметно повышает мотивацию.

В общем и целом, мои доходы сейчас слегка превышают тридцать тысяч. Но только потому, что пока числюсь аспирантом, и мне идут доплаты за музыку и танцы. А вот олимпиадная надбавка накрылась медным тазом сразу после защиты диплома. Бухгалтерия сработала с непохвальной оперативностью.

Папахен мгновенно соображает на стол бутылку вина. Железный повод выпить, тут не поспоришь.

– Мне буквально капельку, – ставлю ограничение. – Исключительно за ради компании. Заметил, что алкоголь здорово мозги тормозит.

Папахен пробует спорить.

– Ты, пап, просто не понимаешь. У меня мозги – тонкий рабочий инструмент. Это всё равно, что ты в свои трансмиссии или в поршневую группу песка и пыли насыплешь.

– Да брось, сын! Ничего не будет!

– Пап, это тебе ничего не будет и всем твоим знакомым. Вам же не придётся в семнадцать лет кандидатскую защищать, а в двадцать – докторскую.

Привираю, конечно. Никакой докторской не планирую. Сильно подозреваю, что не до неё будет. В личных планах точно не стоит. Собственно, и кандидатская не стояла, случайно всё вышло. Если появятся идеи по ходу жизни, тогда посмотрим, но грузить себя лишним не собираюсь.

Глава 7

Гнилой базар

22 декабря, среда, время 15:10.

МГУ, аудитория в Главном здании.

– Я вот смотрю на вас, дорогие мои, – проникновенный и ласковый голос женщины, профессора с кафедры экономической географии, разносится над залом. – И у меня прямо сердце кровью обливается, когда я вижу вас, таких юных и полных энтузиазма.

Опасность чувствую только сейчас. До сего момента прокручивал в голове визит в родной город. Зашёл я в этот «АФБ-Проект» в понедельник с утра, хотя жутко не люблю с утра куда-то уходить. Искин возмущается. Приходится во время езды в транспорте, прогулок по заученным маршрутам, ожидания в приёмных загружать его объёмными задачами. Умножать четырёхзначные числа он презрительно отказывается, иногда развлекается вычислением логарифмов и иррациональных степеней. Вот это он любит. Однако при этом понимаю, что кроме разминки, позволяющей держать форму, никакой другой пользы нет.

Поэтому последнее время мой искин загружен задачей забора кислорода из атмосферы на гиперзвуковой скорости. Если эту задачу решить – не нужно будет грузить ракету огромной массой жидкого кислорода. Тем самым получится кардинально уменьшить стартовую массу и революционным рывком увеличить коэффициент полезной нагрузки.

Про себя называю тяжеловесную привычную компоновку трёх ступеней ракетного носителя тяжёлого класса «двойным семидесятипроцентным проклятием». Там не точно семьдесят процентов, плюс-минус лапоть, но близко. Не меньше шестидесяти пяти точно.

Проклятие заключается в том, что первая ступень составляет семьдесят процентов от стартовой массы корабля. Вторая часть проклятия: семьдесят процентов массы первой ступени – это жидкий кислород. Ну, если использовать топливную пару водород – кислород. Зачем, скажите мне на милость, делать настолько могучие запасы кислорода при полёте через кислородную атмосферу? Наши инженеры, каким-то образом решив проблему подачи атмосферного воздуха в камеру сгорания, сумели построить гиперзвуковые ракеты. По слухам, те достигают скорости в четыре километра в секунду и выше. А это, извините, почти результат работы не первой, а второй ступени. Это при том, что движки гиперзвуковых ракет жгут топливо в воздухе, а не в чистом кислороде. Хотя кто их там знает, возможно, эти умники смогли сепарировать кислород из воздуха, только помалкивают об этом.

Если удастся решить проблему забора кислорода из атмосферы и выделения его из воздуха хотя бы частично и в итоге уменьшить стартовую массу ракеты на половину массы первой ступени, то… Искин быстро высчитывает на основе данных «Протона-М». Получается пять процентов. А если избавиться от первой ступени полностью, то процент полезной нагрузки подпирает число восемь.

Понятное дело, «Протон» летал на гептиле, но раскладка примерно одинаковая для всех типов топлива.

Всё это прокручивал в голове, пока добирался до проектной организации в родном городе. Нашёл улицу Пугачёва, нужный дом, подождал немного и оказался в руках специалиста по работе с клиентами. Изложил свои хотелки в общих чертах.

– Скока-скока⁈ – вытаращил глаза на симпатичную девушку светло-каштановой масти.

– Восемнадцать миллионов, – девушка сочувственно и непреклонно улыбается.

Не, цены меня не удивляют. Чего удивляться, если совсем не в курсе, что и почём в этой сфере. Даже склонен доверять, это же не телефонные мошенники. Правила торговли применяю. Назвала бы цену в два раза меньше, среагировал бы точно так же.

– Это за геологические исследования, подготовку исходной документации и ситуационный план?

– Да. И цена может сильно возрасти, если выбор места окажется неудачным. Из-за повторных исследований.

Поскрёб репу, сказал, что позвоню и откланялся. Всё равно это была разведывательная вылазка. После этого метнулся к губеру, озадачил его и свалил в закат. То есть в Москву. Из всего этого понял, что проектирование – очень непростое и дорогостоящее дело.

В университете объявил общий сбор активистов Ассоциации. Надо пообщаться, поделиться новостями. Скорее всего, все знают, что небольшой бюджет нам Госдума нарисовала. Но надо официально сказать, что и как. Глеб подтвердил по телефону, что всё без изменений, бюджет катится к четвёртому чтению.

К нам пришла Надежда Васильевна Дубрович и взяла слово сразу после моего сообщения о бюджетном финансировании. Глупых студентов моя новость приводит в восторг. О том, сколько мы просили изначально, умалчиваю. Некоторые знают – те, кто обосновывал бюджет, но широко мы об этом не говорили.

– У меня прямо сердце кровью обливается, когда я вижу вас, таких юных и полных энтузиазма, – вещает Дубрович.

Стараюсь удерживать лицо, глядя на седую даму в очках. Поразительное сочетание всеобъемлющей доброты с тяжёлой унылостью и безнадёгой во всём облике. Эдакая страдалица за весь мир. Подозреваю, её близко нельзя подпускать к молочным продуктам. Моментально скиснут, и никакой консервант не поможет. Снимать деньги с карточки в банкомате в её присутствии тоже поостерёгся бы. Тонкая автоматика может не выдержать настолько тягостной ауры.

– Это полбеды, что перед вами поставили настолько неподъёмную задачу. Превзойти гигантский Роскосмос за несколько лет? Корпорацию с триллионными активами? – Дубрович старательно наполняет паузу горьким недоумением. – Допустим невероятное, правительство просто отдаст вам российскую космическую корпорацию под полный контроль. Я в это не верю, но мало ли что. Вопрос в другом. Сможете ли вы, юные и неопытные, удержать её в своих руках?

Смотрю на добренькую, источающую сочувствие грымзу с нарастающим интересом. Не могу вычислить мотивы. Старческий маразм уж больно банальная версия.

– А если не отдаст? Будете с ней конкурировать?

– Вариант сотрудничества сразу отбрасываете? – вмешиваюсь, нарушая регламент, но голос подать надо.

Порядок порядком, но когда публика не слышит никаких возражений против критики, инстинктивно начинает считать, что оспаривать нечем.

– А вы считаете, что Роскосмос пойдёт на сотрудничество со своим конкурентом? – старушка очень живо для своего возраста поворачивается ко мне.

Будто ждала моей реакции.

– На сотрудничество с НАСА, ЕКА и китайцами Роскосмос идёт с удовольствием. С геополитическими конкурентами, между прочим, – замечаю хладнокровно. – Некоторые из них как бы даже враги. Почему это они не станут взаимодействовать со своей же молодёжью? Они настолько… – чуть запинаюсь, очень хочется сказать «пидорасы» или хотя бы «гондоны», но я среди высокообразованной публики, – неадекватны?

– Виктор, дорогой мой, они платят! Звонкой монетой! – исторгает вопль исстрадавшейся души грымза.

– Надежда Васильевна, мы вели речь о сотрудничестве, а не благотворительности. С чего вы взяли, что мы не будем платить? – как-то меня мало трогает её скептицизм. Пока.

Профессорша отмахивается. Понятно, аргументов-то нет.

– Хорошо, допустим, вы уживётесь с Роскосмосом так или иначе. Как вы будете конкурировать с НАСА⁈

– Поживём – увидим, – пожимаю плечами.

Как-то действительно далеко до этого. К тому же Дубрович не замечает, как возвеличивает нас, примеривая на вызов аж американцам.

– Всё это даже не главное, это сопутствующие сложности, – старушка перескакивает на другие рельсы. – Самое главное вот в чём. Представьте себе «Титаник» после столкновения с айсбергом. Речь идёт о спасении, а в это время какая-то группа экипажа и пассажиров принимается ремонтировать мебель. Или, не знаю… перестраивать каюты. Понимаете, о чём я? Надо думать о спасении, занимать место в шлюпках, плоты строить, наконец! Российская экономика сейчас в крайне неустойчивом положении. Нет, скажу прямо: мы идём прямым ходом к рецессии, а вы планируете отвлекать огромные ресурсы на воздушные замки.

Серьёзный заход. Посыл сомнительный, но старушка явно авторитетна среди многих. Вижу несколько обескураженных лиц.

– Это спорный тезис, Надежда Васильевна.

– Это статистические данные, – одарив ласковым взглядом, срезает меня грымза, ржавый якорь ей в сморщенную задницу…

Почему-то стал пробиваться наружу стиль славной Зины.

Отвечаю насмешливой ухмылкой, больше нечем. Экономика – не мой конёк.

– Надежда Васильевна, регламент. Ваше время истекло, – нахожу повод прекратить демотивирующие речи.

– Я заканчиваю. Прекрасно понимаю ваш юношеский пыл и дерзкий порыв. Сама когда-то такой была. Но для того, чтобы достичь цели, этого мало. Надо очень точно определить главную точку воздействия, промах обойдётся слишком дорого. А так, я, конечно, желаю вам успеха. Всей душой.

Страдающе унылый вид профессорши резко контрастирует с её пожеланием. Видно, что всей душой она ни на грош в наш успех не верит.

По окончании общего собрания оставляю только актив. Лидеров проектов плюс имеющих какие-то вопросы. Грымза попыталась остаться. Мой долгий намекающий взгляд игнорирует. Приходится словами:

– Надежда Васильевна, у нас сейчас внутреннее обсуждение намечается. Присутствовать могут только члены Ассоциации.

– Какие-то секреты? – вздёрнутая бровь на добром и унылом лице.

– Да, верно. Мы ещё не дошли до того, чтобы подписку о неразглашении брать, но привыкать уже приходится. Уровень «для служебного пользования» или чуть выше.

Состроив скептическое лицо, унылая дама удаляется.

– А может быть, она права? – таким оказался первый вопрос, задери её енот.

Отмечаю положительный момент. Сомнения высказывает кто угодно, но не актив. Не те, кто с головой увяз в своих направлениях. И проявивший сомнения откуда-то оттуда, с экономического факультета.

– А ты что скажешь, Марк? – уже рассадил всех на первые ряды, и можно общаться без микрофона.

Марк у меня в большом фаворе. Это он составил и раскрутил бизнес-план на конный транспорт для Березняков. Пока с рентабельностью около десяти процентов в год, но лиха беда начало. Это же без учёта продаж лошадей на сторону.

– Ничего особенного я не услышал, – пожимает плечами Марк. – Дубрович – экономист авторитетный, но их много, авторитетных. Однако среди них не то что согласия нет, а даже какой-то доминирующей позиции. Спектр мнений весьма широк: от близкой катастрофы до невиданного расцвета прямо завтра с утра.

– Ты услышал? – вперяю требовательный взгляд в засомневавшегося.

Тот неуверенно кивает.

– Ещё вопросы есть?

– Почему Госдума так мало нам выделила? Даже миллиарда нет, – конкретный вопрос от конкретного парня с твёрдым внимательным взглядом. – Я слышал, мы просили намного больше.

– Да. Мы просили порядка ста миллиардов. Я думаю, дело в том, что это форма отказа.

Делаю паузу, чтобы дошло, и продолжаю:

– Совсем обнулить нашу заявку не могли по политическим соображениям. Если говорить прямо, то социальный рейтинг Госдумы сильно уступает рейтингу МГУ. Вес нашей профессуры – а ректор на нашей стороне – весьма велик. Поэтому вот так. И если мы через год не покажем результат, то нас уже с чистой душой оставят без копейки.

– Результат через год нереален, – продолжает конкретный парень. Он не лидер, поэтому по имени его не знаю. – Значит, можно быть уверенным, что через год мы останемся без финансирования, – он делает очевидный, но неправильный вывод.

– Лично я сомневаюсь, что никакого результата не будет. Вы просто не знаете, какого калибра люди нам рады помочь. Но даже если такое случится, мы останемся не без финансирования, а без денег от правительства. Только это далеко не единственный источник инвестиций. Сейчас, к примеру, экономическая группа прорабатывает вариант привлечения частных средств. Как от коммерческих структур и банков, так и от обычных граждан. Не знаю, что там экономисты оставят от первоначальной идеи, надо ещё обкатать её через соцопросы. Предварительное название «Десять за десять».

Объясняю суть идеи. Увеличение вложенного капитала в десять раз за десять лет. Деньги с целью защиты от инфляции привязываются к цене золота. Если кто-то вложил три миллиона рублей, что составляет цену килограмма золота, то через десять лет получит деньги в национальной или мировой валюте, на которые можно купить десять килограмм жёлтого драгоценного металла. В отдельных случаях возможна выплата в виде золотых слитков.

– Самое главное, что хочу сказать, состоит вот в чём. Никаких неразрешимых проблем не существует, я их просто не вижу. Трудности нас могут поджидать совсем с другой стороны. Когда мы объявим о таких условиях вложения капитала, нас затопит волна желающих вложить деньги. Эта опасность намного реальнее. И мало кого остановит открытое признание высоких рисков. Многие люди по своей природе азартны.

– А с чего вы взяли, что нам будет чем расплатиться? – ещё один скептик!

– С того, что через десять лет мы в деньгах купаться будем. Только вот извини, конфиденциальную информацию раскрывать не буду. Хотя… ну, вот представь, сколько может заплатить нам какая-нибудь телекомпания за право трансляции с лунной базы? Или хотя бы с орбитальной станции? А сколько может стоить реклама какого-нибудь вентилятора или кондиционера, да простого молотка и любого инструмента, который будет нами использоваться в космосе? Представил? Мы по-хорошему ещё не достигнем Луны, а доходы у нас уже будут изрядные. Вот тебе ещё один источник финансирования – реинвестирование за счёт собственных средств.

Разговор по делу начинается, когда выгоняю уже рядовых активистов и оставляю только лидеров. Заканчивается он тоже быстро. Никто не находит нужным возражать против выдвинутой концепции.

– Так как средств очень мало, то вкладывать их надо во что-то одно.

Но вопросы возникают:

– Почему именно там?

– Близко к Москве, – загибаю первый палец, – отсутствие дефицита квалифицированных кадров, развитая транспортная сеть. И самое главное – личное знакомство с местным губернатором, который пообещал любую возможную помощь. Сами понимаете, в нашей стране административный ресурс – большое дело.

Последний аргумент обнуляет все сомнения.

Интерлюдия.

Географический факультет. Кафедра экономической географии.

– Зря вы улыбаетесь, Марь Дмитриевна, – укоряет Дубрович младшую коллегу доцента.

– Просто не понимаю, что вас так расстраивает, – пожимает плечами симпатичная женщина средних лет.

Конец рабочего дня близок, можно по-тихому и домой улизнуть, а можно и выпить на дорожку по чашечке кофе. Чем две географические дамы и занимаются.

– Ну как же! – вскидывается Дубрович. – Милочка, как вы не понимаете? Это же чистой воды авантюра!

– Но польза от неё уже есть, – доцентша, как и большинство университетских преподавателей, придерживается принципа необходимости состязательности мнений. – Мне рассказывали коллеги, счёт на оригинальные зачётные и дипломные работы идёт уже на десятки.

– Мотивация, всё правильно, – согласно кивает профессорша. – И всё бы хорошо, пока они не вышли на государственный уровень. Представляете уровень разочарования в наших молодых ребятах, когда до всех дойдёт, что это – Нью-Васюки? Это обязательно произойдёт.

Более молодая коллега не понимает, что кроется за словами «государственный уровень», пока Дубрович не вводит в курс дела.

– И что такого страшного? – доцентша продолжает не понимать. – Восемьсот миллионов – это не финансирование, это грант, шикарный, но не более того.

– Это в точности равно ежегодным средствам, выделяемым всему университету на развитие. Это очень много, Марь Дмитриевна.

Мария Дмитриевна ныряет в смартфон и через полминуты делится найденным:

– В прошлом году Роскосмосу выделили почти двести шестьдесят миллиардов. Плюс у них есть какие-то коммерческие проекты. А наш космический мальчик замахивается их обогнать. Смотря с чем сравнивать, Надежда Васильевна.

– Помяните моё слово, всё закончится пшиком или тихо сдуется, – грустно выносит заблаговременный приговор профессорша. – Ещё через год придёт комиссия из Счётной палаты, выяснит, что деньги разбазарили на всякую ерунду, и лавочку прикроют.

Доцентша пожимает плечами, поживём – увидим.

24 декабря, пятница, время 10:20.

МГУ, кабинет ректора.

– И что же вы хотите, уважаемая Надежда Васильевна? – добродушно глядит на унылую даму ректор.

– Я хочу, чтобы наша молодёжь не испытала на себе удара страшного разочарования. Боюсь представить, что будет после этого. Какая ужасная апатия и депрессия их охватит.

– Иначе говоря, вы желаете уберечь их от жизни? – ласково смотрит на даму ректор. – Вы понимаете, что типичное материнское желание спрятать детей под свою юбку никогда ни к чему хорошему не приводило?

– Но ведь хотя бы можно было, ну… хотя бы остаться в стороне? Чтобы позже нас никто не мог обвинить в том, что мы поддержали очевидную авантюру?

Ректор только в силу возраста не стал смеяться, а ограничился улыбкой:

– Среди всех, с кем я беседовал на эту тему, вы одна считаете, что ничего не получится. Осознайте этот факт, вы – единственный стопроцентный скептик. Большинство, хоть и сомневается в успешном достижении главной цели, твёрдо уверено в том, что огромную пользу это почти стихийное движение принесёт.

– И какая же польза, Виктор Андреевич, способна оправдать такие риски?

– Наде-ежда Васильевна! – ректор слегка протягивает имя в знак укора. – Какие же это риски? Их никто под бомбёжки и пулемётный огонь не посылает. Какая польза? Разве вы не слышали, что им выделили деньги из госбюджета?

– Ещё одна опасность, – тяжело вздыхает дама. – Строчка в бюджете накладывает огромную ответственность…

– Ответственность прямо пропорциональна объёмам средств. А они относительно скромны.

– И равны ежегодному финансированию на развитие университета, – возражает профессорша.

– Всё равно, по сравнению с масштабом поставленной цели, это очень скудные деньги. Но вы правильно заметили, что фактически субсидирование университета удвоено. Разве это плохо?

– Деньги будут растрачены впустую.

– Необязательно. Вот за этим мы присмотрим. И часть этой суммы неизбежно останется в МГУ. Какие-то экспериментальные производства организуют, какие-нибудь КБ. Какие-то из наших же структур заработают на этом. Вы мне поверьте, – ректор делает движение плечами для убедительности, – мы найдём способы, чтобы эти деньги пошли на пользу университету. Частично разбазарят? Ну что ж, умению управлять деньгами тоже надо учиться, и как при любом обучении возможны ошибки.

– Выходит, остановить или перенацелить их никак нельзя? – пригорюнивается дама.

– Подумайте сами, Надежда Васильевна. Представим, что вы абсолютно правы и ничего студенческая Ассоциация не добьётся, только зря истратит деньги. И кто будет виноват, если мы начнём им мешать? Злой ректор по наущению не менее злобной Дубрович. Вам такая слава нужна? Мне – нет.

25 декабря, суббота, время 19:50.

Москва, площадь ДНР, 1, посольство США.

В мире может много чего происходить. Расчленена на отдельные предприятия когда-то могучая корпорация «Боинг», сланцевая нефть готовится сказать окончательное прости-прощай, седьмой флот собирается брать под контроль Малаккский пролив с целью борьбы с международным терроризмом. Хотели ещё два года назад, но авианосец «Джордж Вашингтон» встал на долгий ремонт.

В мире постоянно что-то случается, но пока жива Америка, рождество будет справляться. Как говорят русские, праздник состоится при любой погоде.

Третий секретарь посольства Роберт Гроувс обошёл почти всех коллег и сослуживцев – и не только значимых. Приветливые слова сказаны паре охранников и нескольким техническим работникам. Америка велика и сильна своим равноправием и демократией.

– О, Майк! – приветствие Майклу Веклеру, полномочному представителю НАСА, рыжеватому и умеренно конопатому мужчине. – Отлично выглядишь, с Рождеством тебя, парень.

– Мэри Крисмас, Боб! – Майкл тоже поднимает хрустальный бокал, на дне которого плещется бренди, судя по цвету и небольшому количеству.

– Ты решил не тянуть по примеру русских? – Роберт кивает на бокал Веклера, у него самого – лёгкое игристое.

– А ты решил брать с них пример во вкусах? – Майкл намекает на шампанское русского происхождения.

– С русскими жить, русское – пить, – Гроувс подмигивает собеседнику. – Майкл, у меня к тебе небольшое дело. Как раз по твоему профилю.

– Боб, в праздники надо отдыхать, для дел есть будни, – рыжий представитель НАСА в подтверждение своих слов делает небольшой глоток.

– А оно как раз удобно для праздников. Спешки нет, тема небольшая, как раз для неторопливой дружеской беседы. Ты же любишь свою работу, Майки! Разве тебе не в радость будет немного порассуждать о ней?

– Тогда пошли ко мне в офис…

По пути рачительный Веклер нагрёб бутербродов с общего фуршетного стола. Гроувс прихватывает бутылку. Поначалу хотел взять шампанское, но под скептическим взглядом Веклера берёт бурбон «Джим Бим». Скепсис тут же меняется на одобрение.

– Выкладывай, Боб, – в родном кабинете Веклер усаживает гостя в удобное кресло, сам садится напротив в такое же.

Низенький столик между ними одним своим видом располагает к дружеской беседе. Тарелка с закуской и начатая тут же бутылка окончательно утверждают статус лёгкости предстоящего общения.

Гроувс от своей доли бурбона не отказывается.

– Майкл, я думаю, мимо тебя не прошло интересное брожение в Московском университете? Вдруг возникает студенческое общество – как раз космического направления. Нетерпеливая молодёжь, как всегда, хочет всего и сразу. Хотят вывести русскую космонавтику на новый уровень, желают стать мировыми лидерами, – Гроувс усмехается горячности юных.

– Слышал об этом, – Веклер ставит пустой хайбол на стол, наливать не торопится, берётся за бутерброд. – Юноша, который закрутил это дело, весьма примечательный. Несколько лет назад, ещё школьником, стал победителем международной олимпиады по математике.

– О да! Тоже знаю. И что ты об этом думаешь? Местный парламент пошёл на то, чтобы финансировать это сообщество. Правда, надо сказать, денег им дали немного…

– Конечно. Очень мало. Видишь ли, Боб, космонавтика – дело такое, очень затратное. Большой проект требует больших денег, той жалкой мелочи ни на что не хватит. Скажи, что можно сделать на десять миллионов долларов? Ну, с девочками покутить можно, какие-то локальные образовательные программы слегка продвинуть. Это всё!

– Юноша выглядит уверенно. Так, будто знает, что ему зелёный свет включат.

– Пока не включили, – Веклер плещет себе на донышко.

– Майк, бывает, что и от одного человека многое зависит. Как думаешь, хорошо для Америки было бы, если бы этот юноша, например, в аварию попал? С летальным исходом? – тут же Гроувс поднимает обе руки кверху: – Нет-нет, не подумай ничего такого. Прикидываю чисто теоретически.

– Непредсказуемо, – Веклер долго не думает. – Ты, наверное, не всё знаешь, да я и сам не сразу внимание обратил. Рядом с ним ещё один паренёк крутится. Он тоже победитель той же самой олимпиады, они в одной команде были. Тоже учится в МГУ, на другом факультете, но тем не менее.

– Ты хочешь сказать, что он может заменить его?

– Уверен в этом. Незаметный дублёр. А если в результате какого-то несчастного случая погибнут оба, даже одновременно по одной причине, это вызовет ненужные подозрения.

– Да наплевать!

– Нет, Боб. У русских неизбежно возникнет версия, что парней убрали намеренно. И сразу сделают вывод, что планы этих студентиков перспективны и реализуемы. И тогда дадут настоящие деньги и все ресурсы.

– Да, спорить трудно. Мы уже сталкивались с подобным в Иране. А что предложишь ты?

– Подождать. Если юноша сам сломает себе голову, фигурально выражаясь, – Веклер акцентируется на последних словах, – потратит деньги, а на выходе получит полный пшик, то это как раз будет самое выгодное для Америки. Возможно, русские навсегда оставят мечту лидировать в космосе.