Текст книги "Раса проклятых (СИ)"

Автор книги: Гебриел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 39 страниц)

– Что случилось? – спросила Тесса, наклонившись к брату. В её взгляде было сочувствие и желание помочь.

– О-они говорят, что мы с тобой – ублюдское отродье, – пролепетал мальчик, всхлипывая. – А ещё говорят, что нас мама с папой никогда не любили, поэтому и не дали мне имя…

Девочка нахмурилась и, распрямившись, перевела гневный взгляд на обидчиков брата. Сжав маленькие ручки в кулачки, она решительно зашагала им навстречу. И что бы вы думали? Спустя пару минут шестеро мальчуганов с расквашенными носами и подглазниками уже бежала прочь, зовя своих родителей. Да, Тесса была сильной девочкой. Пожалуй, даже слишком сильной для её возраста и комплекции. Вернувшись к Асуре, она подала ему руку и помогла ему встать.

– Боже, братик, научись уже давать сдачи, – сказала она, слегка надув губы. – А если спросят, как зовут… Называй то имя, которое тебе придётся по нраву.

После того случая всякое мелкое хулиганьё решило оставить близнецов в покое, и какое-то время Асура и Тесса были по-настоящему счастливы. Конечно, дома их по-прежнему ждал пьяный отец, но даже это начало казаться им не такой уж большой проблемой. А потом началась война.

Томаш сбежал в первые же её дни, бросив детей. На прощанье он сказал им: «Скоро дела здесь станут совсем плохи… На вашем месте я бы не высовывался из квартиры». И кое в чём он был прав. Дела действительно стали плохи. Город начали осаждать и бомбить силы немецких войск, на улицах то и дело проходили ожесточённые бои, людей то расстреливали, то сжигали живьём. Всюду царила смерть и разруха, и казалось, что в Арстоцке разверзся самый настоящий ад.

Близнецам, однако, отчасти повезло. Дом, в котором они жили, устоял, хоть и обсыпался, и все стёкла в нём повыбивало от взрывов, постоянно гремевших снаружи здания. Напуганные, не знающие, что им делать, дети не придумали ничего лучше, кроме как последовать совету отца и остаться в квартире. Целый месяц они безвылазно сидели в ней, боясь лишний раз издать звук, ложась спать со страхом, что проснутся они уже в окружении немецких солдат. Еда у них быстро закончилась, но, как близнецы обнаружили, они не особо-то в ней и нуждались. Асура вообще прекрасно обходился без пищи и воды, хотя постоянно чувствовал голод, но тот был терпим. А вот Тесса, пусть и не сразу, но начала проявлять признаки истощения.

К концу месяца она уже с трудом держалась на ногах. Видя, в каком сестра состоянии, Асура принял решение «выйти на разведку» и поискать еду в соседних квартирах. Седоволосая девочка, разумеется, возражала, боясь отпускать брата одного.

– Тесси, у нас нет другого выбора! Тебе нужно поесть! – твёрдо настоял на своём альбинос, уже готовясь уйти. – Обещаю, ты и глазом моргнуть не успеешь, как я вернусь.

– Ты… Ты только будь осторожнее, ладно? – Первый Объект улыбнулся и кивнул, пытаясь развеять её беспокойство. – И ни в коем случае не выходи из дома! Снаружи слишком опасно!

– Конечно, – не теряя времени, мальчик поспешил покинуть квартиру, но на мгновение замер перед входной дверью. Всё-таки выходить из своеобразного убежища было страшно. Сглотнув ком, вставший в горле, S-01 провернул дверную ручку.

На лестничной площадке было непривычно тихо. В былые дни здесь можно было услышать доносившийся с улицы смех детворы, ругань соседей или ворчание бабок, днями сидевших на скамейке возле подъезда. А сейчас Асура слышал лишь собственные шаги, эхом разносившиеся по помещению.

Первый Объект не умел взламывать дверные замки или вышибать двери, а потому ему оставалось надеяться на удачу. Может быть, найдётся незапертая квартира, которую жильцы бросили в спешке, оставив там что-нибудь съестное. Особо ни на что не рассчитывая, он подёргал ручки соседних квартир, но все они не поддавались. Тогда альбинос решил подняться на второй этаж.

Там как раз жила Зофия Билецкая – состоятельная вдова средних лет, у которой от брака остался только десятилетний сын. У неё точно должна быть еда. И, о чудо! Стальная дверь её квартиры была приоткрыта!

S-01 переступил через порог, и тут же в нос ему ударил запах тухлятины и тлена. Зажав нос и рот рукой, Асура на цыпочках направился прямиком на кухню, отчего-то стараясь даже половицами не скрипеть. Кухонный пол был завален банками из-под разных консервов, коробками из-под печенья, бутылками из-под воды и прочим, но все они были пусты. Едва альбинос успел разочарованно вздохнуть, как вдруг в соседней комнате послышался какой-то шум. У Первого Объекта от неожиданности сердце ушло в пятки. Первая же мысль – бежать. Но вот прошла секунда, другая, и ничего страшного не произошло. Асура всё же решил проверить, и, как позже выяснилось, зря.

На полу соседней комнаты лежало крупное тело Зофьи, над которым склонился её сильно схуднувший сын, стоявший на корточках и обгладывавший ногу матери. Он был настолько увлечён своей трапезой, что до сих пор не заметил незваного гостя.

Общая картина сложилась сама по себе. Билецкая с сыном тоже решила использовать дом как укрытие, при этом имея приличный запас провизии, но неграмотное распределение продуктов привело к тому, что еда вскоре закончилась. Они какое-то время голодали, а из-за того, что Зофия уже была в возрасте, у неё организм отказал первым. Сынок её к этому моменту уже настолько одичал от голода, что не побрезговал родной плотью и кровью. Наверняка это был не первый случай каннибализма в Арстоцке за последний месяц.

И что самое ужасное, от чувства омерзения и страха в Асуре спустя всего несколько секунд наблюдений за чавкавшим мальчишкой не осталось и следа. На место им пришёл голод, какого альбинос никогда прежде не испытывал. Противоестественная жажда красного кровоточащего человеческого мяса, заставлявшая глотку пылать в предвкушении. Мышцы Асуры напряглись, рот был полон слюны, а голодный взгляд устремлён на сына Зофьи – в отличие от неё, всё ещё свежего, пусть и худого. Повинуясь нахлынувшему на него порыву, S-01 шагнул к парню, уже готовясь набросится на него, но тот его услышал и резко обернулся.

У Билецкого кровь капала со рта и рук на пол тягучими каплями. Он смотрел на Асуру безумно голодным взглядом секунд десять, а затем с жадностью вцепился в мамину ногу и завопил:

– М-моё! Н-не дам!!! – мальчик, видимо, разглядел во взгляде Асуры знакомую ему жажду плоти и решил, что тот позарился на покусанную тушу женщины. Увидев это жалкое скрючившееся создание, в котором мало чего осталось от человека, так сказать, во всей красе, Первый Объект пришёл в себя, развернулся и бросился бежать, сверкая пятками.

Испугавшись того, что он увидел, и того, что почувствовал, альбинос хотел просто вернуться домой, к сестре, туда, где всё намного проще. Буквально влетев в свою квартиру, Асура захлопнул за собой и сделал несколько шагов вперёд, но в ту же секунду встал как вкопанный. Его глаза широко распахнулись, а в горле застрял крик отчаяния и ужаса. Перед ним стоял по меньшей мере десяток немцев в тёмно-серых шинелях и касках и один выделявшийся мужчина в кожаном мундире и фуражке. Двое солдат удерживали Тессу, брыкавшуюся изо всех сил, пока их командующий держал руки за спиной и ухмылялся.

– Guten Tag, – произнёс последний. В тот же миг солдаты схватили растерявшегося S-01, который слишком поздно начал сопротивляться. Мужчина в фуражке принялся ходить взад-вперёд, что-то говоря на родном языке, из-за чего Тесса и Асура не могли понять ни слова. В конце своей речи немец взял девочку за подбородок указательным и большим пальцем руки в чёрной кожаной перчатке. – Sehr interessant.

– Убери от неё свои руки!!! – выкрикнул Асура, но никто не обратил на него внимание. Тут он заметил, как сестра на него смотрит с отчаяньем и мольбой о помощи.

– Братик… – прошептала Тесса одними губами. Вся эта стрессовая ситуация сработала, как катализатор. В голове у Первого Объекта что-то щёлкнуло, а в следующую секунду один из немцев, державших его, заорал от боли.

Солдаты уставились на сослуживца, которого внезапно буквально разорвало изнутри. Другой мужчина, тоже державший седоволосого, вмиг его отпустил, отшатнувшись от мальчика, который, даже на него не посмотрев, взмахнул рукой и разрубил его тело телекинетическим клинком надвое. Асура злобно сверкнул светившимися глазами на остальных фрицев и за считанные секунды разорвал их на куски. Пол залило немецкой кровью и внутренностями, и посреди всего этого поля тел остались лишь два ребёнка. Асура, как и Тесса, понятия не имел, как ему всё это удалось, но сейчас их это и не волновало. Он бросился к дрожавшей сестре и обнял её, крепко прижав к себе.

– Они явились, как только ты ушёл, – сказала седоволосая девочка, плача.

– Всё-таки зря я оставил тебя одну, – S-01 погладил сестру по затылку, стараясь её успокоить. – Тише, тише. Всё в порядке, мы живы.

Напрасно Первый Объект так быстро расслабился. Одного из солдат он не убил, а лишь ранил, и пока тот лежал среди тел товарищей, сложно было заметить, что он всё ещё дышит. Немного придя в себя, немец снял с пояса гранату, по форме напоминавшую колотушку, и зубами выдернул чеку. Услышав щелчок, близнецы обратили на него внимание, но было уже слишком поздно. Граната взорвалась, а вместе с ней сработали и гранаты сослуживцев. Дом сотряс мощный взрыв, обрушивший большую часть дома.

Асура пришёл в себя среди обломков, когда его раны от взрыва уже зажили. Тесса лежала в нескольких метрах от него тоже невредимая, но без сознания. Альбинос, всё ещё чувствуя звон в ушах, подполз к ней и ткнул девочку в плечо.

– Тесси, просыпайся! Нам нужно уходить отсюда! Тесси! —, но она не очнулась. Тогда седоволосый сам встал на ноги и, кое-как поставив бессознательную сестру, хотел было отвести его в сторону от обрушившегося дома, но тут разглядел в дыму силуэты, окружавшие их кольцом. Следующим, что Асура увидел, стало множество множество немецких ружей, дула которых были направлены на него и Тессу.

– Schiessen!!! – прозвучала команда, и солдаты спустили курки, а дальше – тьма. Да уж, было время, когда выстрела в голову хватало, чтобы на время вырубить Первый Объект.

====== Возрождение: Часть 2 ======

Чудовищами не рождаются. Чудовищами становятся, пережив то, что религиозный человек назвал бы адом, а скептик – чудовищным травматическим опытом, способным даже самых разумных и стойких свести с ума.

Асура был обречён стать чудовищем, в день, когда в засекреченный бункер, куда его доставили из Арстоцка, прибыл Курт Хофман – гестаповец, известный своими извращёнными садистскими наклонностями и богатой фантазией в плане пыток. Душегуб, палач, инквизитор. Тот, кто мог из любого выбить информацию. До сего дня его жертвами становились евреи и вражеские солдаты, но теперь ему поручили нечто особенное и куда более важное.

Хофман прибыл в бункер поздним вечером и с первых же секунд начал вести себя так, словно перед ним должны были красную дорожку расстелить. Всем это не нравилось, но никто не подавал виду. Всё-таки этого человека сюда направил сам фюрер.

Пыточных дел мастер без стука вошёл в кабинет мужчины, заведовавшего всеми делами в бункере – Томаса Шмидта. Это был учёный средних лет, в своё время блестяще проявивший себя во многих областях, коньком которого стала генетика и психология. Он сильно отличался от типичных нацистов: вечно ходил неопрятным, в мятом белом халате, с жёсткой щетиной на усталом лице. Не заводил патриотичных диалогов, не прославлял национал-социалистическую партию, а порой и вовсе позволял себе негативно высказываться о фюрере, но делал это столь заумно, что всем казалось, будто он его лелеет.

– Hail Hitler! – воскликнул Хофман, вскинув правую руку. Шмидт встал из-за рабочего стола, разгладил складки на своём халате и вежливо поклонился.

– Герр Хофман, —, но тут же на лице гестаповца появилась недовольная гримаса. Учёный, вздохнув, ответил на приветствие, как полагалось, и тогда инквизитор довольно заулыбался.

– Вот это другое дело!

– Вы присаживайтесь, – Томас указал Хофману на стул, а сам рухнул в своё кожаное кресло. Гестаповец сел, как-то вульгарно закинув ногу на ногу. – Чай будете?

– Кофе. С молоком и тремя ложками сахара, – Шмидт усмехнулся приказному тону сидевшего перед ним мужчины, но ничего по поводу этого не сказал, а лишь кивнул и попросил одну из своих подопечных принести кофе. – Итак, перейдём сразу к делу, если Вы не против. Как идёт изучение S-01?

– Удовлетворительно. Мы ежедневно проводим новые анализы и тесты, а так же экспериментируем с его способностями, – уклончиво ответил Томас.

– А что насчёт мер предосторожности?

– Большую часть времени S-01 проводит в смирительной рубашке. Мы даём ему большое количество транквилизаторов, чтобы снизить его активность, а так же на крайний случай каждому работнику бункера был выдан пистолет. В случае попытки побега S-01 или проявления агрессии, приказано стрелять в голову.

– А это точно сработает? Я слышал, что его уже пытались расстрелять…

– Это не убьёт S-01, но уж точно на время остановит. Да и к тому же, сейчас в этой крайней мере нет необходимости. На данный момент Объект совершенно безобиден и не страшнее обычного ребёнка его возраста.

– Ха! – Хофман хлопнул себя ладонью по колену, заёрзав на стуле, в то время как учёный просто смотрел на него с каменным выражением лица. – Скажите это нашим бравым солдатам, которых это существо разорвало на части силой мысли в Арстоцке!

– Это был единичный случай и Вы, скорее всего, уже об этом знаете. С тех пор S-01 ни разу не воспользовался своими разрушительными способностями. У него это просто не получается, как бы сильно он ни старался. Будь это иначе, удерживать его здесь против его же воли было бы куда труднее…

– Ещё бы мне не знать! – перебил гестаповец Шмидта. – Я ведь поэтому сейчас здесь! У вас было целых четыре месяца, чтобы превратить S-01 в оружие, которое мы могли бы обратить против врагов нашей великой страны, но Вы не справились! Вы не смогли реализовать его военный потенциал!

– Думаете, я не пытался? Всё, чего хочет этот мальчик, так это быть со своей сестрой. Он чуть ли не каждый день спрашивает, где находится S-02, и когда он снова увидит её. И ради нашего дела я воспользовался этой его привязанностью. Я солгал, глядя ему прямо в глаза. Сказал, что если он обуздает свои силы и будет работать на нас, мы позволим ему увидеться с сестрой. И что из этого вышло? Да ничего. Он так и не сумел воспользоваться своими способностями.

– И в чём же причина?

– Я полагаю, что он неосознанно подавляет собственные силы.

– Зачем подавлять то, что возвышает его над обычными людьми? – учёный усмехнулся словам инквизитора.

– А Вы попробуйте представить себя на его месте. Разве Вы бы не побоялись использовать непонятную, смертоносную и разрушительную силу?

– Хм… Ладно, теперь это уже не важно. За дело берусь я, а значит скоро мы сдвинемся с мёртвой точки, – на лице Хофмана появилась мерзкая ухмылка, предвещавшая беду. Учёный долго молчал, а затем снял свои очки в строгой оправе и серьёзно взглянул на инквизитора.

– Что конкретно Вы намереваетесь с ним сделать?

– Всё, что потребуется, – беспечно ответил Курт. Учёный прекрасно понял, что подразумевалось под этими словами.

– Что, будете пытать его? Он ведь всего лишь ребёнок, – Хофман вдруг посмотрел на Шмидта, как на полного идиота, ухмыляясь шире, чем прежде.

– Нет. Он – объект исследований. Цифра. Испытуемый под номером «01», не больше, не меньше. Я думал, что уж Вы-то это поймёте. Как учёный, Вы не должны бояться замарать свои руки во имя науки. И откуда в Вас такая мягкотелость?

– …Я учёный, это верно. И я, как никто другой, знаю разницу между необходимой жестокостью и садизмом. А ещё я с первого взгляда распознаю людей, которые оправдываются какими-то там высшими целями, совершая аморальные поступки, когда на деле единственным их мотивом является ничто иное, как извращённое чувство удовлетворения. Как раз сейчас один такой отвратительный, лицемерный, психологически неуравновешенный человек сидит прямо передо мной, – в этот момент лицо инквизитора перекосило так, что жертвы инсульта лицевого нерва, взглянув на него, решили бы, что они ещё легко отделались. Он весь побагровел, ноздри его начали раздуваться в такт громкому пыхтения. Он резко вскочил, чуть не опрокинув стул, и завопил на высоких тонах:

– Да как Вы смеете?! Я здесь по приказу самого фюрера, а Вы оскорбляете меня?! Осмеливаетесь противиться его воле?!! Да я…!

– Успокойтесь, – учёный не дал Хофману договорить. Не скрывая своё недовольство, он сказал: – Я всего лишь высказываю своё мнение по поводу всей этой ситуации. Но я знаю, что оно ничего не стоит. Ну, запрещу я Вам мучить S-01, ну, прикажу охране гнать Вас в шею – толку-то никакого не будет. Меня сместят с должности или ещё чего похуже, посадят на моё место кого-то более покладистого, и он не станет вставать у Вас на пути. Чему быть, того не миновать, нет смысла жертвовать собственным благополучием, если это ничего не изменит… Вот, как всё будет: я не стану мешать Вам. Более того, если у Вас остались какие-то вопросы по поводу S-01, я на них отвечу. Я даже окажу Вам услугу и предупрежу о том, что пытая его, Вы рискуете открыть Ящик Пандоры, так как последствия непредсказуемы и, возможно, даже катастрофичны. Вы меня, разумеется, не послушаете и выдвинете свои требования. Назовёте полный список инструментов, необходимых Вам для «работы». Я позабочусь о том, чтобы Вам их предоставили. Но на этом я умываю руки. Завтра я покину бункер на весь день, и с семи часов утра Вы сможете делать с S-01 всё, что заблагорассудится. Но я не обязан быть свидетелем всего этого изуверства. Мы достигли соглашения?

Гестаповец ещё несколько секунд сверлил Шмидта грозным взглядом, но в итоге снова сел на стул, смахнув со лба капельки пота, и вновь закинул ногу на ногу, словно ничего и не было.

– Вполне.

В течение тех четырёх месяцев, что Асура провёл в бункере, его многое терзало. Одиночество. Бессилие. Чувство вины перед Тессой, постепенно перерастающее в ненависть к самому себе. Почему он больше не мог использовать ту силу, что пробудилась в Арстоцке? Почему не мог убить всех в бункере, вырваться на свободу, отыскать сестру и освободить её? Разве он не желал спасти её всеми фибрами души? Разве не был готов на что угодно ради неё пойти и пролить океаны немецкой крови, лишь бы снова увидеться с ней? Неужели работники бункера, шептавшиеся, полагая, что он их не слышит, были правы? Он действительно монстр, которого даже не заботит судьба единственного существа в целом мире, любившего его?.. Подобные мысли сводили мальчика с ума и заставляли его испытывать к самому себе глубочайшее презрение.

Но едва ли не хуже всех этих чувств вместе взятых был его голод. Неестественная, неутолимая жажда, начало которой было положено в тот момент, когда он обнаружил сына богатой соседки, пожиравшего материнский труп. С того дня голод и влечение к крови и красному мясу становилось всё сильнее и сильнее, хотел Асуры это признавать или нет. И вот этого влечения альбинос действительно боялся.

Впрочем, стоит отдать немцам должное. Они кормили его три раза в день, несмотря на тот факт, что физически он и не нуждался в пище. Вот только голод обычная еда уже не утоляла. Для Асуры она стала совсем другой на вкус, и теперь у всего был привкус тлена. Впрочем, от еды он всё же не отказывался, и, давясь хлебом, встававшим в горле комком, пытался хоть на время приглушить голод.

В день прибытия Хофмана в бункер Асуру покормили в четвёртый раз. Его разбудили и поставили перед ним поднос с молоком и печеньем, что показалось бы ему подозрительным, не будь его разум замутнён голодом. В один присест мальчик умял всё печенье и выпил молоко залпом, поздно заметив странный медикаментозный привкус, а спустя пару минут он ощутил небывалую слабость и тяжесть во всём теле. Перед глазами у него всё поплыло, и он уснул крепким сном.

Асура очнулся в просторной комнате, где царил полумрак, сидя на массивном деревянном стуле. Он попытался встать, но его тут же что-то одёрнуло, а по комнате разнёсся звон. Цепи. Он был прикован к ножкам и подлокотникам стула. У альбиноса моментально возникло дурное предчувствие, а когда двойные двери комнаты отворились со скрипом, он вздрогнул.

Прежде, чем Первый Объект разглядел своего посетителя, он услышал его бодрое насвистывание и ритмичный стук каблуков, а так же уловил резкий запах одеколона. Толкая небольшой столик на колёсиках, накрытый белой тканью, в комнату вошёл долговязый, коротко подстриженный мужчина в странной одежде. На нём был тёмно-серый резиновый фартук, достающий до самого пола, под ним – чёрная рубашка с закатанными рукавами. Резиновые черные перчатки до локтя и резиновые сапоги до колен. Он походил то ли на мясника, то ли на патологоанатома. Проблема в том, что в комнате не было ни трупов, ни коровьих туш, которые необходимо было разделать. Был только Асура.

– С добрым утречком, парень! – воскликнул Хофман, остановившись в нескольких метрах перед седоволосым мальчиком. Тот ничего не ответил, недоумённо уставившись на гестаповца. – Прости, ты ведь меня понимаешь? Мне сказали, что за первые несколько недель своего пребывания здесь ты освоил немецкий.

– …Я понимаю Вас, – тихо, с опаской ответил Асура на родном языке Хофмана. Тот громко хлопнул в ладоши.

– Славно! Знаешь, твои способности к обучению почти так же удивительны, как скорость регенерации. Скажи-ка мне… – он вдруг склонил голову на бок и одарил Асуру леденящим душу взглядом, которого оказалось достаточно, чтобы альбинос осознал: этот человек убил очень много людей, – что делает тебя таким особенным?

– Я-я… Я не знаю, правда.

– Что ж, сегодня мы попытаемся приоткрыть завесу этой тайны, – резким движением Хофман сорвал белую ткань. Под ней скрывалось множество устрашающих пыточных инструментов, от одного вида которых Асура вжался в стул. От этого инквизитор расплылся в ухмылке.

Он зашёл S-01 за спину и начал возиться с граммофоном, оставленном по его просьбе на в углу комнаты. Спустя примерно минуту, пластинка начала вращаться и из рупора стала доноситься музыка. Это была какая-то немецкая опера, в слова которой Асура не вникал, поскольку был слишком напуган. Вернувшись к нему, Хофман поднял с передвижного столика плоскогубцы и демонстративно поднёс их к лицу мальчика.

– Начнём, пожалуй, – произнёс гестаповец с трепетом и предвкушением.

– Прошу, не нужно этого делать… – пролепетал Первый Объект. В глазах у него была мольба о милосердии, а по щекам уже катились солёные капли.

– Ну-ну, – немец неожиданно опустил свободную руку на голову S-01 и потрепал седые волосы. При этом выражение его лица сделалось воистину добродушным, словно он вовсе не желал мальчику зла. – Не нужно преждевременных слёз. Это пустая трата страданий.

В следующую секунду Хофман стиснул правую ладонь Асуры своей рукой и, быстрыми, машинальными движениям зажав ноготь указательного пальца плоскогубцами, вырвал его рывком. Альбинос заорал от боли, а немец буквально весь задрожал от удовольствия, будто заядлый курильщик, делающий первую затяжку за долгое время. Разумеется, исцеляющий фактор начал делать своё дело, уже после первых капель крови, упавших на пол, и вскоре на месте кровоточащего оголённого мяса уже был новый ноготь.

– Ха-ха-ха! Это же просто потрясающе! Ещё!!! Я хочу увидеть больше!

То, что происходило дальше, странным образом походила на соитие. От прелюдий – вырванных ногтей, сломанных или попросту отрезанных пальцев на руках и ногах – гестаповец быстро перешёл к чему-то посерьёзнее. Становясь всё раскованней и изощренней, он менял пыточные инструменты, как перчатки, спонтанно, порой, бросая старые затеи недовведенными до конца. Прикусывая язык по старой привычке от извращённого удовольствия, Хофман вонзал мальчику углу шприца в барабанную перепонку и надавливал на поршень, заливая воду в среднее ухо. Он вбивал в его коленные суставы дюжины ржавых гвоздей. Кромсал и прижигал, бил и ломал кости, отрубал и выкручивал. Ни на секунду не замолкали крики, стоны, чавканье рвущейся плоти, треск ломающихся костей и звон цепей, а на фоне всего этого продолжала безмятежно звучать немецкая опера.

Сколько бы конечностей инквизитор ни отрезал, на их месте всегда вырастали новые. «Кусочками» первого Объекта наполнялись целые вёдра, которые Хофман приказал периодически выносить. Спустя несколько часов, весь пол был скользким от крови, а воздух казался пропитанным ей насквозь. Но страшнее всего для Асуры было то, что вся эта кровь лишь усиливала его голод. А ведь это было только начало.

Гестаповец, взмокший от пота, сопел, вырывая Асуре зубы всё теми же плоскогубцами. Медлённо, максимально болезненно, со смаком. Никогда прежде немец так не веселился с жертвой, и сейчас он был доведён до состояния, близкого к эйфории и помешательству. S-01 били судороги, он захлёбывался собственной кровью. То ли случайно, то ли непроизвольно, альбинос плюнул ей Хофману в лицо. Того озарила вспышка злости, он схватил со столика окровавленный молоток и принялся с размаху бить им альбиноса по лицу. Разворотив мальчику челюсть и превратив ротовую полость в кровавое месиво, мастер пыток, наконец, прекратил и отбросил молоток. Асура обмяк, опустив голову, капая кровью и слюной себе под ноги.

– Ты же знаешь, что всё это… хах-ха…. может… ха… прекратиться, – сказал долговязый немец, восстанавливая сбившееся дыхание. – Просто… Продемонстрируй нам свою силу ещё раз. Ну же! Сломай цепи силой мысли, подними собственные выбитые зубы в воздух, заставь лампочку взорваться! Сделай хоть что-нибудь!

Первый Объект ничего не ответил, даже не шевельнулся. Тогда Хофман понял, что мальчик потерял сознание, уже далеко не в первый раз с момента начала пыток. Вздохнув, мужчина решил сделать перерыв и собраться с мыслями.

– Знаешь, я нахожу свою работу, в каком-то смысле, творческой, – заговорил он сам с собой, уставившись в никуда. – Я как скульптор. Из грубых и неотёсанных каменных глыб высекаю нечто прекрасное и ценное, будь то информация или что-то ещё… А ведь многие брезгуют. Обвиняют меня в чрезмерной жестокости. Но разве любить свою работу и свою страну – преступление? Лично я так не считаю. И плевать, что скажут лицемеры вроде Шмидта…

Придя в себя Асура поднял взгляд и в течение нескольких секунд непонимающе глядел на гестаповца, а затем вспомнил о том, где находится и что с ним происходит, и его лицо, залитое кровью и слезами, вновь исказилось от ужаса.

– Продолжим? – усмехнулся Хофман, но вместо того, чтобы взяться за очередное орудие, он зачем-то подошёл к стене и нажал на располагавшуюся на ней небольшую красную кнопку. Не прошло и десяти секунд, как в комнату влетел один из многих работников бункера, несколько растерявшийся, увидев, что причиной его вызова послужила не какая-нибудь экстренная ситуация. – Пацан, ты же хочешь, чтобы я перестал тебя терзать? Тогда убей этого человека.

На лице Асуры застыл шок, что, впрочем, можно было сказать и о работнике бункера, который, как говориться, на такое не подписывался.

– Смелее! Докажи, что ты можешь быть живым оружием, и твои мучения тут же прекратятся!

Несчастный подручный в этот момент всерьёз испугался за свою жизнь, но напрасно. Асура даже не смотрел на него. Его взгляд, преисполненный ненавистью, был прикован к Хофману. Сейчас он больше всего на свете хотел убить именно своего мучителя, и изо всех сил пытался сделать с ним то же самое, что с немецкими солдатами в Арстоцке. Но, как и прежде, способности подвели его. Не выдержав этой несправедливости, альбинос зарыдал, а инквизитор разочарованно хмыкнул и приказал подручному убраться отсюда.

– Не понимаю я тебя, – сказал гестаповец, вновь приблизившись к Первому Объекту. – Какой смысл щадить людей, если сам ты не человек, а чудовище? – губы мальчика заметно шевельнулись, но немец не расслышал его. – Повтори, что ты сказал?

– Я НЕ ЧУДОВИЩЕ!!! – выкрикнул Асура, взглянув ему прямо в глаза. Хофман усмехнулся и наклонился к нему, так, чтобы их лица оказались на одном уровне.

– Может и так, но к концу сегодняшнего дня я высеку из тебя настоящего монстра. Можешь в этом не сомневаться.

Это продолжалось целую вечность. Хофман разрывал Асуру на куски, тот срывал голос, вопя, давился собственными внутренностями, бился в судорогах и регенерировал, а потом всё начиналось с начала. И так снова. И снова. И снова. Спустя ещё несколько часов, Асура вымотался настолько, что просто перестал реагировать на действия немца. Забился в самый тёмный уголок своего подсознания, в попытках спрятаться там от боли. Говоря откровенно, после этого гестаповцу стало просто скучно пытать мальчика. Вонзишь ему нож меж рёбер, а он не издаст ни звука, тупо уставившись в одну точку – не такой реакции инквизитор добивался. Тогда он решил сменить тактику и перейти к психологической пытке.

Альбинос пришёл в себя, поняв, что уже минут десять, как гестаповец его больше не мучает. Он растеряно забегал взглядом по комнате, лишь сейчас заметив, что немец погасил свет, и теперь невозможно было ничего разглядеть дальше собственного носа. Вдруг за спиной седоволосого раздался тихий щелчок, и на стене, что была перед ним, появилось большое чёрно-белое изображение. Хофман воспользовался проектором, чтобы показать ему парочку слайдов. Как только Асуре удалось сфокусировать зрение, его душа словно оцепенела.

– Знакомое лицо, да? – прозвучал голос Хофмана где-то позади Первого Объекта. На чёрно-белой фотографии была Тесса. Седоволосая девочка была раздета догола, и лишь бинты прикрывали интимные части её тела. Она выглядела запуганной и подавленной, во взгляде читалось отчаяние.

– Тесси?! – несмотря на подавленный вид сестры, Асура был несказанно рад её видеть. После всех этих мучений, для него это было похоже на глоток свежего воздуха. – Вы виделись с Тесси?! Вы и её пытали?!!

– Успокойся, я её и пальцем не тронул. За меня это сделали учёные. Если я не ошибаюсь, они обнаружили в её теле несколько аномальных желёз и решили поэкспериментировать, – снова щёлчок, и на стене появился следующий слайд, на котором Тессу удерживали несколько человек, в то время как учёный что-то ей вкалывал. На следующем слайде она уже лежала на полу, корчась от боли и плача.

– Что они с ней сделали?!! – обуянный гневом, мальчик стиснул зубы и сдавил подлокотники стула до боли в пальцах.

– Подробностей я не знаю, но они, вроде как, начали вводить ей «коктейли» из различных патогенов. Пытались таким образом стимулировать работу желёз. Одна из таких инфекций вызвала весьма странный эффект, – когда S-01 увидел последнюю фотографию, внутри у него всё оборвалось. На ней Тесса всё ещё лежала на полу, но теперь её правая рука ниже локтя была отделена от тела и располагалась в полуметре от неё. Рана на месте руки не кровоточила и не была похожа на порез. Складывалось такое впечатление, что конечность просто сама по себе отпала. – Началось стремительное отторжение тканей. Даже исцеляющий фактор ей не помог…