Текст книги "Ты знаешь, я знаю (СИ)"
Автор книги: Гайя-А
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
– Вот бы задружиться с кем-нибудь в полиции – добавил Грег, отворачиваясь, – У меня есть еще одна просьба.
Совместить сами понятия «Хаус» и «просьба» было очень сложно, если не сказать – невозможно.
– Рейчел, – вдруг подала голос Тринадцать, и Эрик оглянулся на нее, – я правильно поняла?
Грег кивнул – небрежно, едва заметно.
– Хаус, социальная служба… – предупреждающе поднял ладони Форман, – это не шутки. Кто-то обязательно начнет выяснять…
– Это ключи от моей квартиры, – вместо ответа протянул Хаус связку Тринадцать, – привыкай к роли репродуктивной самки. Предупреждаю: выжрешь мои заначки, буду мстить. Уилсон свяжется с ее родней, просто надо день или два посмотреть за микро-Кадди, пока не найдется Кадди взрослая.
– А вы? – спросил Форман. Хаус покачал головой.
– Это вас не касается. Увидимся… у меня. Вечером.
Не прощаясь, он захромал к выходу. Тринадцать выразительно покрутила на пальце связку ключей, и подняла левую бровь.
– Я, наверное, идиотка. Я верю, что у него получится.
– Если кто-то и способен сделать что-то полезное, – пожал плечами Эрик, – так это Грегори Хаус. Если… – он не сказал «она еще жива», но это было и так ясно, – он найдет Кадди, во что бы то ни стало.
…Лиза Кадди очнулась связанная, в багажнике. То, что это багажник, она поняла не сразу. Ужасно болело все тело, особенно ноги, и голова. Она постаралась вдохнуть как можно глубже, но не получалось – рот был заткнут какой-то тряпкой. У Кадди мгновенно брызнули слезы из глаз. Она часто задышала, опасаясь, что ее шумное сопение услышат похитители.
«Успокойся, – тут же приказала она сама себе, – будешь плакать – потекут сопли. Потекут сопли – нечем станет дышать. Не бывает безвыходных ситуаций. Расклеишься – не сможешь выбраться ни за что». Лиза постаралась собраться, и снова стать главврачом Кадди. Это ей удалось. Она прислушалась. Судя по звукам, ее увозили из города по шоссе: иногда машина проезжала мимо ревущего грузовика или дальнобойных фур.
Кадди прислушалась. Она слышала, как те, кто сидят в машине, молчат. Кто-то пил через трубочку какой-то напиток. Тихо-тихо играла музыка на какой-то радиостанции.
– Ну что, так и будем молчать? – раздался вдруг отчетливо женский голос, и Кадди вздрогнула, – куда эту везем?
– Почем я знаю, Люси, – донесся раздраженный мужской голос с водительского места с легким техасским акцентом, – я вообще не собирался ее никуда везти.
– Она нас не помнит! Она нас не видела! Давай просто выкинем где-нибудь в лесу!
– Заткнись! Сейчас восемь утра, на трассе движуха! – зарычал невидимый собеседник Люси, – думаю, ее надо отвезти на двадцатую милю, У тебя ключи от дома с собой?
Кадди прикрыла глаза. «Двадцатая миля» и «ключи от дома» дарили бесценное знание. Двадцать миль по шоссе Кадди могла бы пройти – правда, пришлось бы снять шпильки и идти босиком. «Женщина в вечернем платье, босиком идущая по шоссе к Принстону, – Кадди едва не фыркнула, – далеко ли я уйду?».
Она вернулась мыслями в вечер накануне. К тому моменту, когда увидела страшный сон наяву: двое мужчин забивали ногами женщину. Один кричал «Вот тебе, сука!», второй действовал молча. Она не успела ничего разглядеть – кто-то ударил ее сзади чем-то очень тяжелым по голове, и она упала, слегка оглушенная. Дальше все помнилось смутно. «Сотрясение?» – гадала доктор Кадди, сомневаясь. За ночь ее стошнило дважды. Удар пришелся чуть выше затылка, что делало его весьма опасным. Перед глазами и до сих пор метались одиночные искорки-мушки. А потом ее били по ногам – с расчетом, прицельно, правильно рассчитав, что так она не сможет далеко убежать.
Машина притормозила, свернула куда-то, и Кадди напряглась. Она не приняла решение – притворяться и дальше лежащей в отключке, или посмотреть в глаза своим похитителям? Решив, что первое безопаснее, Кадди зажмурилась. Она начинала паниковать: машина сделала остановку. Звуков не доносилось никаких, кроме пения птиц и какого-то странного щелканья. Видимо, они и в самом деле были в лесу.
Багажник распахнулся, и у Кадди против воли забилось сердце. Она поняла, что не сможет притворяться.
– Глаза завяжи! – крикнула Люси, и за это Кадди была ей безмерно благодарна, – вот этим!
На ее лицо упала черная тряпка, пахнущая машинным маслом. Зато вынули кляп изо рта. Язык у Кадди пересох, и кровоточила одна десна.
– Я ничего не расскажу, – постаралась произнести спокойно Лиза, пока ее куда-то волокли, – просто отпустите меня сейчас.
– Топай, – огрызнулся парень, – посидишь у нас тут в сарайчике, пока решим.
– А Джек будет вечером? – неуверенно поинтересовалась Люси, и ее спутник вознегодовал:
– Рот закрой, дура!
Кадди внезапно поняла, что Джеком должен быть тот мужчина, который смог забить беспомощную женщину молча и без единой паузы. Она содрогнулась, чувствуя, как рыдания вновь подступают к горлу. Рассчитывать ни на кого не приходилось. Скрипнула деревянная дверь, и Кадди толкнули на какой-то пропахший кошачьей мочой матрас. Снаружи щелкнул замок, и послышались удаляющиеся шаги, затем и Люси, и ее приятель скрылись в доме. Зазвонил колокольчик, стекло на входной двери задрожало, и все. И настала тишина. Кадди сидела на коленях где-то далеко-далеко от Принстона, и ей было очень страшно.
«Я выберусь. Конечно, я выберусь. Я смогу. Я сильная».
– Форман.
– Не смотри на меня.
– Форман! – сказала Тринадцать чуть громче, и высунулась из ванной, – подними зад с дивана и помоги мне!
Эрик рассмеялся, вставая. Реми была женщиной, которая хотела иметь детей, но совершенно не представляла себе, как о них заботиться.
Рейчел Кадди была на редкость спокойным ребенком. Она привыкла к тому, что вокруг нее и мамы крутится огромное количество людей – большинство просто ходили мимо туда-сюда, некоторые издавали какие-то звуки и почти все старательно улыбались Рейчел. Некоторых – Кэмерон, например, или няню – Рейчел знала лучше других.
Форман девочке тоже понравился. В отношении же себя после шести часов с ребенком Тринадцать осталась уверена: Рейчел ее ненавидит. Стоило ей отвернуться – девчонка бросала с дивана погремушку и принималась реветь. От детского питания она отказывалась. К тому же, Рейчел уже научилась достаточно проворно ползать, и Тринадцать дважды ловила ее на полу, пытающейся извлечь из-под дивана пузырьки викодина.
Форман смотрел на девушку, и улыбался. Она еще не понимала, что ждет ее в ближайшем будущем. Сейчас ее беременность выражалась лишь сильной тошнотой, усилившейся аллергией на бытовую химию. Форман поймал себя на мысли, что не готов признать: перед ним стоит уже не одна Тринадцать. Их было уже двое.
«Рано, – оборвал себя суеверно Эрик, – еще слишком рано. Она больна. Хорея Гентингтона могла просто затаиться. Я не могу знать, что с ней все будет хорошо». Он не мог беспокоиться за ребенка – ребенка еще не было. Было что-то такое светлое на ультразвуке, что заставило Формана постоянно тревожиться за Тринадцать. Пройдет месяц – и все изменится; она покроется сыпью или начнет есть потолочную побелку, а может, вскакивать по сто раз за ночь в туалет. Потом – еще месяца через два-три – черты ее лица размягчатся и приобретут тот особенный свет, свойственный счастливым будущим матерям, ей придется окончательно отказаться от любых каблуков и обтягивающих джинсов с низкой талией. Форман едва не прыснул, представив стильную Тринадцать в каком-нибудь ужасном цветастом платье для беременных, вроде тех, которыми спокойно можно занавешивать на ночь окна.
– Эрик, – взмолилась Реми из ванной, – иди сюда.
– Что такое? – крикнул он с дивана, отвлекаясь от своих мыслей.
– Это нормально, что у нее пена изо рта течет?
Он поскользнулся, вбегая в ванную, и тут же выдохнул: «Не пена, а отрыжка!». Тринадцать старалась освободить прядь своих волос из крепко вцепившейся в них маленькой ручки.
– Я не думала… – сокрушенно вздохнула Реми, – ты посмотри, во что мы превратили квартиру Хауса!
Форман огляделся. Конечно, Хауса нельзя было назвать педантом-аккуратистом, но бардак, учиненный неопытной нянькой и поразительно бодрой микро-Кадди, напоминал погром мародеров.
Тринадцать уселась на диван, и прижала Рейчел к себе, положив ее на скрещенные ноги. Несмотря на кажущееся неудобство, девочке поза понравилась, и она притихла. Реми медленно покачивалась туда-сюда, надеясь усыпить, наконец, Рейчел.
– Эрик, – шепотом произнесла она, – знаешь… я только сейчас поняла, что плохо подумала, прежде чем прекратить пить таблетки.
Форман ничем не выказал своих чувств.
– Я не спросила тебя, хочешь ли ты этого, – глядя куда-то в темное окно, продолжала Тринадцать, – это было очень глупо с моей стороны.
– Ты меня предупредила, – возразил Эрик, – я в курсе, что от того, что люди спят вместе, получаются дети.
– Я боюсь, – всхлипнула Тринадцать, и отвернулась, сдерживая слезы. Рейчел чихнула, уже засыпая.
Форман осторожно обнял их обеих, залезая на диван с ногами. Он почему-то не мог заставить себя смотреть Тринадцать в глаза, и потому наклонился, чтобы прошептать ей нужные слова на ухо.
– Реми. Давай подождем. Давай не будем ничего решать. Я не оставлю тебя одну. Да, немного неожиданно – все это, но нет ничего страшного.
Он поцеловал ее, переплел свою руку с ее рукой. Ему всегда нравилось смотреть на контраст: его темная, крепкая рука и ее тонкие, почти прозрачные пальчики.
– Как Хаус сказал, репродуктивная самка, – добавил Форман тихо, – так что будем, как заповедано природой, плодиться и размножаться.
Лицо Тринадцать вспыхнуло. Форман ничего не сказал насчет ее «гормонально обусловленных перепадов настроения», что непременно бы сделал Грегори Хаус.
– Да, из всех людей Хаус относится к женским проблемам наиболее просто, – признала с улыбкой Реми, – но хорошо, что это не он здесь, а ты.
Форман ничего не ответил, раздумывая о том, как бы поступил его начальник, оказавшись в подобной ситуации. Стук в дверь прервал тишину. Рейчел сморщила личико, набрала воздуха в легкие, и тихо заскулила, набирая громкость постепенно. У Тринадцать опустились плечи: «Легок на помине». В дом ввалился Грегори Хаус, мокрый и раздраженный.
– О нет, это существо испортило мой диван! – от порога завопил Хаус, – ты, ребенок Розмари! – он обратился к Рейчел непосредственно, – мамочка разве не говорила, что между нами перемирие? Ты не гадишь на мою мебель, я не рвусь кормить тебя грудью…
– Что-нибудь нашли?
Хаус прошлепал в кухню, откуда вышел в трусах и свитере. Тринадцать поспешила отвести взгляд от шрама на его ноге. Хаус, ведя себя так, словно они все находились в его кабинете, начал излагать свои догадки. Определенно, тот, кто увез куда-то в неизвестном направлении Кадди, был очень жесток и безжалостен – он смог забить женщину битой по лицу до смерти. Ну и искать теперь Кадди можно было в радиусе ста миль от Принстона либо в его пределах. Форман видел, что Хаус близок к отчаянию. Зазвонил телефон.
– Уилсон, я говорил тебе уже, – тут же начал препираться Грег с другом, – я позвоню! Да, позвоню! Просто не спи и держи тачку на старте. Неважно. Неважно!
Он швырнул телефон на диван и взлохматил руками волосы. Снова раздался требовательный звонок мобильника.
– Уилсон, съешь валиум и успокойся! – крикнул в трубку Хаус, и тут же вскочил на ноги. На мгновение Форман увидел в его огромных синих глазах страх.
– Кадди, – одними губами сообщил Грегори Хаус.
Кадди сидела в сарае уже достаточно долго, чтобы успеть замерзнуть. Очень хотелось в туалет, в тепло, и очень нужно было помыться, поесть и поспать. Лиза передернула плечами. Она услышала голоса снаружи. Люси и ее приятель о чем-то разговаривали. Прислушавшись, доктор Кадди поняла, что они направляются к ней. «Мне надо в туалет, – сообщила она, не теряя присутствия духа, – и какую-нибудь одежду – очень холодно». Растерявшись от подобного напора, парень снял куртку с себя и набросил на плечи пленницы.
– Обойдешься без удобств, – грубовато сказал он, и оба поспешили удалиться из сарая.
«Ага, – подмечала Лиза, – главарь еще не появился, а они побаиваются что-то делать без него». Во внутреннем кармане куртки что-то запищало, и сердце Кадди забилось быстрее. Мобильник! Она не могла его ни увидеть, ни достать. Передернув плечами, Лиза постаралась уронить содержимое карманов на матрас. Переползая по нему спиной вперед, она, наконец, нащупала телефон. «Только не «недостаточно средств», – молилась Кадди, пытаясь наощупь узнать цифры на клавишах, – только не «абонент недоступен!». Набрав номер, она развернулась, балансируя бедрами, и наклонилась над вонючим матрасом. Гудок, второй…
…
– Кадди! – крикнул Хаус, теряя все напускное хладнокровие, – ты жива!
– Да! – невнятно зазвучало в трубке, – слушай, Хаус!
– Слушаю, – заорал в ответ Грег, – где ты?
– Я как раз хотела сказать, не перебивай меня! – еще громче раздалось из телефона голосом Кадди, – я на двадцатой миле, их зовут Джек, Люси и еще какой-то, не знаю, я в сарае, меня связали!
– Какая, в задницу, разница, как их зовут! На какой двадцатой миле? – надрывался Хаус, воздевая руки к потолку, – что там вокруг?
– Я не знаю! – ревела Кадди где-то очень далеко, – я, знаешь ли, не спецагент ФБР, меня не каждый день увозят куда-то в … – она непристойно выругалась, – в багажнике хонды!
– Доктор Кадди! – отобрал трубку у Хауса Форман, но Грег тут же приник ухом к телефону – там есть особые приметы вокруг? Что-нибудь: вода, мосты, деревья?
Голос в трубке начал прерываться помехами: «Домик в лесу, рядом сараи… сосновый бор с холмами… колокольчик над дверью, – Лиза помедлила, – сворачивали от шоссе направо….». И связь оборвалась. Хаус сел на диван, бледный, как мел. Лицо его выражало мрачную решимость. Он почесал спину тростью. Радиус поисков сокращался. Хаус закрыл глаза, стараясь сосредоточиться на одной-единственной проблеме: где может находиться доктор Кадди.
– Форман, – открыл он глаза, и встал, – Хонда. Двадцать миль. Сосновый бор, холмистая местность.
– Это может быть двадцатая миля другого города, – осторожно высказалась Тринадцать, меланхолично покачивающая сонную Рейчел на скрещенных ногах. Хаус открыл ноутбук.
– Гугл, где ты, – пропел он немного нервно, – сосны и холмы…
Форман прикусил губу.
– Три сосновых бора в пределах двадцати пяти миль, и больше вообще никаких насаждений, кроме кустарника – глядя в ноутбук, отметил он, – это – рекреационная зона, там точно нет частных владений.
– Два сосняка на расстоянии пятидесяти миль друг от друга, – раздраженно заметил Хаус.
Форман посмотрел на своего начальника с легким недоумением. Он привык видеть в Хаусе эксцентричного начальника, страдающего от мизантропии, и старательно делающего вид довольного жизнью циника. Хаус ответил на взгляд Формана. Пронзительные синие глаза напоминали сейчас Эрику глаза пумы, сосредоточившейся на будущей добыче. Форман с достоинством выдержал этот взгляд. Хаус кивнул, и молча принялся собирать необходимое, распихивая выбранное из шкафа на кухне по внутренним карманам куртки. Форман увидел, что с собой Грегори Хаус берет бинты, наполненный чем-то шприц-ручку на полтора кубика, какие-то таблетки и три пузырька с викодином. Грег покосился на него одним глазом, и Форман счел нужным отвернуться.
– Нас двое, – он достал из кармана связку ключей от машины, – я на север.
– Я на юго-запад, – тут же согласился Хаус, и они оба направились к двери.
– Эй! А я? – жалобно захныкала Тринадцать вслед обоим, – а что я?
– Запрем снаружи, – тут же сообщил Форман, и дверь за ними захлопнулась.
Тринадцать тяжело вздохнула. Сбывались самые страшные сны. «Что там он говорил насчет первобытности? – невесело подумала девушка, – я беременна, сижу взаперти с чужим младенцем, пока самцы отправились сражаться. Надо же, я уже вижу этот мир, как доктор Хаус». Она перевела взгляд на Рейчел. Девочка уже открыла глаза, и теперь тихо причмокивала губами, внимательно разглядывая лицо своей невольной няньки.
Тринадцать вздохнула опять.
Хаус проклял все на свете, пока выбрался на шоссе. Как назло движение было более чем плотное, и к тому же, лило, как из-под ведра. Здраво рассудив, что мотоцикл маневренней для преследований и побегов в лесу, Хаус уже успел сто раз пожалеть о своем выборе.
Струйки ледяной воды стекали по спине, и только под шлемом было более-менее сухо. В кедах тоже было сухо, но Хаус подозревал, что это ненадолго. Ливень только усиливался. Уже было совсем темно, и шоссе украсилось тысячами ярких огнем. Красивый вид Грегори Хауса совершенно не занимал, ведь это была пробка, и он застрял в ней.
– Уже долбанные сорок минут, – чертыхнулся он про себя, и тут же сигнал в гарнитуре сообщил о входящем звонке, – чего надо, кто бы ты ни был…
– Ее здесь нет, – сообщил Форман, и голос его едва можно было различить за шумом дождя, – я обшарил тут все. Только конюшня какого-то нувориша.
Хаус набрал воздуха в грудь. «Форману не все равно, – заставил он себя положиться на чужое чутье, – Форман действительно обшарил там все». И все же Грегори Хаус привык проверять все сам.
– Проверь еще, – сжав зубы, велел он Форману, – я пока тут торчу в чертовой пробке.
– Я слышал по радио, – поделился Форман, – из-за паводка и ливневых дождей дорога стала слишком скользкой на тридцатой миле, перевернулся мусоровоз.
Он отключился. Хаус хотел бы сейчас больше всего, чтобы его трость превратилась в портативный гранатомет, которым он бы разнес к чертовой матери и мусоровоз, и мусорщиков, и всю пробку впереди.
Подумав немного, Грег заглушил двигатель. «Посмотрим, – усмехнулся он сердито, – чтобы какие-то мусорщики меня обломали!». Осторожно лавируя между бамперами застрявших в пробке машин, Грег вырулил к обочине. На его счастье, эта дорога от остальных в штате Нью-Джерси не отличалась, и ее дублировала лесная тропа для пешеходов и любителей природы. Правда, Хаусу предстояло перетащить мотоцикл через ограждение высотой почти полметра. Грег проглотил таблетку викодина, и подвигал челюстью: ее почти свело, столь сильно он сжимал зубы все это время.
Мотоцикл немного забуксовал в лесной подстилке, но затем набрал привычную скорость, и Грегори Хаус смог относительно – совсем чуть-чуть – расслабиться.
Он думал о Кадди. Точнее будет сказать, что с тех пор, как они расстались у «Кристалл Гарден», он ни на мгновение не прекращал о ней думать. Эта женщина всегда – каждый день – последние двадцать лет занимала особо отведенное место в мыслях доктора Хауса. Он отводил ей пятнадцать процентов себя, как Уилсону, например. Это было очень много, потому что на себя Хаус выделял меньше.
И иногда – на мгновение, а то и на несколько дней – Кадди становилась важнее всего. Но сейчас Хаус задумался отрешенно о Формане.
С тех пор, как он увидел Формана в деле, Хаусу казалось, что он нашел себе ученика – то есть, выполнил свою почетную миссию, как врача – «воспитай достойную смену». Хаус любил диагностику, и ревновал к ней всех, даже Формана, но все-таки он мог гордиться своим учеником.
Хаус улыбнулся, вспоминая трюк с горящей мусоркой. Форман не боялся нарушать правила. Он был точно такой же, как и сам Грег – может, чуть менее прямолинейный и не такой эгоцентричный. Грегори Хаус несся мимо отгороженных соснами машин, застрявших в пробке, и уговаривал себя довериться чутью Формана. «Только бы он оказался прав, – кусая губы, думал Хаус, – потому что тогда я смогу ее найти».
Он размял почти окаменевшие от напряжения плечи, и прибавил газу.
Кадди била мелкая дрожь. Она старалась согреться, поочередно напрягая то одну часть тела, то другую, но в качестве нагрузки это было просто смешно. Какое-то время она смогла отвлечь себя, собирая зубами мелочи, выпавшие из куртки похитителя: ключи, пластиковую карточку. Куртку пришлось положить рядом на матрас, чтобы связанными руками распихать мобильник и прочее по местам. Со всех сторон задувал ледяной ветер. Лиза мерзла. Она поджала ноги под себя, проклиная шпильки и праздничное платье, обошедшееся ей… страшно вспомнить.
Внезапно она прислушалась. Откуда-то снаружи донеслись звуки подъезжающей машины. Лиза замерла.
– Джек! – выскочил тут же парень навстречу главарю, – она там, в сарае!
– Биту взял? – раздался деловитый бодрый бас. Парень засеменил за ним.
– Эй, зачем биту? Тебе мало Хелен?
– Лишние свидетели мне ни к чему.
– Ты что, спятил?!
Судя по реакции паренька, Джек не посвящал сообщников в свои планы. Лиза сжалась, стараясь стать как можно меньше, хоть и понимала, что это глупо. Ключ проскользнул в замке, и даже сквозь темную ткань в глаза Кадди забил свет от фонаря.
– Так-так, – бас Джека приобрел довольные нотки, – а я ее тогда и не разглядел! Я передумал насчет биты. Бери Люси, – повернулся он к своему подельнику, – езжай в город, привези пожрать. В ту сторону почти свободно, кстати.
Видимо, незадачливый гангстер был настолько перепуган, что ему не пришлось дважды предлагать. Не больше чем через десять минут Лиза услышала шум мотора. Хонда уезжала, оставляя ее наедине с Джеком.
Он сдернул повязку с ее глаз, накрыл ее плечи своей курткой и закурил. Если бы не ситуация, Кадди могла бы даже назвать его лицо привлекательным. У него были яркие и светлые зеленые глаза и породистый нос с горбинкой. Впечатление не было полным без обритой налысо головы с татуировками на затылке и черной бородки. Однако темные круги вокруг глаз выдавали нездоровое пристрастие к опиатам, как и суженые зрачки.
– Посиди-ка тут пока, крошка, – начал, облизывая губы и закуривая, Джек, садясь на корточки, – я включу тебе свет. Только не делай глупостей, ладно? Завершу дела, и потолкуем.
Он ласково кивнул, как будто бы разговаривал со старым другом, а не со связанной женщиной. Кадди предпочла смолчать. Джек включил в сарайчике свет, и запер дверь. Звонок колокольчика сообщил Кадди, что он вернулся в дом. Она выдохнула, привыкая к свету снова, и огляделась.
Тачка. Не то. Садовый инвентарь висит на стене – не дотянуться. Взгляд Кадди заметался по сараю. В паре метров она увидела секатор. Оставалось доползти. Она оцарапала щеку о стену, добираясь до секатора. «Вот так-то, – билось ее сердце учащенно, – сейчас… сейчас…».
Освободив руки и ноги, она принялась оглядываться. Где-то в сарае должно было быть окно. Все тело ныло, но Лиза заставила себя собраться. «Где-то оно здесь, – обходила она вдоль стен, – ага… вот!». Радость ее тут же прошла: оно было такое маленькое, что она определенно должна была застрять, к тому же нужно было еще как-то выбить стекло.
Она запаниковала. Джек не предупредил, сколько времени займут у него «дела», длинное вечернее платье – испачканное грязью, с оторвавшимися где-то пайетками – тоже мало подходило для акробатических трюков. Лиза скептически оглядела свои шпильки. Еще минут десять она потратила на то, чтобы оторвать каблуки, здраво рассудив, что импровизированные босоножки все-таки лучше, чем вообще никакой обуви. Подол платья Кадди оборвала до колен.
Адреналин немного согрел. Лиза Кадди набрала воздуха в грудь: «Я смогу, я сильная» – повторяла она, веря себе все меньше. Помогла мысль о Рейчел, там, в безопасности – ведь там был Хаус. Который кричал на Кадди по телефону, и который обязательно должен был ее найти и вытащить из этой заварушки.
Стекло лишь едва поддалось, когда Лизу грубо схватила за затылок рука Джека, и он, ничуть не колеблясь, поволок ее на улицу прямо по земле. В левой руке Джек держал бейсбольную биту.
Хаус сверился с навигатором. Он проехал вдоль шоссе уже восемнадцать миль, но впереди не было ни единого поворота, и не встречалось никаких строений. Он остановился, всматриваясь в жидкокристаллический экран. «Дом с сараями, – размышлял он, прокручивая карту на юго-запад, вдоль шоссе, – не подходит, это вообще амбар, это турбаза… опа!». Дом, окруженный дополнительными строениями, на карте был всего один – дальше холмы спускались к реке. Понадеявшись на интуицию, Хаус надавил на педаль, и одновременно с этим закинул в рот еще одну таблетку викодина.
Он свернул по указателю, сообщавшему, что на расстоянии полутора миль находится ферма «Зеленый дворик».
Последние триста шагов он шел пешком, понимая, что рев мотоцикла будет звучать громче, чем дождь. Нога болела уже настолько сильно, что Грегу стало ясно: лучше в ближайшее время не будет. Он потянулся было за пузырьком, затем отдернул руку. Викодин или трезвый рассудок? Конечно, второе. Даже если от боли придется выть.
Он остановился, услышав женский возглас. Да, он узнал этот голос, и ему очень не понравилось то, что он услышал. Не раздумывая, Хаус отправился на звук, подволакивая больную ногу.
– Сучка, – услышал он бас, – пыталась сбежать? Я сказал тебе – мы все обсудим! Тебе мало моих слов? Тогда сейчас получишь.
И ее раздирающий душу крик. Хаус почувствовал, что ему не хватает воздуха. Он знал, что ничего не может сделать, пока не найдет нужного способа, а значит, этот изверг будет бить Кадди, пока хромой доктор изыщет возможность подкрасться сзади. Грегори Хаус запрокинул голову и зажмурился, стараясь не слышать ее криков. Никогда в жизни он не чувствовал боль сильнее этой. Грегори Хаус был слаб и беспомощен, просто потому, что у его противника было две здоровые ноги, и это доводило его до отчаяния. Наконец, он выглянул из-за сарая. Отморозок стоял к нему почти спиной. Хаус поднял трость и вытащил шприц. Он внимательно вглядывался в багровую шею похитителя, высматривая как можно более крупный сосуд. От боли мутилось в глазах, но Хаус не мог отступить сейчас.
– Слышь, ты? Не нравлюсь тебе?
Это заняло секунд сорок – короткий взмах левой рукой, быстрая борьба, потеря равновесия – Хаус откатился в сторону, не сдержав утробного рыка, а Джек беспомощно замер на земле.
Хаус с кашлем поднялся на ноги, почти неосознанно плюнул в сторону поверженного противника, и бросился к Кадди. К его облегчению, она была в сознании, и не погибала от потери крови или разрывов внутренних органов. В темноте Хаус смог увидеть только, что она босая, и что рядом с ней валяется бейсбольная бита. Он поспешно ощупал ее ноги, руки и спину – чтобы убедиться, что подонок ничего ей не сломал, поморщился, увидев свежие побои и царапины на ногах. Больше его обеспокоил порез – он не мог разглядеть, насколько тот глубокий, и боялся сделать лишнее движение – вокруг была грязь и глина. Лиза же молча вцепилась в куртку Хауса, ее била крупная дрожь. Хаус вытащил из куртки таблетки, и молча запихнул их Кадди в рот.
– Чем ты его… так…
– Диплацин, – коротко и будто бы спокойно ответил Хаус, снимая с себя носки и надевая их на босые ноги Лизы Кадди, – почти кураре. А тебе я дал один известный в народе стимулятор, пирогенал, чтобы ты не подцепила открытый туберкулез этого типчика и не отморозила свои симпатичные нижние конечности.
– От…откуда у тебя диплацин? – прошептала Кадди, пока он растирал ее плечи, – тебе что… твоя нога настолько…
Она не закончила, когда Хаус мгновенно вскипел, не в состоянии прикидываться отстраненным наблюдателем событий.
– У меня всегда нога! – заорал он, – и всегда настолько! Женщина, ты…
Грег прижал Кадди к себе, а потом, наверное – целовал ее, пока Лиза плакала – беззвучно. Сотрясаясь от молчаливых рыданий, она только крепче цеплялась за него, как утопающий за соломинку, и ничто в мире не заставило бы Кадди отпустить куртку Грегори Хауса. Но можно было также и утверждать, что уж Хаус точно не отпустил бы Лизу, даже если бы вокруг взрывались бомбы. Он покачивал ее, как будто маленького ребенка, которого хотел утешить – если бы в голову Хаусу приходила когда-нибудь мысль утешать детей.
– У тебя шок, – тихо и внятно говорил ей в ухо Грег, – шок и истерика. Скоро пройдет. Надеюсь, быстрее, чем синяки на чьей-то попе, – она всхлипнула – это была улыбка сквозь слезы, – ну что поделать, выглядишь ты хреново. Только не начинай ныть, что платье стоило семьсот долларов, и с каблуками пришлось расстаться!
– Ты идиот, – плакала Лиза, – идиот! Его дружки сейчас вернутся!
– О, скажешь, одной здоровой я их не запинаю? А там еще Форман подтянется и старик Джим.
– Рейчел с Кэмерон? – привстала Лиза, и Хаус, увидев, что она немного начала приходить в себя, тут же достал мобильник.
– Форман, – услышала она сердитый голос Хауса, – я нашел ее. Вроде почти цела. Не будь идиотом! Я знаю, что там пробка.
– Я вызвал полицию, – сокрушенно прозвучало в телефоне, – но даже с эвакуаторами… у них уйдет больше часа точно. К тому же они идиоты, и полчаса записывали, как вы выглядите, и где находитесь.
Хаус поднялся на ноги, поднимая Кадди за собой.
– Но я уже позвонил Уилсону, – добавил Форман, – вы проедете пять миль на северо-запад? Там дорога-дублер, он будет ждать.
– Гений, блин, – ругнулся Грег, и отключился.
Он поднял Лизу на ноги. С дороги раздалось гудение сигнала. Хонда возвращалась.
– Дерьмо! – взвыл Хаус, – идти можешь?
– Могу, – кивнула Лиза, не будучи уверенной в ответе.
Ноги болели ужасно ниже колена, но выше она их почти не чувствовала. Она с ужасом представила, как, должно быть, живется женщинам с бьющими мужьями. Кадди чувствовала себя так, словно по ней проехался трактор.
– Вау! – вдруг сочно причмокнул Хаус сзади, – нет-нет, погоди, отсюда на твой зад обалденный вид!
Лиза не смогла сдержать нервного смешка. «Пусть шутит, – просила она про себя, словно молясь, – пусть язвит. Пусть обзывается, доводит меня, издевается – просто пусть он будет рядом».
Им пришлось петлять по темному лесу до мотоцикла. Все это время Грег говорил. Сам на себя досадуя, нес всякую чушь, подколами не давая Кадди потерять нить разговора, и себе – потерять сознание от боли. Хаус размышлял над тем, как найти в себе сил вытерпеть еще – полмили до мотоцикла, пять миль – до Уилсона, потом двадцать до города…. «Если будет совсем плохо, – решил он, – придется обезболиваться косяком». И хотя он сам себя уверял, что сможет вытерпеть эту, в общем-то, недолгую прогулку, долго заниматься самообманом Хаус не смог.
Лиза споткнулась. Грегори Хаус старался не думать о том, что ей пришлось пережить. Он был готов увидеть ее в любом состоянии. Не хотелось даже и думать, что кто-то мог до нее дотронуться и пальцем, или даже – Хаус медленно выдохнул – изнасиловать. Лиза Кадди была жива, и это единственное интересовало Грега сейчас. Он посадил Лизу впереди себя на мотоцикл, надеясь – глупо, конечно – что почувствует себя лучше, пока Кадди будет прижиматься к его груди, спасаясь от ливня и ветра.
Уилсон ругался матом.
Ругаться он не умел и не очень любил. Единственным человеком, доводившим его, косвенно или прямо, до необходимости материться, был Грегори Хаус. Но сейчас Джеймс Уилсон был переполнен тревогой за лучших друзей, и волновался настолько сильно, что вынужден был постоянно доставать еще одну таблетку валидола. «Я перенимаю у него только худшее, – подумал он отрешенно, – лучше б жвачку жевал». Внезапно дорога оказалась поделена на два берега сплошным грязевым потоком.
