Текст книги "Ты знаешь, я знаю (СИ)"
Автор книги: Гайя-А
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
Перед врачами появилась африканка лет сорока пяти, рослая, крепкая женщина с волевым лицом и слегка надменно изломленными бровями. В каждом ее движении чувствовалась уверенность и спокойная царственность. Одета она была весьма красочно: одних юбок на ней было не меньше трех.
– Доктора, которые лечат нашу сестру, – кивнула она Хаусу и Тринадцать, – я буду рада вам помочь. Я Гана, и буду сопровождать вас, если вам потребуется моя помощь.
– Вы используете ядовитые вещества в своих ритуалах или иным образом? – заглянула девушка в свой блокнот. Гана томно повела обнаженными плечами. Говорила она с налетом французского акцента.
– Все, чем мы пользуемся, и как используем, записано в заключении санитарной инспекции. Мы уважаем тот необходимый минимум законов, который позволяет нам исповедовать свою религию.
Хаус оттянул Тринадцать в сторону.
– Иди и проверь все их документы по санитарии, – сказал он, – внутрь я тебя не пущу, там полно всякого галлюциногенного сырья и сумасшедших фанатиков.
Тринадцать открыла рот, и недоверчиво фыркнула.
– Поверить не могу! – возмутилась она, – зачем вы меня вообще с собой взяли, если не даете работать?
– Под моим чутким руководством ты не натворишь лишних глупостей, – ответствовал Хаус перед тем, как проследовать за Ганой.
Спустя два часа утомительного шастанья на полусогнутых ногах, наперевес с тростью, по молельным гротам Вуду, Грегори Хаус в достаточной мере оценил мастерство древних шаманов Гаити и Ямайки. Набор растений, используемый для ритуалов, был значительно больше средневековых университетских гербариев. Доктор Хаус смотрел на жрецов культа, но видел точно таких же врачей, как и сам он. Возможно, эти врачи использовали несколько иные методы внушения, но результаты их работы впечатляли.
– Маренга Джуджу уже почти не практикует, – рассказывала Гана, – она присутствует только на некоторых важных событиях нашей общины. Я не могу показать вам ее вещи – их уже разобрали.
– Случались ли раньше подобные случаи? – спросил Хаус, – или здесь это нормальное явление?
Прежде, чем ответить, Гана непроизвольно качнула бедрами – вправо, влево, затем встряхнула руками, отчего многочисленные браслеты загремели на предплечьях.
– Доктор Хаус, – чуть насмешливо ответила ведунья, – мы не соперничаем с официальной медициной. Вуду – религия, ничуть не менее достойная уважения, как любая другая. Большинство людей впадают в транс сто раз на дню, каждый раз на доли секунд или минуту максимум.
– Каталепсия, – прищурился Хаус. Гана терпеливо кивнула.
– Я не знаю правильных терминов, но возможно, они существуют. Человек сосредотачивается на себе и своих ощущениях, и выражает их движением, например, танцем. Это здоровое желание – делиться счастьем.
– А тот, кто падает и визжит, как свинья, стало быть, одержимый, – Хаус полез в карман за викодином, – интересная классификация. Ловкая групповая психотерапия, шантажирующая страшным судом.
Гана белозубо оскалилась в широкой улыбке. Чем-то она неуловимо напоминала Формана – с одной стороны, могла воспламениться от любого слова, с другой – была каменно спокойна.
– Может, и так, – откуда-то из складок юбки она вытащила колоду карт, – попробуйте, Грегуар. Вытяните одну, а я посмотрю на вас, и скажу вам.
Грегори Хаус не привык отступать, а в данном случае отступление было невозможно. Он протянул левую руку, и ткнул наугад в какую-то из карт. Гана перевернула ее и показала мужчине.
– Женщина, которая вами руководит. Верховная Жрица в нашей колоде. Это ваше начало. Тяните вторую.
Хаус не боялся совпадений.
– Вы рушите все, что есть у нее, – спокойно продолжила Гана, – карта называется Башня. Это ваше настоящее. Третью… Ха!
Грегори Хаус был очень, очень стойким циником. Он не верил в случайности.
– Это ваша судьба, – и она поднесла карту двумя пальцами прямо к носу Грега, – вы и она. Любовники.
Гаитянка осторожно сложила карты вместе, перемешала, подула на них, и спрятала.
– Видите? – обратилась она к замолчавшему Хаусу, – людям еще нужно во что-то верить, даже таким, как вы. Приходите еще, если будет нужна помощь. Я могу составить для вас неплохое лекарство от ваших болезней и печалей.
– Вы тут незаконно наркотой приторговываете? – фыркнул Грегори Хаус, раздосадованный донельзя. Гана обернулась, уже собираясь уходить.
– Как насчет приворотного зелья, например? – кокетливо встряхнула волосами она, и исчезла, не дожидаясь ответа.
Когда Хаус заходил к Джеймсу Уилсону, онколог непроизвольно вздрагивал. В этот раз Хаус пришел, теребя нераспечатанную колоду карт. Уилсон показал глазами на часы.
– Да плевал я на перерывы в работе, – скривился Грег, – моей пациентке восемьдесят шесть, и половину своей жизни она провела в хижине на Гаити, без электричества и представления о цивилизации.
– Королева Вуду? – пожал плечами Уилсон, – что тебя удивляет?
– А то, что говорящая с духами островитянка, – задумчиво вертел трость в руках Хаус, – обратилась в больницу Принстон Плейсборо с просьбой изгнать злого духа. Я думаю, они врут.
– Кто? – обреченно спросил Уилсон; он знал, что Хаус говорит фактически сам с собой. Грег почесал шею.
– У Кадди вечером свидание с мистером Брюнетом.
– Хаус! – предостерегающе поднял руки Джим, – стоп, остановись! Или спасай бабушку от духов, или отшивай кавалеров начальства. Два разных дела…
Грегори Хаус хлопнул ладонью по подлокотнику, и прижал руку к губам. Вокруг его глаз собрались морщинки досадливого прозрения.
– …А что мы делаем? – поинтересовался Тауб, когда доктор Хаус разложил перед своими помощниками по колоде карт Таро, – получаем аттестацию в Хогвартсе?
– Сейчас каждый из вас, – размахивая тростью, доктор Грегори Хаус подкатил к столу на кресле, – возьмет по одной колоде этих карт, и пойдет к пациентам в клинику. Попросите вытащить наугад три карты из колоды, и поставите диагноз.
Форман откинулся на спинку стула. План «Управляй Хаусом» был безнадежен с самого начала. Вместо наслаждения тишиной и покоем предстоял триллер «Усмири буйнопомешанное начальство».
– Хаус, это уже слишком, – подал голос Эрик, – мы не гадалки, и у нас есть более достоверные способы…
– Хаус!
– Иду, мамочка! – немедленно откликнулся Грег, и отбил тростью какой-то бодрый марш.
Тауб, Форман и Тринадцать синхронно повернули головы в сторону окна. Лиза не позволяла дистанции в метр сократиться.
– Вытащи последовательно три карты, – протянул колоду карт Таро диагност. Кадди закатила глаза. В последнее время при виде Хауса она могла только поджимать губы и хмуриться.
– Ты совсем спятил? – угрожающе начала она, – что ты устроил в моей больнице? Что за шоу с колодами карт? И зачем ты и команду в это вовлекаешь?
– Как много вопросов, – повел плечами Хаус и усмехнулся, – у меня только один. Если я отвечу на все твои, ты ответишь на один мой?
«Я не настроена играть с ним сейчас!» – едва не взвыла Кадди, обращаясь к небу. Хаус тем временем забрал у Кадди колоду карт, и захромал в сторону лифта. На половине пути он свистнул, и, салютуя тростью, через плечо взглянул на Кадди, приглашая ее следовать за ним.
Они спустились в интенсивную терапию к палате Маренги Джуджу. Хаус сел у койки гаитянки.
– Мадам Джуджу, – серьезно сказал он, – сейчас я вам назову три карты последовательно, а вы скажете мне, что они значат.
Маренга не ответила, доброжелательно глядя на диагноста.
– Верховная Жрица, Башня, Любовники, – отчетливо услышала Кадди. Она уже была готова огреть чем-нибудь Грегори Хауса, но услышала голос пациентки:
– Не знаю.
Грегори Хаус, не медля, положил на столик перед Маренгой три названные карты. Она опустила глаза, и улыбнулась.
– Властной женщине приходится терпеть унижения от того, кто ее любит, – пропела она, чуть раскачиваясь на койке, – откуда карты у вас? Для кого они так легли?
Лиза ахнула, и подошла ближе.
– Левое полушарие практически не работает, – гордо говорил Грегори Хаус, любуясь своим уникальным случаем, – возможно, это последствия давнего инсульта. Внутричерепное давление скакало, и мы не увидели тромба. Карты – это рисунки, – Грег развел руками, и подбросил на указательном пальце правой руки трость, – ей не приходится задействовать логику. Она просто помнит наизусть тысячи сочетаний картинок.
Кадди устало потерла глаза. Уилсон сказал бы ей, что Грегори Хаусу нужно внимание. Он привык получать похвалу за свой талант. «Но, – рассудила Лиза, – я его воспитываю. Уже двадцать лет, с переменным успехом».
– Это не эпилепсия, тромболитические препараты есть в аптеке, я спешу, – кивнула Кадди Хаусу, – оставь ее историю болезни у меня на столе. Пусть за ней присмотрят Форман и остальные, а у тебя клиника. До завтра.
Хаусу стоял, опираясь на трость, в коридоре, и смотрел ей вслед. И ему показалось, высокие шпильки цокали прямо по его сердцу: цок, цок, оставляя за собой кровоточащие раны.
Если мужчина ругает себя – он себя злит. Несомненно, после того, как злость достигнет точки кипения, за ней последуют решительные действия. По дороге домой Хаус злил себя размышлениями о несовершенстве мира, в котором на Викодин требовался рецепт, пациентов приходилось лечить от насморка, а молодые и привлекательные брюнеты галантностью отбивали женщин у несносных ехидных инвалидов.
И теперь Грегори Хаус был очень зол. Он не пытался бороться со своей сущностью. Подъехав к своему дому, он снял шлем, и посмотрел на свою дверь. Телевизор. Звонок другу. Викодин, выпивка, продавленный диван, под которым скопилась гора грязных носков.
А Кадди – там, где-то, где она будет в роскошном платье (почему-то Хаус отказывался думать, что она отправится на свидание в брюках). Лиза и выпивка. Лиза и свечи. Загадочная полуулыбка на четко очерченных губах, вздрагивающие ресницы, запах ее любимых духов и… Грегори Хаус стиснул зубы. И молодой брюнет.
Трезвонящий мобильник он доставал, задыхаясь от гнева. О да, Грегори Хаус был зол.
– Это ты! – возмутился в трубке Уилсон, – слушай, если ты не будешь идиотом…
– Пип-пип, абонент недоступен, – нарочно фальшиво пропел Грег, – я у своего дома. Ни слова об этой женщине, ни слова о клинике…
– Я знаю, где она! – торжествующе выкрикнул Джеймс, и из трубки послышался визг тормозов, – Мирра там тоже сегодня со своим отцом! И там и этот ее брюнет, и она…
– Я что, сказал, что имею что-то против ее свидания? Да пусть хоть со всем Нью-Джерси переспит, с каждым адвокатом, – разошелся Хаус, и Уилсон поперхнулся.
– Хаус, хочешь быть Отелло – сначала разберись. Езжай по адресу…
– Изыди, сатана, и не искушай, – буркнул ехидно Хаус, и услышал, как Уилсон лупит своим телефоном об бардачок в машине.
– Поверить не могу! – вопил онколог, – этому кретину в руки плывет…
Хаус нажал на отмену вызова, и открыл дверь ключом. В знакомой разрухе своего дома он всегда был в безопасности. Всегда прежде. Снова запищал телефон.
– Ты идиот! – кричал Уилсон, – «Кристалл Гарден»! Боже, дай этому…
– Бога нет, а я устал, – категорично оборвал его Грег, и, поразмыслив, выключил телефон.
«Я идиот, – ругал себя Хаус, глотая подряд три таблетки викодина, – куда я еду и зачем?». И все-таки он надел наименее мятый костюм из тех, что нашел в шкафу, и потратил почти пять минут на поиски одинаковых чистых носков. Не в правилах Грегори Хауса было сдаваться.
Когда он сворачивал в сторону площади, Хаусу показалось, что мотоцикл кренится влево. Он даже остановился на обочине, чтобы проверить тормозные шланги, чего прежде никогда не делал. Однако затем, когда его вновь качнуло – на этот раз вправо – он постарался не потерять самообладания. Медленно-медленно Грег постарался сфокусировать взгляд на одной точке, на что ушло почти тридцать секунд. Это могло значить лишь одно.
Передозировка. Причина была просто – сначала не принимать Викодин, потом принять его слишком много, сесть за руль… Самым логичным было бы развернуться и остаться дома, в безопасности и тишине.
Хаус пообещал себе не думать о последствиях безрассудной беспечности. В конце концов, далеко не первый случай передозировки, не первое свидание Кадди, которое он намеревался испортить, руководствуясь привычкой отравлять ей жизнь всеми доступными способами. Правда, передозировка могла нарушить его планы.
К тому мгновению, когда он подъехал к ресторану, находящемуся в одном из лучших отелей Принстона, ему уже сильно нездоровилось. Хаус прикусил губу, пытаясь понять, насколько он переборщил с викодином. Подойдя к зеркалу в холле, он постарался не поддаться голосу, кричавшему: «Домой!»: по нижней губе стекала тонкая струйка крови. Грег посмотрел на второй этаж. «Я под кайфом, – определился Хаус, – меня пошатывает, но дыхание не нарушено. Значит, у меня еще впереди веселая ночь. Значит, мне нельзя пить, или придется звонить Уилсону. Ну что ж, мистер Брюнет, потягаемся!». И, насвистывая, он захромал вверх по лестнице.
Как ни странно, Лизу Кадди Грег разглядел сразу – она как раз вставала из-за стола со своим кавалером, чтобы идти танцевать. Автоматически он подошел к барной стойке, и уселся на стул. В ресторане было людно, шумно, и в соседнем зале раздавалась веселая музыка, слышались смешки и заливистый хохот какой-то молодой женщины. Несмотря на намерение оставаться трезвым, Хаусу отчаянно захотелось выпить, когда он понял, что смеется Лиза.
– Водку с лимоном, – пробормотал Грегори Хаус себе под нос, и даже не заметил, как бармен услужливо пододвинул к нему первую рюмку.
Музыка звучала только для нее одной – она двигалась, очень странно двигалась – как будто танцевала восточный танец. Платье на Кадди было не очень длинное, чуть ниже колен, и когда она покачивала бедрами, шелковая ткань поднималась выше, чтобы затем вновь соблазнительно заструиться вниз. Хаус криво улыбнулся. «Подождем, – определился он, и опустошил рюмку, – рано». Бармен, не медля, подвинул вторую порцию.
Когда Лиза села за стол обратно – брюнет опять сидел спиной к Хаусу – выглядела она умиротворенной и счастливой. Хаус прикрыл на мгновение глаза, и взялся за вторую порцию водки. Брюнет взял обе руки Лизы в свои, и перегнулся через стол. Руки Грега сжались на трости. «Если он сейчас ее поцелует, – мелькнуло в голове Грегори Хауса, – то даже Уилсон ужаснется моей мести». Решительно отойдя от стойки, Хаус размял плечи, словно готовясь к бою.
Кадди с удовольствием смотрела на свое отражение в зеркалах. Достаточно закрытое, но все же соблазнительное платье из черного шелка с вышивкой стоило тех денег, что пришлось за него выложить. Пока что вечер шел именно так, как она планировала. Безо всяких эксцессов.
И когда Лиза Кадди уже готова была произнести тост, она увидела Хауса. Улыбка не спала с ее лица, напротив, застыла, как на безупречной журнальной фотографии.
– О, привет-привет! – ненатурально изобразил диагност неожиданную радость от случайной встречи, – дорогая, а это кто?
Грегори Хауса нельзя было назвать сильно выпившим, но и трезвым он отнюдь не являлся. А развязная манера и легкость походки свидетельствовали, что викодина Хаус тоже не экономил. Кадди почувствовала близкую катастрофу.
– Это мой коллега, – попыталась спасти Лиза ситуацию, вставая, – доктор Хаус. Это мистер Аверян, он адвокат…
– Да, адвокат пригодится всегда. О, а она вам сказала, что отцовство ее дочери сомнительно? – тут же закивал Хаус, пытаясь взглядом испепелить своего предполагаемого соперника, – женщины стали такие подлые, коварные… без помощи юриста иногда не обойтись.
Он не собирался произносить эти слова настолько громко: все внимание соседних столиков тут же оказалось приковано к нему и Кадди.
– Хаус, пожалуйста, – начала Лиза, но Хаус проигнорировал угрозу в ее словах. Он отодвинул стул, и сел напротив Аверяна. Молодой человек отлично владел собой. Только бледность его породистого лица выдавала волнение и гнев.
– Лиза, какое отношение к Рахили имеет этот человек? – спросил он, наконец, с заметным акцентом. Сразу несколько женщин и мужчин от соседних столиков принялись жадно вслушиваться в каждое слово разговора.
Кадди сжала зубы.
– Деточка, это кто? – полюбопытствовала пожилая женщина в цветастом платье, поднимаясь из-за стола напротив, – почему он говорит про твою дочь?
– Ой-вэй! – донеслось тут же с другой стороны, – дядя Исаак, вы слышали? Это отец Рахили, таки!
– Бред, что вы такое говорите, – раздавалось шипение вокруг, – может, он просто немного мишугене…
Аверян вскочил из-за стола, и схватил Хауса за лацканы пиджака.
– Немедленно извинитесь перед Лизой, – сказал он грозно, – и будьте любезны удалиться с семейного…
Хауса шатнуло в сторону. «Мешать Викодин с водкой – плохая идея, – подумалось ему, и он глупо ухмыльнулся самому себе, – с другой стороны, даже если меня будут бить, мне будет все равно». Его состояние не осталось незамеченным. Кадди что-то тихо говорила Аверяну, но тот слушал ее со все возрастающим ужасом. Наконец, молодой человек схватился за грудь с левой стороны:
– Вы слышали? Нет, тетя Иза, вы слышали? Моя сестра якшается с этим… с этим… – он ткнул пальцем в Хауса, и картинно зажал рот рукой, – ты! Параноик, наркоман! Чтоб писали тебе не письма, а рецепты! Больной!
Кадди подхватила Хауса под руку, и поволокла – иного слова Грег и сам подобрать не мог – в сторону лестницы. Вслед ей донеслись сочувственные слова какой-то тетушки:
– Я ей говорила, Сара, говорила: после тридцати холостыми остаются только такие!
– Эй, полегче! – попробовал Хаус оказать сопротивление, когда они оказались на улице перед «Кристалл Гарден». Кадди была вне себя. В ее глазах собирались слезы беспомощного гнева.
– Ты! – выдавила она, и запнулась, не находя нужных слов, – как ты мог!
– Неудачно пошутил, а столько шуму, – Грегори Хаус, несмотря на сильное опьянение, понимал, что совершил промах. Однако Кадди было на это наплевать: она была в ярости. Злые слезы катились по ее щекам, смывая праздничный макияж.
– Ты опозорил меня перед всей родней! – Лиза схватилась за голову, и всхлипнула, – какого черта ты просто не можешь оставить меня в покое!
Хаус злился на себя сильнее, чем когда-либо, и это приводило его в бешенство. Грег, как это бывало нередко, зашел слишком далеко – пусть и не нарочно, пусть даже с лучшими намерениями, смысл которых был ему самому не ясен. Он подошел ближе, поднял с тротуара упавшую сумочку Лизы, протянул ей. Вместо ответа она залепила ему звонкую пощечину, и вырвала сумочку из его рук. Однако что-то в лице Грегори Хауса насторожило Кадди, и она подошла к нему еще ближе. Как и всегда, эта женщина давала Хаусу шанс извиниться или хотя бы оправдаться. Как и прежде, он им не воспользовался.
– Страстно, но ненатурально, – сорвалось у Хауса с языка прежде, чем он успел подумать, – ты что, думаешь, твои родственнички найдут тебе подходящего кавалера? Какого-нибудь детолюбивого хасида-импотента?
Лиза шагнула назад с презрительной и брезгливой полуулыбкой.
– Ну давай, давай, – разошелся Грег, – воплощенное материнство и всепрощение! Я просто разрушил еще один твой план повеситься на шею…
– Хаус! – выкрикнула Кадди, и тут же сделала еще один шаг назад.
В ее глазах – если бы Хаус был трезв – можно было прочитать понимание, горечь и обиду.
– Не смей меня ревновать, – сквозь зубы добавила Лиза, – никогда. Ты не имеешь на это никакого права.
…
Грегори Хаус привык считать себя независимым одиночкой, который не нуждается ни в какой помощи со стороны. Грегори Хаус лелеял и пестовал свое одиночество, находя в нем убежище от внешнего мира с его нерациональностью, неразумностью, с его неразрешимыми загадками.
И все же, уже стоя у порога своего дома (пустого – как всегда), и намереваясь открыть дверь ключом (единственный экземпляр), Грегори Хаус чувствовал, что в этом идеальном мире, где мог поместиться лишь он один, поселилась щемящая боль, которую изгнать не мог бы ни викодин, ни выпивка.
И он не решался дать ей имя.
========== Особые приметы ==========
– Смотрите! Это, кажется, тератома. Небольшая, но прямо над сосудом.
– Похоже. Извлекать придется очень осторожно, можно запросто убить почку, а запасной нет. Чейз?
– Форман?
– Чейз!
– Кто-нибудь следит за показаниями? У него падает давление. Джин, подай мне зубчатый зажим на лигатуру.
– Давление!
– Не беспокойся, я вижу. Два часа пятнадцать минут. Шьем.
…
В кабинете у доктора Джеймса Уилсона нередко оказывались люди, совершенно здоровые с точки зрения онкологии. И в этот раз случилось именно так: мужчина тридцати восьми лет жаловался на затрудненное мочеиспускание, а показания КТ неумолимо свидетельствовали о наличии чужеродного образования чуть выше почечной лоханки. Не решившись на пункцию, Уилсон отправил пациента на диагностическую операцию, где и была обнаружена зародышевая ткань в новообразовании.
Уилсон удовлетворенно кивнул сам себе, и поставил точку. Новая статья о методах различения непунктабельных образований была готова к отправке в одну из крупнейших медицинских академий. Возможно, на следующей конференции онкологов Джеймс Уилсон будет почетным гостем. «А возможно, – тут же напомнил себе Джим, – опять какая-нибудь истеричка будет пять часов долдонить про рак груди…». Он снова посмотрел на статью, теперь уже скептически. Он писал ее почти неделю, и уже начинал пропускать грубые опечатки.
Однако Хауса, от которого всегда можно было в достаточной мере получить критики, нигде не было. К тому же, он наверняка начнет ныть и жаловаться на жизнь, зная, что Джиму смертельно интересно узнать подробности прошедшего вечера. Подумав, Уилсон улыбнулся, и достал заначку Хауса, завернутую в листовку «Тантра Йоги». «Э, сначала сплетни, потом статья, и косяк твой, и обед!» – репетировал онколог речь. Проходя мимо кабинета Кадди, Уилсон удивился: обычно Лиза приходила раньше, а сейчас на часах было уже за полдень.
От лифта раздались знакомые шаги с прихрамыванием. Уилсон присвистнул. Так сильно Грегори Хаус опаздывал нечасто.
– А Кадди? – спросил Джим, подлетая к Грегу, и тут же поспешил исправиться, – в смысле, не знаешь ли ты, где Кадди?
– Как где? Разул, обрядил в костюм сексуальной горничной и приковал к кровати, – проворчал диагност, – за ногу. Чтобы дошла до плиты. Правда, пришлось сделать ей лоботомию…
Хаус еще не решил, рассказывать ли другу, как ужасно он опозорился накануне, вмешавшись в семейный ужин. К тому же, Кадди не вышла на работу, хотя Грег был уверен – он после ночи в баре чувствовал себя гораздо хуже, и нуждался в целом дне, чтобы отойти от похмелья.
Они повернули к кабинету Хауса, и натолкнулись на двоих мужчин в костюмах. Они почти синхронно достали удостоверения и значки.
– Доктор Хаус? Мы вас ждали, – серьезно сказал старший, – детектив Нильсон, это мой коллега Эрнандес. У нас есть к вам несколько вопросов: вы вчера были последним человеком, который общался с доктором Кадди.
Уилсон зажал рот рукой.
– Вы не знаете, куда она пошла потом, – сверил показания детектив Нильсон, – а где были вы?
– В баре, – сдавленно ответил Хаус, – «Хромой Джо».
Детективы переглянулись.
– Сегодня рано утром ее мать покинула Принстон, – сказал Эрнандес, – и нам… придется просить вас опознать тело. Очень не хотим ошибиться, потому что зрелище, мягко говоря… Взгляните на фотографию – это, конечно, предварительно…
Чуть помедлив, Грегори Хаус взял карточку из рук детектива. Он изучал изображенное на ней настолько внимательно, что Эрнандес даже кашлянул, чтобы прервать молчание.
– Хорошо, – кивнул Хаус, – дайте мне пять минут, и поедем на опознание.
– После вскрытия нашим медиком, извините.
Уилсона Грег обнаружил в туалете. Джеймс сидел на полу и одну за другой отправлял в рот таблетки валидола. «Меня тошнит», – сообщил он в пустоту. Хаус, хромая, приблизился к другу.
– Вставай, надо ехать, – толкнул он Джеймса в плечо.
– Не могу, – Уилсон задышал чаще, – не могу. От одного снимка можно рехнуться… там же некого опознавать!
– Слабак, – ткнул в него тростью Хаус, – вставай, и поехали. Не смотри. Я сам.
Уилсон нервно барабанил пальцами по рулю, сидя в машине. Он не сомневался, что у Грегори Хауса выдержка, как у иностранного разведчика, но бесчувственным циником никогда его не считал. Грег словно разгадал мысли своего друга, отвернулся, и проглотил таблетку викодина. Боясь сорваться в угнетающем молчании, Уилсон включил первую попавшую радиоволну.
– …и всем жителям Принстона стоит запастись дождевиками, – вещал бодрый девичий голосок, – приближается гроза, которая, возможно, оставит после себя несколько дней дождливую погоду. В отдаленных районах – штормовое предупреждение…
Всю дорогу до судебного морга они молчали.
– Посмотрите, доктор Хаус, – с извиняющимися интонациями сказал патологоанатом, – предупреждаю, это зрелище…
– Я достаточно видел трупов в своей жизни, – ледяным тоном ответил Грегори Хаус, собранный и хладнокровный, как никогда, – показывайте.
Простыня взметнулась и упала, и Уилсон услышал, как заскрипели пальцы Грега по трости. Он даже подумал, что диагност эту трость сейчас переломит. Уилсону же хватило одного взгляда на тело перед ним, чтобы понять: второго взгляда он просто мог не пережить. Несмотря на многолетнюю врачебную практику, онкологу никогда не приходилось сталкиваться со столь жестокими убийствами и последующими издевательствами над телом.
– Это она? – глухо спросил Джеймс. Хаус сморгнул, и обошел кругом.
– Переверните тело, – попросил он спокойно, – от лица тут, кажется, ничего не осталось.
Уилсон смотрел на Хауса, а Хаус никуда не смотрел. Джеймсу показалось, кто-то подменил его друга. Настоящий Грегори Хаус спрятался где-то далеко в глубине, под ледяной броней абсолютной выдержки. Грег подался вперед.
– По-видимому, ее забили битой по голове, – зачитывал протокол патологоанатом, – выбросили обнаженной из медленно проезжающей машины.
– Это не Лиза Кадди, – услышал вдруг Уилсон, старающийся не смотреть на тело, – это не она.
Патологоанатом кивнул, и что-то отметил в протоколе карандашом. Словно во сне, Уилсон последовал за Хаусом на улицу. Обещанный дождик начинал слабо накрапывать, небо от горизонта до горизонта затянулось низкой серой пеленой туч.
Грег закурил. Уилсон протянул к нему раскрытую ладонь с завернутым косяком, и виновато пожал плечами. Хаус молча взял заначку.
– Ты что получил по судебной медицине? – поинтересовался он у Джеймса.
– Отлично, а что?
Грег не ответил, задумчиво и мрачно щурясь. Взгляд у него был несколько отсутствующий.
– Ты что-то задумал, и мне это не нравится, – предупредил Уилсон, – очень не нравится.
– Еще нет, – цокнул досадливо языком Хаус, – когда задумаю, ты будешь первым, кто об этом узнает. До этого момента осталось часа четыре, не больше. Поехали в больницу. Я весь промок.
По дороге он молчал. Лишь у самой парковки Принстон Плейсборо Уилсон чуть притормозил.
– Как у тебя только хватило сил вызваться опознавать… – пробормотал он, ощущая, как нервно тянет где-то в шее. Хаус внезапно усмехнулся.
– Во-первых, у Кадди в груди нет силикона. Во-вторых, топографию задницы Кадди, – сказал он, глядя в окно, – я знаю прекрасно, и никогда не ошибусь. Нет родинки, не та форма – однозначно не она. Я… просто должен был убедиться.
– Ка…какой родинки? – заикаясь, спросил Уилсон, опасливо озираясь на друга.
– Ах, забыл поделиться. Я с ней спал.
– Хаус!
– Проехали.
До больницы они шли молча: Грег – погруженный в раздумья, Уилсон – задавленный событиями и новостями. В лифте он начал говорить, словно сам с собой, но Уилсон знал, что Грегу жизненно необходим слушатель.
– Они решили, что это Кадди, потому что нашли тело у дома, – рассуждал вполголоса Хаус, – значит, скорее всего, Кадди стала свидетельницей убийства. Ее тела там нет, так что ее, вероятно, увезли с собой. За двенадцать часов они могли уехать очень далеко, но все-таки радиус поиска есть. Надо знать, куда они отправились. Жертва и преступник связаны…
– Откуда ты взял это? – глупо переспросил Уилсон. Хаус скривился:
– Отличник! Такие раны наносят от большой личной заинтересованности.
Он вошел в кабинет. Детективы уже были здесь. Они вежливо пожали руки докторам, поблагодарили за содействие. Хаус понял, что его алиби уже проверено – а значит, для следствия он больше не представляет вообще никакого интереса. Видимо, сжалившись над встревоженными коллегами похищенной дамы, детективы сообщили, что личность погибшей удалось установить. Ей оказалась Хелен Уолтерс, пропавшая несколько дней назад.
– Главный подозреваемый – Джек Мак Нилан, – поделился детектив Нильсон, – бывший парень Хелен. Он увез ее из дома позавчера силой.
– Ну и что вы будете делать? – нетерпеливо осведомился Хаус. Детективы опять переглянулись. Грег некстати подумал, что они, скорее всего, работают вместе недавно, и еще не успели договориться, кто же все-таки главный. Два воспитанных копа пытаются вместе придумать отговорку от вмешательства ничего не значащего свидетеля.
– Мы знаем, что у Мак Нилана дилер сейчас в соседнем штате, так что мы найдем его. Мы сделаем все возможное…
Они спешно ретировались, прикрыв тылы обычными словами дежурных, притворных сочувствия и печали. Грегори Хаус смотрел им вслед, и чувствовал себя доведенным до предела. Он ненавидел ощущение собственной беспомощности.
Он заперся в кабинете, и сел в кресло, жонглируя мячиками. Надо было думать, и думать быстро. Хаус также понимал, что одному ему не справиться в этом случае. И эту загадку нужно было решить, не полагаясь на полицию. Если бы речь шла о чьем-то диагнозе – все козыри были у Грега в руках. Он мог исследовать пациента насквозь и найти то, что искал. У него была томография, он мог заставить своих подчиненных обшарить человеческое тело вдоль и поперек.
А вся скудная информация о пропаже доктора Кадди сводилась к скупым словам копов «нам-очень-жаль». Грег потер переносицу. Как бы там ни было, бездействовать он тоже не мог.
Четыре часа пополудни застали Хауса в столовой. Он небрежно тряхнул рукой, и посмотрел на часы. Наконец рядом с Хаусом на стул плюхнулся Форман, а вслед за ним из темноты появилась и Тринадцатая.
– Я, вроде бы, не раздавал приглашений на двоих, – хмуро отвернулся Хаус, – Форман?
– Я знаю, о чем мы собираемся говорить, – развел Форман руками, – все, что связано с этим делом, и что я мог достать – я достал. Протокол вскрытия и опись.
Он протянул папку Хаусу. Тот окинул ее равнодушным взглядом, и немигающим взглядом уставился на своего помощника снова. Форман хмыкнул. Достать документы со вскрытия было непросто, и Хаус не мог не знать этого, хотя глупо было бы ожидать от диагноста проникновенного «спасибо». Только благодаря тому, что Чейз когда-то удалял грыжу у тещи патологоанатома, ксерокопии протоколов оказались у Формана. Врачебная солидарность в очередной раз победила законодательство.
