Текст книги "Находка (СИ)"

Автор книги: gaisever

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава 16

Центрум-тропик трюм-яруса, лифт, центрум-тропик комм-яруса, левый килевый ствол, центрум-поляр, снова ствол, крайний сегмент… Структурно грузовые машины атмосферной базы от военных практически не отличались; отличия были в основном в наборе и функционале служебных помещений. Алекс шагал по стволу – если бы не маркировка и несколько «посторонних» люков, можно было подумать, что Алекс вернулся на свой крейсер, на котором прослужил пилот-капитаном четыре года. Четыре года, которые казались другой жизнью. Он невольно притормозил у вывода северного контроллера, провел пальцами по разметке…

Углы ствола, квадратного в сечении, скошены – так чтобы линии световодов по этим углам прятались в трапециевидных нишах. Получались приподнятые платформы, по которым можно передвигаться не различая того что под ногами – пол, потолок, стены. Тусклый свет аварийного статуса сеется по серо-зеленой поверхности, оттеняя неярко-флуоресцентные пиктограммы… Угрюмо мерцают черные кольца ниш, выводов, люков…

Вот вывод накопителей гравистазис-контроля, вот кольцо северной группы генератора первичного поля, вот диафрагма зоны балансировки реактора – флуоресцентно-оранжевые метки, класс опасности высший…

Алекса захлестнула волна ностальгии, почти сентиментальной, совершенно сейчас неуместной. Он вспомнил ритуал обхода машины перед выходом в рейс. Пилот-капитан проходит по кораблю, заглядывая во все «критические узлы». Формально это было, конечно, избыточно, и даже забавно… Но традиция существовала со времен первых лет Навигации. И Алекс, разумеется, выполнял этот ритуал также. Тринадцать минут – ровно столько требовалось чтобы обойти все шесть стволов (тридцать пять сегментов) и пятнадцать центрумов судна серии «35» – 1050 метров чистого хода, без проверки «узлов» по пути, и еще минимум столько же на проверку… Он знал каждый метр этих машин. Интересно – сколько всего за службу он «намотал» по этим стволам-центрумам? Четыреста сорок шесть Переходов только на своем СМ-690… Пол-Галактики пешком, не меньше.

Вот наконец рубка. Алекс приложил ладонь к желтому мигающему огню. Мигание прекратилось; четыре секунды – глаз сенсора загорелся зеленым, диафрагма бесшумно ушла в кольцо. Алекс и Виктор переступили обод кольца.

Курс-монитор дугой во всю фронтальную стену, капсулы – слева техник, в центре пилот, справа навигатор, – контроллеры, педальные блоки, пульты. Ясная гамма цветов; изящные в своей функциональности формы; ни единого сантиметра объема потраченного впустую…

Ностальгия снова ужалила, на этот раз больнее. Рубка – почти точная копия рубки СМ-690 – только на военных другие капсулы, со всем снаряжением. Сколько часов он провел в такой же (почти такой же)? Больше тысячи. Ладони – на гашетках, локти – на контроллерах, ноги – на педалях… Переход – это не «прыжок в неизвестность», это «точно выверенный танец с законами Вселенной». (Придурочные эпитеты, но давно такие же традиционные.)

Они прошли к капсулам. В каждом кресле оставались тела. То что когда-то было экипажем превратилось в мумифицированные останки. Кожа затянулась на костях темной пергаментной пленкой, черты лица исказились; глазные впадины провалились, губы съежились, обнажив зубы в гротескной усмешке. Волосы частично сохранились, спутанными прядями прилипнув к черепу. Процесс естественной мумификации в контролируемой среде корабля прошел почти идеально – никакого разложения. Только высохшая оболочка того кто когда-то был живым человеком.

– Причем непонятно – готовились к смерти, или она случилась внезапно, – Виктор оглядел всех трех. – Хотя мне почему-то кажется, что они просто заснули и уже не проснулись.

– Сложно предположить, – Алекс оглядел останки пилота. – Одно ясно – не от перегрузки. Даже после того как они потрогали «воронку»… Но здесь, если верить, – он указал на индикатор статуса капсулы, который горел спокойным зеленым, – ничего подобного не было, все совершенно штатно. А насчет непонятно… «Лучшая смерть – та которую ты не заметил». Не говори, что забыл.

Он еще раз обошел капсулы, вглядываясь в лица мертвых. Даже после стольких лет службы и всего что довелось увидеть во Флоте, зрелище мумифицированных тел в пилотажных капсулах оставалось жутким. Не из-за вида – он видел и не такое. Дело было в другом – в понимании «внезапной смерти», когда умираешь едва ли успев понять, что собственно умираешь. Когда твой последний момент – не «битва титанов», не осознанное принятие конца, а просто… Обрыв. Как выключенный в комнате свет.

Алекс сам несколько раз был на волосок от такого конца. Однажды, во время рутинного патруля в 4-440, сбой в контроле баланса перед самой фиксацией массы едва не «размазал» СМ-690 «по всей Вселенной» (по-научному это называется «барионная дестабилизация» – одна из страшнейших страшилок). Автомат контроля не сработал, и дело спасла только привычка Алекса держать все под своим контролем. Алекс, повинуясь чутью, «отлепился» от диапазона раньше чем это сделала бы сама машина. (Он потом раз триста интерпретировал логи, и получалось одно – буквально доля секунды.) Тогда он даже не успел испугаться. Страх пришел потом, когда борт благополучно «выпал из Фазы» (перешел, если без сленга)… Об этом он, конечно, вспоминать не любил.

– В сервис-салоне должно быть место, – он снял карабин, повесил на стойку капсулы. – Сомневаюсь, что с грузом шли какие-то специалисты… А знаешь что самое страшное? То что машина сейчас стоит здесь, и вроде как в полной норме. Фиксирует смерть экипажа, отрабатывает рутину посадки, активирует «аварию» – и стоит ждет команду. Четыре года. Добросовестно. Как положено. Со всей мертвой тройкой в кабине.

Уважение к мертвым – негласный закон Галактики. Неважно военный ты или гражданский, торговец или пират. Если находишь мертвого, то даешь ему подобие успокоения. Во Флоте об этом говорили так: «Мертвые заслужили покой, даже если не заслужили живыми».

На СМ-690 ритуал соблюдали строго. Найденные тела обычно размещались в боксах медблока. Тела накрывали флагом Конфедерации – или чем-нибудь в таком плане, если их не хватило. Алекс помнил случай когда им пришлось поднимать экипаж аперты, разбившейся каким-то нелепым образом. Семь человек (аперта – внушительный аппарат), из них один, как всегда бывает по «мирному» статусу, стажер-ученик. Алекс тогда выкопал из недр рундука положенный парадный шарф, чтобы накрыть стажера – мальчишке было лет двадцать. Который выглядел под этим шарфом, может, и глупо, но таков ритуал…

Алекс подошел к креслу пилота, осторожно взялся за плечи мумии. Тело было легким – обезвоживание лишило веса. Он поднял останки, прогоняя мысли, что четыре года назад это был живой человек с надеждами, с планами, с обычной жизнью.

Входы в сервис-салон находились в семи метрах по стволам за рубкой. Это было помещение для специалистов сопровождающих грузы – инженеров, логистов, представителей компаний. Салон на серии «35» был рассчитан на тридцать шесть человек. Сервис-салоны нечасто бывали заняты полностью, и остаток мест в штатных грузовых рейсах обычно продавался простым пассажирам. Такие билеты стоили дороже чем на пассажирский линтер – грузоходы были тяжелее, для фиксации массы-на-Переход им требовалась меньшая скорость, и тошнило на грузовых машинах соответственно меньше.

Алекс усадил останки пилота во второе кресло центральной тройки первого ряда. Активировал хомут и укрепил тело, чтобы оно удержалось. Руки были жесткими, не сгибались – пришлось выдвинуть подлокотники и руки уложить на них.

Виктор принес техника, затем навигатора. Они усадили все три тела в ряд – безмолвный экипаж призрачного корабля. В тусклом глухом свете аварийного статуса останки выглядели особенно зловеще; глазницы провалились в темные пустоты, оскаленные зубы вызывали какой-то мистический трепет.

– Даммет Кенн, класс «ультра»! – прочитал Алекс данные с фалеры пилота. – Стаж двадцать два года.

Наверняка у него была семья… Может он собирался на пенсию после этого рейса – двадцать два года стажа, половина наверняка во Флоте («ультра»!), пора бы уже. Или, наоборот, собирался тянуть до последнего, потому что без гашетки в ладони жизнь потеряет смысл…

– Потом посмотреть в реестре, сколько у него Переходов… «Ультра»! Я таких знал только троих. Не слабо!

– И не удивительно, – Виктор кивнул. – Что такой-то рейс вел «ультра».

– И вот этот «ультра» закончил таким диковинным образом.

– Если они погибли от воронки, то соглашусь – диковинным.

– «Мертвым всегда везет – им больше не нужно решать как жить дальше», – процитировал Алекс флотскую поговорку. Юмор черный, но «не без правды».

Он протянул руку к клапану куртки пилота, отцепил фалеру. Такова была рутина смерти – забираешь браслет, если погибший с Флота, фалеру – если работал в гражданском секторе. Пластинка металла – можно сказать посланник с того света; передаешь в Комиссию, откуда она в итоге попадет к родным.

Это была одна из немногих традиций которые соблюдались неукоснительно и в военном, и в гражданском флоте. Даже пираты, даже контрабандисты – все передавали фалеры. Возможно потому что каждый понимал: однажды это может быть и его фалера…

Он спрятал три диска под клапан костюма. Они сняли шлемы, постояли молча.

– Ладно, ребята, – сказал наконец Алекс и вернул шлем на голову. – Надеюсь все на самом деле случилось быстро и незаметно. Чистого Поля! – закончил он фразой которую произносили только в двух случаях – живому экипажу перед выходом в рейс, и мертвому – перед погребением.

(Публицисты, конечно, давно опошлили обычай и образ до банального «в последний Переход», превратив его в расхожий штамп, который лично у Алекса вызывал желание отправить в этот самый «последний Переход» всех кто спекулирует на святом. Его коробило от того, что эту фразу использовали в новостях, в дешевых сериалах, в рекламе страховых компаний. «Последний Переход» – как будто это что-то красивое, поэтическое, романтичное. Идиоты. Смерть – не романтика. Тем более такая.)

– Чистого Поля! – повторил Виктор и надел свой шлем.

Они вышли из сервис-салона, в ту же угрюмую тишину ствола, в ту же тусклость аварийного статуса. Корабль-призрак. Корабль-могила…

* * *

Алекс отцепил рюкзак, поставил у основания капсулы пилота, занял кресло, – прогоняя мысли о том, что еще несколько минут назад здесь находился мумифицированный труп. Набрал на правом пульте код активации дефектора (в аварийном статусе системы не требовали авторизации доступа).

Курс-монитор заиграл данными дефекта.

– Все очень странно, – сказал Виктор в ответ на полностью положительный результат. – И «авария», получается, по двум стандартам – потеря ориентации и смерть экипажа.

– Получается так, – Алекс кивнул. – Тогда самое главное. Ради чего мы затеяли все это идиотское мероприятие.

Он активировал сектор статуса груза. Система вывела манифест – Алекс и Виктор только переглянулись.

– Ну, хотя бы совпадает с моими расчетами, – Виктор усмехнулся.

На схеме аллокации груза значились только светло-оранжевые маркеры вакантных позиций.

– Если я не разучился читать универсальные схемы, за все эти годы… – Алекс хмыкнул…

– Ну, я-то не разучился. Или это опять обоюдная галлюцинация?

Алекс вылез из кресла, присел к рюкзаку, расцепил клапан, выудил анализатор. Активировал анализатор, инициировал интерфейс внешней коммуникации на левом пульте. Анализатор подключился к системе, и его красный индикатор стал оранжевым.

– Авторизация не требуется, – Алекс хмыкнул еще раз.

– На такой груз авторизация все равно потребуется, – Виктор усмехнулся. – Например прямая на терминале трюма. Но вот что по метрике – пусто, вот это несколько неожиданно, да.

Алекс, тем не менее, просканировал всю семантику системы аллокации анализатором, с тем же результатом – трюмы пусты.

– Ну что же, классический случай отсутствия результата, который сам по себе уже результат. Если бы не дичь с планетой, можно было бы предположить, что СД-800 – «кукла».

– Даже если дичь с планетой – обоюдная галлюцинация, такие галлюцинации не возникают на ровном месте. Как мне кажется.

– Ну что, в отвал? И сообщаем, что мы нашли объект? Конечно не двадцать четыре миллиона, но тоже будет вкусно. Все расходы, и материальные, и моральные, уверен, окупятся. Хотя моральные – вряд ли.

– Миллионы ладно, на них-то никто не рассчитывал. Но премия за подтвержденную находку машины, серии тридцать пять, в идеальном состоянии – тоже неслабая, да… Посчитай сколько это в тех твоих шлюпах?

– Можно купить поновее, – Алекс усмехнулся, – давай посмотрим логи… Ага, вот это уже интересно, – сказал он когда в секторе логов появилось сообщение «Запрос авторизации». – Вот это я уже понимаю. Ну-ка, друг, выручай и здесь… – он снова активировал анализатор. – Ага… Во-о-от. Смотрим. Ага. Смотри какие интересные группы сорок один, сорок два, и сорок пять.

Он начал пролистывать сообщения в секторе логов, зачитывая критические показатели:

0041-А

Системы: Номинал.

Параметры хода: 98 %.

Экипаж: Статус 2.

Груз: Статус 2.

Внешний скан: Чисто.

0041-Б

Внешний скан: Обнаружены множественные объекты.

– Идентификация: Малый тоннаж, класс шлюп «СТ».

– Количество: 4.

– Вектор: Координированное сближение; перехват курса.

Анализ: Вероятность боевого столкновения 99,9 %.

Действие: Активация протокола «ПТ»; запрос подтверждения у 010.

0041-В

Внешнее воздействие: Фиксация разрядов по внешнему контуру.

Тип: Т-заряды (предположительно).

Критика: Сеть аллокации данных.

Дефект: Статус 0.

Система: Сбой.

– Процессор: Статус 0.

– Энергосистема: Статус 0.

– Параметры хода: Пассивный дрейф (предположительно).

0041-Г

Внешний скан: Стыковка двух объектов (класс «СТ»); шлюзы 1 и 3.

Системы безопасности: Взлом внешнего контура; по сбою САД блокировка невозможна.

Экипаж: Фиксация стрессовых показателей.

Груз: Статус-0.

0041-Д

Скан радиуса: Ошибка; некорректный манифест стереометрии.

Внешняя среда: Диссоциация гравитационного потенциала (предположительно); деформация спектров.

Анализ: ЛНИС (предположительно).

Дистанция: Центр в радиусе; критика.

Физическое воздействие: Перегрузка группы баланса.

0041-Е

Внешний скан: Объекты класса «СТ»; инициализация отстыковки.

Наблюдение:

– Объекты под воздействием ЛНИС (предположительно).

– Объекты уничтожены; структурный коллапс.

Я: Вход в активную зону ЛНИС.

Экипаж: Множественная остановка жизненных функций.

Груз: Статус-0.

0042-А

Навигация: Множественное нарушение соответствий.

Трасса: Отклонение.

Состояние: Выход из зоны ЛНИС.

Повреждения: Сеть аллокации данных восстановлена.

Интегральность системы: Статус 2.

0045-А

Местоположение: Внешняя группа орбит 4-227-АД-12-КР-4.

Режим: Протокол «Авария-автомат».

Действие: Расчет группы кривых посадки.

Экипаж: Статус -2.

Маневр:

– Вход по стандартным рутинам.

– Посадка Статус 2.

Состояние: Ожидание спасательной группы.

– Думаю открывать пункты смысла нет, – сказал Виктор. – Главное – груз статус ноль.

– Неопределено, – Алекс кивнул.

Он достал из-под клапана свой накопитель, приложил к анализатору, скопировал весь лог злополучного рейса. Спрятал кристалл, щелкнув клапаном, уложил анализатор в рюкзак.

В этот момент раздался зуммер контроля внешних статусов. Алекс выпрямился, оглянулся на курс-монитор. В секторе контроля возникла группа параметров – четыре объекта, на расстоянии трех километров, со стороны противоположной той откуда пришли они сами.

Алекс тронул пульт; на курс-мониторе активировался сектор антуража с захваченными объектами. Тот же унылый пейзаж расстилался и по другую сторону машины – бесконечное море застывшей темно-багровой породы, уходящее в мутную дымку на горизонте. Вдали, на фоне желтовато-серого неба, чернели такие же силуэты-грибы, только с той стороны их было намного больше – целый лес-частокол.

По этой поверхности шагала четверка в костюмах. Им приходилось преодолевать то же самое что недавно Алексу и Виктору – они двигались по багровому камню, испещренному мелкими впадинами-эрозиями, напоминающему крупнопористую пемзу. Они так же осторожно ставили ноги, стараясь не оступиться на крошащихся «туберах».

– Вот тебе раз, – сказал Алекс. – И мне кажется я знаю кто это может быть.

– Разумеется, – Виктор усмехнулся. – Костюмчики, смотри, – как с витрины.

– Ка-триста-пятьдесят. Нам так не жить, верно… А железка, получается, видит только до мертвого кольца, – сказал Алекс, имея в виду сканер машины. Тот ни ранее, ни сейчас не обозначил ничего вроде, например, шлюпа, на котором гости могли явиться.

– Возможно это только разведчики. Здесь их наверняка три-четыре коробки, не меньше.

– Надеюсь наш друг, который нам продал наш шлюп, в смысле, все-таки жив, – Алекс усмехнулся, вспомнив компанейского продавца в офисе-музее на станции. – Ну, и мой друг Веррон, надеюсь, жив равным образом.

– Да. Я тоже за них очень переживаю… А вот наши действия теперь зависят от того разведчики это или все-таки ударная группа.

– Да. И если все-таки ударная группа, у них наверняка с собой все средства, – Алекс кивнул на сектор аллокации груза, сияющий оранжевыми маркерами. – Чтобы добраться до вкусного.

– И если это на самом деле у них, мы должны его отобрать.

– Да. Если это у них, ситуация меняется.

Алекс последний раз посмотрел на сектор контроля антуража. Четыре фигуры в костюмах К-350 медленно приближались. Они двигались вдоль застывших каменных волн – такие только что миновали сами Алекс и Виктор.

– Думаю лучше всего устроить засаду прямо на месте, – Алекс подхватил рюкзак, зафиксировал, затем подхватил карабин. Оружие в руках вернуло четкость мыслям. Вспомнилась флотская поговорка: «Когда не знаешь что делать, проверь оружие». Простое действие, которое почти всегда встряхивало мозги и возвращало контроль.

– Да, на трюмах. Только сначала спрячемся, – Виктор вывел с пульта навигатора сектор биоконтроля, деактивировал «био» – слежение за биоактивными единицами на борту. – Дорогим гостям обычно устраивают приятный сюрприз. Это хорошая традиция.

– Я тут подумал… Как думаешь – чем они будут открывать вкусное?

– Допустим, самым серьезным что на данный момент известно. Допустим система требует скана излучения мозга. Кстати, в данном случае, я так думаю, такая паранойя оправдана… То есть, да, – Виктор посмотрел в сектор антуража, на фигуры в костюмах, которые переставляли ноги методично, как механизмы, – не исключено, что кто-то из них и есть собственно ключ.

– Поэтому прежде чем прожигать шкурки, надо выяснить чем они собираются вскрывать ларчик. И еще, надо учитывать, что они могут ожидать радушный прием. Идут со стороны юга, и входить будут, надеюсь там же… Но все равно – несмотря на кошмар со сканом, они могли засечь нашу железку. Вперед.

Алекс оглядел рубку – светло-серо-зеленые стены, пилотажные капсулы, курс-монитор – желто-серое небо, мутная дымка горизонта, приближающиеся враги во врезке сектора антуража. Перед глазами снова встала рубка СМ-690. Вспомнилось каков сам Алекс был четыре года назад – уверенный, под защитой статуса Флота, без мыслей о том, что однажды будет шарить по аварийным бортам в идиотских надеждах «срубить» на премии за находку…

Он перехватил карабин и направился к выходу в левый килевый ствол.

* * *

Глава 17

Пульт-контроллер экватора находился в северном сегменте левого килевого ствола яруса коммуникаций – комм-яруса (или «комма», если по-свойски). В машинах серий 25, 30, и 35 было по три контроллера – в полярах и в экваторе. Второстепенные пункты управления системой, в которых дублировались все функции корабля кроме непосредственно пилотажных. Резервные узлы на случай «непредвиденных обстоятельств».

От рубки до вывода контроллера было девяносто шесть метров. В тишине аварийного корабля звуки движения оглушали – тихий стук каблуков, неслышный шелест костюмов, слабый скрип такелажа, собственное дыхание (какое счастье – дышать без компенсации). Через полминуты они остановились у диафрагмы контроллера.

Снова пульсирующий желтый огонь, сенсор, огонь зеленый – шесть метров тоннельчика – капсула, развернутая «лицом» в ожидании оператора. Алекс, не снимая рюкзака, карабина, и не занимая кресла, подошел к пульту, активировал управление. Сбросил общую активацию в «ноль» (чтобы из рубки все было «чисто»), инициировал локальную, вывел на стену-монитор контроль антуража.

– Совсем скоро, – сказал Виктор, оглядев методично шагающие фигуры. В полумраке склепа контроллера его лицо светилось в мониторе как призрак – впалые щеки, под глазами черные тени, отблеск экрана в зрачках. – Интересно что у них по плану теперь? Они ведь тоже должны были вникнуть, что вывезти барахло не смогут.

– Да уж. Для них здесь тоже много чего оказалось «дико и ново», не сомневаюсь, – Алекс обернулся к нему. – Думаю им остается убедиться, что груз на месте, и с этой информацией отвалить.

– Для нас главное, что убедиться они смогут только на трюмах, – Виктор оглядел статусы карабинов.

Наконец контроль высветил приближение – 200 метров. Четверка двигалась ромбом – перекрывая друг друга словно в ожидании нападения. Карабины мрачно мерцают на такелаже; бесстрастные черные панели визоров.

Время тянулось изнурительно. Каждая секунда превращалась в минуту. 50 метров. Ботинки взрывают пемзу, вминаются в хрупкую структуру плато; пыль и крошки разлетаются небольшими фонтанчиками, опускаются по следам. Немного, почти незаметно медленнее привычного, с локальной гравитацией девяносто пять сотых, но сейчас казалось – медленнее раза в два.

Тридцать метров от борта. Первый остановился, обернулся, поднял руку, очевидно что-то сообщил. Развернулся снова – и вот скрылся под корпусом «ящика». Алекс не стал активировать нижний обзор; через полминуты на правой стене-панели, в секторе коммуникации, вспыхнул статус аварийного штока, южная стойка. Желтый, четыре секунды, зеленый – гости вошли.

Алекс и Виктор молча следили. Статусы лифта; тягучая пауза. Секунды капали как смола – густо, вязко, бесконечно медленно. Терпение было одним из главных навыков, которым обучали во Флоте. Умение ждать часами, днями, неделями – ждать правильного момента, правильной возможности. Спешка убивала. Нетерпение убивало. Часто только холодное, рассчитанное терпение – терпение хищника, затаившегося в засаде, – давало шанс на выживание…

Наконец статус рубки. Через минуту на центральной панели активировался сектор дефектора – пираты следовали стандартной рутине контакта с аварийной машиной. Спустя две изматывающие минуты дефекта (всё норма, иначе могло бы растянуться на вечность) активировался сектор аллокации груза. Данные манифеста – сетка светло-оранжевых маркеров вакантных позиций. Пустые трюмы. Все пять. Ничего.

Больше никаких команд в рубке не было. Маркеры застыли – веселые оранжевые светлячки в темноте.

– Какой делаем вывод? – сказал Алекс, с некоторым облегчением. Отстрелить четыре головы намного проще чем брать кого-то живым, причем так чтобы головы не превратились в кашу.

– Я бы, на их месте, начал с экватора. С центрального.

– Я бы тоже.

Цепляя карабинами стены тоннельчика, они промчались к выводу, выпрыгнули в ствол, свернули налево, помчались дальше. Выскочив через девять метров в экватор-центрум комм-яруса – узкий «пенал» поперек корпуса, – они разделились. Алекс перелетел к противоположной по диагонали «дырке», шахт-нише – шестиугольный люк в шахту с вертикальной лестницей и шестом, для экстренного или аварийного сообщения между ярусами. Это была правая южная; Виктор тройкой прыжков пересек экватор и скрылся в левой южной, смежной с кольцом южного здесь сегмента левого килевого ствола.

Угрюмый полумрак световода, тусклое свечение маркеров лестницы – цепь точек уходящая в «зенит» и в «надир»… (Стоп, не хватало ностальгии еще здесь и сейчас.) Алекс схватился за шест, заскользил вниз. Перчатки свистели по полировке шеста.

Вывалился из шахт-ниши, задев ранцем кольцо – так, что пробрало позвоночник. Обогнул кольцо правого килевого ствола, понесся по угрюмому полумраку к юг-поляру южного тропика. Виктор сделал то же самое, только слева. Оказавшись в центруме юг-поляра, они скрылись каждый за своим кольцом (Алекс – за правым, Виктор – за левым). Переглянулись. Алекс перевел карабин с плеча, бросил взгляд на спокойный зеленый огонь статуса. (Статус, разумеется, дублирован в визоре, но одно дело – абстрактный огонек в уголке поля зрения, другое – живой индикатор на статус-табло реальной железки. Посмотришь – и как-то спокойнее, что ли.)

Центральный терминал трюмов дублируется двумя пультами по правому и левому торцам экватор-центрума трюм-яруса. Пираты могли выбрать для авторизации любой из пары, без разницы. Если они выбирают правый, Виктор крадется по своему стволу «к точке», Алекс начинает. Если левый – наоборот. Пятьдесят на пятьдесят. Рулетка.

Устраивать засаду из шахт-ниш – практика порочная. Это знал любой кто проходил «бортовую» подготовку. Тактикой работы «в коробке» такое весьма не рекомендовалось – только при отсутствии реальных альтернатив. В данном случае – в силу опасной конфигурации.

Во-первых, плохая «фиксация точки» в шахт-нишах – труба с дырками, говоря просто, куда можно элементарно свалиться и «выпасть из радиуса» (сленг уже не военный, а собственно пилотский). Предпочтительно всегда иметь под ногами «твердую почву».

Виктору все равно придется бить из кольца, то есть все равно в замкнутом пространстве центрума. Но имея под ногами «твердую почву». И целых полствола за спиной – пространство для маневра, путь к отступлению (мало ли что)…

Во-вторых, чтобы свалить с такого короткого расстояния хотя бы пару за «пук» (за разряд, сленг снова военный), нужен веер – который всегда вносит свои сложности. Можно, например, легко срубить партнера (работать веером в группе в замкнутом антураже – идея изначально не супер).

И это вдобавок к тому, что СД-800 – борт не военный. На военных судах обшивка внутренних помещений делалась из материалов минимизирующих рефлекс насколько возможно. Специальные композиты, поглощающие эффекты разрядов. (За счет главным образом перевода в тепло, поэтому центрум, например, превращается в термальное отделение стазис-сауны уже после трех-четырех разрядов.) Здесь же, на в общем обычном грузовике, можно было «поджарить цыпленка» – получить такую «печеньку», что выпадешь из боя. (Если не из жизни вообще.)

Секунды ползли вязко, изнурительно, изматывающе. Собственное дыхание в скорлупе шлема оглушало. Вот наконец. Мелодичный звонок активации люка лифта. Звук почти неуместно приятный в этой обстановке – чистый, ясный, спокойный тон, будто на борту полная «норма», обычная рабочая процедура…

Тихий разговор, который отсюда не разобрать. Алекс затаил оглушающее дыхание. Через пару секунд они появятся в перспективе ствола. Перевел карабин в режим «точки», навел ствол – желтый огонь на статус-табло, готов…

В шестиугольном кольце ствола возник первый. Высокая фигура в черном К-350, с характерными флуоресцентными насадками на клапанах. (Нам так не жить, да, – пронеслась в голове опять глупость.)

Даже если гости уверены, что на борту никого нет, вряд ли «кристалл» сунется первый… По всем правилам, и по просто здравому смыслу, он должен быть хотя бы вторым. А если все-таки первый – так все равно уже будет «на месте»…

Нет, все-таки вряд ли кристалл сунется первый…

Все эти мысли пронеслись в голове Алекса за те полсекунды пока фигура в костюме пересекала левую половину кольца. Спокойные уверенные движения. Никакой спешки. И вроде как никакой осторожности.

Алекс кивнул Виктору. Тот ответил так же – едва заметный кивок в тусклом мерцании – и исчез в стволе. (Хорошо, что такелаж костюма неметаллический – не звенит, а звук шагов из центрума не услышат. Тем более что Виктор будет идти «осторожно». Как призрак во мраке – пронеслась еще одна глупость.)

Высокий пересек кольцо и скрылся, ушел в сторону правого терминала. Через несколько секунд – каждая длиной в вечность – в проеме появилась вторая фигура – ниже и коренастей. В его трех шагах, которые Алекс успел проследить, показалась некоторая суетливость – или нервозность. Движения немного резче чем нужно. Нервничает – пусть явных признаков посторонних в «ящике» не было. Ну, если кристалл у него – понятно… Алекс еще раз поблагодарил судьбу – за то, что пираты вошли через южный шток, а не северный, где остались их собственные следы…

Притопил спуск – легкий ход пальца – желтый, захват, – излучатель в «накал» – прицел на голове второго, красный силуэт-контур в визоре, – «гашетка в упор».

Белая молния пронзила полумрак ствола.

Зеленый, статус-два, «позитив».

Голова исчезла, испарившись почти со всей шеей. Облако пара и брызг – которые мгновенно вскипели и превратились в красноватый туман. Тело рухнуло, по инерции немного переместившись вперед, скрывшись наполовину за кольцом вывода.

Алекс рванул по стволу. Стук каблуков почти был не слышен – одним из требований к материалу обшивки судов высших классов было высокое шумопоглощение. Но Алексу казалось, что платформа пола гремит под шагами словно стена вакуумной камеры, в которой пресс-взрывом формуют наборные элементы судна.

Влетел в кольцо диафрагмы блок-переборки, с мигающим желтым по сторонам, понесся дальше, к кольцу. Метров за пять до кольца затормозил, влип спиной в правую стену, заскользил ранцем по обшивке. Остановился перед зоной обстрела из северной правой шахт-ниши.

Слева в центруме, конечно, уже никого. Только два мертвых тела справа – один в торце, второй – перед кольцом ствола. Остальные – двое? один? вообще никого? – успели вернуться в лифт, или рассыпаться по шахт-нишам. (Если в «дырки», значит либо слишком нервные, да, либо элементарно не знают куда полезли. Любой кто хоть сколько-то «в теме» знает, что подстрелить в проеме кольца можно только из ствола. И что стрелок не рискнет бить собственно из ствола, вообще, а как минимум из-за кольца блок-переборки. Откуда до центрума еще нужно добраться – восемнадцать метров. Три-четыре секунды, за которые можно зафиксировать приоритет антуража и встретить стрелка «на точке», а не сливаться по «дыркам» как трусливая крыса.)

Тягучую нервную паузу, в полумраке аварийной машины, вспорол разряд в центруме – и через полсекунды еще один. Вспышки рассеялись, тишина вернулась – тяжелая, давящая, звенящая гулом в ушах… Снова тягучая пауза.

Алекс (из чисто суеверного «на всякий случай») предпринял старую добрую шутку – отцепил шлем, насадил на ствол карабина. Выставил дальше, в зону обстрела из правой северной «дырки». Здесь можно было спокойно рискнуть. Алекс оставался прикрыт за левой половиной кольца; а с таким углом, под которым бы вышел разряд из шахты, Алекс оставался и вне зоны рефлекса. Рефлекс уйдет в противоположную стену, или в пол или потолок по центру.