Текст книги "Арлерт-Харт (СИ)"
Автор книги: Gabrie
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
Светлая девочка внутри надрывисто рыдала, уже много времени придавалась молитвам, которых знала слишком много. Ничего удивительно – Армин читал с ней даже библию, точно детскую сказку, хлопая огромными глазами и постоянно говоря, что эта книга когда-нибудь всех спасет.
Это было примерно в самом начале их знакомства. Сейчас Энни не могла сказать, верит ли Арлерт в Бога до сих пор. Верит ли вообще в этот мир. Верит ли в нее.
Хотя, зачем ему было в нее верить? Она последняя, над которой вообще надо думать и убеждать в том, какой она на самом деле хороший человек.
К ним подошел Марко, находясь, кажется, в удивительном спокойствии. Парень даже шутливо спросил, если у них закурить, чтобы хоть как-то разбавить все это дерьмо и успокоится.
Марко никогда не курил. Энни тоже. Но сейчас, может быть, смогла бы.
Райнер все также шутливо отмахнулся и начал рассказывать какую-то забавную историю про них с Бертом. Марко, кажется, не слушал – хотя его стеклянные глаза старательно пытались изобразить заинтересованность. Бертольд сделал тяжелый вдох, только через секунд десять еще тяжелей выдохнув.
Интересно, если Энни сейчас сделает также, зажмурив перед этим глаза, она проснется от этого кошмара? Или, может, умрет? Хоть как-нибудь?
На крышу приземлился Армин. Словно оживший труп, он с гробовым лицом подошел и поприветствовал всех. Никто не ответил. Атмосфера, создаваемая Арлертом, намертво затыкала рот.
Энни видела рядом с некогда солнечным мальчиком отца с книжкой в руках. Он говорил ей, что они почитают ее вдвоем дома. Леонхарт понимала, что это все иллюзия. Но папа звучал слишком приятно.
Она сегодня ушла от Армина. Отмахнулась рукой. Выкинула из жизни. Энни не говорила ничего из этого вслух, и впечатлительный Арлерт додумал до нее. Впрочем, было сейчас не до этого.
Когда Энни отошла от Брауна и молча протянула Армину руку, с вопросом глядя на него, щедрая в первые за сегодня на что-то, кроме безразличия. Арлерт развернулся и ушел.
Ей не хватало только подбежать к нему, обнять за шею и начать бешено шептать о том, какой он на самом деле хороший и все дело только в ней. В Леонхарт, правда, еще были хоть какие-то остатки здравого смысла.
Также, как чудовище. Также, как светлая девочка.
Армин буквально упал на место в углу. Светлая девочка очень расстраивалась, глядя на такое удрученное состояние Арлерта.
Чудовище с еще большей силой прижалось к Райнеру, спрашивая безразлично «Что дальше?»
***
Всегда скудная на эмоции прежде, сейчас Леонхарт, точно, умерла. Даже безразличным ее взгляд нельзя было назвать. Он был просто никаким.
Да. Может таким взглядом снайперы убивают своих жертв, может, таким мясники забивают коров, может, даже сам Бог так смотрит на всех, точно противных муравьев под ногами. Может, прямо сейчас Энни в обличье титана смотрела бы на своих жертв. Не думая даже, когда это закончится. Не думая ни о чем.
Ей казалось, что она просто разучилась проявлять эмоции. Ничего. Баста.
Леонхарт сидела на полу, даже не испытывая чувство страха от того, что Райнер был где-то далеко, а Армин исчез еще, кажется, час назад. Бертольда тоже не было поблизости.
Эрена не было. Мины тоже.
Никого из этих людей Энни не считала своими друзьями. Она как маленькая и вечно обижающаяся на всех девочка просто не умела дружить. Йегер ее раздражал на тренировках – даже временами забавные ситуации не разбавляли общего неприятного впечатления от этого парня. Мине она просто позволяла быть рядом.
Пусть подсаживается рядом в столовой. Ей что, жалко что ли? Пусть Йегер поправляет ей ремни и цепляет рюши на платье. Пусть.
Пусть они возьмут и умрут в один день, словно в этом нет ничего такого. Пусть исчезнут за такое короткое время с концами. Пусть.
Энни после объявления всех этих новостей, добравшись до спасительного газохранилища, убив сразу двух титанов, зачем-то спасая жизнь недотипе Спрингеру, только сидит в итоге на полу, откинув снова прям в глаза лезущие прядки.
Эрен когда-то сказал, что ей очень идет эта прическа. Энни очень впечатлительная. Будь проклят этот Йегер!
Не было грустно на душе. Просто неприятно, как от неожиданно начавшегося снега или дождя, от той мысли, что жизнь может оборваться в любой момент. Люди, абсолютно любые, близкие или не очень, могут просто взять и уйти.
Это даже для чудовища, которых ненавидит весь человеческий род, было слишком.
Но если подумать… Вряд ли бы чудовищу было неприятно от мысли о резкой и неожиданной людской смерти. Возможно, Энни была больше хрупкой девочкой.
Леонхарт невзначай проверила, не запутались ли у нее ремни. К ней подошел Жан, спрашивая, что за хуйней она здесь занимается и сообщил, что они все уходят.
Энни пожала плечами. Не безразлично – на автомате. Было даже неинтересно, почему Райнер и Бертольд ее не позвали. Вдвойне было неинтересно знать, где Армин.
Поднимаясь по ступенькам на верхний этаж, откуда планировалось отступление, Энни услышала бодрый голос Микасы. Поднявшись окончательно, она увидела ее вместе с Армином. Райнер и Бертольд стояли неподалеку. Аккерман, махнув на прощания рукой, вылетела через крышу, кажется, направляясь к звуку рева странного титана, что их, очевидно, спас.
Райнер сразу собрал их в стороне, сказав, что этот титан точно не обычный и даже не аномальный. На такое смелое заявление о том, что это шифер, Энни хмыкнула, подавляя в себе смех. Обычный. Не веселый и не издевательский.
Хотелось смеяться от всего этого мира, о впереди тебя идущем клейме война, о библии, в которой многие правда видели спасение… Леонхарт сжимала с силой клинки в руках, думая, что для каждого спасение свое.
За исчезнувшей Микасой быстро вылетел Жан. Он с такой скоростью пронесся мимо Арлерта, что тот пошатнулся, ели удерживая равновесие.
Развел ноги, словно под тонким льдом, вставший первый раз на коньки, он обыденно глядел на Энни. Раньше бы он смутился от подобной неуклюжести. Но сейчас, учитывая все, что они прошли – приятное и не очень – смущение было не к месту.
Даже не безразличная, а безэмоциональная и ледяная Энни смотрела в огромные голубые глаза, до сих пор светившиеся теплотой. Армин, даже не встав нормально, протянул ей руку, как она тогда на крыше.
Райнер не обратил на это внимание. Он свистнул Энни, зовя ее за собой и, не дожидаясь ответа, пошел к окну. У него развернулся и снова посмотрел на блондинку, уже недовольный ее медлительностью.
Бертольд тоже почему-то не видел Арлерта. Он вслушивался в рев титана, вспоминая, может, свое истинное предназначение, отбрасывая в сторону второсортные чувства.
Райнер, вскинув бровью, протянул Энни руку. Как Армин.
Энни, не оборачиваясь на Арлерта, также прошла мимо. Она исчезла за окном за парнями, вышла, будто через дверь, лишь через пару секунд цепляясь тросом за параллельное здание, приземляясь к другим на крыше. Громко вдыхая.
Примерно через несколько минут появился Эрен, находясь абсолютно невредимым в настолько горячем паре, насколько безэмоциональной была часть всего одного дня для Энни. Сейчас, однако, она удивленно хлопала глазами, переводя взгляд на спину убегающей Микасе и, в шоке глотая ртом воздух, думая, что этот мир все-таки невероятный.
Жестокий. Несправедливый. Мрачный. Безнадежный.
Энни тихо радовалась про себя, что Йегер жив, одновременно размышляя, как ей теперь его поймать и оглядываясь на солнечного мальчика, слушала тихое рычание Райнера, крепко сжимая его руку.
***
– Хватай! – орал Райнер. Бертольд сзади толкал Энни в его сторону, прячась за ее спиной, точно последний трус.
Энни хотела бы разбавить эту неприятную ситуацию какой-нибудь колкой фразой или пнуть его, скажем, но вместо этого она очередной раз услышала:
– Хватай! Хватай его привод, Энни!
Марко стоял на коленях, выпучив глаза так, что они грозились вылезти из орбит, умоляюще смотрел на Энни, тихо прося ее помочь.
Энни подавила улыбку, вспомнив о том, что она еще в более менее адекватном состоянии, не то, что Браун. Он выворачивал Марко плечи, не слушая его пронзительные крики, не вслушиваясь в просьбы все это прекратить. Бертольд стоял в стороне, даже близко не подходя.
Энни стояла вместе с ним. Действительно, зачем? Всю грязную работу могут сделать за них. Мысль о том, что Энни трусиха нисколько не смущала ее, а наоборот, только в очередной раз заставляла усмехаться этому невероятному и жестокому миру.
Улыбчивый и полный большой мечты Марко, словно мимо ползущий муравей попался неожиданно под ноги большим и недовольным людям. Огромным и злым монстрам.
Энни думала, что ничего такого Райнер не успел сказать. Они обсудили Эрена, поделились предположениями о том, как он мог оказаться титаном, да и, собственно, все. Но Райнер набросился на Ботта, точно спущенный с цепей зверь.
Один в этом всем был плюс – Энни получит привод для убийства непригодных им подопытных титанов без лишней заморочки. Парни не любили усложнять себе задачу.
Энни, вот, любила. Всей душой любила создавать проблемы себе и другим людям. Она была в этом очень хороша.
И как ей только удавалось, с ее то эмоциональностью и говорящим прозвищем?
Энни стояла напротив Марко, широко улыбаясь и держа в руках один из клинков. Тело ее все дрожало, точно на морозе, ноги подкашивались, а сама она бешено кричала:
– Придурок, Райнер! Ты что творишь?!
Леонхарт сама и не понимала, в каком виде стоит. Бертольд за ее спиной изумленно глядел на нее, заведенную от эмоций, внутренней борьбы и постоянной мысли о ебаном солнечном мальчике, точно на сумасшедшую. Райнер не находил в ее поведении ничего такого.
Они хорошо понимали друг друга.
Когда Энни склонила клинок над его головой, Ботт истошно завопил, надеясь, что его все-таки кто-нибудь услышит:
– Не надо, прошу вас! Пожалуйста, Энни, не убивай меня. Что я вам, что я ТЕБЕ сделал?!
Райнер кричал о ее воинском, точно бирке на трупе, клейме, попросил поторопиться. К ним приближался среднего размера титан, казавшийся сейчас взвинченному Брауну слишком большим. Бертольд попросил Энни о том же, только более мягко и тихо.
Энни чудом сдержалась, чтобы не заорать на них обоих. Она только из-за Марко пыталась оправдать для него последний раз их любимое мужской половиной ее прозвище, все обнажая зубы в улыбке, в бешенстве крича Райнеру:
«ПОШЕЛ ТЫ!»
И абсолютно точно не понимая, что, собственно, творит.
Чудовище внутри громко ликовало, любуясь кровью, точно замершими до льда каплями на окне родного дома. Энни ткнула локтем в живот попытавшегося ее обнять Бертольда, прошла мимо Райнера, тщательно смотря на титана, пожирающего Марко и плача. Громко. Надрывно.
На зло и, в то же время, благо всему этому жестокому и несправедливому миру. Хотелось подержать библию в руках.
***
Впервые за несколько дней Энни почувствовала настоящее спокойствие. Под костром, в котором сгорали тела всех погибших за такое короткое время товарищей, Энни расслабленно вдыхала запах гари, как свежего черничного пирога, думая о том, что сегодня очень тепло.
Леонхарт стояла между Бертом и Райнером, как обычно, держала последнего за руку и думала, как же хорошо, наверно, гореть сейчас мирным трупом перед людьми, над которыми жизнь еще будет издеваться. Может – долго. Может – не очень. Энни не собиралась бы уточнять, даже если бы могла, потому что любое время было ценным.
Три года. Один месяц. Одна ночь. Все.
Энни слушала рыдания Спрингера, вспоминая о том, каким жизнерадостным, веселым и глупым был этот парень в течение всего обучения. И, порой, надоедливым. Как там Армин говорил? Чертов Конни?
Эх… Чертов Конни…
Браус оставила свои тщетные попытки его успокоить. Она молча стояла сзади, словно тихий ангел-хранитель и сжимала руки на худых плечах. За ее спиной Криста жалась к Имир, стремясь, кажется, исчезнуть прямо в ней, подальше от всего этого.
Эти сослуживцы, можно сказать, мнимые товарищи были слишком юные и не готовые встретить столько всего сразу.
Из огня вдруг искрой выскочила кость, будто издеваясь над всем ними. Конни с Сашей испуганно отскочили, Криста пискнула, Имир, кажется, промолчала. Они все трое тоже ничего не сказали. Не сдвинулись с места.
Энни, смотря на эту кость, бывшую когда-то частью целого живого человека, вспомнила о том, как несколько минут назад от них ушел Жан, говоря, что встретить такую кончину – самое, пожалуй, херовое из всего.
И высокомерный горделивый конь зарыдал, как девчонка. Вытер потом рукавом сопли. Энни сейчас думала, зарыдал бы он еще больше, если бы эта кость выстрелила при нем. Как издевательский фейерверк. Точно финальная смертельная пуля.
Энни не обращала внимание на предостережения товарищей о том, что она, наверно, очень горячая, подняла эту кость с земли, сжала в руке. С интересом, наверно, чудовище внутри рассматривало ее, даже не морщась от высокой температуры.
К ней подошел Армин, заглядываясь на кость со спины. Энни услышала его где-то может еще за пару метров.
Чутье, наверно. Хотя она не уверена.
Армин пропустил вперед полностью спокойную Микасу, говоря, что догонит ее. Аккерман, перед уходом, взглядом намекнула Энни о том, что готова бросить в этот костер и ее. А Энни, в общем-то, не против.
Армин взял руку светлой девочки в свою, тихим шепотом начиная рассказывать обо всем, что у них с Эреном произошло. Энни положила кость в карман, шутливо подумав, что из него можно было бы сделать неплохой кулочник.
Как считал Эрен, светлая девочка не умеет шутить. Чудовище, в общем-то, тоже.
Армину нравятся ее шутки. Энни мысленно улыбается такой мысли, хватая крепко руку Арлерта в ответ.
Армин непонятливо шутит про Эрена, заставляя Леонхарт искренне тихо рассмеяться все равно. Краем глаза она смотрит на недовольных братьев по несчастью и кидает им взгляд, полный серьезности и уверенности в себе, в завтрашнем дне и всей их главной операции. Светлая девочка и чудовище, почему-то, обе молчат.
Пожалуй, это точно ненормально.
Комментарий к 11.
Два слова с небольшим предлогом – галопом по европам. Я охватила сразу все события, начиная с четвертой и заканчивая тринадцатой серией, добавив, при этом, начало шестнадцатой и момент не экранизированный момент из манги. Если кто не в курсе, Марко был убит этой компанией, когда с него стянули привод и столкнули к титану.
А сама эта глава, собственно, сосредоточена только вокруг Энни, ее мыслях и внутренней тяжелой борьбе. Мне кажется, что она может показаться слишком скучноватой. Но такая в любом случае должна была быть в моем фанфе, окончательно раскрывая персонажа. Спасибо за чтение!
========== 12. ==========
«Арлерт шел по коридору, изредка оглядываясь и проверяя, не присоединился ли к ним кто-нибудь. Не пошел ли в ту же сторону.
Энни, заметив его постоянные повороты головой, с раздражением велела успокоиться и не думать, что кто-то за ними решил шпионить.
– Я так не думаю, – сказал Армин, будто на зло еще раз оглянувшись, и долго задержав на чем-то взгляд. Энни очень хотелось, чтобы прямо сейчас на его пути появилась стена, что не галантно решит проблемы с его паранойей и вернет инстинкт самосохранения.
Армин, кажется, не волновался о том, что может куда-то врезаться. Может потому, что рядом с ним шла Энни и в случае чего рассказала бы о преграде на пути. Или просто воспоминания обо всем, что ему пришлось пройти до того момента, когда он сейчас мирно направлялся на улицу, будто никакого кошмара и не случилось, молча сообщали ему о том, что все остальные неприятности в жизни – не неприятности.
Если бы он врезался сейчас в стену, то, скажем, перекошенные ненавистью лица солдат, стоящих за пушками и направленных прямо в его сторону, вдруг перестанут уже казаться самыми страшными? Или титаны? Смерть Эрена, пусть и не настоящая или господи прости дальнейшее его появление из такого же титана?
В день падения Шиганшины Армин вблизи ни одного титана не увидел – только издалека макушки их голов или снизу огромные босые стопы. Но это не было особо страшным тогда, когда он находился за спинами солдат, прячась в большой толпе и крепко-крепко держа любимого дедушку за руку. Тогда даже почти дрожать не хотелось – только увидеть снова друзей и поспать чуток. Может именно поэтому ему удивительно легко далось решение выбрать путь разведчика.
Вся его маленькая, но все же уверенность в себе испарилась с концами также, как трупы этих чудовищ. Армин, увидев впервые слишком близко одного из них, подумал о том, что такими созданием даже ребенка на ночь нельзя пугать, говоря, что он живет у него под кроватью. Все монстры, выдуманные детским воображением, больше и не казались монстрами. Но может потому, что Армин читал о них только в книгах, хотя ему даже так было страшно.
– Опять вспоминаешь? – тихо спросила Энни. Глупый, столько же очевидный и, в то же время, некрасивый был вопрос. Леонхарт не хотела лишний раз напоминать Арлерту обо всем, что он прошел.»
***
У костра он сначала просто рассказал ей об операции, что проводили с Эреном. Потом пошутил что-то про безмозглого титана – грубо, непонятно, но смешно. Когда они отошли в сторону, и когда опустилась на землю ночь, Армин, плача навзрыд, уткнулся Энни лицом куда-то в районе макушки и попросил остаться сегодня ночевать с ним.
По традиции, громко вдохнул запах ее волос и тут же еще больше расстроился, поскольку мыло теперь она покупала сама. И Леонхарт не любила ромашки. Нынешнее мыло ничем не пахло, лишь немного дегтем и мхом, еще сильней сушило кожу. Энни, проводя по той рукой, оставляла на пальцах ее частички и иронично думала, что вместе с ней, может, как-нибудь слезет чувство вины и прочих невзгод.
Чудовище, правда, не менее иронично напомнило ей о том, что на ней все заживает слишком быстро, и Энни ударила кулаком по стене, с большим желанием, правда, хотевшая запустить его себе в лицо. И не дожидаясь, когда солома на голове высохнет, пошла к Армину.
Она лежали вместе, прижимаясь к друг другу и накрытые одним одеялом, которое было чудовищно колючим и внешне не очень приятным. Армин уже не плакал – иногда только шмыгал носом, но твердо говорил, что это просто какая-то простуда. Энни шутила, не заразит ли он ее, на что Арлерт уверенно качал головой, поглаживал ее по голове, оставляя иногда один из больных волосков на пальцах и заботливо говорил, что она гораздо сильней его.
Никто не думал ни о каких обязательствах. Не вспоминал ночь после выпуска, неприятное утро и весь оставшийся день после. Нельзя сказать, что эти картины вдруг выбросились из головы. Армин постоянно четко видел, как безразличная и холодная Энни бросила его следующим утром, а Энни не могла перестать дотрагиваться до своей ключицы, след с которой, к сожалению, сошел. Остальные тоже.
Одним моментом ночью, когда Армин отлучился в туалет, накидывая по пути рубашку, Энни вдруг заметила, что все это время он лежал без нее. Одеяло было тонким и предназначенное, кажется, только для вида, и светлая девочка внутри подумала, что он действительно солнечный мальчик. Армин вернулся со стаканом воды, возмущаясь простым вопросам Энни о том, где он ее взял.
– На кухне, конечно же! Между прочим, это было нелегко, так что пей. Не помню, чтобы ты перед отбоем пила.
Он протянул ей стакан, и Энни вдруг захотелось побыть тем самым привередливым птенчиком, о котором она подозрительно часто в последнее время вспоминала. Но блондинка лишь молча приняла стакан в руки. Она действительно вечером не пила. Не пила воды, не пила чего-нибудь покрепче вместе с большим количеством других курсантов. Те пытались, очевидно, утопить в себе всю боль.
– Встретил Жана, – сообщил Арлерт, ставя пустые стаканы на прикроватную тумбочку. Энни перевернулась на бок, закинув одну руку за голову. Армин повернулся к ней с очень печальным и разочарованным лицом, покачал головой, – Лучше бы не встречал. Не знаю, как он к завтрашнему дню оклемается.
– Молча, – сухо ответила Энни, – Просто ему будет очень плохо.
– Куда уж больше-то? – закатил глаза Армин, ложась назад. Кровать была очень узкой – Энни сильно прижималась спиной к стене, а Армин, ели держась, чтобы не упасть, лежал с краю. Саму комнату можно было обойти за два шага. Стены еще в темноте были слишком черные, отчего казалось, что они неприятно давят.
Энни неприятно себя чувствовала, а Армин, на ее вопрос о том, комфортно ли ему тут находится, удивленно приподнял брови и ответил, что вполне. Это же впервые за все время только его личная комната. Остальные спали, как обычно, по четыре-пять человек на двухъярусных койках. Только Микасе и Эрену, особо отличившимся в последнее время, сделали такой, скажем, подарок. Арлерт был очень доволен.
– Завтра суд, – погрустнел солнечный мальчик. И, точно последний дезертир, добавил, – Эрена будут судить.
Энни распахнула глаза, полностью пораженная и приподнялась на локтях, заглядывая в лицо Армину. Тот лежал абсолютно спокойный, кажется, даже не понимая, чему она так удивляется.
– Судить будут Эрена? – блондин уверенно кивнул головой, – Его могут посадить? – кивнул уже грустно, – Или казнить, да? – Арлерт кивнул с особо обреченным видом, укладывая Энни силой назад, говоря, что еще ничего не точно и не надо загадывать заранее.
– Я считаю, что они этого не сделают, – сказал он, – на его стороне будет сам командор легиона, лучший воин человечества и, может, кто-нибудь еще.
Воодушевленность в голосе Арлерта сменилась мрачностью, когда Энни спросила, кто выйдет против.
– Культ стен, – точно выплюнул эти слова Армин, излишне сильно сжимая руку на талии Энни. Больно, вообще-то.
Энни водила пальчиком по голой груди Армина, выводя на ней только ей известные узоры. Армин был, как она уже поняла, не дохляком – не слишком перекаченным и не слишком недокаченным. Она бы назвала его телосложение практически идеальным, поскольку не любила слишком много мышц, почти всю жизнь имея их при себе. И небольшие, едва заметные, кубики на его животе, вполне широкая грудь, в меру накаченные руки и даже не очень к месту выпирающие ребра создавали в целом картину, которая ей была очень приятна.
– Ты красивый, – сказала Энни. Той ночью, кстати, она этого не делала.
Армин с недоверием взглянул на нее, вскинув бровью.
– Ты тоже, – и добавил абсолютно без тени улыбки, будто это самая серьезная и правдивая вещь на свете. Энни только усмехнулась.
Хорошо было вот так лежать вдвоем. Спать, правда, надо было, потому что та же Энни по своим особым внутренним часам, приобретенным ранними тренировками с детства, знала, что на сон оставалось слишком мало времени. Хотя, завтра был не очень тяжелый день…
Во времена обучения они тоже, порой, засиживались в библиотеке слишком допоздна, или один Армин читал всю ночь, пуская утром слюни на парту. Но только факт того, что сейчас она спокойно лежала рядом, в комнате, предназначенной только Арлерту, Энни, даже без постоянных издевательских шуток чудовища, понимала, что учеба-то закончилась.
Это, собственно, совсем скоро закончится тоже. Леонхарт подумала, что бы было, если бы Армин в день атаки обиделся на нее с концами и больше бы никогда не заговаривал? Было бы так лучше?
Ощущая на себе такие же ласковые прикосновения, скажем, от мягкосердечного монстра? А огромная рука Райнера, может, такая же теплая?
Нет. Чудовище внутри ясно помнило о том, что держать слишком перекаченную руку Брауна было неприятно и холодно даже тогда, когда погода наладилась. Но в тот день она не жаловалась, принимая молча то, что есть. Главное, что было не одиноко.
Армин вдруг взял ладонь Энни в свою и поцеловал. Легко, невинно и как-то по-детски. Энни вспомнила о его безграничном желании постоянно казаться взрослым. Он уже в тринадцать лет чувствовал себя таким, думая, что папиросы от обделенных умом товарищей, ругательства и похабные шутки, сказанные с глупым и очень красным лицом, сделают из него настоящего взрослого.
Энни, правда, не думала никогда, что он действительно взрослый. Особенно сейчас, когда Арлерт рыдал ей поздним вечером в плечо; когда попросил остаться с ним на ночь, потому что одному страшно; когда глупо и наивно выдал секретные подробности касательно Йегера; и когда целовал ей руку, почти неосязаемым поцелуем.
Леонхарт до утра вслушивалась в тихое дыхание Армина, лежа на его груди, все продолжая водить по той пальцами и думая, зачем вообще пришла. Как же дальше со всем этим разобраться?
За всю ночь чудовище внутри ни разу не прекратило смеяться.
***
« – Может перестанешь меня опекать? – слегка грубо попросил Арлерт, все равно принимая в руки поданный Энни овсяный батончик из сухого пайка. Она заметила, что на завтраке он почти ничего не съел. Она, правда, тоже.
Арлерт разрывал руками упаковку под внимательным взглядом Энни. Откусил один раз. Второй. После третьего укуса оставалась где-то половинка, и блондин протянул ее девушке назад.
– Может перестанешь меня опекать? – наигранно передразнила Энни. Суровые, насколько можно их было такими назвать, глаза Армина глядели во всю на нее. Леонхарт спокойно покачала головой и снова пошла вперед.
Тогда Арлерт перегнал ее, обошел, встал напротив и протянул снова ей этот батончик с такой заботой, словно от него зависела вся ее жизнь. Энни сдалась.
– Ты же знаешь, что я ненавижу овсянку, – осуждающе добавила она, кусая и сразу морщаясь. У нее было такое лицо, что Армин подумал, что она выплюнет сейчас все на пол. Парень быстро подскочил к ней, нескромно сжал щеки, очень строго сказав:
– Кушай, Энни, это очень полезно! Я только о тебе забочусь!
Леонхарт чуть не подавилась. Ударив парня кулаком в плечо, она другой рукой щелкнула ему по носу.
В этот раз уже было практически не больно.
Понимая, что он уже значительно окреп, Арлерт улыбнулся, полностью гордый собой. Энни не знала о причине появления его улыбки, но мысль в голове, что где-то на задворках сознания у нее была подобная сцена, не давала покоя еще долго.
Их уже прошли несколько курсантов и Энни, недовольно цокнув, попросила Армина уже поторопиться. Они шли подозрительно долго, уж слишком медленно. Или этот коридор, кажется, тянулся в бесконечность. Может даже намеренно растягивался еще больше, желая дать этим двоим как можно больше последнего времени друг с другом.»
***
Энни сидела на земле, облокачиваясь спиной на более удобную скамейку и лениво смотрела куда-то в сторону, краем уха слушая громкий сбоку разговор. Спрингер находился сегодня, кажется, в поразительно хорошем настроении и живо сейчас рассказывал Армину какую-то смешную историю про них с Сашей, произошедшую, правда, очень давно. Энни, как и Армин, собственно, не понимали почему вдруг Конни решил это вспомнить и доложить еще и с улыбкой до ушей. Учитывая, в каком гробовом настроении он прибывал все эти дни.
Армин на половине рассказа не сдержал свое любопытство, деликатно поинтересовался:
– А от чего у тебя такое хорошее настроение?
Конни, кажется, не смутился его вопросу. Но не смотря на то, что улыбка его стала только еще шире, задорные огоньки в глазах потухли, а сам он чуть опустил голову.
– Я подумал, что не так все и плохо на самом деле, – эти слова, должные звучать самым живым образом, на деле только нагнали на Арлерта тоску.
Казалось, что Конни сам не верит в то, что говорит. Но он все равно не молчал. Как настоящий солдат, старался не показывать свою слабость и преодолевать трудности.
Армин мысленно восхитился его силе духа. Этот очень невысокий, юркий и ловкий, чертовски забавный и удивительно глупый парнишка один, наверно, стоил целой роты солдат.
– Ты молодец, Конни, – воодушевленно сказал Арлерт, беря руку Спрингера в свою и бодро тряся ее, словно в благодарности за что-то.
– А? – Конни совсем не понял причину такого действия.
– Молодец, что не падаешь духом. Ты можешь помочь многим солдатам также держать себя в руках и не сдаваться, – объяснил Армин, чуть склоняя голову в бок, – Как бы тяжело сейчас не было… Главное не сдаваться!
Энни, слыша все его слова, усмехнулась и подумала о том, что сумасшествие Йегера может передаваться как-то по воздуху. Хотя… она давно поняла, что Эрен очень сильно влияет на Армина. Оставалось только надеяться, что Арлерт тоже не титан.
Леонхарт поражалась тому, как за такое короткое время Армин изменился. Иногда ей было даже как-то стыдно называть его дохляком. Он рос на глазах.
Энни даже с облегчением подумала о том, что в будущем он точно окончательно научиться справляться с жизненными трудностями и проходить через обиды и боль. Может быть, ему самому будет почти не больно.
Парни еще о чем-то говорили, но до Энни, что сильно задумалась о своем, долетели только обрывки их разговора:
– Как думаешь, пригласить ли Сашу в таверну? – поделился предложением Спрингер, очень хотя услышать мнение друга. Арлерт для него был самым умным человеком из всех, что он только знал, поэтому он был полностью уверен, что тот ничего плохого не посоветует.
Конни ожидал услышать если не веселое, так хотя бы ободряющее «Да, друг, это хорошая идея». Может, он бы даже хотел послушать какие-нибудь советы от главного из всего бывшего сто четвертого кадетского корпуса эксперта по любви. Наивный, фальшиво жизнерадостный, сейчас Спрингер ожидал услышать что угодно, кроме этого:
– Не советую тебе ни с кем заводить сейчас отношения, – сказал Армин. Строго, точно родитель или опекун, или охранник от больших жизненных ошибок.
Спрингер искренне не понимал, почему Армин говорит такое. Он в открытую обернулся на Энни, что слышала все, но не выдавала это ничем – она заинтересованно теребила в руках пару травинок, пытаясь связать их между собой.
Как концы одной веревки. Из которой можно было бы сделать петлю, что было бы даже здорово.
Армин проигнорировал внимательный взгляд Конни на ту, которую любил. Любил всем сердцем, всей душой. Также, как сильно ненавидел себя за всю эту слабость.
Он чувствовал на себе тяжелые цепи обязанностей постоянно страдать. Они ограничивали свободу, притягивали к Леонхарт ближе, вызывая вечное желание находиться рядом. Трогать молочную сухую кожу и восхищенно всматриваться в самый лед. От души любить ромашки.
Армин полностью, абсолютно, с огромным желанием хотел уберечь Спрингера от всего этого безумия. Кажется, что если бы он не послушался, Армин бы саркастически попросил парня вырвать ему сердце и посмотреть на него, убедиться в том, в каком ущербном оно состоянии.
Но Конни, который действительно считал Армина умным, доверяя еще на учебе многим его советам и идеям, только согласно кивнул.
– Хорошо, Армин, – расстроенно, правда, сказал он. Армин не мог не заметить резкую перемену в его настроении. Но он бессовестно был ей очень рад.
