Текст книги "Арлерт-Харт (СИ)"
Автор книги: Gabrie
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
А Энни только натянула наконец последний сапог и поднялась. Сапоги все продолжали слишком давить, и Леонхарт прикинула в голове, как к концу дня она сильно натрет ноги и до какого состояния расплющит нынешнюю мозоль. Это было единственным, что ее сейчас интересовало.
– Ух ты, Энни, отношения без обязательств? – Хитч интересовалась совсем другим. Кудрявая с наигранным восхищением добавила, – Вот уж не думала, что даже ты такие можешь завести.
– Тебе не привыкать, – только бросила на прощание Леонхарт, выходя из комнаты. Хитч усмехнулась ей вслед.
– Зачем ты так с ней? – осуждающе спросил Марло. Хитч, слабо толкнув его кулаком в плечо, недовольно произнесла:
– Тоже мне. Чем она вам всем так нравится?
– Нравится? – недоуменно переспросил Марло.
– Нравится, болван! Я же вижу, что куча парней на нее слюни пускают сзади, когда она мимо проходит, – медленно выходила из себя Хитч, резко хватая какую-то круглую баночку со стола. Марло понял, что это пудра, когда та полетела во все стороны. Парень, не сдержавшись, чихнул.
– Может, у нее сиськи, да жопа неплохие. Но в остальном, она полный крокодил и характером не принцесса, – все негодовала Дрейс. Марло отошел от нее подальше, надеясь, что там эта противная пудра его не достанет.
На их, по идее, общем столе он не раз видел кучу разных флаконов, бутылей, баночек и прочих бытовых предметов, только в красивой и иногда слишком яркой упаковке. Марло, как типичный парень во всех этих шампунях, бальзамах, кремах, тенях, пудрах и прочих женских продуктах не разбирался и не горел желанием разобраться.
У Энни не было ничего из этого. Ее запас уходовых средств может был даже меньше, чем у какого-нибудь парня. Наверно, если бы Марло по-настоящему интересовался ей, он бы только одобрил это, в очередной раз возмущаясь тому, как Хитч опять мажется всем, что попадется под руку.
***
Дежурства, неважно какие, стояли для Энни наравне с овсяной кашей и бывшими учебными лекциями. Еще с кучей других раздражающих вещей, но эти были самыми раздражающими.
Энни устало потерла рукой шею и облокотилась на стену. Рядом с ней находилось много заманчивых стульев, на которые можно было приземлиться, устав стоять на ногах вот уже два с лишним часа.
Вряд ли тот же Эрен поверил бы ее заявлению о том, что в военной полиции есть свои строгие порядки, за нарушение которых следует наказание. Правда, раз уж не предполагаемое всеми безделье, так свою тупость они оправдывали сполна.
Энни потопталась на месте, чувствуя тут же резкую боль в ноге. Леонхарт в очередной раз недоуменно подумала, почему им во время дежурств нельзя никуда садится. Даже во времена обучения Шадис не ставил их в такие суровые рамки.
Энни, правда, могла бы хоть весь день простоять. Хоть со сломанной ногой. Даже на раскаленных углях и босыми ногами. Легко.
Она же воин. Да, к тому же, чудовище. Наверно, все бы посмеялись, услышав, что оно устало стоять и хочет где-нибудь посидеть.
Вместе с ней сегодня дежурил один парень. Он был настолько же симпатичным, насколько очень смешным было его имя. Энни не могла его даже полностью запомнить и беспардонно сокращала, чему он, кажется, был не против.
– Ирак, – громко позвала она его. Такая же светловолосая макушка, почти как у нее, обернулась к ней с противоположного конца столовой. Энни своим зорким взглядом выхватила улыбку парня, а через секунду тот пошел в ее сторону.
– Что, милая? – уже надоевшим кокетливым тоном спросил блондин, останавливаясь напротив. Энни уже давно перестала закатывать на его открытый и жалкий флирт глаза. Ей только до сих пор было интересно, чем он вызван, и как она вообще могла привлечь его внимание.
Первая его попытка пристроиться к Энни Леонхарт закончилась плачевно – она на автомате ударила ему в нос, когда он подошел сзади и обвил руками ее талию. Вторая закончилась немного лучше – правда, он, наверно, потом долго отмывался от вылитой на голову мясной подливки. Третьей, не по традиции, не было. Энни не ждала ее, но точно знала, что та будет. И сегодня их поставили дежурить вдвоем.
Из всех прочих двадцати восьми курсантов Энни достался именно Ирак. Она не считала себя особо умной, но все равно понимала, что это легко могло было быть как-то подстроено. Может, он подкупил чем-нибудь офицеров – билетами на одно из популярных кабаре или стыренными у соперников карточными фишками. А, может, просто весь мир был против нее.
Ей, собственно, не привыкать. А Армин, наверно, во всем этом бы давно разобрался.
– Там никто сейчас не идет? – спросила Леонхарт. Большинство времени Ирак стоял возле входа и высматривал кого-нибудь из офицеров. Кажется, готовил что-то нехорошее. Энни было безразлично.
– Нет, не думаю, что кто-нибудь вообще придет, – беззаботно пожал плечами парень, одаривая Леонхарт самой соблазнительной улыбкой.
Энни показательно хмыкнула, подошла к одному из столов, наплевав на стул, села прямо на него. Ирак громко присвистнул.
– Я вижу, что ты у нас плохая девочка, – ухмыльнулся он.
Энни подумала, что этот самодовольный тип полностью прав в своем утверждении. Разве что, немного далек от настоящей истины. Или слишком вежлив на словах.
Энни развела руки в сторону, положив их на стол и немного откинулась назад. Девушка прикрыла глаза, не желая больше видеть перед собой напыщенную рожу Ирака. Она бы еще представила себя совершенно одной в пустой комнате, куда бы через открытые настежь окна проникали теплые солнечные лучи. На ней бы была удобная гражданская одежда.
Было бы здорово все это хотя бы просто представить. Вот только, воображение у Леонхарт плохое. Даже после всех интересных и, порой, невероятных книжек она все так же далека от фантазий.
Может, у нее просто одной совсем не получалось мечтать. Энни вспомнила, как рядом с Армином она забывалась обо всем и действительно думала, что время с ним самое настоящее, и суровой реальности вообще не существует.
Она не видела Армина уже почти месяц. Райнер, однажды выбравшийся к ней в Стохес, с удивительной любезностью сообщил, что Арлерт в порядке и не думает больше о ней. Энни обрадовалась его словам.
Она потом спросила об Эрене, зачем-то поинтересовавшись еще и его делами. Райнер не удивился этому и живо рассказал о нем, еще о суке Аккерман и о других ребятах; добавил еще, как гордится ими всеми и напоследок рассказал парочку забавных историй. Браун все такой же сумасшедший.
Недавно Энни снился родной дом. Она была на кухне, на которой отец готовил что-то вкусное; запах, по крайней мере, был просто божественный.
Энни казалось, что она стала еще ниже, чем обычно. Леонхарт перевела взгляд вниз, заметив на себе юбку, а немного после поняла, что это платье. Светло-голубое, легкое и воздушное. Во сне оно Энни правда нравилось.
Папа пригласил ее за стол, говоря, что ей уже пора ужинать. Энни села прямо в центр, в нетерпении хватая в одну руку вилку, в другую – нож, раскачивая быстро ножками, не достающими до пола и ожидая еды. Пахло очень-очень вкусно.
Перед ней поставили большую тарелку, накрытую крышкой. Энни удивленно подняла брови, непонимающе смотря на отца, который только попросил ее поторопиться. Дальше у них обоих были какие-то важные дела.
Леонхарт беззаботно пожала хрупкими худыми плечиками, хватая крышку и удивлясь тому, какая она тяжелая. Она не удержала ее в руках, уронив на пол. Та с громким мерзким грохотом приземлилась.
Еда на ее тарелке была более мерзкой. Размером с червей, множество людей были собраны вместе, наполовину перемолотые и перемешанные в кашу. Ярко-красную и сильно пахнущую ржавчиной.
Энни точно не помнит, что было потом. Вроде бы она громко заплакала и попросила отца убрать это от нее. Он, вроде, посыпал еще овсяными хлопьями сверху, строго говоря, что это полезно и он о ней только заботится.
Дальше, платье на ней буквально растаяло, и на ногах появились белые штаны с очень грубой тканью. Потом, к ним потянулись одни лишь руки и начала напутывать сверху кожаные ремни. Светлая девочка все плакала и просила вернуть ей прежнее красивое платье.
Отец сердился и возмущался тому, какая непослушная у него дочь. Говорил о воинах и всей родной Марлии в целом. Эхом пронеслись слова Армина о заботе, что он когда-то дал, а дальше зачирикала птичка.
Леонхарт распахнула глаза, понимая, что погружается в этот кошмар снова.
Он слишком яркий. Слишком страшный. Слишком настоящий.
Ирак рядом даже обеспокоенно поинтересовался, все ли с ней хорошо. Энни не скрыто буркнула о том, что плохо спала.
– Ты знаешь, малышка, – наглость в его голосе превышала все допустимые пределы, – тебе нужен кто-нибудь, с кем спать будет никогда не страшно.
Энни утвердительно кивнула ему головой, чем только сбила парня с толку.
– Ты говоришь дельные вещи, Ирак, – спокойно поддержала блондинка, – у меня такого человека только больше никогда не будет.
Уверенность вернулась к парню. Даже чересчур.
Он подошел к Энни, бесцеремонно разводя ее ноги в сторону и вставая между ними. Энни откинулась на локтях назад, когда он подался вперед к ее лицу, желая, наверно, проговорить это в самые губы:
– Я всегда к твоим услугам, если тебе вдруг станет страшно, Энни.
– Я даже понятия не имею, чем вообще тебе нравлюсь, – сказала Леонхарт, всматриваясь в бесстыжие зеленые глаза. Они недобро сверкали.
– Как чем? – по-настоящему удивленно спросил блондин, пытаясь погладить Энни по щеке. Та всем своим видом ясно намекнула, что ему не стоит этого делать, и парень поспешно одернул руку, но бесстрашно продолжил, – Ты же душка, Леонхарт. Такая холодная и соблазнительная душка.
Энни подумала, что в другой обстановке и сказанные другим человеком, эти слова бы ей даже понравились. Леонхарт правда любила, когда упоминали о ее холодности. Она до сих пор скучала по своему кадетскому прозвищу.
Ирак, все еще стоя между ее ног, приблизился еще ближе. Стой они у стены, он бы уже впечатал Энни в стенку, но в нынешней ситуации она хоть могла отползти по столу подальше.
Правда, не делала этого. Энни никогда не волновало происходящее вокруг, но даже она никогда не думала, что когда-нибудь все дойдет до такого.
Почему-то именно сейчас ей не хотелось двигаться, когда Ирак начал одной рукой поглаживать ее бедро, а другой потянулся к талии. Он просунул ей руку под толстовку и медленно повел по спине. Хотел, наверно, добраться до лопаток, но, наткнувшись на завязанный угол повязки на груди, остановился так.
Он не скрывал похабной улыбки, смотря в леденые глаза Леонхарт. Девушка вдруг пальчиком очертила у него на щеке, кажется, сердечко. Блондин только больше разулыбался.
– Пойдем ко мне? – прямо предложил парень, не желавший больше тянуть кота за хвост. Леонхарт молчала, но ей и не нужно было ничего говорить; полное отсутствие сопротивления к откровенным действиям Ирака говорили все за нее.
Он потянулся к ней за поцелуем, мысленно гадая, мягкие ли губы у этой девчонки, но наткнулся только на ладонь. Излишне грубую и сухую.
Энни все это время не прекращала думать о том, правильно ли сейчас поступает. Может, все-таки стоит уйти?
Ее вылазка намечалась уже завтра. Райнер был на той неделе; сейчас все нужные сведения были при ней, а уверенности и смелости – нет.
Зато, было большое желание провести этот последний мирный день не в одиночку. Энни не любила проводить особые для нее дни в одиночку. Ни день выпуска, ни один из дней атаки. Сейчас тоже не хотелось быть одной.
Она бы могла чувствовать отвращение к самой себе, если бы не была трусихой. Отказываться даже от самых неправильных и непристойных вещей, которые могли бы ее успокоить, было действительно страшно.
Даже очень удачно совпало то, что Ирак был блондином. Правда, таким же бледным, как она сама. С ним было холодно.
– Ну, идем? – еще раз спросил парень, нетерпеливо быстро гладя девушку по спине. Обе наглые руки уже были в действии, явно желая переместиться на более интересные места. Но Ирак, будто порядочный джентельмен, ждал ответа Леонхарт. Но, возможно, ему просто было страшно делать что-то более серьезное без ее разрешения.
Ох. Как такая холодная и неприступная девушка, по рассказам некоторых, настоящая машина для убийств, не может не привлечь внимание последнего бабника девяносто восьмого отряда? Про него даже шутили, что он и в полицию попал через постель.
Энни обхватила руками его лицо, с большим отчаянием всматрияваясь в него. Ирак был так обескуражен, что даже не мог ничего сказать.
Леонхарт было полностью на него плевать. Парень был для нее кем-то вроде пустого манекена, на месте которого она бы могла представить настоящего человека, с которым действительно хотела бы провести очередную тяжелую для нее ночь.
Она могла бы представить яркие светлые локоны, огромные голубые глаза, красивую скромную улыбку и постоянно поразительно красные щеки…
Но… У Энни не очень хорошее воображение.
– Нет, – и коротко ответила она.
Ирак получил в живот ногой после того, как не захотел отстраняться, зло говоря Леонхарт, что он итак тратит на нее уже слишком много времени. Энни все равно на мнение других людей.
Этот последний мирный день прошел уже наполовину. Дежурство заканчивалось где-то за полчаса до ужина, после которого было свободное время, а дальше – ночь. Страшная и одинокая ночь.
Энни шутливо думает, что струсит настолько, что попросится спать к Хитч. Она, правда, не считают эту мысль такой уж смешной.
***
«Дорогой Армин…» – вывелось на листке. Через секунду зачеркнулось.
Энни кашлянула в кулак, думая, что это как-то ей поможет собраться с мыслями. Она, на том же самом листе, написала еще:
«Здравствуй, дорогой…» – перефразированная немного фраза показалась Леонхарт слишком смешной, и она тоже ее зачеркнула. Постучала пальцами по столу.
Хитч справа что-то пробурчала во сне и перевернулась на другой бок.
«Послушай, Арми…» – эту фразу Леонхарт даже не закончила, решив, что так звучит слишком грубо. Армин мог бы тогда вообще подумать, что она пишет это письмо не от души.
«Армин, добрый день…»
«Армин Арлерт, приветствую…»
«Армин, это Энни, хочу сказать…»
Леонхарт мысленно закричала, откидываясь на спинку стула и с силой сжала перо в руке. То едва не треснуло пополам.
Когда-то чистый тетрадный лист сейчас пестрил кучей разных почеркушек, выведенных еще не слишком аккуратно. У Энни никогда не был красивый почерк, как бы она сейчас не старалась. Не то, что у Армина, почеркушки которого можно было в рамочку вставлять и вешать на стену, чтобы любоваться. Написал бы он вообще сам это письмо за нее.
Она бы стояла рядом и диктовала. Хотя, рядом с ним, наверно, только бы потеряла дар речи.
Леонхарт поражалась тому, что за всю ночь смогла найти только одну тетрадь. В кабинете офицеров и то не ту, что надо. Всего лишь один листочек был чистым. У нее была только одна попытка написать все, что она хотела и чтобы все выглядело в надлежащем состоянии.
Леонхарт успешно провалилась. Еще и пара капель чернил, как финальные точки ее невезения, приземлились буквально в центр. Энни громко и быстро задышала, подавляя в себе крик. Хотелось разорвать это предполагаемое будущее письмо в клочья.
У нее была, фактически, целая ночь на то, чтобы подумать над содержанием письма Армину. У нее было тысяча и две тысячи мыслей о нем, о прошлом, о будущем, обо всем, твою мать, на свете, но сейчас она все равно не знала, с чего начать.
Может, сразу перейти к делу?
Армин, ты, верно, уже точно знаешь, кто я? Прости? Сожалею? Может, помиримся? А хочешь со мной в родной город?
Может, она вообще себя слишком сильно накручивала насчет этой операции. Может, она пройдет хорошо и ее вообще не раскроют. Может, задержится здесь подольше…
Может – не может. Это же Энни Леонхарт. Это же безумный и жестокий мир.
Хитч громко всхрапнула, подтверждая, в какой дыре ничтожности Энни застряла. Из нее никак нельзя было выбраться. Даже сейчас, когда она уже собиралась расставить все точки над и.
Возможно, следует начать с конца?
«Пока, Армин. Когда-нибудь увидимся.»
«До встречи, Армин Арлерт. Нам было хорошо.»
«Ах да, забыла сказать, чертов Арлертхарт, ты сломал мне жизнь.»
«Армин, а зачем я это пишу? Ты же уже спелая ягодка под моими ногами.»
От последней мысли Энни бросило в дрожь, и она спрятала лицо в ладонях, тихо замычала. Отвратительно.
До выхода оставалось всего каких-то полчаса. Перед этим она еще собиралась с силами, чтобы просто сесть за стол, часа два точно. Не давала покоя мысль о том, что ее чертово письмо Армину не нужно, и что он запихнет его ей в глотку, если встретит.
Если выживет… Но Энни поклялась сама себе, что не будет трогать не только его, но и никого вообще из всего сто четвертого отряда. Разве что…
Если сами полезут на рожон, у нее не будет выбора. Она должна. Она сильная. Она воин.
Она чудовище. У нее долг и цепи обязательства страдать и причинять страдания другим.
«Армин… Прости за то, что постоянно делала тебе больно…» – Леонхарт еще долго думала над этой фразой, решая, зачеркнуть ее или нет. Зачеркнула. С дури ударила концом пера в запястье, как гвоздем в стену.
Хотелось еще добить, как молотком, но Леонхарт не сдержала крик боли, а после он сменился еще более громким криком проснувшейся Хитч.
– ЧТООО? – заорала кудрявая, подскочив и начиная бешено оглядываться по сторонам.
Энни сидела за столом, освободив место от всего богатства Хитч. Во все флаконы, бутыли, баночки и прочее Леонхарт сейчас чуть не упиралась ногами, расположив все это под столом. Кудрявая, правда, не заметила пропажу сразу, видя перед собой только бессовестно спокойную и равнодушную Энни.
– Дура, блять! – рявкнула Хитч, присаживаясь. Сон как рукой сняло, – Спасибо, что разбудила. Чтоб ты сдохла!
«Армин, иногда я просто не выдерживаю…» – серьезно хотела написать Энни, но передумала, когда Хитч успокоилась и погасила в ней адское желание себя убить.
Нервы у Энни просто никакие. Но ей все равно удается до сих пор оставаться безразличной. Как?
«Армин, чудовище не может любить…»
Все. Леонхарт не сдержалась и громко ударила кулаками по столу, откидывая листок в сторону. Хитч застыла, стоя на одной ноге и натягивая на другую штанину.
– Ты чего, придурошная? Крыша поехала?
Равнодушная Энни показала ей средний палец. Леонхарт снова спрятала лицо в ладонях, безнадежно в этот раз скуля.
Точно побитая жизнью собака.
Нельзя было назвать Хитч доброй. Что там, даже немного любезной она не была. Не зря ее часто многие называли мигерой. Но сама Дрейс считала, что она здесь главная королева.
Она не была глупой – может, просто, типичной девчонкой и чересчур эмоциональной. Слабой тоже не была – что не говори, через постель попасть в полицию еще никто не смог, иначе давно был бы перебор. Хитч была просто собой.
Чертовски противной, столько же настоящей и ни капли не фальшивой. Может, у нее даже было что-то общее с Кирштайном. Последнего только было терпеть легче.
– У тебя какие-то проблемы, Леонхарт? – осторожно поинтересовалась Хитч, не избавляясь, правда, от надменной интонации в голосе.
Видя, как Энни сидит в настолько угнетенном состоянии, что температура в комнате, кажется, даже начинает опускаться, Хитч с силой прикусила губу, подавляя такое не к месту рвущееся желание как-нибудь помочь.
Энни знала, что Дрейс хочет это сделать. Она действительно мерзкая девчонка. Но она не чудовище.
– Помочь чем? – предложила таки кудрявая, тут же мысленно давая себе подзатыльник за чрезмерную любезность. Энни пожала плечами, чем разозлила ее, – Хватит уже из себя строить не знаю кого! Ты мне поэтому не очень нравишься. Считаешь себя круче всех остальных? Тогда на кой-черт, скажи, ты вообще пошла на работу, требующую постоянного общения с людьми?! Шла бы к титанам. Но учти, что они бы тебе никогда не предложили помощи. Никогда!
Выпалив это на одном дыхании, Хитч показательно развернулась и начала дальше одеваться. Как на зло, она не могла заняться теперь своим любимым занятием – выбором кофточки на сегодня – из-за этой блядской Леонхарт. Только настроение испортила.
И как вообще быть добрым к людям? Вот как?
– Спасибо, Хитч, – только искренне поблагодарила Энни, пересаживаясь на стуле к ней лицом.
Хитч опять застыла, в этот раз сразу с пятью-шесть кофтами в руках.
– А? – просто открыла она рот.
– Я думаю, что ты могла бы мне помочь, – спокойно продолжила Энни, все так же пожимая плечами, – Для начала, у тебя нет какой-нибудь тетради? С парой чистых страниц?
Одевшись, Хитч порыскала в своем комоде, достав с самой нижней полки тонкую тетрадку в очень красивой обложке. Там же у нее находились большие альбомные листы и, кажется, несколько цветных баночек с красками. Энни, заметив все это, принимая в руки поданную девушкой тетрадь, удивленно спросила:
– Ты рисуешь?
– Ну, иногда, – даже смущенно ответила Хитч и тут же сменила тему, – Зачем тебе это? Хочешь что-то написать?
Она коротко кивнула ей головой, открыла тетрадь и вырвала листочек. Не очень красивый.
– Ну кто так делает, – возмутилась Хитч, беспардонно вырывая тетрадь из ее рук. Она положила ее на стол, разгладила несколько страниц и очень аккуратно начала отрывать. Идеально ровным листочком она ткнула Энни в лицо, гордо улыбаясь, – Вот как надо!
Энни приняла его в руки, сухо поблагодарив. Хитч села справа от блондинки на свою кровать, которая находилась немного далеко от стола, отчего кудрявой приходилось сильно нагибаться в сторону Леонхарт. Но это все равно лучше, чем стоять и расходовать силы, которые пригодятся сегодняшним тяжелым днем. Хитч сегодня дежурная.
– Ты будешь писать? Кому? Что? – начала засыпать вопросами кудрявая. Энни устало потерла руками виски и тихо выдала:
– Можно назвать это прощальным письмом моему, так называемому, парню.
Хитч присвистнула, хлопнула ладонью по кровати и рассмеялась.
– Я правда не думала, что ты тогда сказала мне правду! – тон ее был слишком издевательским, – У тебя действительно был парень?
– Да, – холодно ответила Энни. Она ни на мгновение не переставала думать о том, что все-таки напишет Армину.
Времени до выхода оставалось в обрез. Леонхарт настолько отчаялась, что просто попросила помощи Хитч, надеясь, что она хоть вдохновит ее. У Дрейс было много парней – она гордо рассказывала о каком-нибудь из них каждый день и где только можно – поэтому, красивые слова наверняка знала. Армин купится на красивые слова Энни? Ему понравится какое-нибудь ласковое прозвище?
Любимый? Котик? Зайчик?
Солнечный мальчик…
Руки, казалось, сами потянулись к перу и написали, наконец, первые два слова. Хитч фыркнула, уставшая дожидаться еще каких-нибудь объяснений от Леонхарт, подошла и встала за ее спиной.
– Солнечный мальчик? – прочитав, усмехнулась кудрявая. Она похлопала Энни по плечу, спрашивая, – Это его прозвище? Весьма необычное. Не думала, что ты такая романтичная натура.
– Это не прозвище, – одернула Леонхарт, – Это состояние души.
– То есть, он большой милашка? Может даже блондин, да?
Энни еще с первого дня знакомства поняла, что Хитч не дура. Каким бы изначально, правда, не было ее первое впечатление.
– Да, блондин. Гораздо ярче, правда, чем я, – сказала Энни. Она заглянула через плечо прямо в глаза Дрейс, оказавшиеся на близком от нее расстоянии, – Я вот о чем хотела попросить. Можешь посоветовать, как деликатней всего сообщить парню, что ты сожалеешь о том, что оказалась чудовищем?
– Что-что, прости? – распахнула глаза Хитч, – Я знала, конечно, что ты не подарок, придурошная. Но чтоб настолько?
Энни только утвердительно кивнула головой. Хитч покрутила пальцем у виска. Девушка толкнула Леонхарт, с намерением чуть подвинуть:
– Расселась тут. Дай мне присесть.
На одном стуле девушки уместились не с особым комфортом. Энни не жаловалась, лишь внимательно наблюдая за Хитч, которая взяла в руки первый листок и перечитывала все, что она написала.
– Да уж, Энни, – блондинка удивленно подумала, что это первый раз, когда Дрейс назвала ее по имени, – С таким набором тебе вместо письма надо тащить деньги. Много. Или трахаться без перерыва пару часов.
– Я не пытаюсь его как-то задобрить, – вздохнула Леонхарт, – Мне просто нужно сделать свое письмо не настолько сухим и черствым. Не таким, словно мне вообще было плевать на него все это время.
– А тебе не плевать? – вскинула бровью Хитч, облокачиваясь на Энни плечом.
– Нет, – покачала головой она.
– А ему на тебя не плевать? – снова спросила Дрейс.
– Точно нет, – опять покачала головой Энни.
– Хм… Тогда он по-любому не решит, что ты писала как-то не от души, – уверенно произнесла Хитч, – если ты, конечно, перед вашим расставанием плешь ему не проела. И, если он действительно солнечный мальчик, то априори и характером милашка.
– Нет, ему точно может не понравится мое письмо, – немного грубо не согласилась Энни. Хитч развернулась к ней с надутым лицом, говоря:
– Может тебе лучше встретиться с ним лично? И так все сказать? – видя неуверенность в глазах Энни, Хитч, ухмыляясь, добавила, – Или трусишь, ледышка? Ты, оказывается, трусиха?
– Да, – просто согласилась Леонхарт.
Хитч покачала головой, однако, явная довольная таким ответом. Энни ей не нравилась столько же, сколько не нравилась своя доброта и иногда не к месту появляющееся желание помочь. Плюс, еще безумно гробовая рожа Леонхарт нагоняла много тоски.
Кудрявая так резко встала, что Энни пошатнулась и чуть не свалилась со стула. Хитч, не обращая на это внимание, взяла письмо в руки и начала мерить шагами комнату.
– А что за спелые ягодки под ногами? – послышался ее недоуменный вопрос тогда, когда Леонхарт уже заскучала. Энни сухо ответила, что это не важно.
– Хмм. Ты не знаешь, как тебе сделать письмо, в котором ты говоришь о своей ничтожности, более милым?
– Не просто милым. Более эмоциональным, что ли.
– Ох, сразу бы так и сказала! Я и забыла, что рядом со мной живет главный эксперт по эмоциям.
Энни грустно опустила глаза, сглотнув подступивший к горлу ком.
– Армин главный эксперт по эмоциям, – чересчур хрипло сказала она. Хитч засмеялась:
– Ну, конечно. Он же солнечный мальчик, а ты точно ледышка. Нет, даже, снежная королева!
Энни, не сдерживаясь, засмеялась тоже. Громко и безудержно. Хитч только снова покрутила пальцем у виска и вновь буркнула что-то про придурошную.
Примерно еще минут пять они ничего не говорили. Хитч о чем-то задумалась. Энни начала считать минуты до выхода, отбросив уже размышления о письме, считая, что она все равно даже не успеет его написать. Да и, честно сказать, не нужно оно.
– Короче! – неожиданно заорала Хитч, подскакивая к Энни, – Я поняла, что у тебя просто проблема.
– Проблема? – непонимающе переспросила Энни.
– Да, – кивнула головой Хитч, – ты очень хочешь показаться ему милой. Эмоциональной, словно все время вашего знакомства не была такой, как сейчас, – объясняла девушка.
Энни точно не понимала, к чему она клонит. Леонхарт сбилась со счету и уже не могла сказать, сколько ей минут осталось до выхода, чтобы вовремя успеть на корабль, что отвезет ее на территорию стены Роза.
– Ты пытаешься казаться той, кем не являешься, – видя, что до Леонхарт вообще не доходит, пробурчала Дрейс, – Подумай уже головой, придурошная. Твой солнечный мальчик будет читать твое письмо и думать, что ему вообще написал кто-то левый! А влюбился он когда-то не в кого-то левого, а в Энни Леонхарт. В тебя, чертовый ты и непробиваемый, сплошной кусок льда!
Хитч быстро протараторила эти слова и пошла к выходу, говоря, что она еще не выпила стакан воды, обязательно необходимый после пробуждения для поддержки хорошего состояния кожи.
Когда Дрейс скрылась за дверью, Энни сидела какое-то время в ступоре. Только воспоминание о том, что корабль может уплыть без нее, и тогда она провалит всю свою операцию, заставили ее наконец взять перо в руки и покончить со всем этим.
Как у писателя в разгар вдохновения, слова появлялись на бумаге быстрей, чем она успевала о них подумать. Они очень быстро складывались в единые фразы, а после в целый текст, сейчас уже казавшийся Леонхарт не таким убогим. Но она все равно не переставала считать, что отдавать его не стоит.
Просто, сам факт того, что она быстро писала на бумаге все, что постоянно пыталась запрятать в себе, давал ей облегчение. Все эмоциональные мысли безэмоциональной Энни Леонхарт по итогу оказались на этом мятом листке бумаги. А она, только дописывая последнее предложение, поняла, что схватила старый. Но так даже лучше. Во всяком случае, Армин поймет, что это все не пустые слова, и до этого Энни вообще старательно думала над ними.
– Все пишешь? – вернулась Хитч тогда, когда Энни складывала листок вчетверо. Он принял еще более отвратительный вид. Хитч заметила действия Энни, подходя ближе, – Дописала?
Леонхарт коротко кивнула головой, показывая письмо. Дрейс возмущенно произнесла:
– Лучше листка не нашла?! Я же тебе такой красивый вырвала… У меня слов нет, Леонхарт!
– Спасибо за помощь, Хитч, – тихо сказала Энни. На сложенном листочке она коротко сообщила, что это вообще такое.
– «Для Армина»? – язвительно сказала Дрейс, вчитываясь, – А конверт не судьба купить? С какой-нибудь красивой маркой? Ах да, прости, я забыла. Ты за собой то не следишь, что уж говорить про какие-то письма. Дождалась хотя бы, когда чернила высохнут?
– Ты можешь передать его сама? – тут попросила Энни, не обращая на Хитч внимание и сбивая после с толку.
– Я? – удивленно хлопала глазами кудрявая, указывая на себя пальцем, – А с чего бы мне это делать? У меня других забот нет?
– Пожалуйста. Я это уже точно не сделаю.
Хитч только злила недосказанность Энни. Ей вообще не хотелось никак ей еще помогать. И так за сегодня расщедрилась. А она ее, между прочим, еще и разбудила.
Но полные отчаяния, надежды и просьбы, некогда полностью ледяные глаза, сейчас разжалобили, наверно, даже бы серийного убийцу.
– Ладно, – рявкнула Хитч, – Только пусть твой солнечный мальчик, что в печенках уже у меня сидит, сам сюда придет или еще куда-нибудь, но не слишком далеко. Буду я тащиться еще за ним в другой город!
Энни бодро закивала головой. Она, наверно, согласилась бы на любые условия, выдвинутые Хитч. А эти были и вовсе безобидными – Армин когда-нибудь бы точно сюда заявился.
Через год или два. Месяц или неделю. Может, даже на следующий бы день. Энни не исключала никакой из этих вариантов.
Пока Хитч доставала из-под стола пудру и подводку, попутно покрывая Леонхарт оскорблениями, Энни уже сидела на своей кровати, не прекращая думать о том, правильно ли она все делает.
Действительно ли нужно Армину это письмо. Дело даже не в желании – нужно ли ему вообще такое читать?
Леонхарт очень не хотела добавлять проблемы в жизнь солнечного мальчика. Их и так уже скоро станет слишком много.
