Текст книги "Три – вариант нормы (СИ)"
Автор книги: Foury
Жанры:
Фанфик
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
Комментарий к Глава 12. Конференция
Продолжение в пятницу)
========== Глава 13. Решение ==========
Сегодня ночью к Офелии пришло спокойствие. Ни один сон не запомнился надолго, отчего ее счастью не было предела. Каждодневные видения снов выматывает и самых стойких из нас. Лежа на к удивлению мягких и комфортных подушках под теплым шелковым одеялом, спала она мирно и весьма долго, но следующие три дня могла себе позволить.
Тем не менее около полудня Офелия все же открыла глаза. Свет пасмурного неба проникал в комнату сквозь широкие окна, деревья впереди шатались, люди бродили, придерживая шарфы и шляпы. За окном было весьма холодно, но Офелия ощущала тепло благодаря одеялу. Она слышала приятную смесь одеколона и запаха Торна, находясь в его же рубашке. Обняв себя руками, Офелия повернула голову вперед к столу. Звуки переворотов листов и тихого шуршания по ящикам – кто-то усердно работал, но не хотел будить ее.
Торн сидел боком к столу, выпрямив ноги. Поскольку комната принадлежала Офелии и она лежала в его рубашке, на нем были лишь штаны. Волосы растрепались, на коже остались мятые следы, какие всегда появляются после крепкого, хорошего сна, но в глазах не было ни капли сонливости. На столе разложены смятые бумаги с рукописным текстом и несколько рисунков, но держал в руках Торн не эти листы, а бумагу больше размером и с мелким текстом.
Офелия слабо улыбнулась тому, что он еще здесь. Здесь и все помнит. Пользуясь случаем, она наблюдала за ним и неспешной работой: похоже, он и сам не совсем проснулся. Шрамы на руках напоминали рубцы, рассредоточились ближе к плечам, а возле запястий, наоборот, кучковались. Грудь и живот покрывались самыми разными, парочка достигала в размере половины руки Офелии, некоторые едва ли можно заметить невооруженным глазом, да и с такого расстояния увидеть тонкие шрамы на светлой коже было непросто, тем более глазами Офелии без очков.
Ей не хотелось вставать, включаться в работу и продолжать исследование, словно ничего не случилось. Им предстояло пережить еще целых четыре дня на Звезде, прежде чем вернуться на Полюс, и единственное, о чем молила Офелия, это беспрепятственность грядущей недели.
Сжав руку в кулак, она поняла, что металлические пальцы всегда и везде абсолютно бесшумны, уперлась руками в матрас и села на кровати. Волосы объемом были со вторую голову, а на щеках те же следы от сна. Офелия моргнула пару раз, фокусируя близорукое зрение, но комната все равно оставалась пятнистой.
– Твои очки на тумбе, – послышался голос Торна.
Нахмурившись, Офелия развернулась к прикроватному столику с небольшой выключенной лампой и нагнулась, хватая оправу. Мир обрел четкие очертания весьма стремительно, что она на секунду закрыла глаза от резкой смены фокуса.
– Что делаешь? – поинтересовалась Офелия и поднялась с кровати. Ноги обдало прохладным ветерком. В три широких шага она оказалась у шкафа возле стола и оперлась о него плечом.
С очками на носу ей наконец стало понятно, что же лежит на столе – те самые бумаги, которые передал крестный. Некоторые оказались смяты, чернила – стерты, но в целом записи Офелии остались читаемыми и разборчивыми.
Торн поддался вперед и протянул ей лист бумаги, что читал во время ее пробуждения. Взяв его, Офелия прищурилась из-за чересчур мелкого шрифта. Первые несвязные предложения ей удалось прочитать, но дальше это оказалось невозможным, слишком сильно кружилась голова. Офелия непонимающе покачала головой и вернула Торну лист.
– И что это? – спросила она, потирая глаза.– Судя по первым предложениям, возможно, неизвестный отчет, но все же что это?
Торн отложил бумагу в сторону и задумчиво потер подбородок. Если бы не откровенный вид, она бы могла принять его за Лорда Генри, настолько он выглядел похоже на того Торна в Секретариуме. Без стеснения разглядывая его, Офелия улыбнулась тем воспоминаниям, уже не так опечаленно им предаваясь.
– В чем дело? – нахмурился Торн. Улыбка Офелии его еще больше озадачила.
Она покачала головой, еще шире усмехаясь.
– Ничего. Так что же это?
Торн поднял брови и глубоко вздохнул, мимолетно глянув на лист сбоку.
– Как я понял, это действительно отчет, со всеми кодами, датами и координатами, вот только чего именно – не сказано. Я нашел его в здании собрания возле делегации Вавилона.
Офелия стерла с лица улыбку, с любопытством воззрившись на лист. Снова Вавилон и странные послания.
– Отчет, где были фамилии, даты, координаты и время… – протянула она. – Возле Вавилона. Может, это связано с недавними покушениями, о которых говорят уже все кому не лень?
Торн медленно закивал.
– Тоже так считаю. На съезде будут озвучены фамилии людей, на которых уже совершали покушения. Если они совпадают, я более чем уверен, что преступник либо выронил лист по пути, либо хотел, чтобы его кто-то нашел, – он приподнял брови. – И я склоняюсь ко второму варианту.
Офелия облизнула губы и обогнула мрачным взглядом все документы.
– Второй вариант более правдоподобен. Все, что связано с Вавилоном, всегда многослойно и не так просто, а потому и покушения на их граждан имеют свой индивидуальный план и цель. Вот только что это за цель?
Она оттолкнулась от шкафа и уперлась руками в стол, рассматривая рисунки. Торн дотянулся рукой до розетки и включил ей настольную лампу. Все смятые листы тетрадей, потеки от ручек, неровный и хаотичный почерк с ошибками, рисунки зеркал – всё под белым светом стало детальным. Офелия коснулась некоторых листиков и мигом вспомнила, что к чему.
– Он взял то, что нужно, – промолвила Офелия и выпрямилась. Торн сидел, уставившись на нее в нескрываемом любопытстве, отчего она сжала губы и убрала руки. – Крестный взял то, что нужно. Как только произошло Соединение, ты, Ренар, Гаэль и другие оказались в Изнанке. Я надеялась достать тебя через зеркало, но ни одно не пускало. Еще на Вавилоне стало ясно, что поиски займут много времени, поэтому я начала записывать каждое свое наблюдение, если такое имелось. За двадцать месяцев это, конечно, очень мало, но и происходило все в основном однообразно, из зеркала в зеркало и так по кругу. Но иногда случалось чудо.
– Что ты подразумеваешь под “чудом”? – Торн подвинулся ближе и принялся следить за пальцем Офелии, что блуждал от рисунка к рисунку, от текста к тексту.
Офелия остановилась, палец ткнул на зеркальный тоннель. По правде говоря, “чуда” она могла пересчитать по пальцам, их и вправду было непростительно мало, и этот тоннель – одно из них. Она наклонила голову к Торну и постучала пальцем по рисунку.
– Вот оно. Так я называю дни, когда продвигалась в расследовании. Самый первый был еще на Вавилоне в магазине зеркал, тогда я прошла сквозь зеркало и оказалась в окружении темной тучи, но вскоре вышла в одном из коридоров санатория. Это же зеркало я нарисовала спустя пять месяцев на Аниме, когда напоролась на то же самое, – Офелия опустила руку ближе к Торну и указала на еще один похожий рисунок. – А после еще через пять месяцев, и еще, и так пока не перестала тебя искать, – она повернулась спиной к столу и облокотилась о него, сложив руки на груди. – Вот в чем проблема: сейчас я понимаю, что эти темные тоннели как-то связаны, раз они стабильно каждые пять месяцев появлялись, но тогда я не придала этому значения. Сам посуди: двадцать месяцев ежедневных прохождений без перерывов на обед, дневной сон и так далее. Я просто не уследила, а когда перестала, отец – опытный проходящий сквозь зеркала – сказал, что для него навсегда останется чудом то, что я не сошла с ума, – Офелия печально усмехнулась и пожала плечами. – На это времени у меня не нашлось.
Торн молчал, находя одинаковые рисунки и складывая их в отдельную стопку. Он старался не показывать ни одной эмоции, что испытал за весь ее монолог, но то, что она непрерывно двадцать месяцев искала его изо дня в день, поразило его сильнее победы над Другим. Раскладывая все по стопкам, он не отказал себе в удовольствии украдкой наблюдать за Офелией, накручивающей прядь волос на палец. Даже если этого не помнит, два года он скитался по темноте, как и она. Однако она делала это по своей воле ради него и их совместного будущего.
Бесспорно, она – лучшее, что с ним происходило за всю его жизнь. Интересно, появится ли когда-нибудь на свет женщина сильнее волей, разумом и духом? Никогда в жизни. Жаль, Торну было не под силу сказать Офелии о своих чувствах открыто и эмоционально, как это делали многие на Полюсе. Но она должна была их услышать, и Торн пообещал себе сказать ей когда-нибудь.
– Может, это были первые признаки разрыва, – подал голос он за. – Все началось давно, практически сразу после Соединения. Изнанка напрягалась от моих движений и движений других, поэтому ты время от времени попадала в темные тоннели. Изнанка всегда была на пределе, но случилось что-то, что заставило ее разорваться.
Офелия кивнула, как вдруг ее брови взметнулись вверх.
– Я уже думала над этим: вы вышли втроем, соответственно, натяжение имело большую силу. Скорее всего это и стало причиной разрыва.
Она повернулась к Торну, ожидая ответа. Он одобрительно кивнул и несколько устало вздохнул.
– Так или иначе, что у нас есть? – спросил Торн и встал со стула, отодвигая его назад.
Офелия отпрянула от стола и встала к плечу Торна. Одним движением руки он убрал стол от ненужных бумаг и повернулся к Офелии, ожидая от нее ответа.
– Ну, у нас есть книга о магнитных полях, которую согласился прочитать мой крестный из делегации Анимы, – доставала она книгу из ящика в столе. – Мне кажется, если мы узнаем ее историю, сможем понять, как работать с миром и удостовериться в моей гипотезе.
Торн забрал у нее тяжелую книгу и положил на стол в качестве первого инструмента расследования.
– Какой гипотезе? – потирая руки, спросил он.
– Перед тем, как мне позвонили с Полюса, мы с отцом говорили насчет феномена Изнанки и он склонялся к следующей теории. Он полагал, что после Соединения Изнанка обволакивает нашу сферическую землю как ткань, которой свойственно рваться в самых слабых местах. Из-за того, что вы застряли под ней, она и разорвалась на территории Полюса, а вот почему, это уже моя гипотеза. Сам подумай, где сильнее натяжение: на линии окружности или по краям? Очевидно, по краям. Потому и случился разрыв в самом центре пустыни на Полюсе. И отсюда выплывает одна проблема, о которой я хотела с вами поговорить, но съезд…
– Разрыв-то случился, – прервал Офелию Торн. Она обернулась к нему и подняла брови, говоря продолжать. – А вот произошло ли срастание – иной вопрос.
Офелия закивала.
– Именно. Если да, то все прекрасно, а если нет, можем ли мы быть уверены, что Другой не явится в наш мир второй раз? Озлобленный и жаждущий мести, он ведь не будет никого жалеть.
Другой и в первый раз мало кого жалел. Убил Духа Семьи, перевоплотился в Торна ради достижения цели через Офелию, скрыл ее друзей в Изнанке на два года. В первый раз у них было преимущество, ибо Другой играл через посредничество, а во второй он уж точно учтет все ошибки и окажется на шаг впереди.
И вот тогда им конец.
Торн вздохнул, угрюмо смотря на угол стола. Его согласие не нуждалось в озвучивании, они оба понимали, какую опасность несет Другой, если случился худший из сценариев.
– Покушения начались сразу после моего возвращения, – продолжил Торн. – Кроме Генеалогистов, кто еще попал в Изнанку искусственно?
– Медиана, Амбруаз, Лазарус, шевалье и матушка Хильдегард, – ответила Офелия. – Лазаруса подозревать необходимо по умолчанию, его мания оставить после себя наследие слишком опасна. Амбруаз был его другом, не знаю, можно ли ему доверять, если та тень, что преследовала меня на Вавилоне два года назад, была им. Все слишком странно.
Торн хмыкнул.
– Это не может не быть странным, – сказал он. – Что у нас еще есть?
Офелия скептически махнула головой.
– Амнезия? Твоя, Ренара и Гаэль. Сразу после того, как вы попали в нормальный мир, забыли что-то определенное. Ты забыл меня, Ренар забыл Гаэль, Гаэль забыла Ренара. Понимаешь?
Торн уперся кулаками в стол.
– Один – феномен, два – аномалия, три – вариант нормы. Четыре и больше – закономерность, – он глянул на Офелию из-за плеча. – Три есть.
Офелия еле заметно закивала.
– Я рассказывала раньше, что за несколько минут до того, как мне сообщили, что тебя доставили в больницу, Лазарус нанес визит моему дому на Аниме, – тяжело вздохнула она. – Говорил, что ты снова в нашем мире. Тогда я использовала когти, но теперь понимаю, что он говорил мне правду, вот только мы же знаем Лазаруса.
– Он никогда не рассказывает ничего добровольно, без выгоды для себя, – согласился Торн. – Значит, он пришел с определенной целью.
– Да, но сейчас не об этом, – шагнула Офелия. Она оказалась довольно близко к Торну, будто опасаясь, что кто-то может услышать. – Вы уже говорили, что его лишили памяти в народе, но даже тогда у меня закралось подозрение об одной вещи: никто из моей семьи не помнил его, даже отец, что два года как работал в библиотеке с множеством энциклопедий и в принципе интересовался происходящим в сфере исследований всегда. Более того, когда мы с Гектором штудировали главную библиотеку Анимы в поисках данных о Полюсе еще в начале работы над проектом, нигде не мелькало имя Лазаруса, хотя он, как нам всем известно, слишком знаменитый исследователь.
Торн схватился рукой за книжную полку над головой и выпрямил спину. В его глазах застыло глубокое замешательство, ибо то, во что они встряли, оказалось не таким простым, как они полагали изначально.
– Четыре и больше – закономерность, – повторил он. – Я, Ренар, Гаэль, Лазарус.
Вдруг Торн отпрянул от стола и достал из собственной папки, взятой на конференцию, чистый лист бумаги и протянул Офелии ладонь.
– У тебя есть карандаш, ручка – что-то, что пишет? – спросил он, не глядя на нее.
Офелия открыла рот от неожиданности и принялась шуршать в верхнем ящике. Только распахнув его, ко взгляду припал оранжевый карандаш.
– Благодарю, – выхватил его Торн у нее из рук.
Она подскочила к нему и принялась наблюдать за тем, как он быстро писал что-то в два столбика на удивление идеальным ровным почерком.
Ренар – Гаэль.
Гаэль – Ренар.
Торн – Офелия.
Лазарус – наследие.
Офелия озадаченно нахмурилась, переводя взгляд с Торна на листок и наоборот. Торн отложил карандаш в сторону и положил руки на стол.
– По всем четверым становится ясно, что лишение Изнанкой не случайное, существует закономерность или алгоритм, – предположил он и поднял левое плечо, позволяя Офелии подойти ближе. – По последним двум записям можно установить, что потеря памяти пришлась на самое дорогое в жизни. Для Лазаруса этим всегда была слава и память, а с потерей наследия он утратил их. Для меня самым дорогим стала ты, но тебя стереть невозможно, поэтому Изнанка пошла от обратного: не стерла тебя из мира, а стерла воспоминания о тебе из моей памяти.
Торн говорил очень быстро, стараясь уложить максимальное количество информации в короткий промежуток времени, пытался экономить время, но Офелия услышала все. Она обняла себя руками и поджала губы, стараясь не краснеть от услышанного. Однако ее очки всегда были коварными предателями и выдали ее как раз плюнуть. Читая игральные кости Торна, наблюдая, какой была его жизнь рядом с ней и без, ей бы и не стоило удивляться, но ведь он сказал это вслух, без запинки и сомнения в голосе. Без единого колебания он признал то, какое место в жизни она у него занимает. Офелия чуть откинула голову, положив ее на плечо склонившемуся над столом Торну. Он вздрогнул, ощутив покалывания на шее от объемных нерасчесанных волос, и неуверенно прильнул к ней. Сейчас, во время серьезного разговора это выглядело очень неуместно, благо сегодня они могли позволить себе немного растянуть его.
– У Ренара и Гаэль вполне может быть аналогичная ситуация, – тихо проговорила Офелия. – Значит, Изнанка стирает самое дорогое. Но каким образом можно это вернуть?
Торн отстранился и поднял ладони к себе, задумчиво сжимая в кулак. Мрачный мыслительный процесс напоминал планирование мести, знай Офелия Торна не столь долго и хорошо, наверняка бы испугалась сурового выражения лица.
– Мы ведь уже говорили о том, что она способна воздействовать на разум, но не на инстинкты, – напомнил Торн, взглянув на Офелию. – Благодаря семейному свойству некоторые инстинкты у меня имеются, они же и помогли снять блок на память. Дело в другом: я и умом знал о человеке, который мне помогал на Вавилоне, но никак не мог вспомнить его конкретнее образа. Только появившись на пороге больницы, ты сразу дала мне понять, что что-то не так. Я не отталкивал тебя лишь потому, что помнил о тебе то, чего не должен знать вообще. И оставить тебя оказалось самым разумным решением в моей жизни.
Офелия слабо улыбнулась и еще раз глянула на две колонки. Изнанка стирает воспоминания о самом дорогом. Лазарус установил, что необходимо вернуть свое наследие.
– Может, за этим Лазарус и пожаловал ко мне? – предположила Офелия, поднимая глаза на Торна. – Знал, что я не могла о нем забыть как неотъемлемая часть системы, поэтому хотел моего содействия в решении его проблем.
– Вполне в характере Лазаруса, – согласился Торн. – Но даже если он хочет, как и мы, во всем разобраться, вновь с ним играть я не намереваюсь. В прошлый раз это закончилось отвратительно.
Офелия кивнула. Пусть это и было предначертано судьбой, Секундиной и Леди Еленой, ей не нравилось то, какую цену стоило заплатить за перемены в мире. И неважно, что все закончилось благополучно и отныне Торн будет с ней рядом хотя бы в одном мире, Офелии не забыть каждого дня на протяжении двух лет, когда между скитаниями по зеркалам и бессознательным сном она не чувствовала ничего, кроме всепоглощающей тоски и боли. Даже от одного воспоминания об одном из таких дней сердце Офелии скрипело, а кожа покрывалась мурашками.
Все же у Торна имелось преимущество: для него разлука с Офелией длилась лишь полтора месяца, когда он ее не помнил.
– Те два года не запомнились, так? – догадалась она. – Для тебя Соединение произошло полтора месяца назад.
Послышалось мрачное, басистое рычание Торна. Ненависть и отвращение от этого факта сжирало и его тоже.
– Да, – хрипло ответил он. – Для меня ты никогда не пропадала.
Офелия стиснула зубы. Ее обуяла ярость на мир. После всего пережитого не им должна была быть уготована такая участь. Но мир – не сказка, события выпадают на судьбу каждого не заботясь о том, что же он пережил до этого. Жаль, Евлалия Дийё и Другой решили исправить не это.
– На съезде мы получим информацию о покушениях, – сменил тему Торн и прочистил горло. – Твой крестный прочитает книгу и нам останется лишь добраться до разрыва, чтобы удостовериться в его отсутствии.
Офелия уверенно кивнула и схватила книгу со стола.
– Тогда зачем медлить? Корпус Анимы, если верить Гектору, который в дирижабле изучал карту, находится через остановку от корпуса Полюса, то бишь… – она в два шага пересекла комнату к высоким окнам и отдернула штору в левую сторону. – Здесь.
Палец Офелии указывал на единственное здание по правую сторону. Корпусы территорий построили в форме короткого крюка, пик которого приходился на корпус Анимы. Торн встал за спиной Офелии и посмотрел в сторону, куда она указывала.
– Близко, – констатировал он, доставая часы из карманов брюк. – Успеем за двадцать минут, если выдвигаться сейчас. Рубашку мне.
Офелия нагнулась, скользнула под рукой Торна, швырнула книгу на кровать и, хихикая, вбежала в ванную комнату.
– Пять минут! – крикнула она напоследок, не заметив слабую улыбку Торна.
*
Ступеньки в корпусе Анимы, в отличие от Полюса, были из темного дерева, на стенах картины с оленями и лосями, исторические портреты, запечатленные события этой территории. Торн и Офелия поднялись по ступенькам, предварительно показав женщине в регистратуре пропуска как свидетельства делегатов Полюса. Комната крестного была самой крайней, а на ручке табличка со словами “Не беспокоить. Никогда”.
– Вы с ним всегда были чертовски похожи, – шутливо заметила Офелия и упрямо постучала.
Смотрящий на карманные часы, Торн скривился.
– Наглая клевета. У меня такой таблички нет.
– …к сожалению? – не переставала шутить Офелия, улыбаясь во весь рот.
Торн устало вздохнул, убрал в карман часы и постучал в дверь, настойчивее и грубее Офелии. Она резко убрала руку и сунула в карман.
– Для кого табличка висит?! – долетел до их ушей возмущенный голос крестного, причем знатно сонный.
Офелия покачала головой.
– Вероятно, для кого-то кроме нас, – сказала она. – Вы дали мне обещание, уж простите.
Несколько секунд стояла тишина. Причем крестный как не говорил, так ничем и не шуршал.
– Девочка? – спросил он удивленно. – Где ты научилась стучать как мужик?
– Так он и стучал, – ответила Офелия. – Откройте, пока Надзирательниц не разбудили.
Тишина продолжалась. Офелия и Торн нахмурились и в ступоре перекинулись взглядами. Кто может спать до часу дня? Тем более тот, у кого в делегации уж точно нет компаньонов, с которыми можно здорово выпить. Хотя, если быть честной, крестный и сам себе отличная компания.
Щелчок замка вновь заставил Офелию вздрогнуть, но спустя пару секунд на них с подозрением смотрело старое лицо в перекошенных очках.
– Доброе утро, – поздоровалась Офелия. – Гинекею вспоминаете?
Его взгляд поднялся до головы Торна, на губы взошла гордая улыбка.
– Признаюсь, ради него стоило выслушивать истерики твоей матери. Проходите, пока те змеи ничего не услышали, – крестный коротко кивнул на двери комнат Надзирательниц.
Офелия и Торн переступили порог комнаты крестного, что встретила их на удивление идеальным порядком и приятным запахом. Похоже, крестный не пил. Офелия с облегчением выдохнула.
– Положите ее туда, – указал крестный на стол. – И благодари всех Представителей, девочка, что тут нет никого, кроме Надзирательниц, иначе сеанс чтения отложился бы до вечера.
– С чего бы это? – поинтересовался Торн, с грубым звуком кладя толстую книгу на стол.
Крестный подошел к нему, уже стянув с себя перчатки из более легкой ткани для сна.
– Если чтец находится в состоянии алкогольного опьянения, может произойти аберрация образов и хронологии, что не есть хорошо.
Офелия держалась поодаль от места, где будет происходить чтение, зная, каким тяжелым оно порой бывает. Пуля в Центре девиаций теперь казалась ей меньшим злом из всего, что она читала в музее, а там были и разрывные снаряды, и осколочные гранаты, и все, что только пожелает видеть командир батальона у себя в арсенале.
Торн последовал примеру Офелии и оставил крестного наедине с книгой. Желтые листы, твердый коричневый переплет и такая же обложка с золотыми вставками не пугали, в отличие от Книг, но от этого древняя рукопись казалась более значимой для истории, чем коды Представителей, уже не имеющие ценность в мире с распределением власти. И история именно этой книги могла пролить свет на их вопросы.
Крестный положил голую ладонь на обложку и закрыл глаза. Его дыхание тотчас сбилось, стоял он не совсем ровно, пошатываясь, отчего Офелия сразу же осознала: сеанс будет тяжелым. Крестный читает намного дольше ее и имеет больше опыта, а потому если Офелия тряслась весьма редко до лишения себя свойства, то крестный трясся пару раз за все время, что она его знала.
Тайны этой книги, может, и не помогут им в расследовании, но теперь Торн и Офелия горели желанием даже просто узнать, что же за правда заставила одного из самых опытных чтецов потерять равновесие. Углубляясь дальше, крестный успокаивал свое тело. История книги не такая, как у всех остальных предметов: обычно чем дальше углубляться в историю, тем сложнее контролировать ситуацию, но тут наоборот… Офелия окунулась в недоумение от созерцаемого собственными глазами. Значило ли это, что крестный читал книгу во время пребывания книги на Изнаночной стороне? Или уже в мире до Раскола? Офелия надеялась, что это ему никак не навредит, но все же закончить сеанс было необходимо.
И тут он убрал руку. Резко поднял на пару сантиметров вверх и, словно просыпаясь от глубокого тревожного сна, открыл глаза. Офелия поддалась вперед и застыла в ожидании, пока крестный оклемается.
– Что ж, ты была права: книжонка-то древняя, древнее тех, что стоят в здании Сената, – крестный указал на большое сооружение вдалеке.
– И что вы увидели? – нетерпеливо спросила Офелия.
Крестный подвинул к себе стул и опустился на него, потирая глаза.
– Ну, с чего бы начать. Да как-то самое интересное начинается во время до Раскола. Ее писали тогдашние самые умные физики, химики и даже математики, проблема лишь в том, что тогда отсутствовали такие как мы: ни тебе волшебной силы, ничего, поэтому о мире как о ткани никто не думал. Единственное, что сейчас я могу вам сказать, это некоторые факты от ученых, которые их и записывали туда вообще непонятно каким языком. Суть вот в чем: магнитное поле сферического мира держится за счет Полюса и необитаемой территории снизу. Они очень нестабильны, а потому неудивительно, что разрыв произошел в ледяной пустыне. Еще повезло, что именно там, а не в не принадлежащей никому местности. И да, из этого исходит еще кое-что: она вряд ли сама зарастет. Эти физики были мнения, что никогда ничто не возвращается без силы, которая это возвращает. Соответственно если что-то не приложило усилия извне, то разрыв никуда не денется.
Офелия уперлась руками в бока, досадно фыркая.
– Значит, самый худший из сценариев, – подытожила она. – Но спасибо вам.
Крестный закрыл книгу и передал ее в руки Торну.
– Благодарю, – присоединился он.
– Удачи вам двоим, надеюсь, вы доведете это чертово дело до конца. Ей богу, сколько можно!
Офелия и Торн молча согласились, не меньше крестного устав от каши, расхлебать которую они не могут уже целых пять лет.
Корпус Анимы они покинули весьма быстро, но во дворе все еще было мало людей. Офелия нашла глазами лишь граждан Весперала, Аркантерры и Циклопа. Лавочки с кофе пустовали, фонтан решили не выключать, а трамваи ходили довольно редко, раз в полчаса проходил один.
– Чем занимаются делегации в своих корпусах? – поинтересовалась Офелия по пути.
– Понятия не имею, но смею предположить, что раздумывают, как бы помочь Вавилону, – Торн на миг взглянул на их корпус. – Конечно, в своих интересах, но если происходящее на Вавилоне коснется других территорий, все потеряют намного больше от решения проблемы на своих, чем на одной, но чужой.
Они подошли к скамейке около рельс, где должен рано или поздно проехать трамвай, и сели на прочные доски, положив книгу между собой. Офелия подогнула под себя ноги в позу лотоса, Торн уперся локтями в колени.
Время на Звезде отличалось от обычного. После полудня начинало резко и стремительно темнеть, к трем дня территория погружалась в мрак ночи, в зимний период так было всегда. Поэтому завывания ветра набирали силу, сумерки постепенно вытесняли ясные облака. Офелия вновь пожалела о том, что оставила шарф.
Впрочем, Торн ощущал холод так же, как и она. Жизнь на Полюсе закалила кожу и та не подавала столь же активные сигналы мозгу о дискомфорте, как сигналы Офелии. Однако кожа все же реагировала покраснениями на руках, отчего шрамы на ладонях казались ярче.
– Когти ведь остались неукротимы, – начала Офелия, любуясь орлиными пальцами Торна.
– К сожалению… – Торн повернул ладони к себе и сжал их с презрением. – Столько лет, а они все еще не поддаются мне.
– И никак нельзя это исправить? – отчаянно замотала головой она.
– Если бы имелся способ, я бы его уже знал, – угрюмо ответил он. – Будем надеяться, что в будущем для таких как я будет выход.
Торну было в тысячу крат больнее осознавать свою беспомощность, но и Офелия не могла так просто слушать, с каким отчаянием и безнадегой они констатируют факты. На Вавилоне хоть было оправдание высшей целью, да и времени на тренировки не хватало, а тут отмазок уже не сыскать. Придется мириться с тем, что Торну вновь будет поставлена задача ставить себе еще более стальные рамки в обществе, даже рядом с Офелией. В такие моменты он иногда жалел, что Изнанка исчезла, а не их мир. В Изнанке он контролировал свои когти.
– Не думаю, что ты знаешь, что будешь делать дальше, после съезда и защиты проектов, – приободрилась Офелия. – Поскольку у Гектора также феноменальные проблемы со свойством, у меня вдвое больше мотивации отыскать способ борьбы с ними. Раз уж я обязана найти выход к концу защиты, после нее у тебя будет новая задача.
Торн насупил брови и повернулся к Офелии, ведя плечами.
– Какая?
– Научится контролировать свои когти.
Она ожидала любой, даже самой строгой реакции, но никак не скептический кивок и все тот же мрачный взгляд на каменную кладку под ногами.
– Это не так просто, как кажется, – объяснил он. – Напомню, что мы с тобой не виделись не только два, но перед этим еще и три года.
Офелия в недоумении покачала головой.
– Да, и что с того?
– Ты думаешь, я не пытался их приручить? – спросил он. – Пытался. Три года пытался и до сих пор пытаюсь. Это невозможно.
Она упрямо покачала головой и наклонилась вперед.
– Помнишь, что я сказала в тюрьме перед самой первой встречей с Другим? Решение обязательно найдется. Решение есть всегда. И вместо того, чтобы выстрелить себе в висок, ты оказался на Вавилоне. Это ли не решение? – Офелия с иронией улыбнулась, отведя взгляд в сторону. – Да мы в разных мирах нашли решение! К тому же, те три года меня не было рядом. Что тогда, что сейчас я в тебя верю, но все же сейчас я буду рядом.
Последнее слово Офелии заглушил сигнал проезжающего трамвая. Торн обернулся назад и понял, что тот совсем рядом. Офелия встала вслед за ним и проследила, чтобы книга оказалась в его руках. Одной он ее держал, а вторую достал из кармана плаща и обхватил руку Офелии, подтянув к себе ближе. Ей не нужно было слов от него, чтобы разъяснить этот жест. Благодарность Торна порой походила на благодарность дикого зверя, но она все еще оставалась благодарностью.
Распахнулись автоматические двери современного трамвая, что сегодня отвезет их в корпус Полюса.
Комментарий к Глава 13. Решение
Ну вот и две трети уж точно позади. Заключительный акт будет во вторник
P.S. не стесняйтесь оставлять отзывы, мне важно знать, что я не пишу в пустоту!)
========== Глава 14. Конечная станция ==========
“Инновационный реабилитационный центр Гелиополиса – это совершенно новый этап интеграции граждан территории. Отныне мы будем едины не только экономически, но и духовно!
Исходя из опроса на всей двадцати одной территории, нарушения семейных свойств проблема редкая, но все же не аномальная. Именно поэтому лучшие специалисты Гелиополиса взяли на себя смелость разработать индивидуальную программу восстановления для каждого свойства. Мы заинтересованы в том, чтобы каждый из нас владел семейным свойством идеально”.
