Текст книги "Роман с Пожирателем (СИ)"

Автор книги: FotinaF

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Войдя в свою квартирку, она совсем расслабилась. Живоглот встретил хозяйку на удивление ласково, обвивая её ноги хвостом и громко мурлыча.

– Чем же я заслужила такую честь? – улыбалась Гермиона, почёсывая кота за ушком. – Чувствуешь, что хозяйке ласки не хватает, да? Ах ты, котяра!

Она подняла его на руки, кот обхватил её и передними, и задними лапами, положив голову на плечо.

– Какие нежности, надо же! – удивлялась она, продолжая гладить его по шелковистой спинке. – Ты приятный, когда чистый. Буду мыть тебя чаще, хорошо?

Живоглот перестал мурчать. Гермиона даже подумала, что он её понял.

– А может… и не буду, – решила проверить она.

Кот снова замурлыкал. Она удовлетворённо кивнула.

– Всегда знала, что ты намного умнее, чем о тебе думают.

Гермиона положила кота на диван, но он тут же спрыгнул и пошёл за ней по дому. Она переоделась, убрав костюм в шкаф, надела простую белую футболку со словом LOVE на груди, коричневые шорты и большие пушистые розовые тапки с мордами котов, вымыла руки, поставила на плиту сковороду, высыпала в неё смесь из замороженных овощей. Кот сидел на стуле, наблюдая за хозяйкой и принюхиваясь к её непривлекательной стряпне. В конце концов Гермиона наполнила его миску, и Живоглот степенно приступил к трапезе.

– Хорошо, когда мы так мирно общаемся, правда? – улыбалась девушка, откусывая кусочек печенья, которое вчера успела сунуть ей Джинни. – Вы сегодня поражаете интеллигентностью, сэр!

Через полчаса она села к маленькому столу со своей миниатюрной тарелочкой. Неспеша ужинала и размышляла о том, что, наверное, её сова всё ещё в пути. Лететь на побережье довольно далеко. Хотя, это зависит от совы. Она даже её не видела, в министерстве служат разные совы.

Неожиданно раздался негромкий стук в дверь. Гермиона замерла с вилкой у рта. Кот, лежавший на стуле, приподнял голову и навострил уши.

– Ты нигде не напакостил? – тут же спросила хозяйка, и Живоглот обиженно отвернулся. – Извини, знаю, ты уже неделю из дома не выходишь. За квартиру я оплатила вперёд. Кто же это может быть?

Она нерешительно встала и направилась в прихожую. Кот побежал следом, словно телохранитель. Гермиона спрятала за спиной свою палочку и подошла ко входной двери. Нерешительный стук раздался снова. Девушка вздрогнула.

Взглянув на Живоглота, как на единственного защитника, выдохнула и громко произнесла:

– Кто там?

Последовало молчание. Она уже хотела направить палочку на цель, когда из-за двери послышался тихий голос.

– Гермиона?

Жар прокатил с головы до ног, она прижалась лбом к двери.

– Майлз… – шепнула она, понимая, что восстановить бешеное сердцебиение не выйдет. Глубоко вдохнув, повернула рычажок замка и нерешительно приоткрыла дверь.

Она помнит это удивительное чувство радости, когда хочется разбежаться, изо всех сил обнять того, кого долго-долго не видела. Он смотрел на неё смущённо, немного растерянно. Наверное, Майлз очень сомневался, стоит ли приходить, но это уже не имело значения.

– Здравствуй, – выдохнул он.

– Здравствуй, – улыбнулась она. – Ты получил моё письмо?

Майлз немного замешкался, а потом улыбнулся.

– Нет. Я не получал письма. Я просто… не мог больше ждать, так хотел тебя видеть.

Его голос, тихий, мягкий, дразнил своей теплотой, разнося мурашки по телу. Гермиона распахнула дверь и шагнула за порог. Безудержное желание обнять её, прямо сейчас, немедленно, затмило всё. Ему понадобилось лишь два шага, чтобы оказаться рядом. Они встретились, словно два небесных тела в бесконечном пространстве вселенной. Это было помимо воли, порыв, толкнувший их друг к другу. Их пальцы соприкоснулись – шёлк и бархат – проскользили к плечам. Гермиона приподнялась на цыпочки, нежно глядя в бездонно-синие глаза. Майлз слышал одно – своё имя. Он держал в руках её маленькие хрупкие плечи, склонился к её волнующим губам. Лёгкое, трепетное касание и они раскрылись словно нежные лепестки. Майлз вдохнул её аромат – тёплый, уютный, такой сладкий, голова закружилась и он прильнул к ней страстно, горячо.

Её тихий стон одурманил, тонкие пальцы запутались в его волосах. Гермиона ловила каждое его движение, впитывала его жар, открываясь ему полностью, его губы, мягкие, нежные, умелые, лишали рассудка. Она прижалась к нему всем телом, чувствуя сквозь тонкую футболку, как бешено бьётся его сердце. Его сладкие стоны окрыляли. Это было счастье. Они изголодались по ласке, забыли обо всём. Гермиона вдруг почувствовала холод стены спиной, но его руки, внезапно проскользнувшие по её обнажённой спине были так горячи. Яростный стон вырвался из её груди. Его защита обрушилась, Майлз тонул в звуках её дыхания, её стонах, тихом шелесте её движений. «Не останавливайся, не сейчас, Майлз, мой нежный, пожалуйста…» Он почувствовал как нарастает напряжение, как его толкает дикий инстинкт, забытый, потерянный. Прижимает Гермиону бёдрами к стене, впиваясь в её шею.

– Майлз, – тихо выдыхает она, ловя губами мочку его уха.

Мурашки проносятся по его спине, и тут Майлза настораживают посторонние мысли, словно издалека.

«Ненавижу этот дом, нужно было купить квартиру в доме с лифтом, не в мои годы…»

Он отстраняется, касается её губ порывисто, осторожно.

– Гермиона, нужно уйти отсюда.

Её взгляд затуманен, щёки разрумянились, кудри спутаны.

– Ты такая красивая, – улыбнулся он, и нежная улыбка озарила её лицо.

– Идём, – шепнула она, хватая его за руку и затаскивая в квартиру. Закрывая дверь, заметила пожилого соседа на площадке – он только что поднялся по лестнице.

– Как мы вовремя ушли, – ухмыляясь прошептала она.

Обернувшись, Гермиона встретила его взгляд. Внутри ёкнуло. Смущение накрыло с головой. Она нашла глазами кота, сидящего у двери и с любопытством наблюдающего за происходящим.

– Твой питомец? – решил немного разрядить обстановку Майлз.

– Да! – с облегчением выдохнула она. – Это Живоглот. Знаю, имя странное…

– Да, я его помню. Застал на последнем курсе. Он любопытный малый.

Живоглот явно понял, что речь о нём, вальяжно поднялся, распушил хвост, сделал круг почёта вокруг ног хозяйки. Только теперь Майлз заметил котов на её ногах.

– Забавные туфли, – улыбнулся он.

– Это тапки, – усмехнулась она. – Маглы называют их тапки. Чистокровные не носят тапки?

Она поставила ножку на пятку, демонстрируя смешного розового кота в профиль.

– Предпочитают домашние туфли. Это… эстетичнее.

– Мои тапки неэстетичны? – с шутливой суровостью спросила она.

Майлз тихо засмеялся.

– Они смешные.

– Мне тоже так кажется, они поднимают настроение и очень тёплые. Проходи.

Гермиона пошла в гостиную, Майлз последовал за ней.

– Я возьму твою куртку? – осведомилась она.

– Да, конечно.

Гермиона ушла. У Майлза было ощущение, что он оказался в конуре. Крохотная комната, низкий потолок, между мебелью совсем нет пространства. Но это было так мило и уютно, очень похоже на неё. В его сознании, вместо привычного звука прибоя или журчания ручья, разливалось её дыхание, тихие стоны, шёпот. Это было удивительно приятно, грело душу. Когда Гермиона вернулась, он совершенно неосознанно смерил её долгим, внимательным взглядом. Такая маленькая и тоненькая, совсем девочка. Сердце сжалось от непреодолимого желания быть ей опорой, быть всем, что бы ей ни понадобилось.

Она видела это. Ей казалось, что в обычной жизни Майлз всегда подтянут, спина гордая и прямая, подбородок приподнят. Таким она видела его в лаборатории, в Атриуме министерства. Рядом с ней он как будто становится меньше, немного сутулится, смотрит только вниз, как будто она ребёнок, которого не хочется пугать. Его аристократичные черты смягчаются, он словно приближается к ней.

– Идём пить чай? – предложила она, и Майлз согласно кивнул.

Кухня была крохотной, явно рассчитанной на одного человека, и максимум, одного кота. Майлз присел на стул, пока Гермиона заваривала чай. Взмахивая волшебной палочкой, она извлекала из шкафа красивые чашки и блюдца, вазочку для печенья, вскипятила воду.

– Печенье пекла не я, – заметила она. – Моя подруга. У меня нет времени практиковаться, да и… знаешь, заниматься выпечкой для себя, считаю, пустая трата времени.

– Всегда мечтал попробовать выпечку миссис Уизли, – неожиданно произнёс Майлз и испытал удовольствие, получив её удивлённый взгляд в ответ.

– Правда?

– Правда. Уизли вечно что-нибудь жевали на переменах. Я им даже завидовал немного. Особенно… когда мамы не стало. Она заботилась об этом, а знаешь, как это важно для ребёнка.

– Да, знаю… – с сочувствием вздохнула Гермиона. – Ты прав в одном – это печенье пекла её дочь, Джинни. Ты, я так понимаю, и друзей моих знаешь? – усмехнулась она.

Он приподнял плечо.

– Я изучил твою биографию.

Гермиона направила пузатый заварник на стол.

– Вот как? Каким же образом?

– Читал газеты.

– Самый ненадёжный источник! – скептически фыркнула она. – Сплошное враньё.

– Согласен. Но основные данные получить можно. Поттер и Уизли – твои друзья, Джиневра Уизли – жена Гарри Поттера. Всё логично.

И снова она поражена его заинтересованностью. Некоторое время не знает что сказать. Разливает чай в чашки, чувствуя его взгляд на своих руках, на лице.

– Странно, что ты не получил сову, – наконец выпалила она. – Я отправила её ещё в пять, а уже… – она бросила взгляд на настенные часы. – Восемь.

– Меня… не было в замке, – немного смутился Майлз. – Я ждал тебя здесь.

Гермиона замерла, нерешительно подняла на него глаза, замечая, как розовеют его скулы.

– Здесь?

– Да, на улице. Я подумал… тебе нужно немного прийти в себя после работы. Не решался подняться.

Она положила руку на пояс.

– Это похоже на слежку, – усмехнулась она.

– Извини…

Он бросил на неё такой взгляд, от которого мурашки пробежали по ногам. Гермиона поёжилась и села к столу.

Внезапно Живоглот запрыгнул на колени мужчины, Майлз немного отстранился, изумлённо взглянув на кота.

– Эй, мистер! – возмутилась Гермиона. – Вы что себе позволяете?

Она бросилась спасать гостя, но кот уже успел лечь, свернувшись калачиком.

– Подожди, – усмехнулся Майлз. – Пусть лежит. Это такое… странное ощущение.

Гермиона вернулась к столу.

– У тебя не было кота? – поинтересовалась она.

– Нет. Отец всегда считал животных низшими существами, брезговал ими. Допускал применение сов только потому, что в них была необходимость.

Гермиона с наслаждением наблюдала, как его огромная ладонь ласково скользит по шелковистой шерсти Живоглота. Кот блаженно щурился, но мурлыкать явно считал ниже своего достоинства.

– Мои друзья его не любят, – усмехнулась она. – Слишком он своенравный.

– Я ещё не понял, как к нему отношусь, – улыбался Майлз, следя за движениями шерсти под кончиками пальцев. – Надеюсь, отсутствие опыта меня извиняет.

Он доброжелательно взглянул на девушку, понимая без слов, что она в восторге.

Гермиона отвела взгляд. Ей до сих пор казалось, что она всей кожей чувствует прикосновения его ладоней, его тепло. Какое непостижимое удовольствие испытывать этот трепет, счастье от того, что он рядом, совсем близко.

Живоглот вдруг спрыгнул с колен Майлза, лениво потянувшись, взмахнул хвостом и покинул кухню.

– Ты… прости, что я не дождался твоего письма, – начал Майлз, поднимаясь и включая воду. Он неспеша вымыл руки и обернулся. – Знаешь, я сам себе удивляюсь. Стараюсь быть всегда учтивым и пунктуальным. Навязчивость – дурная черта, на мой взгляд. Для мужчины это недопустимо…

– Это не навязчивость, – тихо заметила она, и Майлз внимательно взглянул на Гермиону. – Иногда человек должен быть решительным. И… мне нравится это в тебе. Решительность. Я больше боялась, что ты… неправильно мог понять…

– Гермиона, решительность женщины иногда решает даже больше. Решает всё.

Она опустила глаза, начала теребить краешек своих шорт. Он подошёл так тихо, что она не заметила и вздрогнула от того, что её руки оказались в ладонях Майлза. Он присел перед ней на корточки, осторожно коснулся губами её маленьких пальцев.

– Ты дала мне понять, что я нужен, – тихо заговорил он. – У меня никогда прежде не было серьёзных отношений. Сказать по-правде, их вообще не было. Я не знаю, каково это. Но мне это нужно. Нужно с тобой. Сейчас.

Она с трудом решилась взглянуть ему в глаза. Внутри всё дрожало от любопытства и волнения.

– Почему? Ты… такой удивительный человек. Ты мог бы… иметь всё, что захочешь.

Он вздохнул, с нежностью прижимаясь лбом к её рукам. Она с блаженством закрыла глаза. Что-то невероятно близкое было в этом жесте.

– У меня есть очень дурная черта, Гермиона. Я не умею доверять людям. Не верю женщинам, не верю друзьям. Никому не верю.

Её дыхание замерло, она смотрела в глубину его синих глаз. Неужели это всё происходит с ней?

– Но тогда… почему я? – выдохнула Гермиона. – Я ничем не отличаюсь…

Его улыбка заставила её умолкнуть. Майлз перешёл на шёпот, такой нежный и соблазнительный, что мурашки побежали по спине.

– Ты сама знаешь, что это не так. Ты другая, не такая как все. Ты всегда была лучшей, с первого курса.

Он испытывал восторг от того, как краснеют её щёки, как искрятся глаза, как еле сдерживаемая улыбка играет на её губах, желанных, трепетных, красивых.

– Как ты можешь так говорить? – с недоумением произнесла она осипшим от волнения голосом. – Ты не можешь всего этого знать. У меня такое ощущение, что ты… видишь меня насквозь. Это… невообразимо представить…

Майлз опустил глаза, внутри всё рушилось и ломалось от ниоткуда взявшегося страха. Он должен ей сказать. Должен. Но как она воспримет? Испугается. Наверняка. Майлз прикусил губу решаясь.

Внезапный удар в стекло заставил их вздрогнуть. Гермиона отдёрнула руки, и Майлз поднялся на ноги. Настойчивый удар в окно повторился. Девушка быстро приподняла раму. Ухоженная министерская сова терпеливо ждала, пока Гермиона забрала письмо, и тут же улетела. Девушка развернула конверт и вздохнув, прочла вслух.

Мисс, Грейнджер.

С почтением уведомляем Вас о том, что отправленное Вами в 17:00 письмо, не было доставлено. Вы сможете забрать его завтра в Отделе совиной почты.

С уважением, Министерство магии Британии.

Нить разговора была утеряна. Гермиона смотрела в потемневшее окно, за которым горели фонари вечернего города. Майлз был даже рад, что так и не открыл ей свою тайну. Но с другой стороны, когда теперь предоставится такой подходящий момент? Стоило ему задуматься, что лучше завершить этот разговор, как Гермиона обернулась.

– С министерскими совами всегда так. Они не способны ждать. Долг службы – вернуться.

– Почему министерская? У тебя нет совы?

Она расстроенно покачала головой.

– Живоглот их не выносит. То есть, сам понимаешь, он же хищник. Оставлять на целый день сову в его обществе крайне безответственно. Здесь нет совятни, где она могла бы жить в безопасности.

– А что на крыше?

Гермиона пожала плечами.

– Ничего. Крыша.

– А голубятни там нет?

– Я… я не знаю… – растерялась Гермиона. – Думаешь, может быть?

– Возможно. Прежде в Лондоне их было немало. Это сейчас маглы пытаются ревностно следить за чистотой города.

– Ты прав! Почему я не подумала? – обрадовалась она. – Идём!

Она моментально побежала в прихожую, принесла Майлзу куртку, набросила на себя приталенный френч до колена и надела кеды. Её вид позабавил, но Майлз уже понял, что эта девушка далеко не всегда печётся о своём внешнем виде.

Они вышли в парадный и быстро поднялись на два этажа выше. Выход на крышу был заперт.

– Алохомора, – спокойно произнесла Грейнджер, и молодые люди оказались наверху.

Ею овладел несказанный восторг, когда чуть поодаль от трансформаторной будки, Гермиона увидела небольшой домик.

– Ты посмотри! – воскликнула она, быстро добежав до строения. – Пусто. Майлз, ты просто гений!

Ему сложно было сдерживать улыбку. Он не привык так жить. Не привык, что рядом есть кто-то настолько эмоциональный, вспыхивающий радостью, восторгом, порывами нежности и заботы. Это была совершенно другая жизнь, которая нравилась ему всё больше. Она – эта маленькая женщина, словно добавила красок в его серую палитру ощущений.

Гермиона в считанные секунды оказалась рядом, хватая его за руку, улыбалась, глядя в глаза.

– Завтра же им займусь, он ужасно грязный. Не знаю. Сову нужно будет подыскать, наверное, сыча лучше всего, они маленькие в городе не будет привлекать внимание. Ты не представляешь, как я рада! Я уже давно перестала думать, как быть с почтой. Патронус, конечно, тоже вариант…

– Какой у тебя?

– Что?

– Не так, – усмехнулся Майлз. – Кто у тебя Патронус?

– Выдра, – улыбнулась Гермиона. – У тебя тоже есть?

– Да. У меня кит.

– Кит? – в темноте её глаза казались ещё больше. – Ого! Не видела такого. Наверняка это потрясающе! Покажешь когда-нибудь?

– Обязательно, – выдохнул он, неожиданно обнимая её за плечи, порывисто прижимая Гермиону к своей груди.

Она перестала дышать, слушала биение его сердца. Нежность окутала тёплым одеялом, согревая её озябшие руки. Глубоко вдохнув аромат трав и цветов, исходящий от него, Гермиона осторожно обвила руками его торс, пробравшись под распахнутую куртку. Она ещё никогда не была ни с кем так умопомрачительно близко, близко душой.

Они молча стояли обнявшись. Свет фонарей почти не добирался сюда.

– Мне пора, – тихо произнёс он. – Уже поздно.

– Да, – шепнула она, но они остались на месте.

– Ты удивительная, Гермиона. Я не узнаю свою жизнь. Всё не так, как раньше.

Гермиона улыбнулась, подняла к нему лицо, с сияющими хитрыми искорками глазами.

– Всё настолько плохо? – смеялась она.

Он трепетно коснулся ладонью её щеки, превращая девушку в тающий воск.

– Всё настолько прекрасно, – шепнул он и порывисто прильнул к её губам.

Они словно взлетели, голова кружилась от сладких прикосновений, этих горячих, скользящих поцелуев. Как же не хотелось её отпускать. Он знал, и она не хочет отпускать его. Но Майлз чувствовал, что уйти нужно. Сейчас. Он бережно отстранился, нежно провёл рукой по мягким локонам.

– Мы увидимся завтра? – с надеждой спросил он.

– Да. После работы.

– Я буду ждать в холле министерства.

– Хорошо, – улыбалась она.

Они расстались у камина. Майлз исчез в зелёном пламени, и Гермиона упала на диван утомлённая и счастливая. На душе не было покоя, но это было самое сладкое волнение в её жизни.

***

Вернувшись в замок Майлз отправился в свой кабинет. Он окинул взглядом просторный, полупустой каменный мешок и в полной мере осознал, что не хочет больше здесь жить: есть за письменным столом, спать на кушетке. Всё это неправильно. Быстро поднявшись на второй этаж, открыл дверь в спальню, в которой не был уже очень давно. Здесь было холодно, сыро и уныло.

– Инсендио, – камин вспыхнул яркими языками пламени, мгновенно оживляя всё вокруг оранжевым сиянием. – Донна, – тихо позвал он.

Домовая возникла незамедлительно, с восторгом глядя на хозяина.

– Смени, пожалуйста, постель.

– Хозяин будет спать в своей комнате? – с восхищением пролепетала она, прижимая худенькие ручки к груди.

– Да, Донна. Ох, только не плачь, умоляю, – устало вздохнул он.

– Простите Хозяин… – радостно пропищала домовая, сейчас же занявшись делами.

Лёжа на животе и с упоением глядя на танцующий огонь, Майлз видел лишь её глаза, горящие, искренние, счастливые, напоминающие эти рыжие весёлые ленточки. Ресницы смыкались, он дремал. Не хотелось ни о чём думать, только чувствовать, что она рядом. Ему так нужно, чтобы она была здесь.

***

В тишине спальни было отчётливо слышно его взволнованное дыхание.

– Драко, что с тобой? – встревоженно шептала Астория, нежно целуя его ледяные губы. – Три часа ночи.

– Ничего, Стори. Всё хорошо, спи, – безразлично ответил он, отворачиваясь к окну.

Она настойчиво буравила взглядом его спину. Он чувствовал это, но ничего не мог поделать.

– Что-то на работе? – не унималась она.

– Нет. Я же сказал, всё нормально.

– Милый, если это Грейнджер…

– Стори, да о чём ты? – устало простонал он. – Сдалась тебе эта дура.

Астория прерывисто вздохнула. Ком встал поперёк горла.

– Драко, прошу, поговори со мной. Тебе станет легче. Обещаю, я не осужу тебя, даже если дело в ней…

– Я буду спать в гостевой, – он резко вскочил.

– Прости-прости! – зашептала она. – Всё, больше ни слова! Прошу, Драко, не надо, только не обижайся. Нет, так нет, я больше ни о чём не спрошу! Ложись, пожалуйста.

Он раздражённо рухнул на кровать, Астория устроилась у него на плече.

Она уже начала дремать, когда в тишине раздался его хриплый измученный голос.

– Как ты живёшь со мной? Я же невыносим.

– Я люблю тебя, милый! – ласково прошептала она, крепче прижимаясь к его боку.

Он шумно втянул носом воздух, напряжённо глядя в балдахин над головой.

– Я недостоин тебя… – беззвучно прошептал он.

========== Глава 13. Препятствия ==========

Майлз уже собирался отправляться в лабораторию, когда в окно его спальни отчаянно застучала сова. Крохотное ожерелье на шее и весьма внушительный вид очень встревожили. Молодой человек, немного подумав, принял письмо. Сова нерешительно потопталась на месте и улетела. Серый конверт с печатью министерства магии. Сначала, он подумал, что это может быть письмо от неё. Но на личных письмах не ставят печать министерства.

Тревога нарастала, но делать нечего. Майлз раскрыл конверт. В первое мгновение перед глазами потемнело, дыхание сбилось. Он сделал неловкий шаг и медленно опустился на кровать. Это было даже серьёзнее, чем он мог предполагать.

На сером бланке Азкабана был набран машинописный текст.

Мистер Трэверс.

Вынуждены Вас уведомить о том, что сегодня, ранним утром, Ваш отец, Бенедикт Уильям Трэверс, учинил в своей камере погром и спровоцировал беспорядки. Он требует, чтобы Вы немедля посетили его.

Надеемся, что Вы воспримете приглашение, как безотлагательное.

С уважением, старший надзиратель тюрьмы Азкабан

Дойл Александр Бредвик

Майлз медленно приходил в себя. Его отец не был общительным человеком. Между ними никогда не было теплоты, ни в детстве Майлза, ни в юности, ни тем более потом, когда не стало матери. Перед заключением в Азкабан, отец велел сыну не являться к нему ни под каким предлогом. У Майлза было несколько предположений, почему он так поступил.

Возможно, его мучила совесть за то, что заставил сына стать Пожирателем смерти против воли. Но эту версию он отметал сразу. Муки совести – это не для Бенедикта Трэверса.

Другая версия, отец не желал видеть Майлза из-за его сходства с матерью. После её смерти Трэверс-старший вообще избегал смотреть на сына. Но это лишь часть причины. Ариадна Трэверс была против войны с нечистокровными и воспитывала сына в своих убеждениях, жертвуя миром между собой и мужем. Говоря проще – отец мог ненавидеть сына за его убеждения и принципы. Азкабан был чуть ли не лучшим способом избавиться от непокорного отпрыска. Но Майлз почему-то не мог во всё это поверить.

Был ещё вариант. Отец пытался дать сыну возможность начать новую жизнь без него. Решил, что так будет лучше для их семьи. Почему-то именно эту версию Майлзу было принять легче всего.

Он пытался навещать отца первые два года, но тот так и не откликнулся, отказываясь покидать камеру или принимать сына в ней. На письма тоже не отвечал.

Майлз смирился. Он жил так, словно остался совершенно один. И теперь, осторожно достав из конверта магический пропуск в Азкабан, он с болью в сердце пытался хотя бы предположить, каковы могли быть причины столь безрассудых поступков отца, зачем он требует его посетить? Дурное поведение в Азкабане карается очень жестоко.

Размышлять было некогда. Каковы бы ни были его мотивы, видимо, они очень серьёзны. Майлз решил не терять времени на сов и отправился в лабораторию, чтобы предупредить Люциуса Малфоя лично о своём вынужденном уходе.

Мистер Малфой с недавних пор завёл привычку бывать по утрам в лаборатории и тщательно контролировать служащих. Майлз связывал это с улучшившимся состоянием Нарциссы. Вот и сегодня он деловито перебирал документы в своём кабинете, когда встревоженный Майлз сообщил его секретарше о личном визите. Люциус очень удивился, Трэверс никогда не являлся к нему сам, и увидел в этом дурной знак. Конечно, он отложил дела и, увидев бледного и взволнованного молодого человека, даже поднялся со своего кресла.

– Что произошло? – сурово спросил он.

– Сэр, мне нужно посетить отца. Вы позволите?

Люциус знал о сложных отношениях в семье Трэверса и его, конечно, насторожили неожиданные перемены.

– Конечно. Но, что произошло? – нахмурился Люциус.

– Отец устроил беспорядки, потребовал моего визита. Я не знаю причин.

Люциус тяжело вздохнул.

– Отправляйтесь, – уверенно произнёс он. – Надеюсь, ничего серьёзного.

– Я тоже надеюсь. Благодарю, сэр.

Время было раннее. Майлз был почти уверен, что если отправится прямо сейчас, то к вечеру успеет вернуться, чтобы встретиться с Гермионой. Но оказалось, что нанять летающих коней не так просто. Ему понадобилось немало времени, чтобы найти свободного извозчика. Уже будучи в воздухе, он безмерно сожалел, что не предупредил девушку.

Улетая всё дальше от острова, испытывал невыносимую душевную тяжесть. Он так давно не видел отца. Был уверен, что за эти долгие семь лет бывший Пожиратель смерти очень изменился. Старался подготовиться к любому повороту событий. Но разве это возможно?

Когда карета коснулась узкой площадки на крыше Азкабана, сердце совсем замерло. Майлз заплатил извозчику, чтобы тот дождался, и пошёл навстречу высокому худощавому мужчине в кожаной куртке. Пронизывающий ветер свистел в ушах, волны бурлили вокруг огромного каменного здания. Майлз похолодел при мысли о том, что сам мог оказаться здесь.

– Мистер Трэверс? – осведомился мужчина.

– Да, сэр.

– Я – Алекс Мигл, провожу вас к мистеру Бредвику.

Молодой человек последовал за надзирателем. Они спустились по узкой тёмной лестнице в такой же узкий коридор, освещённый факелами. В нос ударил запах плесени и гниения. Для Майлза, привыкшего к ароматам трав, душистых эссенций и плодов, это было просто тошнотворно. Он понял, что его сырой неухоженный замок в прекрасном состоянии в сравнении с этим местом.

Некоторое время спустя, пройдя несколько витиеватых туннелей, они достигли цели. Железная тяжёлая дверь отворилась в конце одного из коридоров. Крупный, явно видавший виды мужчина лет пятидесяти, восседал за простым, но добротным письменным столом.

– Мистер Трэверс, полагаю, – сразу же начал он.

– Да, сэр, – спокойно ответил Майлз, крепко сжимая в кулаке свою волшебную палочку, лежащую в кармане куртки.

– Дойл Бредвик. Благодарю, что прибыли так скоро. Не хотелось бы долго держать заключённого обездвиженным.

– Всё настолько плохо? – так же спокойно говорил молодой человек, хотя внутри бушевал ураган волнения.

– Сразу к делу, – выпалил начальник тюрьмы. – Ваш отец получил письмо из министерства. Оно по протоколу было проверено на содержание, тёмную магию и скрытый текст. Ничего. В письме говорилось о состоянии вашего поместья и замка, за подписью некоего нотариуса, – Бредвик взглянул в журнал, разложенный на столе. – Мистера Армстронга. Письмо было передано вашему отцу, и через семь минут он словно взбесился. Стал требовать к себе сына, при этом круша и без того убогую обстановку камеры. Так орал о предателях крови, что взбаламутил всех в соседних камерах. Письмо самосожглось и восстановить его не удалось. Ваш отец молчит, но мы, на всякий случай, удерживаем его без движения.

Майлз прерывисто вздохнул. «Предатель крови». Мороз прошёл по коже. Он уже знает о чём речь.

– Я могу его увидеть? – бесстрастно произнёс он.

– Прошу, – Бредвик жестом пригласил Майлза выйти.

Они пошли по длинному коридору, который в итоге привёл в широкий зал. Со всех сторон решётки камер. В каждой находилось по одному заключённому. Все они с появлением Майлза поднимались со своих мест, словно призраки медленно подходили к решёткам, смотрели на него, как на ангела во плоти, словно забыли, как выглядят люди в обычной жизни.

– Что там творится, Трэверс? – прохрипел длинноволосый, заросший бородой старик. – Твой папаша явно недоволен.

– Захлопнись, Лестрейндж, – повысил голос Бредвик.

– Лорд Лестрейндж? – не верил своим глазам Майлз. Его пробрала дрожь.

Старик ехидно улыбнулся.

– Вы легко отделались, мальчики, – усмехнулся он. – Радуйтесь жизни вместо нас.

– Спасибо, сэр, – шепнул Майлз. Старик засмеялся уныло и безнадёжно.

Сердце сжалось. Если благородный Родольфус Лестрейндж так плох, видно, и его отец в нелучшем состоянии. Майлз уже предвидел – разговор с отцом ничего хорошего не сулит.

В конце зала была железная дверь с маленьким окошком. Надзиратель открыл его и ударил кулаком по двери.

– Трэверс. Твой сын явился. Веди себя пристойно, если не хочешь лишиться памяти.

Дверь скрипнула. Посреди грязной, чёрной от плесени комнаты, на дряхлом табурете сидел седой бородатый мужчина. Его руки и ноги закованы в кандалы, одежда и тело грязны и растрёпаны. Когда-то холёный, здоровый и представительный мужчина превратился в убожество. Майлза поразила глубокая жалость к отцу. Он никогда в жизни такого не испытывал. Старик поднял на него суровый взгляд, и Майлз понял – ничего не изменилось. Абсолютно.

– Явился, стервец, – хрипло проскрипел Бенедикт Трэверс. – Спасибо, что не заставил долго ждать.

– Что произошло, отец? Ты нездоров? – Майлз старался говорить уверенно, но эта жалость сделала его голос слишком мягким.

– В Азкабане невозможно остаться здоровым, – скрежетал Трэверс-старший.

– Я могу приготовить для тебя снадобья…

– Даже не думай. Чем быстрее сдохну, тем лучше. Но речь не обо мне.

Старик гордо поднял голову. Выражение его лица – холодное, презрительное – ничуть не изменилось за эти годы.

– Мне нужно поговорить с сыном наедине, – потребовал он.

– Исключено! – отрезал Бредвик.

– Сэр, пожалуйста, – тихо произнёс Майлз.

Надзиратель долго и подозрительно всматривался в лицо молодого человека.

– Сдайте палочку, – потребовал он.

Майлз, ни секунды не раздумывая, отдал её.

– Пять минут, – и Бредвик в сопровождении двух надзирателей покинул камеру. Дверь закрылась.

– Что ты сделал, мерзавец? – спокойно заговорил отец. – Ради этого я гнию здесь? Чтобы мой сын, чистокровный, благородный отпрыск, якшался с грязнокровкой?

Майлз вспыхнул.

– Кто тебе сообщил?

– Доброжелатель, – скривился отец. – Видно, очень могущественный доброжелатель. Министерская сова, бланк министерства, печати и… древняя магия. Очень древняя. Ты никогда не найдёшь своего недруга. Кому-то ты очень сильно досадил, Майлз. Какого Мерлина?! – злобно выкрикнул он, вскакивая с табурета. – Как ты можешь так поступать со мной? Грязнокровка?! Женщин мало в магическом мире? Почему?

Его возмущению не было предела. Теперь, когда Трэверс-старший стоял на ногах, Майлз увидел его худобу, сгорбленность спины. Боль жалости пересилила собиравшийся возникнуть страх.