Текст книги "Роман с Пожирателем (СИ)"

Автор книги: FotinaF

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Им стоило только спуститься с холма, и Майлз снова выпустил её руку. Он предельно осторожен. Его не оставляла мысль, что может спугнуть девушку. Этого нельзя допустить. Они пошли по волшебному волнующемуся полю. Миллионы крохотных цветочков ковром расстилались под ногами. Их аромат пленил, маня наклониться ближе, вдохнуть его всей грудью. И конечно, это волшебство подействовало. Гермиона присела на корточки среди островка розовых незабудок.

– Не представляла, что такое возможно, – с нежностью проводя ладонью по шелковистым соцветиям, тихо произнесла она. – В детстве, если удавалось найти хотя бы один цветок среди голубого поля, мы считали это чудом, настоящим праздником. Загадывали желания…

– Желания? – удивлённо переспросил Майлз и присел в нескольких шагах от неё.

– Да! Знаете, маглы суеверны, иногда загадывают желания на всякие глупости: падающие звёзды, пятилепестковую сирень, четырёхлистный клевер, ещё много на что. Это так по-детски наивно и забавно. Здесь… – она улыбаясь широко раскинула руки. – Можно загадать тысячу желаний!

Майлз тихонько засмеялся. Она ещё не видела его смеха, он показался таким милым. Морщинки у глаз придавали его взгляду столько доброты.

– Так загадайте, почему бы и нет. Вдруг сбудется?

– Я в это не верю, – опустив глаза, с еле заметной горечью произнесла девушка. – Это ненаучно. Это просто глупости.

– Иногда даже ненаучные явления могут случаться, – уверенно заговорил Майлз, устраиваясь на цветочном ковре и вытягивая ноги. – Я много раз убеждался в этом на собственном опыте. Наши желания, словно магниты. Если человек чего-то хочет, по-настоящему, искренне, то есть вероятность, что он притянет к себе удачу, потому что желание, порождает действия, а действия толкают вперёд, к намеченной цели. И никакая наука, суеверия или препятствия не могут быть помехой.

Гермиона изумлённо слушала, слегка склонив голову вниз. Его мысли казались такими простыми и в то же время мудрыми. Она, хитро прищурившись, ухмыльнулась и, взглянув ему в глаза, тоже села на траву, вытягивая ноги в другую сторону.

– Эту мысль нужно обязательно записать в вашу коричневую книжечку, – усмехнулась она.

– Там уже есть что-то подобное, – улыбался Майлз. – И потом, мысль слишком логична, чтобы уделять этому особое внимание.

– Классифицируете мысли?

– Обязательно. Порой, в голову приходит такой несусветный бред…

– Я думала, такое бывает только со мной, – усмехнулась она.

– Даже несусветный бред может быть полезен. Скажем, эти крохотные цветочки. Казалось бы, какая от них польза? Красивые, приятно пахнут, пчёлы к ним относятся с пониманием, да и другие насекомые. Но разве я мог лет в двенадцать оценить их пользу? Конечно, нет! Идеи приходят и уходят, но даже, на первый взгляд глупой идеей, не стоит разбрасываться. Пройдёт время и она может превратиться во что-то стоящее, очень важное, может быть даже спасёт кому-то жизнь.

– Правда? – изумлённо воскликнула Гермиона, подаваясь к нему ближе. – Ваше зелье кого-то спасло?

Она вдруг прочла растерянность в его глазах. Поняла, что Майлз затронул тему, которую не хотел обсуждать. Он опустил глаза.

– Это… не совсем так, – тихо заговорил он. – Я просто стараюсь помочь…

– Почему вас это смущает? Это же замечательно! – воскликнула она придвигаясь ещё ближе. – Если то, что вы делаете приносит кому-то облегчение, разве этого нужно смущаться? Я же не спрашиваю, кому вы помогаете, это не моё дело.

– Я вообще не должен был затрагивать эту тему, – досада сквозила в его голосе, в потухшем взгляде, словно он сделал что-то ужасно неправильное.

Она не могла этого понять. Всю жизнь ей хотелось, чтобы её заслуги и достижения признавали, замечали, учитывали при общении с ней. Для Гермионы это было важно. Быть незаметной – это не для неё. Она искренне недоумевала, что с ним такое случилось?

Майлз пытался вернуться в прежнее состояние покоя, но перед ним упорно стояло бледное, уставшее лицо женщины, которая не видела смысла жить. Она не была больна, её жизнь наполнена комфортом, заботой близких. Но война, страхи, потери что-то сломали в ней. Она была всё так же прекрасна, всегда держала себя с достоинством. Но временами ей нужна была помощь. Майлз поклялся Люциусу, что никогда, ни одним словом никому не выдаст этой тайны.

– Послушайте! – вдруг резко произнесла Гермиона, вырывая его из этого серого запутанного лабиринта размышлений. Её руки оказались на его плечах, и Майлз вздрогнул от неожиданности. Он взглянул ей в глаза. Она была решительна и даже немного сердита. – Давайте так! Если для вас это так важно, вы ничего не говорили, а я ничего не слышала! Уясните это раз и навсегда! – она слегка встряхнула его, и невольная улыбка тронула губы мужчины. – Я не шучу! Что вы смеётесь? – возмутилась Гермиона, безвольно роняя руки вниз.

Майлз смотрел на неё и не верил, что это происходит, слова сами сорвались.

– Ты самая удивительная, кого я встречал в своей жизни, – шепнул он и почувствовал, как жар охватывает всё внутри.

Гермиона медленно втянула ноздрями воздух, отвела взгляд. Её щёки зарделись, а в груди, словно запрыгало что-то. Она ощутила дрожь в руках. Слабость и даже головокружение. Хотела встать, но его рука вдруг осторожно коснулась её пальцев, сплетаясь с ними. Сладость и одновременно страх закрались в душу. Гермиона не решалась оттолкнуть его.

– Не бойся меня, – тихо произнёс он, и его голос показался ей ниже чем всегда, вкрадчивее, соблазнительнее. – Я никогда не причиню тебе зла. Обещаю.

Он бережно взял её руку, поднёс к губам. Нежный поцелуй вскружил голову. Гермиона почувствовала, что задыхается.

– Майлз, – прошептала она. – Пожалуйста, не надо. Я… совсем тебя не знаю…

– Я ничего и не требую. Ничего.

Он исподлобья взглянул ей в глаза. Что-то было в его взгляде. Что-то манящее, притягательное. Гермиона нехотя потянула к себе руку, и он беспрепятственно отпустил. Она смущённо отвернулась. Не знала, что думать, как объяснить такое быстрое развитие событий. Неужели тот факт, что он видел её ещё в Хогвартсе как-то влияет на его отношение к ней?

– Почему ты это делаешь? – тихо спросила она, не глядя на него.

– Что именно? – взволнованно произнёс он.

– Ты ищешь со мной встреч, приводишь в те места, которые много для тебя значат, показываешь мне свои воспоминания. Почему? – она с искренним недоумением взглянула ему в глаза.

Он просто смотрел на неё. Его взгляд медленно скользил по её волосам, глазам, контуру лица, губам… Майлз замер, понимая, что сейчас может всё разрушить, испортить то, что так осторожно выстраивал. Но она ждёт ответа. Он не может солгать, даже если бы захотел.

– Ты единственный человек, кто мной интересуется. Ты единственная, кому я небезразличен. Почему-то ты пытаешься меня понять, слушаешь и не боишься… почти, – неловко улыбнулся он. – Знаю, я, возможно, бестактен…

– Дело не в этом, – замотала она головой. – Дело даже не в тебе. Просто… Мне нужно узнать больше. Я и правда хочу понять.

Она вдруг повернулась к нему, садясь по-турецки и прямо глядя в глаза.

– Я хочу задавать вопросы, хочу получать ответы. Без ограничений! Мне это нужно. Я не знаю, почему! Ты говоришь… не встречал таких, как я. Но и я не встречала такого, как ты! У меня ощущение, что ты знаешь меня, как никто другой, даже друзья меня не знают так хорошо. Скажи, ты много знаешь обо мне?

Майлз глубоко вдохнул. Запрокинул голову, признаваясь самому себе в том, что знал – этот разговор неизбежен.

– Да. Я знаю о тебе много.

– Откуда? – с интересом спросила она. В её глазах сиял азарт, который так ему нравился.

– Я наблюдал за тобой в Хогвартсе. Все три года. Видел, как ты росла. Узнал, когда у тебя день рождения, что ты старше всех на курсе, как и я.

– Правда? – радость вспыхнула в её голосе, но она тут же осеклась. – Когда у тебя день рождения?

– Двадцать шестого октября.

– Ладно. Что ещё ты знаешь?

– Что ты любишь читать, учиться, у тебя много интересов и любимых занятий. У тебя есть кот…

– Даже это?

– Ты носилась с ним весь третий курс.

– Да, он был несносен и ничуть не изменился, – закатила она глаза. – И это всё? Значит, Хогвартс определил твой интерес?

– В общем-то да.

– Но есть ещё что-то… Готова поспорить, Малфой немало трепался обо мне. Он очень подозрительно себя ведёт, предостерегает. Почему? Что ты такое скрываешь?

– Гермиона, ты слишком торопишься, – устало вздохнул Майлз. – Мне сложно… собраться с мыслями. Драко тебя предостерегает? От чего?

– Он считает, что общение с Пожирателем смерти испортит мою карьеру.

– Ты тоже так считаешь? – немного заволновался он.

Гермиона замешкалась.

– Я не знаю. Ведь… мы просто общаемся, что тут такого?

Холодок прошёл по его плечам и спине. Майлз почувствовал, что теряет равновесие. Стены его защиты стали разрушаться, осыпаться. Её мысли внезапным потоком хлынули в его сознание.

«Он что-то скрывает. Что-то важное! Нужно правильно задать вопрос. Он не лжёт, я вижу. Он не сможет выкрутиться. Он что-то сделал, что-то страшное, иначе Волан-де-Морт не оставил бы его в живых. Ну зачем? Зачем мне это? Разве это важно? Это в прошлом. Но… я же не могу так рисковать!»

Ему стало жутко. Он не может сейчас ей всё рассказать, слишком рано. Она ему не доверяет, подозревает. Майлз почувствовал, что совершил ошибку, только не мог понять, когда.

– Я провожу тебя домой, хорошо? Отсюда нельзя трансгрессировать, – он уже хотел подняться, когда её маленькие пальцы впились в его запястье.

– Подожди. Ты не должен сбегать, – с мольбой в голосе проговорила Гермиона. – Это нечестно. Я уже здесь, мы можем всё прояснить. У меня столько вопросов…

– Зачем тебе это? – внезапно выпалил он. – Зачем тебе копаться во мне? Да, я был Пожирателем смерти. Вот! – он резко дёрнул вверх рукав, обнажая левое предплечье. Блеклая, но всё ещё зловещая метка разрезала его руку. – Я и не скрываю этого. Но поверь, я никого не убивал, не пытал, вообще не причинял боли. Никому, кроме своего отца, который был во мне разочарован. И я стараюсь не думать о том, где он и что с ним. Это самая отвратительная часть моей жизни, которую я хочу забыть…

В его голосе было столько боли. Гермиона словно испытала дежавю. Это уже было. Она видела эту муку, эти терзания, ей довелось уже пережить всё это.

– Пожалуйста, успокойся, – тихо заговорила она. – Прости! Прости меня. Не знаю, что на меня нашло. Наверное, я просто испугалась немного.

– Мой отец пришёл однажды и велел подчиниться, – мрачно заговорил Трэверс. – Сказал, если я не выполню его требование, лишусь жизни, сначала я, а потом и он, потому что Тёмный Лорд не прощает предательства. И когда… я отказался, он велел это сделать ради памяти матери. Он просто знал, куда нужно бить. В самое нутро, в кровоточащую рану. Никто не любил меня так, как она. Никто не понимал и не собирался понимать. Меня боялись, сторонились. Я всегда один. Я привык и не жалуюсь. Но ты… – в его голосе появилась нежность, щемящая душу. – Ты что-то изменила, и всё перевернулось. Я… словно проснулся в тот вечер, когда ты пришла на приём к Малфоям. И я не знаю, что это. Я, привыкший долгими тёмными вечерами коротать время за книгами и зельями, начал думать о чём-то другом. О ком-то… о девочке, которая любит читать.

Её сияющие глаза притягивали, а молчание мучило. Она не думала. Гермиона словно остановила мысли. Она просто смотрела на него, слушала не анализируя.

– Скажи что-нибудь, – шепнул он.

Она встрепенулась, нервно сглотнула.

– Я… я просто… никогда не думала, что могу… столько значить… для кого-то. Перевернуть чью-то жизнь. Я чувствую себя виноватой…

– Виноватой? – его возмущение удивило, даже напугало. – В чём виноватой? В том, что я впервые за долгие годы чувствую себя живым?

– Майлз, не говори так, – замотала она головой. – Это всё так внезапно и… странно. Мне нужно подумать.

Она резко поднялась. Слегка закружилась голова, Гермиона покачнулась. Майлз уже держал её за плечи и с тревогой заглядывал в глаза.

– Всё в порядке? – шепнул он.

– Да, – виновато улыбнулась Гермиона. – Мне нужно домой.

Она окинула взглядом нежную долину и взглянула ему в глаза. Почувствовала, как замирает дыхание, как тепло его рук проникает под кожу. Гермиона не могла отвести от него взгляда, словно заворожённая погружаясь в синие озёра, глубоко-глубоко. И этот запах… пьянящий, дурманящий. Дыхание участилось и, как будто взмах крыльев толкнул её вперёд, к нему. К его губам. Зачем? Она не знала. Почувствовала, как огонь растекается по жилам. Кружит голову, но она видит как его шокированный взгляд, смягчается, как вздрагивают его ресницы, и глаза закрываются. Майлз вздыхает тихо, трепетно раскрывая губы, мягко отвечает на её порывистый, но такой невинный поцелуй, делает всего один шаг, проскальзывая ладонями по её плечам к шее, прижимаясь к её губам так сладко, нежно.

Гермиона задрожала. Это словно сладкий сон. Несбыточная мечта. Каждое его движение, как электрический разряд. Розовые цветы, голубые… всё плывёт. «Не отпускай меня! Не отпускай! – стонало её сознание. – Я не могу больше одна! Я хочу быть с тобой! Только не обмани. Прошу тебя, умоляю! Майлз! Не поступай со мной так! Не поступай так, как он…» Мурашки проносятся по телу, он чувствует её боль, её страх, её надежду. И потом он видит себя, свои глаза, губы, улыбку, слышит свой голос. Она думает о нём, думает, что ничего прекраснее не испытывала в своей жизни. И он ласкает её плечи, обвивает талию рукой, чувствуя, как её маленькие пальчики зарываются в его волосы на затылке. Их тихие стоны сливаются, уносясь в голубое небо. «Я верю, ты не причинишь мне боли. Ты же обещал…» Гермиона осторожно отстраняется, её глаза полны слёз, но она улыбается.

– Я не причиню тебе зла… – прошептал он. – Я сдержу слово.

========== Глава 10. Жажда перемен ==========

Нет. Он знает о ней далеко не всё. Они молча шли рядом. Гермиона явно не хотела разговаривать, и Майлз погрузился в шум прибоя, звучавший внутри. Конечно, он и не должен знать о ней всё. Это невозможно. У каждого человека есть в жизни что-то, о чём знает только он. Майлз понял, что ничего не знает ни о её личной жизни, ни о её отношении к мужчинам вообще. Она, как будто не делила людей на мужчин и женщин. Для неё все были одинаковыми. Гермиона в равной степени никому не доверяла. Возможно, друзья ей близки? Но и этот вопрос Майлз хотел бы оставить без ответа. Он хотел быть с ней честен. Но это невозможно, пока он хранит в себе столько тайн. Он думал, что имеет на это полное право, а значит и Гермиона имеет полное право хранить свои. Что бы с ней не произошло в прошлом – это прошлое, то, что уже было, что не изменить, не исправить.

Прошлое – это уроки. Они многому учат, Майлз в этом абсолютно уверен. И если когда-то ей причинили боль, всё, что он может – постараться уберечь её. Он уже слишком далеко зашёл, чтобы сворачивать с пути.

Гермиона неспеша шагала чуть впереди. Её распущенные локоны развевались на ветру. Молодые люди поднялись на холм и стояли, наслаждаясь чудесным пейзажем. Облака сгустились. Их стало так много, что они начали сбиваться в большие серые тучи, перемежаясь белоснежными караванами и горами, похожими на взбитые сливки.

– Почему отсюда нельзя трансгрессировать? – наконец нарушила молчание девушка.

– Пришлось укрыть это место защитными чарами. Над нами купол, скрывающий это поле от маглов. А там, ещё дальше, – он указал рукой направление на юг. – Мой замок. Он скрыт ещё и от магов, потому его невидно.

– Я могу себе представить, как он прекрасен, – улыбнулась Гермиона. – Это поле…

– Нет, – с горечью ухмыльнулся Майлз. – Голд Стоун страшное место. Замок чёрен, холоден, запущен. Это… наследие моего отца. Он всегда был мрачным человеком, зацикленным на чистоте крови. Во имя борьбы за её превосходство он растрачивал всё, что у него было. Он не так расчётлив, как Малфой. Бенедикт Трэверс – фанатик. Всё, что матери удалось сделать, он разрушил тут же, как только её не стало. Сад в запустении, замок… Это просто каменный монолит.

– И вы… то есть… ты не пытался это исправить? – с каким-то неописуемым ужасом в глазах спросила она.

Майлз размышлял некоторое время, вглядываясь вдаль.

– Я не думал об этом, – спокойно ответил он. – Мне казалось, что это всего лишь крыша. Какое имеет значение, как он выглядит снаружи, как выглядят комнаты, в которых никто не бывает. Библиотека – моё пристанище. Единственное место, где всё так, как я хочу. Кабинет, в котором я, практически, живу. Лишь некоторое время назад я вдруг… посмотрел на этот замок иначе. Как на… будущий дом. И я, наверное, не рискну пригласить тебя туда сейчас, чтобы не пугать, – с горечью усмехнулся Майлз.

– А если… я не боюсь? – вздёрнула она подбородок.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь, мисс Грейнджер, – Майлз смотрел ей в глаза с таким почтением, восхищением, что ей стало неловко. Гермиона отвернулась, устремляя взгляд в небо. Оно больше не было похоже на незабудковое поле, становясь всё чернее и тяжелее.

– Скоро будет дождь, – прошептала она. Потом мельком взглянула на Майлза. – Нужно возвращаться, раз ты решил не показывать мне свой дом.

Он тоже смотрел в небо. Взглянув на Гермиону, понял, что она избегает его взгляда. Смущается, теряется, явно чувствует себя неловко.

– Похоже, ты права. Идём.

Пока они спускались с пригорка стал накрапывать дождик. Сначала упало несколько крупных капель, а потом мелкая-мелкая морось повисла в воздухе. Стало свежо, прохладно. Крупные локоны девушки стали быстро скручиваться, превращаясь в мелкие гладкие правильные завитки. Это было похоже на волшебство. Когда они оказались внизу, Гермиона была совсем другой. Она ещё больше стала похожа на ту девочку, что он видел в Хогвартсе.

– Я провожу тебя, – немного нерешительно произнёс Майлз.

– Нет! – твёрдо произнесла она. Увидев озадаченность в его взгляде, смутилась и заговорила мягче. – Прости. Я просто…

Она зажмурилась на несколько секунд, потёрла наморщенный лоб ладонью и тихо-тихо заговорила.

– Прости меня. Я… не должна была вести себя так импульсивно. Это, знаешь, совсем на меня не похоже…

Она тут же рассмеялась, подставляя лицо моросящему дождю. Майлз смотрел на неё и понимал, что ни разу в жизни его так не тянуло к женщине. Он любовался ею, каждой веснушкой на её носу, каждой завитушкой, этими удивительными яркими глазами, её улыбкой. Никого красивее он не видел в своей жизни. Его взгляд приводил Гермиону в замешательство, какой-то неведомый прежде трепет.

– Я тебе вру, – выпалила она. – Это даже слишком на меня похоже. Если ты меня знаешь, то тебя это… не удивило. Но мне не по себе. На первый взгляд может показаться, что я импульсивна, веду себя необдуманно, но на самом деле всегда есть логичное объяснение даже импульсивности. Должно быть объяснение…

Она опустила глаза. Гермиона была растеряна. Казалось, ещё мгновение и она сбежит, просто исчезнет, Майлз это видел ясно, даже мысли читать не надо. Но не в её характере убегать. Эта девушка слишком упряма и готова брать на себя ответственность за всё, что делает.

– Гермиона, – нерешительно заговорил он. – Я всё понимаю. Пожалуйста, не говори ничего. Просто успокойся. Поверь я… не осуждаю тебя, и не стану думать… ничего плохого.

Она с такой благодарностью взглянула ему в глаза.

«Почему?» Этот вопрос внезапно врезался в его мысли. «Почему ты это делаешь? Что ты чувствуешь, Майлз? О чём молчишь? Нет! Я не хочу знать!»

Гермиона отвернулась. Как же не хотелось отпускать её вот так.

– Когда мы снова увидимся? – с трудом сдерживая волнение, спросил Майлз. Гермиона замотала головой. От висящей в воздухе влаги её розовая кофта стала ещё ярче. Он видел, как она мелко дрожит.

– Я не знаю. Мне нужно разобраться с новой работой и вообще… подумать обо всём, – она взглянула на него с надеждой. – Пожалуйста, не обижайся и не думай, что ты что-то сделал не так. Это я что-то делаю не так и хочу разобраться в себе. Я напишу, хорошо?

Он никогда не испытывал такого, когда сердце словно раскалывается на части. Неужели Гермиона настолько напугана тем, что происходит, что готова отказаться от этого? Он вдруг почувствовал страх, странный, детский страх. Когда он впервые уезжал в Хогвартс, испытывал что-то похожее. Майлз не представлял, как сможет расстаться с родным домом, с любящей матерью. Как он может остаться наедине сам с собой? Он и забыл это чувство. Так привык за долгие годы быть один. И теперь, сознавать, что не хочет, не может к этому вернуться, было по-настоящему страшно. Но молодой мужчина взял себя в руки. Он должен показать ей, что может быть сильным, может ждать, понимать и уважать её чувства.

– Конечно, – кивнул он и улыбнулся. – Думаю, в моём деле есть адрес.

Гермиона густо зарумянилась и смущённо ухмыльнулась.

– Да. Я помню наизусть. Графство Корнуолл, поместье Голд Стоун, Майлзу Бенедикту Трэверсу.

– Верно, – шепнул он.

Гермиона подошла ближе, порывисто протянула ему правую руку. Майлз бережно обнял маленькие пальцы своей ладонью. Она совершенно безотчётно прикрыла глаза от блаженства. Девушка могла утверждать с полной уверенностью, что его прикосновения волновали до умопомрачения, и это ужасно пугало. Он склонился к её руке, нежно коснулся губами. Мягкие щетинки щекотали кожу, пронося волну мурашек от кончиков пальцев до самой макушки. Гермиона вдруг представила их прикосновение к шее. Вздрогнула, настойчиво отнимая свою руку. Дыхание сбилось. Нужно скорее убираться. Что он с ней сделал? Околдовал?

– Это был прекрасный день. Спасибо. До свидания, Майлз! – выдохнула она.

– До встречи, Гермиона.

Она растворилась в воздухе. Майлз упал на мокрую траву. Чувство неопределённости сминало его сознание словно старую газету. Мысли неслись в разные стороны. Её поцелуй, желание оттолкнуть и в то же время остаться рядом, приводили в замешательство. Это самая странная девушка, что встречалась ему на пути. Что её держит? Что не позволяет с ним сблизиться? Работа? Прошлое? Другой мужчина? Почему она так боится ошибок?

Майлз чувствовал, что его тонкая куртка и рубашка уже пропитались водой. Становилось холодно, но ему так нужно прийти в себя, привести в порядок мысли. Но кажется, с этой девушкой у него это не получится. Его способности не помогли её понять, а только запутали, погрузили в состояние полной растерянности. Лучше бы ему никогда не слышать её размышлений, её страхов и надежд. Насколько было бы проще жить! Дар! Снейп всегда говорил, что это дар. Разве должно что-то хорошее приносить столько мук и терзаний? Или… дело не в этом?

Он вдруг ощутил вкус её губ. Это горячее, порывистое касание, нежное, но страстное движение, устремляющееся в самую глубину его мужской сути, к его желаниям, необходимости владеть чем-то, владеть ею. Дыхание перехватило. Майлз осознал то, что так боялся признать. Всё чего он хочет – это быть с ней. Видеть. Прикасаться. Говорить с Гермионой. Чувствовать, что он нужен. Безотчётный восторг овладел душой. Незнакомое чувство, когда готов отдать всё, всю свою жизнь, всё чем владеешь ей одной, больше никому.

Майлз весь вымок до нитки. Давно уже набравший силу дождь, не охлаждал его пыл. Он ласкал, грел, дурманил, снова и снова вызывая в памяти непокорные каштановые кудри.

Время потеряло всякое значение. Трэверс лежал на земле пока его не стал бить озноб. Он медленно сел, потом поднялся и стал взбираться на холм. Ему казалось, что это лучшая прогулка в его жизни. Небо было тёмным, мрачным. Цветы закрылись и перед ним простиралось зелёное поле, словно окутанное лёгкой голубоватой дымкой. Он шёл быстро и не заметил, как согрелся.

Путь до замка занимал около получаса быстрым шагом. Войдя в витые кованные ворота, Майлз остановился, глядя на свой дом, который столько лет всей душой ненавидел. Он не верил своим глазам. Каменный монолит вдруг показался ему… красивым, только немного мрачным. Несколько штрихов, и это тёмное, унылое место можно превратить в прекрасный дворец. Ему так захотелось немедленно восстановить разбитые бордюры вдоль дорожки ведущей к крыльцу, оживить давно засохшие розовые кусты. К нему вернулась жизнь. Страх, что Гермиона Грейнджер может вдруг исчезнуть, испарился. Нет. Он её не отпустит так просто.

***

Стоя в тёмном гараже, Гермиона с трудом дышала. Вздохи гулким эхом отражались от металлических стен.

– Что я натворила? – прошептала она. – Как это вышло? Мерлин! Я спятила!

Она закрыла лицо руками и долго не могла двинуться с места. Слышала, как на улице гудят машины, ходят люди, кипит жизнь окраины Лондона. Эти звуки немного успокаивали. Но мысли зациклились лишь на одном. На нём. Гермиона никогда не испытывала такого. У неё было несгибаемое убеждение, что только мужчина может, и должен, делать первый шаг. Так было в её жизни всегда. До этого удивительного дня, когда она словно опьянела и напрочь лишилась рассудка.

– Он будет думать, что я легкомысленная. Мамочки! Я повела себя… как… как… Лаванда! Мерлин! Где была моя голова?

Она суетливо шарила в темноте по стенам, разыскивая замок на двери.

– Да что я делаю?! – с досадой воскликнула она. – Люмос! Алохомора! Мне срочно нужно в душ!

Она выскочила за дверь. Заперла её ключом, и тут хлынул дождь.

– Вот и помылась, – проворчала Гермиона и бегом понеслась к дому.

Взбежав по лестнице, вломилась в свою квартиру, изо всех сил хлопнув дверью. Живоглот моментально забился под трюмо. Гермиона раздражённо сдёргивала с себя промокшие вещи, шипя себе под нос.

– Легкомысленная! Девица лёгкого поведения! Липучка! Дура! Дура! Как ты могла, Гермиона? Как могла так низко опуститься? Ты! Гермиона Грейнджер! О-о-о! Идиотка!

Встав под тёплые струи воды, она ещё какое-то время сокрушалась.

– Как теперь с ним общаться? Как смотреть ему в глаза? Ох, Майлз… Что ты со мной сделал? Что за чары навёл?

Она вдруг сконцентрировалась на том, как тонкие ручейки стекают по её груди, по ногам, как они ласкают лицо, губы… Гермиона протяжно застонала, вспоминая, как его губы покорно раскрылись, это трепетное движение, огонь опаливший всё внутри. Как его ладони осторожно проскользнули по плечам, пальцы чувственно окунулись в её волосы, обнимая шею. К ней вернулась дрожь, что она испытала в ту минуту.

– Ну и пусть! – выдохнула она. – Мне почти двадцать шесть. Я ни перед кем не должна оправдываться. Я сделала то, что хотела! Не понимаю, почему, но это факт. Майлз не такой как все. Он застенчив. Это так странно. Умный, спокойный, великодушный и при этом красивый. В нём всё идеально! Так не бывает. Должно же быть что-то плохое, ну… хоть что-то! Малфой, что-то ты явно скрываешь, знаешь что-то очень важное.

Она выбралась из ванной, завернулась в полотенце. Не раздумывая вошла в кухню, положила коту корм в миску. Живоглот удивлённо смотрел на неё из-под трюмо, когда она вернулась в комнату и села на диван. Гермиона нервно кусала ноготь. Чувствовала себя растерянно. О чём бы она ни думала, в итоге приходила лишь к одному. Этот мужчина ей не безразличен настолько, что занимает её мысли полностью. Она погружалась в воспоминания этого дня, наслаждалась ими. Прекрасным незабудковым полем, разговорами, тем, как он слушает её, понимает. И возвращаясь к своему поцелую сначала смущалась от стыда за свой поступок, но потом утопала в блаженстве, понимая, что он хотел этого также сильно как она. Решился бы он? Возможно. Она лишь поторопила события.

Ложась спать, Гермиона сожалела, что расставание было таким скомканным. Неопределённым. Но также она думала, что совершенно необходимо выяснить о нём хоть что-то ещё. Не бывает таких идеальных людей, тем более мужчин!

***

Симпатичная светловолосая женщина дремала в кресле с книгой в руке. Нежный поцелуй заставил её распахнуть утомлённые голубые глаза.

– Милый, где ты пропадал? Сегодня же выходной, – немного обиженно произнесла она.

– Моя Стори*, не сердись! – очаровательно улыбнулся Драко. – Был занят. Теперь весь отдел на мне, после ухода Грейнджер.

Молодая супруга опустила глаза, еле заметно глубоко вдохнула… выдохнула.

– Она была там? – нерешительно спросила Астория.

– Что ей там делать? – хмыкнул Драко. – У неё выходной.

– Мало ли. Сколько раз вы писали отчёты по выходным.

– Можно об этом забыть, – махнул рукой Драко. – Один теперь буду этим заниматься. Жаль. Грейнджер всегда делала большую часть работы.

– Зачем тебе это надо? – в недоумении воскликнула супруга. – Ты мог бы не работать, заниматься семьёй, домом, уделять больше времени матери. Она тоскует по тебе.

Драко с досадой закатил глаза.

– Так и будет, Стори. Однажды я пошлю это ко всем соплохвостам. Но не сейчас. Это отвлекает, знаешь ли, от уныния. Видно, Хогвартс сыграл со мной злую шутку. Не могу сидеть без дела на одном месте. Родится сын, я буду ему нужен.

– А сейчас ты нужен мне и матери. Подумай об этом, Драко. Грейнджер в тебе не нуждается.

Хорошо, что Драко в этот момент не попал в её поле зрения, потому как перемещался туда-сюда по библиотеке. Она могла бы увидеть, как молния ярости на мгновение сверкнула во взгляде мужа. Но он плотно сомкнул губы, выдохнул, а потом с улыбкой взглянул на жену.

– Я подумаю, моя радость, хорошо? Твоё предложение весьма заманчиво. Идём ужинать, я голоден, как оборотень. Кстати! Завтра Майлз обедает у нас.

– В самом деле? – удивилась Астория. – С чего вдруг? Вы давно не общаетесь.

– Да, но мне бы хотелось кое-что у него порасспросить. Как мама в последнее время?

– Намного лучше. Твой отец так доволен, что даже не скрывает этого. Они сегодня выходили в сад, пили чай в беседке.

– В самом деле? – неподдельное удивление озарило лицо Драко. – Прекрасно! Значит, его средство действует. Узнать бы что это, я мог бы сам его готовить для неё.

– Драко! – усмехнулась жена. – Не будь так ревнив. Ты хорошо учился, но у Майлза талант, с этим не поспоришь.

– Все женщины его защищают, хотя я его ни в чём и не обвинял, – ехидно ухмылялся Драко. – Что в нём такого, Стори?

Она прикусила губу. Её растерянность веселила Драко и он, скрестив руки на груди, ждал ответа.

– Ну… он просто милый, молчаливый, скромный…

– Короче говоря, полная моя противоположность, – засмеялся Драко. – Всё ясно!

– Это ничего не значит! – возмущённо воскликнула Астория. – Ты что, меня подозреваешь?

– И не думал! Но после таких заявлений… Мне есть в чём тебя подозревать?

– Ты меня дразнишь! Драко, это нетактично! Я сейчас расстроюсь! – в её глазах заблестели слёзы и муж, конечно же, смягчился.

Драко обнял жену, погладил по спине, чмокнул в висок.

– Я знаю, милая, – нежно произнёс он. – Знаю, что ты искренна со мной. Ты добра и, несмотря на мой капризный нрав, всё терпишь. Я очень тебя ценю, поверь.