Текст книги "Джунгли. Том 3 (СИ)"
Автор книги: Focsker
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
– Алексей, вы уж простите, у вас тут все такие наглые? – Спросила императрица почему-то у меня. После, вернув взгляд на тётушку, достала серебряную монету и спросила:
– Этого хватит?
Никто не знает, чего хватит, а чего нет. Я бы лично впал в ступор, но тётушка не растерялась, обратилась к телохранительнице императрицы.
– Сколько у тебя жалованья в этих монетах?
Стражница, удивлённая, что её приплели к разговору, поглядела на серебряник.
– Ну… таких три, если брать чешуйки, то под три десятка…
– У меня нет для вас сдачи. – Беря монету, сует ту промеж сисек, под фартук, в бюстгальтер тётя Вера. – И это, если что, – это не наглость, а рабочий подход. Наглость я в девяностых на колбасах оставила.
Пошутив на каком-то своём, допотопном, тётя Вера удалилась, и уже спустя пару минут к нам, вернее к императрице, прибывает добавка. Какое-то время она изумлённо глядела в сторону стойки, о чём-то думает, и лишь спустя пару минут возвращается к еде.
– Поведение нашего шеф-повара вас оскорбило? – Доедая свою первую порцию, между делом спросил я.
Взгляд императрицы был слегка растерянным, собственно, как и выражение её лица. В очередной раз доев свою порцию, отвернув лицо и старательно, как можно тише, отрыгнув в кулак, она проговорила:
– Я тоже хочу себе такого шеф-повара.
Мои опасения оказались ложными. Гертруда отзывалась о тёть Вере как о настоящей «валькирии», истинной хозяйке кухни, а не тех, кто лизоблюдствовал в её дворце. Со слов императрицы только сильная, смелая, решительная на кухне, как на войне, женщина могла добиться победы как в битве, так и в готовке.
– Ваш шеф-повар знает цену продуктам, – сказала Алесей, – потому вы, не знающий им цену, взглядом умоляли женщину уступить, а она, осознающая стоимость своего труда и труда охотника, отказалась. Спасибо за попытку угодить моим пожеланиям, но правда, не стоило, уж чего-чего, а серебра и золота у меня хватает.
– Это не повод разбрасываться ими. – Когда пустую посуду унесли и взамен её поднесли алкоголь с фруктами, проговорил я. – О, и не беспокойтесь, это за мой счёт. – Заметив, как вновь удивлённо на меня смотрит императрица, поспешил успокоить ту.
– Да… я не о еде сейчас. Удивилась другому.
– Чему же? – спросил я.
– Ну… мужчина, считающий и призывающий женщину беречь деньги… это дико. Вы же не считаете меня нищей? – Ебальничек у Гертруды скривился прилично. Она выглядела даже более недовольной, чем тогда на переговорах, и недовольство продолжало усиливаться. Нужно спасать ситуацию.
– Нет, вовсе нет, я бы никогда такого не сказал!
– Тогда к чему был этот упрёк?
– Какой упрёк? Я просто хотел оказать вам ответную любезность.
– Платить за женщину, мало того, Императрицу – это любезность⁈ – Наколив ситуацию, хер пойми, из-за чего взбесилась, поднялась со своего места Гертруда.
Ебаный в рот, да чё с ней блять не так⁈
– Подождите, не кричите, давайте всё оговорим ещё раз, мы, наверное, просто не поняли друг друга… – Сидя на своём месте и стараясь держать голос под контролем и защитниц своих на дистанции, умоляюще смотрю на Гертруд и кидаю косые взгляды на перешедших в боевую трансформацию медоедов.
Успокойся, дура… просто заткнись и успокойся, тебя ж сейчас на куски разорвут! – Видя, как та при вдохе набирает в лёгкие побольше воздуха, взмолился всевышнему я.
Глава 12
– Ой… кажется, рожаю! – пискнула Кисунь. И все, включая набычившуюся на меня за что-то императрицу, оглянулись на двуххвостую.
– Ты серьезно? – Удивилась Рабнир, и тут глаза её внезапно округлились, она опустила голову на свой живот, по ногам её потекла жидкость. – Чё… слушай, я тоже, наверное.
Я в ахуе, императрица в ахуе, подошедшая тётушка Вера, глядя на лужицы возле «вип-столика» тоже в ахуе. Подождите, а чё так быстро, а как… стоп… Мы ж на переговорах⁈
– В… врача! Позовите Марию!
– Да не кричи ты, Агтулх, сама к ней дойду. – Говорит Медоед, – Гончья, теперь ты командуешь ими. Пошли, Кисунь…
В смысле, пошли?
– Как пошли? Может вам помочь? – Решила оказать помощь Гертруда.
– Себе лучше помоги, – зыркнув на неё гневно, шикнула медоед, – я скоро вернусь, и только посмей ему грубить в моё отсутствие.
Императрица пропустила угрозы мимо ушей, я собираюсь всё же пойти с ними, помочь, но медоеды преграждают путь. – Агтулх Кацепт Каутль, староста Рабнир всё сказала.
За Рабнир и Кисунь увязалось пару кошечек тёти Веры, да и сама старуха, кивнув мне, мол, я за ними присмотрю, покинула столовую и вышла на улицу.
– Ненормальные они какие-то. – Говорит Гертруда.
Ебнутые – хотел сказать я, но промолчал. Слишком быстро, ещё и одновременно, что это? Случайность, преждевременные роды, или, тоже эта злаебучая сила Уравнителя? Тогда, по этой же логике, ещё несколько… Тут мне поплохело. Упав на стул, залпом проглатываю содержимое своего бокала. Мария с ума сойдёт, если внезапно вся деревня разом решит рожать.
Герцогиня Мудрогорна, та, что два метра сорок с хвостиком, пригибая голову в таверне, становится рядом со своей госпожой, закрывая нас от пристальных взглядов медоедов. За её плечами, мощными, почти что пропали все наши девочки. Мудрогорна с большим топором за спиной вела себя нервно, обеспокоенно, в то время как оставшаяся со мной рядом Гончья, наоборот, улыбалась и сияла от счастья. Они с Рабнир не разлей вода, почти везде и всегда вместе. Потому и роды подруги она воспринимала чуть ли не как свои собственные. А ведь стать матерью – дело почётное, означающее переход от юности к зрелости в племени. Кстати, а ведь годиков им обеим уже под сраку, да и посты главных в своих семьях занимают, интересно, у них вообще есть дети? Всё же моим они будут как старшие сестры.
Чуть притулившись ко мне, Гончья, таращась на закрывшую нас могучей спиной корову, шепнула мне на ухо:
– Нужно её усадить побыстрее, всех медоедов успокоить. Это важно, Агтулх. Нельзя лить кровь в это время, надо радоваться, нести удовольствие и быть счастливым! Тогда, и на радость самкам дитя выйдет быстро, будет крепким и сильным.
Логика в словах её отсутствовала, но так как меня все равно не собирались выпускать отсюда, я просто сел на отведённое мне место и через гору мышц крикнул:
– Хватит в гляделки играть! Усядьтесь и успокойтесь, сами знаете, какое сейчас важное время – повторив слова Гончьей, добиваюсь от медоедов полного послушания. Получив команду, они тут же, потеряли интерес к подразниванию грудастой, попадали на скамейки вокруг так, чтобы видеть меня и потенциальных врагов. После чего принялись обсуждать будущего ребенка Рабнир.
Напряжение ещё остается в воздухе. По факту, императрица сейчас заперта со мной, а ведь наш конфликт ещё не исчерпан. Голову мою посещает одна мыслишка, на неё собираюсь спихнуть все свои прошлые косяки.
– Вы уж нас простите, императрица, их и меня. – Первым затянул и слегка приклоняю голову. – Потомство и девушки вокруг, в них я вижу будущее. Каждая как мать, каждая как кормилица, каждая женщина для меня сокровище. В поселении, помимо контроля за его ростом, строительством, этой треклятой войной, я ещё и присматриваю за всеми женщинами. Забочусь, помогаю как могу. Обычно, для местных моё желание их побаловать сродни комплементу, ведь многие добиваются и ищут моего внимания. Предлагая вам свою заботу, я даже и не думал, что вы можете расценить это как оскорбление. Повторюсь, для меня каждая женщина – это сокровище.
– Но вы ведь разграбляете сокровищницы? – Успокоившись и усевшись на своём месте, подтрунивает над мной Гертруда. – Доводилось слышать мне кое-какие слухи.
– Я? О чём вы, меня даже из поселения не выпускают! – Строя из себя дурочка, вызвав у императрицы и защитницы её смешок, сумел таки отмазаться. – Вы простите, мне моё желание вас побаловать. Эта история с вашим визитом, думал, двойник…
– Ха-ха-ха! – Гертруда внезапно рассмеялась ещё громче. – А я ведь тебе говорила, Мудрогорна! Он раскусил наш замысел.
– Пожалуй. – Печально отозвалась гиганша.
– Агтулх, а когда ты узнал, или как, как распознал, что я это не я? Тебе Стелла рассказала? Хотя, по идее, прибывшая ранее ничем не отличалась от меня, являлась вылитой копией и даже иногда заменяла меня во дворце при встрече с мелкой знатью. Ну так как ты узнал?
Сука, да мне даже договорить не дали, как тут же во всём сами признались! Хотя я этому очень рад. Теперь есть шанс поважничать и заслужить пару очков привлекательности. Хотя… начать придётся с базы.
– Властные правители не ходят с горстью пешек, не носят лахмотья, не прячутся под масками. Их появление всегда производит фурор, а ещё… – Не придумав чем ответить на вопрос «как я узнал», решаю закрыть его загадочным: – визит сильных личностей всегда оставляет после себя неизгладимый след. Уверен, вы, императрица, использовали двойника, но при этом, с ним, наблюдая со стороны, был рядом ещё кое-кто более властный.
Я тупо пересказал признание императрицы своими словами. Думал, меня сейчас на смех поднимут или упрекнут в «повторении сказанного», но нет!
– Так и есть! – Строя глазки, выдала Гертруда. – Кое-кто властный за всем присматривал со стороны. – Она загадочно улыбнулась.
– Какая удивительная проницательность. – Подметила защитница императрицы. – Но позвольте узнать, почуяв кто есть кто, почему вы не обратились к более властной с требованием, ультиматумом? Если бы не императрица, ваша категоричная позиция в отношении Аукай, могла обернуться проблемой для всех.
Мда, и в правду. Теория моя рушится на глазах, нужно что-то придумать! О… глядя в глубокое декольте покрасневших молочных холмов, замечаю соблазнительный розовенький обод огромного соска. Идея посещает мой разум.
– Какие могут быть ультиматумы к друзьям? – Строя из себя невинную овечку, глядя в бирюзовые глазки молочной королевы, спрашиваю я. – Аукай Путьчитвай, представитель вашей страны, стала мне хорошим другом. И империя не сделала нам ничего плохого, потому и к императрице, и к её слугам я буду относиться так, как считаю нужным, пока по-дружески. Мы с вами очень разные, мои решения могут казаться противоречивыми, а я могу не нравиться вам, но это далеко не значит, что вы не нравитесь мне. Требуя присутствия Путьчитвай, я добивался признания её заслуг, того, чтобы и вы поняли, насколько для меня важно присутствие небольшой детали на общем плане.
Женщины переглянулись, лица их стали серьёзней.
– Вы ведь понимаете, с кем говорите? Что я, что Аукай Путьчитвай, воительницы, убийцы. – Говорит герцагиня Мудрогорна. – Руки наши по локоть в крови, кисти в мозолях, у каждой в походе бывали случаи, когда мужчин брали силой, а иногда и не одного. После такого вы продолжите говорить о личных симпатиях? О доверии к Путьчитвай или нам?
Императрица притихла, опять позволила слуге поднять грязную, больную тему и теперь наблюдала.
Что ж, на такой вопрос отвечу с позиции своего старого я.
– Ну, так я тоже сплю с двумя-четырьмя разными девицами. И не за поход, а за пару дней, а то и за день. А иногда, когда мне кто-то приглянулся, могу силой её к себе в койку затянуть и даже спрашивать не стану, кто ей нравится и к кому она в очереди. Так в чём наша разница?
Мудрагорна в голос рассмеялась. Даже Гертруда прикрыла покрывшие румянцем щеки, скрыла улыбку.
– Вы действительно не понимаете? Женская и мужская похоть – это совершенно разные вещи, это другое! Ваше старание соответствовать госпоже Гертруде похвально, однако не стоит так сильно врать. Мужчина, за день с четырьмя? Уж простите, Агтулх, поцелуи не в счёт. Это не то же самое, что оседлать упрямого жеребца. Женщины ненасытны, они могут принять всю мужскую любовь, когда те ограничены в числе и собственных силах. Сильные воительницы, умелые искательницы любви, за краткое время способны выдойть из мужчины все соки, выжать, как спелый фрукт, заставив молить о пощаде и неделями ждать, когда там снова всё зашевелится!
Герцогиня пыталась нагнать ужаса, запугать меня. Но то, как она махала руками, и то, как её грудь от этого подпрыгивала, всё боль́ше вываливаясь из декольте и оголяя сосочки, лишь больше меня заводило.
– Вот как… для имперских мужчин четыре самки – это много? – Спокойно сидя на своём месте, допиваю бокал чего-то непонятного. – Как-то из моего шатра, не в силах ходить, как раз выползали четверо. Императрице из знатной семьи, статусной, обладающей великолепной родословной, предлагать не стану, но вам, Мудрагорна, предлагаю пари. Сегодня, ночь Агохлу и Оноха, я прикажу медоедам пропустить вас; вы разделите со мной кровать, и я выебу вас так, как не ебал ни один из мужчин, которых вы когда-либо знали. Все ваши дырки будут моими на эту ночь, ни одна не будет под запретом, и в постели вы будете покорны. Если до утра вы начнёте стонать, кричать от наслаждения, и тем более потеряете сознание от удовольствия, то всё ваше трёхмесячное жалование будет моим.
Мудрагорна рассмеялась, расхохоталась, и императрица, а вот нашим девчонкам было не до смеха. Ревновать стали. У них забирали дни и очередь, а мне требовалось влезть в сознание и влюбить в себя как можно больше последовательниц императрицы!
– Хорошо, если ваши подданные согласны, я так тем более соглашусь, ведь в своих силах уверена. Но помимо ночи и семени, у вас, Агтулх, найдётся поставить на весы нечто равноценное? Вдруг вы уже через несколько минут выбьетесь из сил, поймёте, на сколько ошибались, насколько велика разница между имперскими женщинами и вашими, после чего решите отступить от своих планов⁈ – Почуяв шанс лёгкой победы, с напором заявляет гиганша.
– Да… действительно, у моих военноначальниц жалование весьма крупное. Глупо было бы его просто взять и отдать за несколько мгновений, пусть и приятных. – Утвердительно заявляет в защиту идей подопечной императрица.
– Тогда я исполню одну её просьбу. Прошу заметить, я не покину поселение, не предам его, не продам его жителей; просто исполню что-то эквивалентное жалованию женщины, либо же, если кто-то захочет… – Глаза в глаза сталкиваюсь с императрицей, – могу в следующую Агохлу и Онохо утешить кого-то другого из вашей свиты. Сами ведь знаете, чудопорошки и пилюли обладают отрицательным эффектом. Лишь мужское семя и любовь способны полностью избавить женщину от дурного влияния лун.
– Тогда как на счёт так же трёх месяцев? – Спрашивает императрица. – А что, вы в случае победы получаете приличную кучу золота, ну а мы, кто-то из моей свиты, возможность три месяца жить, не зная мучений и головных болей. Мне-то как бы ваши услуги никчему, всё же императрица и могу себе позволить утехи даже на другом конце мира. Но вот остальные…
Ах, сучка, значит таки притянула с собой какую-то подстилку. Блять, вот это конечно интересно, какой он? И почему я не вижу его в поселении, тем более сегодня? Кто-то целенаправленно хочет пострадать или она пользуется особыми снадобьями? Это было бы логично, учитывая финансовые возможности, а также государственный багаж множества умов, талантливых магов и прочих. Ладно, сейчас нет смысла думать об императрице. Моя цель спрятана под сиськами Мудрагорны. Её сердце, я покорю его, а быть может, с ней приобрету и новый уровень! Но перед этим… ещё раз оценив её размеры, понимая, что длины моего члена может не хватить, решаю чутка поторговаться.
– Извините, но три месяца – это слишком дорого, даже для столь властной личности. – Заявляю я под многозначное мычание и кивания всей моей охраны. – Месяц.
– Два! – Требует императрица.
– Месяц. – Не отступаю я.
– Полтора! – Требует Мудрагорна.
– Месяц. – Говорю я и добавляю, – и то, только лишь для того, чтобы замотивировать вас, ведь ваше жалование останется со мной, и об награде такого рода вам останется только мечтать, вспоминая то, что ждёт вас впереди.
– Высоси его этой ночью. – Грубо заявляет императрица, даже не представляя, на что подписывает свою помощницу.
– Сделайте это командир! Вылижите, высосите, покажи, чему научилась в походах, командир Мудрагорна! – Поддерживают ту синие плащи у входа. Женщины завелись; предложенное мной не оставило равнодушных, да и гиганша казалась очень довольной.
– Эй, медоеды, кажется, так вас называли. – Говорит командующая. – Уважаемый Агтулх даже не представляет, на что подписался. Ваш вождь слишком молод и, наверное, не знает, что такое обслуживание по высшему разряду. Даю слово воительницы, он будет в восторге, а вы, чтобы не смели нам мешать, когда я буду ублажать его!
Медоеды переглянулись, одна из них спросила:
– Ты и вправду собралась делать это в одиночку? – Гиганша кивнула, и те в голос, хлопая друг друга по плечам, заржали. Хохот их был таким заразительным, таким странным. Кто-то пищал, кто-то словно гавкал или мяукал; их было штук пятнадцать в таверне, и у каждой в смехе была своя изюминка.
– Агтулх, возьмите её жалование вином! – Отойдя от хохота, громко кричит и просит одна из наших.
– Да-да, и мясом, но только не рыбой! – Поддерживает вторая.
– Ой, самки, надо своим рассказать, постерегите эту здоровую, чтоб не убежала, а я пойду Кетти расскажу, пусть вокруг места занимают. Надо будет послушать и сделать так, чтобы все увидели, как она будет уползать от Агтулха!
Медоеды ржали, кто-то из беловолосых начал заключать с синими плащами собственное пари. Их вера в меня отрезвляюще подействовала на гостей. Синие плащи больше не скалились, но и в генерале своём оставались всё так же уверены!
Таверна, как и положено той, оживилась. Впервые я видел, как солдаты федерации, гордые воины медоеды, на равных общались и спорили с синими плащами, элитой, которую собрала вокруг себя Гертруда.
Шум и гомон, здоровая соперническая обстановка, а не тишина, как в столовой. Именно шум, смех, вот чего по-настоящему не хватало этому месту. И теперь, с прибытием гостей, она наконец-то ожила, стала тем, чем я её представлял. Пиздатым кабаком!
– Вы так довольны тем, что проведёте ночь с моей лучшей воительницей? Неужели вы и вправду верите, что как мужчина сможете удовлетворить женщину? Вы и вправду так хороши? – Глядя мне в глаза, допив вино, облизнулась Гертруда.
На самом деле лучшим в этом я точно не являюсь, по крайней мере в прошлом мире точно таким не был. Таковым сделала меня моя сила, загадочная способность, развивающаяся исключительно в постели с женщиной. Может, у местных другая анатомия, там снизу, может, феромоны из иного мира так на них влияют, может, тут магия какая-то задействована. Причин тому, почему подо мной девки растекаются, как ручьи после паводка, может быть очень много. И честно говоря, меня эти причины не особо волнуют. Главное в этом деле то, что, доставляя им удовольствие, я развиваюсь. Растёт моя физическая сила, развивается выносливость, пусть и едва заметно, но ощутимо я стал крепче физически. Теперь это позволяло гораздо увереннее вести себя в постели, иногда даже бороться с местными за право доминировать, а дальше, используя опыт и собственные навыки, завершать всё хеппи-эндом. Каждая оказавшаяся подо мной до сего дня оставалась довольной, довольным был и я, оставаясь с чувством, что каждый следующий половой акт будет ещё приятнее и интереснее предыдущего.
Пока я молчал и думал, императрица вновь наполнила себе бокал, выпила. Сгорая от нетерпения, спросила ещё раз:
– Ну так что, лучший или не лучший?
– Об этом вам скажет ваша подопечная. – Поднявшись с места, беру громилу за руку. Из-за сисек, нависших над моей головой, как навес, она, наверное, даже меня не видит. Подняв руку, указываю в сторону выхода. – Идём?
– А… – растерялась женщина, – да, конечно, идёмте. – И тут же, придя в себя, ответила с уверенностью.
Позади нас встали Гончья и императрица; едва звучно я услышал, как с соболезнованием старейшина своего рода произнесла:
– Если что, я подменю вашу подругу, помогу сохранить честь самки.
Глава 13
По дороге домой, прогуливаясь под ручку с той, кто выглядела как «большая мамочка рядом с сыночком», я ловил на себе множество насмешливых взглядов со стороны волейбольного кружка и их лидеров. Даже Катька, ручкой прикрывая свой милый ротик, посмеивалась – настолько для наших был важен рост мужчины и женщины. Аборигены, напротив, кто-то просто наблюдал, продолжая исполнять роль моей стражи, а кто-то открыто завидовал.
Сплетни о том, за сколько купили ночь со мной, ползли с той же скоростью, с которой я двигался к кровати. По идее, со всем этим осуждением, человеческой злобой и подъебами, которые ожидали завтра, я должен был чувствовать себя шлюхой. Да только, лишь оглядываясь на свою избранницу, чувствовал животный инстинкт, желание побыстрее раздвинуть эти высоченные ножки и… Вряд ли шлюхи так же хотят, чтобы их шпёхали незнакомые дядьки, как я хочу поиграться с этой молочной королевой.
– Вина и побольше. – Первым запускаю в свой шалаш здоровячку, затем вхожу сам. Мне бы, конечно, хотелось, чтобы наши игры остались без свидетелей, да кто позволит? Императрицу внутрь не пустили. За мной зашла Гончья и двойка медоедок постарше. Сегодня именно они будут исполнять роль прислуживающего персонала.
– Мне раздеться? – Едва нога её переступила порог, тут же спрашивает гостья.
– Всему своё время. Сядь, пока на кровати. – Стягивая с себя эту гребаную белую рясу, оставаясь в шортах и майке, выпиваю стакан холодной воды. Боже, да чего на этом острове жарко, а ведь уже вечер! Взглянув на женщину, разглядывающую помещение, подношу ей так же кружечку воды. На лбу её пот, хоть и чувствуется некий аромат мыла, но ему не перекрыть запах, исходящий от одежды воительницы. Отлично, я знаю, с чего начать наши игры.
– Теперь раздеваться? – Вновь спрашивает торопыга, словно боясь, что всё закончится, а сама она не успеет даже покрасоваться своими шикарными сисечками.
– Я сам тебя раздену. – Отдыхайте, Мудрогорна, по вам ведь видно, как утомили вас переходы, местный климат. Лучше воспользуйтесь моментом, переведите дух, ведь после я с вас не слезу.
Женщина усмехнулась, покачала головой:
– Слышать такое от мужчины мне ещё не доводилось.
– Дико? – Спросил я, и та кивнула. – Понимаю, сам когда-то через это прошёл. Медоеды, обратитесь к Екатерине, пусть принесут её мыло, воду, чистые полотенца и таз.
Одна из белохвостых тут же покинула шатёр, на смену ей зашла другая. Подперев стену, за всем, со стороны, словно став тенью, наблюдала Гончья. Моя немая стража всячески старалась не мешать процессу, да только я постоянно сталкивался с ними глазами, что сбивало с толку. Вот чего я сейчас хотел сделать? Как хотел коровку подколоть?
– Решили обмыться? – Точно! Подав голос, сама воительница напомнила мне о моих планах.
– Именно, и вас немного в порядок привести. Уж простите, пованивает от вас знатно.
Женщина аж водой поперхнулась, стала принюхиваться к своей одежде, после приподняла руку, слегка скривила личико. Уверен, у неё и на подмышках, и на лобке лес дремучий. А я такое не люблю. Интимная стрижка, тёплая мыльная вода, немного пены, ласки и любви помогут девушке завестись. А к моменту, когда нужно будет начинать, там уже и Агохлу с Онохой окажутся в зените. Вот тогда мы и пошалим. Хе-хе-хе…
Вскоре прибывает вино, подобрав одежду, в которую переоденусь утром, кладу её в сторонку. После возвращаюсь к зажатой, спертой от моих последних слов женщине. Эмоции я её понимал, ведь, окажись на её месте в нашем мире и услышь, как девушка говорит, что я дурно пахну – тотчас со слезами бы убежал в ванну. И не факт, было бы у нас чего после её признания или нет. Найдя бритвенное лезвие, подхожу к гостье:
– Простите мне моё замечание. Выпьем?
Естественно, она соглашается, жадно пытаясь запить пережитый позор дополнительной порцией алкоголя. Как известно – пьяная баба пизде не хозяйка. Пару раз по телику или где-то в интернете слышал о том, что алкоголь помогает женщине возбудиться. Естественно, в контролируемых дозах, а не в алкоприступе и пьянстве до потери пульса. Отвесив барышне пару скупых комплементов в разговоре, вновь подливаю алкоголь, мы опять выпиваем, и я спрашиваю:
– Как вы относитесь к интимной стрижке?
– Какой-какой? – Взялась руками за свои длинные русые светлые волосы воительница. – Уж простите мне мою дерзость, но предпочла бы не стричься. Длинные ухоженные волосы символ аристократии.
– Я о стрижке подмышками и на лобке. – Без улыбок или издевок прерываю собеседницу. – Данный тип волос концентрирует на себе все неприятные запахи, – кладу руку женщине на колено, – да и трогать выбритую, гладкую женскую кожу там в разы приятнее.
– А… вы в этом плане. – Нервно женщина берётся рукой за бокал, хочет выпить, но в нём пусто. – Да я и не против… – она тянется к сосуду на столе, но я отпускаю её коленку, беру что-то напоминающее вазу и подливаю ей вина.
Вскоре, наконец-таки, прибывает чан с водой и мылом. Чтобы продегустировать то, а также посмотреть, как у нас продвигаются дела, приходит лично Катя. Запахи мыла, которых ей с Оксаной и местными удалось добиться, и вправду оказались чарующими, приятными, особенно по сравнению с теми, что исходили от этой «Скалы». Позволив гостье самой выбрать, как она будет пахнуть, беру мыло и жестом руки предлагаю «персоналу удалиться», получая встречное предложение «помочь гостье и мне». Катюша очень хотела остаться, увы, не сегодня. Пообещав принять в другой раз, велю медоедам задернуть плотно выход, а Мудрогорне подойти к тазу.
– Мне очень любопытно устройство подвязок, на которых держится ваша броня. – Подойдя к той как к манекену сзади, прошу женщину на некоторое время стать наставником, пока я буду её раздевать. Та согласилась, но прежде чем я начал развязывать узелки на её шее, мне пришлось поискать табурет.
– Давайте я лучше опущусь на одно колено. Мне не зазорно перед властителем другой страны. – Говорит воительница, и я с радостью принимаю предложение. Всё же не хочется ощущать себя школьником, снимающим игрушки с новогодней ёлки.
Сперва мы с коровкой начали с подвязок. Они, словно из эротического искусства бондажа, обвивались вокруг всего её тела. Наплечники были связаны с нагрудником, тот имел некое крепление, на котором женщина без помощи рук на спине носила огромный топор, весивший с пережравшего меня. Веревки затягивались туго, где-то специально, а где-то от необходимости, я жестко прихватывал Мудрогорну за грудные пластины, те самые, поддерживавшие её дойки в приподнятом положении. Естественно было ожидать, что они под тяжестью своей обвиснут. И так оно и было. Однако, без поддержки всё выглядело в разы более сексуально и уместно. Когда я снял с неё последний мешавший видам элемент, синюю рубашку, и, попробовал взять её левую грудь, пальцы мои обволокло мягкое, теплое чувство. Даже в две руки я не смог бы нормально взять этот огромный, подвижный атрибут.
– Разрешите встать? – просит женщина, что до сего момента была ко мне спиной. Пальцы мои сжимали это мягкое, прекрасное, созданное самыми мастеровитыми богами явление, называемое грудью. До этого я игрался лишь с левой, пытался при помощи руки приподнять, но в мою растопыренную кисть с трудом помещалась даже область её соска. Чего уже говорить о этом чудесном, мягком и теплом молочном холме.
Припав к её спине, обнимаю женщину, и второй рукой так же берусь за мягкую область розового сосочка. Пальцы мои, как пальцы пианиста, исследуют каждую шероховатость, неровность, ощупывают вишенки, вдавливают, то пощипывают, то наоборот отпускают.
Боже, какой кайф!
– Ах…
Внезапно донеслось, и женщина тотчас решает приподняться. От чего я соскользнул по её спине.
Зараза! Я же не разрешал!
– Вы ведь помните, что обещали? – Спрашиваю я.
– Могу я поменять колено? – Она лицом не повернулась ко мне, произнеся это. Да и в принципе не требовалось, по белозубой улыбке потирающей руки медоеда, прятавшейся в тени входа, я понял, что это был за «Ах…»
– Думаю, не стоит, давайте лучше перейдём к мыльным процедурам, пока вода окончательно не остыла.
Наконец-то соизволив зайти к ней со стороны грудей, вижу их и то, как сильно налились, торчали возбужденные, даже не вишенки, а сливки, на её грудях. Вот только личико женщины оставалось всё так же спокойным, даже не покраснела, засранка.
– Так, теперь пояс, – говорю я, расстегивая пряжку. Едва я чуть приопустился на колено, как нос ощутил сильный кисловатый запах, можно сказать, даже неприятный. – А знаете, будьте любезны, тут сами, разденьтесь полностью до босых стоп.
Ах, боже мой, заставить её немного подвигаться, а самому понаблюдать со стороны, оказалось правильным решением. Гипнотизируя, груди её невероятно большие, качались из стороны в сторону, в то время, как хорошенькая, откормленная попка имела очень накаченный вид. Мне даже захотелось её потрогать, но к этому я ещё вернусь. В глаза бросился тот здоровенный кустарник между ног. Ебать, вот причина запахов, там сука, хоть косички заплетай, отвратительно блять! Занырнув туда с головой, можно было бы как в джунглях потеряться. То же и с подмышками, хотя видно сразу, кусты сверху кое-как подстригали, ибо мешали даже собственной хозяйке. Сука, ну как можно быть на столько красивой и при этом так сильно себя не уважать? Я ж не говорю про постоянно выбритый под ноль лобок, но хотя бы до длины секвой доводить, то не нужно!
Изначально я планировал брить её и мыться одновременно. Но сейчас придётся начать с очагов, ибо фу-фу-фу. Стал брезгливым, блять.
– Могу ли я просить вас о встречном желании? Мне бы хотелось так же раздеть вас. – Неожиданно говорит коровка. Да с меня-то и снимать нечего, но коль так, то:
– Буду благодарен.
В отличие от меня, полностью голая дама решила начать с того, что интересовало её больше всего – с моих шорт-трусов-семейников. Она особо не церемонилась, упав на колени, пригнулась, сделав двумя руками «вжух», и потянула трусы мои до косточек, позволив члену моему оказаться у её съехавшихся на переносице глаз.
– О-о-о… – многозначно протянула она и, почему-то, рукой потянулась к своему паху.
– О-о-о? – Вопросительно повторил я, выходя из оказавшихся на земле трусов. – Майку снимать будете или мне самому?
От её жаркого, дрожащего дыхания, мой член начал каменеть. Хотелось забыть о плане, да только, стоя над ней, я видел, как волосы из подмышек расползаются во все стороны, портя потрясающую картину, где женщина восхитилась моим членом. Ну не могу я, сука, фетиш у меня на выбритых!
Женщина поднялась, почти так же быстро и грубо стянула с меня майку. Никаких прелюдий, словно дитя своё малое раздела, и спросила:
– Что дальше?
Тяжело вздохнув, я рукой указал на таз, попросил стать в центр и пригнуться. Мудрагорна всё безукоризненно исполняет, позволяя мне осторожно дотронуться до её волос, полить их горячей водой. Длинный, шелковистый светлый волос был примерно метр шестьдесят длинной, и, став мокрым, так эротично прильнул к физически крепкому, местами окрасившемуся в красный загар телу.
