Текст книги "Бойтесь своих желаний (СИ)"

Автор книги: Филантроп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Я отдергиваю руку.

Голова кружится, пол качается как палуба тонущего корабля.

Зинаида хрипит во сне, пальцы сжимают простыню…

– Она состарилась бездетной и не успела оставить после себя хоть что-то… Говорю я Наталиэль, вытирая кровь из носа. – Но сейчас ей снится, как она качает коляску…

– Ты забрал её боль?

– Нет. Я взял её желание боли. Теперь она умрет думая, что отыщет семью в раю…

Ангел мурлычет, её голос сливается с воем ветра за окном.

– Ложь – тоже милосердие.

Я смотрю на старушку. Губы Зинаиды шевелятся, словно они шепчут имя, которого она никогда не произносила вслух.

Зинаида проснулась и почувствовала изменения – не успев открыть глаз. Воздух в палате больше не вязкий – как смола, а нежный и свежий, словно её легкие впервые наполнились чистым кислородом после пожара.

Сердце стучало тихо, но ровно, будто кто-то вычерпал деготь из груди.

Она поняла…

Так вот каково это – не бояться собственных мыслей…

Она явно чувствовала счастье и вину… Вина – не та что грызла раньше, а острая и оздоравливающая, словно её душу вывернули наизнанку и показали кривые швы.

Счастье билось в ней птицей, клюющей оконное стекло.

Да, она прожила жизнь ярко – как фейерверк, который ослепляет, но сгорает, не оставляя тепла.

Столько лиц, множество постелей, звонких обещаний…

Она помнила запах дорогих духов смешанный с дымом сигар. Помнила, как смеялась, разбрасывая деньги в ресторанах.

Но где теперь те, кому она хотела доказать – посмотрите, как я могу жить…

Вина вонзалась между ребер, когда она вспоминала мать, умершую в одиночестве. Отца, который так и не услышал – Прости, что стыдила тебя… Не рождённых детей, чьи имена висели в воздухе как мыльные пузыри…

– Ты плачешь? Спросила Наталиэль, материализовавшись на краю койки.

– Нет, это роса… Зинаида провела пальцем по щеке и её ничуть не смущала говорящая кошка.

– Роса испаряется, а слезы оставляют следы. Михаил и не подозревал, что она может контактировать с людьми неподалеку – без его ведома.

Старуха закусила губу.

В горле стоял ком – не боли, а чего-то горького и сладкого одновременно.

– Зачем он это сделал? Зачем забрал мою боль?

– Чтобы ты увидела – даже в углях есть искры. Кошка прыгнула на подоконник, растворяясь в солнечном свете.

– Прощай, Зина… Все сделанное – останется с тобой, всё несделанное – будет томить до последнего часа. Такова доля людская.

Она закрыла глаза…

Перед ними проплывали лица…

Мальчик из восьмого класса с протянутыми ромашками в руках…

Наверное, он был бы хорошим мужем и отцом…

Врач из больницы, смотревший на меня с жалостью…

Мне не хватило ума понять…

– Прости… Прошептала она в тишину… Извиняясь не перед ними – а теперь собой. Той девчонкой, что думала – Успею все наверстать потом…

Жизнь как рваное платье…

Она не услышала, как монитор запищал о её смерти. Не почувствовала, как разжалась рука, выпуская на пол фотографию – ту самую, где она в двадцать лет, с длинными волосами и дерзкими глазами.

* * *

Следующий день был самым странным в моей карьере, разумеется после Наталиэль…

Они приехали на рассвете.

Белые машины с красными крестами, вот только вывалились оттуда – вооруженные до зубов, экипированные бойцы.

Охраняемая как зеница ока, в центре группы шла она – девушка с бумажными крыльями за спиной.

– Кто это? Прошептал, наблюдал как они бесцеремонно вторгаются в здание.

– Палач с добрым лицом. Кошка выражала недовольство. – Ангел медицины, именуемый – Парацельс. Лечит тела, чтобы души гнили подольше…

– И что это значит? Она пришла по мою душу?

– Не знаю… Но она точно в курсе о нашем присутствии. Можешь не переживать, нам хватит сил чтобы противостоять тем, кто покусится на нашу свободу. Успокоила Наталиэль…

Правда, я не до конца понял, что она имеет в виду…

Вооруженные охранники проверили все этажи, осмотрели с ног до головы персонал, даже в трусы залезли… и поняв, что угрозы нет – девушку ангела допустили к работе.

– В каких вы отношениях? Спросил я Наталиэль.

– У нас разные пути. Он избавляет от страданий физических, а я от душевных. Можно продлить жизнь человеку, но, если он несчастен – долгая жизнь обернется наказанием. Справедливо…

Девушка прошла мимо меня, мы глазами встретились, и она на миг удивилась, но виду не подала…

Её крылья шелестели…

В седьмой палате бабушка умирала от сепсиса и пролежней.

Элизабет остановилась, пальцы коснулись гниющей кожи и плоть начала регенерировать, как в ускоренной съемке. Раны затягивались, кости выпрямлялись и даже седые волосы почернели…

– Что вы делаете!? Старушка проснулась, вскрикнув от ужаса…

Тело было молодым, но глаза остались старыми – мутными, полными боли.

– Омоложение тканей. Ответил приветливый девичий голос.

Женщина зарыдала.

Новые руки дрожали, обнимая сморщенную черно-белую фотографию умершего мужа…

– Я не просила этого… Я хотела уйти… Тем же вечером старушка выбросилась из окна…

Вновь молодое тело разбилось о асфальт…

Убирая кровавые осколки, я почувствовал к ней неприязнь…

– Она путает жизнь с существованием… Поддакнула кошка.

* * *

От лица ангела медицины.

После теракта устроенном Вельзевулом воздух в офисе загустел от паранойи. Правительство ломало голову – как эффективно противостоять тому, кто по своему хотению может занять любое удобное свободное тело и творить бесчинства?

В таком случае можно подозревать в терроризме каждого жителя страны.

Если одна половина граждан будет сидеть в тюрьме, а вторая половина их охранять, то хорошее государство не построишь…

Образец спокойствия – Парацельс, бурлил в груди и требовал увеличить силы.

Его крылья превратились в шприцы и впивались в мою спину, требуя действий. Майор Звягин, наш “проводник” во власти, хрипел в трубку при разговоре с начальством и произнес две фразы – Одобрено, но под колпаком!

Больницы превратились в конвейеры.

Я шла по палатам, а за спиной – вооруженная до зубов свита в бронежилетах. Одно касание к смертельно больным и кости срастались, опухоли рассыпались в прах, морщины расправлялись.

– Люди в сорок лет должны выглядеть на двадцать пять! Их старость – позор человечества. Грязь, лень и стресс тому виной! Сетовал Парацельс…

Для протокола вкалывали физраствор.

Ложь капала из документов про – Прорыв в генной инженерии! Народ глотал таблетки плацебо, а я, замаскировавшись заботливой медсестрой – собирала их травмы как налоги.

Чем сильнее хворь – тем ярче загоралась божественная искра.

Хосписы стали самым эффективным способом развить божественность. Жизни на исходе, но еще подвержены лечению.

Даже бабушка с раком легких через час бегает подростком.

Они плачут, благодарят и не верят своему счастью, ну почти все…

Некоторые хотели уйти из жизни…

– Не обращай внимания, ты увеличила им срок отыскать в жизни что-то хорошее. Отвечал Парацельс. Я не возражала, хотя напрашивался вопрос – А что если счастья человек не найдет?

Сегодня я увидела его…

Мужчина в потёртом свитере, с глазами – как провалы в ад. За его спиной мерцали пепельные крылья, обугленные по краям.

– Наталиэль, ангел, который лечит души, вместо залатывания тел.

Носитель ангела встретил мой взгляд и в миг я ощутила…

Не боль, не страх…

Пустоту.

Как будто он выпил море страданий…

Я сделала вид – что не заметила… Его крылья коснулись моих, когда я проходила мимо…

Теперь я знаю – ангелы ходят среди нас.

И некоторые из них… опаснее демонов.

Глава 21

– В чём сила брат? Спросил как-то Федька-философ, разминая синяк после драки.

– А сила – в самой силе, брат… Ответил я, выплевывая зуб.

Всё до безобразия просто, не нужно по кругу изобретать велосипед, когда его можно в легкую спиздить.

Сильный – тот, кто не ищет оправданий, а просто делает.

Хочешь есть – воруй.

Хочешь бухать – гни руку на девяносто градусов у метро.

Хочешь умереть – не затягивай и режь вены.

А слабый? – Слабый вечно стонет и жалуется.

То ему дождь холодный, то люди злые…

Жизнь несправедлива.

Пока он плачет – сильный забирает лишний кусок хлеба.

Но есть загвоздка.

Сила – как водка в баклажке. Кончится – и ты уже не человек, а пустая тара. Любой ветерок подхватит тебя и как ошметок газеты – транспортирует к помойке. Там и будешь лежать, пока дождь в кашу не размочит.

Милости прошу к нашему шалашу.

На изломе то сразу видно, кто – что – из себя представляет…

Вот Петрович всю жизнь работал грузчиком и надорвал спину ради мечты начальника о яхте.

Пальцы Людки-пианистки иногда сжимаются в воздухе – играя на инструменте, но чаще всего просто гребут объедки. А что касательно меня… Мой излом – ровная трещина посреди лба.

Как будто Господь ударил линейкой, пригрозив – Не высовывайся!

У каждого человека есть жизненная программа – необходимый лимит сил, отмеренный Господом.

Представь: ты – заводная игрушка.

Завел пружину – бежишь, кончился заряд – падаешь. Поэты и музыканты склонны умирать молодыми, потому что испепеляют силы в творчестве.

Если бы продолжали жить, то черпали бы вдохновение со дна и опозорились в старости.

Падла! Как я порой мысли излагаю! Аж гордость берет! Особенно между третьей и четвертой рюмкой…

Как выяснилось – моё время еще не прошло…

* * *

Слышу шелест крыльев…

– Это ангел или летучая мышь? Я сейчас точно трезвый?

– Я ангел свободы Микаэль. Представилась высшая сущность…

– Докажи! Закричал на весь подвал.

Вскочил с труб, припекающих спину даже через толстую куртку.

Передо мной висел туман. Он был прозрачнее воздуха, но всё рябило в глазах и чувствовалось присутствие.

– Зачем ты пришел ко мне? Голос звучал как рев двигателя с миллионным пробегом.

– Жажда свободы в тебе сильнее, чем страх исчезнуть. Сказало существо и добавило – Хочешь стать голосом тех, кто забыл – как кричать? Какое необычное и невнятное предложение для трезвого человека.

Я вдруг понял, что мысли отныне не хаос, а спокойная река…

– Свобода как водка. Выдохнул и продолжил – Все хотят её, но главное не перебрать…

– Что ты думаешь, наблюдая за людьми? Искренне поинтересовался ангел.

Тот, кто может быть счастливым в одиночестве – является по-настоящему сильной личностью. Если твоё счастье зависит от других – ты раб в кабале и не достоин свободы.

Люди в нашем обществе как раз такие…

Живя в многомилионном мегаполисе, они разучились заводить семьи и друзей. Поначалу бомжевания я завидовал людям, мечтал заиметь такую же одежду, часы, галстук и фирменную обувь.

Все такие деловые с утра и по важным делам спешат, такси вызывают и через турникеты в метро скачут…

Но со временем, мне стало их жаль…

Все сплошь несвободные люди.

Ничего испокон веков не изменилось, просто поводок хозяина удлинился на многие километры.

Сейчас не нужно держать людей на сахарной плантации.

Вместо непаханых полей – постойте государство, а поводок можно заменить такими условиями и законами – при которых он будет добровольно рвать себе жопу за прожиточный минимум.

Подойдешь к такому спросить – А зачем ты живешь? А он будет мычать в ответ как на экзамене. Большинство и вправду не нашли себя в жизни, просто текут по течению – как гавно по застарелым трубам.

Но как их освободить?

Они закостенели в комплексах, стереотипах, кредитах…

Существо материализовалось. Теперь я видел – его крылья из рваных целлофановых пакетов, а нимб на голове – как ржавая проволока…

– Пока что тебе не под силу изменить их мышление, но ты можешь начать с физического освобождения людей. Предложил Микаэль.

Он хочет, чтобы я вызволял людей из рабства?

– Но как таких найти? Спросил я, даже не осознавая, что этим вопросом подписался на работу…

– Я направлю тебя, но перед этим… Скажи Вениамин, согласен ли ты объединить усилия со мной – ангелом свободы Микаэлем, ради борьбы за идеи свободы в несвободном мире? Отец небесный оставил людям в наследство свободу воли, но цивилизация свободу забрала…

– Да, согласен… Как никак – он мне жизнь спас и убрал всю боль, это повод довериться высшей сущности.

* * *

А что в жизни после этого поменялось? – Почти ничего… Всё так же бомжую, но уже в компании с ангелом бомжей. – Эй, я бы попросил! Возражал Микаэль против нового звания.

Только теперь выпить не могу, вернее пить могу, но опьянеть не получается. Ангел даровал мне сильный иммунитет и организм нейтрализует алкоголь…

– Ты свободен от вредных привычек. Сообщает Микаэль.

Если бы знал – то трижды подумал остаться ли в живых. Последнюю радость в жизни отняли…

Правда, теперь можно спать зимой на лавочках и холода не бояться.

* * *

Шатаясь вдоль панелек, выпрашивая сигареты у прохожих, я почувствовал, как воздух у тринадцатого дома сгустился в липкую паутину. Даже мой похмельный смрад покажется цветочным ароматом, на фоне этого запаха – смеси прокисшего пота и страха.

– Что за жуть? Спросил я.

– Так пахнет несвобода, это отличный шанс помочь кому-то. Ответил Микаэль.

Эмм, я вроде подписался на работенку и должен…

Подъезд встретил меня плесенью и мочой. Сильнее всего воняло от тридцать седьмой квартиры на третьем этаже.

Я постучал, хотя рука дрожала – не помню, когда стучался в дверь последний раз…

Я вообще забыл – что такое через порог входить.

Но почему вдруг отважился? – В сердце что-то кольнуло. Я почувствовал, что должен выяснить…

Дверь открылась на длину цепочки. На меня сверху вниз смотрели пара очень злобных глаз, будто два уголька в пепле… Лысая голова как поле боя: шрамы – окопы, следы от угрей – воронки от снарядов.

Бомжи обычно по одежке не встречают… но тут явно бандит… сразу видно – человеку не чуждо бить кого-то и проявлять агрессию.

– Ты чёто совсем вонючий. Всех девок нам испортишь и после тебя никто не будет… Прохрипел он, плюнув мне под ноги и добавил – Иди нахуй отсюда. Дверь захлопнулась…

Что значит – девок испортишь… Он вообще, о чем? Кое какие мысли заползали в голову, но одна ужаснее предыдущей.

Остался стоять на пороге…

– Как быть!? Спросил ангела.

– Там есть несвободные люди. Освободи их. Думаю, тебе нужно вывести их наружу из этого жилища. Ну ничего себе советы! – А как это сделать? Он один меня так ушатает – что я человеком быть перестану, а там их судя по пьяному гоготу – целая толпа.

– Можешь не бояться, ты как носитель божественной искры – сильнее всякого человека. Обнадежил ангел.

– А можно было еще смелости добавить?

Ладно… Я в любом случае не смогу просто взять и уйти, чтобы продолжать тот образ жизни – что не стоит затраченного телом воздуха.

Постучал в дверь более настойчиво, только он не оценил…

– Опять ты!? Ты чё нахуй приперся бомжара!? Любви захотел? У тебя деньги вообще есть? Цербер…

Я схватил дверь и немного потянул на себя. Цепочка лопнула с хрустом детских игрушек.

Это я сильный или дверь хлипкая?

Первая кровь оказалась не моей…

– Ну ты нарвался! Лысый бьет кулаком по виску, и я падаю, затылок ударился о бетонную ступеньку. Он добавляет с ноги по лицу, и я раскрываю объятия жуткой головной боли…

Помню, как качусь кубарем и лестницы и отбиваю всё что можно…

Я думал только пьяные могут правильно сгруппироваться и выжить…

Он плюнул и закрыл дверь. Моё тело само вскочило на ноги, будто кто-то дернул за нитки.

Вновь поднялся и вырвал дверь с петель…

Ничего себе…

Это с такой силой сколько я смогу металлолома в пункт приема отнести? Блин! Не те мысли в голову лезут…

Врываюсь в квартиру и бью кулаком по небритой роже. Мужик влетел в шифоньер и пробил фанеру, после того как я ему пробил фанеру – хех…

Приключения не закончились.

На меня в пьяном угаре – аж завидно, накинулось четверо бандитов.

В ход пошло всё – холодное лезвие полоснуло по груди, сковорода грохнула по голове, спина выдержала табуретку…

Башка дубовая всё выдержит…

Невероятные ощущения… Обычно такие личности проходя мимо бомжа в переходе ради смеха пинают его под ребра… а тут я смог положить всех…

– А то что кровью истекаю, тоже можно не бояться? Одежда уже влажная и ботинки хлюпают…

Если задуматься – я конкретно разучился удивляться…

– Да, всё будет хорошо… Ответил ангел…

Мой друг один раз так же говорил про коньяк, а потом ослеп…

Открыл одну из комнат и видел ужасную картину…

Зарекаюсь больше ни на что не жаловаться в жизни…

На матрасах – еще вонючее чем я, лежали обнаженные девушки в ужасном состоянии. Волосы грязные как солома, тело покрывали фиолетовые синяки, половые органы сплошь искусаны и воспалены.

В глазах пустота… Худые и бледные…

Сексуальное рабство в многоквартирном доме в центре города…

Я думал, что рабство – это где-то далеко, на других неблагополучных материках, а оказывается это явление повсеместное… Тут блин из окошка вид на детскую площадку!

Завернул девчат в простыни и под ручку отвел к полицейскому участку.

– Обратитесь сюда, вам помогут.

В целом они пока не верят и не осознают, что кошмар закончился. Тут потребуется годы работы с психологом, но одна, наверное, самая свежая и целая сказала – Спасибо… вам…

И вот тут внутри потеплела божественная искра… Я почувствовал, что впервые за много лет, сделал в жизни что-то важное… Не бесцельно прожил день… Закурил последнюю сигарету и в горле запершило…

Не от дыма, от надежды…

* * *

Вокзал – чистилище для потерянных душ.

Здесь пахнет жареными семечками, дешевым бензином и отчаянием. Бомжи – святые в этом храме: рыбачат мелочь в фонтане, спят на скамейках, молятся на расписание поездов и фантазируют что могут уехать к родным…

Я пришел сюда – чтобы клянчить мелочь, но сердце вдруг сжалось…

– Быстрее! Сознание прорезал голос Микаэля. – Он уводит её за угол!

Средь толпы, мужик в потёртой куртке вёл девочку за руку. Он торопился, и ребёнок семенил вслед, спотыкаясь о собственные ноги. Лента в волосах болталась, как сломанное крыло.

– Эй, стой! Ноль внимания…

Он обернулся, только после того, как я хватанул его за плечо.

Глаза – две щелочки на сальном лице. Сначала напрягся, но увидев бомжа, заметно подраслабился, видимо подумал – что я пришел сигареты просить.

Усмехнулся – Чё надо? Мелочи нету!

– Куда её тащишь? Рыкнул я, чувствуя, как пальцы сами сжимаются в кулак.

– Дочка моя! Домой идём! И вообще – тебе какое дело!? Фальшиво заголосил он. Девочка вжалась в стену, будто пыталась провалиться сквозь бетон…

Я присел чтобы сравняться с её ростом.

На шее – синяк в форме отпечатка пальцев.

– Это твой папа? Спросил я, как можно более ласково и дружелюбно.

Она замотала головой, и мужик рванул прочь, оставив в моей ладони клочок куртки.

Обычно дети в ситуациях, когда их за руку ведет незнакомый человек, вопреки всем предостережениям родителей – теряются и забывают, как говорить…

А что дальше? Можно на органы продать, можно продать извращенцу, можно заставить попрошайничать.

Я отвел девочку к ближайшему менту, всучил её и убежал сам, пока он не решил проверить документы. Какие документы? – Моё лицо как приговор.

Что с такими делать? Как им противостоять? Те ублюдки в квартире очухаются и снова возьмутся за старое… Да и этот мужик уже завтра сворует очередного ребенка. А может быть и вовсе, менты всех преступников покрывают и сдавать их в руки правоохранителей – бесполезное занятие…

Я посмотрел на свои руки. На них – кровь под ногтями от драки в квартире, сажа от костров, дрожь от водки, которой больше не напиться…

Смогу ли я покуситься на жизнь человека?

– Отец Небесный намеренно сделал человека свободным. Он волен жить как захочет. Единственное правило – не покушаться на чужую свободу. В древние времена, после гибели творца, возникло много рабовладельцев и рабов… Микаэль начал рассказ.

– И что ты делал? Я же чувствую, не просто так он начал разговор.

– Свобода – это, по справедливости. У меня был помощник. Во время заключительной войны, мы скооперировались с одним ангелом. Я недавно почувствовал его и могу направить…

* * *

Тем временем Рагуил и Константин.

Я закончил свой суд.

Очередной безумец вломился в квартиру пенсионерки и когда та отказалась занять с пенсии на опохмел, он схватил молоток и забил старушку до смерти. Эксперты насчитали восемьдесят ударов.

Она была его матерью…

Обычно говорят – Я отделаю тебя так – что родная мать не узнает, а тут вышло наоборот – родную мать не узнать и хоронить в закрытом гробу…

Менты его конечно задержали, но чёрт возьми он даже тюремной жизни не достоин. Он вообще не должен переводить кислород и воду.

Как только машина остановилась у участка, я проник сквозь металлическую дверь и прорезал горло ножом. Я теперь неуловим – для справедливости нет преград. Бетон и сталь не остановят возмездия.

Конвоиры были в ахуе, когда открыли дверь и увидели окровавленный труп…

Я наметил главную цель и уже двигался в сторону тюрьмы, но по пути почувствовал убийство…

* * *

На заброшенной стройке воздух пах смертью и мокрой шерстью.

Сора псов из самого ада с длиннющими клыками, рвали тело очередного подростка. Кишки еще семерых висели на арматуре, как гирлянды на ёлке. Над этим кровавым карнавалом стоял Он.

Юноша? Ангел? Чудовище?

Волчьи уши, заостренные клыки, в джинсах прорезь для виляющего хвоста, а в руках покалеченная собачонка.

– Что здесь происходит? Мой голос приглушил скулящего подростка и рычание собак.

Он повернулся.

Глаза светились жёлтым как фонари. – Наказываю тех, кто наказывает их. Палец с когтем указал на ближайшую собаку.

– А ты чего пришел, помешать мне?

Рагуил замер за спиной, крылья шелестели предупреждением.

– Это Фауна. В его теле – дух, рожденный из последних стонов умирающих зверей… Будь с ним аккуратнее, у нас натянутые отношения. Впервые вижу его настороженным…

– И что за история у вас была? Поинтересовался я.

– Я убил её в прошлом. Похоже он воскрес вслед за другими. Ну ничего себе натянутые отношения…

Выбрал формулировку называется…

– Ты должен меня понять… Тот, кто мучает зверей, рано или поздно… Начал Иннокентий.

– Переключится на людей. Знаю. Я перебил, впиваясь взглядом в его клыки.

Псы зарычали, сбиваясь в круг. Их пасти капали слюной, а на зубах останки человечьего мяса.

– Скажи мне волк, я вытащил нож, лезвие сверкнуло при свете луны – Как ты относишься к животноводству?

Он засмеялся. Звук напомнил визг тормозов перед аварией.

– Людей – на конвейер! Сдирать шкуру живьём! Пусть узнают, какого это!

Рагуил устало вздохнул. Его крылья обернулись плащом из теней.

– Люди должны есть мясо, но не наслаждаться болью, таков божественный замысел. Ангел напрямую обратился к ангелу.

– Божественный замысел сдох! Фауна разозлилась.

Между нами возникло напряжение. Мы оцениваем силы друг друга, а собаки ждут сигнала.

Я понял – он не остановится. Сегодня – подростки живодеры, убийство которых оправдано. Завтра – работники мясокомбината. После завтра – все, кто покупает колбасу в магазине.

– Прощай, волк… Я понимаю твою позицию, но продолжать жить для тебя – опасно для окружающих.

Он взревел.

Псы кинулись, но я резко взмахнул руками и часть армии разорвалась на клочья, как бумага в шредере.

Юноша прыгнул на меня, кости блеснули. Мы рухнули в груду кирпичей. Как же собакой пахнет… Моё лезвие вошло ему в бок, но он лишь засмеялся…

Стройка превратилась в арену. Луна, как прожектор, освещала наши фигуры и лужи крови.

Я вытащил нож, лезвие блеснуло как обнаженный нерв.

Иннокентий отскочил в центр, волчьи уши подрагивали, а хвост хлыстом бил по воздуху.

– Ты думаешь, что справедлив? Фауна засмеялся. – Ты просто еще один мясник, только с ангельским благословением. Он щёлкнул пальцами и остатки псов бросились вперед как автоматные пули.

Фауна наблюдал, улыбаясь. Его клыки блестели, как ножи. – Ты слаб. Ты не понимаешь, что такое настоящая сила.

Собаки протяжно завыли, их глаза засветились кислотно-зеленым, а слюна изо рта разъедала бетон. Псы, накаченные божественной искрой, дело плохо…

Я не успеваю следить за движениями.

Первая прыгнула – клыки длиннее ножа, вонзились в плечо. Я вырвался, оставив в пасти солидный шмат мяса… Пока вырывался – вторая вцепилась в ногу, челюсти сомкнулись на коленной чашечке.

– Рагуил! Кричу я, но ангел молчал…

Третий пёс – с шипами на спине как у дикобраза, ударил головой и шипы впились в туловище. Я упал и прочувствовал, как кишки цепляются за остриё. Четвертая схватилась за руку, и два пальца – мизинец и безымянный, упали в грязь как отрубленные черви.

Кровь хлестала ритмично, как из пробитой цистерны. Звери окружили кольцом, рычание слилось в механический гул. Иннокентий глумился и каждый смешок бил по гордости…

Пятая собака, крупнее остальных, с рогами, как у горного козла, ударила в грудь. Рёбра треснули. Я отлетел к стене, и арматура впилась в спину. Острая боль пронзила тело – сталь вошла чуть левее позвоночника.

Псы сгрудились, их морды исказились в гримасах голода.

– Беги. Прошептал Рагуил. Его голос был слаб, будто сквозь толщу воды.

– Через стену… Сейчас!

Я откинулся назад, атомы на миг распались, боль стала белым шумом, я вывалился с другой стороны и упал в лужу.

На месте пальцев кратеры… Живот рвало при каждом шаге – шипы еще торчали как ржавые гвозди. Спина… Боюсь дотронуться… Арматура осталась в стене, но рана пульсировала как второе сердце.

Лай позади… Скоро нагонят… В таком состоянии далеко не убежать…

* * *

Бывают же чудеса на свете… Я даже не про всю эту ангельско-демонскую хренотень… Впереди меня натурально приземлился еще один ангел! Клянусь он летел! – Это мой друг! Микаэль! Радостно заголосил Рагуил.

– Времени нет, он нагоняет… Сказал помятого вида мужик, после чего ухватил меня за подмышки, и мы взмыли ввысь!

Глава 22

Нет в жизни большего удовольствия, чем проводить время с любимым человеком!

Если подумать, то вся мужская жизнь – вечный ритуал поклонения женскому началу. Мужчина от природы неприхотлив и может питаться одной гречкой и спать на матрасе брошенным на пол, но он всё равно строит карьеру ради больших денег, ведь без них невозможно понравится девушке.

Убивается в тренажёрном зале – чтобы девушка обратила внимания на кубики пресса и попросила потрогать. Если вычеркнуть женщину из жизни мужчины, то он предпочтет толстеть и ничего не делать, ведь небольшой животик – признак достатка.

Он читает книги и зазубривает острые цитаты, чтобы не показаться быдлом и не извергнуть первобытный вой при виде изгиба талии на первом свидании.

Вся цивилизация – гигантский брачный танец жуков, где каждый шаг мерцает сигналом – Выбери меня, позволь быть твоим рабом.

О Господи, дай нам сил, понравится самой красивой из доступных женщин…

Безжалостный маховик раскручивается со времен начальной школы и первой любви.

Я и сам попал в круговорот, только благодаря демону Лилит, мне удалось заполучить самое важное раньше, чем в первой трети жизни.

Не пришлось ждать старости и становится богатым стариком, чтобы нравится молодым девушкам.

С того рокового дня, любовь всей моей жизни находится так близко – что могу чувствовать запах шампуня.

Мужчина, познавший женщину, встает на другой жизненный этап. Он превозносится ближе к Богу, ведь Господь познал всё, а познать женщину – уже девяносто процентов от суммы всего.

Мои одноклассники – стая голодных пубертатных крыс. Они только и делают что круглыми сутками мастурбируют, мечтая овладеть телом женщины. Их пальцы скользят по экранам смартфонов, оставляя жирные следы на пиксельных телах.

Самые предприимчивые, откладывают деньги со школьных обедов, чтобы к выпускному арендовать проститутку.

Они прямо как бомжи – лижущие этикетку от вина…

Когда тебе шестнадцать, то думать о чём-то другом невозможно…

Вот идешь по подземному переходу, видишь разбитую бутылку, а думаешь о пилотке. Так мы парни устроены, наверное – тоже божественный замысел…

Я теперь посвященный.

Я сделал с любимой прямо как пел Высоцкий – Всё, что хотел.

Хоть у меня в распоряжении всего одна девушка, но я не перестаю чувствовать себя султаном…

Занятие любовью самый безопасный и лучший способ получить неземное наслаждение. Конкурировать с ним могут только наркотики, но они в отличии от секса – вредят здоровью…

Если бы все мужчины в мире получали желаемую женщину – войн и конфликтов не было. Все, за исключением импотентов, были бы слишком заняты.

Чем интересно…

Я понял, что в наслаждении между двумя влюбленными, не может быть ничего постыдного и осудительного и потому каждый мой день – начинался с миньета и секса в таких позах – каких захочу.

Я раскладывал её как кресло-кровать по-всякому.

И спереди, и сзади.

Для разнообразия велел притащить из дома разноцветные трусики, и она принесла!

Вот что скажу – девушка в нижнем белье еще красивее чем просто голышом! Быть может, ради женских трусиков, в ходе эволюции и была придумана одежда?

А что?

Наверняка тонкие полоски звериной шкуры очень сексуально выглядели на доисторических женщинах. Такую не грех затащить к себе пещеру, чтобы потом долго любить её пещеру…

Блин!

В последнее время очень много пошлостей в голову лезут. Наверное, Лилит старается растлить бедного Ларика и посылает в разум непристойные образы.

Я правда, стараюсь держать себя в рамках…

Целовал много часов к ряду, пока губы не синели. Целовал каждый сантиметр кожи, проводил языком между пальцами на ногах и за ушами, обводил вокруг родинок и старался облизать щеки с внутренней стороны.

– Ты стал похож на голодного пса, вгоняешь в девушку до хруста лобковых костей. Разве это любовь? Ты построил алтарь из её трусиков и молишься на сперму, засохшую на простынях. Лилит вечно норовит испортить настроение своими неуместными репликами…

Демон неправа.

Синяки на бедрах и отпечатки зубов на груди еще не делают меня извращенцем.

Секс – это нож, который вонзается в время, чтобы остановить его бег и насладиться моментом.

Мы корчимся в судорогах, как эпилептики на полу.

Её ногти впиваются в спину, оставляя следы похожие на схему метро – все линии ведут к центру, где пульсирует похотливое начало.

С каждым днём я ставлю новые рекорды.

Не те, что измеряются секундами или килограммами, а другие – заставляющие жизнь трещать по швам.

Десять часов секса без перерыва?

Легко.

Поясница? Она у меня как титановая пружина – чем больше нагрузка, тем сильнее отдача.

Следующий шаг – секс в публичных местах.

И знаете, что?

Это не просто волнующе – это правильно. Наши предки знали толк в свободе: они занимались любовью под открытым небом, не прячась от солнца и ветра.

А что сделали мы?

Загнали себя в бетонные коробки, как будто секс – это что-то постыдное.

Представьте мир, где всё иначе.

Гуляете по парку, а на каждой скамейке люди трахаются в разных позах. В кинотеатрах вместо большого ведерка попкорна на коленях – девичья макушка.

В МФЦ очередь за справками превратилась в очередь за удовольствием. На запотевших партах в университетах отпечатывается жопа и гениталии.

Мир стал бы прекраснее, и никто не был обделен, секса хватит на всех.