Текст книги "Бойтесь своих желаний (СИ)"

Автор книги: Филантроп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Но не уверен, что именно так…

Я стоял, а он в панике задыхался…

Я прекрасно понимаю, что он испытывает… Губы синели, он хрипел и извивался…

– Извини… Бес попутал… А вернее – демон. И за убийство детей прости… И вообще блин, жаль, что твоя жена первой попалась под руку в толпе…

Извинился и вышел на улицу, когда удостоверился в его смерти.

Хорошо, что в кармане премия… Я купил много водки и выжрал залпом две бутылки…

– Не убивайся… Шепчет Левиафан. – Даже без тебя, они всё равно погибли бы от старости… И не поспоришь сука…

Чем я занимался в следующие дни? – Пил по-черному, старался забыться…

Хорошая вещь алкоголь. Отвращение на минуту, а забыться можно на часы…

Вот бы всё начать с начала…

Не просто своровать и загубить чужую жизнь, а чтобы с нуля…

Пьяный и потрепанный, я бродил около детской площадки и услышав детский плач в колясочке, понял, что нужно…

Это и есть мой чистый лист…

– Какой интересный вариант… Проговорил Левиафан.

Решено!

Я извалялся в грязи, обосался, обосрался и весь такой вонючий и непрезентабельный – побрел к своей будущей мамочке с коляской…

Женщина не замечает меня…

Ребенок заплакал, увидев моё лицо.

Дети и животные вроде чувствуют демонов…

Но его смех оборвался, стоило нашим пальцам соприкоснуться. Теперь его душа в теле безутешного отца, а я… Я начинаю с чистого листа или… с обосранного подгузника…

Дальше вижу и слышу плохо…

У детей оказывается зрение расфокусировано…

А еще голова болит…

Похоже детский мозг не создан для взрослой личности…

Время спать…

* * *

Тем временем рядом…

Младенец во взрослом теле моментально упал на асфальт и зарыдал… Он еще не умел говорить, правильно двигать ногами и больше походил на алкаша с приступом эпилепсии.

Мать была в шоке!

Думала, что пьяный бомж напал на её ребенка и завизжала на всю улицу!

Невозможно заподозрить, что душа твоего ребенка запечаталась в теле мужчины, у которого по данным следствия милиции – дети отравились газом, а жена, не выдержав утраты – повесилась…

Муж официально сошел с ума и превратился в вегетативного человека…

Глава 24

Свобода без дома – это когда весь мир твоя комната, но ни одна дверь не откроется на встречу.

Свобода быть невидимым самая горькая из свобод. Я могу исчезнуть, и никто не спросит – Где ты?

Весь мой дом и пожитки помещаются в одну клеёнчатую сумку. Багаж может и легкий, но люди не видят, как тяжелы воспоминания…

Вся моя свобода измеряется шагами от вокзала – до помойки, от скамейки до подъезда. Иногда свобода – это не выбор, а приговор хуже тюремного. Единственное, чем бомж может распорядится – это угол, где тебя не прогонят.

Бомж – это человек, чьи сны давно истлели в кострах из газет. Он греет руки у чужих историй, но пламя не возвращает ему даже имени…

Моя жизнь – как старый поезд, который вечно сходит с рельсов.

Взлёты? – Да, тоже были. В денежном плане порой взлетал так высоко, что мог плевать на облака и ссать людям на головы.

Падения? – Разумеется. Чем выше поднялся – тем больнее падать… Разбивался вдребезги, пока осколки моей гордости не становились песком под ногами более достойных людей.

Женщины? – Их было много… Стройные, пышные, молодые и отчаянные. Но ни с одной так и не смог построить семью и завести детей.

Успешный бизнесмен не тот – кто заработал много денег и купил швейцарские часы, а тот – кому удалось к средним годам обрасти близкими людьми, надежными как швейцарские часы.

В этом плане я банкрот.

У меня нет никого, кого можно обнять и обменяться теплом, кроме теплотрассы. Любой приличный человек побрезгует пить со мной из одной бутылки. Моё последнее крушение закончилось бомжеванием и алкоголизмом.

Одиночество – это когда твоё “здравствуй” и “прощай” звучат одинаково.

Я пропил все до последнего метра жилплощади и табуретки, на которой стоял гроб моей матери перед похоронами.

Алкоголь выжег во мне последние остатки самоуважения, и я стал кушать с мусорки и ночевать где попало. Круг общения сузился – до таких же несостоявшихся по всем фронтам людей.

С одной стороны, хорошо – всё худшее в жизни, что могло случится – уже произошло и переживать не о чем. Остается только дожить пару заначенных лет, травится алкоголем и умереть никому не нужным и всеми забытым.

Смерть бомжей вообще явление социально незаметное.

Имен у нас нет, остались только клички, а из одежды – вонючие лохмотья. Мы мало походим на людей внешне и обезличиваемся. Промышляем работой в основном по ночам, когда другие люди спят.

Бомжевание – искусство исчезновения.

Днём нас шугают сторожа, подростки могут избить ради смеха, бабки крестятся как от прокаженных, а менты отворачиваются, будто мы уже мертвы.

Бомжу крайне нежелательно видеть обычную частную жизнь людей.

Мужчин – спешащих на работу, влюбленных парочек и матерей с детьми – это пример того, что мы упустили… а бомжу, в отличии от сопливого подростка, подхватывать депрессию смертельно опасно.

Если ты опустишь руки, то конец – ни жена, ни сын, ни государство о тебе не позаботятся.

К счастью, я один из немногих своих соплеменников, кто смог разглядеть хорошее там – где хорошего нет. Прозрел, как Диоген в бочке и даже заслужил симпатию ангела свободы Микаэля.

Он пришел в момент, когда я выл от боли.

Крылья из рваных газет, а голос хронически простуженный. Он объяснил, что облик ангела постоянно меняется в зависимости от мировоззрения носителя, а еще наградил меня нечеловеческой силой и воспаленным чувством свободы.

И как вишенка на торте – возможностью летать.

* * *

Сначала думал – это бред. Но ветер подхватил меня у мусорных баков, и я… взмыл. Город превратился в игрушечный: машины – муравьи, окна – пиксели.

Поначалу летел – как мусорный пакет, гонимый ветром, но освоился уже спустя четыре минуты…

Хоть лицензию пилота выдавай…

– Зачем так резко!? Орал я в небо, боясь, что земля деформирует тело при падении.

– Чтобы найти Рагуила. Ответил Микаэль – Я чувствую, он в бедственном положении. Он – ангел справедливости. Его породили те – кому не дали сделать выбор. Рагуил резал рабовладельцев, а я освобождал заключенных. Вместе мы были третьей силой – ни ангелами, ни демонами, но правдой между ними!

Ясно, так бы и сказал, что хочет другана выручить…

Я без страха сиганул с крыши и пролетал мимо окон с ужинавшими семьями и переплетенными парами влюблённых.

Их мир – клетка с центральным отоплением, а мой – ветер и горизонт!

* * *

Константин сокрушался…

Состояние ужасное…

Фауна, этот ублюдок в волчьей шкуре, убил бы меня…

От него пахнет силой, блохами и шерстью, а ручные псы – просто мутировавшие гончие из недр ада…

Я сидел на ржавой бочке, прижимая грязную тряпку к культе. Откушенные пальцы ныли фантомной болью.

Вениамин стоял передо мной, худой, бледный и голодный на вид. Его выцветшее пальто висело лоскутами, словно с покойника после похорон сняли… Большой силы от него не чувствуется и вообще – Что за видок бомжеватый?

– Ну я как бы… Собственно, бездомный и есть… Признался он…

Бомж стал подручным одного из ангелов… Вот это страсти, хоть книгу лирическую пиши…

Мужик неопределенного возраста начал расписывать мне историю своих похождений, но не ту – где он катился кубарем по социальной лестнице, а с момента контракта с Микаэлем.

Как выяснилось, у него такая же острая чуйка на мерзавцев…

Вот только – Ты не можешь довести дело до конца? Я подразумеваю убийство…

– Да, не могу… Рука не поднимается. Убийство – это тяжкий грех как ни крути, и убивая, человек обрекает свою душу на страдания. Только что он сказал нечто любопытное…

– То есть как это… на страдания… почему?

– После каждого убийства душа покрывается язвами и рано или поздно они дадут о себе знать… И почему я такое узнаю от бомжа, а не от собственного ангела!?

– Получается, моя душа обречена? Обратился уже к Рагуилу.

– Вовсе нет. Начал оправдываться он – Я по своей задумке чистильщик, и могу очищать грязные пятна. Решать судьбы людей меня уполномочил сам Господь Бог и такие же судимые мною люди. Как всё заморочено…

Почему не действует единственное правило – нет человека, нет проблем.

– Выходит, что когда ты покушаешься на чью-то жизнь, то одновременно и покушаешься на свободу другого человека, даже если он говно и остальным без него лучше будет… Как же ваш Бог намудрил… Почему просто не сделал всех людей хорошими?

– Свобода воли подразумевает полную свободу… Синхронно сказали ангела.

Если так подумать, то Бог причина всему…

И людям, и демонам с ангелами… а также страданиям и боли…

Как-нибудь позже обязательно обкатаю эту мысль…

– Я не против сотрудничать с тобой. Но сначала, ради всех святых и злых – в баню! Вонь стоит неимоверная, очень кислый запах пота… Ну честно неприятно…

– Я тебя от смерти спас! У тебя до сих пор даже пальцы не отросли, а ты придираешься к внешнему виду!

Начался наш великий рейд.

Два ангела летели над городом. Вениамин вцепился в меня, его пальцы держали плечи крепко, как крюки для мяса. Город под нами похож на гигантскую клавиатуру – темные переулки и светящиеся квадратики домов.

Первым делом Вениамин привел нас в квартиру, где ранее он освободил пленных девушек от сексуального рабства.

С ума сойти…

И это прямо в здании в черте города.

А люди еще возмущаются разбитым бутылкам и окуркам на остановках…

Ворвались в квартиру прямо через балкон. Вышибли оконную раму и увидели внутри обнаженные женские тела, прикованные к батареям цепями. Глаза – выгоревшие лампочки.

Одна шептала – Хочу домой… Будто это заклинание против реальности.

Глупые, молодые и до невозможности наивные… Наверняка каждая из них приехала в большой город за кусочком пирога, но после первой попойки в клубе с едва знакомыми подружками – угодила сюда…

Я осуждаю их за природную глупость, но еще больше я ненавижу насильников…

В соседней комнате храпели пьяные твари. Вонючий рот одного раскрыт и желтые зубы сталактиты – умоляют вырвать их без анестезии. Пока Вениамин выводил девушек на улицу, я поочередно проводил лезвием по горлу, как смычком по скрипке.

Кровь стекала на пол и забивалась в щели на деревянных полах.

Думаю, даже соседей снизу затопит…

Девушки не плакали и не кричали.

Разучились…

– Ты уверен, что нельзя было их скрутить и отравить за решетку? Поинтересовался бомж – добрая душа…

– Нет времени, желания и уверенности – что завтра их не отпустят за взятку… Пойми Вениамин, если бы законы работали как часики, то нам не пришлось бы вставать со стула… Бомж кивнул плечами и ушел…

* * *

Завтрашний эпизод расставил всё на свои места.

Второй точкой стал подпольный цех.

Ад располагался внизу, но не на одном из девяти кругом, а в подвале рынка.

Воздух пах потом, клеем и страхом.

Дети сидели за швейными машинками, их пальцы – окровавленные гусеницы, ползущие по ткани.

Худые, изнеможённые, со следами побоев – они зашивали стельки, шапки и варежки. Надзиратель ходил с линейкой и прикрикивал – Работай быстрее сопляк! Удар и хруст ключицы…

Ребенок упал лицом в ткань и подпортил товар…

– Лаврентич ты заебал! Можешь пиздить сколько хочешь, но ломать зачем!? Вот кто теперь работать будет!? Сокрушался главный технолог…

– Завтра новых приведут! К тому же остальные детишки не захотят повторить судьбу товарища и будут пахать усерднее! Бригадир сделал ударение на последнею фразу и обвел работничков презрительным взглядом.

Как дети попадают сюда? – Чаще всего родители алкашня продают или сдают в аренду.

Остальные обычные беспризорники, сбежавшие из детского дома.

Да ужж, дети цветы жизни…

Быть может, это цветы на могилах нашей совести?

Сейчас узнаем…

Жаль травмировать детскую психику, но они и так много пережили, пусть еще и это переживут…

Подошел сзади, как тень. Схватил за шею и вдавил лицом в стол. – Любишь ровные швы? Спросил я надзирателя.

– Ты кто такой!? Отпусти! Забрыкался он, но бестолку…

Я могу слона над головой поднять.

– Новая швея. Ответил я и оттянул губы к машинке. Мужик заорал, игла проткнула щёку и нить зашила рот в кривой шов. Далее схватил катушку капроновых ниток и прошил его ладони, соединив их, как в молитве…

Нить рвала кожу, оставляя кровавые петли. Он дергался, а я не останавливался…

– Любишь покричать значит… Поднял машинку – Кричи в последний раз…

Удар. Металл вонзился в череп. Рычаг торчал из виска, как антенна. Он упал и кровь окрасила нитки в красный…

Вениамин в спешке уводил детей от кровавого зрелища…

Опять потом будет нотации читать…

И как ты Рагуил, терпел этого зануду?

* * *

Кирпичный завод располагался в лесу как гнилой зуб в десне.

Трубы выдыхали густой черный дым.

Вениамин дрожал, втягивая воздух, пахнущий глиной и железом – Здесь даже природа кричит… Слышишь?

Я услышал.

Гул печей, лязг цепей, стоны и человечий лай…

Охранники патрулировали между печами, как глиняные големы. Лица – маски жестокости и шрамов.

Главный, толстый как бегемот, орал в рацию – У нас крупный заказ! Смена до утра! Кто упадет – в топку!

Рабы – вчерашние бомжи, надрывались и таскали кирпичи. Их спины и кожа – как кора старых деревьев. Один споткнулся и уронил садовую тачку. Вертухай тут же ударил палкой по хребту. Человек завыл и на полусогнутых ногах продолжил путь.

Вот тебе и трудовая дисциплина…

– Какой ужас тут творится… Они отлично экономят на зарплатах, медицинской страховке и налогах… Из этих кирпичиков получаются отличные коттеджи для чиновников… Вениамин сетовал…

– Не переживай, не мытьем – так катаньем, мы истребим каждую падлу на планете… Константин знал только один рецепт…

Константин растворяется в стене, позади ничего не подозревающего охранника. Вращением руки он создает спираль режущего ветра, которая вырывается из ладони в момент появления.

Мужик даже не успел среагировать – его тело рассекается на сырные ломтики… Кровь брызгает на стены, превращаясь в абстрактное искусство.

Я вырвал железный прут из груды кирпичей и вонзил его в глотку охраннику, который даже не успел обернуться.

Подтащил тело к печи, распахнул дверку и пламя лизнуло лицо…

– Гори ясно, чтобы не погасло…

Бегемот достал нож и пригрозил – Я тебе кишки…

– Ага, обязательно… Даже слушать неинтересно…

Схватил сырой кирпич с конвейерной ленты и протолкнул ему в глотку. Рука утонула в пасти до глубины сгиба. Он поначалу пытался кашлять и вырываться, но после порванного пищевода, что-то притих…

Следующий дружок, с лицом покрытым тюремными татуировками, пытался исподтишка ударить лопатой. Его я уронил на живот, прислонил инструмент к затылку и наступил…

Голова отделилась от тела…

– Как ты можешь так делать!? Спросил Вениамин.

– А вот так… Повторил ровно тот же трюк со следующим надзирателем.

– Я не это имел в виду! Какие нынче сердобольные бомжи…

Группа врагов загнала меня в узкий коридор. Резко проходя сквозь стену, я оставил позади завихрения воздуха.

Когда преследовали ворвались в ловушку, их окружило кольцо режущего ветра.

Я появился позади и наблюдал как тела превращаются в фарш… Какие замечательные способности…

Заныривая в стену я могу прятаться от пуль и внезапно атаковать.

Невидимые лезвия разрезают все в радиусе пяти метров.

Забавное зрелище – человек бежит и теряет ботинки вместе со ступнями…

Одного охранника похоронил под грудой кирпичей, четвёртого повесил на цепи, девятого отправил по конвейеру в печку. Отдел кадров постарался на славу и тут развлечений на целую ночь!

От взора двух ангелов никто не убежит!

Одна сторожевая псина прыгнула на Вениамина, но он рыдая вонзил ей в бок раскаленный прут.

Запах собачатины смешался с воем.

– Ну и чего ты плачешь!? Вы бомжи часто собак едите! Какой сентиментальный напарник…

– Это стереотипы! Запротестовал он.

Рабы – в прошлом бомжи, были освобождены и могут стать бомжами вновь.

Они разбрелись по лесу как саранча.

– Думаешь выживут?

– Уверен, если они что и умеют, то это выживать… Грустно выдохнул бомж.

Мы улетели на рассвете.

На горизонте горел завод, как погребальный костер.

– Почему ты не прячешь лицо? Спросил Веник.

– Уже не имеет смысла… Усмехнулся Константин.

За меня основательно взялась вся полиция города.

Разумеется, не по своей инициативе и не за свою скромную зарплату.

Отец тех ублюдков, изнасиловавших и убивших мою дочь, сильно разозлился смертям сыновей и бросил все ресурсы на мои поиски.

Неужели неприятно, когда твоих детей убивают?

Я не тороплюсь с его устранением.

Пусть живет с мыслями и чувствами что убийца его детей живет и гуляет на свободе.

Как только он замаринуется, я приду…

К счастью, ожидание можно скрасить убийством очередного ублюдка, коих в нашем мире большинство…

* * *

Рагуил привел меня в небоскреб из черного стекла.

На двери самого роскошного из офисов висит золотая табличка: «Лоренц Партнёры. Право – наша религия».

Внутри пахло кожей и властью.

Секретарша с губищами больше авианосца, даже не почувствовала гостя, бродящего между стен.

Кабинет Лоренца напоминал музей трофеев.

На стенах – фото с рукопожатием политиков, рамки с вырванными страницами из дел и статуэтка Фемиды с завязанными глазами и весами, где на одной чаше лежали конфеты, а на другой – золотые коллекционные монеты.

Сам адвокат стоял у окна, попивая виски из хрустального бокала. Костюм выглядит дорогим, особенно на контрасте с пальтишком Вениамина…

– Первое упущение – оправдан педофил-министр. Вознаграждение – вилла на лазурном берегу.

– Второе – спасён сынок депутата, переехавшего на внедорожнике супружескую пару… Вознаграждение – пожизненная неприкосновенность.

Мой голос вырвался из стен.

– Вы кто черт возьми!? Как охрана пропустила!? Обернулся в испуге Лоренц.

– Я тот, кто вершит справедливость, только без лишней бюрократии и цирка. Я взмахнул рукой и стекла окон треснули.

В комнату ворвался ветер, полный голосов.

– Почему он на свободе!?

– Он убил мою дочь!

– Судья был подкуплен!

Лоренц потерял надменность и нахмурился.

– Что за глупости!? Где спрятаны динамики?

– Сейчас все свершится… Я подошел ближе – Это тот же суд, только без адвокатов.

Я приковал его к креслу. Галстуки обернулись вокруг рук, как кандалы.

За первый грех – каждое слово, которое он попытается произнести, выжигается на его коже.

За второй – твои глаза станут зеркалами.

Ты увидишь всех, кого погубил твой “талант”: вдов, сирот, обезумевших матерей. Их взгляды – как иглы в радужке.

– Вы пожалеете! Выдохнул он и кровь засочилась со лба.

Там кровавым росчерком отпечаталось сказанное. Он вопил и с каждым слогом покрывался бранными словами.

Очень скоро на коже не осталось живого места.

– Вы… нарушаете… закон… Выдохнул он, кровь сочилась из-под ногтей… а это уже я поигрался с припасенной швейной иголкой…

– Нет. Я выколол Лоренцу глаза и произнес – Мы его переписываем.

* * *

Наши возможности увеличивались экспоненциально.

Два скооперировавшихся ангела – страшная сила.

Мы эффективно вытравливали паразитов с города. Под горячую руку попадали как обычное пьяное опустившееся быдло, так и высокие политики с бизнесменами.

Один может проходить сквозь стены, а другой летать?

Как прикажите от таких спасаться?

Вчера вошел в очередной особняк через чердак, растворившись в штукатурке.

Он спал, прижимая к груди фото изнасилованного мальчика. Рукой я проник в сейф, минуя сантиметры стали и достал пистолет.

Выстрел через подушку прозвучал глухо, словно в вакууме.

Пороховая гарь смешалась с ароматом дорогого одеколона.

Еще один педофил простился с жизнью.

Следов взлома нет, камеры наблюдения по периметру ничего не зафиксировали. Вот и гадай на кофейной гуще что произошло…

Никакие стены и двери не защитят вас…

Глава 25

Звягин оказался очень тяжелым человеком – неожиданный в поступках, острый на язык, портящий всё вокруг.

Упертый как старый вояка, но только умный.

Что кстати среди военных достаточно редкое сочетание…

Согласитесь – мало кто из умных, проницательных людей, пойдет служить в армию, даже под приправой героизма и патриотизма…

Хотя, я сам то не лучше… – Мелькнула мысль…

Моя обойма заряжена не патронами, а божественными мантрами. И вместо звезд на погонах – ангельские крылья, но тем не менее, мой работодатель – сам Господь Бог и проект у него масштабнее любого государства!

Звягин обладал волчьей интуицией, смекалкой и глазами – сканирующими тебя так, что никакой металодетектор не нужен.

Если бы такой работал врачом – поликлинике можно было бы здорово сэкономить на МРТ и Рентгене. Он определил бы неоперабельный рак, без помощи технологий.

– Вы как открытая книга. Сказал он вдруг, перебирая бумаги – Ваши страницы исписаны тем – чем я вдохновлялся, будучи подростком.

Я сглотнул.

Его голос как шёпот гильотины перед отсечением головы.

Если совсем честно, ему бы больше подошла работа – ставить людей к стенке и простреливать им затылок, по липовым признаниям.

Майор бы и мать Терезу на признательные показания раскрутил.

– А ваш дедушка случайно не носил синюю фуражку с краповым околышем и кантом малинового цвета? В ответ на вопрос Звягин усмехнулся и добавил

– Да, вы правы, он расстреливал тех, кто недостаточно целовал сапоги. Но сейчас другое время и эпоха ушла… Клянусь! Я уверен, что последнюю фразу он с грустью проговорил!

Передо мной – тот самый харизматичный чекист.

Звягин – тот тип зла, что духарится коллекционным парфюмом и цитирует классиков между пытками.

Ты осознаешь, что перед тобой чистое зло, но зло бывает симпатичным…

Манипулятивный, вероломный, обаятельный мужчина…

Такой покорит даже самое неприступное сердце девушки в любом возрасте. Если бы дьявол решил родиться человеком – он бы выбрал его тело. И, чёрт возьми, наверняка закрутил бы роман с моей бабушкой…

Блин! Опять я о девушках…

Тоскливо то как…

– Кхм, извините что потревожил, но мыслями вы похоже ускакали далеко вперед… Майор постучал костяшками по столу, вернув меня в реальность.

– Вы планируете и дальше продолжать прятаться за этими… театральными паузами? Вот гаденыш! Сам такую паузу и сделал!

Его глаза сверкнули.

Я представил, как он разрывает мою ложь голыми руками.

– Я не прячусь, просто жду, когда вы спросите то, ради чего пришли.

Вот и нарвался… – Хорошо. Тогда скажите: сколько людей еще должны погибнуть, пока ваш… и вновь пауза, он будто пробует следующее слово на вкус… – работодатель, играет в кошки-мышки с демонами?

Звягин развалился в кресле, как кот, позволивший мышке убежать на полшага.

Пальцы барабанили по папке с неизвестным содержимым, будто отбивая морзянку – ты мой, и я это знаю…

– А я что, должен был явиться на всеобщую ангельскую мобилизацию? Я едва сдержал усмешку, но и он парень не промах…

– Как минимум – в психушку. Он щелкнул зажигалкой и позволил себе закурить.

Дым заклубился, как ядовитый газ. – Вы юноша всерьез считаете, что голоса в голове… намеренно провел пальцем по виску – это нормально?

– Порой нужно уметь прислушаться к себе… Парировал я, чувствуя, как Амалиэль напрягся в мыслях.

– Ваши друзья, а вернее друзья вашего друга, сообщили нам – что вы целый архангел! Правда без свиты, легионов и мандата небес… Звягин кивнул в пустоту, будто видел Амалиэля.

– Тогда почему вы говорите с архангелов без должного почтения? Я наклонился вперед и синие прожилки на руках вспыхнули – как проводка в грозу.

– Я всего лишь человек. Развел майор руками, изображая смиренность. Металлическая зажигалка блеснула как оскал. – но как видите, тоже могу играться с огнем. Наше главное отличие – мной движет уголовный кодекс и начальство. У нас каждый полковник – божок, а генерал – целый пантеон.

– А кому подчиняетесь – вы? На его вопросе, тишина повисла как петля… Единственная реальная претензия ко мне – мальчишка понравился архангелу.

– Ваша проблема, прорычал я – в том, что вы пытаетесь залечить прорыв артерии лейкопластырем. Скоро ваши пули и гранаты станут щебетом воробья против урагана. Ушел я от ответа…

– Зря вы недооцениваете людей. Звягин встал, тень от его фигуры поползла по стене как паучиха.

– Мы выживали без богов тысячи лет. Жрали друг друга, хоронили детей, строили империи на костях… Он говорил таким голосом, словно сам сожрал не одного человека, похоронил три семьи и на их костях построил империю…

Вот вам и научный атеизм…

– Наша сила всегда была в единстве, но вы не проявили гражданскую бдительность и решили погеройствовать в одиночку, в то время как люди гибнут с каждым днем все больше и больнее.

– Нашим спецподразделениям приходится каждый месяц увеличивать калибр, чтобы нанести существенный вред подконтрольным Вельзевулу куклам. Куклам?

Значит из числа людей их уже вычеркнули…

– Наша основная проблема – мы не успеваем вовремя среагировать на угрозу. Враг возникает из ниоткуда. Любой гражданин в любой момент может превратиться в террориста смертника. Вы нужны нам для отслеживания и уничтожения зла в зародыше. Вот к чему он вел…

– Впрочем и наращивание лояльных ангельских сил мы практикуем. Майор смягчил тон.

– Что значит лояльных?

– Тех, кому небезразлична судьба государства. Ответил он и за одну затяжку выкурил сигарету.

– И что вы для этого делаете?

– То – что попросят. Ваши голоса в голове сами дают подсказки и методички. Вы же не просто так, от нечего делать – бегали по городу и давали быдлу по ушам. Мои похождения отследили по камерам…

– И с чего мы начнем?.. Обреченно спросил я.

С ним каши не сварить…

В ответ Звягин хищно улыбнулся…

Он один из немногих избранных государственных деятелей, чья преданность и компетентность не подлежит сомнению и кому доверили полную картину.

* * *

Звягин рассуждал, напевая турецкий марш.

Человек или государство – что важнее?

Конечно же государство! Ради его целей можно положить миллионы граждан и не важно каким способом!

Еще мой дедушка, светлая ему память, говорил, что государство – это двигатель и для его работы, собственно, как и для работы любого двигателя – требуется сжигать топливо, а топливо для государства – это плоть и души людей, только они обладают необходимым октановым числом.

Мы должны относится к людям как к сырью и, если ситуация требует – не экономить, особенно в наш век. Государство – вечность, а люди – искры в костре.

Разве вы будете жалеть дрова, чтобы пламя погасло?

Государство – это рабочий механизм и шестеренки в нём требуют смазки и замены, а мы как раз живем в том веке, когда после ревизии двигателя остается слишком много “лишних” деталей, которых не жалко…

Боги создали людей из глины. В армии я научился лепить человека из говна и палок и без добавления совести. Совесть – это рудимент, как аппендикс. Одним я её вырезаю напрочь, другим запрещаю прикасаться.

Совесть – собачья болезнь, которую надо выжигать калёным железом. Здоровое государство не болеет сентиментальностью.

Необязательно населять страну порядочными людьми. Люди гниют – как фрукты, а государство – это вино из их ферментов.

Чем больше гнили – тем крепче напиток.

Любовь, семья, дружба… все это слабости, которые я обменял на бессмертие. Имя моего государства переживет их жалкие могилы. А могил будет много, ведь страх, черепа и слёзы – лучшие ингредиенты для прочного фундамента.

Люди будут спрашивать – Сколько еще можно убивать? Я отвечу – Столько, сколько нужно. Пока не останется тех, кто смеет спрашивать.

Справедливость – это блюдо, которое подают холодным, потому что трупы не чувствуют температуры.

Вот мы и не церемонимся в методах продвижения ангелов. Каждый носитель в перспективе может стать эффективнее ядерного оружия…

Звягин развернул папку, и фотографии выскользнули на стол, словно кадры из запретного кино.

Лаборатория по взращиванию мутантов: капсулы с мутной жидкостью, напоминающие гной; тела с голубыми прожилками под кожей.

Что это? – Клоны, гибриды или лояльные ангельские силы? Не просто так мы брали кровь и другие жидкости на анализы…

Ангелы и демоны недооценивают человечество, они думают, что мы – их игрушки. Может быть когда-то Бог и создал нас, но прошло много времени и человек в отместку придумал тысячи разнообразных божеств.

Мы бОльшие созидатели чем он, и ангелы с демонами не знают, что такое наука и как с её помощью можно вытворять фокусы…

Он задержался на фото Себастьяна – нецелованного юноши с глазами, как у загнанного оленя.

Основной донор, тот кого ангел Ариэль избрала своим сосудом…

Чувствуется армейская лояльность, он беспрекословно выполняет приказы. Мне всегда нравились мальчики, что с юных лет пошли в армию.

Я и сам такой же.

А все потому, что взрослый полноценный человек с семьей, мечтами и принципами – никогда не пойдет служить.

Жизнь дана нам ненадолго и глупо тратить её на просиживание лучших лет в консервной банке.

Этот ценный экземпляр, мы решили приберечь как козырной туз и позволить ему нарастить силы.

Чем он занимается целыми днями?

Думаю, в данный момент он карабкается по пожарной лестнице, врывается в горящие квартиры и ловит детей на лету. Даже если он упадет с девятого этажа или чуть обгорит – ничего страшного не случится.

Тела ангелов выносливы и живучи – хоть все кости в организме переломай, а он всё равно годен.

Мне едва удается отказывать руководству во вскрытии ангелов и проведению более серьезных медицинских опытов. Кто знает, сколько я смогу сопротивляться… но пока не ясно – можно ли настраивать их против государства.

Они – наш самый ценный актив.

Чего только лекарство от всех болезней в лице этой капризной девчонки стоит…

Себастьян выбивает плечом стекло, хватает ребенка под мышку и прыгает с ней на пожарное полотно вниз.

Каждая спасенная душа, дает силы и разжигает божественную искру.

Когда дом обрушился от взрыва газа – он по наводке ангела, точно знает где копать и в одиночку опрокидывает залежи бетона и арматуры.

Поднимает над головой строительный мусор, роет обломки как крот и все ради того, чтобы вытащить переломанного мужика, рисковавшего задохнуться и не дожить до пенсии.

А вот недавно к примеру, в провинции случился паводок и город с населением в триста тысяч ушел под воду. Себастьян круглосуточно вызволял людей с затопленных домов.

Нырял в утопленные автобусы, выламывал рамы и спасал жизни.

Делал очень опасную работу под наблюдением. По его словам, силы росли как на дрожжах, и ангел Ариэль была довольна.

А как так вышло?

Я же говорил вам ранее, что мы не пожалеем ничего на пути к намеченной цели.

Специально обученные люди в форме, без совести и моральных принципов, под прикрытием, выполняли мои особые распоряжения, на которые люди в верхах дали добро.

Мои агенты провоцировали пожары, взрывали дамбы, устраивали взрывы газа в жилых домах и даже детские сады и школы поливали керосином.

Логика проста.

Пусть лучше часть из них погибнет в огне, чем от лап Вельзевула. Пусть их смерть принесет пользу ангелам, а не демонам.

Так что не бойся Себастьян, без работы ты не останешься, у нас много граждан, а если нужно – женщины еще нарожают.