Текст книги "Бойтесь своих желаний (СИ)"

Автор книги: Филантроп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Впрочем, как и она…

Элизабет…

Благо мы живем в мире генетической усталости, медикаментов, дорогой медицины и хронических заболеваний…

А вот что с третьим делать – не совсем понятно…

Звягин щелкнул зажигалкой, поднося огонь к сигарете. Дым заклубился, как предсмертный вздох.

– Тимофей… Архангел с огромным потенциалом… Произнес он, составляя отчет – И с огромным гонором… Эти строки он решил не записывать, пока…

С молодыми людьми трудно иметь дела…

В подростках бурлит тестостерон и максимализм. Им кажется, что в одиночку можно изменить мир.

Героизм – не одиночный спринт.

Юноши не понимают, что великие дела творятся за кулисами, а не на афишах.

Он утверждает, что чувствует проявления зла и может отслеживать вспышки Вельзевула. Если это так, то мы сможем предотвращать теракты и пленять больше одержимых, для дальнейших опытов…

Чтобы остановить одного беса, нужно с дробовика уничтожить суставы на ногах…

Дело не очень легкое…

За окном ревел вертолёт, лопасти рубили воздух. Тимофей стоял у иллюминатора, сжимая ручку сиденья до хруста костяшек. Его глаза метались по карте города, где школа, захваченная Вельзевулом, светилась кровавой точкой.

Тимофей обернулся и спросил – А мне можно участвовать в штурме? В голосе железная уверенность в силах.

Звягин медленно поднял взгляд. – Нет. Начальство запретило. Вы слишком ценный актив и вами нельзя рисковать. Пусть сидит как музейный экспонат за стеклом.

Синие прожилки пульсировали от недовольства… – А почему тогда Себастьяну можно? Выдохнул он.

– Себастьян ныряет в паводки и ловит детей как рыбку в аквариуме. Он чувствует зов о помощи, а не призывы зла. Его ангел – профессиональный спасатель, а твой – воин. В его гуманитарных миссиях смертельной угрозы нет…

Тимофей обреченно развалился на спинке кресла…

– Если я воин, то зачем использовать меня как ищейку… Только и делаю что летаю на вертолете и тычу пальцем: «вон там зло!». А потом ваши люди стреляют…

Звягин не стал отвечать.

В этот раз Вельзевул захватил школу, вселившись в тела учеников – тех, кого годами травили одноклассники, кто прятал синяки под рукавами. Слабые. Сломленные. Идеальные топливо…

За стеклом мелькнули огни школы. Команда Звягина уже высаживалась – чёрные силуэты с автоматами, крики через громкоговоритель – Эвакуация! Ложь.

Они пришли не спасать…

– Смотри… Звягин указал на мальчишку в окне.

Тимофей присмотрелся. Ученик лет десяти, лицо искажено гримасой, руки вывернуты за спину, как у марионетки.

– Мать пьёт, отец бьёт. В нашем обществе таких большинство. Вельзевул просто протянул руку… Я понимаю, что ты хочешь спасти его, но мальчик уже мёртв. Его смерть даст нам образцы тканей…

Тимофей схватился за голову. В висках застучало недовольством Амалиэля.

– Вы хуже демона… Звягин хищно улыбнулся…

Его дедушке тоже так часто говорили…

Вертолет развернулся, унося их прочь от выстрелов. Тимофей смотрел как школа превращается в точку и думал, как выйти из неуютной ситуации…

Глава 26

Отныне я мертвец.

Некромант.

Бледный, как трупная плесень, с жидким азотом вместо крови. Демон заморозил душу насквозь и только она – моя любимая Варенька – держит меня на краю пропасти, где еще теплится что-то человеческое.

Её руки холодны, как январский ветер, но, когда я прижимаю их к щеке – чудится тепло. Наверное, мозг, разлагаясь от демонского проклятия, генерирует бредовые импульсы. – Роман, тебе следует развивать свой дар, а не играться в тихую семейную жизнь… Шепчет Пальмир, но я занят более важными делами…

– Ты такая же красивая, как в тот день, когда умерла… Бормочу я, проводя пальцем по синеватым губам. – Жаль легкие и диафрагма не шевелятся, и ты не можешь оценить мои шутки, за которые полюбила…

Раньше твой смех звенел как колокольчик, заглушая даже музыку. Теперь я включаю сообщения с её голосом и слушаю в цикле – Привет, Рома. Не забудь купить хлеб! Повторяет она, и я покупаю, кладу на стол и смотрю – как он плесневеет.

Её щеки, когда-то розовые от стыда и оргазмов, теперь серые, с дырочками от червей.

Я выковыриваю насекомых пинцетом, стараясь не повредить кожу. – Вот и чистенько… Успокаиваю себя, зная – завтра они появятся снова.

Это как вечная безнадежная игра в сапера…

– Не бойся, я всё починю. Шепчу, перешивая кривые швы на животе.

Патологоанатом, наверное, торопился в бар…

За стежком стежок – воздух стал тяжел…

Игла входит в мёртвую плоть и выдавливает гной. – Ты бы посмеялась, увидев это… Варя всегда шутила над моими кривыми руками…

– Сегодня буду стараться, как папа Карло. Повторяю слова, сказанные в первую брачную ночь. Тогда дрожал от страха – теперь от холода…

Пытаюсь подкрасить губы помадой – получается клоунский оскал. Приходится оттирать лицо бензином. – Живой, ты бы ударила за это тапком… Смеюсь в пустоту…

Вместо ответа – тишина и запах гниющих цветов, подаренных мною около трех месяцев назад…

Но в том, что ты умерла, есть свои плюсы! Живой ты переживала – что постареешь, и я тебя брошу, уйдя к молодой и красивой.

Теперь ты не испортишься и не ревнуешь…

Идеальная женщина…

Я расчесываю Варю и прядь остается на гребне… Судорожно приклеиваю её обратно жевательной резинкой…

По вечерам устраиваю ужин при свечах. Она случайно наклоняется и волосы вспыхивают, как пакля… Заливаю пламя водой из стакана, брызги попадают в главное блюдо, к которому она даже не притронулась…

– Помню, в прошлый день рождения, ты облила меня шампанским… Теперь мы квиты… Говорю, вытирая с подбородка копоть… Руки трясутся, и я нечаянно стираю пол-лица ватным диском…

Прикладываю губы к запястью в знак извинений, и оно отваливается…

Пришиваю обратно, проволокой от бутылки шампанского…

– Всё будет как прежде… Целую макушку, во рту остаётся клок волос…

Я воскресил тебя, чтобы попросить прощение…

Хриплый голос не способен на нежность…

Варина рука лежала у меня на коленях, пальцы скрючены, как корни мёртвого дерева. Если бы знал, что наша любовь продлится недолго, то любил бы тебя при жизни еще усерднее – на все триста процентов…

Душил бы в объятиях, глотал каждую слезинку, целовал твою левую грудь – где бьется сердце…

Но Варя молчала…

Её зрачки, когда-то менявшие цвет при свете лампы, теперь напоминали монеты на глазах покойника.

Мы смотрели её любимый фильм.

Я водил головой девушки по экрану как куклой.

– Помнишь, ты ревела в этом месте? Говорила, что любовь спасет мир…

Ответом стал хруст – её палец провалился в мою ладонь…

Пытался кружить в вальсе. Обнял за талию, но тело любимой гнулось, как мокрая ветошь.

Мы рухнули на пол, и её нога осталась в моих руках…

Отвинтил, как кукольную… – Извини… Зашептал, вкручивая обратно. – Раньше ты смеялась, когда я наступал тебе на ногу…

Я пробовал играть в шахматы, но её пальцы раздавливали фигуры в пыль…

Я заметил, что её единственная сохранившаяся живая часть тела – шрам на запястье…

Память о давней попытке суицида… – Ты все еще здесь, да… В этом кусочке боли…

Мог бы заплакать – заплакал…

– ЧТО Я ТАКОЕ?! Заорал в потолок, рвя на себе кожу. Клочья которой падали к Вариным ногам. – Кукла? Могильщик? Клоун, который целует труп?!

– Ты некромант! Проскрипел демон, а Варвара уронила челюсть в мой стакан с кофе.

– Грустно… Мне очень грустно… И никого нет – рядом со мной… Пропел я мотивчик из одного веселого мультика, впиваясь ногтями в собственные предплечья. Кожа лопнула как гнилой персик, но боли нет…

Только холод.

Всегда холод.

Пальмир вылез из тени. Крылья шуршали как папирус.

– Почему она такая?

– Хочешь сделать её неотличимой от живой? Демон провёл костяным пальцем по Вариной шее. – Стань сильнее. Разожги божественную искру.

– И для этого… нужно поднимать трупы? Спросил я, предвосхищая ответ.

– Да… Противься смерти.

Противься… Как будто я делал что-то иное все эти недели… Я старался делать вид, что мы живые и нормальные…

Потеря любимой перерезала мне горло, но я, словно упырь, продолжал шевелить челюстью. Даже вены вскрыл, но смерть отвернулась, и демон впился в меня как пиявка, высосав последние капли страха.

– Я теперь даже спать не могу… Взгрустнул я, глядя на свои руки. Они дрожали как у алкоголика. – Ты знаешь, что я надумал за эти бессонные ночи? Что всё это…

Я ткнул пальцем в зеркало, где отображался зомби в полный рост. – не случайно…

– Смерть, любовь, ты… Ничего в жизни просто так не происходит…

Я нарядил Варвару в её любимое платье – то самое, в котором я хотел сводить её в загс, трупные пятна замазал гримом и побрел на кладбище под покровом ночи. Кожа осыпалась под пальцами, оставляя на рукавах белый налет…

Нужно торопится…

Мы брели средь могил, и я ловил себя на мысли, что здесь – спокойно… Как будто новый дом. Воздух пропитан запахом тления, а луна висит над крестами как желтый глаз.

– Рыбка вернулась в родную гавань. Прошипел демон.

– Скажи Роман, а зачем люди создают такие места, где закапывают трупы в землю? Искренне поинтересовался демон.

В прошлом что кладбищ не было?

– Нуу так хоронят же… Погребальные процедуры и все дела… Чтобы родственники потом могли навестить тела родных. Пояснил я и он удивился…

– Разве не принято сжигать тела, чтобы душа вырвалась из земной оболочки? Спросил демон, существовавший на заре человечества.

– Ну у нас конечно есть крематории, но большую часть людей закапывают…

– Это очень странно. Кто это придумал? Такие странные вопросы?

В духе – а кто придумал огонь?

Ему что, личность конкретного человека интересна?

– Обычно только хищники закапывают падаль в песок чтобы спрятать добычу… Вот тебе и демонское сравнение…

– В древности такого не было, и чтобы развить дар, моим подопечным приходилось сначала умертвить человека, а уже затем даровать новую жизнь. Получается раньше Пальмир плодил серийных убийц!?

– Ужас какой… Я на убийство не способен… Ну разве что убийство себя…

И вот кажется нашел подходящую могилу. Старик умер в глубокой старости…

С собой у меня две лопаты, и мы с любимой быстро вскопали рыхлую землю.

Имя на могильной плите гласило – Аристарх, а в гробу отдыхал бородатый старик.

Я прижал ладонь к холодной груди старика. Липкая энергия смерти поползла по мёртвым венам, словно густое масло.

Чёрт! Как же это мерзко… Подумал, чувствуя, как что-то шевелится под кожей. Не он – я. Мои пальцы пульсировали, будто в них завели личинок.

Пальмир склонился над могилой, его костяные челюсти клацали в такт конвульсиям трупа.

– Прекрасною… Шипел он. – Смотри как он брыкается! Как жеребёнок в утробе…

Пенсионер забился в припадке, выгибая спину дугой. Гроб треснул, и его рука впилась в моё запястье.

Синеватые ногти оставили борозды на коже… – Прости за беспокойство… Подумал я, прежде чем его – мутные как вода из канализации глаза, распахнулись.

– Добро пожаловать в семью… Прошептал я, но голос сорвался. “Семью” – Какая чушь. Мы – стая воронья, копошащаяся в гнилом мясе…

У него в кармане обнаружилась фотография. На потрёпанном снимке изображены старик, женщина, девочка с бантами.

Думаю, они еще живы…

– Простите… Мысленно обратился к незнакомым лицам. Ваш отец и дедушка, послужит моим дворецким… И да, он жутко воняет…

Мы закопали могилу втроём. Аристарх с Варенькой копали лопатами, я – руками. Земля забивалась под ногти, смешиваясь с чёрной жижей из вен…

– Что происходит!? Откуда кровотечение?

– Твой облик перестраивается… Со временем и ты перестанешь быть трупом… Пояснил Пальмир.

– Я стал сильнее? Спросил, вытирая лицо рукавом.

Пальмир уселся на ветку дерева, свесив костяные ноги.

– На чуть-чуть. Его душа была старой и высохшей. Ищешь силы – ищи молодые тела. Тех, кто не допил жизнь до дна. Кто оставил много незаконченных дел и цеплялся за последний вздох…

Не допил до дна…

Я посмотрел на Аристарха… По всем признакам, старик даже опохмелиться успел…

– Значит, искать свежие могилы… Пробормотал я, разминая онемевшие пальцы. – Молодых. Тех, кто не хотел умирать…

Ради любимой нужно постараться…

* * *

Аристарх стоял в углу комнаты, прижимая к груди горшок с кактусом.

И где мне гостей размещать?

Квартира трещит по швам.

Скоро у соседей появятся вопросы по поводу трупного запаха и внешнего вида посторонних людей…

Может снять частный дом? Где-нибудь в поселке неподалеку, подальше от любопытных глаз.

Идея пришлась по вкусу, и я переехал в поселок за городом.

Потратил скопленные на свадьбу сбережения и золотые украшения Аристарха. – А что? Они уже без надобности, пусть скидывается…

По пути в частный дом наткнулся на сбитую собаку на обочине.

Рот – в кровавой пене, кишки – как макароны на асфальте.

Время экспериментов…

Присел на корточки. Энергия смерти поползла из ладоней, сшивая разорванную плоть. Собака дернулась, заскулила, и хвост отвалился с мокрым хлюпом.

– Добро пожаловать в стаю. Сказал я, запихивая её в багажник.

– Ты даруешь новую жизнь… Молодец… Нахваливает Пальмир.

Не нравится мне тембр голоса…

– Искра разожглась достаточно, чтобы я мог даровать тебе начальную способность некроманта. Теперь ты можешь видеть мир глазами мертвеца. Произнес скелет и тут моё зрение расфокусировалось, вернее оно стало фасеточным как у мухи…

Я понял, что вижу тоже, что видит каждый мертвец по отдельности. Это сложно объяснить, и голова кружится… Мозг вскипел, если бы не был мертвый, точно бы получил инсульт…

Я словно всю жизнь жил с шестью глазами в разных местах…

Домишко на отшибе идеально вписался в наш быт. Сырой погреб стал холодильником для мертвечины, а в огород я закапываю лишние трупы в плохом состоянии.

Правда, морковка теперь прорастает сквозь ребра…

Ветер донёс запах больничного антисептика… Я зажмурился и образы вломились в мозг.

Коридоры, залитые синим светом. Хрипящие аппараты ИВЛ. Десятки душ, болтающихся на нитках…

Отследил путь катафалка.

Первыми поднятыми стали близнецы. Парнишки лет десяти, похожие на распухших кукол, видимо утопленники…

Воскресил, назвал Чук и Гек.

Они молча, в обнимку, сидят в углу погреба, с глазами как у рыбы на прилавке.

– Красивые? Спросил Пальмир, наблюдая как я сдираю с трупов кольца и часы. – Ты теперь не только некромант, но еще и мародёр.

– На что-то жить надо… Буркнул я, выковыривая золотую коронку из челюсти женщины средних лет.

Подвал заполнялся быстрее, чем ожидалось. Тела стояли плечом к плечу, как пассажиры в переполненном автобусе.

Чук и Гек играли в прятки, пряча внутренности друг друга за спиной…

Но не совсем всё складывалось удачно…

Начался шёпот…

Сначала – как комариный писк, потом – рой шершней в висках, а потом десятки сплетающихся голосов… – Вытащи нас… Зачем ты нас вернул… Отпусти…

– Ты слышишь их… Констатировал Пальмир. – Голоса тех, кого лишили покоя.

– И что блин делать!? Меня такая перспектива не радовала, даже беруши не помогали.

– Привыкнешь. Или сойдешь с ума. Ха-ха. С каждым днем говорящий скелет обходился со мной всё более фамильярно.

Дни, недели, месяцы?

Время стало вязким.

Шёпот грыз сознание, оставляя дыры. Я и вправду немного потерял рациональность и стал воровать трупы прямо с моргов. Однажды унес тело девушки, оно мертвое, но всё еще теплое.

Родственники орали на санитара, а я прятался за углом…

А всё потому что по всему периметру расставлены мертвецы. Каждый для меня как камера видеонаблюдения. Я знаю о прибытии людей за многие километры и могу отслеживать маршруты.

И самое прекрасное – дистанционно отдавать команды. Могу спокойно сидеть дома с любимой в обнимку и проворачивать секретные операции стадом мертвецов. Они принесут мне тела в подарочной упаковке с бантиком.

Куратором миссий выступал Аристарх… Чук и Гек были на подхвате – чисто символически…

– Теперь достаточно? Спросил демона, оживляя очередного подростка со вспоротыми венами.

Пальмир ткнул костью в Варину грудь. – Да. Вложи эмоции. Всю любовь, что клокочет в твоём гниющем сердце. Я прижал руку к её лбу. Вспоминал смех любимой, когда я проливал кофе на клавиатуру, как целовал в нос и прыгал от восторга, как она шептала по ночам – Ты мой дурак…

Чёрная жижа потекла из пальцев в череп.

Варвара тяжело задышала.

Уши, приколотые степлером, срослись в паутину шрамов. Губы, приклеенные бумажным клеем, дрогнули. Волосы, слепленные жвачкой, ожили и обвили запястья как плющ.

– Мой… дорогой. Хрипнула она…

Мёртвое, чёрное, проклятое демоном сердце – ударило раз. Потом ещё. Я упал на колени, обнимал её и завыл. Не от радости. От ужаса. Её голос звучал как моя собственная пародия на любовь, записанная на сломанный диктофон.

Но я поверил…

Человеку вообще без веры сложно… Можно верить в себя, Бога, справедливость, карму, жизнь после смерти… Я выбрал верить в любовь… Господь верил в неё до последней секунды перед смертью, и я буду…

– Теперь я буду воскрешать еще усерднее! А потом мы поженимся! Закричал в потолок, и пауки испуганно убежали.

Пальмир склонился над картой мегаполиса, отмечая кладбища в столице нашей родины….

– Какая замечательная идея! Там тела поставляются в промышленных масштабах! Пальмир улыбнулся, а Чук и Гек запели, но я их не слышал…

В ушах застыло – Мой дорогой…

Глава 27

Животные едят – чтобы жить, а вы живете – чтобы потреблять. Даже друг друга, близких друзей и членов семьи – медленно, по кусочку, сжираете…

Ядовитая змея имеет яркий окрас и опасности не скрывает, а люди травят друг друга фальшивыми улыбками…

Лицемерие – единственный человеческий талант.

Вы называете их “братьями меньшими”, но бьете ногой за лай.

Хорошо, что у животных нет вашей морали…

Вы закрываете приюты, но строите тюрьмы… Звери хоть не сажают друг друга в клетку…

Люди носят кожу и жалуются на браконьеров.

Человек морит голодом бедных, чтобы накормить богатых.

Вы плачете над смертью пса в фильмах, а сами кидаете камень в живую дворнягу во дворе.

Люди ругают кошек за порчу дивана, а сами загаживают всю планету.

Человек молиться о мире – пока дети голодают. Волк хотя бы не воет на луну с полным желудком…

Собака предана даже подонку, а вы предаёте по мельчайшему поводу…

Обезьяны кидают дерьмо открыто, а вы упаковываете его в законы и религии.

Поедая мышей, хищники не притворяются вегетарианцами – А вы? Жрёте мясо и льете слезы под мультик про говорящих поросят…

Человек не умеет жить правильно…

Птицы сбиваются в стаи ради войн? – Нет! Они летят на юг. – А человек!? Он летит в ад и тащит всех за собой!

Муравей тащит груз тяжелее себя, а вы ноете – если интернет медленный…

Деградация на лицо.

Вы построили зоопарки, чтобы смотреть на тех, кто живет свободнее вас.

Вы называете их тупыми тварями, но это не они изобрели пытки, налоги и женские виды спорта…

Крыса выживет в апокалипсис, а вы сдохните от депрессий.

* * *

Природа явно сделала выбор, и я помогу ей форсировать события…

На планете нарушился баланс…

Мир когда-то дышал без аппарата ИВЛ.

Земля вздымалась грудью, втягивая воздух – пропитанный ароматом хвои и полевых растений. Реки пели, переливаясь рыбьей чешуей под солнцем, а леса стояли как часовые.

Всё изменилось, когда пришли они…

– Зачем!? Спрашивал я пустоту, вонзаясь когти в кору дерева, испещренную метками топора. – Для чего ты создал их Господь? Чтобы они жрали твое же творение?

Никто не сможет ответить.

Бог умер.

Сдох, захлебнувшись соплями новорожденных людей, что плодились как крысы в подполье. Его кости сгнили под асфальтом, а душу растоптали гусеницы танков. Фауна лично видела, как небо разверзлось в годы ангельских междоусобиц и дождь из пепла неделями выжигал последние ростки пшеницы.

Люди…

Проклятые паразиты.

Жаль, что не сдохли до конца…

Они вгрызаются в плоть планеты, как черви в труп.

Моря отравлены судоходством, платины душат реки за горло, а от лесов остаются торчащие пеньки.

Вот и все достижения цивилизации…

Нефтяные вышки плюют в небо ядом и ради чего? – Чтобы сжечь черную жижу в двигателях, которые везут их в никуда?

Они же сука за сотни лет своего существования так и не выяснили зачем вообще рождаются!

Неужели, чтобы потрахаться и передать эстафету следующему?

– Самые умные существа… Усмехаюсь я, наблюдая, как бывший учитель в рваном пальто ковыряется в мусорном баке. Его руки трясутся, выуживая объедки. Его сыновья давно похоронены. Один наложил на себя руки из-за неразделенной любви, другой попал в плохую компанию и исколол ноги дезоморфином.

А встречаются ли среди них те – кто не прожил жизнь в холостую?

Если присмотреться к современным детям – то нет.

Нынче их непонятно зачем рожают.

Пьяные подростки сношаются и выбрасывают детей в нищету. В нищете, насилии и вседозволенности – взращивается бракованное поколение. Практика показывает – с таких редко вырастает что-то хорошее.

Государство еще не придумало как их законно утилизировать и просто строит тюрьмы, которых в будущем станет больше чем поликлиник и театров.

Мне их не жалко…

Если они могут сжечь щенка в микроволновке ради смеха – почему я должен моргать, когда их облитые бензином тела вспыхивают?

Если рубят лес – пусть будут готовы сами стать дровами.

Всё честно.

Стал ли я монстром? – Внешне уж точно…

Клыки отрастают и затачиваются с каждым днем.

А впрочем когда небо затянуто смогом, а в реках плавают мертвые рыбы с пластиком в жабрах – какая разница, кто ты?

Я просто последний хищник в пищевой цепочке, которого призвали очистить эту помойку…

Санитар леса.

Не лесничий, не защитник – санитар. Тот, кто вырезает плесень, пока она не съела всё живое.

– Ты не понимаешь, да? Спрашиваю у вороны, сидящей на обугленной сосне. Она согласно каркает и улетает.

Да, понимаю…

Кто-то должен стереть эту грязь с лица земли.

Первыми под удар попали хулиганы и малолетние ублюдки, что пинали щенков ногами в рваных кедах. Их крики и мольбы о спасении – музыка для моих кошек.

– Рви! Шепчу я и собаки грызут.

Кости хрустят, как сухие веточки.

Клочья мяса летят в грязь, и я вдыхаю медный, сладкий запах крови…

– Почему ты так поступаешь? Почему просто не обратится в органы опеки и не почитать им парочку лекций о морали? Мог бы кто-то спросить.

А почему они ломали лапы воробьям?

Ответ один – потому что могли и знали о безнаказанности.

Теперь и я могу и знаю…

Я чувствую беды за километры…

В горле першит, когда где-то скулит собака, выброшенная в колодец. В висках стучит, когда котёнка топят в ведре…

Их боль – моя боль.

Их страх – мой гнев!

– Ты становишься зверем… Шепчет во мне остаток гадкого человека, но я глушу этот голос.

Стоит улыбнуться и зубы режут губы.

Когда бегу – хвост бьет по бедру.

Уши ловят каждый стон – из подвалов и квартир, где люди играют в богов.

Один из недавних случаев…

Кошка. Её вопль резал ночь, а соседи просто включили музыку погромче…

Я стоял под окнами и слышал, как её швыряют о стену.

– Нет… Прошипел я. – Ты не умрешь сегодня.

Стая была наготове. Ротвейлер-мутант, чьи клыки пробивали бетон, вырвал дверь одним укусом. Мы ворвались в квартиру. Там было двое – парень с татуировкой “love” на шее и девчонка в безобразном макияже, снимающая всё на телефон.

– Ну привет… Вы любите весёлые видео?

При виде клыкастого мужчины они попятились назад…

Кот, окровавленный, но живой, забился под диван.

– Сейчас будет хит… Захихикал я, и псы кинулись.

Парень заскулил грустнее котенка, а девушка обронила телефон. Я смеялся….

Это уже давно не смех человека – это рёв зверя, который наконец сорвался с цепи.

– Лови его голову. Сказал я, подбрасывая откушенный кусок мяса, который она когда-то любила целовать в губы.

– А теперь прополощи в стиральной машине…

Она плакала… Умоляла… Рвала на себе волосы, а я смотрел как псы доедают останки…

Кто я теперь – спаситель или монстр?

Ответом стал тихий мурлыкающий звук из-под дивана…

Котёнок, дрожа вылез и ткнулся мордой в мою окровавленную ладонь…

Я устраивал рейды в ветеринарные клиники…

В этих стенах пахнет ложью.

Усыпление из жалости – так они называют убийство старых псов, чьи хозяева устали заботится о “члене семьи”. Они говорят – Кастрация ради здоровья. А сами бегут к шлюхам

Если у человека в свои сорок лет нет никого кроме собаки – то это законченный неудачник, не сумевший создать семьи и вырастить детей.

Первой под горячую руку попала клиника – Лапки.

Девчонка-ветеринар с розовыми волосами улыбалась на сайте с припиской – мы любим ваших питомцев.

Любила… пока не вскрыла кошке живот, чтобы вырезать котят… – Слишком много… Говорила она.

– Слишком много!? Зарычал я, ломая дверь. – Теперь давай посчитаем твои органы.

Она сильно кричала в момент, когда я засунул в пах консервный нож и выпотрошил её как селедку. – Почувствуй, какого это… Когда тебя лишают выбора. Её коллега – толстяк, обмочился через дырочку в промежности, после того – как я оскопил его тем же скальпелем, которым он резал яйца псам.

Больные звери выздоравливали рядом со мной.

Не знаю – как.

Может, моя ненависть – лучшее лекарство. Раненный пёс с перебитым хребтом вставал на лапы, едва коснувшись моей руки.

Бродячий кот, отравленный крысиным ядом, выплевывал чёрный ком и шипел на врачей.

Питомникам тоже досталось…

Владелица – дама в норковой шубе, рыдала, умоляя отпустить её…

– Я спасаю их от улицы! Визжала она, пока собаки тащили её в клетку.

– Спасаешь? Переспросил я, показывая на щенков с гноящимися глазами. – Ты продаешь их как мебель. А если никто не покупает – выбрасываешь… Её крики слились с воем собак.

* * *

Слухи о подпольных собачьих боях дошли до Иннокентия через вой старой дворняги с переломанными лапами. Её мутные от боли глаза словно говорили – Они там… Они делают это снова…

А собственно где?

В подвале заброшенного автосервиса воздух пропитан затхлостью и гноем. Стены, облепленные афишами с кровавыми отпечатками лап, дрожали от рёва толпы.

Я шел на звук лая – переходящего в предсмертный хрип.

– Прошу, будь медленнее, они не достойны быстрой смерти… Шептала Фауна…

Клетка из ржавых прутьев и тусклая лампа.

В центре – два пса. Доберман с вырванным глазом и стаффорд, чья челюсть сломана так, что клыки торчали наружу.

Обрюзгшие от пива и азарта зрители орали – Рви его! Рви!

Организатор, мужик в кожаном фартуке, тыкал в собак электрошоком и приговаривал – Давай сука! Заработай мне на квартиру!

Я видел такое раньше…

В детстве…

Соседский мальчишка привязал к дереву кота и стрелял из рогатки…

Тогда я не смог…

Не посмел…

Был слаб…

Но сейчас… Моя когтистая рука сжала прут клетки так – что металл завязался в узел.

Сейчас я не слабый человек в обличии мальчика.

Я – их кошмар наяву.

Иннокентий взревел. Звук, как удар грома – заставил толпу замолчать. Пришлые псы завыли в унисон, признавая зов вожака.

– Кто ты такой!? Заорал организатор, выхватывая пистолет.

Ответом стал щелчок костей. Собаки, будто ожившие тени, вырвались из клетки и окружили людей. Хриплый доберман прижал уши, а стаффорд заскулил, тычась мордой в ноги Иннокентия.

– Видишь? Прошипела Фауна. – Он боится даже свободы…

– Вижу… Как говорится – кто в клетке зачат, тот по клетке плачет. Не прощу…

Я сделал маленький шажок к организатору, но его хватило чтобы я телепортировался впритык.

– Ты любишь игры!? Мой голос звучал как скрежет железа. – Сейчас ты сам заработаешь себе на недвижимость.

Мужик оказался в клетке, ударился головой о прутья, оставляя кровавый след.

– Выпустите меня! Я заплачу! Взмолился, но поздно.

– Заплатишь… С полна…

В клетку запустили трёх псов – тех, кого с детства тренировали голодом и током.

Их рёв похож на смех демонов.

Кости ломались. Кишки, выпущенные из живота, стали верёвкой, которой псы обвязали ему шею. Зрители пытались сбежать, но натыкались на зубастых охранников у выхода.

Это ваш сучий спрос породил эти заведения!

Вы аплодировали, смеялись, жевали попкорн, пока псы рвали друг друга на потеху. Как вы вообще смеете переводить драгоценный кислород?

Паразиты…

Паразитов нужно выжигать…

Моя поднятая рука сжимается в кулак, когти впиваются в ладонь.

Тишина падает на долю секунды – даже собаки в клетке замирают.

– Никто не уйдет… Приговор раскатывается по помещению.

Стая вздрагивает, шерсть на загривках поднимается.

Рука резко опускается вниз – Рвать!

Первой в бой бросается овчарка с перебитой лапой – та, что еще минуту назад скуля, забивалась в угол клетки. Её клыки впиваются в горло ближайшего гостя – мужчины в кепке с надписью “зритель номер один”. Кровь бьет фонтаном, окрашивая экран с трансляцией боев.

Хаос нарастает как лесной пожар.

Женщина в меховом пальто пытается бежать, но спотыкается о кишки организатора. Её хватает стаффорд с перекошенной челюстью – тот самый, которого она фотографировала “на память” пять минут назад.

Подросток с пирсингом лезет на стол и кричит – Это шутка! Мы просто развлекались! Ротвейлер, чьи ребра торчат из-под шерсти, сбивает его с ног и методично отгрызает пальцы, один за другим.

Старик в инвалидной коляске отбивается тростью по морде нападающего пса. – Я ветеран! Вы должны уважать меня! Вопит он и вспоминает собаку, которую когда-то выбросил из машины на трассе…

Иннокентий идёт сквозь созданный ад. Его пальцы сжимают голову ведущего с микрофоном. Еще утром он орал – Ставки закрыты! Доберман против волкодава! Кто даст больше!?

Когда последний зритель замолкает, стая возвращается ко мне. Они облизывают раны, скулят, трутся мордами о ладони. Воздух тяжёл от металлического вкуса крови…

* * *

Моя стая – сто пятьдесят пар голодных глаз.

Они рычали, когда появился он – Рагуил. Ангел с крыльями и ржавой совестью.

Он ставил себя выше остальных… и напал на меня без причины! К счастью он оказался слаб перед моей стаей и изодранный бежал прочь!

Клянусь я бы убил его, если бы не ангел свободы – Микаэль…

Ничего, пройдет время и мои зубы сомкнуться на их шее…

Фауна заговорила со мной… – Рагуил убил меня когда-то… Вырвал сердце и бросил в реку забвения… Без моей опеки стали падать целые виды зверей… Но я вернулась – из воя собак, из рёва в клетках… И мне повезло отыскать сочувствующего человека…

– Да, моя подруга… Я отомщу… Пообещал я ангелу, слизывая кровь с когтей. – Не тебе, Боже… Ты уже мёртв. Я убью их – тех, кто думает, что может править жизнью и смертью.

* * *

Зоопарк.

Железные решетки, ржавые от слез и детских пальчиков, тычущих в клетки.

– Мама, смотри! Тигр грустный! Орал какой-то мальчуган, тыча в морду хищника мороженым, а мамаша в этот момент щелкала камерой.

– Какая смешная зверушка! Радовались дети.

Вы суки сами превратили их в клоунов!

Сперва истребили стада и привычную среду обитания, а потом – бац! И как давай “спасать” последних выживших, запирая за решетку.

“Сохранение видов”… Я плюю на табличку с этой надписью. – Сохранение для чего? Чтобы ваши детишки пялилась на них?

Благо из сторожей тут только старый хрыч с ключами на поясе и фонарем в руке. Он улыбался, рассказывая посетителям как “любит животных”