Текст книги "Бойтесь своих желаний (СИ)"

Автор книги: Филантроп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Федька “прагматичный” – наш философ. Говорит – мы не такие как всё, друг друга не жрем. Сегодня ты мне носки подарил, завтра я тебя от ментов прикрою.

Еще государству полезны: на нас пенсии экономят, да и органы иногда в больнице забирают – кроме печени разумеется…

Настасья “шерстяная” бомж в третьем поколении.

Отец как полагается ушел до рождения, мать пила и водила мужиков.

Девочке наливали, а потом трахнули. И так с двенадцати лет она шла по рукам и берлогам.

Родила сына, оставила в роддоме, в следующий раз сожитель сделал ей аборт вязальной спицей. Чуть не сдохла от кровопотери, но больше детей не зачинала…

Она дружит и ходит под Стахановым, самым сильным и дерзким бродягой на районе.

Настасья из тех людей, которые норовят прилипнуть к сильным, а, впрочем, любой человек желает дружить с тем – кто в жизни поглавнее.

Чудная она женщина… Часто отломит колбаски и покурить даст.

Пугало-пугалом, а все равно живет в душе наших женщин – как бы мужика пожалеть.

Анатолию с кличкой не повезло – “моральный ущерб”.

Он в своё время попал под машину и пытался взыскать с обвиняемого за моральный ущерб, правда тот оказался человек “непростой” и Толе пришлось в качестве извинений за поцарапанную машину, переписать на потерпевшего всё имущество.

– Я теперь, как и вы – по жизни бомж. И в душе скоро бомжевать стану. Пошли они все нахрен, я их видеть не могу и слышать не желаю. Они все уроды грязные или я урод… Их всех лечить надо или меня лечить надо… Вот я и прохожу терапию… И выпил залпом пол бутылки…

Похоже сильно его бампером стукнуло…

Когда человек никто и от имени осталась кличка – ему важно осознавать себя хоть кем-то. Без этого невозможно существовать – держаться на поверхности жизни.

Букашка на воде утонет, если не построит под собой основание.

Основание бомжа – его память, биография, любовь, ненависть и комок человеческих дел. Прошлое не дает букашке, а бомж почти насекомое – не утонуть окончательно, он держится за воспоминания всеми лапками.

А там разве есть что помнить? – Родился. Хотел стать космонавтом. Стал бомжом. Финал.

Смешно? – Потому что мы еще умеем смеяться.

Правда диковатое зрелище – хохочущие бомжи. Смех похож на скрип ржавых качелей – Гха-га-га. Энергия уже не та, смех требует молодости, он показатель счастья и тупости человека. Чем звонче голос – тем лучше жизненная перспектива, а мы уже финишировали…

Смех бомжа – судороги души, которая забыла, как плакать…

Боль насмешкой стянута…

* * *

Я всегда ненавидел клетки.

Детский сад – клетка с воспитателями вместо решеток. Школа – клетка оценок и усмешек. Взрослая жизнь – клетка кредитов, офисных стульев, семейных обязательств. Страх сросся с позвоночником.

Боялся остаться без работы – поэтому ушел в предприниматели, но появилась боязнь перед крушением бизнеса и безденежьем.

Боялся страха перед болезнью детей, поэтому не заводил их.

Боялся – что жена изменит и бросит, поэтому ушел первый.

Ненавидел трудиться, труд – это принуждение. Мужчину принуждает работать государство, семья и общество. Теперь я ничего не боюсь, ведь бомжа в отличии от человека, даже Господь Бог не заставит работать.

Бомж – это эпоха!

Иногда я мечтаю…

Рассвет. Мы поднимаемся из подвалов как котята из ведра. Выбираемся на улицы, топим площади, перекрываем дороги и идём маршем свободных людей.

Все бомжи на планете – грязные, плешивые, нищие с вокзалов, базаров и рынков идут вместе с нами.

Беспризорники кидают камни в окна, инвалиды стучат костылями в ритм шагов, проститутки поют гимн, наркоманы кричат громче всех – Мы – ваше будущее! Вы все станете нами – когда иллюзии сгонят!

Митька волочит за собой расписанное одеяло – Это наше знамя! На нём кровь моей мечты! Только почему оно в желтых разводах…

Федька несет бутылку с запиской: манифест свободных – Не работать, не бояться, не мыться.

Анатолий кричит в картонный мегафон – Мы ваша совесть! Мы воняем, чтобы вы не забыли: гниём не мы, а ваши души!

Толпа бомжей достигнет пика, и мы пройдемся катком по здравому смыслу! Вот только пить бросим и обязательно выйдем…

Бухать хорошо – отвращение на минуту, а забыться можно на часы.

Потом я вдруг просыпаюсь…

Мои «войска» спят в лужах рвоты. Федька молит прохожего о сигарете. Митька крадёт у Анатолия носки. – Революция? Хриплю я, допивая теплую брагу…

А по существу мне нравится. Нет – не так, мне Нравится.

Не работать – редкое удовольствие.

Раньше я был рабом любви, денег, одобрения. Теперь свободен как ветер – разносящий мусор по пустырям. Ни один чиновник не сунет палку в колесо – потому что колеса у меня нет. Ни один работодатель не пригрозит увольнением – я уволил саму идею труда.

Новая жизнь по вкусу…

Горькому алкогольному вкусу…

Я единственный свободный человек в несвободном мире.

Я и есть тот идеальный свободный человек, о состоянии души которого мечтали лучшие философы человечества. Питаюсь скромно – но ради куска хлеба пахать не стану и подлость не совершу.

Живу без лишнего комфорта, но в ипотеку ради собачьей конуры в тридцать квадратов не влезу. Мои апартаменты – теплотрасса, подворотня, скамейка с видом на звезды. Вы платите за кондиционеры, а мне дует прохладный ветерок.

Пока вы вкалываете и из кожи вылезаете, чтобы не потерять достигнутого, свободный человек идет на прогулку.

Прогулка – самое увлекательное скажу я вам, предпочитал её даже когда был богат и мог заходить в любое заведение города с ноги.

Брожу и жизнь ноздрями втягиваю.

На свалках ржавые холодильники зияют пустыми ртами, словно кричат – Мы тоже были нужны!

Речка несет окурки и обрывки чьих-то писем – Любимая, я прощу измену и куплю тебе шубу!

Манекены в дорогих костюмах смотрят и говорят глазами – Ты победил, вырвался.

Но больше всего на людей люблю смотреть.

Мужчины странные нынче. Большая часть полный отстой – озабоченные, слабые, сутулые. Это не бойцы, а продукт подчинения. При моих обстоятельствах подохли бы за неделю. Сгорбились не под тяжестью лет, а под гнетом кредитов.

Красивый мужик редок – твердое лицо, костистый подбородок, плечи как балки моста, движения с запасом как у грузовика. Я кажется был таким… От нас излучалась уверенность и превосходство.

Хорошо, что женщины не изменились… У них чаще есть на что посмотреть. Женщины – такие люди, которые имеют ценность сами по себе.

Иногда мне кажется – я святой.

Последний диссидент эпохи потребления. Не молюсь, не пощусь, не каюсь. Моя святость – отказ играть по их правилам.

Вы строите храмы из бетона в виде небоскребов, а я верю в Бога, он гораздо выше.

Утром наступает голод и холод пробирается под куртку…

– «Свобода». Напоминаю себе, выискивая в мусоре недокуренную сигарету. Это когда ты выбираешь голод между голодом и унижением.

Нюансы конечно есть…

Для бомжа заболеть уже наполовину умереть, а смерть бомжа – спектакль без зрителей.

– Сам дурак… Бормочу я, сжимаясь под ледяным ветром.

Перепил, уснул на лавочке и заморозил поясницу…

Легкие тонут в киселе из мокроты, горло запершило так – что жить перехотелось, если кашляну – кусок печени вылетит.

Даже таблетки в кармане нет… Чего и следовало ожидать от иммунитета. Ты постоянно пьешь отраву и толком не ешь, организм ослаблен…

До подвала далеко…

Из ближайшего подъезда выгнали, в поликлинике сказали – Ты не в списках живых… а в ночлежке дали таблетку и попросили тихо уйти…

Заскочить бы в дурку, но там своих девать некуда, в дурдоме людей быстро превращают в овощей, и они гниют на койках в собственных лужах мочи.

Вот, пожалуй, главный минус быть бомжом – ты смертный как муха и всем на тебя насрать, собственно, как и тебе на всех…

Чаще всего бомж умирает в отключке, отрубившимся по пьяни или отравившись суррогатным алкоголем.

Один из неплохих вариантов – ночью во сне. Засыпаешь, словно согреваешься, а утром уже окоченел.

Потом менты составляют протокол и труповозка увозит в морг.

Но раньше или поздно вызывают скорую, а фельдшера бомжей ненавидят, я их понимаю – бухой, вшивый, воняет…

Где клятва, а где зарплата… Они сами наполовину бомжи.

Кое как доковылял до подвала и своих труб, выпил пару глотков из заначки и лег спать… Температура испепеляющая, лоб жарче чем утюг…

Зато умру свободным человеком… Буду лежать тут пока крысы не съедят или жильцы не почувствуют страшную трупную вонь…

Надеюсь моя душа превратится в эфир, и энергия свободны навестит каждого жителя четырехэтажки.

Жаль мне вас – рабов своих желаний.

Я в отличии от вас умру свободным человеком…

Федька-философ как-то говорил: смерть – единственный работодатель, который платит авансом…

– Умирать необязательно… Медный голос в голове…

Вот и горячка…

– Ты свободен от телесных мук и недугов… Продолжил он…

Вот тут уже возникло два состояния… Облегчения от того – что температуру как рукой сняло и страх…

Что тут происходит!?

Глава 17

Тень на стене изгибалась, как петля на шее повешенного.

Аркадий щурился, вглядываясь в её расплывчатые контуры и затягивался сигаретой до хрипа.

После сделки с демоном, рака легких можно не бояться…

Дым клубился в форме вопросительного знака, будто сама вселенная допытывалась у него о смысле бытия…

– Плохо… Какое смешное словечко…

Усмехнулся он, обращаясь к тени как к старому армейскому товарищу. –

– Кто его выдумал? Какой-то трус, не сумевший отстоять кусок мяса и любимую женщину? Или хитрец, понявший, что проще запретить другим кусаться, чем самому отращивать клыки?

Ставленник Абаддона сжал кулак – чувствуя, как костяшки наливаются свинцовой тяжестью.

– Ломать нос куда честнее, чем калечить душу проповедями о добре. Проговорил он, вспоминая последнего мальчишку в подворотне: хруст хряща, алый фонтан из ноздрей, а в глазах страх…

Смотреть в такие глаза приятнее – чем в очи любимой женщины во время секса.

Боль – универсальный международный язык.

– Снова играешь в бога… Прошипела тень, сливаясь с пятнами плесени на стене.

– Абаддон сукин сын, вот ответь, как одна из его основных составляющих – Разве он не играет в нас?

Создал мир, где волк извиняется перед овцой, где львы молятся в церквях, а овцы учат их морали.

Юноша мог позволить себе фамильярности с архидемоном.

Аркадий знал: Абаддон ценил его не за поклоны, а за то, что в его жилах текла та же ядовитая грязь, что и в реках преисподней.

Люди плодят законы, как крысы блох – чтобы чесать свою совесть.

В животном мире слабый становится удобрением для сильного. А здесь? Почему у человека всё верх ногами.

Зачем слабых лелеют, кормят байками о “правах” и позволяют плодить себе подобных…

Рецессивных…

Аркаша выдохнул ядовитый дым с отвращением…

В кармане зашевелился ножик…

Старый и верный, вернее, чем все его прихвостни вместе взятые.

Юноша провел пальцем по острию – капля крови смешалась с ржавчиной.

– Боль – это правда… её трудно симулировать… а доброта – сладкий яд, превращающий людей в говорящих кукол… Их глаза пустые.

Я же… заставлю их чувствовать…

Где-то вдали завыла сирена милиции. Аркадий улыбнулся, представив, как эти звуки станут гимном его нового порядка.

Охх и веселое же вас время ожидает…

– Моя конституция будет писаться не чернилами, а кровью… Пообещал он себе, а тень за его спиной удовлетворенно вытянулась.

* * *

Прошлый выходной я развлекался как Бог, ой – то есть – как мог.

В магазинах одежды ломал стойки с костюмами и сшибал головы манекенам – пусть “успешные” люди ходят голышом.

Охранников в торговом центре бил до тех пор, пока их рвотные массы не сливались с узорами на плитке.

Тяжелые ботинки бьют по лицу и крошки зубной эмали застревали в подошве.

В раздевалках лапал чужих женщин, а их мужьям дарил выбор – смотреть и умирать от стыда или умирать в луже своей крови.

Большинство отдавали женщин на откуп.

Трусы.

Мелкую собаку в дорогом костюмчике пнул так – что её тушка прокувыркалась через эскалатор и хлопнулась о стену. Терпеть не могу собак, по пути домой обязательно раскидаю отраву по дворам.

Они самая яркая иллюстрация того – чем может стать благородный волк, если позволить слабым размножаться.

В кинотеатре показывают фильм ужасов. На экране – сцена убийства. Я смеюсь так громко, что зал оборачивается.

– Ложь! Кричу я и вскакиваю. – Настоящая боль звучит не так!

Вытаскиваю парня из первого ряда и ломаю указательный палец.

– Вот так звучит настоящий ужас! Запомните! Зрители побросали места и выбежали прочь…

На следующем сеансе поставил грязную обувь на макушку парню, сидящему с девушкой впереди.

Он конечно пытался возражать и корчить из себя героя, но недолго… Я быстрее сломал ему руку…

Хруст костей и вопли заглушили саундтрек.

А что касательно подруги – зачем добру пропадать?

Уселся рядом с застывшей от страха девушкой и обхватил её руками – как удав кролика. Будет досматривать фильм вместе со мной. Не зря же деньги за билет отдал… Хотя, я же не платил, а просто въебал контролеру на входе…

– Ты дрожишь… Провел пальцами по щеке, смахивая выступившие слезы.

– Хочешь, чтобы я остановился? Скажи – пожалуйста…

– П-пожалуйста… Голос сорвался на писк.

Миленько, однако…

– А теперь попроси еще раз, но громче и слаще. Она зарыдала, и чтобы успокоить девушку, я стал нежно поглаживать волосы.

В такт её всхлипам под кожей Аркадия зашевелилось что-то чужое…

Абаддон всегда обожал соль человеческих слёз…

– Ты боишься меня, но почему? Я искренне недоумеваю.

– Может из-за того, что я заставил твоего парня съесть ведерко из-под попкорна? Я просто хотел доступным языком объяснить девушке – почему он ей не пара.

Зачем в качестве спутника жизни выбирать пустое место?

– Не знаю… Отпустите меня пожалуйста… В ответ на это, я по-панибратски забросил ей руку на плечо и притянул голову к подмышке.

В таком положении мы просидели до развязки сюжета.

– А тебе нравится, когда тебя лапают незнакомые парни? В ответ на тишину, я начинаю гладить коленки, трогать и разминать грудь, словно выжимая сок из перезрелого плода.

Фильм закончился и начались титры, но девушка осталась сидеть прилипшей жвачкой к стулу.

– Ты же не хочешь пропустить имена тех, кто трудился над созданием этого дерьма?

Мне так и не удалось её разговорить…

– Скучно… Я щелкал зажигалкой перед глазами девчонки, заставляя зрачки сужаться от каждого щелчка.

Даже пару ресничек подпалил…

– Расскажи, принцесса, как вы с парнем убиваете время?

Девушка стиснула зубы, но я поймал её подбородок, повернув лицо к свету. – Отвечай или я позвоню ему и включу громкую связь. Хочешь услышать, как он рыдает, когда я опишу твои родинки в самых интимных местах?

– В кафе ходим… По улице гуляем…

– А трахаетесь часто? На этот вопрос она не смогла вымолвить и слова.

– Тогда решено! Этот день мы проведем вместе!

Не успела барышня обрадоваться приятным и полезным знакомством, как приперся её парень с охранником наперевес.

Просто ураган дешевого тестостерона…

Дурака учить только портить…

Удар! И глаз защитничка поплыл… Можно конечно сразу добить, но играться на струнах души так же приятно – как тупо избивать.

– Обожди немного рыцарь, а ты не думал, что твоей девушке нравятся, когда я её трогаю? Это правда? Обратился к предварительно зашуганной даме.

Она кивнула, не глядя на него. Лицо юноши исказилось от обиды…

– Видишь!? Я издевательски улыбнулся – Она уже выбрала меня. Теперь уходи или останься чтобы посмотреть, как я делаю то – на что у тебя яиц не хватает. Парень решил испытать судьбу, и я сломал ему три пальца на здоровой руке поочередно!

Тень на стене кинотеатра изогнулась в неестественной ухмылке, сам Абаддон аплодировал ему…

Охранника вынес с ноги, он собственно и не пытался вступиться всерьез, со своей то зарплатой…

– Дурак он у тебя… Вынес вердикт девушке, схватил за руку и повел в кабак.

* * *

В ресторане сказал официанту – Тащи всё самое дорогое и калорийное! Хозяин барин!

Пока я утрамбовывал желудок мясом, спутница с пустым взглядом ковырялась в тарелке. Девушка перестала трястись только спустя половину насильно выпитой бутылки вина.

Как только халдей заикнулся о счете – получил бутылкой по виску и рухнул на стол.

Дабы избежать преследования, я пригвоздил его ладонь ножом к столу.

Посмотрим теперь, как ты покинешь любимое рабочее место.

Охрана выбежала и моментально полегла…

Первому сломал ключицу с локтя, второму разорвал ухо зубами.

Выплюнул хрящ на пол и сказал – Сувенир…

Я быстрее и сильнее.

Черная мгла выделяется из поверженных тел, я всасываю её как пылесос.

Дебош закончился…

Я сыт и доволен, можно и свежим воздухом подышать.

– А ты жить хочешь? Спросил простой вопрос.

Мне правда интересно стало, без задних мыслей и намеков, а она чуть не описилась от страха…

Проходим мимо по улице и становимся свидетелями ДТП. Один водитель орет на другого благим матом.

Я подумал, что сейчас они сцепятся и устроят шоу, но никто за десять минут так и не решился ударить первым.

Придется помочь…

Подбегаю, прописываю одному с ноги, а другому защемляю дверью голову.

– Вот так конфликты решаются, а то кудахчут, аж бесит сука… Совсем злой как черт стал.

Самодовольный вернулся к подруге… а она, вместо того чтобы поздравить говорит – Вы… монстр.

Не понял…

Девушка пилюльку неустрашимости выпить успела или вино в голову ударило?

– И с чего вдруг такие выводы? Юноша недоумевал.

– Зачем вы избиваете людей? В своё оправдание скажу, что ни один человек сегодня не пострадал, только слизняки.

– Просто нравится. Ты бы смогла понять меня, будь в ситуации – где ты сильнее, и твой оппонент ничем ответить не может. Господь может измываться над человеком как захочет, а тот в ответ способен лишь молиться…

– А, впрочем, я подарю тебе возможность ощутить безграничную власть над людьми. Прикурил, наблюдая как дым сливается с её дыханием и продолжил.

– Покажи пальцем на любого прохожего, и я ему ебальник за семь секунд снесу.

– Не буду… Девушка завертела головой.

– Не укажешь в течении десяти секунд, выбью передние зубы. Девушка поняла, что по общественным меркам юноша – конченный, и не рискнула сомневаться в угрозах.

Выбор на самом деле не такой сложный, я же не заставляю выбирать между мамой и папой, просто незнакомый человек…

– Десять, девять, восемь… Её палец дрогнул и показал на бомжа в переходе.

Ирония.

Она выбрала того, кто уже без пяти минут мёртв.

Да уж, таких никому не жалко…

Даже я брезгую их трогать.

Смысл и кайф издеваться над теми, кому жизнь недорога – совсем теряется. Но раз уж обещал, нужно исполнять…

Вмазал спящему старику с ноги и утрамбовал нос в череп.

Кость хрустнула как, сухая ветка.

Девушка в ужасе схватилась за щеки и рыдая присела на корточки…

– Для первого раза сойдет, но прошу, не лишай меня удовольствия… Выбирай еще, отчет пошел!

Я считал, наслаждаясь тем, как цифры выжигают в ней последние остатки надежды.

Она тыкала пальцем, как автомат, выдающий смерть: влюблённые, старик с собакой, девчонка в наушниках…

Я ломал, душил, бросал на асфальт.

Одному парню заехал в кадык, а девушку бросил через бедро.

Юноша свернулся калачиком и задыхался, а девка кажется не скоро в сознание вернется, если вообще вернётся…

– Почему она? Указал пальцем на старуху, которую девушка в панике избрала жертвой. – Ты что думала, что я расчувствуюсь и жалость проявлю? Шейка бедра пенсионерки с треском разбилась.

Когда очередь дошла до толпы подростков, девушка вдруг оживилась.

Быть может понадеялась, что я сдохну под их кулаками.

Пхаха!

Влетел с ноги в толпу прямо как спортсмен из автобуса и начал махать руками без разбору, даже какой-то мимо проходящей женщине влетело…

Положил всех в рекордные сроки. Костяшки кулаков дробят челюсти, ноги выбивают колени, а из выбитых зубов получится неплохое ожерелье…

Один мальчик, лет пятнадцати, в сопротивлении ухватился за ногу…

Раздавил ему горло каблуком…

Холодок по спине пробежался…

Абаддон ликует…

– Ты отлично справилась. Девушка промолчала.

Интересно, а она чувствует вину – что по её указке, многие люди инвалидами останутся на всю жизнь?

– Домой хочешь? Девочка усиленно закивала головой.

– Тогда поцелуй меня как любимого человека, чтобы с языком и страстью. Тогда даю слово – отпущу и денег дам за моральный ущерб. Взаимовыгодное предложение.

– Что!? Она мялась.

Не знала, что ответить и даже в глаза смотреть не решалась, но спустя секунд восемь, вдохнула полной грудью и приблизившись, засунула язык мне в рот. Начала елозить им и шевелить по-всякому…

Как обычно мальчики поступают в такой ситуации?

За жопу схватил и начал мять филейную часть как игрушку антистресс.

Вообще ничего не чувствую…

Мне кажется или она через чур расстаралась?

Даже телом прижиматься стала и тереться как кошка… Сильно в роль вжилась или от природы не убежишь?

Девочкам нравятся хулиганистые мальчики.

Отстранил девушку, швырнул стопку денег на землю и сказал – Брысь отсюда. Девушка потупила пару секунд, нагнулась за купюрами и засеменила прочь…

И жили они долго и счастливо…

* * *

Вроде свидание полноценное прожил, а в душе тоска…

Иду к излюбленным гаражам и размышляю…

Всё это мелочи…

С каждым днем аппетиты растут и хочется совершить нечто значимое.

За сегодня я максимум пару десятков судеб сломал, на планете людей гораздо больше…

Считай зря день прожил…

Человеку без значимости нельзя. Порой он нуждается в ней сильнее чем в воде. Сидеть над конспектами и формулами, чтобы вписать своё имя в историю слишком скучно. Гораздо веселее совершить злодейство планетарного масштаба – чтобы люди тебя запомнили.

Многие диктаторы, сколько бы правды на них не выливали, симпатичны даже спустя века…

Не люблю, когда думать мешают…

Неожиданно из-за угла выбегает парень и юрко вонзает ножик в живот.

Аркадий замер, чувствуя, как сталь целует внутренности.

Вот оно – приглашение на бал… Подумал он, рассматривая нападавшего.

Парень лет восемнадцати, с прыщами на щеках и истерикой в глазах.

Сколько сотен раз я видел этот взгляд?

– Ты из вчерашних? Или позавчерашних? Аркадий прижал ладонь к его испуганной груди, чувствуя бешеный стук сердца.

Обидно должно быть…

Ты ненавидел меня всем сердцем, а я забыл о твоем существовании…

Парень прокрутил нож. Боль разлилась волнами, но Аркадий засмеялся.

Боль – признак жизни.

Не больно – только мертвым.

Я еще жив… и кровь моя теплая как детские слёзы…

– Знаешь… Начал он, хватая парня за горло. – Люди придумали Бога, чтобы оправдывать свою жестокость. «Он велел», «Он простит» – как правило говорят они… Провел окровавленными пальцами по его щеке. – Но я буду честным… я мудак с рождения… и нет мне прощенья.

Далее я, придавив коленом, повалил парня на землю.

Тень Абаддона зашевелилась на стене…

– Покажи ему, из чего соткан мир. Прошипела она…

– Взгляни. Аркадий разрезал ему рубаху, обнажая живот. – Цивилизация – тонкий слой краски на гнилом дереве. Я покажу тебе что внутри…

Лезвие вонзилось в плоть.

Парень забился, но Аркадий, как хирург недоучка – распахивал кожу ножом, обнажая ребра.

– Вот твоя мораль. Вот твоя Любовь. Тут страх, который ты зовешь душой. Приговаривал, касаясь каждого органа.

– Думаешь, я монстр? Разорвал диафрагму и запах желудочного сока ударил по носу.

– Мир пожирает сам себя задолго до меня… Войны, голод, эпидемии…

Запустил руку в рану сжимая кишки. – Вы называете это злом, чтобы не признать – это естественно, как дождь и смерть.

Парень захрипел, пуская пузыри крови.

Аркадий наклонился, будто делясь секретом. – Человек единственное животное, которое стыдится своих клыков.

Мир меняется только через боль, войны и революции…

Когда парень умер, Аркадий уселся прямо на труп.

Кровь смешивалась с ржавым песком на полу.

Лучше бы меня поскорее убили… Чем моё существование обернется для мира?

Глава 18

Отныне я убийца, изгой общества, неподконтрольный человек в системе.

С такими никто не водится и опасаются. Новая жизнь грозит трудностями… Человек стадное животное, ему нужен слушатель.

Даже заядлый алкаш отказывается пить в одиночку…

Оставь его наедине со своими тараканами – те прогрызут череп, как термины древесную кору, и мозги потекут ржавой струйкой по шее вниз.

Повезло что Рагуил не против выслушать моё нытье… Его крылья – скрижали с выжженными законами, глаза – два прорубленных окна в светлое будущее.

– Говори. Проскрипел он, звук голоса напомнил мне скрежет ножа о кость… – Ты всё еще ищешь ответы?

Справедливость… Слово, вырванное из детских сказок и брошенное гнить на помойке истории. В кино злодей закономерно получает по заслугам и падает с крыши под аплодисменты.

В жизни как обычно всё по-другому…

Он покупает особняк, а ты ползешь к его порогу, стирая колени в кровь и умоляешь выпустить дочь, которую они одолжили на выходные…

– Знаешь почему в реальности побеждает злодей? Я развел руками будто распиная себя на кресте… – Он не боиться запачкать душу. Моральному человеку достаточно одного пятнышка на белоснежном платье, и она уже не невеста, а злодею всё равно – у него прачка в министерстве сидит.

Честному человеку трудно подстраиваться под реалии современного общества.

Твою жену изнасиловали? – Засунь в рот платок, чтобы не кричала во сне и скажи насильнику спасибо – что выбрал её. Уважаемый человек оставил автограф на её теле, кто знает, может быть со временем она вырастет в цене?

Сын размазан по асфальту пьяным водителем? Вытри слезы бумажным полотенцем и пока молодые – рожайте с супругой нового. Он в отличии от тебя торопился по важным делам – в сауну.

Глотай горе, как беззубая старуха – манную кашу.

– Сопротивляешься? С моих губ посыпался пепел…

Если ты маленький, жалкий, незаметный со средней зарплатой гражданин вздумаешь сопротивляться и искать справедливости – будешь кровью ссать от опущенных почек. Над тобой будут смеяться даже близкие друзья и соседи.

– Тебе больше остальных надо? Язвительно спросят они.

Терпи, скули и надейся, что Бог их накажет!

– Где же Бог? Спросил я пустоту, царапая штукатурку ну стене.

– Господь? Рагуил разорвал себе грудь, показав вместо сердца черную дуру. – Он разбился вдребезги, когда люди молились о справедливости.

Может быть карма? – Сказка для слабаков.

Убийцы стареют в замках, обливая седины шампанским и сжимая в руке девичью грудь. Их дети смеются, рисуя фломастером на холстах галерей.

А ты…

Ты – пёс, который десятилетиями грызёт свои болячки и ждет возмездия из воздуха.

– На кого надеяться? Спросил Рагуил и вонзил мне в грудь проржавевший клинок справедливости… Как давно им не пользовались…

– На нас. Выдохнул я, чувствуя, как яд правды разъедает вены. – Мы суд без масок и адвокатов. Справедливость, которую выбросили на свалку. Я – зеркало, демонстрирующее людям своё уродство.

И тогда ангел прошептал то – от чего замолкли все тараканы в моей голове.

– Ты не убийца. Ты похоронный звон. Иди. Звони.

С таким напарником и друзей не надо…

* * *

Ангел сильно удивлен тому как у нас обстоят дела. Его крылья отбрасывали тени в форме виселиц.

– Раньше люди знали цену крови. Звенящий голос…

– Убийцу вешали на перекрестке дорог, чтобы вороны клевали его грехи. Вору отрубали руку – не для боли, а как предостережение для других. А насильника… Он резко повернулся ко мне, в глазах заплясали отражения костров инквизиции…

Я понял Рагуила без слов.

Я ответил, просматривая статьи в интернете. – Теперь всё немножко изменилось. За тяжкое преступление человека сажают в камеру с кондиционером, где он пишет мемуары между групповухами. А через пять лет выпускают с новыми зубами, паспортом и старыми привычками.

Ангел посмотреть на меня как на дурака. Один раз я пытался показать ему книжку, где жирным шрифтом сияло «права человека». Он попросил поджечь её газовой горелкой…

– Вы перепутали милосердие с трусостью. Ваше человеколюбие – гнойник, который вы называете прогрессивным обществом. И ведь не возразишь…

Мы шли по улицам города-трупа. Неоновые вывески светятся как прожектора концлагеря.

– Знаешь где мы свернули не туда? Я пнул пустую бутылку, и та разбилась о стену с граффити «Каждая жизнь важна». – Когда начали хоронить палачей в гробах из гуманизма. Эти герметичные надгробия ведь не для них… Они для нас. Чтобы мы забыли, как пахнет справедливость – железом и пеплом.

Некоторые представители рода людского имеют отрицательный баланс, такой – что во век не расплатится, даже кровавыми слезами.

Но как тогда найти всех должников? – Очень легко, сегодня не нужно быть гениальным следователем или великим сыщиком. Люди сами выкладывают преступления и оргии в интернет, чтобы похвастать перед друзьями как они всемером избили одноклассника.

Санитары леса чтоб их…

Наткнулся на видео, где свора малолетних ублюдков в масках облили бензином и подожгли бездомного человека.

Он и так жизнью битый, так еще и страдает от наших цветочков жизни, новое высокоморальное поколение, чтоб его…

Дети это святое говорят у нас…

Дети подарок судьбы…

Жалко дареное не дарят…

В комментариях сплошные одобрительные крики.

– Так ему и надо!

– Чистильщики города!

– Где вы были, когда он спал под моей машиной?

– Дети – святые? Я в голос рассмеялся, в горле зазвенели осколки битого стекла.

– Святые давно сгорели на кострах, а злодеи носят их пепел в спичечных коробках как талисманы. Каждый фонарь на улице – чья-то неотомщенная смерть.

Каждое окно на кухне – глаза, выжженные равнодушием.

Рагуил положил невидимую руку на плечо. Пальцы впились в плоть, как крюки для мяса.

– Ты прав, пора собирать долги. Он как мог подначивал меня к правосудию.

Даже если их поймают, дело об убийстве спустят на тормозах. Бомж никому не нужен, кроме меня… Я достал нож, лезвие блеснуло как смартфон в руке поджигателя.

– Да начнется божественное вмешательство!

Ангел справедливости направляет меня, как по внутреннему компасу. Невидимые человеку крылья шелестели в темноте и казалось – разгоняли ветер.

– Здесь. Они здесь. Заброшенная стройка дышала ржавым железом. Бетонные скелеты зданий гнили под луной, а в их ребрах как правило, по ночам ночевали бомжи, а днем развлекались детишки.

Втянул воздух легкими – он пах разложением. Божественная искра под рёбрами запульсировала, превращая ночь в рентгеновский снимок.

Мир стал прозрачнее, и я вычислил их точное местоположение.

Шесть силуэтов. Один снимал на телефон, остальные ритмично били ногами в грудную клетку. Бездомный лежал, как тесто с костями.

Левый глаз порезали ножиком, и он растекся по лицу – как разбившейся яичный желток.

Штаны спущены, между ног – рваная рана.

Поглумились сволочи…

– Почему плакать перестал? Спросил один из друзей.

– Наверное сознание потерял. Засмеялся другой, тыча ботинком по лицу.

Рагуил зарычал у меня в венах – Сейчас! Сейчас! Сейчас!

Я вышел на лунный свет. Судья в толстовке с капюшоном.

– А ты еще кто… Еще один бомжара? Спросил оператор.