Текст книги "Шанс на ошибку (СИ)"

Автор книги: feral brunette

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Мужчина подбежал к измученной гриффиндорке и придержал за вторую руку. Голоса родителей заставили улыбнуться сквозь адскую боль, ей хотелось кричать от счастья, которое она испытывала при взгляде на них. Теплота их рук буквально исцеляла душу, если та еще в ней была.

– Дорогая! – отец с тревогой осматривал свою дочь. – Ты ранена, тебе нужна помощь!

Гермиона видела, как следы её крови оставались на коже родителей. Им нужно было срочно оказаться где-то в безопасном и теплом месте, а не на опушке Запретного леса.

– Мама, подай мне мою палочку, – Гермиона кивнула в сторону древка, которое валялось в снегу. – А теперь, крепче ухватитесь за меня.

Она собрала те жалкие капли магии, которые остались в её жилах после ритуала, и представила в голове их старый дом в Лондоне. Щелчок аппарации оглушил Гермиону и стоило ей почувствовать под ногами твердый паркет их маленького поместья, как она провалилась в беспросветный мрак.

***

Гермиона с трудом раскрыла глаза и тут же почувствовала тупую боль в области ребер. Голова раскалывалась, тело ломило, и мучила дикая жажда. Казалось, что по ней пробежался табун лошадей, так отвратительно она себя чувствовала.

– Боже мой, наконец-то ты очнулась, милая, – мамин голос послышался где-то со стороны. – Гермиона, дорогая, я так волновалась за тебя!

– Мама… – потребовалось огромное усилие, чтобы заставить работать пересохшее горло. – Я хочу пить, мам…

– Конечно, конечно, – женщина подбежала к Гермионе так, что бы та смогла её увидеть. – Давай я помогу тебе, – она приподняла ей голову и протянула стакан с водой к губам. – Аккуратно, не спеши, милая.

Когда гриффиндорка осушила второй стакан воды, ей заметно полегчало. Картинка перед глазами больше не плыла, а головная боль стала более терпимой. Она напряглась и приняла полусидящее положение, кряхтя от боли в ребрах. Мама сидела на мягком пуфе у кровати и поглаживала её руку, а через секунду в комнате показался отец.

– Папа… – Гермиона расплылась в улыбке, когда заметила в руках отца поднос с булочками. – Мои любимые, с корицей. Спасибо, пап.

Мужчина поцеловал её в лоб и присел у ног дочери.

– Милая, мы понимаем, что ты только очнулась, – начала мама. – Но что это было? Мы с твоим отцом не совсем понимаем… Точнее, понимаем, но…

Хизер и Том смотрели на свою дочь с полным непониманием того, что произошло. Гермиона отложила в сторону отцовское угощение и попыталась, в первую очередь, успокоиться самой. Она до сих пор не верила в то, что сейчас находится в родном доме, в своей спальне, а рядом с ней сидят родители, которые помнят её и любят.

– Что вы помните до того, как оказались в лесу? – начала Гермиона. – Что вы вообще помните, как прошел ваш последний год?

– Мы были в Австралии, куда ты нас отправила, – начала миссис Грейнджер. – Ты хотела уберечь нас от каких-то неприятностей. Мы жили под другими именами, но почему-то не вспоминали о тебе, а потом посреди ночи оказались в том ужасном лесу.

Гермиона слушала рассказ мамы и не понимала, как такое возможно, что они помнят всё. Не только то, кто она такая и чем они жили до того, как она лишила их памяти, но и то, как жили в Австралии. Отец дополнил рассказ своей супруги, назвал вымышленные имена, под которыми они существовали последний год, рассказал об их работе в Сиднее. После объемного рассказа родителей в комнате воцарилась тишина. Гермиона не верила своему счастью и благодарила Вселенную за то, что её родители живы и теперь могут вот так с ней разговаривать.

– Я вас так сильно люблю, – из глаз Гермионы брызнули слезы, и они были от радости, впервые за долгое время. – Обнимите меня, пожалуйста.

Гермиона пролежала без сознания всего одну ночь, но Хизер и Том послали сову МакГонагалл с известием, что их дочь дома и с ней все хорошо. На протяжении всех каникул гриффиндорка не упускала ни единого шанса побыть с родителями, каждую свободную секунду времени она тратила на разговоры с мамой или готовку с отцом. Раны быстро затягивались, а сломанные ребра благополучно срослись под воздействием зелий, которые прислала директор школы.

Гермиона написала несколько писем с объяснением МакГонагалл и получила очень теплые слова поздравлений в ответ. Через несколько дней после Нового Года к ней в спальню залетел филин Нарциссы Малфой с очередным приглашением на ужин. Гриффиндорка извинилась за то, что вновь вынуждена отказать ей, и они договорились о встрече в последний день каникул.

Магия Гермионы окончательно восстановилась через две недели после ритуала. Все ссадины сошли с кожи девушки, стирая с памяти ту ужасную ночь. Теперь жизнь девушки напоминала ей те далекие довоенные дни. Её душа затянулась, бесы с кровожадными оскалами испарились и только ночные кошмары напоминали о том, какова цена была за это счастье. Гермиона не ощущала особых изменений в себе после того, как к её родителям вернулась память, но моментами прослеживались отчетливые метаморфозы.

С её характера исчезли такие качества, как сожаление и сострадание, она перестала испытывать хоть какое-то уважение или дружелюбие к незнакомым людям и легко могла сорваться на любого человека, если хоть что-то в его поведении не нравилось. Гермиона заметила, что только к близким людям она способна испытывать терпимость. Это всё делало её слишком грубой и жесткой к окружающим, единственное, что радовало в этом всем, что в сердце всё-таки нашлось место для родителей.

Каникулы подходили к концу, что означало, что скоро нужно будет вернуться в Хогвартс. Гермиона собирала вещи и подумала о том, как повлияют ее изменения в характере на взаимоотношения с однокурсниками. За последние три недели ей пришло несколько писем от Джинни и одно от Гарри, она все их сожгла, не вскрывая. Гриффиндорка не знала, как об этом всем рассказать своей подруге, а к Гарри она и вовсе начала постигать чувство ненависти за его поведение.

Блейз побил все рекорды и завалил Гермиону десятками писем. Каждый день сова прилетала по несколько раз, оставляя очередное письмо от друга. Забини очень сильно переживал за неё, но она не ответила и ему. Единственной причиной, по которой письма Блейза не отправлялись в камин сразу – это то, что он ей рассказывал о Драко. Судя по рассказам мулата, у Малфоя всё было хорошо, он провел несколько дней после Нового Года во Франции с Пэнси, а последнее письмо поведало о том, что у Драко завязались отношения с Асторией.

Если бы не отсутствие души, то Гермиону давно уже бы в свой плен забрала депрессия, а так она лишь хмыкнула и подожгла письмо с помощью зажигалки. За три недели у нее собралась целая коллекция маленьких зажигалок, которыми она прикуривала сигареты. Гриффиндорка успела накопить целую вереницу отвратительных привычек за время каникул. Она начала курить, алкоголь стал предпочтительней чаю, а гардероб изменил яркие цвета джемперов на груду черных водолазок и коротких юбок.

Среди её одежды самым ярким цветом стал серый и только бордовая помада выделялась на фоне этой монохромности. Если жизнь Гермионы и стала походить на прежнюю, то сама она кардинально отличалась от себя прежней. Только теперь это не измерялось болезненным видом девушки, речь шла о полной смене имиджа.

Гермиона попрощалась с родители, крепко обняв их на прощание и, по личному разрешению МакГонагалл, аппарировала прямо из дома в Хогсмид. Она прибыла сюда за несколько дней до начала учебы, чтобы не пересекаться с толпой прибывших студентов в день, когда Хогвартс-экспресс прибудет на станцию. Спустя полчаса гриффиндорка стояла в своей спальне и с отвращением рассматривала красно-золотое убранство комнаты.

– Какой ужас, – поморщилась Гермиона.

Палочка взмыла в воздух, и неугодные красно-золотые цвета сменились, привычным для Гермионы, черным. Домовики уже успели разложить все вещи гриффиндорки и теперь содержимое её шкафа казалось одним большим черным пятном. Ничем не отличалась ситуация и с обувью Гермионы, верхней одеждой и нижним бельем: все было черным. Пальцы девушки пробежались по нескольким черным платьям, висящим в шкафу и она непроизвольно улыбнулась, когда вспомнила, как мама хваталась за сердце из-за того, что её дочь таким образом сменила свои наряды.

Время подсказывало, что пора собираться и отправляться в кафе мадам Паддифут, где её должен был встретить домовой эльф семьи Малфоев и перенести в Малфой-Мэнор. Гермиона надела черное облегающее платье чуть выше колена, аккуратные ботиночки на невысоком каблуке и пальто. Волосы были собраны в высокий хвост, а на губах красовалась бордовая помада.

Конец января оказался на удивление теплым и совершенно бесснежным. Спустя пятнадцать минут девушка подошла к назначенному месту и заметила маленькую эльфийку в светло-розовом платьеце.

– Мисс Грейнджер? – защебетала эльфийка. – Миппи вас ждет, мисс Грейнджер. Мы можем отправляться?

– Да, Миппи, – безразлично ответила Гермиона. – Можем отправляться.

Маленькая ручка эльфийки потянулась к Гермионе, и их увлек щелчок аппарации. Через мгновение гриффиндорка открыла глаза, подавляя в себе чувство тошноты из-за магического перемещения, и оказалась посреди огромной светлой гостиной.

– Мисс Грейнджер, добрый вечер, – перед ней показалась Нарцисса. – Добро пожаловать в Малфой-Мэнор.

– Здравствуйте, миссис Малфой, – как можно приветливее улыбнулась Гермиона. – Благодарю, Малфой-Мэнор просто прекрасен.

– Зовите меня просто Нарцисса, – хозяйка поместья искренне улыбнулась. – Стол уже накрыт, прошу вас.

Нарцисса провела Гермиону в соседнюю комнату, которая не уступала предыдущей в своих размерах. Посреди трапезной находился длинный стол, где было достаточно места приблизительно для двух десятков человек. Помимо стола тут был камин непомерных размеров, возле которого стояли вазы с живыми белыми розами. Как и все поместье, трапезная была выдержана в строгих тонах, подчеркивая вычурность всего дома. Огромные окна выходили в сад с живой изгородью и множеством огромных деревьев. Стол был сервирован на четверых людей и почему-то Гермиона не сомневалась в том, кто эти люди.

– Я надеюсь, что вы не против, мисс Грейнджер, – обратилась к ней Нарцисса. – Что к нам присоединяться Драко и Астория.

– Что вы, Нарцисса, – она старалась говорить спокойно, хотя чувствовала нарастающий гнев внутри себя. – Конечно. Я сочту за честь провести вечер в столь приятном обществе. И, пожалуйста, называйте меня Гермионой.

– Конечно, дорогая.

Нарцисса подвела её к окну и начала рассказывать о садах поместья Малфоев, упомянула несколько раз о своей любви к белым розам, поведала забавную историю о том, как Драко в детстве очень часто кололся шипами этих роз. Гермиона сохраняла внешнее спокойствие и отстранённость в то время, как внутри бушевала самая настоящая непогода.

Она пыталась отвлечь себя возведением ментальных стен в голове, абстрагироваться от эмоций, но ей плохо это удавалось. Само поместье давило на Гермиону, выдвигая на передний план сознания воспоминания о Беллатрисе. Спустя двадцать минут в трапезной послышались звуки приближающихся шагов и отдаленные голоса.

– Сын мой, – Нарцисса двинулась на встречу Драко. – Ты заставил нашу гостью ждать. Астория, – очень холодно добавила Нарцисса. – Добрый вечер.

Гермиона стояла к ним спиной, рассматривая изгородь в свете фонарей. Ей до последнего не хотелось поворачиваться и встречаться глазами с Малфоем. Что-то внутри ещё помнило ту инфернальную боль, которую она испытывала почти месяц назад, и вряд ли это была душа, это было что-то глубже.

– Гермиона, – обратилась к ней Нарцисса. – Полагаю, что с мисс Гринграсс вы знакомы? – только глухой мог не уловить тот холод, с которым она говорила о подружке своего сына.

– Да, – кивнула Гермиона. – Знакомы. Мистер Малфой, мисс Гринграсс, добрый вечер.

Ментальные стены наконец-то активизировались и начали понемногу отключать её эмоции, помогая сохранять гриффиндорке отстранённость и холод.

– Грейнджер? – выражения лица Малфоя тут же переменилось. – Так это ты та самая важная гостья, которая множество раз отменяла встречи с моей матерью и вечно была занята какими-то делами?

– Можешь себе представить, Драко, – голос срывался на грубость. – У людей бывают дела, и они не всегда располагают свободным временем.

– Я, конечно, знала, что у грязнокровок плохо с манерами, – подала голос Гринграсс. – Но ты могла бы вести себя учтивее с хозяином поместья.

Гермиона перевела взгляд на Асторию, которая вцепилась в руку Малфоя. Кольцо на пальце вспыхнуло, предупреждая Гермиону о том, что она ходит по лезвию ножа и её магия может сейчас вырваться, и тогда Гринграсс несдобровать.

– Мисс Гринграсс, – раздался строгий голос Нарциссы. – Во-первых, выбирайте выражения в моем доме, а во-вторых, хозяйка этого поместья – я. Не смейте в таком тоне разговаривать с моими гостями, ваш статус этого не позволяет. И, возьмусь предложить, что вряд ли он когда-то изменится, – миссис Малфой взяла Гермиону за руку. – Мисс Грейнджер, прошу вас простить подругу моего сына. Давайте пройдем к столу.

– Все в порядке, миссис Малфой, – гневный взгляд Гермионы сместился на Нарциссу и тут же сменился радушием. – К сожалению, не все чистокровные семьи могут похвастаться воспитанием своих наследников.

Нарцисса одарила Гермиону улыбкой и провела к столу, усаживая девушку по правую руку от себя. На протяжении всего вечера беседа за столом балансировала на грани вежливости и открытого конфликта, и только благодаря усердным стараниям Нарциссы это все не закончилось дракой между Гермионой и Асторией.

Гермиона вернулась в свою спальню и рухнула без сил. После того, как она лишилась души, общение с людьми стало для неё сложным и выматывающим испытанием. Теперь следовало внимательнее следить за своим языком и эмоциями, чтобы случайно не обезглавить кого-то по ходу разговора.

Ночь пробежала незаметно, но она так и не уснула. Сознание, как назло, все время отыскивало лицо Малфоя и заставляло Гермиону мысленно возвращаться в те счастливые дни, когда он беспокоился о том, почему она не поела или отстаивал перед МакГонагалл. Она пыталась убедить себя в том, что поступила правильно и поступила бы также снова, если бы пришлось. В её сердце нет места на любовь к себе, все подобие любви она отдает своим родителям и вряд ли смогла бы дать больше Драко. Какой бы неприятной ей не казалась младшая Гринграсс, она может подарить Малфою то, что ему нужно.

Косые солнечные лучи затопили спальню, припекая бледную кожу сквозь оконное стекло. Гермиона лениво потянулась и встала с кровати. Сегодня был последний день перед тем, как коридоры школы начнут наполнятся студентами и всепоглощающим шумом. Хотелось по максимуму насладиться тишиной и одиночеством. Она приняла душ, переоделась и уселась в кресло. Призвав бумагу, гриффиндорка быстро начеркала письмо родителям и закрыла глаза.

Оставалось несколько месяцев до выпускного и уже стоило задумываться над тем, чем она будет заниматься дальше. Гермиона всерьез задумывалась о том, чтобы стать аврором. Бурлящая магия в её жилах и несдержанный темперамент не позволят усидеть за столом в куче бумаг, ей нужно на кого-то выплескивать то, что гложет изнутри. Теперь, когда ничего не вызывало в ней жалости, работа аврора не казалась такой страшной. Гриффиндорка задумалась над тем, смогла бы она кого-то убить, и ответ не заставил себя долго ждать. Да. Гермиона твердо знала, что может направить в кого-то палочку и сказать два заветных слова. И почему-то на месте несчастного она представила Асторию Гринграсс. Интересно, что чувствует волшебник, который убивает?

Когда-то я это узнаю.

Она потянулась за сигаретами и выкурила четыре штуки подряд. Отец старался несколько раз с ней поговорить о том, что это не самая полезная привычка для девушки, но она только отмахивалась от его слов. К вечеру в пачке не осталось ни единой сигареты, а в руках гриффиндорки уже была полупустая бутылка красного вина. Гермиона достаточно опьянела для того, чтобы провалиться в сон и забыться, но прежде она решила подготовить одежду на завтра.

Распахнув дверцы шкафа, она потянулась за черной водолазкой и юбкой. Какой неожиданный выбор. Из верхнего выдвижного ящика комода она достала черный кружевной комплект, под которым сверкнул серебристый конверт. Гермиона открыла конверт и оттуда выпала маленькая открытка.

«Хоть на минуту увидать вас, долго, долго посмотреть вам в глаза, обнять ваши колени и поцеловать край вашего платья.

Д.М.»

От открытки веяло мятой и карамелью. Она прикоснулась губами к размашистому почерку и глубоко вдохнула. Слишком много несла в себе эта открытка. Гермиона оторвала её от губ и запрятала снова в конверт, задвигая ящик.

Вино позволило очень быстро отключиться и проспать всю ночь без кошмаров. Неизвестно, сколько времени она ещё провела бы в царстве Морфея, но шум из гостиной заставил поморщиться от накатившего раздражения и выбраться из-под одеяла.

– Мерлин, как можно быть такими громкими! – возмутилась Гермиона себе под нос.

Она накинула халат поверх ночнушки и выскочила в гостиную. На диване факультетской общей комнаты сидели Симус, Невилл, Гарри и Рон, а в креслах напротив расположились Джинни, Лаванда и Фэй. Они что-то громко обсуждали и звонко смеялись. Глаза Гермионы закатились, а руки зачесались кинуть в каждого из них Силенцио.

– Гермиона! – первой её заметила младшая Уизли. – Какая ты красотка! Я так соскучилась по тебе.

Подруга кинулась к Гермионе, крепко обнимая. Её так давно никто не обнимал, кроме родителей, что ей тут же захотелось отскочить от Джинни и направится в душ, но она сдержала себя.

– Джинни, – протянула гриффиндорка. – Я тоже рада тебя видеть.

Она попыталась, как можно скорее выбраться их цепких рук подруги. Внезапно за спиной подруги появился Поттер, он робко улыбнулся Гермионе, но та лишь кинула в ответ взгляд полный презрения.

– Джинни, – прокашлялся Гарри. – Ты позволишь?

– Да, конечно, – рыжая отстранилась от Гермионы. – Вам лучше поговорить наедине.

Гермиона и сама понимала, что разговор с Поттером будет не самым приятным и лучше избавиться от лишних глаз. Она жестом указала Гарри на дверь своей спальни и сама проследовала за ним.

– Гермиона, – замялся Гарри. – Думаю, что нам стоит поговорить с тобой.

– Думаешь? – она засмеялась. – А есть о чем говорить? Тебе не кажется, Гарри, что ты немного опоздал с разговорами?

– Гермиона, – он избегал с ней контакта глазами. – Ты так отдалилась от нас, ты держалась отдельно, а потом начала дружить с Забини. А после и вовсе встречаться с парнем, который унижал тебя не один год.

– Ты пришел поговорить или пересказать известные мне факты? – скучающе спросила Гермиона. – Тебе есть что нового мне сказать?

– Что с тобой случилось, Гермиона? – это был самый безобидный вопрос, но именно на нем Гермиона взорвалась.

С ней все время что-то происходило, но она всегда молчала, всегда всех оберегала от проблем, пыталась оградить своих друзей от неприятностей, а в ответ те начали презирать за то, что она нашла свое счастье в ком-то неугодном для них. И Гермиона продолжала бы молчать дальше, но только теперь ей было абсолютно плевать на чувства окружающих.

– Что со мной произошло? Какой чудесный вопрос, Гарри. С чего бы начать? – она подошла к нему ближе и ткнула пальцем в грудь. – Может с того, что после Войны я чувствовала себя опустошенной и уничтоженной? Или с того, что мои родители находились на другом континенте и не помнили, кто я такая? А может напомнить тебе о том моменте, когда я рассказала тебе и Рону, что нашла книгу, которая поможет вернуть их память, но вы сказали, чтобы я оставила все как есть? Или как вы не замечали, что я превращаюсь в ходячий труп? – голос Гермионы сорвался на крик и она не заметила, как дверь её спальни открылась. – Что из этого тебя заинтересовало, Гарри Поттер? Ничего? Так, позволь я продолжу список. Может быть, тебе будет интересно, как я сходила с ума и находила своё утешение в боли? Да, Гарри, я сама себя калечила, чтобы забыться. Я сама в себя направляла палочку, наносила себе порезы и упивалась болью. Это тоже недостаточно интересно? А как тебе история о том, что я неделю пролежала без сознания, и возле меня сидел не ты, не Рон, а Блейз Забини, интересная?

Крик Гермионы оглушал её саму, но она не могла остановиться. Слишком много в ней кипело злости и обиды на человека, которого она считала долгие годы своим лучшим другом, частью своей семьи.

– Или тебе занятным покажется история о том, как меня пытали Круциатусом несколько вечеров подряд, чтобы у меня появился иммунитет к этому чертовому заклятию? Как на меня накладывали Империо и учили противостоять ему? – гриффиндорка испепеляла бывшего друга взглядом и не останавливалась. – Где ты был, когда я разрывалась между учебой и поисками вариантов спасения моих родителей? Или ты не находишь это важным? Так вот, только Забини и Малфой были рядом, а вы просто отвернулись от меня. И, чтобы ты знал, я смогла спасти своих родителей. Да, я провела эти каникулы дома, рядом с ними и они помнят меня, они любят меня. А знаешь, какой ценой я добилась этого? Своей душой, Гарри Поттер. Их спасение стоило мне души и я ни капли не жалею об этом. Во всем мире существует только одна вещь, о которой я жалею каждый гребанный день. Это то, что раньше я точно так же была готова отдать эту душу за тебя и Рона. Но, как показала жизнь, вы не заслуживаете даже поганого галлеона, не говоря уже о душе. А теперь пошел вон из моей комнаты, Гарри Поттер, и не советую тебе попадаться мне на глаза. Потому что я сделаю то, чего не смог Волан-де-Морт. Мне бояться нечего, моя душа не пострадает.

Ошарашенный Поттер не смог выдавить из себя и слова, он никогда не видел столько гнева, ярости и злости в своей подруге. И проверять серьезность её слов он сейчас был не намерен, он хотел дать время ей остыть. Гермиона проследила за ним взглядом и заметила, что дверь в спальню открыта и в проходе стоит Забини.

– Мерлин, – она бессильно выдохнула и плюхнулась на кровать. – Ты там давно стоишь?

Забини закрыл дверь за Поттером и подошёл к подруге.

– Не так давно, но слышал достаточно, – он приземлился возле Гермионы. – Думаю, что вся гостиная Гриффиндора слышала достаточно.

– Плевать. Я не сказала ничего такого, за что мне было бы стыдно. Поттер слишком долго считал себя святым.

– Это ваши проблемы. Я бы хотел с тобой обсудить то, что услышал.

– Что именно тебе было непонятно?

– Тебя пытали Круциатусом? Империо? Кто? Когда?

– Ты слишком много хочешь знать, Блейзи.

– Ты не ответила ни на одно мое письмо, позволь хотя бы сейчас получить от тебя ответы.

– Это было в первом семестре, у меня был учитель.

– Кто?

– Блейз, довольствуйся теми ответами, которые получаешь.

– Ладно. Что означает «мне стоило это души»?

– Честно, я до конца так и не поняла. Как видишь, я жива, просто чувствую себя иначе и не сказала бы, что это плохо. Мне просто наконец-то стало плевать на то, что чувствуют другие люди. Я стала какой-то жестокой, бездушной.

– То есть, ты живешь, как и прежде?

– Ну, во мне произошли некоторые перемены, но в целом – да.

– Да, я заметил. Гриффиндор сменил цветовую гамму?

– Чёрный мне по душе.

– Как твои родители?

– Они в полном порядке.

Они болтали ещё несколько часов, и Гермиона чувствовала, что ей становится легче. Блейз рассказал о том, как познакомился с новым кавалером своей матери и провел каникулы в солнечной Италии, она же, в свою очередь, рассказала ему о том, как начала курить и пить во время отдыха дома, поведала ему увлекательную историю своего визита в Малфой-Мэнор и диком желании запустить Аваду в Асторию. Время близилось к ужину, Гермиона быстро напялила на себя черную водолазку и до непристойности короткую юбку, обнажая длинные тонкие ноги.

– Ох, Гермиона, – Блейз оценивающе посмотрел на подругу. – Когда ты говорила, что твои предпочтения в одежде немного изменились, то я себе представлял точно не это.

– Брось, Блейзи, – фыркнула Гриффиндорка. – Я прекрасно выгляжу.

– Я и не спорю, – Забини театрально поклонился перед ней. – Позвольте вас сопроводить на ужин, мисс? А то боюсь, что вас могут украсть.

Гермиона восторженно захохотала и взяла друга под руку. Они вместе направились к Большому залу под пристальными взглядами студентов. Практически все места за факультетскими столами были заняты студентами, которые вернулись несколько часов назад в стены Хогвартса. Гермиона кинула небрежный взгляд за стол Слизерина и сразу же заметила блондинистую голову Малфоя, который восседал за своим местом рядом с Гринграсс.

– Не смотри туда, – прошептал ей на ухо Забини. – Ты только сделаешь себе хуже.

– Все хорошо, Блейзи! – она снова нацепила фальшивую улыбку на лицо и чмокнула друга в щеку. – У меня есть бутылка хорошего огневиски, если хочешь, то заглядывай в гости.

Не услышав его ответа, она заняла место за столом своего факультета. Джинни приветливо ей улыбнулась, и начала о чем-то болтать без умолку, Гермиона изо всех сил пыталась поддержать этот разговор. Джинни – единственная, кто от неё не отмахнулся и принял её выбор, поэтому не заслуживала к себе жестокого отношения. Гриффиндорка сама себе пообещала, что сумеет сохранять с подругой такую же беззаботность, как и с Забини.

Но от разговора всё время отвлекало навязчивое чувство, что она вот-вот вспыхнет или загорится адским пламенем. Она чувствовала себя максимально неуютно и начала ерзать на месте, переминаясь с ноги на ногу. Стоило гриффиндорке оторвать глаза от своих столовых приборов, как она среди всей толпы тут же врезалась взглядом в глубокие серые глаза, которые прожигали.

«Мерлин, на свою Гринграсс так смотри», – пробежала мысль в голове.

«А что мне на неё смотреть? Вижу её каждый день», – раздался его голос в голове.

Гермиона обомлела от шока. Ей казалось, что они уже давным-давно закрыли своё знание друг для друга, но нет. Они перестали общаться ещё до того, как расстались. Гермиона тут же проверила свою библиотеку, которая скрывалась за несколькими бетонными стенами, но она оставалась не тронутой.

«Ты можешь на меня не пялиться, Малфой? Противно».

«Неужели?»

«Я считаю до трех»

«И что?»

«Раз»

«Что ты сделаешь, Грейнджер?»

«Два»

«Очень хочу на это посмотреть»

«Три»

«И?»

Она отвела свой взгляд от Малфоя и зыркнула на его спутницу. Укладка младшей Гринграсс тут же начала дымиться, стремительно наполняя Большой зал дымом. Дикий вереск Астории оглушил половину студентов, которые сидели за столом Слизерина. Гермиона ухмыльнулась и перевела взгляд на Симуса, который взорвался от смеха, тыкая пальцем в сторону слизеринского стола. Маленькая шалость Гермионы точно разбавила этот скучный вечер.

========== 12(1) ==========

Эти каникулы казались бесконечными. Впервые за долгие годы учебы, праздники не приносили Малфою никакой легкости и чувства покоя, Малфой-Мэнор стал ненавистным и душным. Он провел несколько дней во Франции с Пэнси, в надежде расслабиться и забыться, но вместо этого чувство озлобленности только. Подруга раздражала только одним своим видом, ей даже не нужно было раскрывать рот, чтобы Драко мечтал поскорее от нее избавиться. Он вернулся домой, к Нарциссе, но ситуация только ухудшилась.

Драко снова начал видеть кошмары, которые пугали до смертельной бледности и ручьев холодного пота на спине. Ему больше не снились сборища Пожирателей или пытки в подземельях поместья, это было что-то совершенно новое. Каждую ночь он пытался спасти какую-то девушку, которая медленно и болезненно умирала на его глазах; она плакала и молила о помощи, но он ничего не мог сделать. Стоило ему к ней приблизиться, как её тело превращалось в ужасный гниющий труп, в котором вообще было сложно распознать человека.

Из ночи в ночь его изводили её отчаянные крики, которые пробирались под кожу, в самое сердце, и самое ужасное в этом всем было то, что он ужасно скорбил по этой девушке. Как только он прикасался к её окровавленной плоти, пустота и невероятная боль просачивались в голову и душу, сжирая с потрохами. Сначала он просыпался и пытался отмахнуться от этих снов, прогнать все мысли, а потом начал принимать зелье для сна.

Поначалу жидкость из разноцветных стеклянных флакончиков помогала Малфою, но, только вот, пустота внутри него росла. Астория, которая стала частым гостем Драко, помогала отвлечься, но и этого со временем стало недостаточно. Младшая Гринграсс стала удобной для него, ничего общего в будущем он с ней не собирался иметь, но и прогонять не стал. Малфой был слишком эгоистом для того, чтобы отказаться от какого-то подобия спасательного круга для себя, пусть и понимал, что вселяет в юную девушку ложные надежды на их совместное светлое будущее.

Поведение матери настораживало Драко. Она всё время с кем-то вела переписку и кого-то ждала в гости, но визит этого важного гостя всё время переносился на неопределенный срок, что очень расстраивало Нарциссу. К своему собственному удивлению, он с нетерпением ждал начала нового семестра, чтобы снова оказаться в школе. Забини за все каникул написал ему несколько раз, несмотря на то, что сам Малфой послал другу десятки писем, чего раньше никогда не делал.

Драко рассказывал другу в письмах чуть ли не о каждом своем шаге, как будто бы требовал от него какого-то одобрения собственных действий. Несколько листов занял рассказ Малфоя о его путешествии с Паркинсон, и в два раза больше рассказ о его недоотношениях с Гринграсс. Те ответные письма, которые он получил от Блейза, были слишком сухими и, как показалось Драко, в некотором роде обвиняющими.

Последним, что заставило его возненавидеть зимние каникулы, стал визит тайного гостя Нарциссы. Малфой был готов провалиться под землю, когда утонченный силуэт девушки у окна трапезной развернулся к нему лицом. Грейнджер. Зануда и заучка Гермиона Грейнджер, подружка святого Поттера, сейчас стоит в нескольких метрах от него, а мать одаряет её теплой улыбкой. Но выглядела она совсем не так, какой он её знал.

Никаких мешковатых лохмотьев и безобразия на голове, никакой паники и неуверенности в глазах, ничего из того, что он видел каждый день в коридорах Хогвартса. Слишком правильная и аккуратная прическа, безупречная одежда и макияж, холодное и беспристрастное выражение лица. И такой знакомый запах карамели, который разливался по его телу, даря желанное чувство безмятежности и умиротворения.

Весь вечер он пытался посмотреть на неё, уловить каждое слово, не пропустить ни одного её отточенного движения. Она казалась ему одновременно до боли противной и необходимой. Его пугало то, что её голос вызывал приятные мурашки по коже, а на её фоне Астория казалась блеклой и неинтересной. Драко не мог найти в своей голове рационального объяснения тому, почему его манит её близость, сводит с ума до потери пульса. Её лицо снилось ему всю ночь, прогнав кошмары и смягчив острую злость.