Текст книги "Шанс на ошибку (СИ)"

Автор книги: feral brunette

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Все смешалось воедино: ненависть и любовь, страсть и равнодушие. Кольцо Морганы горело на пальце, оставляя ожог и глубокую рану. Кулон, который до этого невесомо болтался на шее, теперь стал свинцовым и тянул Гермиону к земле, а она и не сопротивлялась. Ком, подступавший весь вечер к горлу, вырвался и опустошил желудок девушки, выворачивая все нутро. Все выпитое вино смешалось с ее собственной кровью и желчью.

Испуганная Нарцисса кинулась к ней, но Гермиона оттолкнула от себя женщину и прорычала что-то невнятное. Меньше всего на свете она хотела, чтобы кто-то посторонний видел ее в подобном состоянии. Единственным, кому позволялось видеть Гермиона в таком виде – был Блейз. Он отхаживал ее каждый раз, когда та возвращалась со своих заданий. Израненной, уничтоженной, обезображенной – только он мог к ней прикасаться, видеть ее и проявлять сожаление.

– Мерлин, Гермиона! – Нарцисса снова попытался ей помочь. – Позвольте, я помогу.

– Уйдите! Вы сделали уже достаточно! – шипела девушка.

«Откажись от этой любви, если не хочешь в ней сгореть.»

Горю, сгораю или уже сгорела. И это чертовски больно. Надеюсь, что ты горишь так же, Драко Малфой.

– Помогите, помогите кто-то! – не унималась миссис Малфой.

Тело Гермионы обмякло, а сознание было на грани. Тяжелые веки медленно опускались и последнее, что она услышала – это знакомый и такой родной бархатистый голос, который сопровождал ее все эти года в голове и ни разу не звучал в реальности.

– Грейнджер! – руки Малфоя потянулись к ее лицу, вытирая с него кровь. – Все будет хорошо, Грейнджер.

«Все будет хорошо, Грейнджер! Просто верь мне!

– Я верю тебе, Драко!»

***

Блейз выбежал на крики миссис Малфой, которые доносились с летней террасы. Хватило минуты, чтобы он понял, что что-то случилось с Гермионой. Она весь вечер была сама не своя. Сегодня она выглядела так, какой он ее помнил еще с Хогвартса. Растерянной и без капли доверия в глазах. Никакой стали в голосе и беспристрастности в выражении лица, это была не правая рука министра Романо, не светская львица миссис Забини, это была та ведьма из Гриффиндора – Гермиона Грейнджер.

В любой другой день, Блейз только порадовался бы за нее, но точно не на этом приеме. Он прекрасно понимал, что так сильно выбило ее из колеи, что заставило тревожиться и переживать. Сам Блейз смог уже давно справиться с теми гнетущими чувствами ревности и невзаимной любви, которые он испытывал когда-то к Астории, но у Гермионы все было куда хуже.

Астория – была его первой сильной влюбленностью, возможно, даже единственной и ему хватило несколько лет жизни в Италии, чтобы суметь отпустить это. В то время, когда Драко был не просто школьной любовью его жены, ее сердце и душа всецело принадлежали ему. Гермиона сама преподнесла ему их на золотом блюдце. Она без остатка отдала всю себя, а потом сама же лишила этого.

Блейз в подробностях помнил тот день, когда Гермиона ввалилась пьяной на урок Заклинаний, помнил, как побежал за ней. Он наблюдал за тем, как она меняется, какие метаморфозы происходят в ней и сначала просто пытался быть рядом. Но с каждым днем ей становилось хуже, она просто утопала в алкоголе, без конца и края пытала саму себя, чтобы отвлечься от разрывающей боли. И в тот день, когда она высказалась Флитвику, настал пик всей ситуации.

Гермиона прибежала к Черному озеру и разделась догола, палочкой она призвала сотню ядовитых змей, которые начали искусывать бледное тело. Когда Блейз наконец-то добежал к ней, ее тело было кровавой картой змеиных укусов, переплетением рваных ран. Зеленая трава под ее телом окрасилась темно-бордовыми пятнами, а на лице застыла фальшивая улыбка.

– Блять! Блять! Блять! – он кинулся к подруге. – Сука! Грейнджер! Грейнджер, как мне это остановить?

– Я не хочу, – прокашлялась Гермиона. – Я не могу больше так, мне больно…

– Нет! – он пытался рукой закрыть ее раны. – Твои родители, Грейнджер! Думай о них, что будет с ними!

– А что будет со мной? – совсем тихо говорила Гермиона. – Оставь меня, Блейз. Оставь!

– Нет, Грейнджер! Ты не сдохнешь тут!

Он достал палочку из мантии, его правая рука переплелась с ее рукой.

– Я, Блейз Забини, клянусь сохранить твою жизнь, Гермиона Джин Грейнджер… – белые магические нити появились поверх их рук.

– Что ты, мать твою, творишь? – прошипела гриффиндорка. – Не смей, слышишь? Не смей этого делать! Ты не можешь так поступить со мной, Блейз. Ты не можешь поставить на кону свою жизнь из-за меня!

– …любой ценой. Твое благополучие и жизнь отныне моя прерогатива и моя забота…

– Нет, Забини! Нет! – она попыталась вырвать свою руку, но безуспешно.

– Клянусь своей жизнью, своим сердцем и душой, быть всегда рядом и оберегать тебя от любой угрозы, любой опасности и от тебя самой. Да будет этот обет Непреложным! – магические нити вспыхнули ярким свечением и растворились в воздухе.

– Какой же ты идиот, Блейз! – хрипела Гермиона.

– Возможно, – пожал он плечами. – А теперь, если ты не хочешь, чтобы я тут откинулся через пару минут после тебя, то скажи мне, как остановить эту хрень.

С тех самых пор они стали неразлучными. Он стал хранителем ее жизни и ни разу не пожалел о своем решении. Гермиона стала примерной супругой, лучшей подругой, незаменимой советчицей и главной женщиной в его жизни. Иногда он задумывался о том, испытывал ли он хоть раз к ней что-то большее, чем дружбу, и сам не находил ответ на свой вопрос.

Гермиона стала его уютом, его домом. Пусть они оказывались в самой серой и неприветливой гостинице, но если она была рядом, то это не имело значения. Блейз знал, что готов свергнуть все на своем пути, чтобы сберечь ее, убить любого, кто позариться на ее благополучие. Все эти года он делал все возможное и невозможное, чтобы Гермиона смогла отпустить прошлое, смогла принять все краски жизни, отказаться от своей работы.

Всякий раз, когда она аппарировала в их гостиную без единого живого места на теле, то сердце Блейза останавливалось. Он не отходил от ее постели до тех пор, пока она не открывала глаза, пока последние раны и ссадины не сходили с неправильно бледной кожи. С годами задания стали для Гермионы сравни семечек, которые она щелкала без труда. Шрамов ставало все меньше, а глаза становились все холоднее и безучастнее, но он принимал ее, принимал все, что помогало ей забыться, пусть и таким варварским способом.

И вот теперь, он видит ее без сознания, в крови, на руках Малфоя. Полные ужаса глаза Нарциссы наблюдали за тем, как ее сын несет Гермиону в дом. Один-единственный вечер переломал подобие нормальной жизни, вернул к тому кошмару, который она переживала последний семестр в Хогвартс.

– Что тут произошло? – Блейз приблизился к Малфою. – Драко, думаю, что я в силах отнести свою жену в дом.

Драко молча позволил Блейзу взять Гермиону на руки. Осточертевший запах крови ударил ему нос и мысленно вернул в те дни, когда Блейз дни напролет ощущал эти благоухания в их доме и наблюдал за бессознательным телом Гермионы. Лицо, платье и руки девушки были перепачканы кровью, а учащенное сердцебиение заставляло беспорядочно шевелиться грудную клетку. Через несколько минут он занес ее в спальню, исцелил от ран и переодел в белую шелковую пижаму. Драко все это время стоял за его спиной и молча наблюдал.

– Ей нужно поспать, – сказал Блейз и указал Малфою на дверь. – Ближайшие несколько часов она не проснется.

– Что с ней произошло? – спросил Драко, когда они спустились в гостиную, где не было уже никого, кроме Нарциссы и Миреллы. – Мама сказала, что они просто разговаривали, а потом у Грейнджер началась истерика.

В том, что причиной этого срыва стал Малфой, не было сомнений, но вот, что именно сказала Нарцисса Гермионе, было непонятно. Что-то заставило ее сорваться и довести себя до такого состояния, до такой паники. Блейз знал, что Гермиона никогда не плакала, как бы сильно ее не ранили или как бы строго не отчитал Романо, но это не выводило ее на слезы. Последний раз она плакала в тот вечер, когда он дал ей Непреложный обет.

– Она Забини, Драко, – поправил Блейз. – Думаю, она просто устала. Мы утром прибыли в Лондон, у Гермионы была встреча с Министром, а потом подготовка к приему. Она давно уже работает без выходных, вот и выгорела.

«Я сгораю, Блейзи.»

– Что-то случилось? – Малфой сел в кресло.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты семь лет не появлялся в Лондоне, – начал объяснять блондин. – И твоя жена тоже, хотя занимает высокий пост в Министерстве. А тут личная встреча с Бруствером.

– Я ее дел не касаюсь, – Блейз занял место напротив друга. – Зато вижу, что ты следишь за политикой.

– Как она, Блейз? – Мирелла встряла в их разговор. – Мы с Цисси очень переживаем за Гермиону.

– С ней все хорошо, мам. Думаю, что леди Малфой может со спокойным сердцем возвращаться домой, – мулат взглянул на бледную Нарциссу. – Гермиона проснется через несколько часов.

– Сынок, если ты не против, я побуду несколько часов с Цисси, – Мирелла взяла подругу под руку. – Она очень испугалась, а в поместье ее ждет не менее напуганная Астория. Ты ведь присмотришь за Гермионой?

– Конечно, мам. Все будет хорошо.

Неестественная бледность кожи леди Малфой говорила сама за себя, она была в ужасе. Блейз предполагал, что она чувствует вину за случившееся, осуждает себя за разговор с Гермионой. Мирелла тихо аппарировала с ней в Малфой-Мэнор, оставляя его и Драко одних в поместье. Малфой и Забини не общались со дня выпускного со школы.

По правде говоря, их отношения испоганились еще тогда, когда Блейз поставил друга в известность о предстоящей свадьбе с Грейнджер. Они пересекались несколько раз, но это были случайные встречи, которые не несли в себе никакой смысловой нагрузки. Отчасти, Блейз прекратил эту дружбу ради Гермионы, чтобы оградить от всего, что могло напоминать о прошлом, а потом эта дружба просто осталась школьным воспоминанием. А сейчас они сидят в гостиной поместья его матери, на втором этаже без сознания лежит Гермиона, и Блейз не знал, о чем говорить с некогда ближайшим другом.

– Она изменилась, – прервал тишину Малфой. – Я ее даже не сразу узнал.

– Мы все изменились.

– Для нее это норма? Такие припадки?

– Нет, – Блейз отрицательно замотал головой. – Вообще не норма.

– Я помню, что в школе, в последние месяцы, она стала настоящей сорвиголовой.

– Это первая истерика за последние семь лет. Это в принципе первое яркое проявление эмоций в ее исполнении за все эти года.

– Что ты имеешь в виду?

Блейз смотрел на Малфоя и видел перед собой абсолютно несчастного мужчину. Его глаза были пустыми, а голос наполнялся какими-то оттенками только сейчас, когда он говорил о ней.

«Что же он испытывает? Что чувствует? Что думает?»

– Ты оставил Асторию, – перевел тему Блейз. – Тебе стоит сейчас быть рядом с женой и матерью.

– Ты прав, я пойду.

Серые глаза потускнели еще больше, а голос вновь вернул себе отстранённость и ледяную мерзлоту. Забини не сдвинулся с места, когда Малфой встал и прошел мимо него.

– Пришли мне сову, как она проснется.

С этими словами он аппарировал и оставил Блейза в полном одиночестве и смятении. Этот вечер стал тяжелым для всех, без исключения, кто имел хотя бы малейшее отношение к этой истории. Гермиона и Драко выглядели беспощадно раздавленными и убитыми. Только если Малфой сам не понимал причины своего состояния, Гермионе стоило пережить последствия этой встречи, зализать все свои раны, запереть в себе все свои переживания.

Астория видела, как муж бросился к другой женщине и с гордостью, но ужасным отчаянием, отправилась домой. Нарцисса, разговор с которой довел Гермиону к нынешнему состоянию, терзала себя чувством вины и осуждения. А Мирелла просто переживала за всех этих людей, которые не были ей чужими.

Час за часом время близилось к рассвету, Блейз сидел у постели своей жены и ждал, пока она проснется. Внезапно в комнате появилось светящееся существо в образе ласки – патронус Министра Романо. Забини уже видел его ранее, когда Бернардо Романо срочно вызывал Гермиону к себе.

– Мистер Забини, – ласка заговорила голосом Министра. – Мне очень жаль, что ваша жена находится в таком состоянии, но лучше ей об этом узнать от вас и сразу, как только она очнется. Том и Хизер Грейнджеры были убиты несколькими часами ранее в собственном доме. Полагаю, что миссис Забини сама все поймет.

Патронус растворился в темноте спальни, а из оцепенения Блейза вырвал истошный крик Гермионы.

========== 15 ==========

– Святой Мерлин, этого быть не может! – Пэнси сидела напротив Блейза. – Романо совсем обезумел? Этот старый дурак совсем больной! Блять, у меня просто нет слов! Какого хрена он наделал? Он разве не понимает, что она теперь откажется работать на него? Что теперь следующей ее целью в списке станет он сам?

– Он все прекрасно понимает, Пэнс, – Забини говорил тише, чем подруга. – Он показал ей, на что способен, если она посмеет еще раз ослушаться.

– На что способен? – Паркинсон подорвалась с места. – Этот ублюдок убил ее родителей, а потом прислал патронус, в котором рассказал об этом. На что же он еще способен?

– Романо работает с Гермионой не один день и даже не один год. Он знает, что у нее есть еще, как минимум, два человека, за которых она в силах переживать. Министр дал четко понять, что если Гермиона посмеет нарушить его планы, то следующими станем мы с тобой, Пэнс.

Чашка чая с грохотом полетела на пол, а Паркинсон зашагала вдоль гостиной, высказываясь себе под нос. Несмотря на внешнее спокойствие, внутри Блейза все горело. Прошел месяц с момента их визита в Лондон и каждый день этого месяца чувствовался как на ножах. Гермиона поговорила с ним лишь однажды, рассказав всю ту правду, которую скрывала много лет.

Оказалось, что однажды она пыталась уйти от Романо, когда новой жертвой в ее списке стала семья маглов, которые каким-то образом мешали Министру. Именно тогда Бернардо ухватил Гермиону за горло угрозами в адрес родителей. Все эти года они оставались живы только благодаря ее безупречной работе, каждое новое убийство ставало гарантом их безопасности.

Очередным приказом Романо стало убийство Кингсли Бруствера. Министр Великобритании стал с большим подозрением смотреть на своего итальянского коллегу, и это заставило второго нервничать. Он долго не думал и решил расправиться с ним руками Гермионы. Только вот Героиня Войны не смогла направить палочку на того, кто когда-то сражался с ней спиной к спине, кто защищал ее и поддерживал.

Одним делом было убийство незнакомых людей, глаза которых мучали в кошмарах, и совсем другое – убийство друга, хоть и давнего. Она постаралась уладить назревающий конфликт словесно, ее факты и аргументы убедительно подействовали на Кингсли, но Романо не потерпел такой самодеятельности. И в ту же ночь отправил своих головорезов в дом Грейнджеров.

– Еще один подобный инцидент, синьора Забини, и следующими станут ваш муж и ваша подруга – Пэнси Паркинсон. Прошу впредь быть учтивее со мной! – процитировала Гермиона Романо и закончила на этом свой рассказ.

С того дня Гермиона больше не разговаривала с Блейзом и практически не показывалась на глаза. Она запретила домовым эльфам заходить к ней в комнату, как и самому Забини. Днем из ее спальни доносились горькие крики и плачь, а по ночам она пропадала на очередных заданиях Министра.

Гермиона снова пристрастилась к сигаретам и вину, пропуская мимо себя все приемы пищи. Внешне она снова стала напоминать ту Гермиону, которая была в Хогвартсе, но это было ужасным зрелищем. Блейз снова видел тот живой труп, который увидал когда-то в больничном крыле школы.

Исхудавшая, с темными кругами под глазами и впадинами на скулах, затуманенный взгляд и мешковатая одежда. Она отменила все запланированные мероприятия и не явилась на открытие нового пансионата для юных волшебников. Единственное взаимодействие между ними, после откровенного разговора, случилось тогда, когда Забини нашел в своем кабинете ее кулон и небольшую записку.

«У меня осталось мало времени, сохрани его. Ты мне обещал. И пообещай еще одно, что с тобой все будет хорошо. Всегда. Твоя Г.З.»

Он пытался выловить её после той записки, но она мастерски избегала его, появляясь дома только тогда, когда Блейз спал или вовсе отсутствовал дома.

– Нам нужно с ней поговорить, Блейз! – Пэнси продолжала нарезать круги по гостиной. – Когда она оставила эту записку?

– Четыре дня назад, ночью, – Забини посмотрел на Паркинсон. – Ты считаешь, что я не пытался ее поймать и поговорить? Я не знаю, что это все означает, не знаю, что она имела в виду, но ничего хорошо, это точно.

– Она ведь не может с собой что-то сделать, она не поступила бы с тобой так. Гермиона всегда винила себя за то, что ты дал Непреложный обет, поэтому мы не можем знать наверняка, что она задумала.

– Я уже не уверен, что этот Непреложный обет действует…

– В смысле? Ты о чем? – Пэнси подошла ближе к нему. – Как это «я не уверен, что Непреложный обет действует»?

– Понимаешь, я всегда чувствовал, когда ей было больно, – он начал объяснять. – Когда она возвращалась домой вся в ранах и без сил, я это чувствовал. Моя клятва несла в себе смысл, что я уберегу ее от всего, что не позволю кому-то причинять ей боль и поэтому всегда чувствовал воздействия обета, когда клятва нарушалась и она испытала боль. А последние пару недель я этого не чувствую, абсолютно ничего. Сначала я думал, что у нее просто нет заданий, что она не ранена, но Сара мне сказала, что видела «синьору Забини в крови посреди гостиной». Мне кажется, что она каким-то образом расторгла Непреложный обет.

– Но его расторгнуть невозможно, – запротестовала Пэнси. – Если только одна из сторон не выполнит свои обязательства, но это не ваш случай. Ты ведь поклялся ее оберегать до конца жизни.

– Да, ты права. Но мы говорим о Гермионе, которая отдала душу за обращение заклятия, когда все вокруг говорили, что это невозможно. Кто знает, что она сотворила в этот раз…

– Душа! – вскрикнула Паркинсон. – Ты ведь давал ей клятву, когда у нее не было души, так ведь?

– Так, это было после спасения ее родителей. К чему ты клонишь?

– Что, если после смерти родителей она вернула себе душу? И это расторгло обет, человек с душой и без – это два разных человека.

– Это имеет смысл. Но как ей удалось вернуть душу? Пэнси, душа просто так валяться на земле не будет. Мерлин, нет!

– Что такое, Блейз?

– Если она вернула душу, то тогда все стает на свои места, – он подпрыгнул со своего места и взялся за голову. – Блять, этого быть не может!

– Объясни мне!

– Пэнси, что происходит с душой человека, когда ему приходиться убивать? Когда он все время использует Непростительные? – голос Забини наполнялся паникой. – Вот, что она имела в виду, когда говорила, что ей недолго осталось. Ее душа раскалывается и трещит по швам. У нее не так много вариантов…

– Или она сойдет с ума, – заикнулась Пэнси. – Или попросту умрет.

В гостиной повисла тишина. Каждый из них прокручивал в голове свои догадки, которые не были утешительными. Блейз крепче сжимал в руках кулон супруги, в котором перебивались те воспоминания, которые приносили боль все эти года.

Он не понимал, зачем она просила сохранить их, зачем вообще хранила их все это время. Иногда казалось, что Гермиона считала этот кулон своей самой большой драгоценностью, которая даже не вставала в сравнения с теми бриллиантами, подаренными Блейзом.

«И будь рядом с ним, постарайся ему помочь поверить в то, что я не больше, чем просто грязнокровка, с которой он учился в школе. Он должен быть счастлив.»

Гермиона, почему ты всегда думала о благополучии других? Почему переживала о том, чтобы были счастливы все вокруг, но не ты сама? Почему ты решила, что не заслуживаешь этого счастья? Почему решила, что он будет счастливее от того, что забудет тебя? Ты спросила его об этом?

Внутри Блейза бились две противоположные стороны. Одна кричала о том, что он не имеет права выдавать ее секреты, распоряжаться ее тайнами таким образом, а вторая нашептывала, что он поклялся сделать все, чтобы спасти ее. А спасение Гермионы носило имя – Драко Люциус Малфой. Только Малфой сможет ей помочь, сможет по-настоящему ее спасти, потому что если Блейз был хранителем ее жизни, то Драко был хранителем ее сердца и души.

– Будь тут Пэнс, жди Гермиону.

– А ты куда?

– Я поклялся ее спасти, я обязан. Она спасала меня все эти года, даже не подозревая об этом.

Блейз зажал в кулаке кулон Гермионы и с громким щелчком аппарировал в Малфой-Мэнор, который был открыт для него. Угрюмое и величественное поместье развернулось перед ним, которое он не навещал уже так много лет. При входе его встретила маленькая эльфийка Миппи, которая служила семье Малфоем уже очень много лет.

– Мистер Забини! – тонкий голосок эльфийки поприветствовал гостя. – Чем я могу помочь?

– Миппи, проводи меня к мистеру Малфою. Это срочно.

Эльфийка не стала перечить гостю и молча повела его вдоль пустующего дома. Уже у библиотеки Блейз заметил Асторию, которая появилась на коридоре.

– Блейз? – удивленно обратилась к нему Астория. – Что ты здесь делаешь?

– И я рад тебя видеть, Астория, – он театрально поклонился бывшей однокурснице. – Я с дружеским визитом к Драко.

– Нет! – она тут же начала метать молнии глазами на Блейза. – Пошел вон!

– Я думал, что поместье Малфоев всегда открыто для меня, Астория.

– Проваливай, чертов Блейз Забини! Пошел вон! Я не желаю тебя видеть в своем доме!

– А я и не к Вам прибыл, миссис Малфой!

– Мне плевать! – голос Астории наполнялся отчаянием. – У нас все было хорошо, пока ты не появился со своей Грейнджер! Ты приволок ее в Лондон, ты разрушил все!

Голос Астории перерастал в истерический крик, а аккуратная причёска начала распадаться от того, что она мотала головой в разные стороны. Ее пальцы нервно теребили подол платья, в глазах плескался ненавистный огонек.

– Ты – предатель крови, Забини! – продолжала Астория. – Ты женился на этой жалкой грязнокровке, ты выставил себя посмешищем среди аристократов. Ты опорочил свою фамилию. Твоя грязная сука Грейнджер обесчестила всех волшебников, она маггловское отродье!

Он смотрел на обезумевшую Асторию и искренне было ее жаль. Она страдала не меньше Гермионы, испытывала такую же боль. В то время, как Гермиона упивалась агонией из-за того, что не может быть с любимым человеков, Астория была замужем за тем, кто ровным счетом ничего к ней не испытывал.

Она дарила свою любовь человеку, который каждую ночь видел в своих снах другую, тому, кто повсюду искал другие глаза и руки. Но кроме жалости он больше ничего не почувствовал, разве что, отвращение из-за того, как она отзывалась о Гермионе. Блейз больше не тонул в ее глазах, не растворялся возле нее, не таял при виде утончённого тела, не было абсолютно ничего.

– Миппи, думаю, что твоей хозяйке нужна помощь, – подозвал он эльфийку. – Где я могу найти мистера Малфоя?

– Бонни вас проводит, мистер, – второй домовой появился возле Миппи, которая уже порхала возле плачущей Астории. – Мистер Малфой с южном крыле.

Через несколько минут Бонни привел Блейза к огромной дубовой двери, вежливо поклонился и исчез. Он постучал в дверь, а во второй руку крепче сжал кулон Гермионы.

– Да! – послышался голос Малфоя.

Блейз открыл дверь и прошёл кабинет. Когда-то это был кабинет Люциуса, и в нем ничего не изменилось с тех пор, как Забини тут бывал, разве что, в кресле теперь сидел Малфой-младший.

– Блейз? – Драко откинулся на спинку кресла.

– У вас этот удивленный тон семейное с Асторией? – фыркнул мулат и сел за стол. – У меня серьезный разговор к тебе.

– Хочешь мне рассказать, почему не прислал сову? Мне казалось, что ничего сверхъестественного я у тебя не попросил, Блейз.

– Неужели тебя правда так интересовало ее состояние? – Блейз решил понять, что творится в голове Малфоя, прежде чем отдавать ему кулон. – Я думал, что Гермиона никогда тебя не интересовала.

В яблочко. Малфой засуетился, что было так непривычно, но не ново. Забини видел суету в глазах друга только тогда, когда дело доходило к ней. Он помнил, как Драко рассказывал ему о своих чувствах к Гермионе, когда они сидели в больничном крыле. Прошло столько лет, у него не было всех этих воспоминаний, но неужели эти чувства ни на каплю не остыли?

– Моя мать за нее очень переживала и почему-то винила себя в произошедшем, – ответил Драко, пытаясь сохранить ровный тон. – С ней все в порядке?

– Да. С ней все хорошо.

– У тебя очень странный парфюм, Блейз, – произнес Драко, поморщив нос. – Не типичный выбор для мужчины. Это… карамель?

«Для меня она пахла карамелью. А еще карамелью пахла Грейнджер.»

О нет, друг, это не парфюм. Это капля Амортенции на моих манжетах. И для тебя она пахнет карамелью. А для меня?

– Нет, я не пользуюсь парфюмом, – он отрицательно закачал головой. – Но думаю, что ты сам скоро все поймешь.

– Ты о чем?

– Это принадлежало Гермионе, – Забини опустил на стол перед Малфоем золотой кулон. – Она хранила их все эти семь лет. Думаю, что омут памяти у тебя найдется, Малфой.

– Принадлежало? – он сорвался с места. – Ты же сказал, что с ней все хорошо. Что с ней, Забини?

– Мой дом открыт для тебя. Мы поговорим, как только ты будешь готов и посмотришь эти воспоминания.

Забини не дожидался ответа Драко, лишь быстро покинул кабинет. Уже в гостиной он увидел Нарциссу, которая ждала его, в этом не было сомнения.

– Блейз, Миппи мне сказала, что ты прибыл со срочным визитом к Драко, – она говорила с несвойственной дрожью в голосе. – Что случилось?

– Миссис Малфой, я думаю, что Драко нужна будет ваша помощь…

– Она жива? – перебила его леди Малфой.

– Да, – он замялся. – Я не знаю, не могу быть уверенным…

– Я знаю, что произошло с ее родителями. Блейз, что происходит?

– Миссис Малфой, вам, правда, лучше сейчас быть возле Драко.

Она непонимающе посмотрела на него, но тут же направилась в южное крыло поместья, к своему сыну.

Я надеюсь, что все сделал правильно. Гермиона, ради Мерлина, надеюсь, что с тобой все в порядке.

Он принюхался к своему манжету, но ничего не почувствовал, никакого насыщенного запаха.

Только еле уловимые нотки карамели.

Которые он отказывался распознавать.

***

Он покрутил кулон в руках. Маленький золотой кулон, в котором болталась светящаяся жидкость. Это были не просто воспоминания, это были извлеченные воспоминания, которые может посмотреть только тот человек, которому они принадлежали. Обычно такие извлекают из головы, когда хотят что-то забыть, но лишь точечно. Как и любые заклятие Забвения, эта магия очень сложная, но используется гораздо реже, чем тот же Обливиэйт.

Но какие воспоминания из головы Драко могла хранить Грейнджер? Или он ошибся и это вовсе не та магия, и в кулоне хранятся какие-то воспоминания гриффиндорки. Но что такого хранила подружка Поттера на протяжении стольких лет? Стоит ли ему тратить на это свое время?

А если это мои воспоминания, то как такое возможно? Я не мог доверить Грейнджер что-то столь личное. Или она сама их взяла, но как?

«Да ты полна сюрпризов. Сначала битая посуда и летающий Уизел, а теперь оказывается, что ты легилимент. Кто бы мог подумать?»

Внезапно всплывшая фраза в голове причинила ему адскую боль. Перед глазами появилась Грейнджер в своей гриффиндорской форме, напористый взгляд и вздернутый нос, пышные кудри и обволакивающий запах карамели.

Я не помню этого. Я не мог знать, что она легилимент. Или мог? Что? Грейнджер – легилимент?

В дверях появилась Нарцисса с перепуганным лицом.

– Мама? – он подбежал к Нарциссе и усадил на диван. – Что такое?

– Это ты мне объясни, Драко, – на лице миссис Малфой проступили слезы. – Что происходит? Почему приходил Блейз? Что с Асторией, почему Миппи еле успокоила ее?

– Он оставил мне это, – Драко показал матери зажатый в руке кулон. – Сказал, что это принадлежало Грейнджер, и что она хранила его все эти годы.

– Воспоминания?

– Да, только я, вот, теряюсь в природе их происхождения. Сначала мне показалось, что это те воспоминания, которые может посмотреть их истинный владелец. Но я бы в жизни не отдал Грейнджер свои воспоминания, а сама она их взять вряд ли могла.

– Сынок, что ты помнишь о Святочном балу на последнем курсе? – внезапно спросила Нарцисса.

– Святочный бал? Это тут причем, мам?

– Что ты помнишь? – не унималась Нарцисса.

– Мало что, я тогда очень сильно напился, – он замялся. – Огневиски был слишком хорошим.

– С кем ты был на балу?

– Пэнси Паркинсон. Правда, я очень смутно это помню. Я рано начал пить.

– Какое платье было на Пэнси?

– Мама, я не понимаю, – Драко встал с дивана. – Сначала ты вваливаешься в слезах и просишь объяснить, что произошло. А теперь ты решила, что сейчас самое подходящее время поговорить о каком-то балу, который был больше семи лет назад. Ты вообще себя странно ведешь последний месяц. Вы с Асторией как с ума сошли после того приема миссис Забини. Одна истерит с поводом и без, а ты без умолку говоришь о Грейнджер, вечно пытаешься со мной поговорить о последнем годе в Хогвартсе и вот сейчас.

– Какое платье было у мисс Паркинсон в тот вечер, Драко?

– Я не помню, черное или синее, – фыркнул Драко. – Повторюсь, мама, я слишком много выпил в тот вечер.

– У нее было темно-зеленое платье, с отделкой из бриллиантов. Были серебристые лодочки, точно с такими же камнями. А в ушах были серьги леди Кейтлан Малфой.

– Быть не может этого, – Драко театрально закатил глаза. – Чтобы Пэнс носила серьги прабабушки Кейтлан. Ты, верно, шутишь?

– Да, – уже спокойно ответила Нарцисса. – Этого быть не может, потому что серьги носила мисс Грейнджер.

– Что, прости? Повтори, что ты сейчас сказала!

– Серьги были моим Рождественским подарком для мисс Грейнджер после того, как наш семейный портной поставил меня в известность, что ты оставил ему заказ на пошив платья, – миссис Малфой подошла к сыну. – И это платье было сшито для мисс Грейнджер. Она была твоей спутницей на балу, а не мисс Паркинсон.

– Но почему я этого не помню?

– Сейчас, одну минуту.

Нарцисса подошла к нижнему шкафу и достала оттуда небольшой том какой-то старинной книги. Она пролистала несколько страниц, достала несколько свернутых пергаментов и протянула их сыну.

– Это ее ответы на все мои письма, – объяснила Нарцисса. – Тут есть письмо, в котором она благодарит меня за такой дорогой подарок и возвращает его мне, так как не может принять. Есть письмо, где она отрицает ваши с ней отношения и говорит о том, что вы были просто учениками одной школы. Это письмо она написала мне сразу после Святочного бала.

Мисс Грейнджер просила меня не упоминать о ней при тебе, дабы не расстроить, но когда ты приехал на каникулы, я заметила, что ты и вовсе о ней не вспоминаешь, словно ее не существовало. Поначалу я думала, что вы просто поругались, но время шло, ты увлекся Асторией, и я поняла, что тут явно что-то другое. А теперь я начинаю понимать, что произошло или не совсем…