Текст книги "Шанс на ошибку (СИ)"

Автор книги: feral brunette

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Малфой, ты, жалкий Пожиратель Смерти! – Уизли нарисовался рядом с Поттером. – Вали отсюда!

– Уизел, я может и жалкий Пожиратель Смерти, но не конченный мудак, который не наведался ни разу за неделю к своей подруге в больничное крыло, – Малфой пихнул Уизли в грудь. – А вот, вы с Поттером, те ещё мудаки, но это и не было секретом.

Глаза Малфоя сверкнули ненавистью. Он ухватился за мантию рыжего и посмотрел ему в глаза. А перед его собственными глазами появился образ Грейнджер в крови на руках у Забини. Калейдоскоп образов гриффиндорки пронесся в сознании Малфоя.

– Где ты был, Уизли? – он крепче сжал мантию Рона в кулаках. – Где был ты и Поттер, когда она лежала в крови посреди коридора? Почему вы решили, что только ей позволено трястись за вашу жалкую никчемную жизнь? С каких пор вы начали принимать это как должное?

Забини потянулся к Малфою, оттягивая его от гриффиндорцев. Драка была сейчас не в приоритете слизеринцев, еще и с Гриффиндором. Авторитет Слизерина и так упал ниже некуда, да и репутация Малфоя оставляла желать лучшего.

Вечером Малфой сидел в гостиной, наблюдая за потрескиванием огня в камине.

– Она пришла в себя, – голос Забини выдернул Малфоя из раздумий. – Чуть больше часа назад.

– Как она? – голос Малфоя звучал слишком бесцветно.

– В порядке. Выглядит намного лучше, – мулат присел возле Драко. – Зелья Помфри помогли ей выкарабкаться. Она говорит, что если бы Грейнджер пролежала ещё несколько дней без сознания, то встал бы вопрос о её переводе в Мунго.

– Ты говорил с ней?

– Да, – кивнул Забини. – Не думал, что когда-то найду разговор с Грейнджер интересным.

Драко позволил тяжелым векам опуститься, а мышцам расслабиться. С ней все хорошо, она пришла в себя. Волна облегчения пронеслась в его душе. Ему всю неделю снились кошмары с её участием, и в каждом таком сне он не успевал её спасти. Это заставляло его сходить с ума. Каждый раз, встречая Поттера в коридоре, он хотел кинуть в него Авадой. И только Забини сдерживал его от таких порывов.

– Не спускай с нее глаз, Блейз, – прохрипел Драко. – Будь рядом с ней.

– Сколько раз ты мне это еще повторишь? Не тупой.

С тех пор, как он снова начал замечать Грейнджер в толпе, ему стало спокойнее. Блейз сказал, что она больше не накладывает на себя чары красоты, начала нормально спать и есть. Забини встречался с Грейнджер практически каждый день, они часто проводили время в библиотеке и в коридорах в перерывах между занятиями. Малфой был рад, что она под присмотром, но ревность начала покалывать где-то в закоулках души. Он видел, что друг получает удовольствие от общения с гриффиндорской старостой, ему было с ней интересно. Забини даже перестал шататься с Данбар, уделяя все свое свободное время Грейнджер.

Он заметил, что мулат не скрывал свою дружескую привязанность к гриффиндорке, он запросто мог к ней подойти в коридоре и обнять на глазах у всех или провести к кабинету, обсуждая по дороге очередную маггловскую ерунду. Малфой понимал, что у Забини есть то, чего не хватало ему самому. Смелость. И пусть Драко сам подтолкнул его к этому общению, но Блейз не думал о том, что скажут остальные слизеринцы, ему было плевать. Он пропускал мимо ушей едкие комментарии Гринграсс и Паркинсон только потому, что ему было интересно с Грейнджер.

Забини и Грейнджер очень быстро стали близки. Малфой понимал, что на это повлияло несколько факторов. Во-первых, натянутые отношения внутри Золотого трио, нужно быть полным идиотом, чтобы не заметить, как Поттер и Уизли игнорируют свою подружку. Во-вторых, ни Забини, ни Грейнджер не были глупыми, и им всегда было что обсудить. В-третьих, гриффиндорка была слишком простой и искренней в общении, что не могло не подкупать Забини.

Драко лишь ходил тенью за другом, посматривая на Гермиону. Ему было достаточно видеть улыбку на её лице, глубокие карие глаза и чувствовать одурманивающее благоухание карамели.

– Когда ты с ней поговоришь? – Забини прожигал взглядом Драко.

– Блять, Забини, – Малфой опустил кубок с тыквенным соком. – Я не знаю. Ещё не время.

– Ты мне говорил об этом две недели назад, приятель. Ты меня подсунул Гермионе, а сам прячешься за моей спиной.

– Ты не особо сопротивлялся. Судя по вашим зажиманиям, ты вовсе не против.

– Ревнуешь, Малфой? – на лице Забини заиграла ухмылка.

– Когда я просил тебя присмотреть за ней, я не имел ввиду, что ты должен каждое утро подрываться из-за стола и бежать к ней навстречу, чтобы обнять, – голос Малфоя звучал отрешенно и холодно. – Не думаю, что это то проявление заботы, о котором я тебя просил.

– Как все запущено, Малфой, – на лице мулата уже во всю гуляла озорная улыбочка. – Брось, я к ней испытываю только дружескую любовь, не более того. Боюсь представить, что случилось с кем-то другим, кто попытался бы её обнять.

– Дружескую любовь? – Драко измерил друга недоверчивым взглядом. – Не припомню, чтобы ты раньше хоть что-то испытывал к Грейнджер, а тут за две недели проникся такими глубокими чувствами.

– Я понимаю, что это звучит глупо, и я сам себе не поверил бы ещё год назад. Не поверил бы в то, что можно к кому-то так привязаться за такое короткое время, – Блейз лишь на секунду остановился, но Драко верил каждому его слову. – У меня не было таких друзей, как она. И в какой-то момент мне стало стыдно перед самим собой за то, что я раньше не рассмотрел в ней то, что вижу сейчас. Она способна выслушать, способна понять, способна дать совет. Она искренне переживает и искренне волнуется. Я не встречал таких светлых людей, как она, понимаешь?

И Малфой понимал, хоть и не общался с Грейнджер настолько близко, как Забини. Ему хватало того, что он видел, как она все эти года дружила с Поттером и Уизелом. Он видел, как она способна жертвовать собой, как вытаскивала их задницы из передряг, как всегда оставалась на стороне Поттера, когда весь мир был против него. Она шла против всех ради друзей. Очень жаль, что они не сделали для неё того же.

– Но, – продолжал Забини. – Это все не означает, что я влюблен в неё, нет. Я готов быть её самым лучшим другом, но ничего большего. Если хочешь, я могу дать тебе Непреложный обет, что она мне интересна лишь как подруга…

– Заткнись, Забини, ради Мерлина.

– Кстати, ты помнишь, что мы завтра идем в Хогсмид? – Блейз обратился к нему, как будто невзначай.

– Помню.

На следующее утро Забини напомнил ещё около десяти раз о том, что они после завтрака идут в Хогсмид. После очередного напоминания терпение Малфоя было уже на пределе и граничило между двумя решениями: врезать другу или отказаться от похода. Последние дни ноября оказались поистине мерзкими и холодными.

– Я буду ждать тебя на улице, – протараторил Забини и свалил из Большого зала.

Малфой кинул еще один уничтожающий взгляд на друга и вернулся к своей яичнице. Расправившись с завтраком, слизеринец обернулся в сторону гриффиндорского стола. Её там не было, только Поттер с Уизлеттой и Вислый с Браун. Отвратительное зрелище. Коридор был переполнен школьниками, которые двигались в направлении выхода. Малфой не понимал, почему в такую погоду количество желающих посетить Хогсмид не сократилось.

– Малфой! – Блейз окликнул друга.

Каштановая копна волос показалась из-за спины Забини.

– О, так вот, кого мы ждали? – подала голос Грейнджер. – Тогда можем идти. Или мы кого-то еще ждем?

Он просто стоял и смотрел на неё. Драко не говорил с ней с того самого вечера в старом кабинете Чар, когда Грейнджер была явно не в себе. Здоровый румянец играл на щеках, а большие карие глаза распахнуто смотрели на мир. Все перед глазами Малфоя начало плыть, взгляд фокусировался только на Грейнджер. Хмельная карамель проникала в самую душу, стремительно разносясь по венам и разбавляя чистую кровь.

– Да, – прервал затянувшуюся паузу Забини. – Мы можем идти.

Малфой чувствовал себя робким мальчишкой, который проглотил язык. Вся его дерзость куда-то резко пропала, когда она вот так шла рядом с ним. Он слышал её голос, но не улавливал, что она говорила. Её звонкий смех превратился в мед для ушей, а непосредственная близость Грейнджер будто путала его ноги. За всю дорогу к деревне Малфой не проронил ни слова, тихо наблюдая за гриффиндоркой.

И только огневиски смог хоть чуть-чуть расслабить Драко, прогоняя из парня тяжелое напряжение. Забини о чем-то яростно дискутировал с Грейнджер, но, по итогу, сдался и отправился за сливочным пивом для неё.

– Поттер с Уизелом не приревнуют тебя, Грейнджер? – спросил Малфой, осушая свой стакан с огневиски.

– Не знаю, – Гермиона запнулась. – Нет. Наверное. Не думаю. Они…

– Что между вами происходит? – перебил её Драко.

Он не понимал, что именно заставило его задать этот вопрос. Выпитый огневиски, ревность или чувство ненависти к её дружкам за то, что они оставили свою подругу один на один со своими проблемами. Грейнджер оторвала взгляд от стола и с интересом посмотрела на Малфоя, не торопясь с ответом на вопрос. Между ними повисла тишина, которую Драко уже намеревался прервать, когда заметил слезы на лице Грейнджер.

– Сложно сказать, – пробубнила Гермиона. – Мы… наша дружба уже не такая, как раньше. Мы… я отдалилась от них. Я виновата в том, что ребята стали держаться от меня в стороне. Они… я сама виновата, они хотели, как лучше, а я…

Она начала тихо всхлипывать и отрицательно мотать головой.

– Я, только я виновата, – продолжала Гермиона. – Я так хотела их уберечь, хотела для них счастья. Они ведь заслуживают, заслуживают… А я все испортила, я так виновата…

Нет, Грейнджер, ты не виновата. Это они виноваты перед тобой.

Малфой смотрел на неё и чувствовал боль. Она так стремилась к их счастью, что даже не замечала, как рушила своё собственное. Почему она готова на такие жертвы ради других людей? Зачем?

Он не заметил, как в секунду оказался возле неё и нежно обнял, прикладывая её голову к своей груди. Рубашка тут же намокла от её слез, а сам он будто утонул в огромной ванной, наполненной карамелью. Ему было абсолютно плевать, как это выглядело со стороны и сколько пар глаз на них таращилось в этот момент. Впервые в жизни объятия подарили ему такое необъятное чувство уюта. Он так давно мечтал о том, чтобы обнять её, почувствовать её тепло, увязнуть в её дурманящей карамели…

– Грейнджер, тише, – голос Малфоя звучал убаюкивающе. – Ты не виновата и никогда не была виноватой. Они не заслуживают тебя, твоей заботы. Никто не заслуживает, слышишь? Никто.

Грейнджер молчала и тихо сопела ему в грудь, обжигая своим дыханием. Никто из них не стремился разорвать эти объятия, спугнуть этот момент. Спустя несколько минут к ним вернулся Блейз со сливочным пивом для Грейнджер. Он только посмотрел на Малфоя и беззвучно приземлился напротив пары. Гермиона ещё несколько раз судорожно выдохнула, прежде чем разомкнула объятия.

– Прости, я не должна была… – прошептала гриффиндорка.

– Все хорошо, – еще тише ответил Малфой. – Все будет хорошо, Грейнджер.

Это было так необычно. Он никогда прежде не обнимал её и уж тем более не пытался утешить, но ему понравилось. Понравилось чувствовать себя тем человеком, который может заставить слёзы исчезнуть с ее лица, понравилось не быть тем, из-за кого она плакала бы. Это было так странно, но больше не казалось неправильным. Все границы окончательно стерлись в тот момент, когда она позволила ему обнять её.

Драко так и остался сидеть возле Грейнджер, сохраняя лишь несколько сантиметров расстояния между их телами. Последующие несколько часов пролетели незаметно. Блейз отпускал провокационные шутки в сторону Малфоя и Грейнджер, а тот, в свою очередь, не упускал возможности лишний раз взглянуть на гриффиндорку.

Малфой, в аду уже уготовлен для тебя отдельный котел.

Посиделки Забини и Малфоя с Грейнджер не остались без внимания и вовсю обсуждались в гостиной Слизерина. Только если интерес Забини к гриффиндорской старосте уже так дотошно не изучался под лупой, то сегодняшние порывы Малфоя успокоить Грейнджер стали поводом для новым сплетен. Стоило Драко появится в подземельях, как к нему подсели Паркинсон и Нотт.

– Малфой, ты как до такой жизни докатился? – усмехнулся Нотт. – Думаешь, что отец одобрит твоё увлечение грязнокровкой?

– Мой отец? – холодный голос Малфоя заставил замолчать всех вокруг. – Мой, может, одобрит, а может и нет, а твой? Ой, точно, он же подох в Азкабане.

Лицо Нотта исказилось в яростной гримасе. Малфой знал, как ужалить однокурсника словами, как задеть за живое. Нотт-старший умер в Азкабане спустя несколько месяцев после приговора, и любое упоминание о нем в разговоре приводило Тео в бешенство.

– Тебе лучше заткнуться, Малфой, – прошипел Теодор. – Кто знает, сколько осталось твоему отцу, он может сдохнуть уже завтра. Так, может, послать ему весточку о том, что его сынок решил присунуть грязнокровке? Той, которую за ведьму принимать нельзя. Она – грязь.

На последних словах Малфой подорвался с места. Радужки его глаз потемнели, а руки сжались в кулаки. Он бросился на Тео, забыв обо всем. Удары посыпались один за другим, превращая лицо Нотта одно кровавое пятно.

Она – грязь.

Драко не различал голоса, которые пытались его отвлечь от Тео, не реагировал на чьи-то попытки оттащить его от однокурсника.

Она – грязь.

Его собственные руки были в крови Нотта, в нос ударил запах крови, а глаза застелила ненависть.

Она – грязь.

Слова Тео разрывали голову Малфоя изнутри, отравляя мозг, пробуждая ярость.

– Малфой! – Блейз крепко ухватил друга за руку. – Успокойся, Малфой!

Забини, Монтегю и Блетчли с трудом оттянули Малфоя от Тео. Драко пытался вырваться из цепкого захвата парней.

– Ты псих, Малфой! – процедил Тео, сплевывая кровь. – Тебе это с рук не сойдет, ублюдок! Только вот расплачиваться за твои грешки будет она. Посмотрим, как тебе это понравится.

– Только подойди к ней, Нотт! – Малфой опять рванулся к однокурснику, но Забини с Монтегю преградили ему путь. – Я, блять, тебя заживо зарою! Ты будешь умолять меня о смерти!

– Я тебе все сказал, Малфой! Хочешь причинить кому-то боль – уничтожь то, что ему дорого, – Нотт подошел ближе. – Как хорошо, что к грязнокровке далеко идти не нужно.

Блейз крепче схватил Малфоя и выволок его в коридор. Они оба молчали. Малфой кипел от злости, а Забини не хотел еще больше распалять в нем гнев. Драко знал, что после проявления такого открытого интереса с его стороны к Грейнджер обязательно последует реакция, это было неизбежно… Сын Люциуса Малфоя – верного слуги Темного Лорда, наследник древнего чистокровного рода начал проявлять внимание к магглорожденной ведьме.

У Забини не было такого статуса, как у Драко, поэтому он намного проще относился к критике своих однокурсников. Он попросту пропускал все мимо ушей или сводил ехидные комментарии к шуткам. Наверное, поэтому Малфой видел в Забини своего самого близкого друга, из-за его характера. Тот знал, когда следует промолчать, а когда заговорить, умел затормозить конфликт и вовремя свести его к нулю, разрядить напряженную обстановку.

Внутри же самого Малфоя столкнулись десятки стихий противоречивых эмоций. Влюбленность к Грейнджер дралась на мечах с важностью семейных ценностей, а порывы оберегать её препирались с чувством вины за то, что он сам подвергает опасности. Драко знал, что отступать слишком поздно, он уже не сможет. Он подсел на неё, как законченный наркоман и теперь предпочтет подохнуть от передоза, а не от ломки.

Малфой достал пачку сигарет и закурил.

– Ты теперь не должен сводить с нее глаз, – прохрипел Драко, выдыхая дым. – Я проверять слова Нотта не хочу.

– Да, конечно, – согласился Забини. – А ты? Ты же не станешь теперь ее избегать?

– Нет, не стану.

– Вам нужно поговорить.

– Я поговорю с ней. Завтра.

========== 8 ==========

Комментарий к 8

Для меня эта часть была очень важной и эмоциональной. Жду ваших отзывов❤️

Забини захлопнул дверь своей спальни и усадил Гермиону на кровать.

– Не хочешь мне рассказать, что это было, Грейнджер?

– Что именно тебя интересует, Блейз? – Гермиона попыталась звучать как можно беззаботнее. – То, что Рон на весь Большой зал сказал, что я больше ему не подруга или то, что я отстаивала, вашу с Малфоем честь перед всей школой?

Хоть голос Гермионы этого не выдавал, но её потряхивало от ссоры с Уизли. Она в жизни не могла себе представить, что некогда её лучший друг позволит себе разговаривать с ней в таком тоне, что прокричит перед всем Хогвартсом, что их дружбе пришел конец. Это было похоже на очень плохо прописанный сон, но с убедительной актерской игрой. И пусть Гермиона понимала, что отношения с друзьями заходят в тупик, но она не была готова к такому взрыву.

– Нет, Гермиона. Ты прекрасно понимаешь, о чем я, – Блейз сел возле нее. – Всплеск магии. Он был неконтролируемым.

– Брось. Ничего необычного, – Гермиона отмахнулась от Забини. – Переизбыток эмоций, вот и рвануло.

Переизбыток магии.

– И часто у тебя такое бывает? – продолжал мулат.

Гермиона театрально закатила глаза и встала на ноги. Она аккуратно положила руки на плечи друга и попыталась изобразить самую невинную улыбку.

– У меня все отлично, правда. Я найду Рона, и извинюсь перед ним.

– Даже не думай, Грейнджер, – Малфой бесшумно появился в комнате слизеринского старосты. – Уизел не заслужил твоих извинений. Я бы на твоём месте хорошо подумал о том, стоит ли его прощать, если он решит к тебе приползти с извинениями. Уебок.

– Малфой, я бы тебя попросила, – Гермиона убрала руки с плеч Забини и перевела взгляд на Драко. – Выбирай выражения. Он – мой друг.

– Грейнджер, ты серьезно? – Малфой не скрывал издевательский тон. – Друг? Он только что на всю школу заявил, что вашей дружбе пришел конец или ты забыла уже?

Она промолчала. Конечно, не забыла и вряд ли когда-то забудет эти слова. Слова Рона проникли в самое сердце гриффиндорки и моментом там пустили корни. Гермиона до сих отрицала тот факт, что их дружба могла закончиться вот так.

– Ладно, вы тут поговорите, – Блейз направился к двери. – А мне нужно идти.

Мулат скрылся за дверью, оставляя её наедине с Малфоем. Гермиона не виделась с ним с вечера субботы, когда они попрощались после Хогсмида. Эти посиделки вызвали в ней целый шквал эмоций, которые, в свою очередь, поднимали целый ураган в душе. Но этот ураган не нанес никаких ущербов, а скорее принес теплый тропический дождь, в котором она так нуждалась. Жесткая окаменевшая почва, которая образовалась в её душе после Войны, наконец-то получила желаемое. Гермиона почувствовала приятный трепет от крыльев бабочек, которые, как она думала, уже никогда не оживут.

В ту ночь он ей впервые приснился, и этот сон был счастливым. Они просто сидели с ним в обнимку у Черного озера и молчали. Это была та тишина, как на Астрономической башне и те теплые объятия, как в «Трех метлах». И сейчас Гермиона смотрела на него своими карими глазами, и мир вокруг таял, а время останавливалось. Она не знала, что ему говорить, как долго смотреть ему в глаза и не понимала, о чем он думает.

Весь вчерашний день она прокручивала свой сон и их объятия в голове. Малфой никогда не отличался своим нежным отношением к грязнокровкам, не жаловал их. Но и в Хогсмиде он не вел себя как типичный Драко Малфой. Малфой-младший, которого она знала до Войны, не позволил бы себе на глазах у десятков посетителей паба утешать магглорожденную ведьму, только потому, что она позволила эмоциям взять над собой верх. И сейчас он пришел за ней, и говорит о том, что Рон не заслуживает её извинений. Почему?

Я ведь могу прочитать его мысли.

Гермиона понимала, что это подло, вот так влезать кому-то в голову. Моргана вряд ли обучала её этому навыку, чтобы она читала мысли Малфоя. Но слишком много вопросов оставалось без ответов. Она попыталась выровнять своё дыхание и заглянуть в глаза Драко. Секунда и перед ней появилась высокая бетонная стена. Еще попытка и еще одна, но стена была нерушима, и вдруг комнату взорвал его смех.

– Ого, Грейнджер! – воскликнул Малфой. – Да ты полна сюрпризов. Сначала битая посуда и летающий Уизел, а теперь оказывается, что ты легилимент. Кто бы мог подумать?

Лицо Гермионы тут же залилось краской, а глаза опустились в пол. Конечно же, он понял, что в его сознание попытались проникнуть. Она чувствовала себя так, будто завалила самый важный экзамен в своей жизни.

– Никогда бы подумал, что в тебе скрыты такие таланты, – он ухмыльнулся. – Но, я полагаю, что опыта у тебя не так много, да?

– В одиночку проще практиковать окклюменцию, – констатировала Гермиона. – А для легилименции нужен партнер и…

И тут гриффиндорка почувствовала, как Малфой с разбега пытается втараниться в её сознание. Настойчиво и болезненно, но щиты в голове Гермионы были непоколебимы. Уж слишком часто она по вечерам упражнялась в окклюменции, чтобы усовершенствовать свой навык.

Окклюменция помогала Гермионе не только закрыть свой разум от не прошенных гостей, но и держала эмоции в узде. И если такие не прошенные гости в школе вряд ли были, то способность совладать своими эмоциями была как нельзя кстати. Малфой еще несколько минут пытался пробиться, а потом отступил.

– Впечатляет, Грейнджер. – отрезал слизеринец.

«Чтобы ослабить стены противника, попытайтесь эмоционально раскачать его.»

Она вычитала это в одной из книг по окклюменции на днях. Идея проникнуть в голову Малфоя теперь была сродни с домашним заданием повышенной сложности. Гермиона подняла взгляд на Малфоя, который стоял, кажется, слишком близко к ней.

Когда он успел так близко подойти ко мне? Или это я так близко подошла к нему?

Гермиона почувствовала приглушенные нотки сигаретного дыма и мяты, которые витали в воздухе. Это все казалось до боли знакомым, она уже это чувствовала, но сейчас чего-то не хватало. Огневиски. Сладкий привкус огневиски с мятой и сигаретным дымом, такой на вкус была боль, которую она испытывала несколько недель назад. Она упивалась этим вкусом в ванной для девочек, в старом кабинете Чар и на уроке Зелий. Но это не все, этот вкус не взялся из ниоткуда.

Малфой стоял напротив неё, слишком близко, непростительно близко. Его взгляд изучал её лицо, метался от губ к глазам. Гермиона сделала шаг к нему, убивая те сантиметры, которые сохраняли крупицы личного пространства. Тяжелые веки накрыли глаза, и она приблизилась к его губам, накрывая их своими. Он на секунду отстранился от неё и сердце Гермионы остановилось.

Его рука потянулась к её лицу, поправляя выбившуюся прядь волос, заставляя сердце снова забиться в бешеном ритме. В его взгляде вспыхнула такая непривычная для него, вечно холодного и отстраненного слизеринца, нежность и он потянулся к её губам. Его язык аккуратно проник в её рот, одурманивая гриффиндорку. Ноги тут же сделались ватными, а руки потянулись к его затылку, запутываясь в платиновых волосах.

Конечно же, Гермиона целовалась и раньше, но этот поцелуй казался первым. Он был наполнен неописуемыми чувствами, которые дарили ей крылья за спиной. Руки Малфоя скользнули на её талию и крепче прижали к себе. Её грудь чувствовала исходящий от его тела жар, но ей казалось этого мало. Гермионе хотелось раствориться в нем, быть к нему еще ближе.

Она собрала в себе последние крохи самообладания, которые сдерживалиот желания отдаться безумию, и резко отстранилась от него. Во взгляде Драко читалось полное непонимание ситуации, а руки все ещё висели в воздухе на том месте, где секунду назад стояла гриффиндорка.

Вот оно, он растерян.

Не теряя времени, Гермиона вцепилась в него взглядом, прорывая оборону в его голове, которая пошатнулась.

Карамель. Губы Грейнджер. Разбитое лицо Тео Нотта. Уизли, которого Малфой трясет за мантию в коридоре. Она в окровавленной одежде на руках у Забини.

– Поттер, а где Грейнджер?

– Ревнуешь, Малфой?

– Я хочу, чтобы ты был все время рядом возле неё.

– Ты несколько дней ходишь к ней в больничное крыло. Грейнджер любит такое, ну знаешь, благородных людей.

– Не припомню, чтобы ты раньше хоть что-то испытывал к Грейнджер.

– Она – грязь.

– Ты теперь не должен сводить с неё глаз.

– Достаточно! – зарычал Малфой, вытесняя из своей головы.

Его взгляд наполнился злостью, а мышцы лица напряглись. Гермиона отступила на несколько шагов от Малфоя, опасаясь того, что он сейчас может с ней сделать. Она понимала, что он в ярости, но только не понятно из-за чего больше: из-за неожиданного поцелуя или того, что она так бесцеремонно ворвалась в его сознание.

На её губах остался привкус мяты и сигаретного дыма, и тут она поняла, что это был его вкус. Впервые она почувствовала этот запах там, на Астрономической башне, когда он туда заявился с бутылкой огневиски в руках. Осознание того, что Малфой и боль для нее были одинаковыми на вкус, заставило тело Гермионы предательски вздрогнуть. Поцелуй с ним приравнялся к опьяняющей боли и заставил её предплечье заныть. Относительно давно шрам от Беллатрисы не напоминал о себе, а сейчас вспыхнул огнем.

– Все посмотрела? – взорвался, наконец, Драко. – Или что-то пропустила, Грейнджер?

– Прости, я…

– Заткнись! Просто заткнись, Грейнджер! – он сделал шаг к ней, заставляя её пятиться назад. – Зачем? Зачем ты это сделала? Тебе достаточно было просто спросить у меня. Просто спросить. Задать мне вопрос.

– И ты бы честно мне ответил? – Гермиона ступила ещё несколько шагов назад, пытаясь сохранить расстояние между ними.

– Так ты проверь, Грейнджер, – прошептал Малфой, припечатывая её к стене. – Где же ваша хваленая гриффиндорская смелость? Или она вся осталась на Астрономической башне?

Его руки крепко ухватили её за плечи и вжали в стену. По коже пробежали мурашки, а внутри встрепенулись уже знакомые крылья бабочек. Серые глаза впились в неё, а дыхание щекотало шею. Она набрала полные легкие воздуха и попыталась собраться с мыслями.

– Что между нами происходит, Малфой? – выпалила Гермиона.

Глаза Малфоя все так же впивались в её лицо, а хватка на плечах не ослабла. Вопрос Гермионы не удивил его и не отпугнул, в отличии от самой гриффиндорки, которая ещё сильнее вжалась в стену.

– Если ты достаточно умная, Грейнджер, то тебе не составит труда догадаться самой, – очень сухо ответил Малфой. – Или профессора всего Хогвартса слишком переоценивают твой потенциал?

– Я задала тебе вопрос, Малфой. И я хочу услышать на него ответ.

– Даже не знаю, что тебе ответить, Грейнджер, – он ухмыльнулся. – Что происходит между нами? А на что это похоже? На что похоже твоё дрожащее тело под моими руками? Твоё сбитое дыхание? Твои бегающие глаза? Твоё учащенное сердцебиение? Мне перечислять дальше?

Гермиона практически не слышала его из-за барабанящего сердца. В комнате Забини стало слишком жарко и душно. Она чувствовала, как струйка пота скатывается по спине, а ладошки становятся влажными. Близость Малфоя отупляла её и воровала все слова с языка.

– Ты. Не ответил. На мой. Вопрос, – каждое слово давалось ей с трудом.

Но ответа так и не последовало. Руки Малфоя перенеслись с плеч гриффиндорки на талию и притянули её, заставляя их тела снова соприкоснуться. Его губы потянулись к её лицу. Поцелуй был настолько сладким и нежным, а его пальцы так приятно и неторопливо выводили круги и зигзаги наспине, что, когда их языки переплелись, её ноги подкосились. Гермионе казалось, что этот момент длился целую вечность.

– Я так мечтал о тебе, Грейнджер, – Драко прервал их поцелуй. – Такой ответ тебя удовлетворит?

– Да, – прошептала Гермиона.

Он еще крепче прижал её и легко прикоснулся губами к виску. Чувство защищенности наполнило девушку и заставило расслабиться. Его объятия вмиг стали нужными и родными, в которых она так давно нуждалась. Казалось, что впервые после Войны она смогла свободно дышать, забыть все пережитые ужасы и жить по-настоящему.

– Давай не пойдем сегодня на занятия? – тихо спросила Гермиона.

– Грейнджер! – Малфой коснулся её подбородка и заглянул в карие глаза. – Только не говори, что общение со слизеринцами так плохо влияет на тебя, если да, то я заставлю Забини держаться от тебя подальше.

– Нет, – улыбнулась Гермиона. – Просто, первый урок уже давно начался и мы на него точно уже не попадем. А так, мы могли бы просто… провести время вместе.

Гермиона чувствовала, как лицо заливается краской из-за сказанных слов. Никогда она бы не подумала, что решиться прогулять занятия, потому что ей захочется разделить свой день с Драко Малфоем.

Ей казалось, что это все лишь плод её пострадавшего воображения, что так не могло быть на самом деле. Малфой был тем человеком, который портил ей жизнь лишь своим присутствием где-то рядом, а теперь, эта его непосредственная близость, казалась чем-то необходим. Вот так за полчаса её жизнь кардинально изменила направление движения. Теперь она не мчалась к Малфою по встречке, а заняла полосу рядом с ним.

– Тогда, я думаю, что Забини будет не против, если мы займем его покои старосты, – лицо Малфоя расплылось в улыбке, которую она прежде никогда не видела. – Потому что, если нас увидят где-то в коридорах во время уроков, то это чревато последствиями. А тут безопасно и уютно.

– С каких пор, Малфой, ты стал задумываться о последствиях и комфорте? – съязвила Гермиона.

– С тех самых, когда это начало касаться тебя, Грейнджер.

Время потерялось своё значения для них, они просто лежали рядом и тихо перешептывались, вспоминая прошлые года. Теперь все это казалось до боли смешным и нелепым, детские перепалки вызывали смех и покалывания в животе. Малфой старался приводить убедительные аргументы, чтобы дискредитировать Поттера и Уизли в глазах Грейнджер, пока она рассказывала ему о том, какие слизеринцы засранцы. Пальцы Драко аккуратно перебирали каштановые пряди ее волос, а вторая рука собственнически прижимала тело гриффиндорки.

Гермиона не могла описать те чувства, которые родились в ней. Она знала только то, что они родились не сегодня и не вчера, а уже очень давно. Можно ли это было назвать влюбленностью или любовью? Или это что-то другое? Солнечные лучи не проникали в подземелья, но, по голосам, которые начали раздаваться из гостиной, стало понятно, что занятия уже закончились и ученики начали возвращаться в свои обители.

Дверь слизеринского старосты распахнулась, и в темноте показался силуэт Блейза. Он лишь на секунду задержался в дверном проеме, а потом двинулся в сторону кровати, на которой в обнимку лежали Драко и Гермиона, захлопнув за собой дверь.

– Я вижу, что вы наконец-то поговорили, – произнес Забини, зажигая настенные свечи. – И судя по всему, разговор был продуктивным.

Даже в приглушенном свете свечей Гермиона чувствовала, как начинает краснеть. Конечно, Забини был в курсе всего, он ведь был лучшим другом Малфоя и не просто так утром тактично покинул свою спальню, оставляя их наедине.