Текст книги "Непокорная для шейха (СИ)"
Автор книги: Extazyflame
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
Глава 22
Глава 22
Шейха Амани смотрела в одну точку. Уже третий час ее сковало пугающей, убивающей апатией, только уста шевелились, неразборчиво сплетая слова молитвы с именем своего единственного сына. Зря заплаканная Мелекси хлопотала рядом, пытаясь заставить главную хасеки выпить щербет с успокаивающей настойкой трав. Зря Зейнаб, придавленная осознанием своего молчания, пыталась встряхнуть ее за руку с горячими уверениями, что с Висамом ничего плохого произойти не могло.
За окном царила ночь. Но в это время во дворце не спал никто, кроме детей.
Звук шагов в длинных коридорах заставил Амани Аль-Махаби встрепенуться, поднять голову, устремить взгляд покрасневших от невыплаканных до конца слез глаз на двери. В гробовой тишине они показались жене эмира оглушающими и непростительно медлительными.
Мужчина, закутанный в черные одежды – житель вольной пустыни и лучший следопыт – поклонился, избегая смотреть в глаза шейхи.
– Говори! – нетерпеливо велела она.
– Госпожа, я нашел автомобиль вашего сына. Но его самого там не было. Все его вещи на месте, включая… запас воды.
– Что?!
– Мне жаль, но песчаная буря скрыла его следы.
– Буря! – едва не закричала Амани, прижимая ладони к пылающим щекам. – Почему мы ее не заметили?
Следопыт покачал головой.
– Ваш сын заехал очень далеко. Похоже, он держит путь туда, где нет людских тропа. Мне жаль, но выжить в сердце пустыни у неподготовленного человека очень мало шансов. Буря уже утихла, и она была не сильной. Есть вероятность, что господин укрылся от нее и остался жив.
– Поднять вертолеты! – закричала Амани. – Снова! Облететь каждый уголок пустыни! Найди моего сына!
– Ночью это трудновыполнимо… И одна из машин вышла из строя, попав в эпицентр бури…
– Найдите другие!
– Я не могу это сделать без позволения эмира, госпожа…
– К шайтану эмира! Я даю тебе разрешение! Делай что хочешь, но найди, верни мне моего Висама! Все тебе отдам!
Когда следопыт покинул покои, шейха закрыла лицо руками и горько разрыдалась.
Горе объединяет. Пусть даже Амани не отличалась добрым нравом, и две другие жены часто страдали от ее тирании. Сейчас каждая из них готова была отдать душу, забыть обиды, лишь бы смягчить агонию безутешной матери, потерявшей своего сына. Но помочь ей они тоже могли мало чем. Только объятиями и безмолвной поддержкой.
До рассвета Амани не проронила ни слова. Лишь вздрагивала от каждого шороха, в ее глазах загоралась надежда, и моментально гасла.
К полудню вернулись три поисковые группы. Ни одна из них не обнаружила следов Висама. И тогда на лицо Амани упала черная тень, в глазах мелькнуло осознание. Жены молчали. Каждая понимала, что выжить сутки в пустыне – задача невыполнимая.
Шейха повернула голову. Безжизненные, потухшие глаза устремились на Мелекси.
– Будь добра. Вели принести мне одежду.
Переоделась при помощи прислужниц, не проронив ни слова. Затем, гордо подняв голову, направилась к двери. Что-то жуткое было в ее ледяном спокойствии.
Она шла к покоям своего мужа. Мелекси, не выдержав, расплакалась. Зейнаб лишь вздохнула, глядя на младшую жену.
– Это любовь к белокурой чужестранке погубила его! – всхлипывала девушка. – Я пожелала Аблькисс смерти… Я не хотела этого, Аллах свидетель! Я хотела ее напугать, огорчить, но никак не погубить!..
– Спрячь свои слезы, – отрешенно велела Зейнаб. – Теперь ты понимаешь, что грозит и тебе самой за запрещенные чувства. Держи их в себе и никому не открывай!
– Не уходи, – всхлипнула Мелекси.
– Я должна. Амани убита горем. Возможно, она совершит непоправимое, я обязана этого не допустить. Оставайся здесь, возможно, Аллах еще подарит нам благую весть. Бедный Висам!
Амани же не видела ничего перед собой. Слуги молча расступались, избегая смотреть в лицо убитой горем госпожи. Даже стражи покоев эмира не могли ей помешать, лишь раскрыли двери с низким поклоном.
Давуд поднялся ей навстречу. Бессонная ночь не лучшим образом сказалась на его облике. Под глазами залегли тени, плечи поникли, а в волосах появились едва заметные седые нити. На шее алели багровыми метками следы пальцев Висама.
– Моя луна… – дрожащим голосом проговорил эмир, протягивая к ней руки. Но Амани посмотрела ему прямо в глаза, и слова застряли в горле мужчины.
Долгие секунды смотрела она на мужчину, с которым прожила так много. С которым была счастлива. С тем, кто любил ее крепче всех. Мужчину, которому подарила сына и дочь. И он как будто сжался под ее полным боли взглядом.
Амани лишь на миг отвела глаза. Посмотрела на полупустое блюдо с рахат-лукумом. Судорожно вздохнула.
– Я не понимаю, как ты можешь есть. Как ты можешь пить. И жить, зная, что нашего льва больше нет в живых.
– Амани! – дрогнувшим голосом произнес эмир. – Не теряй надежды, милость Аллаха безгранична. Ты в одном права, Висам – лев! Он силен и обязательно вернется живым!
– Даже лев, – безжалостно продолжала шейха, – не выживет в постные, сбившись с пути, не зная троп к водопою. Мой сын мертв. Ты убил его, Давуд.
– Не говори так, моя луна! – закрыв на миг лицо руками, произнёс эмир. – Его ищут. Ничто не потеряно…
– Ты так опасался за свою шкуру, Давуд, что убил Аблькисс. Убил мучительной смертью, заставив гореть заживо. Потому, что она узнала о твоих позорных делах! И Зулейха, я так понимаю, тоже мертва, а не уехала прочь. Ты не оставляешь в живых никого. Даже собственного сына. Ты возвел в абсолют понятие чести, тогда как тебе самому это понятие незнакомо.
Давуд молчал, потрясенно глядя на жену. Подавив всхлип, Амани отстранённо уставилась в окно.
– Когда эта девушка впервые появилась в нашем доме, я была не сильно рада. Но с каждым днем наблюдала, как расцветает от любви наш сын, как горят его глаза, спорятся дела. Она принесла ему счастье, Давуд. Более того. Она стала для меня тем, кем я всегда ощущала сама себя. Своенравной, гордой, смелой. Как наши далекие предки, бесстрашные воительницы диких пустынных племен. У нее было огромное сердце и чистая душа. Она не боялась брать на себя ответственность и отстаивать свое счастье. Я смотрела на нее и думала: наконец-то мой обожаемый Висам встретил ту, кем бы хотела быть я. И я бы стала, если бы меня не выдали замуж против воли. Я простила твое стремление иметь других жен. Я даже смолчала, когда ты хотел продать Газаль первому, кто покажется тебе выгодным как зять. И если бы не Висам, мое сердце бы облилось кровью за нашу дочь. Я любила тебя, Давуд. Я любила чудовище. Но сейчас моя душа пуста. Нет даже ненависти. Только отвращение и боль. Боль матери, навсегда утратившей своего сына из-за твоего честолюбия. Ты убил всех нас. Сначала Аблькисс. Затем его. А теперь и меня.
– Луна! – рыдания все же настигли жестокого эмира. Он пошатнулся, протягивая к ней руки. – Я виноват перед тобой… Но не теряй надежды, я верю, верь и ты!
– Нет, Давуд, – Амани подняла руку, повернувшись к мужу. – Нет. Развожусь!
Эмир открыл рот, жадно глотая ртом воздух. Амани сглотнула.
– Развожусь!
– Ты не можешь… – Давуд поднес ладони к шее и закашлялся. – У тебя нет права…
– Мой род куда благороднее твоего, а в свете последних событий – и подавно, жалкий работорговец. Слуга шайтана. Поэтому у меня есть это право, и я сожалею, что не воспользовалась им ранее!
Эмир так и не смог сделать вдох. Схватился за сердце, хрипло застонав, и начал оседать на пол. Ничего не дрогнуло в лице Амани. Равнодушно смотрела она, как закатываются глаза эмира, а боль сгибает его пополам.
– Развожусь! – прозвучал в прерываемой лишь хрипами тишине ее голос. Шейха развернулась и быстро пошла прочь, не бросив даже прощального взгляда на скорчившегося в агонии эмира.
Зейнаб, застывшая у двери, отшатнулась, глядя на Амани с ужасом. Шейха же как будто ничего не видела перед собой. Но на полпути остановилась, повернувшись ко второй жене эмира.
– Теперь ты первая хасеки. Теперь твой сын надежда нашего эмира. Но помни, что он не убережет его так же, как не смог уберечь Висама. Иди же к нему и найди слова утешения.
– Амани! – дрожащим от слез голосом произнесла Зейнаб. – Что ты такое говоришь? Амани!
Но шейха уже ее не слышала. Шла вперед, не замечая, как льются по щекам слезы, а душа медленно умирает с каждым шагом…
Глава 23
Глава 23
Два года спустя
Газаль Заид бин Зареми до сих пор не могла окончательно побороть свой страх выступлений перед аудиторией. Не имела значения ее численность, будь то огромный зал или помещение для лекций, вместившее в себя не более пятидесяти студентов. Но за это время наследная принцесса и жена одного из самых влиятельных шейхов ОАЭ, научилась мастерски скрывать свои страхи. Не полагалось женщине, защитившей диссертацию по высшей математике, снискавшей славу, ошеломившую даже ее саму, робеть перед скоплением народа. Оттого она была мила, охотно отвечала на вопросы и улыбалась. Даже немного забавлялась тем, как молодые ребята и девушки реагируют на внешность ученого. В их представлении они редко так выглядели.
О своем предмете Газаль Сафия могла говорить вечно. Вот и сейчас, её лекция пролетела, как одно мгновение. Восхищение слушателей стало ее наградой.
Они подходили, пожимали руки, благодарили за урок. Выражали надежду, что вскоре тоже будут присутствовать на общей лекции четы бин Зареми. И Газаль пришлось задержаться, чтобы ответить на вопросы студентов.
В Гарвардском университете она дала четыре лекции. Эта была заключительной. Везде, где появлялась шейха с ученой степенью, все взгляды были прикованы к ней. Яркая, красивая, с сияющими от самореализации и внутренней силы глазами, в непременном стильном костюме от известных дизайнеров, она просто не могла остаться незамеченной.
– Простите мое любопытство, – смущенно улыбаясь, спросила молодая девушка с восточной внешностью. – Но как вам удалось добиться такого признания? В чем ваш секрет?
Газаль повязала вокруг шеи белоснежный шарф от Hermes. Улыбнулась, вспомнив, как долгое время покрывала им голову, пока привыкала к свободе быть собой и одеваться в полюбившемся ей европейском стиле.
– Мой главный секрет – это поддержка моего горячо любимого супруга. Его вера в меня. Его любовь. Когда у тебя такой единомышленник, трудно остаться в стороне от славы.
Студенты рассмеялись, глядя на лектора с восхищением. А Газаль, попрощавшись, поспешила туда, где уже ждал ее Далиль.
Она не сразу заметила его за огромным букетом алых роз. Шла, не замечая никого вокруг. Супруг. Поднес к губам ее ладони, и только блеск в темных глазах выдавал восхищение и желание поскорее оказаться с женой наедине.
– Ты была великолепна. Гарвард только о тебе и говорит. Похоже, мне придётся уступить свой пьедестал тебе.
Они сели в автомобиль. Опустив шторку-перегородку и велев шоферу трогаться, Далиль взял лицо Газаль в свои ладони и жарко поцеловал. Сгорая от нетерпения и желания так же, как и он, девушка ответила на этот жаркий поцелуй, растворяясь в нем.
– Скоро мы будем дома… – горячо прошептала, ощутив каменную эрекцию мужа. – Придётся… потерпеть…
Далиль погладил ее по щеке, выдохнул. Затем прижал к себе, поцеловав лоб.
– Ты каждую минуту сводишь меня с ума. Разлука дается мне тяжело. Иногда даже думаю, что следовало закрыт тебя в стенах нашего имения и никуда не выпускать…
– Уже поздно, муж, – игриво ответила Газаль. – Надо было сделать так изначально. Расскажи, как прошла твоя поездка?
Далиль заколебался. Затем посмотрел в глаза жены.
– Я посетил эмират. Я видел твоего отца. Ты должна об этом знать.
Лицо девушки замкнулось, по нему словно тень пробежала. Губы задрожали, и она повернулась к окну, глядя на пролетающие мимо пейзажи.
– У меня нет отца, Далиль. Видит Аллах, я пыталась его простить, но смерть моего брата не прощу никогда. Не проходит и дня, как я не думаю о нем. О жестоком поступке отца, поступке, который не имел никакого смысла, кроме утоления его жестокости. Эти игры стоили жизни Висаму.
– Газаль, – Далиль погладил ее по руке. – Тело твоего брата так и не было найдено. Он пропал без вести, а это значит, что надежда осталась. Пока ты не видела его мертвым, рано терять надежду. Аллах посылает нам испытания, порой для того, чтобы мы начали ценить то, что имеем.
– Далиль, прошло два года. Мы оба знаем, что Висам не мог выжить один в пустыне. И то, что его не нашли, ничего не значит.
– Ну а что говорит в этом случая теория вероятности?
– Только то, что она имеет мало общего с жизнью. Мне нужно смириться, что его больше нет. И каждый раз у меня это получается… а потом приходит новый день, и я понимаю, нет, не получилось. Это как новое логарифмическое уравнение, которое никогда не решить даже мне.
Воспоминания о брате растрогали принцессу. Но Далиль все равно нашел слова и жесты поддержки, и в свои апартаменты в Амстердаме муж и жена вернулись в приподнятом настроении. Ожидание конца разлуки пересилило. Оба думали о т ом, как бы не наброситься друг на друга, стоит им переступить порог.
Два года. А любовь между ними только крепла и росла, выше и выше, в плюс бесконечность, выражаясь языком математиков.
От высокого дерева поспешно отделилась широкоплечая тень. Так стремительно, что охрана не успела взять чету бин Зареми в кольцо. Но тем не менее, оперативно отреагировала, кинувшись на незнакомца.
Шейх бин Зареми хотел было остановить бодигардов, чтобы не причинили мужчине излишнего вреда, пока не выяснится, что же ему надо, но не успел. Незнакомец вытянул руку, и меньше чем за долю секунд элитная охрана оказалась на асфальте. Таинственный гость обезвредил их, как будто играючи, применив не нанесшие особого вреда приемы.
Когда навстречу ему двинулся водитель, на ходу выхватывая пистолет, боец занял оборонительную стойку, чтобы продолжить бой врукопашную. Прыжок, удар ногой в тяжелом армейском ботинке по руке – пистолет глухо цокнул об асфальт.
В этот же момент капюшон, скрывающий его лицо, сполз на шею. Мужчина же это едва заметил. Выпрямился, поразив ошеломленных супругов крепким, как у морского пехотинца, телосложением. Даже короткая стрижка выдавала в нем военного, солдата удачи. Не обращая более внимания на кряхтящую на асфальте охрану, он сделал шаг вперед.
Газаль приложила ладони к лицу и, качая головой, отступила назад.
– Нет… – произнесла она побелевшими губами, чувствуя, как рассудок медленно ускользает, а руки мужа успевают её подхватить. – Нет… этого… просто не может быть…
Когда она открыла глаза, вопреки ожиданиям, не увидела своего дорогого супруга рядом. Вместо него ей тепло улыбнулся семейный доктор, приятная женщина неопределенного возраста. Она и проинформировала, что у Газаль попросту случился срыв вследствие нервного потрясения, и сейчас главное восстановить силы. Лишь убедившись, что рассудок не подвел ее и брат точно восстал из ниоткуда, живым и невредимым, девушка выпила успокаивающий настой и уснула, чтобы крепко проспать до рассвета.
А утром ей пришлось снова пережить события прошедших лет. Окунуться в те воспоминания, которые и поныне вызывали дрожь в теле и ощущение глубокой ненависти к своему отцу.
Когда Газаль Сафия спустилась к завтраку, Далиль и Висам были настолько заняты беседой, что не сразу заметили ее. Брат повернул голову. Его черные глаза стали иными: не было в них того пламени, что ранее сжигало здравый смысл и заставляло действовать импульсивно. Во всем его облике было что-то иное. Как будто свалившиеся испытания ожесточили его, закалили, заставили переродиться. Газаль даже напряглась, когда брат Висам без лишних слов сделал шаг ей навстречу и крепко обнял, спрятав скупую мужскую слезу. Поцеловал в лоб, не проронил ни слова.
Он был неестественно молчалив и сосредоточен. Смотрел в одну точку, о чем-то думая. Далилю пришлось взять на себя все повествование.
…В ту ночь песчаная буря быстро скрыла следы укрывшегося среди бараханов Висама. В отчаянии, погруженный в свою боль, он даже не заметил ее горячих порывов. Он шел на смерть вполне осознанно и не хотел, чтобы его нашли. Но у Аллаха были свои планы.
Жизнь отказывалась покидать сильное и выносливое тело даже тогда, когда оно рухнуло без сил и сознания под палящим солнцем. К вечеру сын эмира был еще жив, хоть и находился в глубоком бреду, предшествовавшем летаргическому сну. Здесь, на закате, вдали послышался рев моторов.
Это могло быть миражом. Только круживший над умирающим мужчиной дикий сокол наблюдал, как все четче проступали очертания колонны из пяти джипов камуфляжной расцветки.
Это была секретная операция НАТО, призванная перекрыть транзит оружия. Новый путь траффика проходил в километре от того места, где Висам обирался встретить свою смерть в уверенности, что никто ему не помешает. В этот момент и он, и бойцы американской армии хотели одного и того же: остаться незамеченными и как можно скорее выполнить свою работу. Достичь поставленных целей.
Почему его спасли – никто не мог точно ответить. Ведь свидетель участникам спецоперации был не нужен. Но тем не менее Висама увезли сначала на базу, а затем на вертолете – в военный госпиталь. За все это время он так и не пришел в себя.
Восстановление было долгим. А когда кризис миновал, Висам этому не обрадовался. Его жизнь потеряла смысл.
Он ни с кем не общался. Смотрел в окно, отвергая пищу и игнорируя расспросы. Ему хотелось исчезнуть. Он даже не нашел в себе сил поблагодарить своих спасителей. Старался не плакать, но не мог не думать о Кире каждый день и каждый час.
Шли дни. Апатия становилась все глубже. Она обнимала обманчиво-ласково, обжигала могильным холодом, в ее воркующем голосе слышался шорох лезвий. И словно в наказание, стирала волю уйти из жизни. Молола в своих жерновах, превращая в песок, такой же белый и горячий, как был там. В пустыне. Там, где Висама должны были оставить умереть. Потому что сейчас он был внутренне мертв куда сильнее.
Изранен, вспорот и лишен всего. Смерть была бы лучшим выходим.
Дни шли. Апатия достигла критической точки. Непонятно, чем бы все эт о закончилось, если бы не визит морских пехотинцев, спасших ему жизнь. Прошел всего месяц. Они и явились поздравить Висама со вторым рождением и первой круглой датой…
Как солдатам удачи, каждый раз заглядывающим в лицо смерти, удалось сделать для наследника Аль-Махаби то, что не удалось психоаналитикам высшей категории, оставалось загадкой для всех. Но с этого визита Висам как будто ожил. Стряхнул с себя сети отрешенности и впервые за долгое время пошел на диалог. Но ка кни парадоксально, это просветление было вызвано не исцелением. Висам просто понял, где можно найти смерть и утопить свою боль.
Как только тело и дух окрепли, в прошлом избалованный принц, чьи желания выполнялись по щелчку пальцев, богатый наследник, привыкший получать все, что захочет, похоронил все воспоминания о своем прошлом.
Он знал, что заберет его боль. Он теперь всегда будет в эпицентре смерти, риска и опасности. Если ему суждено умереть, он умрет с именем своей Аблькисс на губах. Решение было принято.
Конечно же, ему пришлось открыть свое имя. Но тренировочный лагерь посетил уже под чужими документами. А спустя время стало понятно, что и превзошел возложенные на него ожидания. Как и оправдал сове прозвище «Шайтан», которое со временем стало его военным псевдонимом. Никто прежде не достигал таких высот.
О своей боевой службе Висам особо не откровенничал. Но то, что ему пришлось пройти огонь и воду, было очевидно уже по его внешнему виду. Широкие плечи, посуровевшее лицо, взгляд, в котором опыт, решимость, бесстрашие и непримиримость слились воедино. Вот он, протяни руку – родной Висам, который вместе с сетрой в детстве играл в воителей пустынь. И сказочных прирнцев. И в то же время – совершенно иной.
Далиль сжал руку жены. Его теплые глаза были полны надежды на взаимопонимание.
– Я рассказал ему, любимая. Я просто не имел права молчать о подобном.
Газаль едва не опрокинула стакан сока себе на блузку. Только посмотрела на мужа, и ее взгляд был в это время поразительно похож на взгляд Висама…
Глава 24
Глава 24
События той ужасной ночи ожили в сознании принцессы до мельчайшей детали. Казалось, психика должна вытеснить прочь подобное происшествие, стереть, спрятать в закоулках памяти, но нет. Сейчас все это обрушилось на нее, вызвав непроизвольный стон боли и мимолетного ослепления.
…Только утихли отголоски ее переживаний по поводу скоропалительного никяха с человеком, которого она впервые увидела на свадьбе. До конца не верилось в то, что Далиль бин Зареми оказался не просто хорош собой, но и – как тогда поняла Газаль – мужем с большой буквы.
Общие интересы сплотили молодую семью. Нежность, восхищение, уважение Далиля, его внимание к желаниям молодой жены, свободомыслие, которое касалось обеих – все было так ново и так восхитительно! Выросшая в строгости дворца Газаль была очарована свободой и любовью супруга. Когда прилетела Амани, даже расплакалась, впервые в жизни увидев горящие глаза дочери.
Той ночью Далиль подарил теще и молодой жене шопинг в Милане. Чартер унес их в сердце Италии, где уже ждал роскошный номер в «Хилтоне» и личный байер. Газаль чувствовала себя на седьмом небе. Она успела полюбить европейский стиль в одежде, и муж хотел, чтобы она выглядела именно так. Зачем понадобилось расставаться на сутки с нею, принцесса поняла в тот день, когда улетела Амани.
Сама же она вернулась домой. И когда Далиль попросил ее быть мужественной, даже предположить не могла, что же увидит в огромной гостевой имения…
Она спала. Белокурые волосы разметались по подушке, одеяло сползло. Но попытка подойти и укрыть гостью внезапно обернулась кошмаром.
Кира вскочила, протянув руки, с силой оттолкнула Газаль так сильно, что принцесса не устояла на ногах, и упала бы, если бы Далиль ее не подхватил. От шока у принцессы перехватило дыхание. Она не могла отвести глаза от Киры, забившейся в угол постели, с застывшим безумием в глазах. Девушка не узнавала никого вокруг себя. Невидящим, жутким, пустым взглядом обвела комнату, опустила голову, и, снова закричав, принялась рвать на груди тонкую шелковую сорочку… Принцесса не поняла, что аромат роз перебывает стойкий запах бензина, она мало что понимала в тот момент. Лишь когда сестра-сиделка в белом халате появилась в покоях, обняла беснующуюся Киру руками и незаметно ввела инъекцию успокоительного, жена Висама обмякла в ее руках, судорожно всхлипывая.
Газаль даже не могла задать вопросы. От потрясения все время плакала. Но постепенно Далиль ее успокоил.
– Они поссорились? Висам ее прогнал? Это отец настоял на своем? Что, во имя Аллаха, с нею произошло?
Она помнила Киру Полянскую иной. Сильной, гордой, несломленной. Та Кира умела видеть впереди. И ведь предсказала, что замужество Газаль принесет ей счастье. Что могло произойти, чтобы сломить такой сильный боевой дух?..
– Я сейчас расскажу тебе все. Но это останется между нами. Будь мужественной, любовь моя, – произнес Далиль и приступил к повествованию.
О том, что через эмират проходит транзит живого товара и оружия, было известно давно. Интерпол напал на след Аль-Махаби еще в прошлом году. Местные департаменты безопасности, тем не менее, разводили руками. Прямых доказательств причастности Давуда не было. А если были – они исчезали, словно влага под солнцем. Ничего удивительного – семья Газаль была одной из самых влиятельных в эмирате.
Поначалу принцесса едва не возненавидела своего мужа. За ту роль, которую он взял на себя. За то, что и женился на ней только для того, чтобы быть поближе к отцу. За его связь с интерполом и содействие. Но по мере того, как начали всплывать подробности…
В ту ночь за Давудом следили. В ту самую ночь, когда он подписал смертный приговор жене своего сына. Далиль и сотрудники интерпола.
Взять на горячем эмира у них не вышло. Но это уже не имело никакого значения, потому как они спасли Киру от ужасной, мучительной смерти…
Его подручных быстро увезли в штаб. Предстояла череда допросов. Предполагалось, что после совершения убийства чести они скроются без следа с гонораром. Но эти же люди были замешаны в грязных делах Давуда, что давало шанс распутать клубок трафика живого товара.
Вот почему понадобилось отправить жену с тещей в Италию. Операция держалась в секрете. Спасение Киры из рук варваров во плоти было чудом.
Далиль увез ее в особняк, где лучшие доктора, прилетевшие в ту же ночь, боролись за ее жизнь. После пережитого стресса Кира долго не приходила в себя. Угрозу ее жизни удалось предотвратить, но за ее рассудок никто не мог ручаться.
Очнувшись, девушка кричала, рвала на себе одежду, царапала кожу. При виде света, даже электрического, истошно кричала. Потрясение не прошло бесследно. Доктора дежурили у ее покоев круглые сутки. Прилетевший из штатов психотерапевт после долгого обследования развел руками. Оставалось надеяться на чудо. На несгибаемый дух этой женщины.
Газаль не могла поверить, что собственный отец мог сотворить такое. Помощь докторов понадобилась также и жене Далиля. Именно поэтому и не успел он в этом хаосе сообщить обо всем Висаму. Спасал жену. Спасал невестку. А когда Газаль оправилась от потрясения, да и Кира начала понемногу приходить в себя… было уже поздно.
Висама поглотила пустыня. Он пропал без вести.
При других обстоятельствах Газаль бы никогда не простила Далиля за недальновидность. Но любовь мужа, егго тепло, участие и поддержка помогло принцессе справиться с этим потрясением.
Спустя два месяца Кира тоже отошла от жестокого удара. Правда, больше не могла смотреть на огонь, и иногда впадала в ступор, уловив запах бензина. Ни о Висаме, ни о своей участи говорить не желала, будто перевернула навсегда эту страницу. Поспешила улететь в Москву, и семья бин Зареми с тяжелым сердцем ее отпустила.
О причине такой поспешности никто сразу не догадался. Да и все это казалось логичным – Кира спешила покинуть земли, где едва не погибла. Не видеть тех, кто до сих пор косвенно напоминал ей о пережитом кошмаре. Вернуться туда, где лечат родные стены.
Она не прекратила общения с Газаль. А принцесса долго не могла понять, как не заметила самого важного. Узнала только спустя семь месяцев.
…Боль в глазах Висама буквально резала собственное сердце Газаль надвое. Но она помнила, как тяжело приходила в себя Кира. Каких сил ей стоило выжить. От противоречий разрывалось сердце. И впервые в жизни девушка оказалась между двух огней. Буффером между двумя дорогими ей людьми.
А Висам говорил, что готов отречься от фамилии Аль-Махаби. Что в ближайшие дни вернется в эмират и раздобудет доказательства причастности своего отца к преступным схемам. Уничтожит его, не дрогнув сердцем. И даже тот факт, что при этом он лишится права на наследство – которое с большой долей вероятности подлежит конфискации – его не пугает. Тогда, в прошлой жизни, он успел уже сколотить себе состояние. Пусть небольшое, но хватит для того, чтобы при разумном подходе его приумножить.
– Я позвонил твоей матери, – известил Далиль. – Она прилетит завтра.
«Хоть бы мама выдержала этот удар, – подумала принцесса. – Она на протяжении этих лет пытается убежать от потери сына. Путешествует, чтобы не вспоминать прошлую жизнь. Разорвала все, что связывало ее с мужем. Теперь ее сердце наконец успокоится».
– И еще. Нам нужно решить, как быть. Ты поставишь в известность Киру?
– Для чего? – глухо повторила Газаль.
Висам сощурился, пристально глядя на сестру. И она непроизвольно поежилась под этим чужим, пронизывающим, пугающим взглядом. Брат изменился. И решительность нового Висама пугала ее. Повергнувшись к мужу, девушка укоризненно покачала головой.
– Ты… ты рассказал ему обо всем? Даже… о нем?
От потрясения Газаль перестала контролировать собственные слова. Далиль не успел ничего ответить. Висам смял салфетку и бросил на стол.
– О нем? – прозвучал в абсолютной тишине его громогласный голос. – О чем я еще должен узнать?..
Кира Полянская
Это был день моего второго рождения. Именно так – без пафоса и патетики. Я настояла на том, что праздновать его мы будем, не углубляясь в воспоминания. Благодарить вселенную за то, что помогла мне выжить. Забыть со временем и не тронуться рассудком.
И надо сказать – у меня получилось. Не сразу. Понадобился минимум год работы с психотерапевтами. А в целом, возможности человека безграничны. Когда ты хочешь жить, медицина бессильна, как говориться.
Я хотела. Только глупец не вкусил бы жизнь со всеми ее красками после произошедшего. К тому же, мне теперь было, ради кого.
Шум подъехавшего автомобиля заставил меня повернуть голову к окну. Я смотрела, как Вадим выходит первым, открывает дверцу и подает руку матери. Во всех его движениях скользило восхищение и галантность. Собственно, меня не удивило, что за время моего отсутствия они с матерью сблизились. Вадиму даже удалось напасть на мой след, но бюрократические проволочки не позволили вылететь в эмират за мной. Ну а потом все завертелось с такой силой, что не передать словами.
Каждое утро я благодарила вселенную, что нас спасли. Что я смогла вернуться домой. Одно не давало мне жить полноценно – смерть Висама.
Я должна была его ненавидеть. Но было поздно: в последние наши счастливые дни я уже успела его полюбить. Фатальная ошибка, до сих пор заставляющая мое сердце болезненно ныть. Иногда я плакала в подушку, не в силах поверить в столь жестокую интерпретацию трагедии Шекспира. С трудом избавилась от чувства вины и навязчивой мысли, что это я виновата в его смерти…
Газаль рассказала мне все. Как он ушел в пустыню без воды и связи. Как долго искали его поисковые группы… но безуспешно. В тот день моя собственная трагедия перестала быть настолько значимой.
И все равно, спустя два года, я накрывала стол, звала в гости маму, прокручивала в голове все, что произошло со мной тогда. Если бы была верующей – благодарила бы бога. Но так уж получилось, что мне проще было верить во вселенную и высшие силы.
Я сбежала вниз. Вадим отпустил руку матери и сделал шаг вперед. Его почти не было видно из-за букета кремовых роз, не меньше ста штук. Засмеявшись, я сфотографировала его на смартфон.
– Ты как инста-чика! Только большинство из них берет такие букеты напрокат. Мама!
Объятия, поцелуи. Раньше мы не были так близки. Как будто мир большого бизнеса не оставил нам никаких сантиментов.
– Где Кирилл? – нетерпеливо поинтересовалась мама, вручая мне подарки.
Я ощутила, как внутри просыпается нежность.
– Скоро проснется. Мы еще успеем выпить аперитив в гостиной. Прошу!
Я передала букет горничной, осведомившись при этом, проснулся ли мой сын. Она кивнула. Улыбка сама по себе тронула мои губы. Я никогда не смогу от нее удержаться.
