Текст книги "Бандитка с Чёрных гор (СИ)"

Автор книги: Elza Mars

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Ваша тётя сама занимается наймом людей?

– Конечно. Она их принимает, а я увольняю. А какая, собственно, разница, кто что делает?

С этим утверждением можно было поспорить.

Состояние дел на ранчо контролирует, конечно, тот, кто ведает увольнением людей. Однако Дучесс такое заявление весьма удивило.

Понятно, что пожилая ранчёрша, впавшая в полную истерику после нескольких жалких наскоков со стрельбой, окружила себя простодушными ковбойшами. Но то, что такая могучая девчина, как Стелла Гвен, держит на службе никчёмных девчат, было просто невероятно. Да она в три секунды справится с троицей своих дохлых служащих, а в пять секунд сотрёт их в порошок!

Наверное, что-то серьёзное крылось за нежеланием увольнять никуда не годных ковбойш. Похоже, хороших людей здесь не удерживали, а мусор оставался на службе.

Интересно, в чём же причина? И чем больше Дучесс вникала в дела имения Гвен, тем больше она убеждалась в том, что надо всё-таки разгадать, в чём тут загвоздка. Она твёрдо решила про себя, что в первую очередь не следует доверять здесь ни единому человеку, действовать надо исключительно самой, в пределах собственных сил, полномочий и обязательств перед хозяйкой.

Завтрак – наиболее быстротечный приём пищи на ферме. Всё закончилось за каких-то пятнадцать минут, и Стелла сообщила Дучесс, что теперь самое время навестить и лично повидаться с Раньей Гвен. Похоже, что та проснулась поздно, потому что всю ночь не могла сомкнуть глаз.

– Она живёт как в крепости, вечно на ночь строит баррикады, – произнесла Стелла Гвен. – Но только не улыбайтесь, когда войдёте в её комнату!

Говоря это, она украдкой подхихикивала, а Дучесс в её голосе почудилось извращённое наслаждение. Так что Дучесс только кивнула головой, выражая невразумительное согласие.

На неё произвела неизгладимое впечатление тишина за завтраком и, кроме тишины, взгляды ковбойш на Стеллу Гвен, которыми они как бы спрашивали разрешения переброситься парой слов с соседкой по столу. В чём тайна её власти? Почему она сумела довести свободных людей, да к тому же ещё и ковбойш, до такого состояния? Или, сказать точнее, почему она оставила служить на этом ранчо именно этих людей, а не девчат поспособнее?

Поиски ответа на эти вопросы пришлось прервать, потому что они подошли к двери, в которую Стелла Гвен стукнула сначала один раз, а потом резко и отчётливо костяшками пальцев ещё два раза, один за другим, и – после солидной паузы – стукнула в дверь ещё разок.

– Это пароль, – насмешливо бросила она Дучесс через плечо.

– Вы считаете, что у неё нет причин бояться так сильно? – грубо спросила Дучесс.

– Конечно есть. Эта подлючка, которую она ловит, эта бандитка с Чёрных гор, страшно оскорбилась, когда тётя Ранья в тот самый день заставила её бежать. Вскоре она вернулась и попыталась достать её через окно, но с тех пор больше не появлялась. Вы об этом слышали? А тётя Ранья ведёт себя так, будто на неё, как минимум, раз в день организовывают покушение. В самом-то деле была всего одна попытка…

Раздался скрежет ключа, тяжело поворачивающегося в замке. Язычок втянулся, и дверь отворилась – сначала всего на пару дюймов, и в щель выглянула ранчерша, лицо которой было скрыто полумраком, царящим в комнате. Рассмотрев, кто стоит перед ней, она широко распахнула дверь и в то же мгновение шагнула назад и в сторону, будто желая избежать встречи со злым духом.

– Это Дучесс, – произнесла Стелла.

– Входите, Джована Морроу, – сказала Гвен.

Дучесс вошла, Стелла последовала за ней.

– Я хочу поговорить с ней с глазу на глаз.

– Без свидетелей? – произнесла Стелла с наигранным удивлением.

– Вот именно.

Стелла забормотала что-то себе под нос, но вышла. Гвен заперла за ней дверь. Дучесс воспользовалась этим моментом и быстренько, но очень профессионально оглядела комнату.

Это было жилище беднейшей из бедных ковбойш. Постель была неряшливо скомкана.

Кровать из некрашеного дерева, потемневшего от тридцатилетнего употребления. Негодный стул стоял перед небольшим грубо сколоченным столом, на котором валялось несколько скомканных бумажек, изображающих, видимо, счета и другие хозяйственные документы. Некрашеные половицы были все в царапинах от шпор, а в некоторых местах, например рядом с кроватью, а также около стола, пол был протёрт чуть ли не до дыр. На окошке не было даже самой завалящей занавески. Так выглядела спальня-кабинет человека, на земле которого паслось три тысячи голов отличнейшего крупного рогатого скота!

Однако что значит жизнь внутри дома?

Настоящим кровом людям служило небо, настоящими стенами были громоздящиеся на горизонте горы. Такую жизнь Дучесс понимала отлично. Но вместе с тем она умела ценить комфорт. Ей хотя бы недельный доход с этого ранчо, и… Впрочем, это к делу не относится. Она повернулась к хозяйке, однако та всё ещё возилась с замком. Наконец Гвен повернула ключ, задвинула задвижку и показала рукой на единственный сомнительный стул, сама же принялась ходить взад-вперёд по комнате, подняв плечи, беспрерывно вертя головой и то и дело останавливаясь, как будто ей в голову ежеминутно приходят поразительные мысли.

– Ну что, осмотрелись? – спросила она наконец.

– У меня было слишком мало времени, чтобы осмотреть всё, – ответила Дучесс, поглядывая в окно на сбившиеся в кучу строения.

Главный штаб ранчо напоминал небольшой городишко; правда, для горной местности здесь было слишком много деревянных построек.

– Во всяком случае, во время завтрака вы посмотрели на моих людей, не так ли?

– Совершенно верно.

– Что вы о них думаете?

– Ничего не думаю, – осторожно ответила Дучесс, потому что каждый игрок первым делом должен научиться скрывать свои мысли.

– У меня было слишком мало времени для того, чтобы делать какие-то выводы.

– Не скажите! – воскликнула Гвен, хотя и пыталась сдержать волнение и не повышать голос. – Боже мой, неужели вы хотите сказать, что не раскусили с первого взгляда эти ничтожества? – И тут она обратила свои усталые, заспанные глаза на Дучесс.

– Ну хорошо, – решила признаться Джована Морроу, поскольку была припёрта к стенке словами хозяйки. – Они мне не очень-то понравились.

– На самом деле они ещё хуже, нежели выглядят. Мне пришлось нанять восемнадцать человек на дюжину мест, чтобы хоть как-то справлялись с работой.

– Почему же вы их не увольняете?

– Это дело взяла на себя Стелла, да, кроме того, в этих местах трудно найти дельного человека. И со Стеллой тоже не так всё просто. Слишком уж она прямолинейная девушка. Ведёт себя так, будто она – капитанша, а ковбойши – рядовые солдаты. Людям, у которых хребёт не гнётся, трудно выдержать. А как вы? Сумеете вытерпеть?

– Не знаю, – произнесла Дучесс. – Попытаюсь. По крайней мере, три месяца я должна отработать.

– Вы думаете, что сумеете продержаться здесь?

– Обязательно должна. Три месяца…

Ранчерша вздохнула.

– Это меня радует, – вымолвила она. – Повидали уже собачек?

– Да, повидала.

– Это прекрасная свора! Вроде бы не похоже, но они идут по следу человека точно так же, как по медвежьему. Я их достала там, за границей. – Она махнула рукой, остановилась, и суровая улыбка замерла на её лице. – Они натасканы на человека.

– Не Стелла ли имела счастье доставить их сюда?

– Они здесь всего пару дней. А что касается Стеллы, то она ни на что такое не годится. Для верховой езды она слишком тяжела. Она весит примерно двести сорок фунтов. Ей бы тяжеловоз нужен, но не всякий ещё тяжеловоз её выдержит. Вот по этой причине Стелла мне не помощница в охоте на эту проклятую собаку с Чёрных гор. Зато ходок она отменная. Только ради меня пошла пешком по её следам; правда, ей не повезло. В Чёрных горах, на камнях этих проклятых, следов почти не остаётся. Если и есть что, так надо такой внимательной быть…

Дучесс одобрительно кивнула головой. Она как-то не успела задуматься над весом Стеллы. Её уважение к молодой особе возрастало. Двести сорок фунтов мышц! Действительно большая бучиха.

– После вашего возвращения домой ничего не случилось?

Гвен уставилась на неё. Она боялась, что Дучесс не поверит ей.

– Прошлой ночью… – пробормотала она, поглядывая на двери и понижая голос до едва слышного шёпота.

– Слушайте, – перебила её Дучесс, – вы что, боитесь, что вас подслушают ваши люди?

– Да, и подумают, что я сошла с ума!

Дучесс пожала плечами. Ей начинало казаться, что Стелла Гвен поставила правильный диагноз. Конечно, страх может стать причиной душевной болезни. Состояние Гвен, её поведение свидетельствовали о том, что нервы её на крайнем пределе.

– Прошлой ночью, – продолжила ранчёрша, – она опять приходила! Пыталась добраться до меня. Я слышала, как она поднимается по ступеням. А потом её шаги раздались в коридоре и…

– Полегче! – воскликнула Дучесс, взволнованно соскочив с шатающегося стула. – Вас сейчас хватит удар, миссис Гвен, или что-нибудь в этом роде!

Ранчёрша принялась рассказывать о событиях прошедшей грозовой ночи, и на щеках её проступили тёмно-фиолетовые пятна.

– Послушайте, вы действительно всё это видели? – спросила Дучесс, а Гвен, стеная, глубоко вздохнула и провела рукой по лицу, будто желая стереть навсегда ужасное воспоминание.

– Я слышала, как шаги приблизились к самой двери! – произнесла Гвен.

– Может быть, это ветер стучал дверью или извлекал звуки из каких-нибудь других предметов и это отдалённо напоминало шаги? – предположила Дучесс.

– У меня в руках была лампа с прикрученным фитилем, – ответила Гвен. – Я сидела на кровати с револьвером в руках и видела – я видела это! – как ручка вон той двери поворачивается.

Произнеся на одном дыхании эти слова, она показала рукой на дверь таким жестом, что Дучесс, внезапно ощутив страх, повернулась к ней. И вот таким образом рассказ ранчёрши совершил головокружительный скачок от истеричного воображения к голому факту. Это был уже не старый человек с помутившимся разумом. Это был человек, преследуемый убийцей!

– И я не решаюсь рассказать об этом Стелле. Не решаюсь вообще рассказывать об этом. Они поднимут меня на смех! – И Гвен жалобно застонала.

========== 13. Красная и чёрная грязь ==========

Что-то изменилось в предощущении трагедии, о которой Дучесс прежде всего и не думала: страшно подвергаться опасности и не сметь позвать на помощь людей, находящихся всего в нескольких шагах, потому что они будут издеваться над тобой, – такой дьявольской муки Дучесс не смогла бы вообразить и в дурном сне. Отчаянный жест Гвен в сторону двери настолько убедил Дучесс, что она почти увидела убийцу, шныряющеую ночью по коридору и на рассвете покидающую дом крадущимися шагами закоренелой преступницы.

– Вы могли бы позвать хоть кого-нибудь…

– Мой крик испугал бы её, и она сбежала бы прежде, чем появились мои молодчихи.

– А как она сумела добраться до окна? Ну, в тот день, когда стреляла в вас?

– Она спустилась с крыши по верёвке, выстрелила в окно, увидела, что я упала, потому что я действительно со страху свалилась со стула и больше с пола не поднималась. Не хотелось получить пулю в лоб…

– И всё это началось после того, как вы попытались прогнать её с вашего ранчо?

– Совершенно верно. Взгляните!

Она подбежала к столу, схватила бумажку и протянула её Дучесс. На листке были отпечатаны строки: «ПРЕКРАТИТЕ ПРЕСЛЕДОВАТЬ МЕНЯ, И Я ОСТАВЛЮ ВАС В ПОКОЕ!»

– И вы не пожелали выполнить требование?

– С большим удовольствием посмотрела бы, как она болтается в петле! Через день после того, как я получила это послание, мне пришлось отрядить за ней новую погоню.

Дучесс кивнула головой. Сколько отваги было в этой измождённой непрерывной борьбой скотоводке!

– Эх, мне бы с ней встретиться лицом к лицу! Взять бы мне её на мушку, – запричитала Гвен. – Но она шатается тёмными ночами…

Сильный стук во входную дверь прервал её речи.

Двери отворились, и в доме раздался громкий голос:

– Гвен! Ранья Гвен!

– Это шериф! Тома Аньена! -воскликнула ранчёрша, направляясь к дверям. – Может, она хоть что-нибудь разузнала…

Она открыла дверь комнаты и в сопровождении Дучесс выбежала в коридор. Гвен стремительно неслась по крутой лестнице, так что Дучесс едва поспевала за ней.

– Ну что, Тома?! – крикнула она, спускаясь в холл.

– Мы тут ищем одного человека, – произнесла шериф. – Ищем одного человека, и, клянусь Всевышним, она здесь!

Шериф закончила фразу в тот момент, когда Гвен и Дучесс спустились с лестницы.

– Руки вверх, Дучесс! Поднимайте их и не вздумайте дёргаться.

Увидев приставленный к груди револьвер, Дучесс послушно подняла руки. Похоже, Тома Аньена была настроена весьма решительно. За её спиной слышался довольный гул толпы, и Дучесс, оглянувшись, заметила, что она со всех сторон окружена огромным количеством людей, причём все они были настроены так же серьёзно, хотя и выглядели довольно усталыми. Они всё ближе подходили к ней.

Несмотря на то что безоружный враг находился под прицелом шерифы, толпа эта, вроде стаи стервятников, приближалась осторожно, и никто из них не снимал ладоней с рукояток револьверов.

Эта картина произвела на Дучесс глубокое впечатление, и именно потому она радостно улыбнулась шерифе и людям, пытавшимся укрыться за её спиной.

– Что случилось, Тома? – спросила она.

– Это был ваш последний проступок, – злобно произнесла шериф. Обычно она отказывалась разговаривать с преступницей и тем более допрашивать её до подписания официального ордера на арест, но сегодня, похоже, у неё всё было приготовлено задолго до встречи с Дучесс. – Тори! Отбери у неё револьвер!

Кто-то вытащил револьвер из кобуры Дучесс и тут же отшатнулся, от греха подальше, в сторону.

– Чёрт побери, Тори, разве ты не знаешь, что особы вроде Дучесс никогда не ходят с одним револьвером?

Тори поспешно вернулась к Дучесс, ощупала одежду и вытащила из-за пазухи короткоствольный, но весьма тяжёлый револьвер.

– Видать, ты ничему не научишься, пока тебя не продырявят в нескольких местах, – сказала шериф. – Ты уверена, что у неё больше ничего нет?

– Конечно, уверена, – заявила Тори, покраснев до ушей, – так она переживала из-за допущенной ошибки.

– Что ж, посмотрим, – произнесла Тома Аньена. – Если ты опять ошиблась, то кое-кто из нас не успеет состариться даже на минуту, потому что придётся ей отправиться на тот свет от пули этой… Эй, девчата, вы там, возьмите-ка на мушку Дучесс!

Приказ был выполнен. В руках сверкнула дюжина кольтов, и воронёные стволы уставились в грудную клетку Дучесс.

Тут шериф подошла поближе и протянула руку к воротнику арестованной. Дучесс носила рубашки свободного покроя, с широко распахнутым воротом. Но даже в этом краю широких и просторных одежд ворот её рубахи был вызывающе большим. Шериф запустила руку под рубашку Дучесс и вытащила указательным пальцем верёвочку, на первый взгляд обычную, тёмную, ничем не примечательную бечёвку, на деле же сплетённую из крепчайшего конского волоса.

Намотав эту верёвочку на палец, шериф неожиданно вытащила из-за широкой пазухи рубашки Дучесс симпатичный маленький револьверчик, такой малюсенький, что даже опытная рука картёжницы с трудом могла бы ухватить его, не говоря уже о том, чтобы спустить курок. У револьвера было два коротеньких ствола большого калибра.

– Как я и говорила, парочка трупов! – заявила шериф. – Я как раз хотела сказать, что не хватает парочки трупов. И одним из них должна бынл стать ты, Тори!

Лицо Тори полностью залила жгучая краска стыда, и она отступила в толпу, пытаясь укрыться от позора. Но на неё так никто и не смотрел, потому что эти серьёзные люди ужаснулись результатам фокуса, который проделала шериф.

– Видите, как она подготовилась? – спросила Тома Аньена, отступив па шаг. Она говорила о Дучесс уже как о мёртвой или, в лучшем случае, как о посаженной в клетку кровожадной хищнице. – Предположим, что в кобуре у неё не было бы револьвера. Если кто-то застал бы её врасплох, то под одеждой на этот случай спрятан второй револьвер. Но если бы у неё не вышел и этот трюк и пришлось бы поднять руки и заложить их за голову, то большим пальцем за шеей она ухватила бы верёвочку и выудила бы эту игрушку. Тут и конец человеку, который уже вздохнул с облегчением, выполнив сложную и опасную работу по аресту преступницы. О, Дучесс стреляет с подбородка так же хорошо, как с плеча или с бедра. Дучесс, не так ли вы ухлопали Пенни Сенки?

Дучесс опять простодушно улыбнулась и не произнесла ни слова.

– Конечно, вам нечего сказать, – произнесла Тома Аньена. – Повернитесь!

Дучесс повиновалась.

– Держите её на мушке, девчата! Пусть только шевельнётся, пусть только попробует! А теперь, Дучесс, опустите руки и заведите их за спину?

Дучесс беспрекословно повиновалась, и как только запястья её очутились за спиной, щёлкнули наручники.

– А теперь, – с облегчением вздохнула шериф, – похоже, что я своё дело сделала!

– Отличная работа, это уж точно! – загудела толпа.

– Повернитесь, – велела шериф Дучесс и продублировала приказ тычком ствола в рёбра.

Дучесс повернулась и встретилась взглядом со своими врагами.

– Поглядите-ка на неё, девчата, и расскажите ей, в чём тут дело.

– Чёртова твоя бандитская душа, будь она проклята! – крикнула высокая женщина с искривлённым лицом, выскочившая вперёд из глубины толпы. – Я расскажу тебе, за что тебя повесят! Ты…

Поскольку ругательство застряло у неё в глотке, она просто размахнулась и ударила Дучесс кулаком в челюсть.

– Стоп, Мартина, назад! – прогремела шериф. – Ведь она в наручниках!

Она отшвырнула Мартину от Дучесс, но, похоже, толпа не разделяла справедливого возмущения шерифы. В ней раздался дикий вой, как в стае волчиц, занятой делёжкой добычи. А когда злоба переходит какие-то определённые границы, она превращается в отвратительную жестокость. Что же касается Дучесс, то из уголка рта у неё потянулась тоненькая ниточка крови, но она всё продолжала улыбаться. Лицо её смертельно побледнело; она не спускала ласкового, неподвижного взгляда с Мартины.

– Я объясню, Дучесс, если вы всё ещё не понимаете! На этот раз вам не выкрутиться. Вас видели! Нет смысла отпираться. Давайте, Дучесс, как настоящая женщина, имейте смелость признаться. Прошлой ночью вы убили Дарину Мартин на Гавенейской дороге!

– Нет!

– Лжёшь! – раздался в толпе мужской голос.

– Мистер Мартин! – воскликнула шериф. – А ну расступись, девчата!

Ковбойши зашевелились и образовали в толпе узкий проход, по которому зашагал маленький, прямой мужчина средних лет, с загорелым лицом и выгоревшими прядями волос, свисающими из-под шляпы. Как и у всех прискакавших сюда верхами, его одежда была забрызгана красной грязью. Он остановился в шаге перед Дучесс. Никогда в жизни она не забудет его сверкающие гневом глаза!

– Джована Морроу! – воскликнул он. – Вы убили Дарину Мартин!

Ропот ненависти и негодования прокатился по толпе. Ковбойши придвинулись ближе. Идея линчивания носилась в воздухе.

Шериф решила прикрыть арестованную собственной грудью, поскольку тоже почувствовала назревающую грозу.

– Посторонись, девчата! – крикнула она. – Дайте я её отведу сначала в город, а там…

– Я помогу вам сэкономить на дороге, – сказала Дучесс.

Шериф быстро повернулась к ней.

– Как это? – хмыкнула она.

– Позволите задать им пару вопросов?

– Говорите, только поскорее.

– Мистер Мартин, вы видели, как я убивала?

– Да!

– Когда это было?

– Ночью, в четверть двенадцатого, на дороге, где…

– Но ведь было чуть-чуть темно, не так ли?

– Она думает, что темнота спасёт её! – воскликнул добрый мистер Мартин. – Но мрак не был непроницаемым, Джована Морроу, и вашу сивую кобылу вполне можно было разглядеть!

– Но вполне можно было и ошибиться. Тем более что вы видели сивую лошадь, но моё лицо вам не удалось рассмотреть?

– Конечно, нет, потому что на вас была маска! Но все мы прекрасно знаем, что у вас сивая кобыла. Мы знаем, что вы ушли с бала, обуреваемая желанием пристрелить кого-нибудь за ту встречу, которую вам устроили. И вы решили сорвать злобу на Дарине, потому что наша дочь не захотела…

– Эй, девчата, не проводите ли меня до конюшни?

Добродушие Дучесс действовало исключительно умиротворяюще на ковбойш. И тень сомнения уже закрадывалась в их души.

– Выходите! – произнесла шериф. – Мы проводим вас, Дучесс.

Толпа расступилась. Она прошла в парадные двери, спустилась по ступенькам крыльца и направилась к конюшне, в которой отвели место её кобыле. Понедельница между тем, неплохо отдохнув, резвилась на траве за конюшней, словно молодая лошадка, разбрасывая копытами комья земли и клочья травы, которые тут же уносились свежим ветром. Смотреть на лошадь было одно удовольствие. Дучесс остановилась, чтобы сопровождающие также могли насладиться очаровательным зрелищем. Потом они все вместе вошли в конюшню.

– Вот моё седло, – сказала Дучесс. – Шериф, прошу вас, вынесите его во двор.

Шериф удивилась, но послушалась. Старое седло было сильно забрызгано грязью после долгой ночной поездки под дождём.

– Есть разница между грязью на моём седле и на сёдлах ваших людей? – спросила Дучесс.

Ковбойши принялись рассматривать сёдла.

– Ваши сёдла все, как одно, забрызганы красной глиной. Посмотрите, она держится словно замазка. А вот моё седло – на нём чёрная грязь. Разве это не доказывает, что меня вообще не было на Гавенейской дороге, а, девчата?

Воцарилась тишина. Однако было не похоже, что такая мелочь может сорвать плоды их серьёзных раздумий и проделанная дальняя дорога до ранчо Гвен окажется совершенно бесполезной тратой времени и усилий.

– Не так уж и трудно подменить седло! – закричал мистер Мартин, но голос его предательски дрожал, потому что уверенность в правоте быстро покидала его.

– Где, по-вашему, я могла заменить его? – спросила Дучесс. – Это седло я купила вчера в Хвилер-Сити, и могу это доказать. Как я могла провезти его по дороге в Гавеней и не забрызгать красной глиной?

Шериф тихонько ругалась.

– Кроме того, – добавила Дучесс, – Гавенейская дорога достаточно далеко отсюда. Если бы я дала такой крюк на своей Понедельнице, смогла бы она сейчас так резвиться, как вы полагаете? – И она показала пальцем на загон, где разыгралась её сивая.

Все сомнения рассеялись. Это был слишком сильный удар. Молчание толпы доказывало: доводы Дучесс настолько очевидны, что их нельзя не принять. В них было ровно столько простоты и ясности, сколько необходимо для самого веского доказательства.

– Мистер Мартин, – сказала она, – несмотря на вой ветра и проливной дождь, вам удалось среди ночи увидеть, как убивают вашу жену. Однако вам известно лишь то, что лошадь убийцы была сивой масти. Шериф, вы не имеете права арестовывать меня на основании такого доказательства. Весьма буду вам благодарна, если вы положите моё седло на место и снимете с меня наручники. Да, чтобы не забыть: пожалуйста, верните мне мои револьверы.

Не оставалось ничего иного, как признать поражение. Желающие внимательно рассмотрели сухую грязь на седле Дучесс. В самом деле, было просто невозможно очистить седло самым тщательным образом от красной глины и вновь старательно обрызгать его обычной грязью. Шериф, подавив страстное желание, молча сняла наручники и вернула Дучесс оружие.

После акта капитуляции все направились к своим лошадям, около Дучесс задержалась одна лишь шериф, намереваясь немного побеседовать с ней.

– Дучесс, мне очень неприятно, честное слово! – произнесла она.

– Спасибо, – ответила Дучесс.

– Но ваш прежний образ жизни заставляет в первую очередь подозревать вас…

– Вы так полагаете? – спросила Дучесс, и на этом в беседе была поставлена точка.

Отъезжающие ковбойши видели, как она сворачивает сигарету и как с невесёлой улыбкой смотрит на сестру убитой. Мартина, вовсю орудуя шпорами, ускакала, наверное, уже на целую милю, но всё ещё взбадривала свою лошадь, будто сам дьявол устроил за ней погоню.

========== 14. Ночные сигналы ==========

Когда утих лошадиный топот, остатки толпы, состоявшие из любопытных ковбойш с ранчо Гвен, были разогнаны повелительным криком Стеллы.

– Вы что, решили зарабатывать себе на жизнь бездельем, наслаждаясь хорошей погодой? – гремел её голос. – Давайте-ка берите свои кривые ноги в руки – и за работу!

Не успел растаять дымок от первой затяжки Дучесс, как последние зеваки разбежались.

Дучесс не привыкла к тому, что на людей можно кричать, словно на собак, но ещё меньше она привыкла к тому, что можно спокойно смотреть на людей, которые дружно выполняют злобные команды. Однако было похоже, что эти ковбойши специально подобраны по принципу трусливой послушности. Она обернулась и посмотрела с нескрываемым отвращением на Стеллу Гвен, и чем больше она смотрела на неё, тем омерзительнее та выглядела в глазах Дучесс.

– Да это же просто толпа, – сказала Стелла. – И смельчаки среди них тоже вряд ли найдутся. Они же просто не в состоянии ничего удержать в руках, даже если оно само к ним плывёт!

Дучесс улыбнулась:

– Им не удалось прижать меня, и сейчас они клянут себя за это. Их совершенно не волнует, что настоящая преступница не найдена. Злость разбирает их только потому, что убийца всё-таки не я. Если бы они меня сначала повесили, а потом убедились в невиновности, совесть бы их нисколько не мучила.

– Главное дело, – грубо оборвала её Стелла, – что вам шею не свернули. Что, вы не о том переживаете?

– Да нет, особенно не переживаю, – ответила Дучесс и впала в прострацию, сосредоточив всё своё внимание на далёком облаке.

– Вон все девчата уже принялись за работу, – живо намекнула Стелла, возвращаясь к роли хозяйки ранчо и прислушиваясь к стуку мельничного жернова, вращаемого восемнадцатифутовыми крыльями ветряной мельницы. – Наверное, вы тоже намереваетесь взяться за дело, а, Дучесс?

– Я вспоминаю… – сказала Дучесс.

– Вспоминаете, где вилы стоят?

– Вспоминаю притчу, которую слышала ещё ребёнком.

– Неужели?

– Это притча об одной взрослой женщине, которая ни на кого не хотела работать, кроме как на одну свою хозяйку.

– Ну и что? Что вы хотите сказать этим? А, Морроу?

– Меня приняла Ранья Гвен. Она будет давать мне задания, и она же, я полагаю, будет увольнять меня со службы, – мирно проговорила Дучесс. – Вас это не устраивает?

Стелла старалась уничтожить её взглядом. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы составить истинное представление о характере новой работницы, после чего бешеная злость охватила её.

– Что вы себе… – начала было она.

– Стелла! – оборвала её тётя. – Не растрачивайся на пустые слова. Молодой женщине следует беречь силы для более продуктивной деятельности!

Стелла ядовито глянула на тётушку, круто развернулась и исчезла. Горячая волна ненависти охватила Дучесс. Все жилки её тела дрожали от желания схватиться с кем-нибудь.

Незадолго до этого она совладала со стремлением броситься в погоню за сестрой Дарины Мартин. Боль от разбитой её кулаком губы была мелочью по сравнению с муками, охватившими её душу. Поэтому она совершенно искренне пожалела о том, что Стелла беспрекословно выполнила тётушкин приказ и отказалась от сопротивления. Но Дучесс радовало то, что старая Ранья Гвен опять улыбалась.

– Ещё ребёнком, – произнесла старушка, – мне страшно нравилось возиться с цыплятами. Дьявол меня побери, если молодые петушки не любят хорошую драку просто ради самой драки! Для них драка – всё равно что хлеб насущный. Не из таких ли и вы петушков, а, Дучесс?

Подразумевалось, что ответа на этот вопрос не потребуется. Она подошла ближе и положила ладонь на плечо молодой особы.

– Не обращайте внимания на Стеллу. Такая она есть, эта Стелла. Не понимает, что есть вещи похуже суда линчиваний. И невдомёк ей, что хуже всего человеку бывает, когда он остаётся один против всего мира. Я понимаю, доча, что ты ощущаешь. Всё, что я могу посоветовать, – не погоняй! Терпение и ещё раз терпение, и эта толпа пойдёт за тобой, доча. Они будут стеной стоять за тебя, точно так же, как сегодня готовы были дружно растерзать.

– Они? – спросила Дучесс, указывая пальцем на последнюю всадницу, в этот момент скрывающуюся за горизонтом. – Напрасная трата времени – считаться с их мнением. Если люди сворой бросаются в погоню, их ничто не отличает от стаи койотов. Если один из них начинает лаять, лает вся стая, не задумываясь о причине. Толпа не может думать. Она может повесить кого-нибудь или убить, но думать она не может!

– Совершенно верно, – согласилась ранчёрша. – Уста молодой женщины произнесли абсолютную истину!

Её слова, вежливое обхождение словно наложили благодатную повязку на израненную душу Дучесс. Кроме того, излив в словах своё бешенство, Дучесс отказалась от силовой акции, и приятное расположение духа охватило её. Она тут же приняла решение сконцентрировать все свои силы на долгом поиске, в который вскоре должна была отправиться.

В первую очередь следовало подумать о собаках. Она как следует рассмотрит каждую псину, походит с ними на поводке, сначала поодиночке, а затем парами. Она подберёт в конюшне жилистого мустанга и часами будет гонять эту животину, носясь с собаками по полям и горам. Потом оседлает нового мустанга и опять станет гонять с собаками по окрестностям. Пройдёт немного времени, и она научится неплохо справляться с ними, поймёт, как они работают в поиске. Она сможет отличить старательных от лентяев, трудяг от злобных забияк, выделит из своры старых сук, прекрасно берущих след и бесстрашно идущих по нему. Свора будет укрощена ей. И если в один прекрасный день она пойдёт по следам человека, тому будет не укрыться от них.

Так размышляла Дучесс, пока не наступил полдень. Она уже умылась, когда в дом вошли ковбойши. Она вытирала руки длинным общим полотенцем, крутившимся вокруг укреплённого на стене валика, прислушиваясь к оживлённым голосам работниц, шутивших, рассказывавших весёлые байки. Но стоило им пройти в столовую, как мрачная туча молчания опустилась на стол. Если кто и открывал рот, то только для того, чтобы попросить соседку передать хлеб или соль, не более того. Голоса их звучали, словно пристойный шёпот в церкви.

Только один человек держался за столом свободно и разговаривал громко. Это была, разумеется, Стелла. Все молча слушали её громкие речи. Она беспрестанно вещала вплоть до того момента, пока в самом конце обеда Ранья Гвен не задремала на своём стуле, поддавшись наконец усталости от бессонных ночей и тёплым солнечным лучам, падавшим через высокое окно на её седую голову.

Лёгкий храп прозвучал словно сигнал.

Ковбойши поднялись и вышли во двор. Дучесс направилась за ними, но в дверях задержалась и оглянулась. Она заметила, как Стелла склоняется над тётушкиным стулом.

– Проснись, тётя Ранья, – трясла она её за плечо. – Проснись и иди в спальню. Ты совершенно измучилась!

– Ничего, выдержу как-нибудь! – ответила Гвен.