Текст книги "Бандитка с Чёрных гор (СИ)"

Автор книги: Elza Mars

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

– Я не испугалась, – с презрением ответила девушка. – Я не боюсь ни вас, ни любую другую бучиху-лесбиянку.

– Да? – насмешливо протянула Дучесс. – Тогда совсем другое дело. Но ещё минуту назад мне казалось, что вы были готовы пройти сквозь эту стену, только бы избавиться от меня.

– Я просто на минутку выходила из зала, – ответила она. – А почему я должна бояться вас?

– Я думаю, у вас нет для этого никаких причин. Кроме, – добавила она так, будто только что её осенила весьма неприятная мысль, – кроме того разве, мисс, что вы меня знаете!

– Пока не имела этого удовольствия, – спокойно сказала девушка, – но думаю, что сейчас это знакомство состоится, не так ли?

– Меня зовут Джована Морроу, – наконец вымолвила она и искренне добавила: – Вообще-то я больше известна под именем Дучесс.

Пауза.

– Меня зовут Синдиана Герда Смит, – ответила девушка. – Вообще-то я больше известна под именем Синди.

Они засмеялись, и Дучесс пришла в себя. Она и думать не смела, что во всех городках и посёлках вокруг этого горного хребта может существовать живое существо, которое никогда не слышало не только её имени, но и её знаменитого прозвища! Какое великое наслаждение – потерять оковы дурного прошлого! Как хорошо опять стать обычной девушкой! Дучесс захлопнула двери.

– Простите, я разве не сказала вам, что мне надо туда? – спросила Синди Смит.

– Знаете, здесь всё насквозь прогнило, – ответила Дучесс.

– Разве? Ни одна ступенька не скрипнула, пока я поднималась.

– Наверное, ветер помешал вам услышать, – сказала Дучесс. – Это самая предательская лестница в округе. Наверняка вы нездешняя, если не слышали о ней прежде.

– Да, я не отсюда родом, – произнесла Синди.

– Тогда мы можем спокойно посидеть на хорах и послушать музыку, – проговорила Дучесс. – Как вам вообще удалось взобраться сюда с улицы?

Девушка заколебалась.

– Понимаете… мне захотелось сначала краешком глаза посмотреть на то, что происходит в зале.

– Что ж, совсем не дурная идея, – пробормотала Дучесс, ужасно довольная, что в данном случае их желания совпали.

Нежно поглядывая, она старалась рассмотреть девушку. Слабые отблески света метались по террасе и ужасно мешали ей отодвинуть завесу мрака от её лица; однако она сумела разобраться в том, что девушка просто прекрасна. Глаза у неё были тёмные, глубокие, но тёплые. А в профиль она напоминала нежное мраморное изваяние. Опёршись на перила, она смотрела на толпу, двигавшуюся в такт музыке.

Дучесс приметила, как приоткрылись от восхищения её губы. И ей захотелось спуститься с ней вниз и, взявшись за руки, тоже покачаться в такт музыке.

Дучесс видела, что её партнёрша совершенно очарована происходящим. Она рассматривала её со всевозрастающим любопытством.

Конечно, ежегодный бал в «Уорнерс Спрингс» был большим событием, но не настолько серьёзным, чтобы так сильно взволновать девушку – особенно такую прекрасную, как Синди.

Хотя обычно Дучесс с опаской взирала на женскую красоту, на этот раз ей не приходилось заставлять себя любоваться девушкой и поддерживать с ней разговор. Правда, теперь она не старалась действовать в рамках раз и навсегда заданного себе характера. Всю жизнь она жила в страхе, что какая-нибудь лесбийянская юбка окончательно вскружит ей голову, а сейчас просто наслаждалась непонятным, но тёплым и приятным чувством, охватившим её. И тут девушку осенила идея: раз эта девушка не знала, кто она такая, то почему бы не спуститься с ней вместе в зал и не потанцевать с красавицей, которая своими прелестями намного превосходила местных королев красоты, а потом исчезнуть с глаз долой, пока ей не успеют рассказать, кто она такая. Да, это была бы великолепная месть! Это полностью разрушило бы планы её противников – а к этой категории относились все, кто сейчас отплясывал внизу.

После одного танца, всего одного, когда она исчезнет, пусть они рассказывают ей что угодно. Пусть разъясняют ей, что не след девушке появляться на балу с изгоем, с человеком, изгнанной из общества.

– Станцуем? – предложила она.

– Я, если вам угодно… – произнесла она, странно заикаясь, – я…

Она никак не могла понять, почему Синди пришла в такое волнение. Но не в её планах было разнюхивать чужие секреты. Ей хватило и того, что сейчас она спускалась по лестнице с ней рука об руку. Когда они сошли в вестибюль, оркестр принялся играть новый танец в ритме вальса. Синди мгновенно сбросила с себя дождевик и повесила его на крюк, вбитый в стену. Дучесс нетерпеливо глянула на неё. То, что открылось сейчас яркому свету керосиновых ламп, настолько превосходило все её ожидания, что молодой лесбиянке едва не сделалось дурно.

Это была красота ирландского типа: волосы тёмно-русые, волнистые; когда их высвобождали из-под головного убора, они свободно свивались в прелестные локоны.

Глаза – тёмно-синие, ярко сияющие, словно морские глубины в солнечный полдень.

Держалась она по-детски весело, головка вздёрнута горделиво, а на губах то и дело вспыхивала смешливая улыбка – настоящий ребёнок, честное слово, весёлый ребёнок, весьма склонный созорничать. Так думала о ней Дучесс. Черты её лица были если и не идеальны, то, во всяком случае, исключительно правильны, притом необыкновенно гармоничны. Она благоухала нежным фиалковым ароматом.

Большую часть жизни она провела на воздухе.

Это было ясно с первого взгляда. Но палящее летнее солнце не оставило на её личике следов кирпично-красного цвета – просто чудная кожа была покрыта ровным загаром светло-оливкового цвета. И загар этот ещё ярче подчёркивал тёмную голубизну её глаз.

Так примерно выглядела девушка, которую сейчас с необычайным интересом рассматривала Дучесс. Лицо Линды Мэррей и лица других красивых девушек-лесбиянок, с которыми она когда-то была знакома и с которыми некогда танцевала в этом зале, померкли в её сознании. Они просто больше не существовали для неё! Да что это вообще были за девушки, позвольте спросить? Синди была молода, очень молода. Вряд ли ей было больше восемнадцати или девятнадцати лет. Дучесс тут же подумала, что эти люди смогут обвинить её в том, что она завлекла и обманула несчастного Ребёнка, который даже и не подозревал, как неприлично появляться в обществе с человеком, изгнанной из такового.

Эта мысль отрезвила её, и она отступила назад, к стенке, где лицо её скрывала тень хоров, а заодно и прятала от бездельниц, топчущихся в вестибюле.

– Синди, – произнесла она, – я должна рассказать вам, кто я такая. Вы никогда не слышали о Дучесс? В этом зале её знает каждый. И все они знают, что именно сегодня я вернулась из каторжной женской тюрьмы. Они все отвернулись от меня. Девушки, с которыми я когда-то танцевала, не желают замечать меня. Синди, если вы войдёте со мной в зал и мы начнём танцевать, все они остановятся и уставятся на вас, они будут жалеть вас…

– Они не отважатся! – отрезала Синди. – Они – жалеть меня! – Она стукнула ножкой в пол и высоко подняла голову. – Буду ли я танцевать с вами? – крикнула она. – Конечно, буду!

– Даже после того, как вы узнаете, за что меня посадили?

– Это меня не волнует. Я думаю – мне самой решать, стоит ли танцевать с вами или нет.

– Меня посадили, потому что я застрелила человека!

– Он сам виноват в том, что не опередил вас, – произнесла она, явно издеваясь над законом.

– Меня обвинили в том, что я стреляла ей в спину.

Она опять подняла голову; глаза её сияли ещё ярче.

Вдруг девушка кивнула головой:

– Кажется, они и в самом деле кретины и идиотки.

– Спасибо вам, – проговорила Дучесс. – Похоже, самое время начинать танец. И да благословит вас Господь, Синди!

Она повела её вперёд. Ещё несколько бездельниц, сгруппировавшихся у дверей танцевального зала, жадно глотали табачный дым, спеша вернуться в зал. Но как только мимо них прошли Дучесс и Синди, девушки забыли и про сигареты, и про бал. Глаза у них побелели, что бывает с людьми только в минуты сильнейшей паники. Пока парочка шествовала мимо них, они даже рта не могли раскрыть. И только минуту спустя раздалось быстрое бормотание, напоминающее шум воды в кильватере большого парохода.

И вот они прошли в зал! О, как запаниковали эти добрые законопослушные граждане городов и городишек от Хвилер-Сити до Чёрных гор! Какой ужас охватил этих приличных девушек, которые отважно восстали в защиту закона и порядка, обдавая мужественным презрением ужасную преступницу, вернувшуюся домой! Забыв о своей изумительной красоте, они превратились в сущих мегер. И чем дольше таращились они на Дучесс с девушкой, тем хуже им становилось.

Красота Синди казалась им необозримой. Но тем не менее она осмелилась войти в зал с этой изгойкой общества!

– Они пришли в ужас, глядя на вас! – сказала Дучесс. – Они не в состоянии найти изъяна в вашем платье. Посмотрите, какие они бледные – они проиграли вам!

Она повернула голову, небрежно скользнула взглядом по окаменелым лицам и опять повернулась к Дучесс.

– Разве я должна считаться с ними? – спросила она, несколько обидевшись. – Сейчас я хочу только танцевать!

Ей показалось, будто яркое сияние вспыхнуло над её головой, и пока ритмы вальса несли их по залу, сияние это не покидало девушку.

Дучесс не замечала ничего вокруг – для неё существовало только её лицо. Это были минуты счастья. Музыкант, игравшая на банджо с такой оглушительной силой, уже устала от однообразных усилий. Сейчас она отдыхала, вступая только время от времени, чтобы подчеркнуть любимый пассаж мелодии.

Барабанщица, похоже, начала впадать в спячку, потому что несколько раз забыла ударить щёточками по тарелкам, но зато четыре раза нажала невпопад педаль большого барабана.

Да и кларнет уже утратил пронзительность звука. Впервые за весь вечер стали по-настоящему слышны рояль и скрипка. Но вихрь вальса в зале не утихал. Бал незаметно вошёл в кровь и плоть танцующих.

И вдруг, как гром среди ясного неба, настала тишина. Танцоры бросились к стульям, расставленным вдоль стен зала. Музыка отнесла Синди и Дучесс далеко от входных дверей, и, когда центр зала опустел, все уставились на них.

Дучесс почудилось, будто голос девушки стегнул её кнутом:

– А теперь уведите меня отсюда!

– О нет! Мы ведь ещё и не начинали!

– Если вы не уведёте меня, я уйду сама.

– Что ж, пойдёмте, но…

Они пошли через зал.

– Если вы хоть чуточку нахмуритесь, – весело обратилась она к Дучесс, – они подумают, что мы с вами разругались. И мне кажется, это понравится публике!

Она кивнула головой в знак согласия. Да, она в самом деле стала ей настоящим союзником – пусть хоть всего на несколько минут.

– Они даже языки проглотили от ненависти, – уверяла Дучесс девушку. – Если бы мы остались ещё хотя бы на пару минут, эти дамы разорвали бы и вас, и меня. А парни…

– Я не могу остаться, – решительно сказала она.

– Вас кто-то ждёт?

– Нет. Если я останусь, кое-кто может догадаться…

– О чём? – спросила она.

Синди посмотрела на неё, и Дучесс заметила в её взгляде лёгкую панику.

– Ни о чём! – ответила девушка.

Дучесс была настолько взволнована, что даже не заметила, как они вошли в вестибюль. Она в каком-то бессознательном состоянии подала ей накидку, заботливо укрыла дождевиком и в том же трансе вышла с ней во двор. Чего боялась она, кто были эти «кто-то», о чём они могут догадаться?

– Куда отвести вас? – спросила Дучесс, когда они оказались на улице, во власти ветра и дождя.

– Прошу вас, отвернитесь и не поворачивайтесь, пока я не зайду за угол…

– Вы не хотите, чтобы я видела?..

– Именно так.

– Когда же я опять увижу вас, Синди?

– Больше никогда.

– Неужели вы говорите это серьёзно?

– Я думаю, что да.

– Синди, я должна вас снова увидеть! Почему…

– Мне некогда! – решительно оборвала она.

– Но когда вы скроетесь, можно мне будет пойти по вашему следу?

– Попытайтесь, если получится.

– Тогда спокойной ночи, – произнесла Дучесс.

– Прощайте! – крикнула Синди, пока она печально отворачивалась от неё.

========== 9. На ранчо Гвен ==========

Ветер заглушил её легкие шаги, но Дучесс знала – она чувствовала! – что та побежала налево и свернула за угол дома. Она прождала достаточно долго, чтобы позволить ей оторваться, после чего развернулась на каблуках и бросилась в погоню. Стрелой она влетела в единственный переулок, куда та просто не могла не войти. Её нигде не было!

Она на огромной скорости обежала всё кругом.

Пробежала вдоль фасада танцевального зала – на этот раз в противоположном направлении.

Но и там никого не было. Не было её и за зданием. Либо растворилась в прозрачном сыром воздухе, либо вернулась на бал, либо умчалась куда-то с такой скоростью, какой позавидует любая здоровая женщина.

Кратковременное её пребывание в танцевальном зале можно было в какой-то степени объяснить тем, что она тайком наблюдала с хоров за происходящим там. Но почему она боялась появляться в обществе?

Что пугало её? О чём «кое-кто» мог узнать, если бы она осталась на балу ещё немного?

Она поспешила к навесу и принялась седлать Понедельницу. Затягивая подпругу, Дучесс объявила самой себе, что в этой стычке с законом и порядком она вышла победительницей. Она атаковала их и побила противника на его собственной территория. Она выдержала их издевательский смех и более чем холодную встречу – и покинула зал непобеждённой.

Этого было достаточно, чтобы на душе у недавней каторжницы потеплело. Да, своим неведением эти люди отказались от былой с ней дружбы, но теперь Дучесс поняла, что выдержит. Она могла небрежно пожать плечами, могла послать к чёрту это надутое общество, потому что очаровательный трепет, вызванный появлением Синди, занял все её мысли.

Она мигом вскочила в седло и поскакала вдоль ограды. Если Синди решила – независимо от причины – спрятаться в одном из окрестных домов, например в отеле, тогда Дучесс следовало отказаться от дальнейших поисков.

Но что-то подсказывало ей, что её здесь нет.

Это чуть опалённое солнцем лицо, это дерзкое, с вызовом поведение, этот прямой взгляд – всё говорило за то, что она приехала издалека, что большая часть её жизни проходит под чистым небом. Она решила, что с бала её увело желание вернуться в дикую страну, откуда была родом она сама.

Хотя Дучесс проторчала битых полчаса на дороге, о девушке не было, естественно, ни слуху ни духу, и ни одна всадница за это время не отъехала от «Спрингса».

Печально повернула она Понедельницу мордой к дороге и, нагнув голову навстречу ветру, плотно запахнула дождевик, готовясь к долгой поездке сквозь ливень.

Однако она чувствовала приятное удовлетворение от встречи с Синди и представившейся внезапно кратковременной возможности обменяться взглядами с человеком, разделяющим её точку зрения. Но не было рядом, увы, красоты Синди. Вдруг вспыхнула она перед ней в ужасный миг её жизни и тут же исчезла. Она потеряла её, и это был самый печальный итог дня, гораздо хуже перенесённых совсем недавно с таким трудом оскорблений. Дучесс собрала все свои беды и несчастья в единый комок и переплавила их в горячее желание сорвать злобу и бешенство на взрослых женщинах, на храбрых людях, на тех, кто может с достоинством постоять за себя.

Она стремилась ввязаться в тяжкую, неравную борьбу и смести все преграды на пути к счастью с помощью своего изумительного мастерства владения револьвером. Она застонала от невыразимого желания, и Понедельница, поняв хозяйку, взяла в карьер, правда слегка заржала от страха, когда ушей её достиг стон седока.

Но ведь теперь она связана по меньшей мере тремя месяцами нудной работы на одиноко стоящей ферме! Опять уловив мысли хозяйки, Понедельница остановилась на вершине холма, который был чуть выше соседних. С его верхушки Дучесс осмотрела ранчо Гвен.

Давно она не бывала здесь, но места эти крепко засели в её памяти. В старые добрые времена, ещё до того как её отправили отбывать наказание, владельцами этого ранчо были Блекуотеры, но мало что изменилось здесь за время хозяйничанья Гвен.

Ветер расчистил место посреди неба, и в прогалине не преминула немедленно появиться полная луна, старательно осветившая пейзаж. В центре располагалась группа поношенных, если так можно сказать, зданий, образующих главный штаб ранчо. Хотя на дворе стоял июль, повсюду громоздились копны сена. Суровая, должно быть, в этих местах зима; был бы январь, вместо тёплого, сильного и относительно ласкового дождя сыпался бы с небес ужасный снег и метель перекрыла бы намертво все дороги и тропинки…

Пребывая в таком грустном настроении, Дучесс признала, что место для жилых строений ранчо было выбрано в принципе хорошо. Река Линдсей, что нередко разливалась самым бессовестным образом, унося вниз по течению громадные количества земли, смытой с горных склонов, расположила в этом месте свои истоки: непонятный узенький петляющий ручеёк, едва-едва набирая силу, протекал по всхолмлённой равнине. В конце долины поперёк течения ручейка встала прочная, непреодолимая скала, в результате чего поток превращался в узкое и глубокое озеро.

Невдалеке от озера, рядом со скалой, образовавшей естественную прочную плотину, стоял главный дом ранчо, и сквозь высаженные не так давно пинии в лунном свете белели его стены. За домом простирались хозяйственные постройки и стога сена, вплоть до лесной вырубки, на которой, однако, буйно произрастали молодые деревца, прекрасно чувствующие себя на здешней плодородной почве.

Печаль всё больше и больше охватывала душу Дучесс. Если и суждено было провести здесь целых три месяца, то вряд ли кто сумел бы найти место, более подходящее для полной изоляции.<<Да, – размышляла она, – теперь не остаётся ничего другого, как начать новый образ жизни, а именно: встать на борьбу с миром, на борьбу с законом и его защитниками>>. На балу ей была брошена перчатка, и она покажет им, что в состоянии принять и этот жестокий вызов – одна против всех.

Не успев додумать как следует эту мысль, она вновь рассмеялась своим прежним знаменитым смехом и пустила сивую галопом с холма прямо к дому.

Когда она добралась до дома, темнота стала непроницаемой, так как минул час пополуночи.

Поскольку Дучесс не хотелось будить хозяйку, она прямиком отправилась к конюшне, чтобы найти в ней место для сивой, а может быть, и для себя. Удалось ей и то и другое. В одной из конюшен, в самом конце строя дремлющих ковбойских лошадей, она поставила свою Понедельницу.

Она обеспечила свою кобылу хорошей охапкой душистого сена – для овса было ещё жарковато – и оставила её ночевать в конюшне, а сама забралась в ближайший стог, но вскоре передумала и перебралась на сеновал, наполненный свежайшим пахучим сеном.

Ах, как этот запах напоминал прекрасные летние луга, как пьянил он молодую женщину!

И сон сморил её…

========== 10. В Дучесс сомневаются ==========

Она очнулась от тяжёлого сна, потому что закашлялась и расчихалась: лёгкая сенная пыль забила нос и губы. Отчихавшись и откашлявшись, она села и с облегчением вздохнула. Нежный свет зари уже побеждал ночную тьму, и хотя она ещё не набрала полной утренней силы, лучи солнца начинали потихоньку одолевать серые, невзрачные сумерки. Уже можно было различить могучие стропила сеновала. Его окошко превратилось в светлый квадрат, и рядом с постройкой разорался петух. Тем самым с ночью было покончено. Где-то вдалеке крикнул ещё один петух, и вновь воцарилась тишина.

Дучесс спустилась с сеновала. Короткого тревожного сна ей вполне хватило, чтобы дать отдых мышцам. Она была готова ко всему, что могло ожидать её на этой земле. Но прежде не мешало бы стряхнуть жалкие остатки дремоты.

Она подбежала к берегу озера, сбросила одежду и нырнула.

Оделась она ещё до того, как утренняя заря явилась в полной красе и сиянии. Горизонт над горными вершинами всё больше и больше набирал розовый цвет. Весь юго-восток выглядел просто восхитительно. Вслед за небом хорошела и сама долина. У подножий холмов, вдоль реки, простирались обработанные поля, засеянные хлебом, зеленели заливные луга. На склонах высоких холмов, заросших сочной травой, там и сям паслись стада. Среди коров были индивидуалистки, явно предпочитавшие пастись в одиночку. Да, нетрудно было представить себе, как они раскормятся на этих благодатных землях! В самом деле, в этой долине ничего не стоило быстренько сколотить богатство, и потому выражение истощённого, худого лица Гвен как-то не вязалось с картиной всеобщего плодородия.

Эта мысль заставила Дучесс кинуть взгляд на северо-восток. Там поднимались Чёрные горы.

Да, лучшего имя не придумаешь! Огромные массы зеленоватой вулканической породы, извергнутые некогда из недр земли и отданные во власть ветров и дождей, превратились в нечто неприятно чёрное. Правда, кое-где скалы пронизывали жилы железной руды, и потому тяжеленные пирамиды железных и каменных скал, футов в двести в основании и в два раза выше ростом, напоминали невероятные металлические цветы. Солидное расстояние несколько смягчало диковатый вид Чёрных гор, однако трудно было представить себе, что живая душа может поселиться там, даже если эта душа скрывается от жестоких преследователей. Действительно, кто поверит, что там вообще может жить человек! Но Гвен пламенно заверила шерифу, что тот человек, поставивший себя вне закона, живёт именно там.

Хотя, если разобраться, идея этого человека – спрятаться в Чёрных горах – была совсем неплоха: кто найдёт её в лабиринтах беспорядочного нагромождения скал? А ведь из этой естественной крепости так удобно ради

собственной корысти грабить трудолюбивый народ! Неприметная и удобная пещера вполне могла служить грабителю надёжным убежищем. Глаза Дучесс сверкнули. Если настанет час – а она в этом была почти уверена, – когда общество решит раз и навсегда изгнать её и тем самым окончательно превратить в отшельницу, она последует примеру загадочной беглянки, что слоняется по Чёрным горам, словно неприкаянная.

Собачий лай заставил её повернуться в новом направлении, и в тот момент, когда на востоке появился над горизонтом край солнца, Дучесс сразу обнаружила место, где гавкали собаки.

Они располагались в очень удобной псарне, переоборудованной из старой кузницы. Только почерневшие от дыма балки напоминали о том, что когда-то здесь звенели по тяжёлым наковальням молоты и чадил раскалёнными угольями горн. В строении собак держали в непогоду, а сейчас они вольготно расположились во дворе псарни – собаки самых разных пород и размеров.

Однако даже неискушённый человек легко мог определить, что это не была собранная в бору по сосне свора разнопородных псов. На каждой из зверюг были заметны следы жесточайших боёв. У одной сучки было оторвано ухо, и кто знает, может, это преступление совершила злобная пума. Вдоль спины матёртой ветеранши тянулся страшный рваный шрам, сохранивший память о когтях взбешённой бурой медведицы. Вряд ли какая из собак не была отмечена чем-то в этом роде. Сейчас они громко лаяли, требуя пищи, время от времени демонстрируя друг другу зубы и вступая в короткие дружеские схватки.

Иные, несколько более приятные, собачьи голоса заставили Дучесс уйти от обозлённой своры и переместиться к небольшому огороженному дворику, где она обнаружила примерно с полдюжины низеньких длинных собачек с висячими ушами, симпатичными мордами и очень сообразительными глазками.

Это были знаменитые полицейские собаки Гвен. Вот с этими двумя сворами и намеревалась она преследовать таинственную преступницу. Дучесс эта затея не очень нравилась. Лучше уж встретиться лицом к лицу с противником, пусть даже с двумя, и схватиться с ними по-честному, чем рыскать по горам в сопровождении стаи диких зверей и, эксплуатируя их непревзойдённые способности, вынюхивать добычу, лишая загадочную бандитку всякой возможности к сопротивлению.

Но, как бы там ни было, никто ещё эту таинственную противницу не передавал Дучесс на расправу. У неё будет ещё достаточно времени, чтобы задуматься над тем, стоит ли проявлять милосердие к ней, или же, напротив, жестоко расправиться с ней при первой же встрече, когда она схватит её при помощи вот этих милых собачек. Вдруг она почувствовала на спине чей-то взгляд. Мгновенно обернувшись, Дучесс увидела какую-то здоровенную женщину – ростом с самой Дучесс, но гораздо шире в плечах, – которая хладнокровно стояла прямо у неё за спиной и спокойно наблюдала, развлекая себя именно тем образом, который больше всего не нравился Дучесс. Она как-то не привыкла видеть насмешливую улыбку на устах людей, находящихся рядом с ней. Но по отношению к незнакомке всё-таки следовало вести себя осторожно. Огромное тело не было отягощено жиром и тяжёлыми мышцами, которые в значительной степени снижают подвижность стрелка. Бёдра её были узкими, талия тонкой, грудная клетка весьма развита, а плечи – просто широченные.

Словом, этот человек выглядел так, как обычно выглядит самый сильный человек в компании всех бучих в мире. Смотрела она без страха, заглядывая глубоко в душу, и вообще вид у неё был отважный и решительный. Всё это Дучесс подметила моментально.

Лицо незнакомки было таким же интересным, как и её фигура. Черты лица резкие, хотя вряд ли ей было больше двадцати пяти или двадцати шести лет. Но морщины – словно у пятидесятилетней. Маленькие серые глазки прятались под густой шириной бровей, что не было очень женственным. Нос у неё был орлиный, крючковатый, губы толстые, а подбородок квадратный. Словом, Дучесс сразу отметила про себя, что это лицо весьма походит на морду боевой псины из первой своры.

Прошло ещё мгновение, и ей показалось, что где-то она уже видела эту физиономию. Дучесс принялась было перебирать в памяти самые опасные встречи в своей жизни, но вскоре поняла, что эта девушка – просто-напросто собирательная особа всех тех ребят, с которыми ей приходилось схватываться один на один в честном бою.

– Я думаю, вы и есть та самая Дучесс? – спросила незнакомка.

– Да, это моё имя, так меня кличут.

– Я – Стелла Гвен.

Они не спеша поздоровались, не решаясь сразу крепко пожать друг другу руки, будто не желая прежде времени выдавать собственные силы.

– Значит, вы приехали, чтобы повести за собой людей в Чёрные горы?

– Надеюсь, это станет моим основным занятием.

– Что ж, хорошо, – произнесла Стелла, – желаю вам удачи. Тётя Ранья очень озабочена. Я думаю, вы подходящий человек, если всё то, что я о вас слышала, является правдой.

И в ту же секунду по её лицу пробежала усмешка, недвусмысленно свидетельствовавшая о том, что она сильно сомневается в собственных словах.

========== 11. Стелла демонстрирует собственные способности ==========

Встреча с племянницей хозяйки знаменовала не очень удачное начало карьеры Дучесс на ранчо Гвен. В старые добрые времена куда более безобидная беседа неминуемо вызвала бы стычку. Но за три года тяжёлого каторжного труда она научилась кое-чему, а в числе прочего запомнила золотое правило: не спеши резать по живому.

Стелла Гвен проводила её до дома, в котором спали ковбойши, и, когда они, заспанные, стали по очереди выползать на свежайший утренний ветерок, перезнакомила их с Дучесс. Имена их влетали в одно ухо и вылетали из другого, и единственное, что она чётко отмечала про себя, – их лица, походку, манеру стоять и держать руки, а также степень откровенности, с которой они встречали её взгляд.

Познакомившись и пожав каждому из них руку, Дучесс сумела нарисовать для себя портрет каждой из них и одновременно сделала вывод, что в жизни ей ещё не приходилось встречать ковбойш хуже, чем эти девчата. Конечно, они знали своё дело. Они наверняка умели здорово скакать по выгону. Вероятно, они могли издалека, с расстояния не меньше мили, определить, какая болезнь и какая зараза прилипла к несчастной корове. Совершенно очевидно, что они были гениальны в действиях по сбиванию коровьего стада в гурты. Может быть, они были даже способны героически объездить молодого коня. Да, они наверняка обладали многочисленными способностями, но Дучесс сильно засомневалась в этих девчатах.

Все они были уже в возрасте, крепко изношенные физически. Все они были, судя по их поведению, отъявленными лентяйками и мелкими воровками.

– А теперь пройдите в дом и повидайтесь с тётей Раньей, – произнесла Стелла. – Обратите внимание, как она изменилась, даже по сравнению со вчерашним днём. Прямо каждый день на несколько лет стареет человек.

Дучесс, извинившись, сказала, что прежде она должна позаботиться о своей кобыле, и Стелла проводила её до конюшни. Едва она увидела Понедельницу, как пришла в сильное волнение.

Дучесс заметила, что ей стало прямо-таки не по себе, но тем не менее говорила Стелла спокойно и уверенно. Дучесс сделала для себя вывод, что мысли Стеллы можно угадать только в том случае, если внимательно наблюдать за выражением её лица. Фразы, которые она произносила, означали одно, а мимика отражала совершенно иные мысли.

Глаза её горели неописуемым огнём, в то время как губы равнодушно бормотали:

– Ноги у неё здорово длинные, правда? – И Стелла уставилась на Дучесс, которая принялась чистить Понедельницу скребницей.

– Да, голенастая кобылка, – вяло произнесла Дучесс.

– Похоже, тяжёлая работа будет ей не под силу, – заметила Стелла.

– Похоже – так.

Из груди Стеллы вырвался вздох. Наверняка она подумала, что чудачка эта девушка, раз даже не думает защитить свою лошадь от таких нелепых обвинений.

– Видать, по равнине она сможет здорово скакать.

– Видать, сможет, – согласилась Дучесс.

Направляясь на завтрак в дом ранчёрок, к этой теме они больше не возвращались. Стелла завела совсем другой разговор:

– Интересно, о чём вы подумали, когда разговаривали со старухой Раньей?

– Что вы имеете в виду? – спросила Дучесс.

– Вам не показалось, что она как-то странно выражается?

– Мне показалось, она чем-то испугана.

– У вас голова хорошо работает, и вы сумеете ею распорядиться. Я только хотела напомнить вам, что, если люди начинают в каждом встречном и поперечном видеть убийцу, это наверняка означает, что…

Она остановилась и несколько раз многозначительно шлёпнула ладонью по голове.

Дучесс посмотрела на неё с ужасом:

– Вы думаете, она не совсем в своём… – Вопрос она закончить не сумела.

Стелла пожала плечами.

– Что-то я разболталась, – сказала она. – Это моя слабость. Слишком много я болтаю! – добавила она и печально кивнула при этом головой.

С этой секунды Дучесс ни на минуту не сомневалась в том, что Стелла – старая прожжённая лиса. С этой секунды она решила для себя, что никогда и ни в чём не будет полагаться на Стеллу. А в следующую секунду она уже вошла в столовую большого дома, где состоялась весьма дружественная беседа с племянницей хозяйки.

========== 12. Охваченная страхом ==========

Переступая порог дома, Дучесс задала Стелле всего лишь один вопрос: