Текст книги "Бандитка с Чёрных гор (СИ)"

Автор книги: Elza Mars

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

– Когда девчата поняли, что эта девушка – единственная их добыча, единственный результат грандиозных усилий, и другой жертвы не предвидится, они стали разговаривать с ней весьма сурово. Она не желала отвечать на наши вопросы. Держалась с совершенно невероятным хладнокровием, смотрела дерзко прямо нам в глаза и издевательски улыбалась. Джулия Томкинс, у которой были серьёзные причины для участия в погоне – речь была об убийстве как-никак, – прямо осатанела, и когда девчонка отказалась отвечать на вопросы, она шагнул вперёд и ударом в челюсть свалил её на землю. А когда девчушка поднялась, знаете, что она сделала? Вытерла губы и не промолвила ни слова! Только посмотрела кругом, на девчат и на Джулию, и отвернулась, будто их вообще на свете не существует!

Это подбодрило Дучесс. Она живо увидела перед собой эту стройную девушку, беззаветно скачущую навстречу смертельной опасности.

– И тогда кто-то стал рассказывать о Гвен, о том, как эта гнусная тигрица стреляла в неё через окно. Девчата, услышав такие слова, естественно, опять раскочегарились. Заговорили о виселице. Кто-то даже и петлю на шею ей набросил. Но она всё молчала, пока наконец не прибыла шериф.

– Добрая старая Тома Аньена! – произнесла Дучесс на одном дыхании. – Я надеюсь, она защитила девчушку?

– Она сделала это, но не так-то легко ей это далось.

И в это мгновение Дучесс дала обет, что в один прекрасный день она вознаградит Тому Аньену за благородный поступок.

========== 32. Услуга за услугу ==========

Сейчас важнее всего было хоть одним глазом глянуть на пленницу. На одном из поворотов Дучесс съехала на обочину дороги и смогла рассмотреть голову колонны. Саманта ехала верхом между шерифой и незнакомым Дучесс человеком, её руки были связаны за спиной, и тем не менее она сидела в седле выпрямившись, гордо; растрёпанные длинные чёрные волосы падали ей на лицо, опускались на плечи. Окружавшие их всадницы держали в руках факелы. Не было ни малейшего сомнения: они схватили Саманту.

Впервые Дучесс увидела её лицо без маски.

Саманта была невероятно похожа на Синди, ну просто одно лицо! Сходство было таким удивительным, что у Дучесс опять перехватило дыхание, и она сочла более благоразумным не попадаться на глаза шерифе и прочим землячкам и вернуться на своё место в строю.

Там она пристроилась с самого фланга, после чего принялась слегка придерживать Понедельницу, и в результате оказалась в самой последней шеренге.

Избавившись наконец от компании людей, только что с азартом гонявшихся за ней по горам, она пришпорила лошадь и добралась до дальней окраины Хвилер-Сити. Там она натянула поводья и за амбаром, который некогда принадлежал семье Перкинсов, спешилась. Она завела кобылу в брошенное строение. Вокруг носились крысы, а в дыры на потолке светили бледные звёзды.

Теперь Дучесс предстояло пробраться к амбару Джессики Уилкокс. Там она обнаружила то, что искала, – прекрасный табун прекрасных лошадей. Было ещё совсем темно, но для человека, который прекрасно понимал лошадей, не составляло особого труда отобрать из полутора десятков лошадей лучшую, даже в кромешной тьме. Да, теми, кто любит лошадей, руководит безошибочный инстинкт, и Дучесс получила именно то, что хотела.

И совсем никакого труда не стоило на ощупь обнаружить в амбаре седло и сбрую, и через пять минут она поставила в брошенном амбаре рядом с Понедельницей прекрасно осёдланную кобылу. Тем самым были подготовлены материальные средства для отступления, тем паче что большинство лошадиного поголовья в Хвилер-Сити было измучено только что «успешно» завершившейся облавой.

Дучесс подобралась к задней стене тюрьмы с чувством полного удовлетворения, потому что она подготовила всё наилучшим образом.

Место это не слишком изменилось за три прошедших года. Заглянув в зарешёченное окно, Дучесс увидела в слабом свете коптилки сестру Синди, единственную заключённую на весь тюремный замок.

Девушка была без наручников. Она сидела на кровати, скрестив руки и опёршись спиной о стену, спрятав лицо под широкими полями сомбреро. Шпоры её так нестерпимо блестели даже в слабом свете, что казалось, будто она вот-вот встанет и горделивой походкой направится на тюремное крыльцо.

Дучесс рассмотрела и старого грязного Даулера, многолетнего тюремного повара и чернорабочего. В эту минуту он принёс Саманте еду и решил подождать, пока девушка покончит с ней. Потом собрал посуду, расхохотался во весь голос и вышел из камеры.

Как же добраться до Саманты? Надо бы забраться на крышу и посмотреть, нельзя ли разобрать её. Закинув голову, Дучесс ухватилась руками за решётку. И тут ей показалось, что железные прутья поехали под её пальцами!

Она не хотела верить самой себе. Плотнее ухватилась за решётку и ещё раз дёрнула её на себя, только намного сильнее, чем в первый раз. Скрипнуло железо – и стальной прут легко подался.

========== 33. Шила в мешке не утаишь ==========

В самом деле, она не верила ни своим глазам, ни ушам, ни рукам. Ну как можно довести тюрьму до такого состояния! Ведь ещё три года тому назад в ней царил полный порядок! Надо было моментально воспользоваться этой дивной возможностью. Дучесс подбежала к поленнице, сложенной недалеко от тюремной стены, и выбрала тонкое полено. Просунув его под нижний прут решётки, она стала действовать им, словно рычагом. И вот первый прут снизу отскочил. Осталось проделать ту же операцию со следующим. Но в этот момент дверь камеры опять распахнулась. Дучесс присела под окном.

Когда она опять поднялась, дверь камеры была уже закрыта. Похоже, за пленницей следили очень бдительно и с этой целью через определённые промежутки времени распахивали дверь, чтобы убедиться в том, что с ней ничего не случилось. Она опять принялась орудовать импровизированным рычагом, и через пару секунд пришлось ловить в воздухе отлетевший тяжёлый стальной прут. Не теряя ни минуты, Дучесс принялась за третий прут, который оказался покрепче первых двух. Она ещё не успела отодрать его, как увидела, что наконец-то Саманта заметил её и свечкой выпрямилась на тюремной кровати. Дучесс махнула ей рукой, и Саманта приняла прежнее положение как раз в тот момент, когда дверь снова распахнулась.

Как только тюремщик вышел из камеры, Дучесс набросилась на третий прут. Он не хотел поддаваться, но, навалившись на него со всей силой и со всем ожесточением, Дучесс вырвала и его.

– Осторожней! – крикнула Саманта.

Она стояла совсем рядом с решёткой, дрожа от нетерпения и страха.

Дучесс посмотрела на неё с удивлением. Она даже не предполагала, что юная разбойница может так сильно бояться; но на собственной шкуре ей было хорошо известно, что может сотворить тюрьма даже с самым сильным и бесстрашным человеком.

– Быстрее! – поторопила Дучесс.

Но Саманта не нуждалась в понуканиях. Она ужом проскользнула в образовавшуюся щель, проскользнула так, будто бы её тело было на славу смазано маслом. Вот уже плечи, тело, бёдра проскользнули сквозь зарешечённое окно, и Саманта тяжело повалилась вниз головой на землю. Она наверняка бы разбила голову о камни, если бы Дучесс не подхватила её на лету.

Легко приподняв девушку, она поставила её на ноги. Теперь пленница была свободна, цела и невредима, но Дучесс стояла совершенно ошарашенная, будто её огрели по голове рукояткой кольта. Она держала в своих руках женское тело, и ошеломилась тем, что перед ней оказалась вовсе не Саманта.

Это была сама Синди, перед ней стояла сама Синди – съёжившаяся от стыда, догадавшаяся, что маскарад перестал быть тайной.

Это Синди по приказанию старика покинула на лошади пещеру! Это Синди выбила Дучесс выстрелом из седла! Это Синди склонилась над нией, чтобы перевязать нанесённую ею же рану и привести её в сознание! Это Синди спасла Дучесс от погони, которая настигала её у самых Чёрных гор! Это Синди, оказывается, вела с ней полукокетливый диалог, с тем чтобы какую-то минуту спустя вылететь к ней как фурия в облике своей несуществующей сестры!

Дучесс просто не могла в это поверить! Это просто вывело её из равновесия! Значит, эта дерзкая бандитка, эта странная всадница и грабительница и есть вот эта самая девушка, которая сейчас дрожит перед ней от страха, обезоруженная тем, что она догадалась, проникла в её тайну переодевания, и это для неё куда страшнее, чем оказаться под прицельным огнём десятка револьверов!

В тюрьме раздался крик:

– Где она? Эй, Тома! Тома Аньена, она сбежала!

Шум, гам и полная неразбериха охватили тюрьму со всех сторон. Дучесс схватила Синди за руку.

– Синди! – воскликнула она. – Нам надо бежать. Давайте вперёд! Бегите прямо, сквозь деревья. Я следую за вами.

Пока наспех отряженная шерифой охрана, чувствующая себя глубоко оскорблённой подлым обманом, беспорядочно металась из стороны в сторону, издавая грозные крики, паля по каждой замеченной тени и производя совершенно невероятный шум, Дучесс и Синди бежали прямо к брошенному амбару, где их дожидались Понедельница и прекрасная каурая кобыла. Они вскочили в сёдла и выехали из амбара.

Дучесс, придержав скакуна, сказала:

– Наше место здесь. Сейчас они разошлют во все стороны всадников, старательно обыщут все холмы вокруг Хвилер-Сити, но сюда и не подумают заглянуть. Через некоторое время, когда они окончательно утомятся, мы тронемся.

Синди промолчала. Она совсем пала духом и потому сидела в седле, уронив голову на грудь.

– Синди! – вдруг резко произнесла Дучесс и натянула поводья так, что голова Понедельницы вплотную приблизилась к голове каурой. – Синди, – вновь повторила она, – вы так переживаете из-за происшествия в пещере, да? Вы печалитесь, потому что он погиб?

– Потому что погиб? – удивилась Синди. – Вы думаете, что меня это волнует? Он был не человек, а дьявол, сущий дьявол. И я ещё должна сожалеть о его смерти? О, если бы это случилось не сегодня, а хотя бы за несколько лет до того, как…

– Как что, Синди?

– Как я встретила вас, Джована Морроу!

– Синди! – взмолилась она. – Не смейте плакать! Не плачьте, Снди! Что же я наделала такого, что вы…

– Вы знаете, что я просто… просто настоящая…

– Так кто же вы, Синди?

– Я просто настоящая бесстыдница!

– Почему?

– Потому что я разъезжала по окрестностям в ковбойском платье и… О, почему вы не оставили меня там, в тюрьме?!

– Позвольте, я вам искренне расскажу обо всём, Синди!

– Конечно, – прошептала девушка. – Но что вы собираетесь рассказать мне, Джована?

Голос, которым она произнесла её имя, причинил Дучесс невыносимую сердечную боль, и она некоторое время не могла вымолвить ни слова.

Наконец её губы разжались:

– Синди, я вовсе не думаю презирать вас. Вы думаете, я старалась спасти из тюрьмы вашу сестру? Вовсе нет. Всё время сердце подсказывало мне, что в тюрьме были именно вы.

Она подняла лицо к небу.

– Я так не думала, – прошептала она, – но теперь, кажется, начинаю понимать, Джована.

– Потому что когда я впервые увидела вас там, па балконе в «Уорнерс Спрингс», я полюбила вас, Синди. Вы верите мне?

– Я пытаюсь… – заволновалась девушка. – Я пытаюсь убедить себя, что вы так не думаете. Но как раз это у меня получается очень плохо, Джована; в самом деле, я не могу ответить вам теми же словами, потому что, Джована, я влюбилась в вас гораздо раньше, наблюдая с балкона, как все эти девушки отворачивались от вас и как вас охватывал гнев и разочарование!

– Синди, дорогая!

И Дучесс приняла её в свои объятия, и голова Синди легла на её плечо… Дучесс поцеловала девушку в губы и стёрла с лица слёзы.

Помолчав, она растроганно произнесла:

– О, если бы мне удалось сделать одно дело, я бы доказала им всем, что я в самом деле уже не тот человек, что была прежде. Если бы я сделала это, каждый честный гражданин Хвилер-Сити с удовольствием пожал бы мне руку! Но не время говорить об этом. Я хотела бы теперь услышать вас. Расскажите о себе, Синди!

– О, это долгая история.

– У нас есть время. Нам всё равно ещё немного надо побыть здесь.

– Тогда начну сначала.

========== 34. Рассказ Синди ==========

– Мне было восемь лет, когда родители приехали сюда из Монтаны и занялись сельским хозяйством. Но дела шли не очень хорошо. Папа умер через месяц после переезда. Мать страшно переживала. Я смутно помню те годы. Столько всего случилось с тех пор! Так что я почти забыла о тех временах. Помню только, что мать разболелась и окончательно решила перебраться в другое место. Мы отправились в дорогу, гоня перед собой стадо коров. Сами мы сидели в огромной телеге, нагруженной пожитками; кроме того, сзади к ней была привязана пара лошадей. Вдруг что-то случилось, и коровы впали в какое-то бешенство и бросились бежать прочь. Мы пытались угнаться за ними, но ничего не получалось, тем более что запасные лошади порвали уздечки и тоже сбежали. Мать остановила телегу и попыталась сделать что-то вроде палатки и разжечь костёр, но тут повалил страшный снег и погасил огонь. Становилось всё холоднее и холоднее. Наконец снег окончательно засыпал телегу. Мать старалась укутать себя и меня, чтобы хоть немного согреться и переждать снежную бурю.

Если бы она не была больна, то поняла бы, что так нам не спастись. Чтобы согреться, следовало как можно быстрее двигаться, а она продолжала неподвижно сидеть. Так она и умерла, держа меня в объятиях…

Голос её замер. Дучесс сжала руку девушки.

– Не помню, как меня нашли. Дядя Генри никогда не рассказывал мне об этом. Я почти совсем окоченела, погрузилась в глубокий сон. Очнувшись, я увидела, что нахожусь в той самой пещере, в Чёрных горах. Там полыхал костёр, и дядя Генри позаботился о том, чтобы я пришла в сознание.

– Так этот старик и был дядя Генри?

– Да.

– Он в самом деле был вашим дядей?

– Нет. Я никогда прежде не видала его. Но в то время он выглядел совсем не так, как теперь. Ведь всё это случилось одиннадцать лет тому назад.

«Следовательно, ей девятнадцать лет», -отметила мысленно Дучесс.

– Одиннадцать лет тому назад дядя Генри был ростом с вас, стройный как сосна. Уже тогда ему было за семьдесят, но силой он не уступил бы, я думаю, пятидесятилетнему мужчине. Его борода и волосы ещё тогда были уже седы, и, когда он склонялся надо мной, мне казалось, что сам дьявол пришёл унести мою душу на тот свет. О, как я была тогда права! Он оказался настоящим дьяволом!

– Вы хотите сказать, что он вёл себя очень плохо с маленькой больной девочкой, какой вы тогда были?

– Нет, он не обижал меня. Он держался со мной как с собственной дочерью. Но во всём мире для него не существовало никого, кроме собственной личности. Я догадалась об этом уже в первые дни жизни в пещере. Он начал с того, что позволил мне привести пещеру в порядок. Он говорил, что я уже достаточно велика, чтобы взяться за серьёзную работу, и завалил меня самыми разными заданиями. Я научилась готовить, чинить одежду – словом, всё, что было необходимо, чтобы сделать жизнь в пещере сносной. Конечно, я ненавидела эти занятия, как ненавидела и дядю Генри. Трижды я пыталась бежать оттуда, но каждый раз он ловил меня. В первый раз он сказал, что нехорошо бегать от него, потому что я могу погибнуть от холода и голода. Я ответила, что лучше уж погибнуть, чем гнуть на него спину. Поймав меня во второй раз, дядя Генри пообещал наказать меня, если я ещё раз попробую сбежать. Ну, а в третий раз он привёл меня в пещеру и избил плетью, до крови.

– Гнусный пёс!

– С тех пор я больше не решалась нарушать его приказания, – продолжила рассказывать Синди. – Я должна была быстро и беспрекословно выполнять всё, чего он потребует. Он ни разу не повторял свои задания дважды. Если я забывала, он молча избивал меня. Он никогда не бил меня просто от злости. Наказание было для него чем-то естественным, он относился к нему как к совершенно обычному занятию. Окончив побои, он, как ни в чём не бывало, закуривал свою трубку и как будто забывал о том, что только что произошло. Так он избивал меня до тех пор, пока я сама не вспоминала, что мне следовало сделать. Конечно, прошло совсем немного времени, и я послушно, автоматически выполняла любой приказ, не задумываясь. Каждое слово, им произнесённое, навечно врезалось в мою память. Так и прошла первая зима. Это было самое тяжёлое время в моей жизни, В самом деле, вряд ли кому выпадали на долю такие мучения, как мне. Каждый день я подвергалась побоям за то, что якобы не выполнила то или иное поручение. Каждую ночь истязания снились мне, не давая отдыха душе. Когда наступила весна, жизнь моя несколько изменилась в лучшую сторону. Он показал мне выход из пещеры. Достал для меня лошадь и выезжал со мной на небольшие верховые прогулки по окрестностям, но не слишком далеко. Обычно это происходило на рассвете или в сумерках, когда нас никто не мог видеть.

Иногда он совсем хорошо относился ко мне. Достал где-то банджо и научил меня играть на нём. Я выучилась довольно быстро, хотя он сказал, что не может гарантировать качество моего музицирования. Он научил меня петь. Дядя Генри знал огромное количество старых песен и требовал, чтобы я выучивала их и пела ему по вечерам. Вы можете подумать, это были идиллические часы? Вовсе нет! Он ни разу не сказал, что ему нравится моё пение. Ни разу он не сказал мне, что у меня хороший голос. Я слышала от него только упрёки и укоры, когда я делала что-то, что не нравится ему. А своё недовольство он чаще всего выказывал с помощью плётки.

– Несчастная… – начала было Дучесс, но её голос пропал от очередного приступа гнева и сострадания.

– Я прекрасно помню первые годы в пещере, – продолжила Синди. – Это было ужасное время. Только потом я почти привыкла к дяде Генри. Я думаю, вряд ли кто на свете сумеет помешать бедной девушке быть хоть временами счастливой. У меня была лошадь, и я её любила. Потом у меня появилось банджо. Как только выдавалась свободная минутка, я играла сама для себя. Да и дядя Генри иногда приносил для меня из своих вылазок кое-какие вещи. Уже в первый год я поняла, что он – изгой, человек вне закона, и что наверняка на его совести страшные преступления. Как-то раз он дал мне понять: если пещеру обнаружат, то те же люди, что стремятся убить его, покончат и со мной. Я задумалась над этим и пришла к выводу, что я ничуть не лучше дяди Генри, который ворует все эти вещи, потому что я их с удовольствием надеваю, пользуюсь добром, награбленным у честных людей. С тех пор он, принеся мне из очередного похода книгу или платье, внимательно наблюдал за мной, и, если подарок нравился мне, он с удовольствием рассказывал, сколько человек пришлось ему убить, чтобы овладеть именно этим предметом. Он расписывал ужасающие подробности: кто в кого и как стрелял, как в муках умирали его жертвы, и рассказывал до тех пор, пока мне не становилось дурно. После таких сцен он в очередной раз внушал мне, что, если нас обнаружат, со мной тоже покончат, не задумываясь ни на минуту. И я верила ему. И вот, когда мне исполнилось тринадцать лет – пять лет спустя после нашей первой встречи, – он дал мне маленький лёгкий револьвер двадцать второго калибра и научил стрелять.

– Разве он не боялся, что вы употребите оружие против него самого?

– Нет, вовсе нет. Он столько рассказывал мне о своих схватках и о тех людях, которых он отправил на тот свет, что я готова была сразиться с отрядом солдат, но только не с ним. И он знал об этом и продолжал учить меня обращаться с револьвером. Мне и самой нравилось стрелять. Патронов он не жалел. Пожалуй, наблюдение за моей стрельбой было единственным занятием, которое совершенно не утомляло его. Я могла часами без перерыва бить по мишени, а он сидел и покуривал свою трубку, внимательно следя за мной и подсказывая, когда я делала какие-то ошибки.

Прошло немного времени, и я научилась вполне сносно стрелять. И тогда он принялся обучать меня ходьбе и бегу по горам. Показывал, как следует напрягать пальцы ног, как бегать на цыпочках. Он постоянно внушал мне, что я должна вести себя как настоящая ковбойша. С этой целью он даже отобрал мои платья и сжёг их. Он просто вынудил меня одеваться в ковбойскую одежду. Сначала всё это было для меня странно и смущало меня, сама не знаю почему. Но мало-помалу я утратила стыд, и мой образ жизни стал просто очень даже нравиться мне. В своей новой одежде я чувствовала себя свободно, я могла бегать, скакать, прыгать. Вы понимаете меня?

– Конечно! – воскликнула Дучесс.

– Между тем, – продолжала Синди, – когда мне исполнилось пятнадцать, он сказал, что я заслужила хорошую, настоящую лошадь, и приказал мне самой подыскать себе подарок. С годами он сильно сдал, постарел и ослаб и всё реже выбирался из пещеры. Ему становилось всё труднее передвигаться, и все житейские заботы свалились на меня. Но он успел обучить меня всему – красть в округе всё необходимое, чтобы обеспечить нашу жизнь. Он показал мне ближайшие ранчо, показал все ходы и выходы в Чёрных горах. Вечерами, у костра, он чертил на пыльном полу карты, и я училась их читать. Он стирал свои рисунки, и я должна была в точности повторить их. Он задавал мне самые разные вопросы: как я должна поступить, если опасность застанет меня? – и так до тех пор, пока я не изучила в деталях Чёрные горы и их окрестности, пока не научилась скрываться от погони в любом месте. Мне часто приходилось выходить с ним на дело, я внимательно следила за каждым его движением, изучала приёмы, но сама никогда ничего не брала. И всё-таки ему удалось внушить мне мысль о том, что я имею право взять себе всё, что мне потребуется.

Каждый человек имеет право на то, что ему необходимо для жизни, – так он обычно говорил мне, и я верила ему. Впрочем, разве возможно было отказаться, когда он велел мне пойти и украсть лучшую в округе лошадь? Я отправилась на поиски скакуна. На одном из выпасов я и нашла великолепную пегую кобылу. В тот же вечер я набросила ей лассо на голову и вскочила на неё. Немного пришлось помучиться, пока она не превратилась в отличную верховую лошадь. Но когда я вернулась с ней, необузданной, горячей кобылой, в пещеру, это была самая счастливая ночь в моей жизни! Несчастная моя Пинто! – неожиданно произнесла она дрожащим голосом. – Так и текло время в пещере, а дядя Генри год от года становился всё слабее. Но с каждым днём он внушал мне всё больший ужас. Кроме всего прочего, я полюбила наш образ жизни. Я искала приключений. Мне нравилось ночами добывать на ранчо продукты, в том числе и на ранчо Гвен, которая расставила повсюду стражу, чтобы схватить меня!

Вспомнив об этом, она самодовольно усмехнулась.

– Но вот однажды ночью я подкралась к школьному окну, за которым раздавались звуки музыки. Я заглянула туда и увидела, как танцуют молодые люди. До тех пор я ни разу не видела танцев. И пока я смотрела, как они колышутся в такт музыке, со мной что-то случилось; я сама стала покачиваться в седле в ритме музыки. И когда наступила пора уйти оттуда, я ощутила боль в сердце. Я была одинока. О, мне казалось, что я сейчас же скончаюсь от страшного одиночества! Вернувшись в пещеру, я взяла банджо и принялась наигрывать мелодию, подслушанную под окном, и в обнимку с банджо принялась отплясывать так, как это делали молодые люди в школе. Когда дядя Генри увидел это, то произнёс только два слова: <<Это конец!>>.

========== 35. Утратив мужество и надежду ==========

– Что он хотел этим сказать? – спросила Дучесс, но по её голосу трудно было понять, искренне ли она задала свой вопрос или же просто хотела узнать, правильно ли Синди поняла мысль старика.

– Понятия не имею, но мне кажется, он чувствовал, что недалёк тот час, когда мне станет настолько одиноко, что я уйду из пещеры в поисках общества сверстников – юношей и девушек. И вправду, с тех пор я всё время старалась разузнать, где будут устраивать танцы. Каждый раз в субботу вечером я отправлялась на поиски очередного бала и подсматривала в окошки. Я старалась приблизиться к окнам настолько, насколько позволяло присутствие людей на улицах, и долго сидела на своей пегой лошади, наблюдая за танцорами, которые кружились и качались в такт музыке. – Она вздохнула, успокаивая старую боль и былую тоску. – Мне было восемнадцать лет, когда я стала присматриваться к танцам. Два года я вела наблюдения, и два года во мне росло чувство горечи оттого, что мне никогда не удастся станцевать на балу. Я внимательно рассматривала лица девушек, их полуоткрытые губы и весёлые глаза. Наконец однажды я решилась проникнуть на бал в женском платье. Я скакала до самого Кэмптона. Миновав первые три дома этого города, я нашла то, о чём так страстно мечтала, – платье розового цвета, сшитое словно по заказу на мою фигуру, и подходящие туфельки. Потом я вернулась в пещеру. В первый же субботний вечер я отправилась в «Уорнерс Спрингс». Я знала, что девушки являются на танцы в сопровождении молодых людей, а у меня никого не было!

Я уже не раз наблюдала за танцами с балкона этого зала, так что и в тот вечер сразу направилась наверх. А остальное вам хорошо известно. Я не посмела остаться там после первого дивного тура вальса. Я боялась, что люди поймут, кто я такая. Они могли узнать и украденное мною платье, которое было на мне, так что я поспешила сбежать. Но после этого вечера мысли о вас одолевали меня, Джвана. А прошлой ночью я отправилась в Хвилер-Сити. Я слонялась по улицам, пока не составила из обрывков разговоров картину происшедшего. Я пробралась в конюшню, где стоял Понедельница. Когда поднялся шум, я оседлала её, вывела из конюшни и вместе с моей пегой Пинто отправилась к горам. Там я вас и обнаружила, когда за вами по пятам мчалась разъярённая толпа. Вернувшись в ту ночь в пещеру, я почувствовала себя совершенно несчастной, так как осознала, что никогда не позволю вам узнать всю правду. Вы не должны были догадаться, что я не ковбойша. Ведь сразу после вашего визита в пещеру дядя Генри пожаловался мне, что нашлась особа, которая обнаружила подводный ход в наше убежище, и сказала, что его следует ликвидировать. Вы промахнулись, стреляя в меня. И я отважилась напасть на вас. Впервые в жизни мне пришлось сойтись в схватке с женщиной, и я страстно желала либо убить, либо самой быть убитой. Не знаю почему, но я готова была умереть от одиночества и жалости к самой себе, Джована. И вот, когда вы, задетая моей пулей, упали с лошади, я подъехала вплотную и узнала вас! Сначала я подумала, что сразила вас наповал, но вы, Джована, были живы. Вы были живы! -Она воздела руки к небу, ликуя и благодаря Провидение, не позволившее ей убить любимого человека. – В ту ночь я отправилась в Хвилер-Сити. Это была ночь вашего побега. Наутро я опять нашла вас в горах. Мне показалось, что вы любите меня, но тут же меня поразило сознание того, что я и есть та самая бандитка, за которой вы так долго и так старательно гонялись по Чёрным горам. И если вы узнаете об этом… Я просто не в силах была этого вынести. Именно по этой причине я, в образе собственной сестры, и налетела на вас. Я хотела покончить со всем этим. Я хотела наброситься на вас, стреляя в воздух, и мечтала, чтобы ваша пуля оборвала наконец мою несчастную жизнь. Я была так несчастна!

А потом наступила сегодняшняя ночь. Я вошла в пещеру к дяде Генри и сказала ему, что Чёрные горы окружены кольцом огней. Мы наверняка не выдержим осаду и умрём с голоду, чего, собственно, я и хотела. Он посоветовал мне переодеться в женское платье, которое, как ни странно, в этом случае защитит меня от опасности. Но я больше не могла слушать его. Я выбежала наружу. Когда бедняжку Пинто убили, а меня связали по рукам и ногам, я услышала страшный взрыв. У дяди Генри были изрядные запасы динамита в пещере, так что он решил устроить себе могилу в самом центре скалы. Ведь я оставила его, а это, так или иначе, означало для него смерть. Он ведь не в состоянии был ухаживать за собой, вот и решил… – Она нахмурилась и смолкла.

Дучесс опять взяла её за руки.

– Ещё немного, и мы будем счастливы, – произнесла она. – Синди, мы будем счастливы! Но нам следует выждать, пока я разберусь в своих делах с законом…

– Выждать? – спросила она.

– Выждать венчания, Синди.

– Разве это помешает мне быть всё время рядом с вами, Джована?

– Я не могу вам разрешить этого!

– Джована!

– Неужели вы можете подумать, Синди, что я могу позволить вам подвергать свою жизнь опасности?

– Тогда вы просто болтунша! Вы издеваетесь надо мной! Вы меня вовсе не любите!

– Не говорите так! – воскликнула Дучесс и, пытаясь выбраться из неприятного положения и удариться наконец в бега, сказала: – Не подождёте ли вы меня здесь полчаса в одиночестве?

– Вы больше никогда не вернётесь ко мне…

– Клянусь! Даю вам честное слово!

– Следовательно, вы клянётесь, что вернётесь сюда?

– Да, обязательно!

– Тогда… – Она страстно обняла её и тут же отпрянула, а Дучесс одним движением руки бросила Понедельницу в ночь.

Приближаясь к небольшой роще, она оглянулась и посмотрела на неё в последний раз. И тогда, нагнув голову, она пришпорила лошадь и рванулась в темноту сквозь больно хлещущие ветки.

Она объехала город; услышав топот копыт, остановила Понедельницу за старым сараем и подождала, пока десяток грязно ругающихся женщин не проскакали мимо неё, клянясь уложить на месте эту проклятую бандитку с Чёрных гор и заодно всех тех, кто помог ей сбежать. Дучесс вздохнула: чудо свершилось!

Она ещё раз посмотрела на маленькую кавалькаду и тронулась, не переставая пришпоривать Понедельницу до самого дома старой Фрэзер.

Некогда прекрасный луг у брошенного дома Фрэзер превратился в болотистую пустошь, заросшую местами чахлыми деревьями.

Джована Морроу спешилась и привязала Понедельницу у группки таких деревьев.

Отчаявшись в успехе своего предприятия, она потеряла всякую надежду. Печальные развалины старого дома и полная тишина как бы подтверждали, что Стелла и Чарлина уже покинули это место.

Дучесс помчалась к развалинам. Выглянувшая луна, немного разогнав тьму, как бы вдохнула в неё боевой дух. Она увидела заднюю стену дома, всё ещё возвышающуюся над землёй, и резко остановилась, потому что под ней стояла зловещая парочка и о чём-то спорила, размахивая руками.

Она не хотела убивать их, потому что по крайней мере одна должна будет заговорить и рассказать суду всё, что ей известно. Но как захватить их?

========== 36. Без тени сомнения ==========

– Пересчитай, Чарлина, прежде чем разойдёмся, – говорила Стеллв в тот момент, когда Дучесс стала неслышно приближаться к ним.

– Дома пересчитаю, когда останусь наедине с денгами, – заметила Чарлина. – У меня всё ещё стоит в ушах топот копыт.

– Тебе это просто кажется, Чарлина. Кто будет шататься здесь верхом, да ещё ночью? Все вернулись в город, празднуют победу и наливаются виски в честь поимки этой девушки с Чёрных гор. Скоро они её линчуют за убийства, совершённые тобой, Чарлина!