Текст книги "Бандитка с Чёрных гор (СИ)"

Автор книги: Elza Mars

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

========== 1. Возвращение в Хвилер-Сити ==========

Когда разнеслась молва о возвращении Дучесс, они прямо со всех сторон посыпались.

Медведица Чарли очутилась в Хвилер-Сити – вместо Северного Монти. Старая подруга Минея приковыляла из соседнего штата Нью-Мексико.

Бэлла-Гром, гордость и слава города Биг-Бенд, сошла с поезда в самый что ни на есть момент, чтобы успеть пожать руку Мэри Галии из Спокана. Эта четверка составила то, что называется сливки общества, того общества, что свалилось на голову жителям Хвилер-Сити.

Впрочем, много было ещё и таких, что появлялись друг за дружкой незаметно, потихоньку, без рекламы, и были это всё люди мрачные, с револьверами на взводе и со святой в душе решимостью очистить землю от страшного проклятия по имени Дучесс.

Вот с их-то появлением и наступили в Хвилер-Сити безумные ночи. Нет, они не шатались по улицам, громогласно заявляя о своих намерениях, ни с кем не делились своими планами, даже по секрету. Этого они ни в коем случае не делали, потому что люди все были почтенные и уважаемые, и собрались они здесь для серьёзного дела, вершить которое следует без излишнего шума. Да и нервы у них должны быть крепкими, а ум – быстрым, чтобы в любой момент справиться с любым, даже самым неожиданным, тяжким испытанием.

Вследствие такого серьёзного сбора страшная тишина пала на Хвилер-Сити. Даже днём горожане шагали по собственным улицам осторожно, стараясь громко не топать. Даже Саманта Кертин, здоровенная мясная женщина, завязывая диалог со старой Джулией Дилан, хозяйкой гостиницы, старалась произносить слова шёпотом, а во время беседы беспрестанно озиралась украдкой, пытаясь определить, не прячется ли кто за спиной её собеседницы.

А что же обо всём этом думала шериф?

Старая шериф была мудрой. Предки наградили её странным именем – Аньена*. Таланты Томы Аньены были известны во всей округе.

Испуганные обыватели решили с ней посоветоваться. Они спросили её: что им следует делать? Шериф полагала, что в данном случае вопрос следует поставить перед жителями города: что ей, шерифу, следует предпринять в этом случае? И когда они долго и упорно внушали Томе, что она просто обязана предпринять хоть что-нибудь, потому что в противном случае сразу же по возвращении в город Дучесс случится убийство, Аньена решительно заявила, что она, в свою очередь, как шериф, полагает, что граждане Хвилер-Сити абсолютно правы, за небольшим исключением: в данном конкретном случае слово «убийство» следует употреблять во множественном числе.

Вполне естественно, что погибнет не один человек, а гораздо больше.

Ход мысли шерифа выглядел безупречно, однако поведение её вызывало некоторые сомнения. В те времена было распространено мнение, что шерифы, будь то женщины и даже мужчины, в силу возможностей, должны предпринимать все необходимые меры для пресечения преступной деятельности, а тут вроде как складывалось впечатление, что Тома Аньена пытается уклониться от исполнения обязанностей, которые она присягнула свято исполнять. Но десять лет её мужественной и добросовестной службы на благо общества в данный момент несколько смягчили зарождающееся отрицательное отношение к её поведению в конкретной ситуации. Граждане Хвилер-Сити, несмотря на её речи, всё-таки ещё верили, что дела её будут решительней, нежели жалкие слова.

Делегатами были вкратце переданы всему населению города слова шерифа, но этого было явно недостаточно. Дучесс была убийцей. То есть существовало мнение, что она убийца, и чем больше она будет оставаться в живых, тем большее количество людей она отправит на тот свет. Да, ей не откажешь во вкусе, она обладает стилем, скоростью и уверенностью прирождённого убийцы. Рано или поздно её придётся устранить ради общественной же безопасности, и, по правде говоря, чем раньше, тем лучше, честное слово! Шериф была не прочь встретиться с этой прославленной преступницей, но в то же время она признавала, что встреча была бы куда веселей, если бы в этом деле ей была оказана всемерная поддержка. Вот и собиралось здесь столько отменных стрелков – понаехали из всех закоулков боевого Запада. Чего уж, казалось бы, лучше! Все эти люди прекрасно понимали, что рано или поздно Дучесс придётся сбросить со счетов, вымарать, вычеркнуть навсегда из списков живущих на этой земле. Любой из них вправе совершить этот благородный акт, но если хоть одна из них действительно повстречает Дучесс, будет заварушка. Да, в самом деле, Дучесс совсем недавно вышла из тюрьмы и предполагается, что совесть её в настоящий момент чиста, но все мы прекрасно знаем, что слишком уж часто предположение так и остаётся просто предположением, не превращаясь в факт.

Примерно так выглядело обоснование действий мудрой шерифы, сформулированное ей самой, и многие жители Хвилер-Сити были с ней солидарны в этом. Общественность города располагала сведениями о том, что Дучесс в настоящий момент находится на пути домой, и неплохо было бы встретить её на пороге её же старенького домика с хорошо вычищенными револьверами в руках и с решимостью совершить благое дело в душах.

А о чём думала сама Дучесс?

Она просто выскочила из вагона товарняка, когда в трёх милях от города поезд крепко сбавил ход на подъёме. Именно эта точка стала отправной для Дучесс, лёгкой походкой зашагавшей в сторону дома. Интересно, с чего бы это именно Дучесс, глубоко презиравшая любое физическое усилие, и в первую очередь ходьбу ногами, именно пешком решила войти в Хвилер-Сити?

Какое-то предчувствие, насквозь пропитавшее воздух, подсказывало ей, что лучше войти в Хвилер-Сити тихо, без всяких там фанфар, возвещающих её прибытие. Вот так и вошла Дучесс в город. Нет, она не потопала непосредственно в центр города, хотя все три года отсутствия она физически страдала от желания увидеть именно это местечко. Нет, она предпочла пробираться по окраинам. Под открытыми окнами и у приотворённых дверей она напряжённо прислушивалась к разговорам.

Слово-другое из обрывков чужих разговоров, ухваченное то здесь, то там, усиливало её настороженность. Спустя полчаса коротких перебежек от дома к дому она уже знала, что Хвилер-Сити полон вооружённых людей, которые всё больше склоняются к тому, чтобы открыть по Дучесс огонь, как только она воочию явится перед ними.

Осознав это, Дучесс забилась в мрачный уголок, в котором какой-то высокий забор прикрывал её с трёх сторон. Там она скрутила сигарету и принялась курить её. Неплохо было бы, если бы друзья в этот момент понаблюдали за её физиономией как можно пристальней.

Она улыбалась, и это, несомненно, в первую очередь бросилось бы им в глаза.

В старые добрые времена она любила улыбаться. Тюрьма практически не изменила её, разве что стёрла излишний румянец со щёк, и чистая, здоровая кожа лица несколько подвыцвела. Мало того, физиономия у неё стала просто белее мела, и на ней теперь ещё сильнее выделялись совершенно горизонтальные брови. Они, словно две тонкие полоски, прочерчённые карандашом, встречались точно посреди лба, и под ними время от времени вспыхивали глаза, словно фонарь, которым сигналит кто-то, прикрывая и открывая яркий огонь полой чёрного плаща.

Молодёжь Хвилер-Сити наверняка отметит, что Дучесс ничего не утратила от своей былой красоты, а старшее поколение с удовольствием констатирует, что три года тяжкого труда в женском государственном исправительном учреждении, похоже, отучили её от дурных манер. Её дух не был сломлен. Естественно, этого и следовало ожидать, потому что она была освобождена досрочно именно в связи с отменным поведением.

Дучесс – и отменное поведение!

Конечно, вряд ли можно было думать, что в более отдалённых краях Дучесс знают лучше, чем в Хвилер-Сити. И когда огонёк вспыхивающей сигареты освещал её улыбку, совсем уж нельзя было предположить, будто в тех далеких краях знают, что Хвилер-Сити боится вот этой особенной улыбки куда больше, чем хмурого, исподлобья, взгляда Дучесс.

Она докурила сигарету совсем почти до самого конца, потом поднялась, потянулась, напрягая мышцы своего шестифутового тела (как кошка, мирно продремав весь вечер у камина, встаёт, потягивается, проверяя свою силу, и неслышно прокрадывается в ночь – на охоту). И как кошка выпускает когти из мягких замшевых подушечек на лапах, так и Дучесс вытащила на волю свой револьвер с шестью патронами в барабане, ласково взвесил его на длинных пальцах и любовно и бережно упрятала его.

Проделав это, она зашагала прямиком к дому шерифы. И зашагала туда именно потому, что там её меньше всего ожидали увидеть в самом начале пребывания в родном городе. А отправилась она туда по той простой причине, что всегда отдавала предпочтение поступкам, которых никто от неё не ожидал.

Достигнув цели своего похода, она бросила в окна мимолётный взгляд в удостоверилась, что шерифы нет дома. Шерифы муж и двое шерифовых сыновей как раз кончали мытьё посуды после семейного ужина на кухне.

Потому только Дучесс и удалось пройти мимо веранды и открыть окошко служебного кабинета шерифы. Она проникла внутрь, уселась на удобном стуле, в уголочке, за шкафчиком с архивами, скрестила на груди руки, упёрлась затылком в стену и закрыла глаза. Она прекрасно знала, что если в ночной темноте человек закроет глаза, то все прочие чувства начинают работать активнее и становятся гораздо изощрённее. В конце концов, следовало и поразмыслить немножко.

Мысли Дучесс быстренько пробежались по всей её жизни. Начала она с того момента, когда пребывала в звании безымянного подкидыша, без отца-матери, и была, соответственно, подвержена самым различным влияниям. Зарабатывать она начала с восьми лет, берясь за самую грязную работу. Далее она проследила свой жизненный путь вплоть до совсем недавно миновавших дней прекрасного детства, когда она сделала два открытия: во-первых, работа очень неприятная штука, а во-вторых – она обладает свойствами, которые отличают её от остальных людей.

Мы знаем: бывает чрезвычайно опасно, когда человек, независимо от возраста и периода жизни, осознаёт, что свыше он наделён особыми качествами, отличающими его от сотоварищей, но опасность возрастает втрое, если это осознание приходит в детстве. Уже в четырнадцать лет Дучесс* заслужила свою аристократическую кличку Герцогини и одновременно получила своего рода право голоса. Она заработала такое прозвище из-за холодного презрения, которым умела окатывать самых опасных пройдох из тех страшных и свободолюбивых людей, что так часто собирались на обширных пространствах скотоводческих ранчо. А право голоса в этих же кругах она приобрела благодаря сверхъестественной ловкости в обращении с револьвером.

Нельзя утверждать, что Дучесс возгордилась, осознав свои дарования, или что она постоянно совершенствовала своё искусство с помощью непрерывных специальных упражнений; но когда она выхватывала револьвер из кобуры, казалось, будто она мгновенно пронзает противника какой-то невероятно молниеносной шпагой. Бывает ведь, что рождаются люди с удивительной скоростью бега, появляются ведь на белый свет дегустаторы с необычайно развитым чувством кислого или сладкого во рту. Так вот и Дучесс родилась с метким глазом, твёрдой рукой и нервами, которые просто не умели трепетать. Человек может гордиться такими врождёнными способностями не больше, чем какой-нибудь везунчик, совершенно случайно напоровшийся на богатейший золотой рудник. Но, продолжая это сравнение, скажем: точно так же, как везунчик не может не использовать чудесную находку в личных целях, так и Дучесс не могла избавиться от ощущения, что она ну просто обязана эксплуатировать свои фантастические способности.

Так и пролетели три года в громких авантюрах да в разнузданной жизни. Так и шаталась она от Аляски до Нью-Мексико, и куда бы ни заносило её неупорядочённое бытие, оставалась она на одном месте ровно столько, сколько нужно было для того, чтобы прославиться. В результате храбрые женщины и мужчины стали избегать её общества. И тогда отправлялась она опять в леса и прерии, чтобы подыскать себе не пуганного ещё противника. Не скажешь, чтобы она очень уж строго придерживалась только револьвера. Если доводилось, не гнушалась она и кулачков, в которых также первенствовала: уже с шестнадцати лет Дучесс обладала силой взрослого мужчины и врождённой реакцией пантеры. В семнадцать лет она провела зиму в Канаде, шатаясь по рубленым баракам, где и окончила успешно естественную школу сурового единоборства, протекающего без всяких правил. В следующую весну и лето она прошла полный курс покрытой мраком тайны профессии, с азами которой познакомилась несколько раньше, – то была игра с ножом.

И всё-таки, куда бы ни бросала её судьба, чем бы она ни занималась, о ней как-то забывали окружающие её люди: она всё ещё была для них девчонкой. И если девчонка желала подраться с кем-нибудь из взрослых, то взрослые, ввязываясь с ней в драку, совершали ошибку и жестоко страдали из-за неё. Но ни один зевака не мог не согласиться с тем, что Дучесс каждую схватку проводила по всем правилам.

Между тем в восемнадцать лет с ней случились неожиданные перемены. За два года она окончательно выросла, раздалась в плечах и достигла настоящей женской крепости, приобретя манеры поведения взрослого человека. В семнадцать лет она выглядела на девятнадцать-двадцать, а спустя всего какой-то год, в восемнадцать, ей не задумываясь давали все двадцать четыре.

На Западе женщина только в двадцать четыре года становится настоящим взрослым человеком. Дучесс сделала это открытие в Нью-Мексико, разругавшись с тремя сильными мексиканками и решив спор с помощью револьвера. Она готова была полностью возместить все расходы по похоронам покойницы, а двум раненым – оплатить лечение в госпитале. Но и это не помогло: её отволокли в тюрьму. Там она целую неделю загибалась от недостатка пищи, пока шериф, очень симпатичный человек, не подошла к ней и не сказала, что она уверена в том, будто ссора окончилась нехорошо только в результате самообороны с её стороны, но присяжные, несмотря на этот трогательный факт, всё равно приговорят её к верёвке, а потому будет лучше, если Дучесс слиняет отсюда, пока не поздно.

Так что в одну прекрасную ночь Дучесс выкопала дыру под стенкой и удрала.

Ещё один урок был дан ей в штате Вашингтон.

Поупражнявшись однажды вечером в своём искусстве, она с удивлением обнаружила, что все взрослые люди городка гонятся за ней по пятам. Однако Дучесс это не устраивало, и она сговорилась с ними, что в качестве контруслуги она попытается отыскать пользующегося дурной славой человека-убийцу, более известной под кличкой Чёрная Ника. Отыскав Чёрную Нику, она спровоцировала его на схватку, первым же выстрелом выбила у неё из рук револьвер и отвела в город, раненную и связанную по рукам. В связи с этим ей были прощены все те раны, что она нанесла жителям города двумя днями ранее, и позволено было отправиться на все четыре стороны.

И вот после двух первых подвигов Дучесс поняла, что люди, составляющие общество, как-то не одинаково смотрят на него. Между тем иногда лучше вовремя узреть опасность, чем бежать от неё. Вот и стало это дело для Дучесс хлебом насущным. Не могла она держаться в сторонке от всяческих невзгод. Три года с небольшим ей удавалось успешно заметать следы. И всё-таки, как говорится, за что боролась, на то и напоролась.

Чего только не натворила Дучесс к своим восемнадцати годам – не одну книжку можно было бы написать! Но, в конце концов, во время кратковременного пребывания в Хвилер-Сити попалось ей на глаза симпатичное личико Линды Мэррей. С этого момента она поклялась во что бы то ни стало добиться чести раз и навсегда назвать Хвилер-Сити своим родным городом. Она больше не будет сражаться за богатство, сидя за карточным столом, а станет зарабатывать честным трудом, откладывать и экономить, и на накопленные таким образом средства она заложит фундамент здания для совместного проживания с Линдой. В тот момент ей казалось, что всё пойдёт как по маслу. Линда была моментально побеждена восемнадцатилетней героиней, которая выглядела совершенно как взрослая женщина и вокруг которой витал изумительный аромат необыкновенных подвигов и незнакомых краёв.

И вовсе не важно, что она на каких-то пару лет старше её. Словом, всё шло как положено.

Но тут-то и случился тот самый субботний вечер: поездка с ранчо старой Картер, где она подрядилась на работу, в город, встреча со Спрингер, сперва обмен колкостями, затем довольно неожиданными оскорблениями и, наконец, стрельба.

Но тут мысль Дучесс остановилась. Входные двери шерифова дома скрипнули, и в передней послышались шаги вперемежку с голосами.

Комментарий к 1. Возвращение в Хвилер-Сити

Аньена* (англ. onion) – лук, луковица.

Дучесс* (англ. duchess) – герцогиня.

========== 2. Гвен и её идиотка ==========

Это было крайне неприятно. Ведь она рассчитывала на встречу с шерифом с глазу на глаз. А тут, если появятся, как минимум, два человека, кто-нибудь из них наверняка успеет выстрелить до того, как им придёт в голову спросить, почему эта опасная особа поджидает их в неосвещённой комнате. Конечно, Дучесс может ещё попытаться рвануть отсюда, но ведь они вот-вот откроют дверь, и если увидят открытое окно и силуэт драпающего человека, то наверняка нашпигуют беглянку свинцом.

Потому она решительно поднялась со стула, забилась поглубже в угол за шкафчик с архивами и позаботилась о том, чтобы револьвер сработал сразу и безотказно. Тут и решила дожидаться дальнейшего развития событий.

Двери шерифова кабинета распахнулись. Два голоса, что-то бормотавшие в передней, оборвались, и обе их обладательницы вошли в помещение. Кто-то из них зажёг спичку, и Дучесс внимательно наблюдала, как бледный свет мечется по потолку, иссечённому мелкими трещинками и частично затянутому паутиной.

Тут зажглась лампа, и сияние её, установившееся после того, как огонёк достаточно утвердился на солидном фитиле, показалось Дучесс ярче полуденного солнца.

Куда же они сядут? А впрочем, всё равно, ибо, куда они ни сядут, одна из них просто не сможет не увидеть её. Вот тут и пойдёт стрельба!

– Спасибо, шериф, я не буду садиться, – произнёс незнакомый голос.

– Как хотите, миссис Гвен, как хотите. Если уж вы так торопитесь…

– Я хочу прямо от вас отправиться на ранчо.

– Ночью?!

– Так точно, мэм.

– Тридцать миль в лёгонькой коляске, в темноте, по таким дорогам?

– Если лошади выдержат, шериф Аньена, то выдержу и я.

– О, миссис Гвен! Впрочем, вам лучше знать…

– В том-то и дело, что я плохо знаю, иначе не заявилась бы к вам. Я знаю только то, что какая-то бешеная собака с Чёрных гор уже два года пользуется моим ранчо, будто универсальным магазином. А когда мне надоело, что у меня постоянно таскают всё что ни попадётся из седельной и из кладовой, я стала посылать ей вслед своих ковбоек. Но мало того, что этой проклятой шлюхе всегда удаётся скрыться в своих горах, – теперь она пытается убить меня!

– Дьявол, а не человек! – воскликнула шериф.

– Слишком мягко сказано, мэм!

– Я уже слышала об этом человеке с Чёрных гор. Впрочем, все мы здесь о ней уже слышали. И мне кажется, я могу объяснить это явление. Когда вы впервые рассказали мне об этом, я попробовала…

– Я прекрасно помню, – перебила её Гвен весьма нетерпеливо. – Вы пытались объяснить это, рассуждая о том, что, мол, в Чёрных горах вовсе никого нет, а просто моё ранчо находится на дороге, весьма популярной среди разной швали, поэтому жизнь моя подвергается опасности со стороны неизвестных проходящих бандиток. Так вы мне всё разъяснили в прошлый раз.

– Я и сейчас продолжаю придерживаться этой версии и попробую доказать вам свою правоту. Если бы в Чёрных горах постоянно проживал какой-то один, определённый человек, я бы непременно наткнулась на какой-нибудь след, поскольку неоднократно охотилась там. А ведь я, Гвен, бродя с ружьецом, четыре раза вдоль и поперёк прочесала Чёрные горы специально для того, чтобы избавить вас, Гвен, от этого разбойного привидения.

– Это ещё не доказательство!

Шериф покраснела. Все в городе знали, что она прекрасная охотница и следопытка.

– Может быть, и не доказательство. Может быть, это совсем ничего не значит, но я провела в Чёрных горах месяц! Я находилась в неустанном поиске, я перевернула вверх дном эти горы! Я облазила их, фигурально говоря, с микроскопом в руках! И следов нашла не больше, чем, скажем, в любом другом месте нашего славного округа. Нет в них ни одного следа, который за собой оставляет человек, хочет он того или нет, тем более если он живёт там годами. Нет, Гвен, здесь что-то другое! Если бы она постоянно пребывала там, наверху, неужели бы она ни разу не спустилась сюда, к нам, вниз, и не попользовалась бы в своих интересах нашим или каким-нибудь другим городом в округе Чёрных гор?

Гвен прямо застонала.

– Ничего я не знаю и знать не хочу, – взмолилась она. – Всё, что мне известно, это только то, что один и тот же человек беспрестанно грабит моё ранчо!

– Какими доказательствами вы располагаете? – устало спросила шериф.

– Она всегда всё делает одинаково!

– Хорошо, ещё что?

– И ещё я располагаю фактом, что её видели!

– Вы её видели ещё два года тому назад. – Шериф откровенно зевнула, потому что была явно утомлена бессмысленной и упрямой болтовнёй. – Вы обнаружили след неизвестного вам человека, который украл у вас целый окорок, после чего вы со своими людьми организовали преследование похитителя, пока не увидели её скачущей верхом на пегой лошади. Я полагаю, что при этом расстояние между вами и гипотетической воровкой составляло не менее полумили.

– Гораздо меньше!

– Но не настолько близко, чтобы имело смысл открывать по ней огонь?

– Так близко, что мы рассмотрели её длинные волосы, поняли, что они у неё чёрные и что ей не больше двадцати пяти лет. Впрочем, она вполне могла быть в тот раз и помоложе.

– Хорошо, – произнесла шериф, прикрывая ладонью зевок, сопровождаемый доброй улыбкой. – Вы продолжаете думать, что этот человек всё ещё обворовывает вас?

– Не сомневаюсь!

– Ваши доказательства?

– Вчера я опять видела её, и едва ли не со ста футов!

– Дьявол, а не человек! – произнесла на одном дыхании шериф, которой эта история окончательно надоела.

– Хуже дьявола!

– Со ста футов?

– И при этом лицо её было освещено!

– Гвег, это очень важно. На кого она была похожа?

– За эти два года она будто даже и не повзрослела. Все те же чёрные волосы, длинные. Похоже, эта девка вообще не старится. В общем, красивая. Но красота ещё не означает, что человек должен быть хорошим!

– На большом расстоянии человек тоже не становится лучше… А не кажется ли вам, что самая красивая девка в округе – это Дучесс?

– Была когда-то, но у этой горной крысы нервы прямо как канаты. Позвольте, я вам всё-таки расскажу о том, что приключилось. Пару дней тому назад она спустилась с гор и опять попробовала обворовать меня, но одна из моих девиц заметила её, подняла шум и бросилась в погоню. Бандитка рванула к Чёрным горам. Ребята ужо почти достали её, так что было видно, как бешено она скачет; но потом она вдруг так резко прибавила, что даже след её простыл. Ну, я разозлилась, конечно, и поговорила с племянницей Стейси. Словом, мы с ней подумали, что хорошо было бы подстеречь эту особу. Так мы вчера и поступили. Мы почти схватили её, когда она в сумерках спускалась со склона. Если бы было хоть чуточку светлее, мы бы так ей насолили, что она запомнила бы нас на всю оставшуюся жизнь. Но уже темнело, да к тому ж эта подлюка летела на своей пегой, как молодая чайка. Она промчалась совсем рядом с нами, и нам было показалось, что сумеем достать её, но куда там! Она рванула прямо в горы и, вот ей-богу, будто растворилась в здоровенных этих скалах.

Гвен убедилась, что шериф всё ещё слушает её, и продолжила:

– Но, похоже, она крепко разозлилась на то, что мы её выследили. Прошлой ночью она опять появилась и выстрелила в меня через окно. Эта соплячка чуть не отстрелила мне ухо!

– Грязная псина! – пробормотала сонно шериф. – Нет, всё-таки нужно принять закон, чтобы сжигать этих подлючек живьём!

– Я схватила ружьё и помчалась к выходу. И тут увидела эту молодую шлюху – как вы думаете, где? Прямо у окна барака, в котором ночуют ковбойки! Поэтому я её и рассмотрела хорошенько. Свет из окна падал ей прямо на морду, и она смеялась!

– Я не ослышалась, вы были с ружьём в руках?

– Да, но я в жизни ни в кого не стреляла, и она, похоже знала об этом. Мне показалось, что она скручивает сигарету; я подняла ружьё и пальнула. Пусть меня громом разнесёт, если она в ту самую секунду не стояла под окном барака, прямо на свету… Да ещё, похоже, сигарету скручивала… Короче, я стрельнула, а она уже была за углом барака.

– А где были ваши люди?

– Ну, они повыскакивали из барака как ошалелые. Я попыталась им было крикнуть, чтобы они рванули за этой девкой, но куда там! Они слышали стрельбу; мой заряд через окно влетел к ним в барак. Они так галдели, что даже не услышали моего крика. Чёрт бы их всех побрал! Эти идиотки будто с ума посходили. Вместо того чтобы сразу рвануть в погоню, они ещё долго рассуждали, потом стали седлать лошадей, так что эта свинья успела окончательно сбежать. Утром мы прошлись по следам. Она подъехала прямо к бараку, в котором спали ковбойки, оставила там свою пегую и отправилась дальше пешком. Проследили мы её до самых Чёрных гор, но в этих чёртовых скалах невозможно ничего толком обнаружить. Так что, значит, шериф, вот почему я теперь у вас. Через неделю, в лучшем случае, я уже буду покойницей, если вы, мэм, не придумаете, как меня защитить.

– Гвен, – произнесла шериф, – это действительно удивительный рассказ. Естественно, вы находитесь под моей защитой в любом случае. Что-то заставляет меня глубоко задуматься над вашим делом! Всё это можно разъяснить лишь единственным образом, а именно: признать, что вы правы, а я ошибаюсь в своих предположениях. В этом случае следует вывод: выстрелить в вас через окно, а потом стоять на освещённом месте, издеваться над вами и над вашим ружьём, видя, что вы вышли из дома, мог только один человек!

– Что вы хотите сказать этим?

– Ну же, разве вы не понимаете меня, Гвен? Этот человек – идиотка! Душевнобольная!

– Идиотка! – облегчённо произнесла Гвен. – Ей-богу, шериф, вы правы! Это, конечно, хорошо, но я опасаюсь, что, если просто так вернусь домой, всё опять повторится сначала, и тогда уж нервы у меня не выдержат.

– Как у вас обстоят дела с ковбойками?

– Они тоже слабонервные ребята. Был у меня один надёжный, опытный человек, но она уволилась и приехала в город вместе со мной. Она ещё вдобавок разболтала налево и направо, так что теперь никто не хочет наниматься ко мне ни за какие деньги.

– Да, это крупная неприятность, Гвен. А с племянницей у вас какие отношения?

– Тут всё в полном порядке. Стейси ничего не боится. Когда я была помоложе, у меня тоже были вполне приличные нервы, но они ведь с годами тоже сдают. Впрочем, Стейси готова поддержать меня в самую трудную минуту. Я молю Бога, чтобы эта шизофреничка с Чёрных гор не ухлопала теперь вместо меня Стейси. – Голос её дрожал от возбуждения.

– Гвен, – растроганно произнесла шериф, – я и сама бы с огромным удовольствием прямо сейчас отправилась на ваше ранчо, но ведь вы сами прекрасно знаете, что у меня теперь масса хлопот с Дучесс. Сейчас я нужна здесь, на передовой, но я придумаю, как защитить вас самым достойным образом.

– И чем раньше, тем лучше, мэм!

– Как можно быстрее и как можно лучше, дорогая. Да не оставит вас мужество, Гвен! Может, никогда больше вам и не доведётся встретить эту проклятую горную крысу!

Владелица ранчо пробормотала под нос нечто неразборчивое и тяжёлым шагом вышла из комнаты. Шериф заперла за ней дверь и моментально отключилась от проблем посетительницы. Она уже давно боролась таким образом со страхами и заботами граждан, вот и теперь, радостно напевая и приплясывая, направилась к собственному письменному столу. Именно этот момент выбрала Дучесс для того, чтобы появиться из своего убежища.

========== 3. Дучесс развевает все сомнения ==========

Для шерифы это был жестокий удар. Посерев лицом, она воскликнула дрожащим голосом:

– Дучесс?!

– Собственной персоной, – ответила Дучесс весело.

Шериф принялась пожимать плечами, чтобы выиграть хоть немножко времени и прийти в себя. Потом она шагнула вперёд с протянутой рукой. С усилием она раздвинула губы в улыбке, слегка при этом искривив нижнюю.

– Джованна Морроу, – торжественно произнесла она, – что бы там про вас ни говорили сегодня люди, в глазах закона вы пока чистый человек, с незапятнанной репутацией. Поэтому я рада в момент вашего возвращения приветствовать вас в нашем городе и выразить по этому поводу самую искреннюю уверенность в том, что ваше поведение будет исключительно спокойным.

Рука её, на которую Дучесс не обратила ни малейшего внимания, упала вдоль тела. Дучесс смотрела ей прямо в глаза, с тем странным, оскорбительным презрением и спокойным упрямством, благодаря которому она получила своё нынешнее имя.

Шериф отступила назад, мучительно наморщив лоб:

– Похоже, я ошиблась в предварительной оценке ваших намерений, Морроу?

Дучесс улыбнулась ей в ответ, продемонстрировав два ряда ослепительно белых, сверкающих зубов, о которых она заботилась не меньше, чем о кончиках пальцев, с помощью которых, сдавая карты, обеспечивала себе средства к существованию.

– Вы просто не в состоянии ошибаться, шериф, – произнесла Дучесс. – Я вовсе не собираюсь устраивать здесь массовые беспорядки. Я несу вам мир, люди!

Шериф зафиксировала на неопределённо долгий срок торжественное выражение лица и с достоинством кивнула головой.

– Однако вопреки моим благим намерениям, – продолжила Дучесс, – кое-кто в городе хочет лишить меня возможности спокойно и честно отдыхать ночью после упорных дневных трудов, причём лишить не только меня, но и ряд других жителей города. Не так ли, шериф?

Шериф уклонилась от ответа, принявшись скручивать сигарету.

– Присаживайтесь, – сказала она после того, как Дучесс отказалась от предложенного табачка.

Дучесс вежливо взяла стул за спинку и устроилась на нём чуть подальше, в самом уголочке. По крайней мере тут никто не смог бы обойти её со спины или проследить за её движениями сквозь оконное стекло. Шериф с большим вниманием наблюдала за её хитроумным манёвром.

И вдруг неожиданно, усевшись напротив Дучесс, произнесла:

– Морроу, сколько вам лет?

– Мэм, меня нисколько не злит, когда люди называют меня просто Дучесс, – небрежно вымолвила она. – Не надо мучиться и выговаривать это ужасное имя – Морроу. Значит, сколько мне лет? Достаточно, чтобы участвовать в выборах президента.