Текст книги "To Stop (СИ)"

Автор книги: Элиза-чан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

“Неужели один он стоил целого конвоя из пятерых?” – промелькнуло у Астрид в голове. Где-то между сознанием и подсознанием билась мысль, которая всё никак не могла уложиться в нечто связное.

– Мы будем рады, Дагур, – Иккинг подавил улыбку на своём лице, которая чувствовалась в голосе, и встал, протягивая руку для Астрид. Дагур, посмотрев на их руки, то ли всхлипнул, то ли хрюкнул, состроил странное лицо, но потом стал серьёзным, настолько, что ужасал не только своими рваными шрамами, но и выражением лица, а толпа почтенно расступалась перед ними.

Дагур?

Дагур Остервенелый?

– О, я рад, что ты меня ещё помнишь, малышка, – ещё шире улыбнулся Дагур, давая понять, что Астрид не умела держать мысли в голове. – Передавай моей сестрёнке привет. И вы такая милая пара, просто дух захватывает, – воин снова всхлипнул, изобразив, судя по словам, умиление, на что Иккинг лишь закатил глаза и устало вздохнул.

– Я потом тебе всё объясню, хорошо? – Астрид в ответ кивнула и вырвала свою руку из руки Иккинга. – Что случилось?

– Рыбик послал меня за тобой, только сказав, что один из близнецов попал в серьёзную ловушку и им нужна твоя помощь, – Дагур вмиг стал серьёзным, а его шаг более чётким и даже военным. – Он кричал и даже чуть ли не плакал, поэтому я спешил, как мог, братишка. Пусть никто ничего не объяснил, но это показалось довольно серьёзным.

Астрид закатила глаза, приговаривая, что она говорила стеречься ловушек, говорила же, а что в итоге? Хель в итоге.

– Иккинг, ты узнал достаточно или?.. – Хофферсон спросила жениха, почёсывая подбородок.

– Даже слишком, пожалуй.

– Вещи. У нас сильная видящая в племени, я не хочу, чтобы хоть одна вещь осталась в моём доме. Место я найду, вы идите вперёд, а я забегу домой.

Собеседники кивнули и побежали к границе леса, не подозревая, чем кончится разделение. Астрид же знала, что слишком серьёзных ловушек, с которыми бы не мог справиться умный Рыбьеног, в лесу банально нет, поэтому её пугала эта неопределённость. Скрываясь от отца и матери на первом этаже на кухне, она проскользнула через чёрный вход за лестницу, поднялась на второй этаж, забрала ремешки для волос. Осмотрела, кажется, в последний раз все рисунки, которые выводила на дереве, и спустилась вниз. Удачно они разделили комнату шкурами, это да.

– Я насиловал нашу дочь? Бил её? Издевался над ней? Она была голодна, не одета и не обучена? Не получало то, что хотела?

– Дочь для тебя вещь, она у тебя даже “получало”!

– Не заговаривай! И не дерзи мне, женщина!

Астрид вышла из дома и побежала к лесу. Отец действительно был неплох, в какой-то мере. Астрид ещё помнила, как одна из девочек, с которыми её заставляли играть, пришла к ним в дом в разорванном платье, с растрёпанными волосами, босая и вся в слезах, говоря, что отец пытался сделать с ней что-то странное, зачем-то раздвигал ей ноги и… дальше Мордоворот не дослушал, оставив успокоение ребёнка на женщин, а сам пошёл и отрубил пьяному воину мужское достоинство, оставив окончательный суд на всё племя. Достоин – прижгут и остановят кровь, не достоин – так подыхай.

Подох ведь.

Может, отец тогда и пытался воспитывать дочь с особой жестокостью лишь поэтому, чтобы не пришлось спасать от чего-то такого противного.

В наивных размышлениях Астрид не заметила, как пересекла половину леса, обходя ловушки автоматически, поэтому только у самого лагеря услышала крики Иккинга:

– Чем вы думали, идиоты! Крысоеды! У вас вода вместо мозгов! Забияка, не стой, собирай его! Хель, святая Хель, почему вы такое недалёкие и немощные!

В его голосе было столько отчаяния и зла на всех, что Астрид споткнулась о корягу под ногами и упала на руки, содрав кожу.

“Громгильда? Громгильда? Что случилось?” – она обратилась к своему дракону, вызывая ноющее чувство связи между ними и улавливая в отблесках света нить магии.

– Но если бы мы отправили сразу, то нам могло не хватить драконов, к тому же, вдруг ты знаешь, что это такое?.. – пробормотал Рыбьеног, просто закапывая лавой собственную палатку с помощью Сардельки. Не до сборов было.

– Все вы прекрасно знаете, что драконы могут одновременно унести двух на спине, а Ужасное чудовище и вовсе трёх! И откуда мне знать подобные вещи?! Его надо к Готти или хотя бы к книгам! – Иккинг продолжал орать.

– Помоги, Иккинг, – всхлипнула Забияка, встряхивая дрожащие руки.

Иккинг рыкнул, отшвырнул девушку от какого-то мешка, сам его поднял и стал привязывать к шее Барса. Или Вепря.

“Ас-с-стрид? Дор-р-рогая?” – словно проверяя на вкус, переспросила Громгильда.

“О Тор!” – девушка усмотрела вывалившуюся из кокона одеял слишком бледную руку, не в силах сдвинуться с места.

“Забирайся на спину, ну же. Задирака отравился чем-то нехорошим, нам нужно действовать быстро, ему всё хуже и хуже”, – Змеевик подошла к своей наезднице и ощутимо толкнула её в спину.

Астрид вспомнила, что местом, где она впервые убила дракона, была полянка с росшими красивыми на ней цветами, которые использовали для смертельного яда.

Комментарий к Каменно-лисий праздник. Конец

Прошло довольно много времени (как всегда), но я снова сменила бету, давайте поприветствуем! Уж после неё не будет смены поста и глупых опечаток.

Как обычно, приглашаю в свою группу: https://vk.com/ese_company

Спойлеры, процесс создания, вдохновение и бесплатные плюшки – прошу к столу :) Там много всякой всячины можно найти.

========== Остановка смысла жизни ==========

Комментарий к Остановка смысла жизни

Мы уже так близки к финалу! Осталось совсем чуть-чуть.

После небольшого перерыва летом автор снова в строю и уже пишет финальную главу. В группе вы найдёте под хэштегом историю муки и страданий с этой частью (в какой-то момент я просто всё стёрла и начала с самого начала), а также интересные материалы и прочее. Буду рада всем! (а ещё там сейчас небольшой розыгрыш, можно получить плюшки~)

https://vk.com/ese_company?w=wall-77191321_1785

Эпилог вовсе уже написан, так что есть все шансы увидеть это произведение завершённым летом.

Спасибо за то, что ещё читаете это!

«А потом мир превратился в боль и полумрак. Он лежал, полузасыпанный щебёнкой, в развалинах коридора. Холодный воздух подсказывал, что стену замка с этой стороны разнесло вдребезги, а липкая горячая струя, сбегавшая по щеке, – что он ранен. Потом он услышал страшный крик, от которого внутри у него всё оборвалось, – крик боли, какую не могли вызвать ни пламя, ни заклятие, и он поднялся, шатаясь, охваченный ужасом, какого ещё не испытывал в этот день, а может быть, и никогда в жизни…» (с)

Гарри Поттер и Дары смерти, глава 31.

Задирака в человеческом обличье сейчас выглядел под цвет шкуры своего дракона, стонал так, словно от него по кусочку отрезали плоть, и метался в бреду. От пота шкуры и подушка уже были мокрыми, но от самого парня можно было словить обморожение.

Астрид смотрела на этот ужас, понимая, как они все близки к смерти.

День рождения Иккинга они отметили торжественным прилётом в деревню с полумёртвой ношей на руках. Всевозможные празднества были отменены – вождь тут же всех заставил усесться на место и ждать приказа. А затем действовать – слетать туда за тем корнем, слетать сюда за теми травами, догнать Йохана и выкупить за любые деньги мази. Стоик постарел тут же на пару лет, а тонкие паутинки седины слишком выделились в его бороде.

– Нас мало, мало всадников, понимаешь? Тех, кто защищает от людей. И мало в принципе нынешнего поколения. А если Задирака умрёт – то и Забияка жить не захочет. Понимаешь? – Иккинг глядел на неё, как недобитое животное, молящее о смерти; Астрид лишь кивала. – Поддержи Забияку, хорошо? А мы узнаем, что там.

Астрид кивала, говорила, что поддержит. И пыталась.

Только неверящих – их не поддержать. Мёртвых – смешно даже.

Викинг в первый же день сказала, что, возможно, Задирака по глупости съел ту траву, из которой её племя делало яд для драконов. Смертоносный и быстродействующий. Ингерманы и Хэддоки тут же зарылись в книги в библиотеке, сверкая своими глазами. Сморкала лишь дёргался, говоря, что лучше ему книги в руках не держать, лишь помешает. Свитки были пыльные, чахлые, чуть тронешь – рассыплются. Иккинг ошалело рвал их из рук, не жалея рваными движениями раскручивал бумагу и жадно вчитывался в каждую руну. Потом отбрасывал помощникам, которые могли заметить больше на разумную голову. Астрид понимала – они не заметят, потому что там больше ничего нет. Иккинг рвал книги, переворачивал шкафы, практически был готов пытать Готти, которая лишь мотала головой и писала палкой на песке “На всё воля Богов”.

– Да пошли эти Боги… да хоть в тартарары! Плевать я хотел на их волю!

Астрид уже даже голову в жажде небесной кары не поднимала; Боги всё равно за что-то обожали её жениха и никогда не наказывали за подобное грехопадение в сквернословии. Всё же смешивать пантеоны богов – это перебор.

В библиотеке она впервые увидела Сардельку в человеческом обличье. Пухлая девушка, она находилась в том возрасте, когда было сложно определить года на глаз по фигуре и лицу. Опрятная, с двумя русыми косичками и полными губами, она предпочитала контактировать только с братом и помогать только ему. Астрид попыталась с ней заговорить, но Рыбьеног покачал головой и мысленно попросил сестру принести немного камней.

– Она немая в человеческом облике, – просто сказал он, уставившись в книгу. Астрид смотрела на босые ноги, все в пыли и грязи, которые убегали на улицу. – И не любит своё лицо.

Все просто молчали, продолжая бесполезно пялиться в книги. Иккинг не обращал внимания на своего отца, сидящего в одной позе больше двух часов, а Астрид старалась не замечать бесполезность происходящего.

Задирака словно застыл в самом наихудшем состоянии, метался по кровати, видя призраков своих предков, но не переходя черту. Забияка была такая же – продолжение брата, она не могла нормально дышать или жить, когда брата рядом не было или ему было плохо. Астрид постоянно думала, что полудраконам даже в хрупком человеческом облике особо воздух был не нужен, но в итоге напоминала себе, что надо сглотнуть тот ком, висящий сверху глотки, и не судорожно вздохнуть.

Астрид превратилась в сиделку для двух неживших существ, которые, как оказывается, в любой момент могли сами себе сердце остановить, окончательно отчаявшись.

– Ну и что я тогда должна буду делать! – она сбросила со стола всю посуду, гневно уставившись на Иккинга.

Только почему-то он перед глазами плыл.

– Да хотя бы просто сидеть там! Позвать Готти, в случае чего! Вдарить им по груди, чтобы сердце снова запустить, – Иккинг подскочил, сверкая глазами и тяжело дыша через рот. – Я не могу его потерять, понимаешь? Тем более их обоих! Они – мои, понимаешь? Моё племя, моя стая!

Астрид, пусть прошло всего ничего, но Иккинга выучила хорошо – он знал, что делать, даже когда шанса практически не было. Он действительно был холоден в нужные моменты, умел действовать агрессивно и расчётливо, умел импровизировать. Но то, что видела девушка – трепыхание хвоста ящерицы, который уже оторван от тела.

Она что-то улавливала в глубине изумрудных глаз, определённо. Но всю боль не могла с ним разделить.

Особенно были мучительными разговоры с Забиякой. Астрид ощущала, что соприкасалась с миром Хель, и, о Тор, как было ей страшно глядеть в глаза Забияке.

Забияка была второй девушкой среди них, с ней можно было поговорить о том, о чём нельзя было поговорить с мальчишками (обсудить тех же самых мальчишек). Иногда поговорить об одежде, о ремёслах, просто посплетничать. Обсудить нечто красивое, пусть понятие красоты у них сильно разнилось. Посмеяться и подурачиться, не применяя особо грубую силу. Да, они обе не были приверженцами этого времяпрепровождения, но иногда это было необходимо; всё же они обе являлись девушками.

– Он не может умереть, да ведь, Астрид? Ты понимаешь меня? Он моя вторая половинка души, мы же близнецы, с кем я тогда буду пакостить? Может, это всего лишь сон… – Забияка дрожащей рукой поправила прилипшие ко лбу волосы брата. – Мы сейчас проснёмся и всё будет хорошо. Всё будет отлично.

В один из таких дней, когда молчание Забияке надоело, она произнесла:

– Да что ты можешь понимать, грязная человечка. Викинги, вы всегда стремились убить нас…

Астрид поняла, что порог достигнут. Её подруга, пусть и не такая близкая, как когда-то Хедер, но её единственная подруга сейчас медленно сходила с ума.

– Я прекрасно всё понимаю, Раф. На самом деле, меня выкрали ещё яйцом отсюда и растили вдали от настоящих родителей как бойца. Знаешь, клин клином вышибают, – она погладила Забияку от затылка по косам, чуть надавливая на спину, чтобы та села на пол обратно. – Меня растили как машину для убийств себе подобных. Но я вырвалась. Я семнадцать долгих лет была только среди врагов, ожидая, когда меня прирежут за то, что я не такая, как они. Но теперь я здесь, понимаешь, Раф? Я дома после стольких страданий. И вы с братом тоже моя семья. Я хочу свою семью, понимаешь?

Забияка заснула, положив голову на колени Астрид, впервые после происшествия с братом. В это же самое мгновение Задирака словно перестал так сильно метаться в бреду, а цвет его кожи стал чуть лучше – хотя, возможно, это было самоубеждение.

Астрид только и могла, что продолжать гладить намазанные рыбьим жиром волосы и не дышать, боясь, что из глаз хлынут капли моря.

Задираку растирали мазями, маслами, поили отварами, травами, настойками, пытались колдовать, давили на связь с драконом. Всё было бесполезно, лишь поддерживало его тело на том уровне, на каком его привезли в деревню.

Жители Олуха уже были готовы нести траур.

Иккинг будто враз окаменел, лишь дрожащие пальцы выдавали. А затем отвёл Забияку подальше, словно уверовал в её вменяемость, и долго с ней разговаривал. После диалога последняя вся просияла, даже чешуйками покрылась от радости, такими бежевыми, с зелёным оттенком.

– Ты что-то нашёл? – Астрид схватила Иккинга за руку, дёрнув того за рукав посильнее, чтобы остановился.

Рычаг давления на полулюдей – это глаза. Глаза выдавали их с головой, а сам взгляд передавал такие эмоции, которые не могли передать никакие баллады.

– Нашёл, – Иккинг глядел сквозь Астрид, теребя в руке тоненькую старую книженцию, пожелтевшую от времени. – Выводы не утешительные, если честно. Противоядие можно было бы достать из слюны дракона, вид которых давно вымер. По крайней мере, мы не знаем никого вплоть до Рима, кто бы обращался в Буволорда. Их слюна может исцелить яды, которые влияют на магический источник и на драконью сущность, – парень облокотился на перила, смиряясь с тем фактом, что ему придётся всё подробно объяснять, не отходя от дома старейшины.

– Подожди! – Астрид мотнула головой, вновь впиваясь взглядом в спину Забияки. – Почему она тогда такая счастливая?

– Мы не дураки, чтобы гоняться за призраками, но… – Иккинг почесал затылок и отвёл взгляд, силясь выследить брата где-то внизу, на земле. – Заражён магический источник и кровь Задираки. А если крови станет в два раза больше, как и сам источник, то есть шанс, что организм сам справится. Задирака пока борется, этого достаточно.

– То есть… всё, что вы придумали, так это обратить их насильно? Обратить их в одного дракона? Чтобы стало больше крови?

– Это последний шанс, если быть совсем честным. Задирака держится на ритуалах Готти связи с Забиякой. Ну, знаешь, всегда можно вернуться с того света, если кто-то на земле очень сильно этого хочет, – фраза была слишком обречённой, такой грустной, безжизненной. Едва ли воин на поле боя с дырой в груди восстанет, если его ждёт жена дома.

Астрид ощутила, как у неё подкосились колени. В ушах кровь била, а секира за спиной показалась неподъёмным ненужным куском металла. Зачем ей секира, если железяка ничего сделать не может?

– Всадникам же необязательно обращаться полностью, но каждый из них должен хоть раз в жизни это сделать, так? – девушка придвинулась поближе к тёплому плечу, вылавливая взглядом всполохи света от чёрной и голубой чешуи внизу. – Но я уверена, что они ни разу ещё не обращались.

– Их первое обращение пройдёт под присмотром Готти. Шансов примерно двадцать пять из ста на удачный исход, но это лучше, чем совсем ничего, – Иккинг передёрнул плечами, стараясь хоть как-то сбросить с них этот непомерный груз. – Ты только о Забияке позаботься, ладно? Ей нравится прозвище, которое ты ей дала.

Один, ему всего-то ничего лет. Почему он должен всё это видеть? Почему они должны были это всё пережить? Да и переживут ли – тот ещё вопрос.

Меж рёбер словно скрылись укусы жгучего ветра, а в руках – та самая песчаная буря, от которой даже земля дрожала. В голове отвратный штиль, когда нет ни одной мысли; ты умираешь, потому что их нет, потому что стоишь посреди бесконечного океана и не можешь сдвинуться с места.

– Какой-то бред, – пробурчала Астрид, утыкаясь лицом в сгиб локтя. – Как, если вы не знаете причину, можете установить, что только эта слюна может его спасти? Зачем убивать их обоих? Я… я не понимаю, – просипела девушка, окончательно зарываясь в меховые наручи, будто могла прямо туда залезть и спрятаться от всего мира.

Иккинг заботливо натянул на белобрысую голову капюшон, когда особо сильный порыв ветра чуть ли не пошатнул высоченный дом.

– Задирака явно не просто съел те цветочки. Ваш яд Готти обезвреживает на раз-два, только не говори никому, ладно? – он вымученно улыбнулся, собираясь с мыслями. – Возможно, попал в одну из древних ловушек, когда погнался за диким драконом. Мы не знаем. Но все симптомы подходят именно под этот яд. Это факт. И заражён его источник магии, который не даёт врубить иммунитет на полную, значит, яд немного магический. А магия… Её невозможно просто объяснить.

Астрид устала. Она хотел лечь под бок огромной Громгильды и просто заснуть, забывшись. Интересно, есть ли у старейшины что-то вроде зелья без сновидений? Потому что единственное, что видела Астрид в своих снах – это кошмары. Об умирающих близнецах, об убивающем собственную дочь отце, о страдающей матери. Множество образов, которые стояли за спиной и преследовали её, намекая, что всё могло воплотиться в жизнь.

– С каких пор болезни, пусть даже магические, не подчиняются простой логике? Не знаешь источник – не можешь вылечить.

– Не бурчи. Мы драконы. Видим больше, знаем больше. Если тебя укусит любая ядовитая змея, тебе не нужно время, чтобы разобраться со свойствами яда. Ты просто будешь высасывать его из крови. Да и здесь магия.

Хофферсон попыталась раздражённо зыркнуть из-под капюшона, но получилось откровенно жалко, поэтому она отбросила чужую руку со своей головы и тихо проговорила, измеряя в весе каждое слово:

– Нельзя объяснить весь бред фразой: “Это магия, так надо”!

– Иди к Забияке и присмотри за ней. Она хочет с кем-нибудь поговорить, это ей нужно. Пожалуйста, – Иккинг отступил назад, убирая руки за спину, но в его голосе вновь появилась та обречённая, тихая решимость. Будь викинг менее подавленной, она бы сказала, что подобная интонация казалась ей надменной.

Увы, почему-то её голос звучал так же похоже.

– Только из-за волшебного слова.

Хэддок позволил себе небольшой смешок:

– Вот видишь, некоторые поступки можно объяснить волшебством.

Забияка сопела прямо в одеяло, которым был накрыт её брат, и практически задыхалась, но всё равно упрямо вдыхала снова и снова – хотела запомнить запах брата.

“Я знаю, что их время пришло”.

Астрид резко обернулась, выхватывая ножи, которые у неё остались после вылазки на родной остров. Но сзади была всего лишь Готти, обласканная лучами солнца, которая тихо улыбалась и качала головой, запрещая касаться в доме целителя, в доме Старейшины, оружия. Девушка выдохнула и убрала оружие в кожаные ножны, тем не менее держа пальцы возле застёжек.

Ощущение было как пару лет назад, когда Астрид впервые встретила Беззубика – кто-то вторгался в голову, в поток мыслей, разрывая внутренний голос на куски и заставляя звучать чужой голос слишком громко, слишком ясно, слишком… магически. Это было не для неё, но голос всё равно звучал против воли.

Готти погладила Астрид по голове и пошла дальше, растворяясь среди своих колб и порошков.

А потом было просто паршиво. У Забияки было отчаянное счастье в глазах, которое появлялось у людей, которые цеплялись за последнюю надежду (надо было напоминать себе, что так и есть, и не убиваться, отгородиться, разговаривать, держа за руку и в нужных местах тоже смеяться). Она с упоением рассказывала об их приключениях с братом, общих игрушках, общей миске, ложке и тайном месте. Когда они ссорились, то просто сидели в пещере по разные стороны валуна. А ещё было весело разыгрывать Иккинга, когда тот не злился, а злость реальная у него бывала довольно редко. А Сморкалу было легко развести на слабо, даже запуск катапульт на себе пробовал пару раз. А вождь никогда их серьёзно не наказывал. Много разных “а”.

Их всех любили, если честно. Даже эта кудахчущая курица в ногах Задираки и Плевака, который закрылся в кузне и не выходит оттуда из-за сражения, которое на них надвигалось.

Пока Готти готовила зелье, которое помогло бы близнецам до конца обратиться в одного Престиголова, Астрид говорила с Забиякой, не давала той уйти в себя, помогала быть на поверхности.

– Раф, – Забияка отвернулась от брата, доверчиво глядя на свою подругу, – а вы всегда были такими…

– А… я поняла тебя! – Забияка согласно закивала головой туда-сюда, чуть ли косы не подлетали. – Ну, сколько себя помню. Мы всегда были вместе и всегда придумывали различные розыгрыши. Знаешь, это так весело, э, видеть результат всех упорных трудов. Вроде маленькой команды внутри команды. Две головы и одно туловище, хэ-хэ. Я не могу представить, чтобы когда-нибудь была одна. Это вроде как… вот у тебя есть ноги. Ты родилась с ними, двигаешься благодаря ним. Не можешь себя представить без ног, потому что иначе будешь неспособна ходить, стоять. Он как мои ноги, моё правое лёгкое или половинка мозга. Решай сама, что тебе нравится, – Забияка на секунду усмехнулась. – Понимаешь, ещё эти все общие вещи. Как будто нас с детства готовили стать единым целым.

За окном был сильнейший ливень, который сдирал только начавшие распускаться листья с деревьев.

– Не силься, тебе не понять, – близнец сильно двинула по плечу свою подругу, мол, ничего страшного, зато я понимаю, что говорю. – Ну, в полной мере. Задирака отлично умеет заплетать косы, кстати. Когда очнётся, я обязательно попрошу его заплести тебе нормальную косу!

– Эй! – Астрид посмотрела возмущённо, отдаляясь от подруги на несколько дюймов. – Это боевая коса моего племени! Она означает решимость женщины идти до конца и защищать свою семью, решимость взять оружие в руки.

Забияка дёрнула плечом, как будто подражая будущему вождю, и безразлично произнесла:

– Ну, видишь, мне тебя тоже не понять. У нас нет подобных причёсок. Наши женщины всегда сражаются.

У Астрид в голове что-то щёлкнуло, рыкнуло, а потом озарило. Чем не хороша идея отвлечь от своих проблем чужими?

– В наш… в племени Остолопов не принято, чтобы девушки сражались. Женщины занимаются лишь рукоделием, готовкой и воспитанием детей, хотя в доме, конечно, главная жена. Если ты скажешь это класть сюда, а это переставить туда, здесь не ходить и прочее, то мужчина это сделает. Когда как только за редким исключением женщин не пускали на военные советы. Чётко ограниченная территория.

Перед глазами мелькали тучные мужчины, входившие в большой зал, и ладонь отца в половину роста маленькой Астрид, которая всегда преграждала путь; уродливая женщина-воин, которая убила собственного мужа за изнасилование и шрам от кипящей воды на всё лицо, поэтому решила защищать родину. Звуки удара меча, натянутой тетивы, грубых голосов. Запахи пота, жира и мора, мороза и крови.

Забияка внимательно слушала, облокотившись на ноги подруги и положив руки на колени, перебирая волосы брата, которые спадали с кровати.

– Мне это не нравилось. Дочь вождя, я хотела занять престол, стать их принцем, а не принцессой, держать в руках оружие, защищать мать и отца, когда придёт время их старости. Отец позволял. Иметь собственное оружие, получше, чем у многих мальчишек, смотреть на бои и тренироваться в метании секиры. Он учил меня. А мать, родная мать, она пыталась заставить меня вышивать крестиком и носить платья в пол. Фу, – Астрид улыбнулась, поглаживая по голове Забияку, как когда-то родная мама гладила саму Астрид по голове и рассказывала сказки про драконов.

Забияка повернула голову чуть в сторону, дунула на выбившуюся прядь и сказала шёпотом:

– Сморкала отлично вышивает крестиком, можешь потом над ним шутить, когда опять на свидание пригласит.

– Спасибо, буду знать, – Хофферсон фыркнула, представив, как они вместе с их мамой вышивали крестиком. Идиллия. – Затем отец пошёл со мной, чтобы смотреть, как я убью своего первого дракона. Чтобы видеть успехи дочери. Что она может убивать подобных себе. Я убила. Он был такой маленький, беззащитный, зелёненький и еле-еле пышущий огнём. Я смотрела в потухшие глаза, смотрела на капли крови вместо росы в зелёной траве и больше не смогла всерьёз поднять руку на кого-либо. Я даже немного побаиваюсь вида крови, какая ирония. Мы с Хедер крали рыбу у рыбаков, пробирались на военные советы и тренировались вдали от всех. Защищали друг друга. Она поддерживала меня в стремлении быть сильной, способной защититься, но при этом не убивать. У меня получалось чуть лучше, чем у неё. А затем её продали как разменную монету, выдали замуж, якобы там мозг вправят. Кораблекрушение. Я один на один с отцом, который понимает, что толковая жена из меня не выйдет. И тоже продали. Может, мама отговаривала. Может, это изначально хитрый план, ведь я как-то создала связь с Громгильдой. Здесь была такая немыслимая свобода, что я просто одурела, опьянела от всего хорошего, что может получить забитая девочка на острове драконов.

Ливень становился всё сильнее, выбивая ставни.

– Когда мы родились, родители не ждали целых двух детёнышей из одного яйца. Мама шутила, что у нас шансов выжить было даже меньше, чем в младенчестве у Иккинга, – Торстон мечтательно улыбнулась, вспоминая детство. – Мы не особо богатый род, поэтому всё было одно на двоих, но мы не возражали. Не было никакого бунта внутри. Это было правильным. А потом мы стали тренироваться у Иккинга, подначивать Сморкалу и Рыбьенога, пробовали драться. Брат вообще не очень любит делать всё собственноручно, ему бы поэффектней, огня больше, взрывов, поэтому мы просирали все тренировки из-за собственных споров. Мы всегда знали, кто наш дракон, жили с ним практически с детства. Обращение тоже казалось чем-то удивительным. Мы всё это переживали вместе, всегда вместе, всё похоже на сказку. Мы выжили, пережили первую зиму, больше в нас никто не сомневался, все обращали на нас внимание! Мы жили, становились немного разными, пробирались вместе с Барсом и Вепрем на шуточные забеги, крали у Бой-баб и поджигали чужие ботинки, которые ужасно воняли. Ну, эх, почему братик немного тупее меня?

– Раф, извини, я не знаю.

– Я тоже. И хватит меня гладить! Я тебе не Беззубик, который закатывает глаза от удовольствия только от одной порции почесушек!

– О, если бы Беззубик так просто поддавался!

Раф удивлённо развернула голову практически на сто восемьдесят градусов, чуть не сломав себе шею, и прошептала мрачным голосом, которым рассказывала страшилки у костра:

– Нежели Беззуб не пускает тебя к Иккингу? Что ты должна была такого сделать? Неужели ты… убиваешь ночью моих соплеменников, пока все спят!

Астрид не выдержала, скатилась со стула и засмеялась во весь голос, пачкая лицо рыбьим жиром при попытках прикрыть рот.

– Да, это именно так, ты великий детектив!

– Я разговариваю с убийцей! Спасите!

Когда шуточная перепалка затронула Задираку, рука которого мёртвой плетью тут же полетела с кровати, вслед таща туловище, девушки сразу же остановились.

Дождь за окном был уже не такой сильный.

– Тебе уже все говорили, что от нашего Икки воняет беленой, а до тебя никак не может дойти. Какие вы все нерешительные, прямо бе. Лови момент! – уже гораздо спокойнее сказала Забияка, слегка толкнув в плечо подругу. Астрид могла лишь закатить глаза:

– Тайна для меня все эти ваши запахи. Вообще без понятия, что значит всё это: белена, эти каштаны дурацкие.

Забияка с отвратительной улыбкой покивала, устроилась поудобней и, приподняв одну бровь, спросила:

– Хочешь, расскажу?

– Хочу.

Полудракон осмотрелась по сторонам, потрогала брата за руку, словно он мог вмиг ожить, наклонилась к уху подруги и прошептала:

– Любовь.

***

– Папа! Да послушай же меня!

– Сынок, сейчас не время для твоего “поговорить”!

Иккинга тошнило от того, насколько типична была подобная картина для их недосемьи: он, пытающийся вразумить отца и послушать его, и Стоик, который рвался решить военные проблемы насильственным путём.

– Сейчас прошёл сильнейший ливень, на воде была буря, да половина их кораблей потоплена! Тебе незачем туда идти!

– Ты просто не понимаешь! – Стоик сверкнул глазами, резко разворачиваясь и чуть ли не сбивая сына с ног. – Это наш шанс уничтожить их до конца! Раз и навсегда разобраться на корню с этой проблемой!

Иккинг выровнялся, встал прямо, чтобы посмотреть отцу прямо в глаза, и произнёс:

– Просто объясни, что ты собираешься делать. Не рычи, не отращивай клыки и когти, прошу тебя.

Стоик, словно враз потеряв какую-то свою боевую мощь, военный настрой и решимость, опустил плечи (отпустил стержень, что заставлял его идти напролом) и сказал:

– Я понимаю твоё беспокойство и я безмерно горжусь тобой, но у тебя нет внутреннего дракона. Тебе нельзя с нами, ты можешь пострадать, в тебе есть слабости, – вождь ткнул своего сына в грудь, а потом обвёл взглядом, тепло говоря, что не стоит подвергать себя опасности. – Не денется никуда твоя невеста, девчонка хороша, главное удержи.

Иккинг рыкнул, зарываясь рукой в волосы, не смея смотреть вождю в глаза.

– Ты обвёл взглядом всего меня, – прошептал он недовольно, вновь пытаясь направить разговор в нужное русло. – И не в Астрид дело! Сколько ещё драконов на самом деле осталось на их острове? Скольких они пленили из других гнёзд и заставили всегда оставаться в человеческом обличье? Мы не знаем, какое у них оружие, кроме этих ядов. Посмотри, что стало с Задиракой! А его даже не пытались специально убить! Послушай меня, папа, нам надо сначала разведать ситуацию, у нас есть на это время. Почему мы не можем просто послать разведгруппу? Зачем надо сразу нападать?