Текст книги "Ребис (СИ)"

Автор книги: -Edelweiss-

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Может быть, Тёмный Лорд сумеет вернуть ему мать, вознаградит своего верного слугу, по-настоящему преданного, счастливого служить Барти Крауча-младшего, доставившего к нему Гарри Поттера.

Осталось сделать последние шаги. Этот путь начался давно – почти двадцать лет назад, когда школьные друзья привели худого невзрачного мальчика из семьи честолюбивого чиновника на секретное собрание. Это была их тайна. Небольшой клуб по интересам, как считал Слизнорт, подписывая разрешение на короткие отлучки из Хогвартса. Даже сейчас, закрывая глаз, единственный настоящий глаз, Барти видел, находясь на границе сна и реальности, широкую дорогу, ведущую к Хогсмиду, слышал звонкие голоса Регулуса и Ивэна, их заразительный смех.

– Мы изменим этот мир к лучшему! Не бойся, Барти, ты самый умный на курсе, ты точно Ему понравишься!

– Верно, – подхватывал Блэк. – В алхимии и зельеварении тебе нет равных!

Уж они бы не предали хозяина.

Клак Клак Клак

Они отомщены.

Грозный противник сокрушён.

Грюм в сундуке, никчёмный параноик, оставшийся без палочки и волшебного глаза.

И всё благодаря Тёмному Лорду.

Барти никогда в нём не сомневался, он верил в него не напрасно. Он ждал и сохранил свою верность. Чем не могли похвастаться эти жалкие подонки, предатели и трусы, открестившиеся от своего Господина при первой же опасности. Чего только стоит Люциус? Его белобрысый сынок недалеко ушёл. Самодовольный мальчишка.

Небольшой урок пойдёт ему на пользу.

Перекошенный рот Барти растянулся в ухмылке.

Крауч проиграл в уме позабавившую всю школу сцену. Можно было превратить Малфоя-младшего во что-нибудь более гадкое, нежели хорёк, но палочка Грюма иногда давала сбой, чувствовала чужие пальцы. Несмотря на Оборотное зелье.

Эта палочка в его руках – кусок дерева – и та понимала больше чудаковатого директора. Как легко оказалось его обмануть. Вера в людей застлала Дамблдору глаза… или старость. Какое это имело значение?

Ничего, придёт и его время. Тёмный Лорд доберётся до мальчика. Он возродится, и весь магический мир содрогнётся от его праведного гнева. Ради этого столько лет назад Барти и рискнул всем, ради этого его мать осталась за решётками Азкабана.

Крауч моргнул и потряс головой.

Гаргулья отпрыгнула в сторону, и из-под пола показалась спиралевидная лестница.

Клак Клак Клак

Этот звук сводил с ума. Глаз как безумный крутился в глазнице.

Молоток в форме грифона стучал громко.

Дамблдор приветливо улыбнулся, но Барти научился чуять подвох. Кто знает, вдруг подозрительность Грюма оказалась заразной или настолько въелась в аврорское нутро, что теперь передавалась вместе с волосами, необходимыми для зелья… Скорее бы проклятый Турнир закончился, и с одноногим волшебником можно будет распрощаться навсегда.

Когда Грюм умрёт, где-то на том свете улыбнётся Розье.

– Присаживайся, Аластор, – мягко сказал Дамблдор. Он встретил Барти пристальным чистым взглядом, и Крауч усмехнулся, ощутив едва заметную попытку проникновения в свои мысли.

– Минерва уже нажаловалась? – пробасил он, пододвинув предложенное кресло когтистой лапой, на которую заканчивалась деревянная нога – ещё одна неприятная составляющая нового обличия.

– Дружище, я вынужден напомнить, – спокойно проговорил директор. – В Хогвартсе запрещено использовать трансфигурацию на студентах. Мы не применяем подобные наказания со времён руководства школой профессора Диппета.

Барти скучающе слушал наставления и словно возвращался в прошлое – в тысяча девятьсот семьдесят седьмой год, когда директор отчитывал слизеринцев за очередную шутку над брюзгой Филчем. И будто бы снова возле бюро перешагивала с ноги на ногу Ванити, изображая саму невинность, там – у окна, понурив голову, каялся в содеянном самый мелкий из них – Патрик Пьюси, а у того шкафа стоял сам Барти и лихорадочно придумывал отмазку.

Но что там на полке?

Крауч почувствовал, как что-то зашевелилось внутри него.

Волшебный глаз Грюма уставился на ярко-алый предмет, пронизывая закрытую дверцу, голову Барти и магический покров, призванный скрыть сокровище от посторонних.

Он был здесь, блестящий ярче рубинов на клинке Гриффиндора, словно сошедший с обложки учебника по столь любимой Барти алхимии… магический камень.

Легендарный Ребис, способный превращать металлы в золото, даровать вечную жизнь и возвращать мёртвых…

Подарок. Приз, о котором мечтает каждый маг. Возможность вернуть мать или заслужить одобрение Господина?

Рука Крауча дёрнулась и сама потянулась к палочке.

«Нет, позже, – сказал он себе. – Задание Тёмного Лорда существеннее всего, важнее моих желаний…»

– Мы договорились? – добродушно спросил Альбус.

Барти пропустил мимо ушей все слова, что говорил ему директор. Он вяло кивнул. Маниакальная радость затапливала его, согревала безумной надеждой, точно солнечным светом.

– Надеюсь, это всё? – спросил Крауч, захромав к дверям. – Время обеда, Альбус. Я никогда его не пропускаю – аврорская привычка: насытиться, пока не грянул гром.

Клак Клак Клак

Пальцы, сжавшие фляжку с Оборотным, сделались непослушными.

Барти уже не разбирал, то ли его треклятая нога так оглушительно стучала, то ли бухающее в груди сердце.

– Аластор, – Дамблдор хитро прищурился, и вокруг его глаз появились паутинки морщин, – я никак не могу вспомнить…

Крауч обернулся на пороге.

Ну что опять придумал этот безумный старик?

– Пару лет назад мы сидели в пабе у Розмерты – чудесная, к слову, женщина – и ты заказал восхитительную медовуху по любимому рецепту. С тех пор я несколько раз заказывал этот поистине волшебный напиток в «Трёх мётлах», но ни разу не угадал со вкусом.

И снова этот взгляд.

– Лучшая медовуха та, что выдержана в дубовой бочке, – почесав уродливый шрам на подбородке, ответил Барти. Глядишь, директор не заметит зарастающую здоровой кожей шею, не увидит изменившийся над ухом цвет волос. – Старость – не радость, верно, Альбус? Воспоминания – настоящая роскошь в наше время…

– Верно, – пробормотал Дамблдор, когда дверь за профессором ЗОТИ закрылась, и тупое клацанье деревянной ноги отозвалось по ступеням.

========== Глава девятнадцатая – Когда разгадка была близка ==========

Невилл вдруг осознал, что совсем позабыл о шумных переменах между занятиями.

Последний год в Хогвартсе запомнился ему короткими вылазками из башни факультета, мрачным потолком Большого зала, уроками Кэрроу, на которых творилось что-то ужасное.

Затем пришла пора, когда Хогвартс подобно фениксу, поднимался из пепла. Всюду кипела работа по восстановлению замка. Многие ребята вернулись сюда летом, чтобы помочь преподавателям придать школе прежний вид и былую славу самого безопасного места для маленьких волшебников. Где-то в глубине души Невилл до сих пор не смирился, что никогда не увидит Дамблдора за трибуной в Большом зале, а с началом учебного года учащихся на протяжении нескольких лет будет поздравлять Минерва Макгонагалл – новый директор школы чародейства и волшебства.

Ученики сновали туда-сюда по школьным коридорам, лестницы двигались, волшебники на портретах переговаривались и делились сплетнями, под потолком кружили бумажные птички со шпаргалками.

Перед носом Невилла прямо из стены выскочил безголовый всадник на призрачном скакуне.

– Эгегей! С дороги! – весело пробасила отрубленная голова, зажатая подмышкой привидения.

Звонок колокола возвестил ребят о начале урока. Толпа гриффиндорцев, поспешивших в сторону класса Прорицаний, где хозяйничал вернувшийся Флоренц, обтекала замершего посреди коридора Невилла подобно потокам реки.

Через пару минут первый этаж замка практически опустел.

– Лонгботтом, – проскрежетал завхоз, показавшись из-за угла. Голос у него опять был простуженный, нос распухший. – Директор сказала, что ты заявишься. Все вы только и рады погонять старика по этажам. Профессора Снейпа тебе подавай! Как будто других дел нет!

– Я боюсь, что не смогу найти его портрет в одиночку.

– Как по ночам шляться по коридорам, так все горазды, – проворчал Филч и двинулся по каменным ступеням в подземные помещения, не очень-то дружелюбно зыркнув на Невилла. Тому ничего не оставалось, кроме как следовать за Аргусом по пятам.

Они прошли несколько залов, освещённых пламенем факелов, когда над головой Невилла раздался жуткий грохот, будто близнецы Уизли вернулись в Хогвартс и снова взрывали самодельные петарды и хлопушки. У завхоза задёргался правый глаз, щёки задрожали от злости.

– Пивз! Это снова он! – заверещал Филч, наливаясь краской. – А если не он, то Вайсман и Белчер. Эти двое рано или поздно разнесут Хогвартс по камушку! Дальше, Лонгботтом, пойдёшь сам! – завхоз потёр руки и расплылся в улыбке. – Мне не терпится поймать этих поганцев и за шкирку притащить их к директору на поклон…

Невилл едва не вскрикнул от досады. В подземельях он умудрился заблудиться раз десять за время учёбы и старался спускаться в кабинет Снейпа (а затем Слизнорта) в компании кого-нибудь более удачливого и расторопного. Сам он совершенно не ориентировался в этих тёмных холодных коридорах. В прошлый раз Гермиона, преследуя Малфоя, с лёгкостью провела его по всем ответвлениям прямо до портрета. Вот если бы она опять оказалась здесь вместо этого вредного старикашки… Она ведь подавала документы на поступление на седьмой курс, но приключившееся с её родителями несчастье изменило эти планы.

– Но вы же обещали отвести меня!

– Обещал? Вот в провожатые я только не нанимался, – буркнул Филч, с неожиданной скоростью заковыляв к лестнице, едва заметной между доспехами рыцарей. Никто в Хогвартсе не знал потайные пути и ниши лучше завхоза-сквиба. – Стой тут! – прикрикнул он напоследок, страшно довольный собой, и скрылся из вида.

Не сказать, что Невилл жаждал увидеть Северуса Снейпа, но и стоять на месте и ждать неизвестно чего ему тоже не хотелось.

Малфой просто поиздевался над ним, заставив идти сюда. Можно подумать, Снейп будет в восторге. Если только он выложит всё, что ему известно, чтобы только побыстрее избавиться от бывшего ученика?

Невилл уже сто раз пожалел, что отказался идти в дом профессора в Паучьем тупике и теперь наивно надеялся, что портрет Снейпа куда-нибудь перенесли, где его ну никак не отыскать!

Единственное, что повышало настроение, так это то, что, похоже, в Хогвартсе на смену близнецам появились новые возмутители спокойствия. Наверное, даже Филч тайно радовался, что не остался без дела.

Нужно решить: идти дальше самому или дожидаться Филча. В конце концов, рассудив, что хуже не будет, Невилл направился вперёд. Мысленно он представлял, как встретит его «любимый» профессор. Снейп столько раз глумился над ним на зельеварении, что одним оскорблением больше, одним меньше… это уже не играло большой роли. В какой-то момент Невилл просто вообразил класс по защите от тёмных искусств, задорную музыку, льющуюся из рупора граммофона, и боггарта в бабушкиной мантии. Улыбка сама собой поползла по лицу успокоившегося Лонгботтома. Он так увлёкся воспоминаниями, что едва не наткнулся на появившуюся посреди коридора домовиху в полотенце с гербом Хогвартса, повязанное в виде тоги, и синей шляпе с прорезями для ушей. Эльф выпучила на него глаза, большие как теннисные мячи.

– Винки отправили проводить сэра Невилла Лонгботтома к портрету мистера Снейпа.

Теперь они зашагали вдвоём.

Невилл то и дело скашивал взгляд на домовиху в смешной шляпе. Дома у бабушки жил один эльф, помогавший Августе Лонгботтом по хозяйству, но Невилл даже не подозревал, что домовики носят обычную одежду.

– У тебя очень красивая шляпа, Винки, – сказал Невилл. Гермиона бы непременно одобрила его слова.

– Добби подарил её Винки, – пробормотала домовиха, мгновенно залившись слезами. – Добби заботился о Винки и пристроил её на кухне Хогвартса. Никто не хотел брать Винки на работу, потому что она опозорила свою семью! – рыдания стали ещё громче, и Невилл не знал, что делать, чтобы успокоить свою маленькую спутницу.

– Держи, – он с жалостью протянул ей свой платок.

Винки разыкалась от нахлынувших чувств. Она шумно высморкалась и сказала со странной гордостью в голосе:

– Винки больше не п-пьёт! Она помнит добро, к-которое сделал Добби. Теперь она вновь много работает.

Невилл поддакнул, пробормотав нечто неразборчивое.

– В первые секунды в темноте Винки приняла мистера Лонгботтома за своего бывшего хозяина – юного господина Крауча, – поделилась домовиха, засеменив дальше по коридору. – Он тоже был высокий и темноволосый, скромный мальчик. Винки так переживала… Хозяина убили на глазах Винки…

Невилл сглотнул ком, вставший в горле. Сравнение с мучителем его родителей болезненно стиснуло сердце. Барти Крауч – преступник, вместе с Беллатрисой Лестрейндж пытавший Алису и Фрэнка Круциатусом в надежде вызнать у них, что стало с Лордом.

Как можно его жалеть или любить? И всё-таки Винки искренне прикипела к этому человеку. И тогда, на четвёртом курсе, когда он в облике Грюма вызвал Невилла к себе, чтобы поговорить о Непростительных, он не казался ему бесчувственным чудовищем. Слова, которые сказал в тот день Крауч-младший, что удивительно, помогли, а его сочувствие не вызывало сомнений. Что это было: раскаяние или талантливый обман? Может, и то и другое понемногу…

– Это здесь, – подала голос Винки.

Невилл внутренне подобрался и подошёл к портрету в высокой раме. На сей раз картина была отлично освещена факелами, и носатый профиль Снейпа сразу же бросался в глаза.

– Добрый день, профессор! – выпалил Невилл.

По нарисованному лицу словно прошла рябь. Снейп скроил такую гримасу, будто перед ним поставили котёл с противокрысиным зельем.

– Неужели я непонятно выразился в прошлый раз, – сердито пробормотал Снейп. – Мне казалось, я ясно дал понять, что видеть вас не желаю, Лонгботтом.

– Я бы не побеспокоил вас, не будь это важно! – воскликнул Невилл. – Мне нужно срочно с вами поговорить. В тот раз вышло как-то некрасиво…

– Слова признательности и сожаления прошу отправлять на имя директора Хогвартса совой. Поттеру тоже так и передайте. Я прекрасно знаю, что он грозится прийти ко мне с благодарностью.

– Но, сэр…

– На этом визит окончен, – желчно объявил Северус Снейп. – Не скажу, что он был мне приятен. До свидания, – и вышел за границы рамы.

Невилл стоял как громом поражённый.

Гробовую тишину подземелья нарушила громко высморкавшаяся Винки. Она захлопала глазами, готовясь разреветься.

– Вот уж нет! – ударив кулаком в ладонь, сказал Лонгботтом. – Я никуда не уйду, пока этот… этот так называемый герой магической Британии, – на одном дыхании выдал Невилл, – не появится здесь вновь! Слышите меня? – прикрикнул он, попытавшись заглянуть за край рамы. – С места не сойду!

Конечно, Драко и Гермиона животы надорвут от смеха, если он явится к ним ни с чем только потому, что профессор вообще не захотел с ним разговаривать. Но дело не только в этом. Может, сам Годрик вселился в него в тот миг, но Невилл твёрдо решил, что взглянет своему боггарту в носатое лицо!

Он скрестил руки на груди и прислонился к стене напротив пустующего холста. Чтобы скоротать время, можно было навестить Луну и Джинни, заглянуть в теплицы или к Хагриду, маявшемуся над восстановлением тыквенных грядок… Невилл поразмыслил над всеми возможными вариантами, но безжалостно отмёл их.

– С места не сойду, – пробурчал он и кивнул сам себе.

Винки предложила принести ему что-нибудь поесть, потому что ждать, по её мнению, придётся долго.

Голодовку Невилл не объявлял, поэтому согласился на парочку горячих сандвичей. Да и от Винки, вздыхающей по старым хозяевам, ему всё сильнее хотелось избавиться. Она кинулась на кухню, сотрясая подземелья Слизерина оглушительным хлопком аппарации.

– Вы всё ещё здесь, – недовольно проговорил Снейп, вернувшись на прежнее место.

– Конечно, – ворчливо отозвался Невилл. – Чтобы вы знали, слов благодарности от меня не дождётесь ни в устной форме, ни в письменной. Я ненавидел ваши уроки. В общем-то… как и сам ваш предмет.

– Какое облегчение, значит, я не загубил ваш талант зельевара, – выдохнул профессор и с любопытством посмотрел на него. – Что-то в вас изменилось, Лонгботтом.

Невилл набрал в лёгкие побольше воздуха, готовясь отбить новую словесную атаку.

– Я слушаю, – сказал Снейп. – Только излагайте коротко и ясно.

– Слушаете? То есть… Да, конечно, сейчас. В вашем доме в Паучьем тупике жил Питер Петтигрю?

– Какое-то время.

– Это он убил Игоря Каркарова? – спросил Невилл, желая удостовериться в словах Яксли.

– Доподлинно мне неизвестно, но я не исключаю этого, – туманно ответил Снейп.

Лонгботтом кивнул.

– Мы считаем…

– Мы?

– Малфой, Гермиона, я… Мы считаем, что Петтигрю получил дневники Гриндевальда, в которых описан секрет изготовления Философского камня, – пояснил Невилл. – Где он мог их спрятать, как вы думаете, сэр?

– Если подобные записи были в его руках, то он передал их Тёмному Лорду, – серьёзно сказал Северус Снейп. – В то время его очень интересовала личность Гриндевальда. Он даже навещал его в Нурмергарде. И убил его там.

Невилл нахмурился и в задумчивости стал мять пальцами нижнюю губу. Какая-то не до конца оформившаяся мысль витала в воздухе. Он снова ощутил себя второкурсником, стол которого завален письмами, содержащими противоречивые советы родных колдунов и колдуний, какие предметы больше всего пригодятся ему в жизни. Голова раскалывалась от усердия выцепить из памяти что-то важное.

– Записи были зашифрованы, – проговорил он, подняв глаза на портрет. – Смог бы Вол… Вол… – Невилл разозлился на самого себя из-за неспособности произнести имя, столько лет находившееся под негласным запретом.

– Перевести их? – внезапно выручил Снейп. – Вполне возможно, хотя мог и передать их кому-то ещё, кто хорошо знал Гриндевальда и его фокусы. Я знаю кое-кого. Подходящего.

– Например? – заинтересовался Невилл, и тут его пальцы на правой руке скрутило от боли. Кольцо, подаренное Гермионой для связи ещё перед отправлением в Румынию, стиснуло фалангу. Ободок разогрелся. Алый камень пульсировал.

– С Гарри беда. Годрикова Впадина, – прочитал Невилл.

Снейп закатил глаза.

– Винки! – заголосил Лонгботтом, надеясь, что домовиха отзовётся и перенесёт его в лондонский особняк.

– На этот раз – прощайте, – спокойно сказал Северус Снейп.

– Прощайте, – бросил ему Невилл напоследок.

========== Глава двадцатая – Поддержка ==========

– Почётная медаль за самый безответственный поступок твоя по праву, – сердилась Гермиона. – Как ты мог позволить Гарри погнаться за Долоховым в одиночку? Можешь не отвечать, – добавила она, повелительно подняв ладонь, когда МакКиннон открыл рот. – Вы оба виноваты.

– В таком случае прибереги несколько любезностей и для Поттера, – проворчал Даррен.

– Боюсь, Гарри, судя по твоим словам, не в том состоянии, – возразила Грейнджер, поднимаясь по лестнице на второй этаж. – Почему ты не отправился с ним в госпиталь?

– Потому что он сам попросил доставить его домой, а не мозолить глаза медикам. Ваша пресса получила бы лакомый кусок, сделав парочку колдо героя среди лимонных халатов.

Гермиона вздохнула. Она плохо ориентировалась в коттедже Поттеров в Годриковой Впадине, но не могла не признавать: этот дом давал сто очков вперёд особняку на Гриммо, где на каждом шагу гостя ждали неприятности, будь то удушающие объятия заколдованных мантий или стреляющие болтами часы.

Грейнджер толкнула дверь и оказалась в спальне.

Гарри вскочил на ноги, пошатнулся и снова упал на кровать.

– Даже не думай, – предостерегла Гермиона, когда он, белый как полотно, попытался приподняться на локтях. – Даррен мне рассказал о том, что произошло. Какое заклинание применил Долохов?

– Не знаю. Оно располосовало мне всю грудь, и по ощущениям на меня будто уронили автобус размером не меньше «Ночного рыцаря», – пожаловался Гарри. От непроизнесённых вслух укоров Гермионы, молча разглядывающей скопление пузырьков и баночек на тумбочке, у Гарри обострилось чувство вины. – Фините помогло, но есть ещё кое-что, – сказал Поттер.

Брови Гермионы взлетели вверх.

– Долохов обезоружил меня.

– Само собой, – пробурчала Грейнджер, мельком взглянув в сторону окна. На подоконнике стоял сухой почерневший цветок. Только по горшку Грейнджер узнала в погибшем растении свой подарок. В груди что-то с горечью сжалось.

– Нет, ты не поняла, – с нажимом сказал Гарри. – Палочка вылетала из моей руки. Он победил меня… ну как Малфой – Дамблдора. В тот день. Тогда на Астрономической башне. Понимаешь?

Поттер вновь посмотрел на Гермиону. Их бессловесный разговор продлился всего ничего, но Грейнджер внезапно ахнула и прикрыла рот ладонью.

– Да. Он стал хозяином Бузинной палочки, – произнёс Гарри. – Самой сильной волшебной палочки в мире!

– Я о ней только в учебнике по Древней магии читал, – пробормотал Даррен от двери. – Там она называлась Жезлом судьбы, переходящим к победителю. Мы с ребятами верили в эти сказки не больше, чем в существование Фоссегрима. Я не сомневаюсь, что это правда, только потому что Гарри не стал бы выдумывать!

– С её помощью Долохов может натворить такое, что я и представить боюсь! – воскликнула Гермиона.

– Надо сообщить Кингсли! – ударив кулаком в ладонь, воскликнул Даррен.

– Да, наверное, – нехотя признал Поттер. – Хотя это ничем не поможет.

Гарри схватился за голову, будто у него опять заболел шрам.

Гермионе показалось, что она шагнула назад во времени. Бузинная палочка в который раз оказалась в руках опаснейшего волшебника.

В этот момент послышался негромкий удар по парадной двери. Даррен сбежал вниз и отворил её. Гермиона остановилась на лестнице, всматриваясь в силуэт, возникший на пороге.

– Невилл!

В руке он держал палочку, готовясь защищать своих друзей.

– Что стряслось? – взволнованно спросил Невилл. – Где Гарри? Я получил сообщение через кольцо!

– Это я его отправил, – сказал Даррен, взлохматив волосы на затылке. – Я бы и Малфоя позвал, но в последний момент что-то подсказало мне, что это не самая лучшая идея.

– Гарри пострадал на задании. Ему уже лучше, Невилл, – проговорила Гермиона.

– А по твоему виду так и не скажешь.

– Да, у нас прибавились поводы для беспокойства, – ответила она, совсем не весело улыбнувшись.

– Рад тебя видеть, Невилл, – прокряхтел Поттер, показавшись из-за спины Грейнджер. – И почему только, Гермиона, ты не придумала такие кольца раньше, когда мы слонялись по лесам?

Через несколько минут все четверо собрались в гостиной Поттеров.

Гарри с неохотой рассказал Невиллу о произошедшей с ним неприятности, разумно умолчав о потере ценнейшего магического предмета.

– Значит, Долохов улизнул, – понуро заключил Лонгботтом. – Почему же он не убил тебя? Нет, это, конечно, хорошо, что ты жив, но почему? Не понимаю.

– Он хотел, чтобы я увидел что-то… – глядя на свои ладони, произнёс Гарри. – Похоже, Долохов замышляет…

– Очередную гадость, – сердито закончил за него Даррен. – Эта сволочь не успокоится на этом свете, поэтому я не прочь помочь ему перебраться на другой.

– Нет, – возразил Гарри. – Долохов разозлил меня, и я потерял голову. Могла пострадать куча народа, даже ты, дружище, ведь я вообще не видел перед собой ничего, кроме этой разукрашенной шрамами рожи. Я думал о том, как мы улепетывали со всех ног от Пожирателей смерти, сунувшихся на свадьбу Флёр, о кафе на Тотнем-Корт-Роуд.

– Только они этого помнить не могли, – философски заметила Гермиона. – Я поработала над их памятью, не забыл?

– Тогда мы пощадили Долохова и Роули, потому что тщательно всё продумали и приняли взвешенное решение.

– Гарри, тебя Кингсли покусал? – приподняв уголок губ, поинтересовался МакКиннон.

– Но ведь он как раз был прав, только раньше я его не слушал.

– Как это обычно и бывает, – хмыкнула Гермиона.

Невилл потёр ладони.

– Ты где так замёрз? – из дружеского участия спросил Гарри.

– В подземельях Хогвартса!

– Я и забыла, что мы отправили тебя туда! – откликнулась Гермиона. – Ты видел Снейпа?

– Да, но он не помог. Ему известно не больше нашего. Снейп сказал, если у Петтигрю и были когда-нибудь на руках дневники, то он отдал их Сами-Знаете-Кому.

Грейнджер заметила, что Невилл выглядел расстроенным, но его досада отличалась от той, что одолела Драко. Лонгботтомы многие годы провели в Мунго. Невилл не знал своих родителей здоровыми, он легче воспринял провал поисков Философского камня. Что до неё самой… Гермиона не успела всё осмыслить. Ужаснее всего, что она больше думала об оставленном в пустой библиотеке Драко, чем о словах Хвоста.

Когда Малфой прижал её к себе, она ощутила лёгкость и покой. Никто в ту минуту не понимал Гермиону лучше него, но дело было не только в связавшем их горе.

Ей казалось, она близка к разгадке, но так и не осмелилась сказать вслух. Только покачала головой, поняв, что и Драко на это не способен. Да и разделял ли он то, что она робко называла про себя симпатией? Ей нравился его голос, лишённый прежних тягучих нот, глаза и профиль… После стольких лет знакомства Гермиона училась находить в нём красоту. Все забияки – трусы, а Малфой столько лет только и делал, что задирал её. Нет, ей ни за что не дождаться от него даже малой подсказки.

Ложные надежды – источник терзаний.

Грейнджер опустилась в одно из мягких кресел. Второе занял Невилл. Даррен с головой ушёл в изучение колдографий в разноцветных рамках, точь-в-точь таких же как в «Норе».

Он читал подписи на них и жадно всматривался в улыбающиеся лица.

Гарри водил пальцем по запотевшему оконному стеклу. Вид у Поттера был совсем несчастный. Он совершил импульсивный поступок, за который себя безжалостно винил.

Под нелепым предлогом Гермиона проскользнула на кухню и с максимальной уверенностью произнесла:

– Экспекто патронум!

Из палочки вылетела серебристая выдра. Она выслушала хозяйку и, взмыв сияющей звездой под потолок, просочилась сквозь крышу дома и полетела на запад, не уступая по яркости высыпавшим на небе звёздам.

Через пять минут камин затарахтел, будто в нём проснулся маленький моторчик, и выбросил на ковёр горку золы. Раздался протяжный гулкий звук, и в гостиную высыпали Уизли.

– Гарри! – заголосила Молли, подталкивая в спину Артура.

– Как ты? – испуганно пролепетала Джинни, обогнав мать по дороге к замершему с открытым ртом Гарри.

– Вот тебе и личная группа министра, – проворчал Рон. – Одни проблемы.

Опередив их обеих, он озабоченно осматривал лучшего друга.

Гермиона стояла на пороге и улыбалась. Надо было позвать Уизли сразу же, ещё раньше.

Гарри пытался поднять воротник рубашки как можно выше, чтобы скрыть следы, оставшиеся от заклинания невидимых пут.

– Я предупреждала, что эта учёба добром не закончится, – пробормотала миссис Уизли. – Вот что я вам скажу: трудно найти более опасное занятие.

– Алая мантия даётся не за перекладывание бумажек, – тихо сказал Даррен, однако был услышан.

– Молодой человек, – повернувшись к нему с грозным видом, отчеканила Молли. – Мои братья мечтали о пресловутых алых мантиях, и оба погибли, так их и не дождавшись. А Фрэнк и Алиса… – она указала на Невилла, больше всего на свете желающего раствориться в складках плюшевой обивки.

– Дорогая, не стоит, – мягко прервал её Артур.

Миссис Уизли часто заморгала в попытке не разрыдаться.

– Я хочу сказать, что любая мать предпочтёт для своих детей перекладывание бумажек тому, чему вас учат в Аврорате! Я счастлива, что Рон одумался и начал помогать брату в магазине!

– Мама, – с упрёком пробормотал Рон. – Я ещё ничего не решил окончательно.

Гарри застыл как громом поражённый.

Гермиона с изумлением посмотрела на Рона, а он виновато отвёл глаза. С ней или Гарри он даже не посоветовался. Как и она с ним, отправляясь за записями Гриндевальда на континент, в Азкабан, в Малфой-мэнор. Неизвестно ещё – что из этого хуже в понимании Уизли.

Невилл быстро со всеми распрощался, и Грейнджер поняла, что жаждет последовать его примеру. Гарри находился в таком состоянии, что нуждался в поддержке – шумных и заботливых (иногда чрезмерно) Уизли, но ей, вымотанной за этот бесконечный день, требовался покой.

– Сейчас самое время, – прошептал МакКиннон, накинув ей на плечи плащ. Удивительно, как ему удавалось угадывать её желания.

Гермиона благодарно кивнула.

Они вышли на крыльцо вместе. Свет фонарей в Годриковой Впадине падал ровно. Ветра не было, но в воздухе ясно ощущалась осенняя прохлада, а ещё в нём кружило незримое волшебство.

Неожиданно Даррен вынул из-за пазухи прямоугольную карточку. Гермиона пригляделась и поняла, что у него в руке колдография – групповой снимок со свадьбы Поттеров. Она с лёгкостью узнала запечатлённых на глянцевой бумаге родителей Гарри, Сириуса, Люпина и Петтигрю – такого, какого она видела сегодня в винном погребе. Имена остальных молодых людей Гермионе были неизвестны.

– Ты стащил её? – спросила она, нахмурившись.

Даррен посмотрел на неё как на сумасшедшую.

– Я сделал копию.

Гермиона мысленно дала себе по лбу.

«Общение с Драко, определённо, дурно на меня влияет», – подумала она.

– Исчезнет через пару дней, – с грустью заметил Даррен.

Уверенная, что её щёки краснее аврорского парадного плаща, Грейнджер тихонько проговорила:

– Ты узнал кого-то?

– Это Марлин – моя сестра, – сказал МакКиннон, указав на невысокую девушку во втором ряду. Её чистое круглое лицо было создано для улыбки. – Дома у нас нет таких снимков… в смысле – волшебных, движущихся, только обычные маггловские карточки. Здесь она как живая, правда? А это Блэк, – добавил он, к удивлению Грейнджер правильно определив в темноволосом красавце Бродягу. – Я представлял его старше, а он оказался ещё младше Марлин.

– Откуда ты знаешь Сириуса?

– Я и не знаю, – ответил Даррен, проведя пальцем по изображению сестры, – прочитал его имя на обратной стороне колдографии. Жаль, что он не смог защитить сестрёнку. Но этот человек, сам того не ведая, спас жизнь моей маме… и мне.

========== Глава двадцать первая – Драко предвкушает триумф ==========

Коридоры Мунго сияли чистотой. Многочисленные родственники пациентов ещё не подтянулись.

Волшебники на портретах только начали просыпаться. Драко же был слишком возбуждён и переполнен впечатлениями, чтобы найти время на сон. Ночью он глаз не сомкнул. У него было время подумать.

Раньше, в чём-то усомнившись, Драко обращался за советом к отцу. Люциус выслушивал его с непроницаемым лицом, лишь иногда чуть морщился при упоминании некоторых имён. Можно было подумать, что излияния Драко его не задевали, но на следующий день мистер Малфой принимался за дело, используя всё своё влияние, чтобы обидчик сына поплатился сполна.

Город заливал красноватый солнечный свет, разгоняя жемчужно-серую мглу тумана и окрашивая ближайшие к окнам кровати в тёплый цвет. Даже болезненно-бледная кожа Люциуса на какое-то время приобрела здоровый телесный оттенок. Отец казался Драко мирно спящим уставшим человеком. Малфой принял это за добрый знак. Не так давно отец подолгу сидел над свитками в кабинете мэнора и, утомившись от бумажной работы, откидывал голову на спинку кресла, закрывал глаза и отдыхал. Эти редкие минуты Драко обычно и выбирал для выплеска своих жалоб.