Текст книги "Пророчество крови (СИ)"

Автор книги: Dram_Meri

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 41 страниц)

И теперь я понимаю дружбу вашего «золотого трио» и хочу, чтобы ты научила меня дружить. Возможно когда-то мне это будет нужно.

Ты знаешь, сегодня впервые за все время, что я здесь, я подумал о своем приговоре. За все то, что я сделал, меня просто лишили возможности пользоваться волшебной палочкой. Но этим самым, Кингсли сделал так, что теперь мы равны. Он хотел этим, наверное, показать мне, что должна чувствовать ты, когда такие как я, поиздевались над тобой, забрав твою магию. Но это не наказание, это награда для меня, иметь возможность жить как ты. Я уже убежден, что после того, как палочку вернут, я сделаю все возможное от себя, чтобы защитить тебя от всех возможных опасностей.

Мне нужно будет жить в маггловском Лондоне, но и это хорошо. Я смогу узнать о мире, который раньше не знал, который меня заставляли ненавидеть, а самое главное, в котором жила ты.

Через год, мне позволят сдать экзамены в Хогвартсе. С одной стороны, зачем мне тот диплом? Но с другой, только с дипломом я смогу встать на ноги, попытаться восстановить доверие к фамилии Малфой, доказать прежде всего себе, что смогу не только пользоваться деньгами своего отца, а потом и твоими, а смогу быть не менее финансово успешный, чем то же Люциус. И кстати, я был сегодня в Мэноре, был в Италии, я показал им все.

Гермиона, это последняя моя ночь в этих стенах (я надеюсь). Я оттягивал до последнего то, в чем хочу признаться. Мою палочку, точнее палочку мамы, проверили и признали, что она действительно была подарена мне с помощью магии. Поэтому я могу отвечать только за то, что было совершено ей после ее смерти. На суде, Министр сказал, что они должны установить, кто именно использовал те непростительные заклятия. И оказалось, что «Круцио” не мое, оно было использовано до того случая, когда Поттер забрал палочку мою. Его использовала моя мама, и только она может дать ответ зачем и против кого она это сделала (я честно ничего об этом не знаю). А о Империо Кингсли имеет «достоверное подтверждение» (я предполагаю, что ты ему рассказала или показала все). И тут я, в принципе, не согласен с оправданием своего поступка. А что было, если бы мне удалось это сделать? Но хочу признаться тебе я в другом. И я боюсь, что после этого ты уже точно мне не простишь. Я хочу признаться, что солгал, сознательно.

На том же суде, Брувстер сказал, что они попытаются узнать, кто именно использовал против Крама заклятие, чтобы взять у него воспоминания. Но так и ни разу меня никто об этом не спрашивал, не проверял. Почему? Я не знаю. И я опять же, проявляю свою слабость, но самостоятельно я не могу признаться. Сначала я признаюсь в этом тебе, и только твое решение станет для меня решающим. Я предполагаю, что ты можешь меня оттолкнуть, что ты больше не захочешь меня видеть, слышать, знать. И я уже не смею прикрываться своими тогдашними обязанностями, тем, что я должен был это делать. Тем более, что Волан-де-Морт даже не удосужился пересмотреть эти доказательства того, что Поттера на самом деле не было на свадьбе, по крайней мере, в том виде, каким бы должен был быть, в настоящем своем лице.

Да, я хочу признаться тебе, что использовал против него Круцио. Я сам не понял, как так случилось, что он не убежал, не трансгрессировал как большинство, почему позволил это сделать. А я просто сорвался. Я ненавидел себя, что был вынужден одеть ту маску, был вынужден делать это. Я увидел тогда тебя, только на секунду, но то мгновение напомнило мне твой запах, вкус твоего поцелуя. Оно напомнила мне, что мы на разных сторонах в этой глупой войне. Да, я выкручивал Крама заклятием, так, как выкручивало меня внутри, так, как бы хотел, чтобы выкручивали меня. И это позднее же и сделал Волан-де-Морт, за то, что нам не удалось выполнить задание, но это было словно облегчение. Я понимаю, что это не оправдание, но я хочу, чтобы ты это знала.

Прости меня за все. Надеюсь, сейчас, когда ты читаешь эти слова, ты скажешь свое решение и каким бы оно ни было, я подчинюсь твоей воле. Потому что я люблю тебя, и ради твоего счастья я готов на все.

Через несколько часов, я уже буду выходить. Мне сказали, что меня будут встречать. Но кто, я не знаю. Я еще кое о чем подумал и вспомнил. Там на суде, Уизли спросил тебя: «Зачем ты дала ему надежду?» На что? Он сказал, что «заберет у меня то, что я отнял у него». Что он имел в виду? Или кого? Тебя? Неужели Вас связывает нечто большее, чем дружба?

Но что бы бы ты ни ответила мне, сможешь сделать ты это только после еще одних моих слов и последних вопросов.

Гермиона Грейнджер, ты девушка, из-за которой я изменился, которая перевернула мою жизнь, которая подарила мне жизнь снова, ты та, ради кого я захотел и хочу жить. Я не думал, что умею, но ты показала мне, что я могу, и даже могу об этом заявить на весь мир. Я люблю тебя. И буду любить тебя одну и до конца своих дней. И неважно, будем мы вместе или нет. Через все то, что я натворил, я не заслуживаю тебя, но я благодарю судьбу, которая все же позволила мне чувствовать это. Я уже говорил тебе, говорил, что хочу быть рядом. Я не знаю, будешь ли ты стоять, ждать меня там, за воротами, но первое, что я тебе предложу, когда увижу, это стать моей женой, я попрошу твою руку взамен на свое сердце, которое уже и так принадлежит тебе. И каким бы ни было твое решение, я навеки буду любить только тебя. »

– Гермиона, я не знаю зачем они тебе, мы уже не один раз из-за них ссорились, но на свой страх и риск, переспрошу еще раз. Зачем, после того, как мы целый год читали эти страницы, и то не один раз, так долго и трудно готовились к тем экзаменам, чтобы так легко их сдать и получить тот обычный пергамент, тебе эти книги, если в Мэноре будут точно не хуже? Грейнджер, ты меня слышишь? – Парень с целой стопкой книг, которая даже мешала ему видеть куда он идет, протиснулся в комнату. Бросив их всех в кресло, он повернулся, чтобы наконец посмотреть, что именно могло оттянуть неминуемые возражения на его предложение.

– Драко, что это? – Девушка стояла у стола, на котором стояла... достаточно знакомая коробка...

– Эм, это... ты... прочитала... – он сразу же узнал ту вещь, и тем более, он точно знал, что именно было там, что она держала дрожащими руками и именно то... что она уже прочитала.

Пожелтевшие письма выпали из рук и устелили деревянный пол комнаты. Слезы, которых не было уже год, тихо стекали, крупными каплями падали на аккуратно выведены буквы, отчего те сразу же превращались в мутные шарики наподобие шаров с пророчествами, и звук от их падения был громче, чем раскаты грома за окнами.

И те слова, которые могли бы быть сказаны, также не были бы услышаны... Но язык взглядов... можно заглушить только закрыв глаза... И именно поэтому, ни он, ни она, этого сделать не могли... Иначе они не были Гермионой Грейнджер и Драко Малфоем, которых судьба захотела свести вместе. Но надолго ли...

Вот такая вот глава у меня вышла. Признаюсь честно, что переписывала её раза три. Я не знаю, что может чувствовать человек находясь в тюрьме, но думаю Драко было вдвойне тяжелее, чем даже его отцу. Думаю, что именно этим вариантом своей истории я смогла перенести все его мысли и чувства. И мне очень помогла музыка, без которой я просто не могу. И ещё, я хочу верить, что и Вы, мои читатели, поняли это, что я смогла перенести Вам свою мысль и задумку.

Комментарии по этому поводу приветствуются и даже очень ожидаются. Как всегда, Dram_Meri =)

====== Глава 36 ======

Evenescence – Hello

Говорят, что глазами можно сказать «да» или «нет», если губы в это же время говорят обратное...

Говорят, что глаза – это зеркало души...

Говорят, что глаза слезятся, если плачет душа...

Но какова причина этих слез?.. Грусть или, наоборот, радость?..

Сколько прошло времени как Драко вошел в комнату, как Гермиона уронила письма, как они встретились взглядами, никто из них не знал. И так было бы еще неизвестно сколько, если бы не громкий стук в окно.

На улице уже который день шел дождь. Он начался 2 мая 1999 года. Тогда весь Лондон уже несколько дней наслаждался теплым, почти летним солнышком и ясным небом, как все резко изменилось – в большой город будто вернулась холодная осень. Это был день первой годовщины Великой победы Магического мира, победы света над тьмой, победы добра над злом. В тот день, все те, кто и год назад, снова собрались во дворе перед центральным входом в школу, которая имела свой привычный и величественный вид. О событиях годичной давности напоминали, разве что, грустные лица тех, кто решил посетить это место именно в этот день, чтобы помянуть тех, кто не смог уйти. Все слезы по ним уже давно были выплаканы, поэтому вместо них это делала сама природа. А после этого дня дождь затянулся, вспышки молний и громовые «залпы» возвращали мысли к событиям, которые успели немножко позабыться у тех, кто вернулся в свои дома.

Этот год был тяжелый для всех. Кто тихо зализывал раны от потерь, кто надеялся на справедливое наказание, кто решил вернуться к учебе и жить дальше, а для кого-то этот год прошел в борьбе против системы, борьбе с стереотипами, в попытке быть счастливыми, несмотря ни на что.

Когда Драко охрана Азкабана «переместила» на какую-то неизвестную и, по всему виду, давно заброшенную станцию междугородного поезда вокруг Лондона, его уже ждали. Гермиона была одета в легкую летнюю одежду, которая отвечала жаркому дню, сидела на лавочке, положив голову на плечо... Гарри Поттеру, который, в свою очередь, положил свою руку на хрупкое девичье предплечье. И как только позади послышался звук трансгрессии, она соскочила со своего места и повернулась, но то, как именно сидели друзья, не осталось без внимания того, кто явился на станции. И именно в тот момент, увидев такое желанное для себя лицо, услышав столь желанный голос, почувствовав такой желанный аромат шоколада с нотками малины и прикосновение таких желанный рук, парень решил не показывать связку пергаментов во внутреннем кармане мантии, ту правду, которая может забрать у него все это. Только не сейчас.

Оказалось, что последнюю неделю Гермиона провела в поисках жилья для них двоих. После суда, после того, как Драко снова забрали в Азкабан, она осталась один на один со своей прошлой жизнью. Большинство из тех, кто сидел позади нее во время заседания, не сказали ей ничего по поводу причины их пребывания здесь. Слизеринцы и неизвестные волшебники быстро удалились из зала. От имени великого семейства Уизли осталась только Джинни, которая сказала, что остальным трудно понять выбор девушки, им придется долго привыкать к мысли, что основная часть некогда прочного «треугольника» из трех друзей теперь никогда не станет частью их семьи (а они на это оказывается очень надеялись, когда узнали, что Рон был влюблен в Гермиону, и они даже пробовали построить отношения), но из-за выходки сына, они решили просто удалится без лишних слов и разговоров. Как говорится, по-английски, не прощаясь. Еще слишком мало времени прошло после тяжелых потерь и больших изменений, которые нужно просто принять. Невилл и Луна, держась за руки, спустились вниз, и девушка, что-то шепнув на ухо коротковолосой гриффиндорке, также ушла. Хагрид, продолжая прикрываться платком, ждал свою коллегу. А профессор Макгонагалл, подойдя к своей бывшей ученице спросила “Не передумала ли та”, получив тихое «Нет», она сказала «Что все же ждет их(!) на экзамене», а затем также ушла. К тройке молодых людей подошла и Андромеда.

– Мисс Грейнджер, можно Вас на минутку? – Спросила женщина, кивнув в сторону, что означало, что она хочет поговорить наедине.

– Да.

– Гермиона, наш разговор в “Ракушке”...

– Миссис Тонкс, простите, я Вам тогда не захотела помочь, но поверьте, у меня были причины. А то, что мы... вместе... произошло совсем недавно.

– Не надо извиняться, я Вас понимаю. Я просто хотела сказать, что, хотя мне и очень трудно, я потеряла тех, кто мне дорог, я не могу любить Драко «вслух», но он, прежде всего, сын моей сестры, по которой я скучаю и люблю. Я очень рада... за Вас. И... если что-то будет нужно, то буду рада помочь.

– Спасибо, миссис Тонкс. Я понимаю, что теперь отношение ко мне изменится, но у меня не было второго выхода. Я должна была бороться за нас, потому что... я... тоже люблю... Вы когда-то тоже сделали свой выбор, оставили все ради любви.

– Ох, Гермиона, это так... Ты очень сильная девушка. Спасибо.

– Это Вам спасибо. И со своей стороны, обещаю, что мы с Драко попробуем к Вам наведаться. Думаю, он хотел бы услышать о своей маме.

– Я буду Вас ждать. Непременно.

Женщина, хотя и со слезами на глазах, но легкой улыбкой также удалилась из зала.

Вышли и все члены Визенгамота во главе с Министром и Руководителем отдела. Виктор так и не взглянул на Гермиону, и она не знала, смогут ли они когда-либо вообще поговорить. Ей точно еще придется встретиться с Кингсли, но в каком формате будет эта встреча? Как прежде? Возможно, теперь бывший член Ордена Феникса, тот, с кем она стояла когда-то по одну сторону, также отвернется от нее, и будет считать предательницей, пусть и не скажет вслух. А Гермиона сегодня услышала это – от колдунов в сливовых мантиях, что не считали нужным промолчать. Да что там, это можно было прочитать на некоторых лицах колдунов, которые сидели позади нее. Но это уже не важно. Что сделано, то сделано. Назад дороги нет. Осталась одна неделя и тот, ради кого вы она все это сделала, будет рядом.

– Гарри, Джинни, я... должна Вас поблагодарить. Вы очень помогли... мне... нам...

– Гермиона, не нужно. Мы же друзья.

– Это слишком большая поддержка. К тебе, к вам, теперь может измениться отношение других.

– Какая разница. Я не считаю себя «героем войны», как нас называют. Я делал то, что начал Дамблдор, когда еще не знал, что я был одним из крестражей. Но я жил и делал все, чтобы уничтожить Волан-де-Морта. И даже не из-за мести за своих родителей. И мне удалось это сделать. Только потому, что он не понимал значения любви и верности, истин, которые имеют большую силу, чем любая магия, темная или светлая. Свою жизнь отдали два человека, только из-за своей материнской любви. А сколько раз я мог погибнуть, не будь у меня такой верной дружбы. И ради всех этих людей и тех, кто и сейчас рядом со мной, я буду отстаивать правду до конца своих дней. Гермиона, я ненавидел когда-то Малфоя, но когда я увидел Вас в доме, когда он зашел сегодня в этот зал, я понял, что хочу это сделать, ради его мамы, ради тебя, ради него. Зная лично, что такое любовь, я могу за тебя только порадоваться.

– Гарри... – в глазах девушки выступили слезы.

– Эй, ты кажется обещала кому-то, что больше не будешь плакать.

– Гермиона, только не говори, что ты ревела при Малфое? Тот хорёк довел тебя до слез?

– Джин.

– Гарри, а что я такого сказала? Пусть его любит Гермиона, но не я. И вряд ли когда-то... Фу, я даже не хочу об этом. Ты же не думаешь, что мы будем когда-то дружить семьями?

– А что, уже заходила речь о семьях? Гарри, почему ты мне сказал, что сделал?.. Джинни, ты же не разговаривала с ним последнюю неделю? Когда это Вы успели?

– О, это я так, образно. Ну... все же к тому идет.

– Мы еще не говорили.

– Гарри, хватит – лицо Гермионы осветила улыбка. – В ваших отношениях Джинни всегда была твоим пинком, иначе ты бы до сих пор обдумывал, как и когда это сделать.

– Эй, что сделать?

– А давайте продолжим нашу интересную беседу на Гриммо. В этом месте как-то не совсем комфортно.

Трое друзей начали подниматься вверх. Уже дойдя почти до дверей, Гермиона остановилась.

– А как же Рон? Гарри, он сказал, что ты на него наложил заклятие. Это правда?

– Герм, так надо было. Иначе он бы натворил глупостей. Ему надо было объяснить... спокойно.

– Но я еще не видела его таким.

– Джинни, твой брат может быть разным, но он прекрасный друг, и мне так жаль, что все так получилось.

– Он просто безумно влюблен в тебя. Но думаю, что он сможет принять тот факт, что ты с другим.

– Девушки, Вы сейчас отправитесь на Гриммо, а я поищу Джорджа и Рона. И когда мне будет что-то известно, я дам Вам знать.

Как и пообещал Гарри, вечером он вернулся домой с новостями. Рон был в магазине Джорджа. Последний сказал, что брат злится на Джинни и Гарри, но так как ничего не может с этим сделать, то просто постарается успокоиться и все обдумать. О Гермионе он не сказал ничего, но она знала, что друг вряд ли когда-то ее простит, а о дружбе, хотя бы только на словах, даже не может быть и речи. Единственное, что хоть как-то перебивало горечь от его слов там, в зале, были убеждения от Джинни и Гарри, что время залечит раны, и Рон отойдет. Надо только немного подождать.

А еще, грели душу мысли об окончании суда и вынесенном приговоре. Лучше просто не могло быть. Драко, конечно, будет очень трудно без магии, его полностью ограничили в желаниях и возможностях, но самое главное, что они смогут быть вместе вне глаз магического мира, в котором они теперь были изгоями и предателями. Через год они смогут сдать Ж.А.Б.А., но это будет только через год. И пусть этот год будет тяжелым, смогут ли они противостоять всем тем преградам на своем уже совместном пути, но она с него точно не сойдет добровольно, иначе она не Гермиона Грейнджер. А уж зная его, можно предположить, что он не сможет этого сделать из-за того же, потому что он Драко Малфой.

Утро следующего дня было не такое уверенное, и именно тогда Гермиона пообещала себе больше не пить огневиски и не быть такой критически уверенной в своих словах. Ни холодный душ, ни кофе не помогли, а ухудшили все сообщение из Министерства – через час на Гриммо наведается Министр. И Гарри, и Гермиона ожидали частной беседы с прямыми обвинениями в измене и Ордену, и тем, кто погиб в борьбе ради победы, но темнокожий колдун даже видом своим не походил на того, каким он был на суде, он ни словом не спросил о том, что заставило их это сделать.

– Единственное, о чем я хочу спросить тебя, Гермиона, это о «Империо», что выпущено не так давно с палочки, которая сейчас принадлежит Драко.

Как только она об этом услышала, весь туман из головы будто испарился. Кингсли все знает. И вся радость от вчерашней победы, может оказаться бесполезной. Через неделю, Драко может и не выйти из Азкабана.

– Мы выяснили, что «Круцио» было использовано не этой палочкой. Тогда она еще принадлежала Нарциссе. Но «Империо»? Ты же понимаешь, что это запрещенное заклинание и за его использование...

– Мистер Брувстер, но...

– Мы сейчас не суде, Гермиона, и не в моем кабинете. И существуют некоторые исключения на использование некоторых заклинаний. Например, твоя самооборона?

– Моя? Кингсли, Вы хотите намекнуть, что...

– Я ни на что не намекаю. Я просто думал, что, возможно, ты знаешь...

– Простите, что Вас перебиваю. Я не знаю...

– Гермиона, давай договоримся так. Ты мне сейчас расскажешь все, что знаешь, а я, как друг, который знает немного больше, скажу, чем это может закончится, если об этом узнает еще кто-то. Я пришел сюда не как Министр.

– Хорошо.

Гриффиндорка, все еще с какой-то опаской рассказала все (почти, опуская некоторые детали) о том вечере, когда она оказалась в Малфой-мэноре. Все это время человек слушал молча и даже движением её не перебил.

– Кингсли, и что теперь будет с ним?

– Гермиона, ты и Гарри для меня словно мои собственные дети, которых у меня еще нет и вряд ли когда-то будут. И за Вас я всегда волновался и буду волноваться, что бы Вы ни делали. Если честно, то Малфой просто не заслуживает тебя, но если это твой выбор, то я не в силах на него влиять. Ты очень сильная и честная девушка, и многим у тебя нужно поучиться. Через неделю Драко покинет Азкабан, и помоги ему Мерлин больше не попасться мне на глаза, так как слишком уж он похож на Люциуса. Пусть только внешне.

– Спасибо, Кингсли. А приговор, Вы же его приняли по личным мотивам, правда? Думаю, многие из членов Визенгамота, с Вами были не согласны.

– Ну, это их проблемы. У меня как Министра, есть на это право. И если уж на то пошло, то хочу спросить мисс Грейнджер, мистера Малфоя я смогу найти через Вас в любое время?

– Ну, скорее всего, Министр Брувстер.

Они оба засмеялись. Оба понимали, что этот разговор никогда не выйдет из-за стен этой комнаты, и Кингсли прежде всего Министр Магии, а она всего лишь человек, имевший когда-то магическую силу и право называться волшебницей. И только за свои «героические для всех» поступки и потерю, она еще может принадлежать к этому миру. Со временем и это может измениться. Но лучше, чтобы этого не произошло вообще.

Убеждая себя хорошими мыслями, Гермиона все же решила взять на себя смелость и поискать какое-то жилье для них с Драко. У Гарри, на Гриммо, они не могут быть (хотя на это Драко и не согласился бы даже под угрозой смерти), скорее всего и только иногда они смогут зайти в гости, хотя и это вряд ли. В Мэнор им также запрещено возвращаться, а так как ни ей, ни ему больше некуда податься, остается найти отдельное жилье, благо её финансовое положение позволяет. И сколько времени родители откладывали для нее средства и зачем так много?

Довольно быстро, в отличие от предыдущей, неделя прошла, и утром Гермиона проснулась со странным чувством, словно в ее животе летали бабочки, которые и ей передавали эту невесомость и крылья. Спустившись в низ, она поняла, что ее приподнятое настроение явно не разделяется.

– Гарри, доброе утро, ты почему такой грустный? Что случилось?

– Доброе утро, если оно действительно хорошее.

– Гарри? Что случилось? Что-то с Джинни? Мы вчера вроде нормально попрощались.

– Нет, с ней все в порядке.

– Тогда что?

– Ты сегодня уйдешь... И все изменится.

– Гарри, все давно изменилось. Да, я не буду здесь жить, но я же не покидаю этот дом навсегда. Я вернусь, ну, если ты меня сюда пригласишь, конечно.

– Герм, не говори глупостей. Ты прекрасно понимаешь о чем я. Вы с Малфоем будете жить отдельно. Тебя не будет в Хогвартсе.

– Но и его не будет. Поэтому больше не кому будет тебя трогать. Больше не будет ссор. А еще, с тобой будет Джинни. Ох, Вас же никто не будет контролировать. О-о! И без контроля, Вы же...

– А ты?

– Что я? – Дернулась девушка, но щеки уже начал заливать предательский красный цвет.

– А кто будет контролировать Вас? Я видел, как Вы целовались и это были не совсем дружеские... Ох, мне даже трудно это вспоминать...

– А ты и не вспоминай – девичьи щеки уже горели, а сама Гермиона не могла успокоить колотящие сердце и бегающие глаза.

– Гермиона, неужели ты и Малфой уже...

– Да, Гарри, хватит уже. Я же не... Все, лучше давай не говорить больше об этом – быстро проскользнув в кухню, она налила чай и прячась от взгляда друга уставилась в чашку.

– Я вчера виделся с Роном – вдруг сказал Гарри, опираясь на дверной откос и несмотря на подругу.

– Что? Ох! И как он? – Гермиона была немного сбита с толку резким изменением, но была рада, что тема изменилась.

– Он передумал. И хочет стать аврором. Рон едет с нами в Хогвартс.

– Я наверное догадываюсь почему он передумал. Это же из-за Малфоя?

– Скорее всего, но мы рады, что он будет с нами. Там мы сможем проконтролировать его. Я, конечно, не утверждаю, но думаю, что он хочет отомстить. И сейчас для этого самое подходящее время, у Малфоя нет палочки.

– Гарри, он об этом что-то сказал?

– Нет, он не сказал, но я слишком долго его знаю.

– А как Ваши отношения? Он тебе простил?

– Нет. Но думаю, в школе, я попробую наладить хоть какой-то контакт. И Джинни будет всегда рядом. Жаль, что тебя...

– Ты опять за старое?

– Хорошо. Но ты будешь сдавать Ж.А.Б.А?

– Я не знаю еще. Возможно, попробую. Тем более, что Драко...

– О, все, теперь точно достаточно. Я еще так и не успел привыкнуть, как ты называешь его по имени. Давай, одевайся, нам надо уже выходить.

– Нам? Куда?

– Как это «куда»? Встречать твоего «суженого-ряженого». Давай, дорога не близкая.

– Ты что, тоже?..

– А как ты сама доберешься туда? Ты знаешь где Азкабан? И где именно его нужно встречать?

– Я не знаю, я думала...

– Что ты думала? Ты хоть иногда спускалась с тех облаков, в которых летала последнюю неделю, на землю, хотя бы для того чтобы поспать? Думала она. Ты что, совсем забыла, я Надзиратель, и мне поручили доставить Малфоя. Гермиона, ты меня удивляешь. У кого ты заразилась такой медленной сообразительностью? Я говорю, давай быстро – последнее парень уже прокричал.

Гриффиндорка словно поражена громовым разрядом отскочила от кухонной тумбы, бросив чашку на стол, она пулей вылетела по лестнице в свою комнату и уже через пятнадцать минут, взявшись за руки, друзья трансгрессировали. Где и делось смущение от догадок Гарри, озадаченности от его новостей о Роне и молниеносных сборах. Только остановившись посреди давно заброшенного места, она наконец-то поняла, что уже через несколько минут может увидеть его.

Говорят, от ненависти до любви один шаг? Неправда! Они сделали миллион шагов друг к другу чтобы это почувствовать, и еще сделают не один миллион, но уже вместе, переступая через все те подножки, что им будут непременно ставить, и ту ненависть по отношению к себе, что они постараются хотя бы сменить на безразличие.

Позади послышался звук хлопка.

– Привет.

– Ты пришла?

А потом начались серые будни. Как оказалось, что та романтическая среда, в которой они провели путешествуя по миру, скрыла кучу подводных камней в отношениях парня и девушки, которые равнозначны по своему упрямству, и характеру в целом. А если учесть, что не так давно, они имели палочки, они были школьными соперниками, а если очень критично, то они были «грязнокровкой» и «холеным аристократом», то становилось слишком горячо в квартире, которая и так была разогрета летним солнцем.

Нет, это началось не сразу и было не всегда, но иногда казалось, что еще слово, кого-либо из них, и все – это будет последний миг, когда они вместе. Но так же внезапно как и начинались глупые споры, так же и быстро они уже начинали изнемогать от смеха над собой же, или от безумных поцелуев, которые заканчивались в маленькой спальне.

Когда в Лондон пришла осень, город вдруг изменился на серый и мокрый, а в квартире Гермионы и Драко наконец-то воцарился мир и покой. В первых числах сентября прилетела сова от Гарри (они не были на его Дне рождения, на котором, кстати, ему и подарила эту сову Джинни, как память о Букле. Впервые друг праздновал этот день на самом деле празднично, поэтому подруга не хотела его портить. На Гриммо собрались многие из бывших одноклассников и просто знакомых, но большинство, все еще довольно трудно реагировало на последние события и отголоски войны. Драко предлагал пойти девушке одной, но она не захотела, именинник хотел видеть их обоих и хорошо отпраздновать. И так как одновременно это было невозможно, то было решено просто послать ему подарок). В принесенном совой письме был список предметов, которые будут в этом году в школьной программе, список обязательных предметов для конкретной должности, а еще было небольшое дополнение от Джинни о жизни в школе в целом. При прочтении этого письма, на них обоих накатила некая ностальгия, но вслух они этого не сказали. У каждого были свои причины, по которым они тосковали по школьными годами.

Длинные вечера они проводили за чтением книг и подготовкой к выпускным экзаменам. Хотя, если честно, то не были до конца уверены, что все же будут их сдавать. В приговоре был запрет на помощь от лиц, владевших магическими способностями, но для Драко. О Гермионе же речь не шла. И довольно скоро, у них была нужная литература со списка. Это удалось сделать тогда, когда Джордж прислал в день рождения девушки несколько вещей из своего магазинчика, а сама Гермиона дерзнула попросить его о небольшой услуге.

О её Дне рождения Драко не забыл, но показал это именно так. Он не мог попросить о помощи, а собственных средств на приобретение подарка он не имел, не говоря уже о том, чтобы попросить их у Гермионы. А она, хотя и знала, но сделала тот же вид.

Но все поменялось на Рождество. Драко отправил обратное письмо Гарри Поттеру, на его список пройденного, в котором «просил совета, чем лучше порадовать Гермиону». Это хотя было слишком для его гордости, но желание сделать ей приятное в этот раз было выше. И когда на утро 25 декабря она протянула ему маленький сверток, он знал, что его «подарок» будет как раз “в тему”. Неужели и в самом деле, ничего не бывает зря, а судьба даже слишком все спланировала?

– Драко, у меня для тебя небольшой подарок. Я долго думала, как ты на него отреагируешь, и это, возможно, не совсем то, не совсем правильно, но если он тебе не понравится, просто скажи. Хорошо?

– Гермиона, я... – парень взял в руки праздничную коробочку и, не задумываясь, открыл. – Ох, да это же...

– Нет, это не он. Но он один из трех. Они были идентичными. Я спросила Лейс о том... но она сказала, что его уже нет, он разломан и спрятан, возле... твоей мамы. Это нож Белластрисы.

– Но если он будет у меня, то будет постоянно напоминать тебе...

– О твоей маме и... её поступке – перебила девушка. – Возможно, ты сам не захочешь его. Тогда давай просто выбросим. Он мне больше не нужен.

– Гермиона, это очень ценный подарок. И если ты будешь не против, я бы оставил его себе.

– Я не против, если ты действительно рад.

– Благодарю. Знаешь, я тоже давно думал, что подарить тебе. Я даже спрашивал Поттера, который посоветовал...

– Ты «что»? Спрашивал Гарри? Малфой, ты по доброй воле...

– Грейнджер, давай ты не будешь меня подначивать по этому поводу. Да, я спросил Поттера о подарке для тебя. И он мне посоветовал книгу и... кое-что ещё. Ты кажется пообещала кое-кому, что я приду.

– Андромеда... – одними губами прошептала Гермиона. Она все еще не могла поверить, что он действительно попросил о чем-то Гарри, хотя не попросил, а просто спросил. А об Андромеде с этими последними событиями она вообще забыла. И действительно, Гарри знал о том разговоре на суде.

– Я пока не могу подарить тебе что-то более ценное, поэтому это единственное...

– Драко, это для меня самый лучший подарок. Я думала, что ты не согласишься, твоя мама и Беллатриса...

– Они любили её, даже несмотря, что были по разные стороны, и даже называя предательницей.

Очень скоро, зиму сменила весна, а еще скорее приближался день экзаменов, который был почти в канун первой годовщины победы. Попасть в сам Хогвартс они должны были через Министерство магии, в котором их ждал открытый камин в кабинете профессора Макгонагалл. Она была рада, что Гермиона Грейнджер, её бывшая лучшая ученица, все же решила сдать Ж.А.Б.А. А на появление Малфоя, она отреагировала безразлично, по крайней мере, она все сделала для того, чтобы они так подумали.