Текст книги "Пророчество крови (СИ)"

Автор книги: Dram_Meri

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 41 страниц)

– Их нет в доме.

– Я знаю, где они, не надо его мучить. Они действительно мертвы и похоронены. Я сама видела – и опять нервы Гермионы не выдержали, она подорвалась со скамейки и уже почти выбежала на «арену», если бы не рука Гарри, которая остановила ее.

– Гермиона – к ней обратился Кингсли, который уже давно молча сидел и наблюдал за происходящим. – Извините, мисс Грейнджер. Судебное заседание у нас над Драко Малфоем, но, в основном, говорите Вы, и это не всегда касается только его защиты. Я бы даже сказал, что наоборот. Однако при этом выявляются все новые и новые подробности, которые при других обстоятельствах, вряд ли могли бы стать известными. Не сомневаюсь, что Вы действительно говорите правду, поэтому прошу продолжить и объяснить, почему же тогда обвиняемый похитил Вас из больницы Святого Мунго поздно вечером 4 июня.

– Гермиона, не надо! – кресло, на котором сидел Драко, уже не держало своих пленников, и парень вскочил на ноги. Гермиона увидела как его взгляд снова меняется, от удивления, которое было во время разговора с его, как оказалось, друзьями, ничего не осталось. Его глаза были полны страха, тревоги, угрызения, которое он хотел скрыть. И это ему удалось сделать от всех других, но не от нее. – Это ничего не даст, ты только навредишь себе.

– Драко, назад дороги нет. Но если сейчас все не рассказать, мы не будем иметь покоя.

– Мы в любом случае не будем его иметь – сказал парень глядя прямо в карие глаза.

– Гриффиндорцы никогда не сдаются – сказала Гермиона так громко, что ее просто невозможно было не услышать. – Ну что же, акт третий, последний.

Гермиона, опуская важные моменты, касающиеся только ее и Драко, рассказала все, что происходило за уже последние две недели. За все это время никто не осмелился прервать эту ошеломляющую историю, ни словом, ни движением. Только самопишущие перо и уверенный голос девушки. И даже когда она закончила, зал все еще молчал.

– Не надо было – одними губами сказал Драко.

– Поздно – так же ответила она.

– Думаю, что вопросов больше нет, члены Визенгамота отправляются на обсуждение своего вердикта – вдруг сказал Министр Кингсли и встал со своего места.

Как только дверь за последним волшебником в министерской мантии закрылись, Гермиона бросилась к своему парню. Одним резким рывком он также вскочил, но все же, какая-то защитная магии вокруг него была, он не смог сделать шаг напротив. Но ничто не помешало девушке пересечь эту границу и чуть не сбить слизеринца с ног. Он сгреб ее в объятия и прижал к себе так крепко, что хруст костей послышался в них обоих. Лицом он зарылся и ее ободранное «гнездо» из волос и наконец выдохнул.

Все те, кто остался в зале, постепенно оправлялись от услышанного. Некоторые переговаривался, косясь в центр, трое слизиринцев молчали, опустив головы, Хагрид прикрыл лицо платком-скатертью, но неизвестно, то ли должен был вот-вот заплакать, или захрапеть, Джинни через деревянные поручни что-то шептала Гарри, а он стирал слезы, которые текли по ее щекам, Молли, Флер, Андромеда и МакГонагалл перебрасывались печальными взглядами, мужчины более сдержанно сидели, не смея посмотреть перед собой. Всем было словно стыдно смотреть в то место, с которого они не сводили глаз последние полчаса. Всем, кроме одного.

Кроме Рона. Он смотрел даже не мигая, а потом резко встал и заговорил.

– Я видел, чувствовал, что тут что-то не так. Вот почему ты так рвалась тогда к Снейпу. Это он все сделал? Но когда? Еще до того как ты спасла хорька в этом проклятом туалете? И тот образ в Тайной комнате. Это же был он, за маской Пожирателя. Он обнимал тебя, а ты не была против – все, кто остались в зале ошарашено смотрели на происходящие. – Он сказал, что скоро все узнают, что ты любишь, но тебе будет все равно. Тогда почему ты не хотела, чтобы он снял маску? Чего боялась? – Последние вопрос рыжий парень уже прокричал. – Зачем тогда ты дала надежду мне? Гермиона, скажи? Когда ты стала такой же скользкой и коварной слизеринской змеей, как он?

– Уизли, замолчи – сказал Драко, пытаясь сделать шаг и стать перед девушкой.

– Поздно, хорёк. Ты хочешь выглядеть героем, прикрыть ее собой, но она уже это сделала. Хотя, ты привык прятаться за кем-то – Папаша, Крэбб, Гойл, Снейп. Обстоятельства, которые тебя заставили! Ты даже сейчас не смог взять все на себя. Это все она. И что, ты уже герой? А что, если она тебя только жалеет? Как когда-то меня? И Гарри? Это все ее глупая доброта, дурацкое чувство вины...

– Рональд Уизли, хватит! – Прервала его Молли.

– Да, достаточно, мама – сделав ударение на последнее слово, сказал парень. – Как скажешь, ма...

– Рон, перестань. Как ты можешь? – Выкрикнула Гермиона, у которой от ужаса уже дрожало тело.

– Это как ты можешь? После всего того, что они сделали с нами, хотя тебе же давно на нас плевать, все равно. После всего того, что он делал лично тебе, после всего, что они сделали с тобой. Как ты можешь после всего этого одеть предательскую зеленую мантию и так низко опускаться перед всем магическим миром? Как быстро ты стала перед ним на коленки, как быстро отдалась...

– Рон, хватит.

– Что Гарри, снова наложишь на меня Петрификус? Но ты извинись сначала. Я даже подниму руки с палочкой вверх – длинные руки взлетели верх, а кончик его палочки сверкнул белыми искрами.

– Рональд Уизли – Артур Уизли вместе с еще двумя старшими сыновьями сорвались со своего места в сторону своего сына и брата. Но тот увернулся и выскочил в проход, который вел наверх и вниз. Направив палочку на пару впереди, он поднял ногу, чтобы уже сделать шаг, но остановился.

– Я когда-то ненавидел тебя Малфой, но теперь ты станешь моей одержимостью. Я уже говорил тебе, ты заплатишь за все. Я найду способ как забрать у тебя то, что ты отнял у меня. И как говорится, от ненависти до любви один шаг? Тогда я ненавижу тебя, Гермиона Грейнджер или уже, возможно, миссис Малфой? Может ты еще не все сказала? Может порадуешь теперь уже самых близких?

– Рон!

– Сестричка, ну и долго же ты молчала! Или на тебя твой любимый также наслал какое-то заклятие? А мама с папой уже знают, что ты давно уже не примерная ...

Звук пощечины оборвал весь тот яд, который наполнял каждое сказанное слово.

– Г’он, ты мег’завец!

Флер Уизли стояла рядом с братом своего мужа и потирала руку. Она была почти на две головы ниже его и наверняка в два раза худее. Ее мантия зацепилась за край скамейки и все могли увидеть животик, что уже едва округлился, но был хорошо заметен на фигуре девушки-полувейлы. В шоке от этих всех слов и действий, никто даже не обратил внимания, как она подошла к родственнику и привела, в принципе, всех в себя. Под воздействием силы Вейлы, Рон быстро окинул взглядом зал и, повернувшись спиной, побежал вверх по лестнице.

– Рональд – закричала Молли и только хотела броситься, чтобы попытаться догнать сына, как дверь в противоположной стене открылся и в зал начали заходить члены Визенгамота.

– Я его найду и позабочусь – сказал Джордж и также побежал к выходу из зала судебного заседания.

– Гермиона, тебе надо сесть – шепнул Драко, и в этот же момент девушку начало оттягивать от него. – Гарри.

Парень с шрамом почти не приложил усилий, чтобы оттянуть подругу и усадить на скамейку. Она была как кукла, в действительно зеленой и дорогой мантии с серебряными пуговицами и изображенной буквой «М», которую обвила змея. Хотя какая разница, во что одета эта пустая оболочка, которая еще час назад готова была броситься под смертельное заклятие защищая свое счастье. Она не заслужила этого!

– Мистер Малфой, его защита, волшебники присутствующие на судебном заседании, прошу внимания – заскрипел все тот же маленький человечек. Но внимания, которого он хотел не надо было уже требовать. Все глаза в зале и так были прикованы только к Министру магии, Кингсли Брувстеру.

– После обсуждения члены Визенгамота пришли к выводу. Но окончательный вердикт могу сказать только я.

Драко Люциус Малфой, после полученных и проверенных фактов и после услышанных рассказов, Визенгамот и лично Министр магии произносит свое решение. Вашим наказанием на предъявленные обвинения является... запрет на использование собственной магической силы, сроком на один год, обязательность проживания в маггловском Лондоне без всякой помощи того, кто обладает магическими способностями, обязательность самообучения и попытки сдать выпускные экзамены в Хогвартсе. Волшебная палочка, которую забрали у Вас, будет оставаться в специальном отделе Министерства для выяснения как она перешла к Вам, при каких условиях, когда и, особенно, кем было использовано ей запрещенное заклятие «Круцио» и «Империо». Кроме того, Вы должны показать место захоронения Ваших родителей и передать все Темные артефакты, которые могут храниться в Малфой-мэноре. Вы должны объяснить при каких именно обстоятельствах погибли Ваши бывшие одноклассники в Выручай-комнате. В течение 3 лет Вам запрещено покидать территорию Англии, без уведомления и разрешения Вашего надзирателя, которым назначается Гарри Поттер. Решение вступает в свою силу с 1 августа этого года, а к тому времени Вы в обязательном порядке должны посодействовать рассекречиванию всех тайн, связанных с деятельностью Пожирателей смерти, в частности, разобраться в деле захвата Министерства 1 августа 1997, а особенно выяснение личности волшебника-пожирателя, который использовал запрещенное заклятие против сегодняшнего Руководителя отдела магического правопорядка для изъятия у него воспоминаний о том вечере. К этому времени, Вы будете проживать в Азкабане. Решение окончательное и не подлежит обжалованию, но может быть пересмотрено и отменено в силу новых обстоятельств, которые могут возникнуть.

Занавес.

Я думаю, что состояние Гермионы сможет описать

30 Seconds To Mars своим This the War.

А состояние Драко – Skillet в своём Falling Inside the Black

НО после того, как занавес наконец-то опустился, они оба поняли что

«Everything Goes Black» в исполнении того же Skillet .

(хотя настоящие эмоции думаю, что откроются в следующий главе)

====== Глава 35 ======

Музыка, что “играла” в моей голове, когда я писала главу:

Skillet – Comatose

Laffe – Tell My Why

30 Seconds To Mars – A Modern Mith

Evanescence – My Heart is Broken

Scorpions – I’m still Voling you

«Я знал, что из кабинета бывшего аврора, а сейчас волшебника, который занимает высший пост в магическом мире, мне уже не выйти. Поэтому я и не хотел, чтобы ты шла со мной. Я не умею прощаться. Тон и вид, которым меня встретили, этому были только подтверждением. Нет, я совсем не рассчитывал на теплую встречу, бокал огневиски за победу и душевный разговор (наверное, именно так проходят встречи тех, кто имеет причину праздновать), но Кингсли сразу же дал понять, что он не доверяет мне, даже при том, что ему пообещал Поттер, а еще со мной должна была быть ты. И именно это, думаю, сыграло основную роль, когда он соглашался на авантюру с моей «поимкой». Поэтому я не хотел оттягивать неизбежное.

Связавшись через камин с Азкабаном, он передал то, что «я здесь и меня можно забирать». Сказать, что я не испугался, означало бы, что я соврал. Я не был там ни разу, даже когда там был Люциус (помнишь, ты меня даже спрашивала об этом. И сейчас я хочу извиниться за свои сказанные тебе слова. Целовать хочу тебя я, и чтобы никто больше). Но я не из книжной теории знаю, кто такие Дементоры и их возможности.

В это сложно поверить, но у меня тоже есть счастливые воспоминания из детства. Радостные моменты у меня связаны только с мамой, а так как Люциус не позволял нам проводить много времени вместе, то их не так и много. Но возможно за это его стоит поблагодарить? Он научил прятать свои эмоции и чувства, он создал для меня маску холодного и безэмоционального монстра, каким был сам. И именно благодаря этому умению, я сумел уберечь эти моменты в памяти так, чтобы их не почувствовал ни один Дементор.

Но в тот день, когда незнакомый волшебник и черной мантии и капюшоне, который прикрывал даже лицо (можно было даже подумать, что это был тот же Дементор, который просто ходил по земле и от которого почему-то не веяло холодом), забирал меня, я испугался. Последняя неделя, проведенная с тобой, подарила мне столько приятных, счастливых воспоминаний, что они могут компенсировать все те годы, которые я тебя вообще знаю, да и воспоминаний связанных со школой. Долгие годы я тратил свои силы, умение, время на выстраивание дурацких планов как больнее тебя уколоть, как достать Поттера, как быстрее вывести Уизли. Стоп, что-то я отклоняюсь от сути.

Я хочу сказать, что боялся, потому что знал, что уже не смогу скрыть переполняющие меня воспоминания. Я настолько сконцентрировался, чтобы скрыть в себе эти светлые чувства, чтобы не позволить их почувствовать настоящим слугам Азкабана, что даже не заметил, как оказался уже в камере за закрытыми дверями. Я забился в угол и стал ждать, когда за мной все же придут. Проходили часы, которые для меня были вечностью, мне казалось даже, что я вижу, как фигуры в плащах проходят сквозь стены и протягивают ко мне свои руки. Мне казалось, что я вижу тебя, твоя тень скрывалась под плащом, улыбалась и шептала «прощай». Я чувствовал, что начинаю злиться на себя же, потому что понимал, что это всего лишь мое воображение. Поэтому я заставлял себя бороться. Если я сдамся, смогу проявить слабость тем, что выдам свою злобу, они смогут почувствовать и мою боль.

А потом открылась дверь... Я был готов?.. Нет, не был! Я думал, что был... В памяти одна за другой, будто странные колдографии, на которых изображение не двигаются, начали возникать образы – ты, ты, ты, мы. Я не сумел их уберечь, я предлагал их, сам. И осознавая это, решил, что хотя бы в последний раз вспомнить все, почувствовать все снова. И мне казалось, что это вытекает из меня. И в любую секунду все может закончиться. Сначала я даже хотел закрыть глаза, чтобы не видеть своего конца, а потом решил не бояться и посмотреть смерти в глаза. Но тогда и произошло вовсе не ожидаемое. В комнату заплыла черная тень и просто выпустила из палочки шарики света, зависшие посреди комнаты. А потом... фигура вышла. Все!

Я думал, что сошел с ума. Помнишь, ты рассказывала о такой маггловской привычке. Дементоры не имеют палочек и не могут испускать свет... И почему они снова идут... Что будет со мной... Вдруг шарики света начали опускаться на пол. Все произошло так быстро, что я даже не понял как. Шарики осветили всю комнату, а когда исчезли, то сама комната изменилась – появился стол с едой, появилась кровать, на которой было перо, чернила и пергаменты, появились вещи, в какие можно переодеться, пусть это и была тюремная роба, но она была чистая и сложена. А еще, сейчас я удивляюсь, почему не заметил раньше, в комнате стало светло, как днем. И самое главное, со стороны были двери, которые открывали маленькую ванную комнату.

Я не мог поверить в то, что видят глаза, мое сознание отказывалась верить. Но шли часы, а ничего не происходило. Где-то в середине меня снова появился голос, он шептал, что магический мир изменился, я изменился, изменился и Азкабан. Больше не будет страшных приговоров, «поцелуя Дементора», «пожизненного заключения в темных, сырых камерах». Неужели это все на самом деле? Я чувствовал, что сдаюсь и расслабляюсь. Я почувствовал, что хочу есть. Ты сейчас, наверное, смеешься? Если да, то можешь смеяться громче, потому что я сел за стол и просто поел. А потом лег спать.

Не знаю, сколько длился этот сон, но когда я проснулся, в комнате было светло. Теперь я окончательно пришел к выводу, что это все не сон, что я жив и нахожусь в камере Азкабана, что теперь все будет иначе, осталось только ждать, чтобы увидеть, что же изменилось здесь.

А чтобы не заниматься самокопанием в воспоминаниях, я сел за стол и начал писать это письмо. Зачем? И сам не знаю... По крайней мере, это лучше чем тупо лежать и ждать ответов. А ещё, я точно знаю, что только в письмах можно сказать то, что никогда не сможешь сказать в слух, спросить то, что никогда бы не спросил лично.

Оказалось, что я здесь уже второй день. Как я и говорил, устрой и правила в Азкабане изменились, но они ничего не могут сделать с освещением камер – или вообще без него, или только свет, искусственно наколдованный нынешней охраной. А охрана – это обычные волшебники, которые скрывают свои лица под капюшоном и длинными мантиями, чтобы их никто не мог узнать в обычной жизни. Мне принесли завтрак, точнее, он сам залетел в шарике света. А после него пришел Кингсли. Он расспрашивал меня обо всем – почему я решил предать Волан-де-Морта и свою семью, повлиял ли кто-то на мои мысли, повлиял ли на меня Снейп в своем выборе, и знал ли я вообще о том, что Северус работал как говорится «на два фронта», был ли шанс спасти тебя от ножа Беллатрисы, когда между нами завязались отношения. Он хотел забрать мои воспоминания о последней неделе, но я не позволил. Да, я изменился, но я остаюсь Малфоем, немного эгоистом и собственником, и не позволю забрать у меня то, что мое, и то, что не позволено знать и видеть кому-то из посторонних. Поэтому единственное, что я мог предложить ему, это использовать легиллименс и увидеть только то, что я ему предложу. Да, я допускал что он намного лучший легилимент, чем Белла и Нарцисса (которые и учили меня этим знаниям), но именно таким способом я смогу поставить блок, если бы он захотел знать больше. И думаю, то, что ему удалось узнать, его полностью удовлетворило. В конце нашей встречи, он спросил о моих родителях, и я рассказал ему правду.

Как ты знаешь, перед тем, как мы покинули Малфой-мэнор, я дал указание Лейс подготовить дом к проверкам. Никаких «тайных артефактов», которые они так надеются там найти, просто нет. Все то, что было у Люциуса от Волан-де-Морта после первого падения, он спрятал, но где, знал только он. А по возвращении, Лорд уже не так доверял нашей семье, поэтому ничего «запрещенного» в замке точно нет. Я не был в кругу «приближенных», как они думают, и Нарцисса тоже, она даже не имела метки, поэтому о чем они говорили на своих собраниях, я тоже не знаю. Сегодня шарик света вместе с едой «принес» мне пергамент с вопросами, на которые я должен был написать ответы. И они были настолько глупы и бессмысленны – «Кого Вы знали из Пожирателей смерти?», «Кого из учеников школы (Слизерина) Вы подозревали или точно знали в сотрудничестве с Пожирателями?». Кто составлял эти вопросы? Этим никто не хвастался. Все знали, что означала метка, именно поэтому ее и не было на руках у Блеза, Панси, Нотта. Я даже не знаю, имели их Крэбб и Гойл. И что их заставило сделать то, что они сделали.

У меня здесь много свободно времени, которое я посвящаю своим размышлениям и все же воспоминаниям. В основном я вспоминаю нас в школе. Я действительно стоил многих слов, которыми Вы меня называли, но некоторые моменты для меня остаются неразгаданными. За что ты меня ударила тогда на третьем курсе? Это был Поттер тогда зимой, у Визжащей хижины, под плащом-невидимкой? Почему ты с Поттером оказалась именно тогда, у того заброшенного туалета? Почему ты меня тогда поцеловала? Как ты знала, что я должен быть у Выручай-комнаты и что там может что-то произойти? Откуда у тебя столько силы бороться? Почему я?

Сегодня мне сказали, когда будет судебное заседание. Зачем Поттер позаботился о том, чтобы в зал не пустили ни одного корреспондента? Я думал, что Вы (извини, я имел в виду победители. Нет, опять не то...), я хотел спросить, почему он не захотел, чтобы это дело получило такой сильной огласки, которая должна была быть? Я думаю, что вездесущая Рита Скитер обязательно сможет поймать самое «вкусное» для «своих любимых читателей». И если я уже упомянул о ней, то именно она тогда, во время турнира в Хогвартсе, засняла тебя и Поттера в обнимочку? Статья была довольно громкая, даже Слизерин не оставил ее без внимания. Ты крутила роман и с известным мальчиком? Хотя, в принципе, какая разница...

Я уже научился ориентироваться во времени. Ну, по крайней мере, я так думаю. Но если шарики света появляются примерно в одно и то же время, а с ними прибывает моя еда и пергаменты, я начал считать это утром. Сегодня мне было сообщение. Через несколько часов мое слушание, мне надо подготовиться. В ванной меня ждет моя одежда.

И она действительно была, чистая, практически идеальная... Но как это произошло?.. Хотя, не важно... Ты знаешь, мне неважно, что будет сегодня и чем это все закончится. Я готов ко всему. Единственное я знаю точно, что меня, Малфоя, невозможно поставить на колени. Они никогда не увидят моих слез, или отчаяния. Возможно, я попрошу прощения. Есть люди, которые из-за меня лично пострадали. И это я признаю. Еще год назад я бы никогда даже не подумал об этом. Потому что Малфои никогда не просят помощи, не прощаются и не благодарят. И так бы и было, если бы не ты, возможно, Адриана... А я тебе рассказывал о Адриану?! Ты же не видела книгу... Мерлин, я же не сказал тебе о самом главном...

Гермиона, мне до сих пор странно тебя так называть, но так приятно, я хотел сказать, что я не боюсь того, что может произойти, я хочу сказать, что очень скучаю по тебе. И именно здесь я осознал, насколько сильны мои чувства к тебе. Люциус всегда учил меня, что Малфои не умеют любить, но как только я окажусь в Мэноре, я докажу ему, что он ошибался. А еще, я боюсь встречи с тобой. Я не знаю, что ты делала, где ты была эту неделю, возможно, тебя даже не будет сегодня. Но если ты все же будешь, то неважно, какую сторону ты выберешь, главное, чтобы я тебя увидел, пусть и в последний раз.

Все, я уже иду. Мы скоро увидимся. Люблю тебя.

Грейнджер, после всего того, что произошло вчера, я думал, что больше не смогу ни говорить, ни думать, ни тем более писать. Но сегодня снова появилась шарик, который «принес» мне еду и пергамент, и мне ничего не оставалось, как сесть писать.

С чего бы это начать... Я просто не знаю... Вчера я боялся на тебя посмотреть, потому что боялся твоего взгляда. Я знал, что он меня бы не осудил, в отличие от всех тех, которые там были, но я боялся твоей поддержки. И вообще за все, что ты сделала для меня там, я даже не могу поблагодарить. И не из-за своих прежних убеждений, а потому, что одним словом я не могу передать все то, что чувствую. Простое «спасибо» звучит как-то скудно, незначительно.

Как только я заходил в зал, я подумал о Люциусе. Боялся ли он своего суда, что говорил, что чувствовал? Но именно тогда, я узнал о правиле «защиты». Он до последнего надеялся, что кто-то станет на его защиту. Именно поэтому, я не хотел, чтобы меня защищали. И не потому, что из-за своей гордости я не мог об этом попросить, а именно из-за своей гордости, я не мог допустить, чтобы кто-то оправдывал мои поступки, отвечал за меня, пусть только словесно и на суде. Я искренне просил Мерлина, чтобы ты не вздумала этого делать, но когда встал Поттер, я понял, что Мерлин меня не услышал, или не успел. И преступления, в которых меня обвиняли, я просто пропустил. Мне было даже все равно, когда «мой защитник» поведал о моей ничтожной роли в судьбе старого директора и моего бывшего декана. Хотя Снейпа я всегда подозревал в двойной роли, но его любовь, предположение, что он может делать все ради любви, никогда не приходила в голову.

Кстати, я видел Вас, еще в школе, когда Вы разговаривали с помощью легилименции во дворе школы. Я сразу понял, как именно Вы «общаетесь», но в то, что Вы вообще можете нормально общаться, в то, что у Вас может быть нечто общее, я даже хотел проверить. Я подозревал вас в сговоре, я думал, что он подослал тебя за мной шпионить. Я не забыл тот случай на его уроке, когда он умышленно поставил нас в пару. А потом заставил отнести тебя на руках в больницу, после того случая в туалете. На второй день я увидел, как ты бежишь к озеру и пошел следом. Я слышал все, что ты говорила. А когда я потребовал у Северуса объяснений, он мне солгал. Представляешь! Он не сказал, что ты меня целовала.

И если я вспомнил декана и директора, то знай, что Дамблдор знал о нас. Там на башне, в ту ужасную ночь, он пытался убедить меня, предлагал свою помощь, он сказал, что «она простит». И я знал, кого именно он имел в виду. И уже тогда я подумал о том, что ты никогда не сможешь меня полюбить и простить за то, что я должен сделать ради мамы. Когда появился Снейп, он «прочитал» мои мысли и потом... произошло то, что произошло. Если бы я знал, что все было спланировано! Хотя скорее всего, это ничего бы не изменило. Всему должно быть свое время. И я должен был к этому прийти сам.

Когда мы переносились в Мэнор, Снейп все сделал так, что Волан-де-Морт подумал, что именно я выполнил задание (как это произошло, я тебе когда-нибудь расскажу, если захочешь), поэтому Нарцисса была спасена, Люциус снова попал в милость, а мне «грозили большие перспективы Пожирателя». Оказавшись дома, наедине с собой, я искал ответы на свои же вопросы, что заставляло меня спасать тебя, целовать тебя, думать о тебе. И единственное, до чего смог прийти мой глупый тогдашний ум, было то, что ты просто наложила на меня какое-то заклятие. И сделала ты это, не без помощи Снейпа. Но последний сказал не придумывать ничего, а найти книгу. Именно она и должна была дать ответы.

Начались поиски книги, что одновременно сочетались с задачами от Волан-де-Морта. И сейчас я хочу тебе признаться, что тогда именно я подсказал Лорду взять Министерство в День свадьбы Уизли. Я не оправдываю себя за этот поступок, но хочу просто сказать, что должен был нечто такое сделать. Именно так он наградил меня за «успешное выполнение своего первого задания».

Затем я вернулся в школу. Без книги, но множеством вопросов и мыслей только о тебе. А стало еще хуже, когда меня заставили наведаться в дом твоих родителей и проверить, не скрываетесь ли Вы там, а если нет, то попытаться узнать у них, где вы можете быть. Там я понял, что ты сделала, так я увидел твою комнату, игрушку, кота.

Но ещё хуже стало на Рождество. Мама подарила мне эту книгу, о которой говорил Снейп. Она знала о том, что там было написано специально для меня, и уже тогда она узнала о нас. А в последствии делала все, чтобы этого не допустить. И опять же, тот же Снейп сделал все так, как должно было быть. Ты знаешь, он же мне еще тогда говорил, о Лили Эванс, но я его тогда не слышал. И именно тогда, я дал себе ответ на вопрос «Почему ты?». Но ответа на «Почему я?», я так и не нашел. Я так и не могу понять, за что и почему судьба подарила мне твою любовь и позволила мне любить тебя. Ты во сто крат лучше, сильнее меня. После победы, которой Вы действительно заслужили, после потери, которую ты пережила, сумела встать на ноги и жить дальше, ты достойна лучшей судьбы, чем отчаянно защищать Пожирателя смерти, приближенного к самому Волан-де-Морту, защищать, жертвуя своей гордостью, своим именем, своими достижениями, чем иметь ту треклятую надпись на своей прекрасной руке.

Гермиона, я слабак, который хотел покончить жизнь самоубийством только бы не чувствовать боли и той ответственности, которая и наступила сейчас. Но и тогда, и теперь ты меня спасла. Опять...

Я думал, что после вчерашних своих записей уже больше не буду писать тебе. Но ночью я решил, что должен продолжать. Если брошу, то снова проявлю свою слабость. Я должен написать, что бы ты все это прочитала... когда-то...

И так, о чем я хочу написать сегодня. Ты знала, что те повозки, которые доставляли нас в Хогвартс из Хогсмида, вовсе не заколдованные и не едут сами по себе? Их тянут фестралы. Но увидеть их можно лишь тогда, когда ты воочию увидел смерть. Я не смог этого сказать там в зале, но хочу признаться тебе. Я знаю, куда делась Чарити Бербидж, преподавательница маггловедения. Ее убил Волан-де-Морт, и только за то, что она преподавала этот предмет, он называл ее «магглолюбкой», и только за это она отдала свою жизнь. Это была не первая смерть, которую я видел, но слова, которые он сказал, тот взгляд, которым она просила Снейпа, навсегда останется перед моими глазами. Уже тогда я ненавидел «своего» хозяина, но именно тогда, я понял, что не выдержал бы того, если бы то же самое сделали с тобой.

И именно поэтому мне так жаль тебя. Когда ты рассказывала по смерть моих родителей, единственное, о чем я думал, это о том, что ты теперь также сможешь видеть этих фестралов, ты видела смерть, ты сама была на волосок от смерти.

И прости что вспоминаю, но не могу не спросить. Ты сказала, что я поддерживал тебя морально, но как ты знала? Ты действительно чувствовала, как я пытался пробить твою стену, как я пытался попросить, чтобы ты держалась?

Сегодня ко мне приходил Нотт. В эту неделю мне уже позволили «принимать посетителей». Он рассказал когда и почему они решили помогать светлой стороне. После того как Волан-де-Морт пал, им удалось скрыться незамеченными из замка. Они понимали, что больше нет смысла бояться своих родителей, своего рода, семейных укладов. Но понимали и то, что выигрышная сторона никогда не поверит в их добрые намерения, и их «изменения в последний момент».

И Теодор, и Панси, и Блез, все это время были в своих замках. Именно они открыли их для министерских проверок. Именно они открывали тайны о деятельности их родителей. Но им не поверили – их проверяли и угрожали. Но еще тогда в школе, они договорились, что никто не узнает, что они были на битве и на чьей стороне сражались. Но это было лишнее, никто и так не верил в добровольность и покаяние. Они расспрашивали обо мне на шестом курсе. Аврорат думает, что кто-то должен был мне помогать. Возможно они, как мои однокурсники, догадывались о моей деятельности. Им же надо ещё тех, кого можно привлечь к ответственности. Но они действительно ничего не знали. Да, возможно, я никогда не называл их друзьями, но такое у меня воспитание, я не могу подпустить к себе близко тех, кто мне дорог, тех, кто может только пострадать от этих отношений. Я специально был одиночкой, но не потому, что не умею дружить.

Когда они узнали о суде, то решили прийти и, если это будет действительно необходимо, рассказать всю правду. Они и тогда понимали, что им могут не поверить, но это должен услышать прежде всего я. И я этому очень рад. Жаль, что оказалось, что я действительно не умею дружить. И я не знал, что еще сказать Теодору, чем простое «спасибо». Но и это он понял, а обнявшись, он похлопал меня по плечу и сказал, что ты замечательная девушка, и они очень рады, что именно ты сумела меня изменить, а я ради тебя, изменился сам. Мы тогда попрощались. Но я не знаю, сможем ли мы когда общаться еще, будет еще одна такая возможность поговорить вот так открыто и искренне.