Текст книги "Бедняжка в мантии (СИ)"

Автор книги: Donna_Korleone

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

– Давай сегодня за ним последим, – предложил я, сам ещё не совсем понимая, как буду мстить темноволосому ничтожеству. – Узнаем слабые места и всё такое.

– Хорошая идея, – одобрил Грант мою задумку легким кивком. – Можешь же быть рациональным, когда захочешь. А то с тобой мстить неинтересно, ты постоянно орешь, сбиваешь жертву с толку. А потом и вовсе используешь магию. Я помню, как ты наслал на Адлера Вульфа бубонную чуму. Повезло, что она оказалась не заразной.

– Ну а чего он…? – тут же взвился я и был перебит другом, треснувшим меня по голове карандашом.

– Он попросил у тебя прощения! – напомнил он мне, пытаясь вызвать на арену совесть и заставить стыдиться самого себя.

– Он что-то невнятно промямлил, – поправил его я, совершенно не ощущая стыда. – Я думал, что он снова пытается довести меня до ручки. Надо было извиняться громче и называть меня «Ваше Величество».

– Да уж, Вальзер, ты комплексом неполноценности явно не страдаешь, – хмыкнул друг.

– Не любят себя только недоумки, – отпарировал я, стараясь, чтобы голос звучал менее высокомерно и самолюбиво.

Грант энергично спрыгнул с кровати и полез за одеждой в шкаф. Найдя на полке, что я ему выделил, неприметного вида кофту и джинсы, он развернулся ко мне:

– Пошевеливайся. Чего расселся? Если хотим воплотить идею в жизнь – надо действовать. И кстати! Раз у тебя нет никакой другой одежды, кроме мантий, тогда найди среди них чёрную. Она менее приметна.

– Да я смотрю, ты ас в шпионаже, – скептически фыркнул я, неохотно полезая в шкаф, дабы достать душную и опротивевшую мне одежду.

09:45. Мы с Грантом, словно два идиота, скрываемся в кустах, напротив дома Дильсов.

Сидеть на корточках в мантии оказалось занятием неудобным. К тому же кусты колючие, поэтому в бедро впилась какое-то игольчатое растение.

Великим сыщиком я себя отнюдь не ощущаю, скорее больше похожу на маньяка-психопата.

10:15. Томас Дильс вышел из дома, в сопровождении депрессии и невидимой грозовой тучи, которая следовала за ним по пятам. Да, всё именно так. Мина мучителя и садиста бесследно исчезла с его лица, оставив место неведомой мне печали.

Мы, согнувшись в три погибели, шли по другой стороне тротуара, по возможности прячась за деревьями, изгородью и домами.

– Куда это он такой задумчивый направился? – раздался шепот Гранта прямо над моим ухом, когда мы приостановились.

– Надеюсь, на свидание, – злобно потер я руки, наслаждаясь душевными муками своего врага, – так хочется его сорвать.

– Как сорвем? – тут же включился в игру Эванс, вновь приходя в движение и крадясь позади меня.

Вот вам и добренький безобидный мальчик.

– По старинке, – с уверенностью предложил я план, что выручал нас ни единожды. – Как только Том начнет заговаривать с девушкой, ты, весь пышущий злобой, подлетаешь к ним. Затем говоришь девушке: «Он только мой», целуешь Тома, а потом…

–…а потом в игру вступаешь ты, – продолжил Грант, нетерпеливо кивая головой, – влепляешь пощечину мне и Дильсу, устраиваешь истерику и уходишь. Я бегу за тобой, якобы останавливая, а дальше Том пытается самостоятельно всё объяснить своей девушке. Естественно, ничего путного из этого не выходит, и всё, что он получает – это вторую пощечину.

Мы с Грантом обменялись обоюдно коварными улыбками, и пошли дальше.

– Не боишься, что Том тебя потом в школе выловит и изобьет?

– Не, – с полнейшим безразличием отмахнулся я. – Я притворюсь буйно помешанным и диким. Если понадобиться, ухо откушу ему. Или нос.

– Твой мозг на месте вообще? – постучал по моему черепу Грант.

– Нет. Я же буйно помешанный, – я похоже изобразил идиота. Как только я разыгрался в полную силу, стал пускать слюни и закатывать, будто в припадке, глаза, друг больно толкнул меня в плечо и указал на Тома, который скрылся в дверях госпиталя.

– Ой, в больничку пошел, – прокомментировал я это действие. – Неужто понял, что он скорбный головою?

– Что ж, давай понаблюдаем, так ли это, – с этими словами Грант устроился на ближайшем камне, закинув ногу на ногу. Я же прислонился к дереву и магией заставил пару желтых листьев кружиться вокруг себя.

– Не боишься, что нас увидят? – спросил друг, пристально наблюдая за объектами моего волшебства.

– Никто нас здесь не увидит, – успокоил я Гранта, твердо уверенный в том, что в окружении кустов и деревьев, нас не шибко-то заметно.

Прождав около часа, мои конечности стали затекать, и я хотел предложить Гранту уйти. Но тут, как раз, Том вышел из госпиталя и повернулся в ту сторону, которая его сюда привела.

– Похоже, он возвращается домой, – сделал Грант очевидное предположение, привстав с камня.

– Пошли, – мелькнула в моей голове одна мысль, за которую я и ухватился.

Том исчез за одним из поворотов, а мы с Грантом пересекли разделявшую нас с госпиталем дорогу. Двери перед нами автоматически распахнулись, и мы вошли в помещение, в строго выдержанном белом цвете. Это походило на свет, в конце тоннеля. Если бы не яркие пятна, сновавших туда-сюда людей, можно было бы предположить, что я сошел с ума.

– Пошли, – снова повторил я другу, который старался от меня не отставать.

Мы подошли к ресепшену, по пути рассматривая докторов, да пациентов.

Запах здесь был терпкий, и даже какой-то мертвый и больной, как это обычно бывает в госпиталях. В воздухе витало самое настоящее зловоние из лечебных трав, мазей и прочей исцеляющей чепухи.

– Вы что-то хотели? – отрепетированным вежливым тоном осведомилась девушка за стойкой. Я пробежался глазами по бейджику, прикрепленному к врачебному халату, в попытке разобрать на нём имя.

– Эээ…мисс Майер, – неуверенно обратился я к девушке, переводя взгляд на её лицо, – наш друг, Томас Дильс, только что был здесь. Он оставил свою сумку и просил её забрать. Можно?

Я усиленно постарался придать себе самый невинный вид, настраиваясь на станцию «очаровашка».

Глаза-блюдца – включено.

Опущенные, словно в безысходности, уголки рта – включено.

Нервозное переминание с ноги на ногу – включено.

Я сам не поверил в свою удачу, когда девушка утвердительно кивнула головой.

– Да, конечно, – ничего не подозревавшая Майер подарила нам широкую улыбку и отправила на 3 этаж, в палату 343.

– Как ты думаешь, кто это? – спросил Грант. Мы стояли у прозрачного стекла перед палатой 343. На больничной койке лежала женщина лет 35, с безмятежной улыбкой на лице. Глаза её были закрыты, но я так и не понял: спала она или это было следствием какого-то недуга.

Множество пластмассовых трубок было присоединено к телу женщины. Аппараты, к которым эти трубки были присоединены, постоянно пикали, словно отсчитывая последние минуты её существования на Земле.

– Не знаю, – завороженно прошептал я, глядя на волосы цвета смоли, в беспорядке раскиданные по подушке.

Такие же, как у него…эти волосы точно такого же оттенка, как у Тома…мама. Скорее всего, это его мама.

– Мальчики, что вы здесь забыли? – окликнул нас мужской властный голос за спиной. Я обернулся, по-прежнему не отрывая от палаты взгляда.

– Мы…мы шли к другу, но задержались у этой палаты. Уж очень она красивая, – нашелся первым Грант, с печальной вдумчивостью за мной наблюдая, а пальцем указывая на больничную койку палаты 343.

– Да, она красивая, – согласился с нами мужчина и его голос зазвучал намного мягче.

– А что с ней случилось? – продолжил мой друг диалог с врачом.

Я внимательно прислушался, чтобы не упустить ни слова из сказанного.

– Она в коме. Уже около полугода, – вздохнул мужчина, спрятав, сжатые в кулаки руки, в карманах белого, как снег, халата. – Сын практически каждый день её навещает. Разговаривает, читает книги, рассказывает новости.

Я всё-таки был прав: это его мама.

– И неужели нет никакой надежды? – сдавленным и немного скрипучим голосом спросил я.

– Надежда всегда есть, – заученной фразой ответил мужчина. Но, судя по всему, это только слова. Будь всё так радужно, разве пришлось бы использовать столько техники, сколько присоединено к этой женщине?

– Нейт Люмен! Срочно пройдите в 16 палату! Нейт Люмен! – звонкий женский фальцет, походивший на писк загнанной в угол мыши, заполнил собой весь этаж. Прикрепленный к груди доктора бейджик, возвещал о том, что именно его ждали в палате номер 16.

Наш собеседник вздрогнул и, наскоро извинившись, поспешил ретироваться.

– Ну? Пойдем домой? – предложил Грант, неуверенно потянув меня за рукав мантии.

– Угу, – буркнул я, всё ещё находясь в какой-то прострации.

– Значит, месть отменяется? – полюбопытствовал Грант. На его лице отчетливо читалось разочарование, которое он не мог скрыть.

– Да, я передумал.

– Я даже знаю из-за чего, – хитро улыбнулся друг, обнажив с одной стороны зубы.

– Скажешь причину вслух и умрешь, – предупредил я его о последствиях и, в доказательство своих слов, вытянул перед собой Милли.

– Ты хочешь кинуть в меня мельзетору? – скептически отозвался Грант и упал спиной на пружинистую кровать.

– Я запру вас в одной комнате и за неимением еды, она сожрет тебя, – добродушное выражение осветило моё лицо.

– Это не изменит того, что ты пожалел Томаса Дильса. Да, твоё сердечко растаяло, стоило ему увидеть препятствие…

– Ты ведь сам знаешь, что я поступаю правильно! – перебил его я, не дав закончить это мерзкое, по своему содержанию, предложение и выпустил из рук недовольную Милли.

– Да. Просто дразню, – прямо признался Эванс, потянувшись за подушкой и подложив её себе под голову для большего удобства. – На самом деле я горжусь тобой. Ты впервые испытал к кому-то жалость.

Всё. Финиш. Раз сам Грант Эванс так считает, значит, со мной действительно творится что-то не то. Святые нереиды! Теперь я стану добрым и у меня появится сердце! Я стану сентиментальным и начну рыдать по поводу и без него!

Но, как бы я не артачился, весь пыл, касательно плана «Мести недомагам», у меня просто бесследно пропал. Хоть в розыск подавай, ей Мерлин.

Я не хочу добавлять лишних проблем, своими детскими выходками, тому, кто может вскоре лишиться матери.

– Ой, пошел ты, – вяло отмахнулся я от друга. – Стал бы я жалеть эту жабу!

Я сопроводил свою фразу хмыканьем, но, очевидно, оно было настолько наигранным, что Гранту пришлось одарить меня неверующим взглядом.

– Ладно, это неважно. Что там у вас с Джеем? – перескочил он на тему, о которой мне хотелось говорить меньше всего.

Всё потому, что я и сам не знал: что у нас с Джеем. Для «ничего» – слишком много поцелуев. Для «любви» – слишком много пустоты в сердце.

– Да нормально всё, – ограничился я односложной фразой.

– Что-то случилось? – тут же просек моё вранье друг.

– Ну…не то, чтобы я придираюсь… – попытался я начать с самой главной причины.

– Говори уже, – нетерпеливо приказал Грант и вернулся в сидячее положение.

Я стал мерить комнату огромными шагами (всегда так делаю, когда нервничаю), при этом заламывая за спиной руки.

– Он такой тупой! – именно это я сказал, не найдя в своей голове более подходящих смягчающих слов.

И потом меня прорвало…

– Он считает, что вымерли драконы, а не динозавры. Думает, что столица Арануки – Гриза! А вчера он мне сказал, что очень бы хотел попробовать китайский рамэн, а он японский! – вконец мой голос сорвался на крик, и Гранту пришлось снять с запястья браслет и запульнуть им мне в лоб, чтобы я приглушил голос.

– Мерлинова мантия, а как же мне надоело глотать его слюни! – в негодовании зарычал я. Воспоминания об этих поцелуях вызывали дрожь по телу и, если при первой встрече с Джеем, подобная дрожь казалась мне приятной, то теперь я её ненавидел. Я, словно каторги, ждал наши встречи тет-а-тет.

– Не надо таких подробностей, – притормозил друг, жестом ладони приказав моему рту захлопнуться.

– Байк у него, конечно, классный, но когда Джей открывает рот, то мне хочется отрезать себе уши. А ему язык.

Почувствовав облегчение от того, что излил душу, я приземлился прямо на пол и растянул ноги впереди себя. Под моей рукой что-то оказалось и, убрав её, я наткнулся на нераскрытую конфету.

Видимо, Милли утащила.

Я распаковал «Удивительную радугу» (так гласил фантик) и зажевал конфету.

– Тогда расстанься с ним, – предложил самый лучший выход Грант. – Что ты к нему чувствуешь?

– А что обычно чувствуют? – в отчаяние спросил я. Ведь должна существовать хоть какая-то зацепка, благодаря которой мы с Джеем станем друг к другу ближе.

– Ты бы не задал такой вопрос, если бы на самом деле любил.

– Вместо того, чтобы давать дельные советы ты сидишь и философствуешь, – заметил я, скривив рот в отвращении. – Я тебя кормлю, а ты даже пользы никакой не приносишь. Философствуют только дураки, запомни это. Умные люди действуют.

– Так действуй, а не разговаривай. Кто ж тебе мешает?

Легко сказать…

12.08.2013г.

Я в школе, а Грант дома. От одного осознания этого уже страшно. Я боюсь за психику своего друга. Моя мать его затерроризирует. Её характер не сравнишь даже с фурией, а Грант такой хороший и добрый. Она его испортит, и он войдет в клан двинутых на голову Вальзеров.

Как всегда, занятый своими мыслями, я прекратил обращать внимание на дорогу, и в следующий момент моё плечо ударилось о чью-то руку. Я выискал в закоулках памяти пару проклятий и уже собирался их озвучить, как на меня произвели грубый и необоснованный наезд:

– У тебя глаза на затылке что ли? Смотри, куда идешь! – не поверите, но этот голос принадлежал Тому. Гневному и злому, каким я его ещё не видел.

Я прикусил собственный язык, порывавшийся выдать колкость. В конце концов, может Том узнал что-то плохое о матери…

– И чего ты молчишь? – вопросительно уставился на меня недомаг. Почему-то мне показалось, что он сейчас лопнет от своего негодования. По крайне мере, он уже надулся, как рыба-ёж.

– Язык проглотил или тебе в этом помог Джей? – продолжал Том нарываться, явно ожидая от меня обычной взрывоопасной реакции.

– Какая горгулья тебя укусила? – проигнорировав все его вопросы, задал я свой собственный. При этом я встал в позу, как бы говорящую: «да ты уже в край обалдел, недоумок», но эта поза не годилась для исполнения в мантии.

Возможно, мне только кажется, но раньше шутки Тома были более мирными, а не такими злобными, как сейчас.

– Видимо та же, что и тебя покусала, – язвительно отозвался черноволосый, и его плечо нашло опору в стене, возле которой мы и остановились. Руки скрещены на груди, самодовольства на физиономии хоть отбавляй, а косая линия губ лишь довершала образ напыщенного павлина.

– Где же твоё обычное: «Сдохни, Том!»?

Я продержался ровно 3 минуты 23 секунды, прежде чем взорваться Йеллоустонским вулканом. После всех его слов я больше не видел смысла щадить чувства презренного недомага. Но, по крайне мере, я старался.

– Тебе некому петлю на шее затянуть? – включился я в игру, полностью копируя позу Тома. Самое моё любимое занятие – злить людей, копируя их интонации, повадки, поведение и, собственно, высокомерные позы. – Могу помочь.

– Так уже лучше, – поощрил меня темноволосый. Его глаза сощурились больше обычного, а на лбу пролегла складка. Если бы это был не Том, а кто-то другой, я бы решил, что он над чем-то размышляет. – А то ты совсем из-за Джея подобрел. Пугаешь.

– Чего ты пристал ко мне? Джей-Джей, – очень похоже изобразил я его интонацию, только прибавив голосу больше подобострастия. – Если сам хотел с ним встречаться, надо было проявлять инициативу.

Ничего, кроме хмыканья, пропитанного отвращением, я не услышал.

Я пришел к решению, что разговор этот должен окончиться, пока моё желание убить Тома не стало необъятных размеров. Гранта тут нет и, следовательно, остановить меня будет некому.

– Всё, свали с дороги, – я помахал перед собой рукой, словно отгоняя назойливую муху. Ошарашенный Том на шаг от меня отступил, пропуская вперед.

Не ожидал, что тебя заткнут, зазнавшаяся заноза моей задницы? А вот и получай!

Я теперь даже дня не могу прожить, не испытав к убогому двибу ненависти. Он напрочь засел в моей голове, да что там, он в ней поселился! И, поверьте, это не влечет за собой никакой романтики.

– Может, Тому нравишься ты, а не Джей?

Вот к такому выводу пришел Грант, когда я во всех красках пересказал ему свою перепалку с недомагом.

– Да, конечно, – сардонически усмехнулся я и потрепал на голове друга волосы. – Иногда ты меня убиваешь своей верой в романтику.

– Наверняка, это всё потому, что я сегодня разговаривал по интернету с Арабэллой, – лучившиеся от радости глаза Гранта только подтверждали его расположение к объекту разговора.

– Ты! – напустил я на себя грозный вид и принял полную драматизма театральную стойку. – За моей спиной посмел общаться с какой-то девушкой! Ты мне изменяешь!

– Уже давно. Прости, милый, так получилось, – в стиле мачо ответил мне Грант. Ему совершенно не шел стиль сердцееда.

– Да я лучше твоей Арабэллы в бессчётное количество раз! И у меня есть преимущество! Я брюнет, а она блондинка. Умные парни западают на брюнетов, – вот такие у меня аргументы.

– Усохни уже, – засмеялся Грант и, при помощи магии, кинул в меня сразу три подушки. Я под их тяжестью свалился на пол, подхватывая смех друга, уже перешедший в оглушительный гогот.

– Умри, несчастный, от рук моей любви! – пустая коробка из-под конфет угодила Эвансу прямо в грудь. – Я попал в твоё бесчувственное сердце! Умри теперь, Стивен!* Мы соединимся с тобой после смерти, в Аду! Я, Мисоль, буду ждать тебя там! Уже скучаю…умираю…

Под конец своей речи я, для пущего эффекта, приглушил свой голос подушками, затем привстал, дабы скорбным взглядом осмотреть комнату и снова упал навзничь.

– Браво! Если ты внезапно обеднеешь, то не пропадешь. Любой театр тебя с ногами и руками к себе заберет.

– Даже мою любовь ты меришь в деньгах. Бедный, богатый, неужели для тебя это имеет значение? – не прекращал я словестное издевательство, лениво убирая магией подушки, что помогли мне в двухминутной сценке.

– Сколько же в тебе энергии, – устало покачал головой Грант. – Давай-ка ужинать. Еда давно остыла.

Мама принесла нам горячие тосты (верх кулинарного блаженства) и кипяток, что она называла чаем, ещё час назад. Ну и с попыткой скрасить время чем-нибудь интересным мы провозились чересчур долго.

– Мстить не желаешь, как и прежде? – осведомился Грант, с хрустом откусывая кусок поджаристого хлеба.

– Меня не так-то просто вывести из себя.

– Ну да-ну да, – недоверчиво фыркнул друг. На мои последующие ворчания он стал отвечать только кивками, полностью поглощенный поеданием тостов с маслом и сыром.

Глава шестая.

20.08.2013г.

Так как завтра Гранту предстояло вернуться обратно в Вернас, мы решили последний раз прогуляться вместе.

За эти две недели я вновь привык к другу, который большую часть моей жизни находился рядом. Я словно вернулся в прошлое, где не было старшей школы и нас с Грантом терпели, скрежеща зубами (а мы всего лишь любили розыгрыши).

По этим причинам на душе моей было тоскливо, а внутри скребли не просто кошки, а целый прайд львов.

Погода, казалось, полностью переняла отсутствие у меня веселого настроения, затянув небо во все оттенки серого. Дома, деревья и улицы поблекли вместе с небом, словно то высасывало из природы весь колорит. Всё вокруг походило на унылый черно-белый фильм. Люди растеряли свои улыбки и куда-то спешили, ни на что толком не обращая внимания.

– Точно не хочешь добить Тома?

Грант всё ещё пытался наставить меня на путь мести. Видимо, он не меньше меня желал скрасить серость дня, используя для этого обычные наши способы: розыгрыши, подтрунивания, шутки и беззлобные издевательства.

И я бы согласился, честное слово, если бы объектом, на которого будут направлены наши с Грантом силы, не был Том. А я по-прежнему считал, что это неправильно. Даже несмотря на то, что он сам предпринял всё возможное, дабы вывести меня из равновесия и заставить использовать магию. Но, впервые на своём веку, я сдержался.

Я думал о том, что мне жаль Дильса. Жаль, что единственная его защита – нападение. Странная форма самоутверждения, которую я никогда не пойму.

Но если я скажу, что вся моя злость ушла, помахав ручкой, то солгу. Я злился по причине, что своей жертвой недомаг избрал именно меня. Неужели я похож на слабого забитого мальчонку, не умеющего давать отпор?

– Нет, – неуверенно отозвался я, продолжая тонуть в собственных противоречиях.

Ближе под вечер начал накрапывать мелкий дождик, и мы с Грантом зашли в ближайшее кафе, где сейчас и проводили своё время, наблюдая за ливнем, в который этот мелкий дождь превратился.

За серой пеленой дождя совершенно ничего не было видно, и я блаженно вздохнул, радуясь тому, что мы сидим в теплом и сухом месте и пьем горячий чай с булочками.

– Дело твоё, – только и ответил Грант, после чего громко хлебнул из своей кружки чай.

Кажется, мы уничтожали уже по третьему или четвертому бокалу, когда дождь, наконец, прекратился и перестал барабанить по окнам кафе. Лишь где-то вдалеке ещё громыхал гром, как будто чем-то недовольный, да свинцовые тучи никак не хотели менять свой цвет.

Мы расплатились с официантом за булочки с чаем, поблагодарили его и быстро засеменили к выходу, в надежде успеть вернуться домой до того, как тучи вновь решат всех намочить.

21.08.2013г.

Поезд Гранта только что уехал, и одиночество накатило на меня в полной мере. А мне сейчас и не хотелось потеряться в какой-нибудь компании. Я не искал общения, но обещал Джею прийти к нему.

Целую неделю он пытался выманить меня из дома и, если раньше я мог ссылаться на Гранта, которого не могу оставить одного, то теперь все отмазки звучали бы глупо и неубедительно.

За какой такой целью Джей уже неделю зовет меня к себе? Наверняка, не в нарды поиграть. Судя по тому, как предательски ноет задница – ничего хорошего ожидать не стоит.

Любой посчитает меня идиотом, если узнает, что я отказываюсь провести время с тем, с кем встречаюсь. И убедится в этом, когда я скажу, что, ко всему прочему, внутри меня растет неведомый ком отвращения, направленный на несчастного и ни в чем не повинного Джея. Но, как сказал Грант, сердцу не прикажешь. Главное не забыть сказать это Джею таким же высокопарным и задушевным тоном, как мой друг.

Да, я решил прекратить эти отношения. Не вижу смысла водить за нос человека, к которому ничего не испытываешь. И пока это всё не опротивело мне окончательно и не стало поздно, надо прикрыть лавочку.

– Без средневековых декораций твой дом выглядит…странно, – дал я весьма непонятную оценку дому Джея.

Но обстановка и в самом деле была необычная. В каждой комнате присутствовал свой интерьер, дизайн и стиль. Справа от меня была комната, выдержанная в стиле Англии начала XX века, рядом с ней гостиная, словно бы времен правления Генриха VIII. Такое разнообразие резало глаз и не позволяло остановиться на чем-то одном.

Выглядело так, будто бедняк внезапно разбогател и скупил всё, что стоит дороже трехсот долларов. Но, вот беда, не знал, как правильно и со вкусом это распределить. Я не претендую на звание «Дизайнер года», просто не считаю, что вся эта вычурность – показатель богатства и власти. Это всего лишь вещи. И когда-нибудь они обесценятся.

– Мама скупает весь антиквар, какой только зацепит её взгляд, – произнес Джей, беспричинно улыбаясь. – Мне это нравится, но наш дом скоро превратится в музей.

– Да уж, – не стал спорить я.

– Пойдем, – Блэйк по-хозяйски вцепился в моё запястье и потащил за собой. Куда мы пошли, я не имел ни малейшего понятия. Мы плутали по прихожим и гостиным, и вскоре я просто-напросто запутался в лабиринте комнат. Решив пустить всё на самотек, я просто позволил Джею меня вести.

– О, ты привел меня в свою комнату, – мой дурацкий комментарий разрезал тишину, в которой мы находились примерно пару минут.

Как я понял, что эта комната принадлежит именно Джею? Да проще простого. На двери была табличка с его именем. Ха. Прям как в кабинете какого-нибудь министра.

Со шкафа, нам навстречу, вспорхнула птица. Не успел я даже испугаться, как она приземлилась на плечо к Джею и ласково потерлась клювом о его шею. Птица была синевато-красной окраски, и только это позволило мне опознать её вид.

– Ого! У тебя есть канра!*

Видимо, в моём голосе слишком явно звучала восторженность, так как Джей на моё восклицание рассмеялся и погладил крыло своей птицы.

Я не виноват, что вижу канру впервые. Я читал о них только в книгах. Это очень редкие существа и найти их не так просто. Но, когда у тебя есть деньги и ты чего-то хочешь, невозможного не существует.

– Её зовут Нэрия, – сказал Джей, усевшись на кровать. Канра вяло взмахнула крыльями. Но с плеча Блэйка не слетела.

– Попроси её сказать что-нибудь, – тут же приказал я, наплевав на возможный повод, по которому Джей меня позвал. Уголком сознания я понимал, что причина наверняка крылась не в том, чтобы показать мне свою птичку.

– Нэрия, поприветствуй Билла, – обратился к своей питомице Джей.

– Привет, Билл, – певуче отозвалась канра моим собственным голосом. Я аж обомлел. Не каждый раз услышишь себя со стороны.

– Обалдеть, – ликующе выдохнул я. Птица повторила и эту реплику. Точь-в-точь копируя мою интонацию.

– Ладно, Нэрия, лети к себе, – Джей приоткрыл дверь комнаты, и птица послушно улетела, бесшумно расправив крылья.

Я ощутил разочарование, ведь канру увели прямо у меня из-под носа, а я так и не успел насладиться её присутствием.

Может, мне продолжить встречаться с Джеем? Сложно мне, что ли, вынести пару поцелуев ради канры? Это во имя благих целей.

«Когда-нибудь Джею станет мало одних поцелуев» – мерзкий голосок в голове разрушил все мечты и надежды.

– Наконец-то мы одни, – весело произнес Блэйк и уголки губ едва дрогнули.

Эта перспектива показалась мне не такой радужной и заманчивой, как Джею.

Я знал, что за этим последует и, как мог, стал оттягивать момент с поцелуями. Задавал вопросы о канре, занимал его дурацкими повествованиями об учебе, просил рассказать о своих родителях. Но вскоре вопросы кончились, а Джей находился уже так близко, что я ощущал на себе его дыхание с привкусом то ли клубники, то ли малины. Кажется, он основательно подготовился к встрече.

Стало немного стыдно за то, что я такой бесчувственный и вот-вот попрошу его расстаться друзьями.

Может, всё-таки, дать Блэйку шанс?

Нет, Вильгельм Вальзер, ты выбрал ни то время и ни то место, чтобы внезапно стать добрым.

Как и стоило предполагать, я так далеко ушел в своих размышлениях, что перестал обращать внимание на сидящего возле меня Джея. А когда очнулся, было уже поздно. Он накрыл своими губами мои, настойчиво надавливая на подбородок и, тем самым, приоткрывая рот. Я собрался возразить, но Блэйк счел это за предложение продолжить начатое, и проворно облизнув мои губы, легко проскользнул языком в мой рот.

И снова это безразличие и холод. Ничего не чувствую. В голове нет каши и я не схожу с ума. Земля на месте, сердце не бьется чаще и всё, что я слышу – это омерзительное причмокивание нашего поцелуя. Не ощущаю никакой связи между нами. Ни желания, ни возбуждения. Пустой безэмоциональный вакуум.

Умею ли я вообще любить? Что это такое? Что должно происходить внутри или снаружи, когда любишь кого-то? Каким ты подвергаешься изменениям?..

Вдохнуть. Я хочу втянуть в себя хоть толику воздуха, но Джей не позволяет мне это сделать. Он мягко опускает меня на кровать, не отвлекаясь от мокрого поцелуя. А на душе становится ещё отвратительнее.

Я не люблю. Я ведь его не люблю. И Джей мне даже не нравится, как раньше.

Признаюсь, началось всё с его глупых высказываний в парке аттракционов, а потом, как-то само по себе, всё просто ушло в минус и стало неважно, как Джей выглядит, насколько он красив и как долго я пускал на него слюни.

Похоже, что если найдешь хоть одну причину, по которой не следует любить человека, то найдутся ещё тысячи таких же. Мы находим минусы быстрее плюсов и ничего с этим не поделаешь…

Только когда Джей пытается расправиться с пуговицами и завязками моей мантии, я осознаю, как далеко зашел. Отчетливо слышу бьющую в голове тревогу и панику.

Мне, наконец, позволили дышать.

– Нет, я так не могу, – слышу собственный затравленный голос и давлю Джею на грудь, отстраняя его.

– Прости, – спохватился он и вновь принял сидячее положение. – Я тороплюсь, да?

Он взъерошил волосы на затылке, а взгляд его блуждал где-то в стороне окна. Это было мне на руку. Расставался я в своей жизни впервые, к тому же, я трус. Честно говоря, намного легче было бы послать Джею сообщение в интернете. Но отчего-то я посчитал, что так делать неправильно и надо обо всём поговорить с глазу на глаз.

Меня никогда не волновали чужие чувства, а тут, впервые, я не хочу причинить боль. Неужели я меняюсь? Превращаюсь в размазню, которая всех жалеет и забывает про себя? Я не хочу таким быть.

– Не в этом дело, – сказал я напрямик, решив больше не уклоняться от темы. – Понимаешь…

А, да горгулья меня разорви! Будь, что будет!

– Я не люблю тебя, Джей. Я ничего к тебе не чувствую. Вообще ничего. Прости, – поспешил я добавить извинение, когда увидел, как понуро опустил свою голову Блэйк.

Слова извинений ведь ничего не изменят, правда? Только дураки считают иначе.

– Тогда зачем согласился со мной встречаться? – я слышал в его голосе злость и не винил его, ведь она была вполне оправдана.

– Не знаю, – признался я.

Я размышлял над этим вопросом уже долгие дни и так и не нашел ответа. Так зачем что-то выдумывать? Джею итак больно и от моего вранья ему не станет лучше.

– Может, верил, что это изменится, – отчасти, это было правдой.

– Понятно, – бесцветным тоном промолвил Джей. Наверное, я странный, но хотелось, чтобы он хотя бы наорал на меня. Только не это умиротворяющее спокойствие, которое заставляет мой груз вины увеличиваться в размерах.

– Мы можем остаться друзьями? – идиотская фраза. Ежедневно её произносят миллионы людей во всем мире. Но ведь никто до конца не верит в эти сказки о дружбе после отношений? Один обязательно всё ещё любит, а другой позволяет себя любить, неосознанно причиняя страдания первому.

Разве это – друзья?

Так хочу ли я услышать от Джея «да»? Тогда придется следить за своими словами и действиями, когда он находится рядом. Не болтать лишнего и…словом, заморочек будет предостаточно.

– Конечно, – всё на той же одной ноте пробубнил Блэйк. – Можешь оставить меня одного?

– Эээ…да, – удивленный его поспешным решением, я удалился за дверь. Радует, что он не потребовал никаких объяснений. Лгать я не мастак, а сказать прямо, насчет омерзения, было бы не очень уместно, правда?

Едва я захлопнул дверь в комнату Джея, как передо мной встала проблема иного свойства. Как мне найти выход в этом лабиринте коридоров? От одной мысли, что придется возвращаться назад и просить о помощи, меня воротило, поэтому, проплутав в огромной домине полчаса, я-таки выбрался из логова Блэйков.