Текст книги "Бедняжка в мантии (СИ)"

Автор книги: Donna_Korleone

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Если ты и дальше собираешься распускать сопли – милости прошу, – добавил я, с демонстративной вежливостью убирая его руки.

– Хотя бы на поцелуй я имею право? – не отступал Дильс, вглядываясь в моё лицо так, словно отыскал там последнюю надежду на будущее человечества.

Зануда. Ты ведь понятия не имеешь, почему я так поступаю.

– Целуй, – дал я добро.

Признаться, моё сопротивление не было таким уж и сильным.

Том склонился к моему лицу и, когда я уже приоткрыл рот, чтобы встретить его губы своими, он запечатлел поцелуй в уголке рта.

Разочарованный стон удалось подавить, а вот душевное недовольство было утихомирить не так-то просто.

Том опустил руки, позволив мне самому выбрать: идти или остаться.

– Пойду, поищу Моргану, – выдавил я. Слова с трудом проходили через горло, застревая там, но я насильно их озвучивал.

– Я завтра приду, – напоследок бросил мне Том, когда я преодолел половину пути.

Я обернулся, мысленно задавая ему миллионы, миллиарды вопросов, что меня мучили. Мои глаза кричали: «Почему?». Голова разрывалась от тех противоречий, что в себе хранила.

Зачем я тебе? Скажи мне: зачем? Во мне нет ничего. Ни единого дриадового плюса. Я неинтересен и груб. Я не ценю людей, что рядом со мной. Разве меня есть за что любить?

– Ещё бы ты не пришел, – хмыкнул я, но всё же не удержался от улыбки, в ответ на которую Том мне тоже улыбнулся.

Это значит, что у нас всё хорошо?

В чем я меньше всего нуждался сейчас, так это в толпе, которая перекрыла все выходы и входы из бального зала.

С трудом протиснувшись куда-то влево, я открыл первую попавшуюся дверь и вышел в длинный тёмный коридор.

Факелы на стенах были потушены, но пробивавшийся из окон синеватый свет позволял разглядеть очертания предметов. Судя по исполинского размера статуе грифона, я находился в Восточном крыле.

Я прошел вперед, никуда толком путь не держа. Эхо повторяло мои шаги и казалось, будто кто-то идет за мной. Следует.

– «Как Дильс» – подкинула добродушная память.

Мысли, конечно, тут же завертелись вокруг недомага. Последнее время он занимал большую часть моих размышлений. Наверное, с теми, кто влюблен, такое часто происходит. Это норма. Но я бегу от чувств как от чумы. Что со мной не так?

Я влюблен в Тома, а Том, если верить его словам, любит меня. Что мешает быть нам вместе, кроме моего идиотского характера?

– Нариус, не здесь же! – рассеялись мои мозговые штурмы чьим-то возмущенным полу криком. Затем последовал тихий смешок, просьба вести себя тише и шуршания одежды.

Я не я, если б не проверил, что происходит, тем более что голос показался мне до боли знакомым.

Крадучись, я завернул за угол и застыл в позе тупого тролля: широко раскрытый от удивления рот, вытаращенные непонимающие глаза и разведенные в стороны руки.

Сатана меня дери!

Агварес Нариус и Джозеф Блэйк – вот, кого я увидел. Джей, сидящий на столе и обнимающий ногами учителя танцев, который шептал моему другу на ухо что-то нечленораздельное. Выглядела эта картина так непривычно и интимно, что я поспешил ретироваться, пока меня не засекли и не обвинили в шпионаже.

Но всё же, пока я шел обратно, в моей многострадальной черепной коробке никак не могла уложиться только что увиденная ситуация.

Они познакомились два дня назад и уже вместе. Может, это и есть нормальная пара?

Мы с Томом как дети: выматываем друг друга уже много месяцев, но это так ни к чему и не приводит. Когда-нибудь ему надоест пытаться. Когда-нибудь он просто скажет мне «пока». Или вовсе уйдет, ничего не сказав.

Что же мне с этим делать? Он ведь действительно мне дорог.

Как будет лучше: отпустить его или, наконец, показать свои чувства?

Пора брать инициативу в свои руки или, пускай, всё идет своим чередом?

Определенно, нужно что-то менять.

Мы либо построим что-то новое, либо всё разрушим, но сидеть, сложа руки, я точно не стану. Я не хочу потерять Тома и должен сделать всё, чтобы это доказать.

Глава семнадцатая.

26.12.2013г.

Что я вчера сказал? «Приходи, Том, на чай с печеньками»? Серьезно? Я предложил это, будучи трезвым? Конечно, вряд ли можно исключить тот факт, что Дильс меня напоил зельем, он ведь тот еще маньяк-преследователь, но я не пил вчера ничего на вечеринке. И значит, мне нет оправдания. Я позвал к себе парня, и чай в нашей с ним встрече явно будет играть не самую важную роль.

А, может, притвориться, что я действительно имел в виду чай и печенье?

Да, надейся, Вальзер, ведь Том сразу поймет, что чай с печеньками – не повод тебя полапать. Он же такой покладистый: не дрочил тебе на улице, не заставил тебя кончить в собственные штаны.

Нет, притворство – не выход. К тому же, есть риск, что меня снова замучает совесть, стоит недомагу взглянуть на меня, словно голодная мельзетора.

И он опять опаздывает. Непозволительная роскошь для такой чванливой жабы. Ему нельзя опаздывать: я начинаю слишком много думать.

– Милли, скажи Тому, что я умер, – попросил я свою недоумевающую питомицу. Её глаза испуганно на меня вытаращились.

Вот бы Том меня так же боялся. Было бы весело устрашать его и смеяться над этим.

– Эх, ты же не говорящая. Сволочь, – любовно проворковал я мельзеторе и, присев на кровать, положил её к себе на колени. С тяжелым сердцем, я пытался найти успокоение, зарываясь пальцами в густую гриву.

– Зачем ты мне вообще нужна? Даже, ради меня, Дильса спалить не хочешь. Конечно же, ты не убьешь своего любимого Тома, потому что тогда не встретишься с Азарией. Коварная мельзетора.

Как так может быть, что и Милли попала под чары этого недомага? Он прям идеал во всех отношениях. Наверное, если его кто-то убьет, то наступит Конец Света или он воскреснет, как Иисус простолюдинов. Проклятый двиб.

Раздался долгожданный звонок в дверь, звук которого паническим спазмом скрутил все мои внутренности. Он будто возвещал о том, что мне пора на плаху.

Прослушав три настойчивых звонка подряд, я, не спеша, спустился по лестнице и направился открывать дверь.

– Я тебе не открою, – крикнул я, сквозь запертую дверь и, не удержавшись, посмотрел в дверной глазок. Том переминался с ноги на ногу, низко опустив голову, так что его лица мне не было видно.

– Почему? – в его голосе чувствуется улыбка, которую он даже не пытается от меня скрыть.

– Ты опоздал. К королям не принято опаздывать.

– Но ты не король.

Как жестоко!

– Откуда ты знаешь, жалкий человечишка? Может, я скрываюсь от таких, как ты? – я высокомерно вздернул подбородок, но вовремя осознал, что выгляжу крайне глупо: Том всё равно не сможет этого заценить за закрытой дверью.

– Как-то вяло и неубедительно ты пытаешься скрыться, как я посмотрю, – Дильс, с театральной угрозой хмыкнул и подошел к двери вплотную. Так, что мой взор падал лишь на его макушку.

– Маньяк несчастный, – в сердцах воскликнул я, щелкнув дверным замком.

Ох, нарываюсь же я. Не в тех делах добровольцем выступаю.

– Так и знал, что ты откроешь.

– Почему?

– Ты без меня не можешь. Признай это, – надменный тон, выражение лица, как у самого Мерлина, голова, словно в любопытстве, склонена набок. Сегодня Том собрал свои волосы в аккуратный хвост, к которому даже не придерешься: ни единая прядка не выбивалась.

Он такой зануда и педант. Помешан на прилежности и даже позволяет себе опаздывать из-за подобных мелочей. Как девушка, честное слово.

Неужели это правда? Я нуждаюсь в этом ненормальном?

Да, нуждаюсь, чего уж там скрывать. Весь извелся, пока его не было. Думал, штаны до дыр сотру, ерзая на кровати в ожидании.

– Ты заблуждаешься, – отразил я его выпад, вложив в голос побольше безразличия.

– Неужели? – Том, понимая, что предложения «располагаться как дома» он не услышит, прошел внутрь и закрыл дверь за нами обоими. С ленивой вальяжностью меня обойдя и специально задев плечом, Том прошел в гостиную.

– А мне здесь нравится, – раздался его довольный и одобрительный голос из другой комнаты.

Смотрите-ка, я ему угодил. Какое, однако, счастье.

И снова во мне просыпается супергерой Человек-Сарказм. Я бы даже сказал, что на века обеспечил себе это звание. Властелин Колкостей, Повелитель Ехидства – это всё я и мои ежедневные маски.

– Чай? Кофе? – громко поинтересовался я, следуя за Томом, который успел добраться до кухни.

Увиденному я не поразиться никак не мог: невыносимый двиб уже во всю орудовал у плиты, гремя посудой.

– А чем ты будешь запивать эклеры? – в свою очередь спросил Дильс, и его заботливая рожица тут же расплылась в улыбке.

Он принес эклеры? Я люблю его!

– Я так посмотрю, ты быстро здесь сориентировался, несмотря на то, что впервые у меня дома, – скорее устало, чем недовольно, прокомментировал я.

– Я здесь ночевал в твой День Рождения, – напомнил недомаг, снова повернувшись ко мне спиной.

– Да, точно, – тихо подтвердил я, к своему стыду и ужасу вспомнив, как Дильс, на том же самом месте, где сейчас стоит, вытаскивал из моих волос крошки чипсов, а я в это время мечтал о чем-то большем. Например, о поцелуях.

Отгоняя картины воспоминаний, я тряхнул головой так сильно, что позвонки в шее натужно хрустнули, а в глазах на секунду потемнело.

– Так что ты будешь пить? – словно бы издалека донесся до меня голос Тома. Приглушенный шепот, заставляющий мои колени подгибаться. Я так и не смирился с этим ощущением. Я будто нахожусь у него в подчинении.

– Апельсиновый чай, – отозвался я, – чайные пакетики в шкафчике над твоей головой.

– Не думай, что можешь мной командовать, а я ничего не потребую взамен.

Это предупреждение? Что он пытается мне сказать? Чай не значит чай?

– И почему я вообще продолжаю с тобой видеться, сосуд греха? – неопределенно хмыкнул я в ответ, на что Том не повел даже бровью.

Я сел на стул и, скрестив руки, положил их на стол. Опустив на них тяжелую и полную мыслей о бренной жизни, голову, я глубоко вздохнул.

– Потому что я завариваю тебе апельсиновый чай, – предположил Том и поставил передо мной кружку с горячим напитком. Конечно же, предварительно он положил под кружку подставку.

Кто вообще сейчас пользуется подставками для посуды? Только дотошные зануды и ботаники.

– Да, именно по этой причине, – согласился я и, с помощью магии, добавил в чай, призывно распространявший вокруг меня аромат, два кубика сахара. После чего сделал небольшой глоток, для пробы.

– Я хочу тебя покормить, – тыча эклером мне прямо в лицо, начал Том. Его голос звучал до тошноты умиленно, но твердо и уверенно, поэтому пирожное пришлось выдирать из пальцев силой.

– Вали к Сатане! – свирепо вскипел я. – Я не инвалид и вполне дееспособен.

– Ты всё такой же злобный засранец, – недовольно покачал головой Том, громко хлебнув кофе из своей кружки. – Нужно это исправить.

После чего он многозначительно изогнул бровь, словно пытаясь мне этим что-то сказать. Но я же тупой. Когда я понимал намеки? И вообще, почему бы людям не изъясняться прямо?

– Извращенским способом, я так полагаю? – не удержался я от ехидной насмешки, которая заставила покраснеть нас обоих.

– Это мы посмотрим, – он положил свою ладонь на стол и стал отбивать пальцами дробь.

– А не боишься оказаться снизу? – прищурился я, накрыв его руку своей и легонько сжав, на что получил взгляд полный неподдельного изумления. – Я думал, мы оба разобрались в очевидном: роль господина – не твоя.

– Может быть, я притворялся?

– Не пытайся переубедить меня, мантия, – его голос всё такой же спокойный и ровный. В нём немного таинственности и загадочности, что Дильс так любит. А мой собственный голос уже готов сорваться. Он дрожит, словно бездомный щенок во время холодов.

«Мы ещё посмотрим, кто кого»– злорадно подумал я, конечно же, не предполагая, что Том выиграет. В очередной лепреконовый раз.

– А ты не жалуешь чистоту и аккуратность, – сделал Том замечание, когда мы устроились в комнате, устав просиживать пятые точки на неудобных кухонных стульях.

Меня просто поражает то, что Том не боится моей реакции и магии, которую я могу против него использовать. А его недовольства очень часто разжигают во мне гнев.

– Это маленький бунт с моей стороны, – объяснил я не совсем понятным для двибов языком.

– В смысле?

– Мои родители помешаны на чистоте, а я иду против системы и правил, – вкрадчиво пояснил я, а в голове промелькнула мысль, что Том был бы идеальным сыном для моих родителей. Подставки для посуды, каждая вещь находится на положенном месте. А когда он ест, то кладет салфетку на колени! Уму непостижимо, какой чистюля!

– Да ты бунтарь, – снова принялся сыпать издевками Дильс.

Не смей отбирать мою роль язвы.

– Ой, заткнись, – отмахнулся я и откинулся на подушки, поглаживая живот, наполненный эклерами.

Я разглядывал спину Тома, точнее рисунок на футболке и думал над тем, как перевести разговор в серьезное русло и, наконец, поговорить о том, что мучает и гложет меня утрами, днями, вечерами и даже ночами.

Наверное, я единственный в своём роде человек, который не может заснуть из-за мыслей. Говорят, мозг за день устает и поэтому нуждается в отдыхе и сне. Но только не мой мозг. Я ненормален сам и черепушку постигла такая же участь. Как тут спать, когда столько мыслей в голове копошатся и жужжат, словно рой пчёл?

– Том, – я решил не тянуть с молчанием, как делаю это обычно, а первым начать разговор.

Пора прекращать ждать, что всё само по себе разрешится или за меня решит Дильс.

Том повернулся ко мне, а я перекатился на бок, так как говорить и одновременно смотреть ему в глаза представлялось невозможным для моей ранимой души.

– Да? – глухие нотки в голосе говорили, что он понял: разговор будет не о погоде, учебе или чём-то ещё менее важном.

– Я ведь не подхожу тебе, – как на духу выпалил я, уставившись в одну точку на обоях.

– С чего ты это взял? – опешил Том, и тепло в его словах сменилось холодом. Тем не менее, я ощутил, как скрипнула кровать, и он прилег рядом.

– Взгляни на нас: ты всегда веселый, будто под психотропным зельем, а я постоянно ворчу и веду себя, как…кхм..

– Как задница, – участливо подсказал недомаг, несмело меня обняв.

– Ну да, – не стал я спорить, так как не закончил начатое, – ты, наверняка, думаешь, что я исправлюсь, да? Питаешь надежды, что я стану лучше? Но я не стану. У меня вся кровь сарказмом пропитана. Я буду тебя оскорблять, пускай даже машинально, и…

Переместив свою руку мне на плечо, Том резко и больно в него вцепившись, перевернул меня на спину. Его суровый взгляд медленно блуждал по моему лицу, а я принципиально сфокусировался на оконной раме, всячески игнорируя то, что Дильс разозлился. Я чувствовал, что его терпению пришел конец. В реальном смысле слова ощущал, как кипит в жилах разгоряченная гневом кровь.

Понимая, что просто так я не сдам позиции, Том сел на меня сверху и загородил собою всё пространство, чтобы я мог смотреть только на него.

–Ты почему мне раньше этого не сказал? Откуда у тебя вообще возникли подобные мысли? – он прильнул ко мне всем телом, вжимая в кровать так сильно, что заболела поясница.

– Главное, что я вообще об этом заговорил, – прерывисто дыша, сказал я и, неосознанно, на автомате обнял Тома, сцепив руки в замок вокруг его шеи.

– Должен тебе кое в чём признаться, – сокрушенно заявил Том, лаская рукой, сквозь одежду, мой живот.

Я так и знал. Сейчас он просто-напросто признает мою правоту и пошлет куда подальше.

– Ты первосортный придурок. Я ещё никогда не видел таких дураков. Сначала мне казалось, что ты притворяешься, но ведь нельзя притворяться таким идиотом постоянно, – сказал Том так, словно признался в чём-то постыдном.

– Ну, спасибо! – тут же насупился я, избрав позицию обиженного.

– Не за что, – всё ещё злой и недовольный недомаг сжал моё лицо в ладонях. Подушечкой большого пальца он скользнул по щеке и прошептал:

– Я не расстанусь с тобой из-за того, что ты идиот. Где же я найду ещё одного такого?

Как романтично. Одновременно он меня оскорбил и признался, что во мне нуждается. Хорошо, что иногда внутреннюю довольную улыбку можно спрятать за маской наружной мрачноватой язвительности.

– Обещаешь, что не кинешь?– сомнительно спросил я, скорчив гримасу.

На самом деле, Том ни разу не дал мне повода в нём усомниться. Но я упорно продолжаю гнуть свою линию.

– Да,– выдохнул он в мои раскрытые губы.

– Если кинешь, я тебе кишки выпущу.

– Это так мило, – в очередной раз недомаг обломал меня с полноценным поцелуем. Вместо этого он всего лишь чмокнул меня в уголок губ. Так целомудренно, словно я бы набросился на него с побоями, стоило ему зайти дальше.

Он в своём репертуаре.

– Я тоже хочу задать тебе вопрос, – непреклонным тоном заявил он, одновременно задирая вверх мою домашнюю футболку и дразнящими невесомыми движениями касаясь кожи.

– Валяй, – я весь напрягся, хоть и скрывать, по сути, мне было нечего. Но, возможно ли, что напряжение крылось совсем не в словах, а в действиях, что совершал Том?

– Чем вы занимались с Джеем, когда ты пришел к нему домой?

Мне с трудом удалось сосредоточиться и включить свой мозг. А во всём виноваты руки недомага, которые, теперь, переместились мне на грудь и, с непревзойденной тщательностью, ласкали соски, то щипая их, то просто поглаживая и теребя.

Я покопался в воспоминаниях полугодичной давности и, с облегчением, обнаружил, что скрывать мне действительно нечего.

По правде говоря, даже стало за себя обидно, и я позавидовал Тому с его инцестом.

– Он показал мне канру, а потом… – каким-то не своим голосом пролепетал я, всё же замявшись, – …потом мы целовались и почти зашли дальше, но я его остановил.

Я не посчитал нужным солгать и потому ответил без обиняков.

– Он украл у тебя первый поцелуй, – разочарованно простонал Том и неприятно скрежетнул зубами.

– Ты чего? Ревнуешь? Ревнуешь, да, инцестолюб? – губы рефлекторно растянулись в улыбке, и я успокаивающе похлопал Дильса по спине, мол «не расстраивайся». Но самодовольство внутри меня пело и плясало так, словно праздновало Рождество.

– Хм.

– Не говори только, что ты обиделся, – я закатил глаза к потолку, недовольно качнув головой.

Ещё не хватало утешать всяких двибов. В конце концов, я не виноват, что мой первый поцелуй принадлежал Джею.

Но тогда почему вина снова скребется в дверь, порываясь войти и заслонить собой всё моё существование?

И, горгулья меня раздери, почему я никогда не слежу за своим языком и не знаю, когда следует притормозить и запретить себе говорить?

– Мне нужно кое-что сказать тебе на ухо, – скорее потребовал, чем попросил, Том.

Я не видел в этом никакого смысла. Мы одни в большом доме, нам никто не помешает. Зачем шептаться? Но спорить я не стал, так как это могло закончиться весьма чревато. Тихо вздохнув, я подставил ухо к его губам.

Пару секунд меня лишь обжигало дыханием, а потом, Том медленно и, будто взвешивая каждое своё слово, просипел:

– Ты только мой, ясно? Чтобы от меня избавиться, тебе придется меня убить.

Слова эти прозвучали так естественно, что заставили дрожать. Напряжение окончательно сковало моё тело, но напряжение это было приятным.

Я вернул голову в первоначальное положение и, встретившись взглядом с Томом, я заявил как можно более храбро:

– Давно об этом мечтаю. С нашей первой встречи, когда ты посмел назвать меня бедняжкой в мантии.

– Ну, тогда у тебя нет иного выбора, кроме как убить меня прямо сейчас, – сообщил Том спокойным и ровным баритоном.

– Ага, – раздраженно кивнул я головой, но вместо ожидаемого удара, который я наметил в район челюсти, я его поцеловал.

Интересно, а поцелуем можно убить? Высосать душу и жизнь? Оставить лишь пустоту внутри? Пустоту настолько тёмную и безликую, что впору ослепнуть?

Мы долго целовались. Настолько долго, что у меня заболели губы, но, тем не менее, они не желали отрываться от Тома. Я не знал: сковала ли нас неловкость или мы просто были под влиянием момента, который обездвижил наши тела, но дальше поцелуев мы не заходили.

Наконец, Дильс осмелел первым и, задрав повыше мою футболку, вопросительно на меня посмотрел.

Я утвердительно кивнул и тут же окунулся в море очередных мрачных мыслей.

Мерлинов джентльмен. Где это видано, чтобы на подобные действия просили разрешения?

Но из полнейшего погружения в сознание меня вывел собственный стон. Довольный и словно молящий о повторении.

Я опустил глаза, в какой-то слепой надежде увидеть лицо Тома, но, к моему разочарованию, передо мной была лишь верхушка его головы.

– О, Мер… – в очередной раз задохнулся я, выгнувшись в спине.

Теперь я понял, что вытворял этот садист, чтобы я не смог молчать. Он не просто запечатлевал поцелуи на моей груди. Нет. Для него это казалось малой жестокостью.

Том прильнул губами к левому соску и стал слегка его оттягивать, смыкая губы. Его волосы, что больше не были собраны в хвост, теперь спадали мне на грудь и при каждом движении Тома, приятно щекотали.

Бессчетное количество раз я растворялся в чувствах и звуках под аккомпанемент его легких поцелуев.

Руки Тома бесцельно бродили по моему телу, иногда щипая кожу.

Возникло странное ощущение, будто он не верит, что перед ним именно я. Не принимает за истину моё существование.

Впрочем, не мне его винить. Я и сам давно потерялся в реальности. Дриада разбери, где та черта между мирами. Со мной никогда такого не было и я не удивлюсь, если действительно разрушил какие-то границы и теперь попаду в иной мир, мне неведомый.

Вскоре, напротив пункта «снять с Вальзера футболку», можно было смело ставить галочку. Том на удивление ловко справился с этим заданием, а я всё также лежал, не шевелясь, словно дополнительное приложение к постельному матрасу.

«Надо сделать хоть что-нибудь!» – паническая мысль билась о затворки сознания, в попытках расшевелить мои конечности.

Наконец, окаменелость прошла, и я дрожащими пальцами прошелся по пояснице Дильса. Встретив препятствие в виде рубашки, что отделяла меня от его кожи, я заставил Тома приподняться и принялся её расстегивать. Как назло руки не слушались, путались и застревали в петлях. А благодаря моей истерии, одна пуговица даже оторвалась. Я готов был убить Тома на месте за то, что он не надел что-нибудь попроще. Но фантазии об убийстве были прерваны, когда наши тела соприкоснулись. Кожа на коже – это необъяснимое ощущение. Я не уверен, что прав, но мне кажется, что у каждого в мире есть такой человек, прикасаясь к которому, начинаешь плавиться. Одновременно с этим ощущаешь умиротворение, комфорт и надежность. И осознаешь: то, что вы делаете – не просто то, в чем нуждаешься под влиянием момента, а то, что правильно.

– Я не знаю, как мне побороть то желание, что ходит за мной по пятам вот уже полгода, – вполголоса обратился Том ко мне, даря легковесные касания моим ключицам.

– Какое желание? – я задрал голову вверх, безбоязненно выставляя напоказ свою шею.

– Ты, – лаконично и не колеблясь, отозвался он и, воспользовавшись моментом, переместил поцелуи к шее.

Он засасывал кожу, словно выпивая её.

Проводил языком по вене, наверняка ведя отсчет моему сбившемуся в безумие пульсу.

Том только скользнул губами к подбородку, а я в нетерпении вжался в него, наслаждаясь тем знакомым ощущением, что дарило столкновение наших ребер.

– Тогда не борись с этим, – окончательно сдавшись, слабо просипел я, бездумно проводя пальцами дорожку вдоль его позвоночника, отмечая в памяти каждый позвонок.

– Ты уверен? – спросил Том и, не дав ответить, завлек меня в чувственный и глубокий поцелуй. Серебряный кулон на его шее слабо ударил меня по щеке, и Тому пришлось от меня оторваться, чтобы расстегнуть цепочку и отложить её в сторону.

Но ждать он себя не заставил, словно боялся, что я могу сказать «нет». А я не мог. Уже не мог. Да и не хотел, честно говоря. Сердце так сильно билось в горле, что противиться не имело смысла. Я люблю Томаса Дильса и всё, что сейчас желаю – его. Я будто в проклятой романтической истории. Кажется, всё внутри меня выкрикивает имя недомага. И если он это слышит, то почему не бежит?

– Я ведь говорил, что люблю тебя? – очень не вовремя полюбопытствовал Том, когда его рука оттянула резинку моих домашних штанов и проникла внутрь. Кровь тут же прилила к паху, и я поерзал, стараясь справиться с ощущением скованности.

– Миллион раз, – растерянно признался я, не отдавая себе отчета в том, что толкаюсь навстречу руке Дильса.

– Не преувеличивай, – со смешком отозвался Том, вместе с бельем спуская с меня штаны.

– Я этого и не делаю, – сказал я, боясь признаться даже самому себе в том, что потерял нить разговора, – ты слишком…ааах.

Я машинально сжал кулаки, цепляя ими простынь, когда Том опустился губами на мой член, сжимая его у основания левой рукой.

Хотелось разорвать тишину своими криками, но во рту пересохло, отчего я мог только хрипло сипеть. Легкие нещадно саднило от частых и резких переходов дыхания. Сердце уже проложило свой путь к трахее и обещало выпрыгнуть наружу через горло.

Том круговым движением провел языком по головке члена, всякий раз задевая отверстие в середине. А я лишь судорожно, сквозь зубы, втягивал в себя воздух, так интенсивно и быстро, что закололо в груди.

Парестезия – это то, что во мне преобладает, когда Том рядом. Стоит ему меня коснуться и мурашек на коже не избежать. Его поцелуи вызывают онемение. Взгляд пригвождает к месту и приятное покалывание всех конечностей не заставляет себя ждать. Да, с Томом я наверняка заработаю ни одну болезнь. Он – мой вирус, но и моя панацея. Я всегда славился своей противоречивостью и, наконец, нашел того, кто собирает все мои диссонансы в единое целое.

Движения Дильса стали дразняще ускоряться, и он вынудил меня изогнуться и простонать что-то маловразумительное. Стискивающие простынь кулаки от напряжения заболели в районе костяшек, но вскоре волна упоительного блаженства заставила эту боль поутихнуть и, даже не предупредив Тома, я кончил ему в рот, за что мне тот час стало стыдно.

Дильс, что не мудрено, закашлялся и вкупе с моими извинениями, картина была самой, что ни на есть, комичной.

– Всё нормально, – вот уже в который раз повторил Том, стирая с подбородка остатки моей спермы.

– Прости-прости-прости.

– Всё нормально.

Смущение, смешиваясь с виной, подарило мне отличный толчок для продолжения.

Воспользовавшись секундным замешательством Тома и магией, я перевернул нас обоих и теперь оказался сверху.

– Что ты делаешь? – задал весьма глупый вопрос недомаг.

– Ты не поверишь… – сварливо ответил я.

Собрав все свои силы и превозмогая последние остатки робости, я потянул Тома за волосы на затылке, обнажая шею и подставляя её навстречу своим губам.

– Ты быстро учишься, – заметил Дильс, сбивчиво дыша. Как ни странно, но мне было приятно, что от моих ласк у него перехватывает дыхание.

– Я тебя умоляю, заткнись, – шикнул я, постепенно скользя влажными поцелуями всё ниже и ниже, миновав ключицы и грудь.

Как оказалось, «править балом» не так уж и весело. Быть тем, кто снизу – намного проще. Никаких тебе лишних движений и не нужно думать о том, что делать дальше.

Наивно полагая, что большее количество кислорода поможет мне стать более смелым, я глубоко втянул носом воздух и потянулся к ремню на джинсах Тома.

Недомаг что-то невнятно промычал, когда я снял джинсы вместе с бельем и прошелся тканью по возбужденному члену.

– Я это первый раз делаю, так что приятных ощущений не обещаю, – зачем-то принялся я оправдывать свои возможные огрехи и ошибки.

– Я тоже делал минет впервые, – признался Дильс, видимо, пытаясь вселить в меня уверенность. Но, сказать по правде, это не шибко помогло, потому что в его первый раз я кончил, не прошло и трех минут.

Я пошире развел ноги Тома, чтобы суметь протиснуться между ними и, опершись одной рукой о его бедра, второй сжал его член. Пара-тройка движений вверх и вниз, по всей длине, и я решил не ограничиваться лишь ладонью.

Не знаю, может я извращенец какой, но мне хотелось, чтобы Том прочувствовал всё то, что совсем недавно чувствовал я. Также не мог сдерживать стоны и получал удовольствие. Получал его только от меня.

Плотно обхватив губами головку члена, я языком провел по самому его кончику, после чего опустил голову ниже и насадился на член настолько глубоко, насколько позволял мне рот. Протяжное «а-а-а-х» со стороны Тома говорило, что я всё делаю правильно.

– Ещё, – машинально или нет, но его тяжелая ладонь оказалась на моём затылке и, в такт моим движениям, помогала опускаться на член. С каждым разом получалось заглатывать всё глубже, но дыхание, тем не менее, изрядно сбилось.

Переведя движения в более быстрые и резкие, я осознал, что стону вместе с Томом, чья левая рука сжимала железные прутья кровати так сильно, что они заскрипели, готовые раскрошиться в пыль.

– Билл, я…

Хотелось крикнуть «кончай уже», но рот был занят, и это помешало моему негодованию выплеснуться наружу.

Впрочем, кричать и не пришлось. Когда голос Тома окончательно охрип, и он запрокинул голову назад, вжимаясь в беспорядочную кучу подушек. Я сделал ещё несколько поступательных движений, и Том излился глубоко мне в рот, вызвав надсадный кашель возмущенных легких и горла.

«Радует, что мой позор закончился на кашле, а то ведь могли сработать и рвотные рефлексы» – мелькнула в голове оптимистичная мысль.

– Прости, – слабо пробормотал Том, притягивая меня к себе. Я расположился на его плече и прикрыл глаза.

– Теперь мы квиты, – гордо заявил я, прекрасно понимая, что сперма во рту – не совсем та вещь, которой стоит гордиться. Но то, что Том получил удовольствие, благодаря мне, заставляло улыбаться, словно я ребенок, увидевший любимую игрушку.

– Мы ведь ещё не закончили? – неутомимо спросил он, не прошло и пяти минут. Пальцы его выводили какие-то буквы на моём предплечье, а дыхание выровнялось. Мне бы впору позавидовать его физической подготовке, но моя лень от этого не выиграет.

– Конечно, нет, – сказал я.

Дух соревнования всегда умел поглощать меня целиком и полностью, поэтому откажись я сейчас – это стало бы фатальной ошибкой. Я признал бы своё поражение.

К тому же, я действительно желаю продолжить начатое. Я хочу Тома. Хочу так сильно, что внутри, от этой прихоти, всё сжимается.

Он ничего не ответил, а только перевернулся, навалившись сверху.

Жажда. Рядом с ним я всегда ощущаю жажду. Нестерпимую и жгучую. Такую, что язык липнет к нёбу и на дыхание не остается сил.

– Эм… – неловко пролепетал Том, когда его губы оказались у моего уха. А мне впервые довелось увидеть, как румянец пятнами покрывает его лицо и шею, – у тебя есть смазка?

Честное слово, я пытался не рассмеяться, но все вокруг знают, что чем больше пытаешься удержать смех внутри себя, тем он громче вырвется наружу. Со мной приключилась та же история.

– Не вижу здесь ничего смешного, – забавно насупившись, попытался вразумить меня Том, но всерьез я его обиду не воспринял.