Текст книги "Искупление Гренгуара (СИ)"

Автор книги: Дигэ Альвавиз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

– Я могу вам чем-нибудь помочь, Ваше Сиятельство? – худенькая девушка за прилавком обратила к ней взгляд своих огромных глаз.

– А вы, наверное, мадам Гасьон? – несколько неуверенно уточнила графиня. – Хозяйка мастерской.

– К сожалению, мадам сейчас нет, она уехала по делам. Я всего лишь одна из ее работниц, Мари Депре. Но все, что нужно, я могу показать. Почему вы так… странно на меня смотрите.

– Н-н-нет, ничего, – графиня уже полностью овладела собой. – Это все мигрень. В дороге часто донимает.

– Это мучительно, – посочувствовала Мари. – У нас есть ароматическое масло, если нужно.

– Не стоит беспокоиться, – Жаклин слегка улыбнулась, стараясь не смотреть на портрет за спиной Мари. – Покажите мне лучше вот ту пару перчаток. Да-да, с орнаментом из ирисов.

И пока девушка доставала нужный товар, графиня незаметно следила за ней. Отмечала про себя немного болезненное, усталое лицо, тени под глазами. Глухое, темное платье без малейших украшений. Скромное достоинство в манере себя держать. Жаклин хотела понять для себя, что же было в ней такого особенного? Почему любил ее Пьер? Он ведь видел ее, Жаклин во всем блеске изумительной красоты и здоровья. Он подарил ей две жаркие ночи, и она знала, что в те минуты он принадлежал ей. И все же полностью завладеть его душой блистательной графине не удалось. Пьер, ее Пьер, всегда помнил эту хрупкую девушку с огромными глазами. Искал ее повсюду. Она одна была ему нужна. И похоже, его чувство взаимно. Об этом шептал каждый стежок на портрете, окружая лицо Пьера каким-то тихим сиянием. Мари будет ждать его хоть всю жизнь. Жаклин размышляла об этом, пока примеряла перчатки.

Однако и у самой Мари общение с блистательной аристократкой вызывало какое-то совершенно непонятное ей беспокойство. Девушку смущала яркая красота незнакомки. На ее фоне она казалась себе какой-то серой мышью. Раньше Мари не задумывалась об этом, была слишком занята работой. А теперь, ей было больно осознавать превосходство графини. Но почему вдруг, допытывала себя Мари, но не могла понять. К тому же девушку тревожило что-то в поведении незнакомки, какая-то легкая лихорадочность, странные взгляды, которые она иногда ловила на себе. И еще Мари казалось, что им нужно о чем-то поговорить. О чем-то очень важном. Но вместо этого, они обсудили пару перчаток.

– Я возьму их, – сказала Жаклин. – Как раз впору. Ирисы я люблю. И еще вот эту подушечку для коленопреклонных молитв.

– И платочек с кошельком, пожалуйста, госпожа, – взмолилась Флоранс.

– Хорошо, – слегка улыбнулась графиня. – Посчитайте сколько всего. Мы и так задержались. Мсье Родригес, наверное, весь извелся от нетерпения. Поторопись, Флоранс.

Камеристка едва не запрыгала от радости и быстрее унесла покупки в карету. Мари почтительно провела важную гостью.

– Прощайте, мадемуазель Депре, – кивнула на прощание Жаклин, садясь в карету. – Рада, что случай познакомил меня … со столь искусной мастерицей. Я слышала о вас много лестного. В городе.

– Слишком большая честь для скромной вышивальщицы, – Мари поклонилась с достоинством. – Счастливого пути, Ваше Сиятельство.

Все обитатели мастерской еще долго провожали глазами карету и перебивая друг друга обсуждали происшедшее. Мари же еще какое-то время бродила будто сомнамбула. Все вспоминала какие-то странные мелочи, которые не давали ей покоя.

– Анриет, – обратилась она к одной из вышивальщиц. – А эта графиня появлялась здесь раньше? Вы знаете ее?

– Нет, – возбужденно выпалила девушка. – Она явно нездешняя. Может вообще какая-нибудь фрейлина королевы.

– И вы даже имени ее не знаете? – настойчиво продолжала расспросы Мари.

– Она не назвалась, по-моему, – нахмурилась Анриет. – Не знаем ничего. А почему ты спрашиваешь?

– Да потому, что, кажется, я круглая дура, – в голосе Мари явно звучало отчаяние.

– Да что с тобой? – забеспокоилась Анриет.

– Эта женщина… она что-то знает… о моем Пьере.

– Мари, дорогая моя, успокойся. Ты просто перенервничала, устала. Давай присядем. Вот так. Сильви, принеси нам, пожалуйста, воды.

– Ты решила, что я уж и умом повредилась, – грустно улыбнулась Мари. – Спасибо, Сильви, – она пригубила воду из кружки. – Нет. Я в здравом рассудке. Пока еще в здравом. И как-то вдруг поняла, что она смотрела на портрет.

– Ну, допустим, смотрела, так что с того? – продолжала увещевать ее Анриет. – Чудесная работа. Да и Пьер твой красавец.

– Нет. Она по-особенному смотрела. Если бы только я сразу поняла это. Ее лицо… глаза… Она, несомненно, увидела знакомого человека. А я… я дура последняя… упустила свой единственный шанс, – Мари закрыла лицо руками. – И обо мне ей известно именно в связи с Пьером. Она так странно смотрела на меня. Но почему, почему ничего не сказала? Почему?

– Почему-то мне не кажется, что она дурная женщина, – подошедший Жерар мягко положил руку на плечо Мари. – Еще сегодня утром я говорил Бернарду, что в воздухе будто витает что-то. Возможно, что-то изменится. Вот и случилась ваша встреча.

– Но она ничего не дала, ничего, – глаза Мари были полны слез.

– Как знать, – Жерар слегка улыбнулся ей. – Ты только не теряй надежду. Особенно теперь. И не плачь, пожалуйста. Не то мадам вернется – будет нам всем нагоняй. Довели до слез ее любимицу.

– Не плачь, Мари, пожалуйста, – обняла ее Сильви. – Все будет хорошо, вот увидишь.

– Видишь, уже не плачу, – Мари улыбнулась сквозь слезы. – Спасибо тебе, Жерар. – Она тихонько сжала его руку. – Ты мой самый верный … Лучше не бывает.

У «Красавчика» потеплело на сердце. Вот она, Мари прежняя. Его нежный, доверчивый друг. Пусть будет так. Отныне и во веки. А любовь… Глупо это и смешно. При его-то сединах.

***

– Госпожа, ужин уже подан.

– Спасибо, Флоранс. Письмо почти готово, – Жаклин аккуратно присыпала чернила мелким песком. – Сейчас спущусь. – Она еще раз пробежалась глазами по строчкам, несколько раз кивнула собственным мыслям. Ну что же, вполне убедительно.

– Вы все-таки хотите его известить обо всем? – в голосе камеристки зазвучала легкая грусть. Она была очень привязана к своей госпоже. Была ей скорее подругой и наперсницей, чем служанкой. И все, что касалось сердечных тайн Жаклин, вызывало живой отклик в сердце Флоранс.

– Да, – твердо произнесла графиня. – Через неделю король дает бал в честь нашей победы над испанским флотом. Капитан Монферан нынче герой. «Марианна» под его умелым командованием показала себя с наилучшей стороны. Разумеется, мсье Рене – самый почетный гость на балу. Мы тоже приглашены. Я смогу вручить ему письмо, где изложены подробности моей случайной встречи в Туре. А Монферан знает, как найти Пьера.

– У вас благородное сердце. Только так вы и могли поступить, – вздохнула Флоранс. – Но все же… когда я вижу, как вы терзаетесь…

– Перестань, прошу…

– Простите, простите, меня госпожа, я такая дуреха, – девушка опустилась у ног графини. – Сама разбередила рану. Я только хотела спросить, а не проще ли было известить эту вышивальщицу, Мари?

– Ох, Флоранс, ты совсем глупая, – Жаклин печально взглянула на камеристку. – Да разве я имею право говорить с ней об этом после… после всего, что было на «Страннике»? Нет. Да я бы и не смогла. Я все еще люблю его. Но ухожу в сторону. Что толку от того, что он тоже будет страдать? Пусть будет счастлив. Я соединю две любящие души. Любовь это так прекрасно. Даже если твой удел – это удел нищего: слегка погреться в ее лучах. – Последние слова графиня произнесла тихо, почти шепотом. Душа вновь заныла, наполняясь горько-сладкими воспоминаниями. Однако, сделав над собой усилие, Жаклин прогнала их и решительно поднялась. – Идем, Флоранс. Не стоит заставлять моего супруга ждать ужина слишком долго.

***

Пьер вошел в портовый кабачок Малаги и нетерпеливо огляделся. Резкий переход от яркого испанского солнца к полумраку тесноватого помещения заставил его ненадолго зажмуриться. Когда зрение наладилось, Гренгуар с радостной улыбкой направился к столику около окна.

– Рене, вы не представляете, до чего я рад вас видеть, – воскликнул Пьер, сжимая в объятиях друга и благодетеля.

– Ну почему же, – засмеялся Монфреран. – Очень даже хорошо представляю. Потому что тоже рад тебя видеть.

– Наслышан о ваших ратных подвигах. Просто сгораю от желания все услышать из первых уст.

– Об этом после, – Рене жестом пригласил сесть.

– Уж больно вид у вас загадочный, – Пьер внимательно посмотрел на собеседника. – Сказать по правде, я был весьма удивлен вашему письму. Встреча здесь, в Малаге. Да еще срочно. Уж не собирается ли Его Величество купить у меня партию толедских клинков. Ах, Рене, вы только взгляните на это чудо, – глаза Гренгуара заблестели и он осторожно вынул из ножен новенький клинок.

– Хорош, – с видом знатока разглядывал оружие Монферан.

– Какая сталь, закалка, – продолжил восхищенный панегирик Пьер. – А эфес! Чеканное серебро, пантера в прыжке и два изумрудных глаза.

– Пожалуй, я зайду к тебе на корабль, посмотреть всю партию, – задумчиво пробормотал Рене. – Однако и это отложим на потом. Хочу тебя спросить, когда возвращаешься во Францию?

– Да… через месяц… примерно, – Гренгуар был немного удивлен резкой смене темы.

– В Париж?

– Да, там много заказов: серебро, ткани, клинки опять же.

– Что-то подсказывает мне, что в этот раз ты немного дольше задержишься во Франции. Съездишь в Тур, например.

– В Тур? – растеряно переспросил Гренгуар. – Зачем? Там у меня нет никаких дел.

– Будут, – с ударением произнес Монферан, глядя в глаза собеседнику. – В белошвейной мастерской мадам Гасьон.

– Рене, – тихо сказал Пьер, чувствуя, как бешено заколотилось сердце, – перестаньте говорить загадками.

– В мастерской висит твой портрет, вышитый шелком. Один человек рассказывал мне: портрет чудо, как хорош.

Гренгуар мучительно сглотнул и почувствовал, что его бросило в жар. Стало больно и тяжело дышать. Сердце теперь остановилось, мысли и чувства исчезли, на миг в душе воцарилась абсолютная пустота. Руки задрожали. Пьер, с трудом переводя дыхание, вцепился пальцами в свои волосы. Потом быстро отпустил их, вытер вспотевший лоб. Все это он проделывал чисто автоматически, без мысли. Бедный поэт совершенно потерялся. Рене сочувственно сжал его плечо одной рукой, другой же придвинул полную кружку. Пьер в момент осушил ее и с шумом выдохнул. Соображение постепенно возвращалось. Однако взгляд еще был слегка безумным.

– Вы… нашли ее, – с трудом выдавил из себя поэт.

– Не я, – покачал головой Монферан. – Другой человек, который просил его не называть. Сейчас ты не в состоянии говорить об этом. После.

– Да, да, после, – Пьера вдруг прорвало. Он схватил руку друга, стиснул в стальном пожатии и принялся трясти изо всех сил. – Рене, вы не знаете, что сделали. Вы… вы … жизнь мне вернули. – Глаза его сияли. Лицо пылало. Наш поэт с трудом удерживался, чтобы не пуститься в пляс. Ему хотелось запеть во весь голос или выкинуть еще что-нибудь экстравагантное. – Если бы не вы… вы и Тео… Спасибо, Рене. Моя благодарность… она безбрежна, как океан. Я ее увижу. Неужели это случится, Рене?

– Раньше случится то, что ты оторвешь мне руку, в порыве благодарности, – засмеялся капитан «Марианны».

– Ох, простите, ради Бога, – смутился Пьер. – Я не понимаю, что делаю. И должен ей написать. Сейчас. Сию минуту. Хозяин! Перо, бумагу! Живо!

– Si señor.

– С трудом соображаю, что писать, – поэт на миг задумался, а потом быстро заскрипел пером:

«Мари, родная моя! Только что Ангел принес мне весть о тебе. Ты знаешь, что Ангелы иногда принимают человеческий облик. В нашем случае это Рене Монферан, мой друг и благодетель. Я расскажу тебе о нем непременно.

Кажется, впервые в жизни слова и рифмы покинули меня. В голове полный сумбур. Решительно не знаю, что еще тебе написать, моя девочка.

Я выжил на галерах. Благодаря Тео, которого мне не иначе, как Бог послал. Я тебя с ним познакомлю. Он потрясающий. А я теперь капитан торгового судна «Странник». Сейчас в Малаге. Примерно через месяц буду в Париже. А оттуда мой путь будет в Тур. И это будет самое счастливое путешествие в моей жизни. Потому что в конце его я смогу обнять тебя, моя голубка, моя прекрасная возлюбленная. Обнять, чтобы не отпустить больше никогда. Я хочу, чтобы ты увидела наш «Странник» и полюбила его. Хочу увезти тебя под парусами туда, где мы будем счастливы.

Как долго еще ждать. Целый месяц. Но … мы с тобой ждали дольше. Неужели это случится? Я снова увижу тебя, моя любовь, мое счастье, моя Мари. Прости слишком сумбурное письмо. Я наверное слегка обезумел от счастья. Люблю тебя бесконечно и целую бессчетно. Я напишу тебе еще. Потом. Когда немного приду в себя. До встречи, моя родная. До нашей скорой встречи. Твой Пьер.»

– Отправлю сейчас же, с первой почтой, – Гренгуар вскочил из-за стола. – Рене, идемте со мной. Не то боюсь с собой не совладать и натворить глупостей.

– Да, пожалуй, насчет глупостей и я опасаюсь, – насмешливо блеснул глазами Монферан. – Поэт, он всегда поэт.

– Расскажите мне все-таки о сражении, – попросил Пьер, когда они вышли из таверны. – А впрочем, нет, лучше на «Страннике». Вы ведь обещали зайти. Эгоистично будет с моей стороны лишить этого рассказа Тео, да и всю команду. Идемте же скорее.

***

«Солнечный теплый ветер развеял мрачный туман. Пьер уже не невольник, Пьер теперь капитан», – тихонько напевала Мари, вышивая очередную подушечку. Дело в том, что в этот день в мастерскую заглянуло солнышко в лице юной певицы. Да-да, той самой. Марин-Биби, шныряя по городу в компании своих беспризорных приятелей, забрел на ярмарку. И там услышал песенку. С большим трудом мальчик уговорил отца девочки заехать в мастерскую, чтобы они рассказали Мари о важной для нее встрече.

Возлюбленная Пьера разволновалась так, что просто не знала, куда посадить свою дорогую гостью и чем ее угостить. И все расспрашивала девочку:

– Он капитан? А как называется корабль?

– Не сказал, – пожала плечами девочка. – Не успел.

– Как жаль, – вздохнула Мари. – А каким ты его нашла?

– Ну… он… – маленькая певица подняла глаза к небу и сморщила носик. – Он смешной. Все время руками размахивал. И добрый. Он мне две монетки дал.

– Я дам тебе еще, – засуетилась вышивальщица, потянувшись к кошельку.

– Ох, Анаис, – отец девочки только головой покачал.

– А вообще он у тебя красивый, – снизошла до похвалы юная певица. – И смотрит так хорошо. Ласково. Так мама на меня смотрела, когда я мальнькой была.

– Ты моя хорошая, – растрогано пошептала Мари, прижала девочку к себе и чмокнула в теплую макушку. – Скушай вот еще яблочко.

– Анаис, нам пора, – прервал трогательную сцену отец. – Спасибо вам за столь радушный прием. Подарки… не стоило. Избалуете ведь.

– Ну не сердитесь, пожалуйста, – попросила Мари. – Анаис такую радость мне принесла. Можно мы еще раз споем? Вместе?

– Да ладно уж, – проворчал отец, пряча в усы усмешку. – Вот Анаис, – продолжил он, когда дочка уже сидела рядом с ним в повозке. – Никогда не влюбляйся. А то будешь похожа на них, обоих. Поглупеешь в один миг.

– А мне они понравились, – заявила девочка.

– Конечно, понравились, – проворчал отец, понукая лошадь. – Двое сумасшедших. Но … наверное счастливых сумасшедших.

– Ирэн, ты понимаешь, даже названия корабля не сказал, – жаловалась в это время Мари. – Это так на него похоже. В море тысячи парусников. Где искать его?

– Ну не расстраивайся, моя дорогая, – утешала ее подруга. – Главное жив-здоров. Ищет тебя.

– Да, – улыбнулась Мари, – жив и ищет. Жерар, – вдруг вспомнила она, – а Жженый похоже тоже жив. Анаис говорила, что видела там мужчину с изуродованной рукой.

– Рад это слышать, – глаза «Красавчика» потеплели. – Надеюсь, что мы еще встретимся в той жизни.

Спустя две недели Мари получила письмо Пьера.

========== Сбывшиеся сны. ==========

Это был безумный день в прямом смысле слова. Несколько ночей накануне Мари не сомкнула глаз. Ее лихорадило. Пьер указал день своего приезда в письме. Девушка считала не только часы, но и минуты, секунды до желанного свидания. И вот этот день, наконец, наступил. С самого утра в мастерской царило оживление. Белошвейки, конечно, не забросили работу совсем, но общую атмосферу очень сложно было назвать деловой. Взгляды больше были устремлены в окна, чем на лен и кружева. То одна, то другая потихоньку выскакивала на улицу, чтобы узнать обстановку, но возвращались с неизменно разочарованным: «Нет, еще не появлялись».

Жерар дежурил у открытых ворот. Бернард забрался на крышу, чтобы лучше обозревать окрестности. Даже Милу, казалось, заразился всеобщей атмосферой ожидания. Несколько раз он даже выскакивал за ворота и весело носился по улице. Мари же никак не могла ничем заняться. Все валилось у нее из рук. Она ждала Марина, который, вместе со своими беспризорными приятелями носился по центру Тура, выспрашивая, не появлялись ли здесь двое приезжих. Мальчик обещал Мари показать им дорогу и вообще самолично, передать неуловимого поэта его возлюбленной, из рук в руки. Он искренне желал счастья своей названной сестре и старался изо всех сил.

Однако время шло, а в мастерской не появлялись ни Марин-Биби, ни долгожданные гости.

– Мари, сядь, успокойся, – потянул девушку на скамейку Жерар. – Ну что ты терзаешься? Дорога дальняя. Задержались, может. Подожди немного.

– Прости, я не могу сидеть на месте, – девушка резко поднялась и снова принялась мерить шагами двор. – Когда беспокойно, просто не могу.

Ирэн, наблюдавшая за ней только тяжело вздохнула. Она понимала, что Мари сейчас лучше не трогать. Все равно мысли ее сейчас слишком далеко. Она не способна воспринимать ни слова, ни уговоры.

Внезапно весело залаял Милу, первым разглядевший несущегося со всех ног Биби-Марина, который размахивал руками и кричал:

– Мари, Мари, они приехали и идут сюда. Только с дороги сбились, свернули не там. А так длиннее и…

Девушка не дослушала, молнией выскочила в ворота и понеслась легкой птицей по старой дороге, идущей через поле.

– Мари! Ну вот куда она рванула? – воскликнул Жерар. – Одна да в таком состоянии.

– Может догнать? – Бернард уже слез с крыши.

– Да я сам, – Биби перевел дух. Ноги гудели, мальчишка уже достаточно набегался. Но он был намерен довести дело до конца. – Скоро все здесь будут. – И он побежал вслед за Мари.

А в это самое время Пьер и Тео шагали по довольно живописной дороге, разглядывая окрестности с целью убедиться, что идут правильно. Рядом вприпрыжку бежал оборвыш лет шести, который периодически шмыгал носом, но в общем вид имел вполне смышленый.

– Что-то долго идем. Ты точно дорогу знаешь? – на всякий случай уточнил у него Пьер. – Не заведешь нас куда-нибудь в Анжер, например. Или вообще до Парижа дошагаем.

– Не-е, – засмеялся мальчишка.

– Смотри у меня. А то монету не получишь.

– Да скоро уже, сударь. Вы бы раньше дошли, если бы поворот не спутали.

– У вас тут сплошные повороты, я посмотрю. Как в лабиринте.

– А что это, лабиринт? – загорелся интересом мальчишка.

– Когда много дорог разных, – рассеянно проговорил Гренгуар. – Бродишь, а выхода все нет. Долго рассказывать.

– А у нас время есть, – не отставал проводник.

– Зачем пацану голову морочишь? – вмешался Тео. – Сказки ты мастер рассказывать. И меня вот зачем с собой потащил? Я лишний буду.

– Глупости, – отмахнулся Пьер. – Ты лишним никогда не будешь. Для нас, по крайней мере. Я обещал Мари, что с тобой познакомлю. Думаю, ей небезразлично, что ты спас мне жизнь.

– Ну, вот совсем это лишнее, – проворчал Тео.

– И потом там твои друзья. Разве ты не хотел бы снова повидать «Красавчика» или… – Пьер не закончил фразу. Он увидел выскочившую из-за дальнего поворота темную фигурку. Женскую. Она бежала, неслась или летела, трудно подобрать слово. Одной рукой придерживала мешающую юбку темного платья, а другой все время взмахивала, пытаясь сохранять равновесие при этом отчаянном беге. Она все приближалась, и сердце Пьера заколотилось, как бешеное. Он рванулся навстречу. Расстояние между ними сокращалось, и вот уже видно сбившуюся на плечи косынку, растрепавшиеся от безумного бега пряди темных волос, подхваченные порывом ветра, полыхающее жарким румянцем лицо и глаза, в которых только одно устремление, одна цель – обнять его или умереть. Пьер ускорил собственный бег, как мог, потому что видел – Мари уже на пределе сил. Губы ее полуоткрыты, дыхание вот-вот прервется. Она прижимает руку к сердцу, которое трепещет, будто пойманная птица. Еще одно, последнее усилие и он подхватил возлюбленную. Она успела обвить его шею и еле слышно прошептать: «Мой Пьер» прежде, чем потеряла сознание.

***

Они не знали, сколько прошло времени, минута, час, год? Сидя в густой тени старой липы, ощущали и чувствовали только друг друга – биение сердца, ток крови, неровное дыхание. Мари полулежала в объятиях наконец-то обретенного любимого в каком-то полузабытьи. Лишь время от времени она приподнимала голову, тихонько прикасалась к его лицу, словно желая убедиться, что он здесь, с ней и успокоенная снова уютно устраивалась в любимых объятиях. А Пьер только сильнее прижимал ее к себе и тихонько целовал в висок или в макушку. С момента встречи они еще не сказали друг другу ни слова. Их души были слишком переполнены, слишком потрясены. И в этом благотворном, наполненном молчании они вновь соединялись, исцелялись раны, нанесенные столь долгой разлукой, и в них снова приходил покой.

Вообще-то Пьер смертельно перепугался, когда возлюбленная безжизненно повисла на его руках. Он думал, что потерял ее снова и теперь навсегда. Вдвоем с Тео они приводили Мари в себя при помощи воды из походной фляги и каких-то растираний. Подбежавший к тому времени Марин бестолково метался вокруг, желая помочь. К счастью, обморок не продлился долго. Было решено, что Мари нужно немного отдохнуть. Пьер останется с ней. А Биби проводит Тео в мастерскую. Они будут ждать воссоединившуюся парочку там, вместе со всеми. Пьер на руках перенес Мари в тень дерева. Там они и приходили в себя до настоящего времени.

– Не хочу просыпаться, – прошептала Мари, когда в очередной раз подняла глаза на возлюбленного.

– Ты думаешь, это сон? – улыбнулся Пьер. – А кто кому снится?

– Конечно, ты мне. Ты всегда только во сне приходишь. Когда мне совсем плохо. В последний раз мы оказались в чудесной стране, где цветут апельсиновые деревья, мраморные лестницы уходят прямо в море, а красивые, смуглые люди поют прямо на улицах. Поют, как дышат.

– Эта страна Италия, моя хорошая. Обещаю, что мы непременно побываем там наяву.

– Ты как из сказки, – прошептала Мари. – Девчонки говорят, на Принца похож.

– А то как же, – приосанился Пьер. – Я ведь еще в начале нашего знакомства так и сказал: «Перед вами, сударыня, Принц парижских улиц». А ты – моя Принцесса.

– Ты – счастье мое, это уж точно.

– Ну не такое уж большое счастье, – хитро прищурился Пьер. – Это ты меня еще плохо знаешь.

– Большое, – с улыбкой покачала головой Мари. – Просто огромное. Как океан.

– Милая моя, – пробормотал возлюбленный, склоняясь к ее губам.

«Люблю», – отстукивали их сердца в унисон, а губы искали друг друга, сливались в упоительном восторге, наполняя сладким томлением каждую клеточку тела. В небеса уносились влюбленные, к воздушным облакам и сияющим звездам. Когда Пьер шептал: «Родная моя», он чувствовал, что нашел самое верное слово. Она действительно была ему родной, необходимой, как воздух. Без нее он бы просто задохнулся в этой жизни. То же самое случилось бы и с Мари.

– Сны иногда сбываются, – глаза девушки светились от счастья. – Однако нам пора просыпаться. В мастерской, наверное, уже волнуются. Мы слишком задержались.

– Имеем на это право, – Пьер заговорщицки подмигнул возлюбленной. – Но ты права, мой Ангел. Тео будет ворчать. Так что идем, – он легко поднялся на ноги и подхватил на руки Мари. – Куда доставить, сударыня?

– Ты всю дорогу меня нести будешь? – шутливо отбивалась девушка.

– Подумаешь, тяжесть нашлась. Пушинка, облачко.

– Все равно, нехорошо. Если увидит кто. Разговоры пойдут. Отпусти.

– Ох, мне эти разговорщики, – вздохнул Пьер, опуская драгоценную ношу. – Вечно нос свой суют, куда не следует.

– Теперь идем.

– А за руку-то можно взять? – с убитым видом поинтересовался Гренгуар. – Разговоров не будет?

– Будут, – Мари протянула ладошку. – Но очень тихие. Почти незаметные.

И они вдвоем двинулись по старой, пыльной дороге, взявшись за руки, как дети и абсолютно счастливые. То и дело их глаза встречались, а губы сами собой расплывались в улыбке, которую наши влюбленные безуспешно пытались спрятать.

– Смотри, они все еще не дошли в мастерскую, – Пьер, смеясь, указал на Тео и Марина у дороги. Жженый сидел на камне и что-то чертил на пыльной земле, а мальчик внимательно слушал. Подойдя ближе, Гренгуар увидел знакомые очертания «Странника».

– Не подозревал в тебе таланта художника, – удивленно присвистнул он. – Посвящаешь нашего юного отрока в морское дело?

– Он, кстати, весьма понятливый оказался в нашем деле, – поднял голову Тео. – А вот ты… совесть есть у тебя? Одному мне появиться в этом девичьем царстве неловко. Битый час тут дожидаемся.

– Могли бы и до ночи не дождаться. – Гренгуар в этот момент был ужасно похож на довольного кота.

– Так и я о том подумал. Уже ночлег себе здесь готовил.

– Да будет тебе, – примирительно сказал Пьер и обратился к возлюбленной. – Вот, Мари, перед тобой самый большой ворчун и самый лучший человек на земле. Не будь его – меня бы тоже не было.

– Вот охота тебе чушь пороть, – Тео совсем смешался под взглядом девушки, в котором светилось восхищение и безграничная благодарность. – Не слушайте его, сударыня. Он стихоплет у нас. А у них язык без костей и вообще…

Мари тихонько подошла к другу своего возлюбленного, обняла и легко, словно бабочка крылом коснулась губами небритой щеки, чем довершила смущение.

– Я не знаю, сможем ли мы когда-нибудь отблагодарить вас за все, что вы сделали, – прошептала она.

– Ну какие благодарности, – забормотал Тео. – Если этот вот, болтун, сделает вас счастливой, это и будет лучшей благодарностью. Ради этого он выжил. Ради любви к вам. Знал, что вы дождетесь. Та дощечка на пристани… из-за нее все.

– А это Марин, наш герой, – тепло улыбнулась Мари, прижимая к себе мальчика.

– Тео, а корабль настоящий покажешь мне? – тут же вмешался он в разговор.

– А это вон, у капитана интересуйся.

– Возьмем его юнгой, – Гренгуар слегка подбросил мальчишку на руках. – Сделаем морского волка, грозу морей и океанов. Согласен? Не зря же имя у тебя такое. Морское.

– А не обманешь, Пьер? – глаза Марина радостно вспыхнули.

– Да провалиться мне на этом месте, – засмеялся поэт.

– Он сегодня добрый, так что пользуйся, – Мари взъерошила волосы мальчику. А он смотрел на нее и не узнавал; такой красивой была его названная сестра, так сияли ее глаза, такой нежный румянец покрывал ее бледные щеки. Стоило ждать этого поэта, раз он способен творить такие чудеса, подумалось мальчику. Но вдруг он спохватился:

– Идемте скорее. Там нас всех уже потеряли, наверное. Скоро Милу по следу пустят, – Марин схватил за руку Мари и они побежали вперед.

– А кто такой Милу? – поинтересовался Пьер, с легкостью обогнав их.

– Огромный, черный, мохнатый, – выкрикнула Мари. – Не попадайся на пути. Так что бежим, скорее. – И все четверо прибавили ходу.

Наконец, все в сборе. Пьер сходу попал в свою стихию, то есть в окружение прелестных девушек. Белошвейки, перебивая друг друга, щебетали, как они рады с ним познакомиться. Теперь-то уж, Мари будет абсолютно счастлива. Она это заслужила. Пьер в ответ расточал самые лучезарные улыбки, а также изысканные комплименты, но не выпускал руку любимой, словно боясь потерять ее.

– Он настоящий еще лучше, чем на портрете, – прошептала подруге Анриет. – Я была уверена, что Мари преувеличила. Но эти глаза, эти кудри … А руки какие, плечи … Еще и стихи пишет. Он стоит того, чтобы ждать. Хоть вечность

– Настоящий принц, – вздохнула подруга.

Что же касается Тео, то он еще с порога угодил прямо в медвежьи объятия Жерара:

– Здорово, бродяга. – Голос «Красавчика» слегка прерывался от обуревавших его чувств. – Я так рад тебя видеть. Выжил. Почти в преисподней побывал.

– У морского дьявола, – усмехнулся Жженый.

– Теперь сам морским волком стал, – подошедший Бернард хлопнул его по плечу. – Даже завидую. Скучаю здесь, не знаю, куда руки приложить. А море, поди, скучать не дает. Отметить бы надо. Встречу. Пойдем, расскажешь нам про подвиги свои. И про русалок. Видел их?

– Про русалок это вам капитан хорошо расскажет, – Тео кивнул на подошедшего Пьера, который на время сумел освободиться от чрезмерного внимания со стороны белошвеек.

– Стало быть, теперь капитан Гренгуар. – Взгляд Жерара был пронзительным и невольно напомнил поэту их первую встречу в трущобах. – А ты ничего, возмужал. В плечах раздался, да и во взгляде уверенность появилась.

– Жерар, – взволнованно произнес Пьер, – мне уже в общих чертах доложили и о бандитах, и о пожаре.

– Ну как же, – заворчал «Красавчик», – разве эти цокотухи могли промолчать.

– Ты сберег мою Мари, – продолжил Гренгуар. – Я твой вечный должник. И ты теперь мне как брат.

– Поэт, он и есть поэт, – вздохнул Жерар, стискивая руку Пьера в стальном пожатии. – Много красивых слов. Оберегай Мари, как самое драгоценное сокровище. Не знаю, чем ты ее заслужил.

– Да я и сам не знаю, – счастливо улыбнулся Пьер.

А потом гостей позвали к обеду. Там уже наш поэт вконец очаровал белошвеек, когда достал из дорожного мешка восточные сладости.

– Изысканные лакомства для прелестных дам, – объявил Пьер с интонацией рыночного зазывалы. – Халва, рахат-лукум, шербет, сладкий, как поцелуй красавицы.

У девушек разгорелись глаза. Они и не слыхали о подобном великолепии. Не то, чтобы когда-то пробовать. И как же это было вкусно! Просто волшебно. Елось все медленно и крошечными кусочками, чтобы растянуть удовольствие. Отныне и навеки они будут вздыхать по ночам о том, кто привез им столь чудный подарок, вспоминая его улыбку и сияющие глаза. Счастливица Мари. Она сидит рядом с ним, она растворяется в нем, она любима им.

Пьер же, покончив со сладостями, подошел к Ирэн. В руках его был серебряный кувшин, великолепной работы восточного мастера, с узором из вьющегося винограда и летящими птицами.

– Это для вас, мадам, – Гренгуар слегка поклонился ей. – Ваша доброта не может быть измерена ничем. И все же, примите этот скромный дар, как напоминание о той безмерной признательности, которую я испытываю к вам, – и Пьер почтительно поцеловал руку женщины.

– Изумительно, просто изумительно!– воскликнула Ирэн. – Настоящее произведение искусства. Оно стоит баснословных денег. Разве можно делать такие дорогие подарки скромной белошвейке?