Текст книги "Искупление Гренгуара (СИ)"

Автор книги: Дигэ Альвавиз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Мари лишь грустно улыбнулась и тихонько пожала ей руку. Погружаясь в работу, создавая свои миры, полные покоя и гармонии, она забывала о тяжелой реальности и печаль отступала. Правда, ненадолго. Но достаточно для того, чтобы продолжать жить дальше. И ждать. Терпеливо ждать встречи с возлюбленным. Даже если эта встреча станет единственной в ее жизни.

Ирэн все понимала и тревожилась за душевное здоровье девушки. За короткое время хозяйка мастерской успела сильно привязаться к ней, такой трогательной и молчаливой, вечно погруженной в работу. А вскоре трагический случай связал обеих женщин еще крепче.

Дело было тихим сентябрьским утром. Девушек-вышивальщиц слегка удивило, что мадам так долго не спускается в лавку из своей комнаты. А когда она, наконец, появилась, девушки даже испугались – такое бледное и изможденное лицо были у их хозяйки.

– Сильви заболела, – усталым, севшим голосом проговорила Ирэн. – Под утро. Горит вся. И кашель. Что я ни делала, ничего не помогает. В округе только один лекарь. А здесь только знахарка. Да и та мало что смыслит. Но все же я пошлю Жерара к ней. Утопающий хватается за соломинку. Анриет, тебе придется посидеть в лавке вместо меня.

– Да, мадам, – девушка была потрясена мрачным известием, как и все остальные в доме. – Но как же это? Сильви… Но она поправится, непременно поправится, верьте, мадам.

– Да, конечно, – безучастно ответила Ирэн, погруженная в свои думы. – Прочтите молитву Деве Марии, девочки, когда будет свободная минутка, прошу вас.

Знахарку Жерар привез, да толку от нее было мало. Она кое-как справлялась с тем, чтобы помочь младенцам появиться на свет. А как удержать их на этом свете, понимала уже совсем плохо. Сильви становилось все хуже. Девочка металась в бреду и никого не узнавала. Ее мучили кошмары. Ирэн не отходила от нее ни на шаг, все меняла уксусные полотенца, держала за руку. На нее было страшно смотреть. Жерар предложил объездить город и найти все-таки настоящего лекаря.

– Он один на всю округу, настоящий, – в отчаянии проговорила несчастная мать. – Его интересует только богатая клиентура. И дома его никогда не застанешь. Разве только в замке каком.

– А я все же попытаюсь, – Жерар решительно направился к выходу.

– Пресвятая Дева, заступница, не оставляй нас своей милостью, – прошептала отчаявшаяся женщина.

– Ирэн, – Мари присела перед ней и взяла за руку. – Ты веришь мне? Ты можешь доверить мне жизнь своего ребенка?

– А разве… – женщина задохнулась от неожиданности и прижала руку к колотящемуся сердцу. – А ты… Мари… Ты что-то понимаешь в этом?

– Отец рассказывал мне кое-что. Я должна попробовать. В конце концов, у нас нет другого выхода.

– Да! Да! – горячо зашептала Ирэн. – Я… верю тебе. Верю, Мари. Да поможет тебе Бог.

– Аминь, – Мари решительно поднялась. – У тебя есть… – последовал перечень ингредиентов для жаропонижающего настоя. Все в доме заметались по кладовым. Мари отправилась на кухню, готовить питье для малышки. Она установила дозировку и периодичность. Вместе с Ирэн они поили Сильви лекарством, меняли компрессы, делали растирания. Мари также приготовила настой от кашля, который разрывал грудь малышке. Так до вечера они вместе сражались с болезнью. И жар спал. Дыхание выровнялось. Сильви впервые за сутки открыла глаза и осмысленно оглядела окружавших ее усталых женщин.

– Мама, – прошептала она, – что со мной?

– Ты заболела, моя девочка, – Ирэн прижала к глазам платок, затем улыбнулась. – Но совсем немножко. Скоро ты поправишься, и будешь гулять.

– А почему же ты плачешь?

– Это ничего, это от радости, моя хорошая, – мать тихонько обняла свою девочку. – Все хорошо. Вот Мари, она тоже была с тобой здесь все время. Лечила.

– Мари, подойди, пожалуйста, – Сильви протянула ей руку.

– Я вышиваю пояс к твоему воскресному платью, – Мари тихонько гладила маленькую ручку. – Синим и зеленым бисером. Как ты хотела.

– А я и без пояса тебя люблю, – улыбнулась девочка, но тут же закашлялась и поморщилась от боли в груди. – Правда-правда.

– Я тебя тоже люблю, – Мари поцеловала нежную щечку. – А теперь ты будешь умницей, выпьешь лекарство, и уснешь хорошим сном. Чтобы скорее поправиться. Вот так, хорошо. Засыпай, моя милая.

Немного позже, когда дочка уснула, Ирэн прошла в комнату Мари и крепко обняла ее.

– Я никогда не смогу в должной степени отблагодарить тебя за спасение Сильви, – голос Ирэн дрожал от слез.

– Ну о чем ты, – Мари нежно погладила ее по спине. – Разве ты не приютила меня и моих друзей? Разве не была бесконечно добра к нам? Распорядись лучше приготовить бульон и подогреть молока с медом. Когда Сильви проснется, она захочет есть.

– Да, конечно, – Ирэн вытерла глаза и улыбнулась. – Ты никогда не теряешь головы, моя милая Мари.

К вечеру вернулся Жерар из своей бесплодной поездки, понося на разные лады всех на свете Эскулапов. Ему, конечно, рассказали, что все сложилось хорошо для Сильви. Жерар нахмурился.

– Мадам, – взволнованно обратился он к Ирэн, – я прошу вас, никому не рассказывайте о Мари и Сильви. В нашем обществе это опасно. Запросто могут в колдовстве обвинить.

– Да, да, вы правы, – испуганно согласилась хозяйка. – Мы все будем молчать.

С этого дня Мари стала для Ирэн практически членом семьи. Девушка была посвящена во все дела. Ирэн доверяла ей ключи и деньги, советовалась по разным деловым вопросам. Разумная и рассудительная Мари умела просчитать разные варианты, прежде чем принять единственно верное решение. Безусловно, она была надежным компаньоном. Ирэн спокойно оставляла ее в лавке, когда сама отправлялась по делам. С заказчиками Мари была неизменно приветлива, но несколько отстранена, без всякого желания нравиться. Она всегда носила темное глухое платье без украшений. Мало кто из посетителей мог увидеть улыбку на ее бледном лице. Однако, мужчины, которые иногда посещали лавку, довольно часто бросали на девушку заинтересованные взгляды. Некоторые проявляли настойчивость. Бесполезно.

– Мари, дорогая, – говорила ей в приватной беседе Ирэн. – Может быть, ты излишне строга к себе? Ты создаешь такую красоту, а себе не позволяешь даже кусочка кружев, даже маленькой брошки. И может быть следует обращать внимание и на других мужчин? Они ведь интересуются тобой.

– Мне никто не нужен, – Мари тихонько погладила колечко Пьера. – А им не нужна я. Они ищут жену. Узнай кто-то из них о моем прошлом, тут же с презрением отвернуться. Либо станут тащить развлечься на сеновал. А не соглашусь – объявят ведьмой. На роль жены я не подхожу. Не гожусь для «священной» миссии продления их рода. Любовь и уважение к жене, родство душ, для них понятия лишние. А вот продление рода столь важно, будто каждый, по меньшей мере, Принц крови. А вот мой Пьер не такой. Он знает о моем прошлом и все равно любит меня. Разве кто-нибудь из тех, кто бывает в лавке, пошел бы ради меня на то, на что пошел Пьер? Никогда. И я никогда его не предам.

– Ну что ж, – прошептала Ирэн, – я могу только восхищаться такой верностью, и очень хотела бы увидеть тебя, наконец, счастливой.

В отношениях обеих женщин царило полное взаимопонимание. Сильви поправлялась. К ней уже пускали посетителей. Биби пришел сразу, как только ему разрешили. Он ужасно переживал за подружку, хотя виду не показывал.

– Держи, – протянул он девочке бисерный букетик. – Не бойся, я его не крал. Попросил Мари сделать для тебя. И даже заплатил из своего жалования.

– Какой чудесный! Спасибо, Биби, – Сильви слегка поморщилась. – У тебя есть настоящее имя? Ты его помнишь?

Мальчик шмыгнул носом и нахмурил лоб, явно что-то припоминая.

– Марин, – наконец неуверенно произнес он.

– Марин, – восторженно повторила Сильви. – Очень красиво. Я буду звать тебя так, если не возражаешь.

– Да нет, – пожал плечами мальчик. – Не возражаю.

В мастерской наступило спокойствие. Заказы все увеличивались, девушки работали. Никто не болел и не ссорился. И только Жерар ходил какой-то хмурый и озабоченный. На расспросы Мари и Ирэн он только отмахивался, мол хандра напала. Но по всему видно было, что дело вовсе не в хандре. Жерар что-то разъяснял Биби и тот тоже хмурился, но согласно кивал. Замки в воротах, крепость забора проверялись Жераром особенно тщательно. Иногда он уходил куда-то в город по таинственным делам. И все больше стал напоминать Милу, бесконечно к чему-то прислушивался, присматривался, тревожился. И как оказалось, не зря. Однажды ночью раздался тихий стук в ворота.

– Жерар, это я, Бернард, – раздался знакомый хриплый голос с улицы. – Открой.

Милу грозно зарычал.

========== Жаркая ночь. ==========

Знакомо ли читателю состояние, когда вы понимаете, что данный поступок совершать не нужно, и все равно вынуждены его совершать? Вот так же отвратительно почувствовал себя Жерар, когда услышал знакомый голос и совсем ему не обрадовался. «Красавчик» крепко взял Милу за ошейник и нехотя подошел вместе с ним к воротам.

– Что это тебе вдруг приспичило среди ночи? – проговорил он негромко, но внятно, чтобы было слышно на улице. – До утра не потерпишь.

– До утра нельзя, – последовал ответ. – Сложные обстоятельства. Да и ветер усиливается.

У Жерара желваки заходили под кожей. Последняя фраза про ветер была у них условной еще со времен «Адовой кухни». И означала серьезную опасность.

– Тише, Милу, – одернул рычавшего пса «Красавчик». – Я тоже чувствую неладное, как и ты. – Он осторожно открыл небольшое смотровое окошко в воротах. На улице действительно стоял Бернард, освещенный призрачным светом луны. Однако он был не один. Позади виднелась крупная мужская фигура, в одной руке которой сверкал нож, приставленный к горлу незадачливого карманника. Всем своим видом Бернард выражал отчаяние.

– Прощения просим за поздний визит, – нахально осклабился бандит с ножом. – Необходимость заставляет нас… короче, отворяй ворота или дружок твой отправится к праотцам. Надеюсь, ты не возьмешь такого греха на душу.

– Да чтоб ему провалиться, – пробурчал бывший предводитель «Адовой кухни», лихорадочно соображая, как поступить. – И вам вместе с ним.

– Фу, как грубо, – продолжал скалиться незваный гость. – А мы-то были уверены, что тебе вовсе не чужды христианская любовь и милосердие. «Ибо нет большей любви, чем положить жизнь за други своя», – процитировал бандит и сильнее надавил на нож. По шее Бернарда потекла струйка крови.

– Не поганил бы ты Божье Слово мерзким языком, – с отвращением произнес Жерар, медленно отодвигая засовы одной рукой. Другой же он крепко держал ошейник Милу.

– Возмездием стращать будешь?

– Почему же только стращать? – Жерар вдруг резко распахнул ворота. – Взять! – крикнул он Милу. Огромный пес в одно мгновение мертвой хваткой вцепился в ногу богохульника. Тот дико заорал от боли и отпустил свою жертву. Бернард ни жив, ни мертв, ввалился в ворота и вместе с Жераром они принялись запирать замки.

– Ты идиот, – задыхался от ярости Жерар. – Кретин! Кол тебе в глотку. Говорил я тебе, что опасно здесь чужаку?! Говорил, чтоб тебе сгореть.

– Прости, Жерар, – Бернард пытался оправдываться. – Они на рынке меня поймали. Сказали, что их территория. Хотели убить, да кто-то из них нас вместе видел. Решили, что через меня к сундуку местному доберутся.

– Заткнись уже, – резко оборвал его Жерар. – Не время исповедей. Ты слышал? Кто-то с забора спрыгнул во двор. Вот черт! Милу, ко мне! – крикнул «Красавчик». Рычание с улицы смолкло. Через минуту огромный пес перепрыгнул забор (что он не раз проделывал раньше) и остановился перед напарником.

– Ищи, Милу, – приказал Жерар, вооружаясь вилами и хватая факел. Бернарду он швырнул тяжелую дубину. А пес с лаем ринулся по двору в поисках злоумышленника. «Красавчик» на всякий случай крикнул женщинам, чтобы проверили замки и не смели даже носа высовывать на улицу. Затем бегом рванул туда, откуда доносилось рычание пса и дикие вопли его жертвы. Милу уже успел изрядно потрепать бандита, когда подоспевший Жерар не без труда оттащил разъяренного пса.

– Этот уже не опасен, – мрачно произнес Бернард. – Жить будет, но калекой.

– Забор! – выкрикнул Жерар. – Ворота им не понадобились. Они уже здесь.

Во дворе мастерской замелькали темные, мрачные фигуры. Они двигались бесшумно, как призраки, окружая Жерара и Бернарда со всех сторон. Те встали спина к спине. Милу рычал и скалил страшные зубы.

– Чего вам здесь надо? – крикнул Жерар.

– Сундук, – послышалось несколько голосов. – Откроешь дверь – уйдешь живым. Нет – позавидуешь мертвым. Где ключ?

– Найдете – будет ваш, – рявкнул Жерар. – Милу, вперед.

Пес ждал только команды и тут же ринулся в окружавшую их толпу. С остальными Жерару и Бернарду пришлось сражаться самим. Ночной воздух наполнился рычанием, криками, проклятиями и звуками ударов.

Мари тем временем металась по комнате, сжимая виски:

– Они же убьют его, убьют, – в отчаянии шептала она. – Я не прощу себе.

– Мама, мне страшно, – в испуганных глазах Сильви стояли слезы.

– Не бойся, моя маленькая, – Ирэн держала девочку на руках и пыталась ее успокоить. – Нас не дадут в обиду.

– Сильви нужно спрятать в подвале, – к ним стремительно подошла Мари. – Пока. Там не слышно, что творится во дворе. Да и безопаснее. Ирэн, – девушка вдруг перебила сама себя, – а если отдать этот проклятый…

– Я тоже об том подумала, – прошептала мать Сильви. – Если бы таким образом мы смогли купить жизнь Жерара и наши собственные. Но, я думаю, как только мы откроем двери – окажемся в их власти. Они не из тех, кого можно тронуть слезами.

– Да, ты права, – Мари до боли стиснула руки. – Спускайтесь в подвал, скорее. Анриет, девочки, вы тоже.

– А ты?

– Я должна слушать, что там.

– Я скоро к тебе присоединюсь, – пообещала Ирэн и осторожно стала спускаться в подвал.

А во дворе тем временем продолжался неравный бой. Защитников женщин было всего трое, включая верного пса. А бандитов больше десятка. Правда, кое-кого уже удалось выбить из строя. Но силы все также оставались неравными. Да и Жерар и Бернард уже начинали уставать. Внезапно все звуки перекрыл жуткий собачий визг. Кто-то из бандитов таки пырнул ножом отважного Милу. Визг вскоре затих. В обороне осталось двое.

– Какого дьявола вы возитесь с ними? – крикнул кто-то из банды. – Нет ключа, да и провалиться ему в преисподнюю. Сейчас эти курицы сами нам двери откроют. И сундук принесут. Да еще и развлекут, как мы попросим. Поджарим-ка их на медленном огне.

– Точно, Шустрый, – выкрикнуло еще два голоса. – Ну, башка у тебя. – И выхватив три факела, бандиты стали поджигать мастерскую снизу. – Ждем прелестных дев, – и они расхохотались.

Бревна, из которых был сложен дом, разгорались неохотно. Вчера прошел дождь, они были сыроваты и скорее дымили, чем горели. Но и это было мучительно для женщин в доме. Они стали задыхаться. Тогда Мари намочила куски ткани в имевшейся в доме воде и раздала всем, чтобы дышали сквозь нее. Затем огонь все-таки стал разгораться. И языки его то и дело пробивались внутрь. Все девушки, кроме Анриет, которая сидела в подвале с Сильви, сбивали прорывавшееся пламя тяжелыми коврами. А на улице слышался мерзкий хохот и сальные шуточки в адрес женщин. Взбешенная Мари подожгла массивный табурет, вихрем взлетела на второй этаж и с силой отчаяния швырнула его на голову хохочущему бандиту. Тот свалился с ног от боли и неожиданности. Одежда и волосы на нем загорелись. Приятели кинулись его тушить.

– Ведьма! – заорал кто-то из них в адрес девушки.

– Будь ты проклят! – кричала Мари, вырываясь из рук перепуганной Ирэн, которая оттаскивала ее от окна с целью закрыть его.

– Идем вниз, – выкрикивала хозяйка мастерской. – Там ты нужнее. Не стоит их бесить еще больше.

Обе женщины сбежали вниз и снова принялись воевать с проникавшим пламенем.

Тем временем задыхающийся от быстрого бега Биби стучался в окна дома Филиппа Бертье, который считался женихом кружевницы Полетт.

– Скорее! Там бандиты! – кричал мальчик. – Их много.

Жерар накануне договаривался с Филиппом, что в случае опасности, пришлет Биби за подмогой. Бертье быстро вскочил с лежанки, разбудил трех братьев. Те в свою очередь дали знать соседям. Зарево пожара уже виднелось и из их окон. Владельцы деревянных построек осознавали опасность. Вооружившись кто чем, толпа местных жителей с понеслась к мастерской. Они успели к моменту, когда Жерара и Бернарда уже свалили на землю и избивали самым зверским образом, а угол дома горел ярким пламенем. Увидев разъяренную толпу, бандиты стали разбегаться кто куда. Однако это удалось далеко не всем. Многих скрутили. Часть людей таскали воду, чтобы потушить пожар. Биби кинулся к дверям.

– Мари, мадам, – кричал он. – Это я. Выходите скорее.

Через минуту заскрипели тяжелые замки. На пороге появились измученные женщины. Мари, вся черная от сажи, пошатывалась, но первым делом она бросилась к мальчику.

– Цел? – девушка бегом ощупала его.

– Да, да, – возбужденно кивал Биби. – Там Жерар. Скорее.

Мари бросилась за ним. Жерар лежал на земле. Вокруг него толпилось несколько человек.

– Дайте я, – девушка опустилась на колени. Жерар был без сознания. Лицо и тело его, как одна сплошная рана. Мари склонилась к его груди и услышала слабое биение сердца. – Жив, – прошептала она. – Его нужно в дом. Ирэн!

– Да, я здесь. Не в лавку. Там еще огонь тушат. К девочкам. Сейчас распоряжусь, чтобы место приготовили. Полетт, Жилетта, – крикнула Ирэн. – Два места приготовьте.

– Да, мадам.

Мари тем временем склонилась над Бернардом. Тот слабо стонал и, кажется, был в несколько лучшем состоянии, чем его друг. Мимо провели двух связанных бандитов. На минуту они остановились у распростертых тел. Мари подняла взгляд.

– Молитесь, чтобы они, – она указала на избитых защитников, – выжили. Оба. Иначе… – Ее лицо, все черное от сажи и огромные глаза, пылающие дикой ненавистью, были столь ужасны, что один из бандитов, видимо, особо суеверный, содрогнулся. Говорили, будто вскоре он сошел с ума.

Пожар, наконец, потушили. К счастью, дом не слишком пострадал. Только сильно обуглились бревна на углу. И страшный запах гари, который еще долго не выветрится. Все можно было восстановить.

– Милу, где Милу? – металась по двору Сильви.

Пса нашли и поначалу сочли мертвым. Но, осмотрев его получше, признали сильную кровопотерю. При хорошем уходе Милу можно было спасти. Его перенесли на кухню. В тепло. И на плечи Мари свалилась забота о трех пациентах. Она лучше других в доме разбиралась в медицине. И вот, сама толком не оправившись от нервного потрясения, она без устали переходила от одного к другому, готовила мази, настои, наблюдала за симптомами. Состояние Бернарда и Милу уже не вызывали у нее серьезных опасений. Мари лишь назначала лечение. А сиделками Бернарда девушки работали по очереди. И он уже даже пытался с ними шутить.

К Милу Мари заходила раз в день, чтобы поменять повязку, проверить температуру и общее состояние, проследить за аппетитом. Девушка поглаживала жесткую шерсть на голове верного пса, а тот иногда лизал ей пальцы. По сути, Милу больше всего нуждался в покое, чтобы затянулись раны и восстановились силы. И он тихонько лежал в теплой кухне, по большей части дремал. Чаще всего его навещали дети, Сильви и Биби. Они обещали следить за состоянием верного пса и немедленно сообщить Мари, если ему станет хуже. Дети честно исполняли порученную задачу. И Милу потихоньку поправлялся.

А вот состояние Жерара вызывало сильное беспокойство. Жар не спадал и большую часть дня больной проводил в каком-то полузабытьи. Мари, как могла, старалась облегчить ему боль, снять тяжелое воспаление, вызванное ранами. Он часто просил ее положить руку на лоб, утверждая, что так ему гораздо легче. И Мари преданно ухаживала за ним, просиживая по нескольку часов кряду. И ведь при этом никто не отменял срочных заказов на вышивку. Мари безмерно устала, очень болела спина. Однако она ни словом не обмолвилась об этом Ирэн. У той после пожара и так забот хватало. Нужно было общаться с властями, нанимать работников, чтобы восстановить повреждения дома, нанесенные пожаром, снова решать вопросы охраны. Филипп, жених Полетт, предложил на время болезни Жерара и Милу переправить злосчастный сундук своему дяде-ювелиру. Там и охрана мощнее, да и замки покрепче. Сам же он в очередь с приятелем взялся временно охранять мастерскую, всерьез испугавшись за жизнь невесты. Таким образом эти вопросы как-то решались. Оставалась еще Сильви, которая сильно напугалась и с той ночи боялась засыпать. Ирэн приходилось долго убаюкивать и успокаивать девочку, рассказывая ей все сказки, какие только знала.

Мари же тем временем выхаживала Жерара. Когда он был в ясном сознании, то настоятельно отправлял девушку отдыхать, убеждая, что ему значительно лучше. А в бреду пугал ее неожиданными признаниями, заставлявшими Мари предположить, что его отношение к ней не исчерпывается просто дружбой в благодарность к памяти ее отца.

– Моя бедная маленькая ласточка, сердце которой похитил поэт, – бормотал «Красавчик» – Он даже не подозревает, какой он счастливец.

– Жерар, – в глазах Мари плескалось отчаяние, – у тебя жар. Ты не должен так говорить.

– Не должен, – он отворачивался к стене. – Бандит с большой дороги с изуродованным лицом не имеет права на такие слова. Все это блажь. Прости меня.

– Ну зачем ты? Какой бандит? Ты замечательный, ты очень храбрый, ты…

– Мари, ты совсем измучилась со мной, – Жерар тихонько сжал ее пальцы. – Я прошу тебя, отдохни. Я усну.

Мари со вздохом покорилась просьбе и, оставив сиделкой Анриет, тихонько вышла из комнаты.

– Ирэн, – девушка медленно опустилась на стул. – Мне кажется, что он … Я считала, что он из-за отца. Что он мой друг. Я ведь, кажется, не давала никакого повода.

– Трудно было вести себя более безупречно, чем ты, – Ирэн с нежностью обняла девушку за плечи. – Однако люди ведь не властны над своими чувствами.

– Но почему? – Мари стиснула руки. – Я не хочу, чтобы он страдал. Он оберегал меня с той самой минуты, как нас разлучили с Пьером. И вот теперь, из-за меня…

– Не терзай себя, моя милая. Жерар сильный мужчина. Он сумеет справиться. Также как Арман. Мадлен пишет, что он женился недавно. И девушка очень похожа на тебя.

– Это тоже меня пугает. Слишком поспешная женитьба, – мучительно выдохнула Мари. Потом потерла глаза, поморгала. Взгляд ее казался потерянным.

– Что с тобой, моя девочка? – испугалась Ирэн.

– Да нет, ничего. Просто иногда вечером я плохо вижу. Все расплывается.

– Это все усталость. Ты слишком много работаешь. Пойдем, тебе нужно отдохнуть. Немедленно, – Ирэн помогла девушке дойти до кровати, заботливо уложила ее. Но вдруг Мари затрясло. Чудовищное напряжение последних дней вырвалось наружу в нервном приступе.

– Не могу больше, – стонала она. – Не могу. Я не железная. Я устала. О, Пьер, у меня не осталось больше ни сил, ни надежды.

Перепуганная Ирэн пыталась ее утихомирить. Принесла успокаивающее, терла виски уксусом. Девочки толпились в дверях и наперебой предлагали что-то свое. Но все усилия были тщетными, пока Биби не прибежал в спальню с плащом Пьера. Прикосновение дорогой сердцу вещи оказало магическое действие на истерзанную девушку. Она свернулась клубочком под плащом и стала постепенно затихать. Еще какое-то время она всхлипывала, затем дыхание девушки выровнялось, к ней пришел благодетельный сон.

– Биби, какой же ты умница, – Ирэн благодарно пригладила торчащие вихры мальчика.

– Его зовут Марин, мама, – вмешалась Сильви. – И он уже совсем не малыш. Он взрослый. Он нам всем помог.

– Марин, – улыбнулась Ирэн. – Морской. Какое романтичное имя. И конечно он уже взрослый. Умный, храбрый и понимающий.

– Просто Мари мне как сестра, – пробормотал мальчик. – Этот плащ помогает ей уйти куда-то в свой красивый мир. Она такая добрая, – Марин тяжело вздохнул. – Но совсем несчастливая. И куда только этот ее поэт запропастился. Пора бы ему уже появиться.

А тем временем волшебник-сон нежно прижал утомленную головку Мари к своей груди и унес ее в чудесную страну. Вместе с Пьером они бродили в душистой тени цветущих апельсиновых деревьев, взявшись за руки. А потом спускались по мраморной лестнице прямо к морю. Теплые волны с тихим шелестом наползали на берег, лаская заодно и их босые ноги. А они улыбались друг другу, целовались и кормили чаек. Милосердный сон. Он приходит к измученным душам, давая им мимолетное забвение. Иллюзию счастья в страшном мире, который этого самого счастья лишен.

***

– Госпожа, я бы хотела просить вас об одном одолжении.

– О чем же, Флоранс? – Жаклин оглядывала себя в зеркало, насколько хорошо сделана прическа и безупречно ли сидит дорожное платье. Гостиница в Туре, в которой они остановились, отдыхая от долгой дороги из Рошфора в Париж, была, конечно, не высшего класса. Однако в этом вопросе графиня не была особо привередливой. Она любила роскошь, но при необходимости могла довольствоваться малым

– Сегодня я была на рынке, закупала кое-что из провизии нам в дорогу. И у одной из торговок заметила чудесный вышитый кошелек. Разумеется, я спросила, откуда такая красота? Она ответила, что такая прелесть продается в лавке мадам Гасьон. О, госпожа, если бы вы его видели! Давайте заедем туда. Это совсем недалеко.

– Флоранс, – досадливо поморщилась Жаклин. – Делать лишний крюк ради пустяков. И так нам предстоит дальняя дорога.

– Но госпожа! – умоляюще сложила руки Флоранс. – Говорят, там есть чудесная мастерица, Мари Депре. Она вышивальщица. У нее такие работы, подушки, перчатки. Целые картины. Вы так тоскуете в последнее время. Вам бы не мешало развеяться среди красивых вещей.

– Вышивальщица по имени Мари, ты, кажется, так сказала, – Жаклин обернулась к своей камеристке и как-то странно на нее посмотрела.

– Да, – с легким удивлением кивнула Флоранс. – Ее здесь все знают. Все богатые женщины. Хотя у них там вроде недавно пожар случился. Но лавка работает.

– Ну что же, – задумчиво произнесла Жаклин, – пожалуй, мы заедем в эту лавку. Передай мсье Родригесу, который нас сопровождает, что ему придется немного поскучать, прежде чем мы отправимся в дорогу.

– О, госпожа, вы так добры, – Флоранс восторженно подпрыгнула и легко, как лань, понеслась вниз по лестнице.

========== Нити судьбы ==========

Милу лежал на пороге сарая, довольно жмурясь в теплых солнечных лучах. Раны уже не беспокоили пса, и он даже готов был снова нести свою нелегкую службу. Однако девушки считали, что защитника необходимо еще поберечь и потому сильно его не нагружали. А уж кормили просто до отвала.

– Бездельничаешь, – проворчал Жерар, присаживаясь рядом. – Испортят они тебя окончательно, девчонки эти. Из боевого пса комнатную болонку сделают. Тебе самому не противно, а? – «Красавчик» слегка потрепал Милу за уши, а тот виновато вздохнул и положил свою большую голову на колени напарнику. – Вот точно, болонка. Впрочем, я тоже скоро таким же стану, по их милости. Я понимаю, они из добрых побуждений и все такое. Но эти бесконечные хороводы с вкусной едой и теплым одеялом. Шарф этот шерстяной. А главное, смотрят, как на героя. Неловко все это. Нехорошо. – Пес смачно зевнул. – Скучно тебе, да? Конечно. И нынешнее положение вещей тебя вполне устраивает. А меня вот совсем нет.

Жерару действительно было тяжело сейчас. После того, как во время болезни у него вырвалось это полупризнание, которое он мечтал похоронить вместе с собой в могиле, Мари старалась избегать его. Тогда как раньше вела себя спокойно и по-дружески. Жерару очень не хватало этого сейчас. Он старался убедить девушку, что все это ерунда, дело было всего лишь в высокой температуре и не стоит обращать внимание на то, что он тогда наговорил. Мари кивала и соглашалась, но прежняя сердечность в их отношениях исчезла. Оба считали себя виноватыми.

– Дурак старый, – покаянно бурчал Жерар. – Седых волос уже полно, а туда же. Не забудешь никак, что когда-то первым любовником сцены был. То сцена, а то жизнь. Последняя любовь. Пошло и глупо. Да еще и больно, к тому же. Она, глупышка, не понимает, что мне вполне достаточно просто рядом быть и оберегать ее. Разделить хоть немного ту ношу, что взвалила она на свои хрупкие плечи. И тащит молча, не жалуясь. Она ведь слепнет, Милу. Пока еще ей удается это скрывать от всех. Но я-то вижу. И походку иногда неуверенную, и взгляд с прищуром, и вышивку она близко к глазам стала подносить. – Пес тихо заскулил и грустно посмотрел на «Красавчика». – Вот, и ты тоже понимаешь. А я со страхом думаю, что если этот ее поэт так и не появится? Жив ли он вообще? В конце концов, он человек. Мог и разлюбить… – тут Милу недовольно заворчал. – Ну ладно, ладно. Не буду. Но не представляю, как он сможет ее найти в огромной Франции. Так что я должен быть с ней. На случай если… Даже думать об этом жутко. А вместо этого взял и сам все испортил.

Из мастерской донесся женский смех, оттуда вышел улыбающийся Бернард. Вот кто казался полностью довольным жизнью.

– Пустили козла в огород, – Жерар поднял глаза на подошедшего приятеля. – Вчера видел вас с Жилеттой. Как вы мило ворковали на заднем дворе. Смотри, сломаешь здесь хоть один цветок …

– Да что ты, в самом деле, меня за свинью держишь, – Бернард даже обиделся. – Не понимаю, что ли? Девчонки из сил выбиваются, работают. Выходили меня. Кормят, поят. Честно говоря, даже стыдно. Здоровый лоб. Загостился я здесь. Пора и честь знать. Да вот куда податься не знаю. Прежнее мое ремесло здесь как-то не прижилось. Другого не знаю.

– Дрова ты колешь неплохо, – задумчиво проговорил Жерар. – А вообще я тебя понимаю. У самого те же мысли. Остановилась будто жизнь. Может, поменяться что-то должно?

– Ты прямо в прорицатели метишь, – усмехнулся Бернард, пожевывая соломинку.

– Поговори мне еще, – пригрозил Жерар. – Смотри лучше. Карета господская. К нам, похоже. А мадам уехала. Иди ворота открой, да поживее.

– Слушаюсь, господин мой, – Бернард дурашливо поклонился и ловко увернувшись от толчка в спину, побежал к воротам.

Появление Жаклин (а это именно ее карета остановилась во дворе мастерской) произвело настоящий фурор. Девушки столпились у перил второго этажа, разглядывая важную гостью. Ее роскошное платье, прическа и драгоценности явились предметом восторженного обсуждения громким шепотом.

Сама же графиня, привыкшая к повышенному вниманию, лишь неторопливо разглядывала образцы роскошного рукоделия, выставленные в лавке. Она рассеянно кивала на возгласы Флоранс: «О, Госпожа, какой чудесный кошелек! Посмотрите, какие перчатки! Как раз на вашу ручку. А этот платочек! Если бы мне такой!»

Жаклин скользила взглядом по шелковым шторам и подушечкам, отдавая должное тонкому мастерству вышивальщицы, пока свет свечи не выхватил на стене то, что заставило сердце остановиться: с портрета, с легкой улыбкой, прямо на нее смотрел Пьер. Ее Пьер. Стало быть, женское чутье не подвело, приведя ее в эту лавку. Жаклин вдруг показалось, что она снова там, на «Страннике». Буквально кожей ощутила графиня этот взгляд, теплый и мягкий, который ласкал, не прикасаясь. Просто какое-то наваждение. Приди в себя, ну же! Раз, два… Огромным усилием воли Жаклин удалось придать лицу ничего не значащее выражение.