Текст книги "Победителей не судят (СИ)"
Автор книги: Delpinovskaya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)
Кажется, сейчас она в очередной раз чувствовала себя виноватой во всех смертных грехах этого мира. В очередной раз до небесно-голубого светлые глаза скатили грустный взгляд вниз, но тот был даже не в состоянии увидеть собственные колени, укрытые мягкой вязью платья. По щеке вниз начала быстро спускаться блестящая слеза, которая ещё секунду назад держалась на светлых ресницах, а уже сейчас с треском разбилась о ладонь Томы. Спасать ситуацию на этот раз снова пришлось ей.
Девочка, с новой силой сжимающая женскую ладонь, перевела свой взгляд на заплаканное лицо. Карие глаза, кажется, теперь вобрали в себя все тепло, всю ласку и нежность, что только теплилась внутри малышки; ее горячие губы медленно коснулись белой щеки, и в ответ на это послышался тихий всхлип. Тома ещё сильнее прижалась к Марине, крепче ее обнимая, пока в голове быстро мелькали слова, способные хоть немного успокоить зареванную девушку.
–Ну хвати тебе уже, Марина, все же хорошо… Прекрати плакать, а то я точно все Олегу расскажу, и он тебе сегодня не то, что предложение не сде… ой, – на пол слова она резко замолкла, мысленно начиная корить саму себя за испорченный сюрприз.
От таких слов Марина резко перевела взгляд на девочку. Ее зрачки округлились до того, что светлая радужка почти целиком утонула в тьме, а даже прежде пару минут мирная Маша начала потихоньку толкаться.
–Чего? – спустят минуту ступора, девушка уже сама сжала ладонь Томы, котора уже была совсем влажной от волнения.
–Ничего, – малышка тут же отрицательно помотала головой, но в очередной раз поднять глаза на Марину не осмелилась; ее голова мягко легла на животик, будто начиная ухом прислушиваться к происходящему внутри него.
А так и сидящая напротив них Саша, ещё раз широко улыбнулась, закрывая лицо ладонями при виде одного растерянного взгляда подруги.
–Это, конечно, все хорошо, но, скорее всего, сегодня я вас домой не отпущу. Хотя бы сутки надо ситуацию понаблюдать… Тома, Олег может немного потерпеть, или мне романтичную палату подбирать надо?
Эти слова стали последней каплей, сумевшей дополнить до самых краев залитый сосуд детской непоколебимости. Девочка и вовсе покраснела, как помидор, утыкаясь грустным взглядом в коленки Марины, которые неспокойным мелким тремором сотрясали горячий воздух.
–Я опять все испортила…
И пока тёплая женская ладонь ласково теребила темные волосы на детской голове нежностью, несоизмеримой с масштабами даже целой вселенной, на ее счастливом лице расцветала настолько сияющая улыбка, что в тот же миг весь мир вокруг стал словно в разы светлее. Темные снеговые тучи начали потихоньку расходиться в стороны, показывая лоснящиеся солнечные лучи холодной земле вместе с окружавшим ее уличным воздухом сырой атмосферы. Голубые глаза все это видели словно в первый раз; будто никогда раньше такого не было; как новоиспеченная мама впервые смотрит на своё маленькое пищащее чадо к сгустках любви и крови.
Сейчас ее мир, кажется, в очередной раз перевернулся с ног на голову, становясь – нет, не новой частью ее старой жизни – целой главой, написанной с чистого листка времени, событий, случайных комбинаций цифр и букв, составляющих все, что только находится сейчас вокруг неё.
–Давай мы посчитаем, что я ничего не расслышала, ты ничего не говорила, а Саша нас не оставляла сегодня в больнице? – блестящая прядка своим кудрявым изгибом обогнула холодное ушко Тамары, все ещё уткнувшейся взглядом в никуда. Из детского носа в невероятной тишине еле внятно доносились всхлипы, разбивающие на мелкие осколки замерзающее от каждого нового звука, уже тихо колотившееся под рёбрами сердце Марины. В очередной раз, как много времени назад, она крепко обняла девочку, под прикрытыми глазами все ещё представляя себе маленькую, но такую смышленую, мудрую, но по-детски впечатлительную, душевную, но настолько ранимую малышку, что вновь захотелось плакать. Тем временем нос все ещё продолжал шелестеть мокрыми осенними кленами в парках, почти целиком растерявших зеленые листья, а крепкой хваткой ладони обвивали тёплое тело, мечущее внутри себя десятки и сотни собственных угрызений.
–Ага, а я сделаю вид, что не приезжала сюда, что вообще не появлялась в вашей с Олегом жизни, и вам тогда точно будет лучше…
–Так, хватит, – она даже не успела договорить свою очередную не по-детски взрослую мысль, как над кушеткой навис по-нежному строгий взгляд Александры Алексеевны. Тёплые ладони ласково утёрли слезы на лицах обеих из них, оставляя лишь тонкую блестящую пленку сверху, которая, высыхая, оставила прямо сверху, на коже, мельчайшие солёные кристаллы счастья.
–Сейчас вы вместе идёте в третью палату, ложитесь отдыхать, не плачете больше, обе. Втроём, – акцент, как бы то не звучало удивительно, остался вместе с логикой на последнем слове ровно так же, как и следующие поцелуи остались на носу Томы – горячем и шмыгающем от переизбытка отека и слизи – и, конечно же, розовой женской щеке.
Ох, сколько уже слез и поцелуев, ласк и ударов, боли и любви, счастья и бед; потерь, разочарований, криков, страданий, истерик, прожжённых сигаретами и алкоголем, обезболивающими и мыслями ночей, угрызений совести, мыслей – сколько всего вытерпели эти щёки, что, казалось, этот солоноватый привкус теперь навсегда впечатался в кожное днк. Теперь официально все это можно было называть мутагенами женской души, а итог их действий – эти легко различимые на вкус, цвет, запах и взгляд следы по всему телу.
–Вечером я вас отпущу, но только до следующего вечера, я хорошо объясняю, понятно для всех говорю?
В следующие за синхронными кивками девочки и девушки секунды сначала детские ножки коснулись пола, в очередной раз проходя знакомой дорогой к кровати. Круглый живот совсем скоро медленно лёг на белоснежную простынь, тут же начиная с ней – такой бездушной и одновременно пережившей столько ласк на своём теле – делиться бережным теплом, впитывая от той горячий холод помещения. Мягкие ладони следом начали делать тоже самое, вскоре переставая поглаживать натянутую кожу, лишь изредка подрагивая в полусне кончиками ресниц в такт тонким пальчикам. За окнами уже было совсем светло, и белые, как эти самые холодные-горячие простыни, снежинки начали вновь выскальзывать из объятий быстрого ветра, касаясь своими краями сырой земли, что быстро покрылась махровым одеялом из мелких узорчатых льдинок, с любовью отлитых победителем всех обстоятельств стремительного мира.
Комментарий к Глава 24. Снег, сохранение и капельница.
Вот так тепло и мило мы заканчиваем…
Нет, не фанфик, а только очередную главу))))))))))
Но, сладкие булочки, не расслабляйте свои булочки, потому что развязка этой длиииинной истории уже совсем-совсем близко…
========== Глава 25. Свеча, диван и вновь кольцо. ==========
Глава Двадцать Пятая.
Свеча, диван и вновь кольцо.
–Ну, как тебе? – чуть слышно хриплый от нервов голос разрезал засыпающийся мелкими снежинками темный двор за огромным панорамным стеклом. Беседка, небольшой пруд, забор, елки и даже только три часа как стоящая на одном месте машина – все это уже было наглухо заметено белой пеленой, словно город был добычей огромного паука, решившего припасти лакомство на будущее, укутав то в липкую паутину. Холод медленными шагами протирался в дом, но даже треск горящих в камине дров одним звуком грел всю целиком душу так, словно по ту сторону толково хрусталя лоджии был не лютый мороз, а жаркое счастье: прямо вместе с носом оно самое сейчас лежало под мужской ладонью. Укрытая тёплым флисовым пледом по самый любопытный и холодный кончик носа, укутанная с неземной лаской крепких ладоней в махровые носки, умытая его свежими поцелуями со вкусом вишневого пирога, помидоров и жаренной с картошкой курицей : то, какой домашней она была сейчас, трудно описать даже самыми уютными в этом мире словами. Колючие ежики отрастающих волос терпимо щекотали мужскую кожу, пока девушка медленно ёрзала на одном месте, пытаясь найти удобную позу, будто собиралась здесь провести весь остаток своей жизни.
Тихое умиротворение можно было совсем скоро ощутить в витающем аромате домашнего спокойствия. Мягкая подушка лежала под круглым животиком, который почти не буянил; иногда лишь ласково поглаживал своей маленькой красной пяточкой изнутри самого родного человека в своей жизни, а как только выпирающий бугорок выходил из-под рёбер, начиная перемещаться от незаметной талии до торчащего пупка, ему навстречу двигалась ещё одна часть любви, которая не имела никакой возможности попасть настолько близко к девчачьему сердечку, насколько это могла без проблем делать материнская кровь. Широкая ладонь папы, словно боясь спугнуть шуструю рыбку, осторожно прикасалась к выступу сначала кончиками пальцев, а только когда в ответ маленькая партизанка не скрутилась вновь в крошечный комочек, медленно уложил на живот всю руку, кажется ощущая даже ту тихую пульсацию, которая улавливается датчиками узи.
–Что именно? Если всё, то я готова отдать ещё больше, чем всё, чтобы этот вечер не заканчивался, – тонкие губы в этот момент растянулись в такой светлой улыбке, что та могла в один миг осветить собой эту тёмную ночь. Могла, если бы не одно но; одно большое, родное, любимое, единственное, жаркое, понимающие, любящее, нежное, откровенное и в любой момент готовое успокоить, спрятать свою большую-маленькую девочку от огромного и, порой, такого злого мира. Этим самым «но» был он: да, тот самый, чьи колени сегодня заменили ей любимую подушку, мягкую постель и шелковую ночную. Весь свой свет она уже давным-давно бережно собирала внутри себя, хранила и оберегала для него одного, чтобы в один прекрасный день вперемешку с любовью и счастьем подарить в придачу всю себя. Такую, какой была на самом деле, боялась показаться глупой, слабой и беспомощной; себя ту, какую всю жизнь загоняла душой в самый тёмный дальний угол жизни.
Голубые глаза медленно поползли вверх, минуя огромные окна, потолок, негорящую люстру, потолочный плинтус, картину над диваном, а вот как только счастливые карие зрачки оказались прямо по центру торопливого взгляда, пушистые ресницы смущенно спрятали детскую радость блестящих хрусталиков. Маленькая девочка внутри неё в тот миг ликовала от непонятных ощущений, зарождавшихся прямо здесь и сейчас из ничего.
Это было похоже на то, как убивающая все на своём пути молния, вырезаясь в точно такой же, как она сама, бездушный песок, создаёт самые разнообразные недвижные клубы стекла. В этом мире нет ни одного похожего фульгурита, словно в момент его создания сама природа пытается передать часть своей живой энергии ледяному миру, но даже не понимает бессмысленность этого всего.
Однако смысла в этих прикрытых глазах он видел в миллиарды раз больше, чем в песочных замках на берегах Мальдив или в сухих скалах цвета выцветшей охры. Парадокс, тайна, настоящая загадка, как эти две голубые радужки сумели вместить в себя целый космос; нет, не вселенную, весь космос целиком, но даже так оставляли внутри себя места больше, чем бесконечность.
Вот он, этот миг, когда жизни этих двоих больше ни за что не станет прежней. Хм, странно, казалось, что уже могло изменить их любовь, которая будто тысячи веков как оберегала тёплые ладони друг друга?
Темные ресницы затанцевали своё неторопливое танго совсем быстро и надолго. Уже спустя пару секунд стало понятно, что моменты лучше и быть не может. Из кармана мужской футболки показался крошечный кристалл, обрамлённый тонким золотым обручем, которые так крепко и ласково удерживал его, словно боялся потерять самое родное, самое дорогое в своей жизни сокровище. Кажется, сокровищем он был самым, что ни на есть, настоящим: сияющим граням хватило лишь того тусклого света парафиновой свечи со стола, тускло тлеющей в собственном воске, чтобы заиграть самыми светлыми лучами в сумраке ночи.
Так, как сейчас, крепкие мужские руки не дорожали очень давно; будто он не взрослый, уверенный в себе, своей семье, своих действиях и поступках мужчина, а семиклассник, дотянувший портфель самой красивой девочки в классе до двери ее кварты и все не как не осмелившийся оставить на девчачьих губах ласковый поцелуй. Холодающий лёгкие воздух медленно заполнил пустующее пространство изнутри большого организма, широкая ладонь соскользнула с круглого животика и без проблем нащупала рядом маленькую и холодную правую ручку девушки, улыбка на лице которой в этот миг не могла уместиться ни в какие рамки.
–Чего ты такая счастливая? Опять Машенька буянит? – широкие пальцы ласково начали одаривать бледную кожу своим теплом. Взгляд последние минуты запоминал безымянный палец таким: ничем не обременённым, не ощущающим на себе приятную тяжесть и давление.
–У-у, – так и не открывая глаз, Марина отрицательно покачала головой, вместо этого лишь ерзая короткими волосами по мужской ноге, от чего улыбка на губах наконец сменилась тихим смехом, продлившимся считанные секунды, но он в очередной раз навсегда отпечатался в мыслях Брагина. Его улыбка стала шире и тремор понемногу, кажется, отошёл на второй план, а те самые голубые зрачки все ещё не показывались из-под пелены исчерченных тонкими капиллярами век.
–Ты даже представить не можешь, как я сейчас счастлива. Да, знаешь, вот так, прямо тут, лёжа в пледе на твоих коленках плешивой головой счастлива, что не лежу сейчас в могиле. У меня под сердцем бьется ещё одно маленькое сердце, твоё сердце… Знаешь, мне так хочется, чтобы эта маленькая проказница украла у тебя глаза, нос, губы; да все, что угодно, лишь бы не характер, – в очередной раз смех тихим шепотом залил мужской слух, заставляя уже и его самого прикрыть глаза, чтобы сполна насладиться им в полной абстракции.
–А вот, тебе на зло, у неё будут голубые глаза, твой нос вместе с губами и папин характер. Не зря же она уже сейчас такая бандитка?
–О нет, ещё одного тебя моя нервная система точно не выдержит… Хорошо, что хоть Тома пошла в маму всем, а то общий язык мы бы с ней ещё дооолго искали, – пока пустые веер медленно впустил в округлившиеся в секунду зрачки, улыбка с лица начала медленно пропадать при виде очень взволнованного Олега прямо над собой, а вот вид невероятной красоты кольца, зажатого его пальцами, заставил мои губы и вовсе сомкнуться, вспоминая слова Томы сегодня утром.
–Думала, уже не предложу, да? – в один момент мужской взгляд просветлел, наполняясь ноткой счастья, которая незаметно выбралась из подсознания девушки.
Она в тот момент совсем быстро успела сесть, отрываясь затылком от горячего бедра и вскоре упираясь им в холодную спинку дивана. Странно, но такое у неё в жизни происходило впервые, несмотря на предыдущее замужество, влюбленности, отношения; даже толком не понимая, как реагировать, к глазам быстрее, чем к губам слова, подобрались слезы. Тонкие пальцы тут же потянулись к краснеющим щекам, чтобы умело спрятать те собой, но было поздно.
Олег медленно сполз на пол, словив ладони примерно у набухшей груди; улыбка начала натягиваться на его лице, а вот женское, вместо ожидаемого счастья вдруг оказалось полным слез, которые совсем быстро стали скатываться по щекам. Такого он точно не ожидал увидеть в ответ на тщательно запланированные слова и действия. Мужские губы стали поджиматься, и, дабы все это не переросло в истерику, колени оторвались от пола, теперь уже усаживая Олега рядом с Мариной, которая быстро выдернула ладони из его объятий, закрывая ими своё лицо.
–Ты чего? Не надо было, да?.. – крепкие руки ласково легли на ее плечи, обвили животик, вновь погружая женское тело в свои мягкие объятья, а в ответ он отрицательно помотала головой, пытаясь выбрать из своего носа всю влагу глубоким вдохом.
–Ты… Ты такой хороший… Олег, – потихоньку слезы с новой силой накатывали к горлу, и останавливать это было уже жизненно необходимо.
Его губы неспешно начали касаться женских губ ласковым поцелуем, пока дрожащие ладони одним только наводнением надевали на безымянный пальчик правой руки то самое колечко, которое лишь сильнее начало переливаться, отражая своим телом танец яркого пламени.
–А теперь ты перестаёшь плакать, ведь девушка, сумевшая изменить такого, как я, просто не имеет никакого права этого делать… Смотри, уже глаза раскраснелись, и как ты такая пойдёшь под венец? Один раз ты меня с загсом уже обломала, во второй раз сделать тоже самое я тебе не позволяю, – тихий смех медленно коснулся ее глаз, словно помогая тем начать вновь улыбаться сквозь красную пелену раздражённых сосудов. Большие пальцы его рук медленно стёрли с щёк всю влагу, начиная оставлять на тех десятки и сотни нежных поцелуев, которые вытирали собой бархатную кожу прямо как бархатные полотенца, но были в тысячи раз ласковее.
На ее губах опять засмеялось такое искреннее счастье, что наблюдать за ним можно было бесконечно.
–Ты серьезно хочешь жить вместе с женщиной, у которой удалили часть мозга с грецкий орех; как на пороховой бочке, которая в любой миг может откинуть… в общем, можно считать, что мой красный диплом был куплен, потому что ума у меня меньше, чем у улитки – теперь я это поняла. Ты серьезно этого хочешь?
–Начнём с того, что за ум в нашей семье могу отвечать я, а вот закончим тем, что иметь знакомых из круга твоего лечащего врача и во главе с ним очень и очень полезно, – на глазах заиграла тихая радость, а Олег, поднявшись, подошёл к высокой тумбе, из верхнего ящика которой в его руках появилась папка, которую он следом передал в ладони девушки.
–Думаю, это тебя очень даже обрадует…
Взгляд Марины с недоверием коснулся собственной истории болезни,пока губы в очередной раз поджались.
–Не хочу туда даже заглядывать. Убери, пожалуйста, туда, откуда ты её достал…
В очередной раз он уселся рядом с девушкой, начиная листать страницу одну за одной, пропуская мимо глаз страшные заключения, каждое следующие было в разы страшнее предыдущего. С каждым новым листом женские глаза становились все более грустными от вида снимков мрт, названий препаратов, результатов анализов, исследований и даже послеоперационного заключения. Ее нос медленно упёрся в горячее плечо Олега, и, вспоминая случай в больнице сегодня утром, тоскливые мысли отгонять от себя стало в разы тяжелее.
Когда в глаза попалась подведённая за последней строчкой горизонтальная черта, тугой комок медленно сдавил шею.
–Ну что? Думаю, теперь точно можно убрать.
Комментарий к Глава 25. Свеча, диван и вновь кольцо.
Слова здесь, кажется, излишни)))
Интриги в этой главе, пусть, меньше, чем во всех остальных, ведь все наше действо неумолимо движется к финалу, но я уверена, вам ещё будет чему напоследок удивиться…
Сладких булочек в этом мире много, кренделей ещё больше, а вот то, что случилось в этой главе – это самый настоящий торт. Пусть, пока не совсем свадебный, не такой волшебный и огромный, но настолько вкусный и сладкий, что от детского восторга сводит скулы
С любовью, Delpinovskaya❤️
========== Глава 26. Да, свет и правда. ==========
Глава Двадцать Шестая.
Да, свет и правда.
За считанные мгновенья тонкий лист промок в дрожащих руках так, словно побывал под ярким майским дождём, самым настоящим – с грозой, градом и шквалами. Самой настоящей грозой здесь были ее глаза, градом – мысли в женской голове, которые окончательно перестали складывать из своих тел выводы, а вот шквалом стали именно те ощущения, от которых сердце начало биться намного быстрее. Ровно пятьдесят восемь секунд ей понадобилось для того, чтобы начерканная синими чернилами надпись внизу «здорова» прошла самый длинный путь в ее жизни.
–Это… Олег, – и сияли в комнате уже не одни грани аккуратного кольца, что теперь венчали тонкий женский пальчик. Крупные слёзы без истерик и криков, без душевных всхлипов и ударов кулаками в крепкую спину, нашли в себе столько сил, что без труда одолели светлые ресницы нижнего века, минуя глазницы, щеки, скулы, уголки губ и, наконец, подбородок, теряясь тёплой влагой в глубинах короткого ворса махрового халата.
На мужском лице прежнее счастье стало сиять лишь больше, а уже в полузабвении здравого смысла твёрдый живот упирался в мою грудь, пока сладкие губы касались моих так, как будто все это было впервые. Правда, такими вкусными наши поцелуи не были никогда – ни днём, ни в обед, ни ночью, ни в порывах страсти и даже ни в минуты вселенского отчаяния – этот вкус настолько крепко засел в мужской памяти, как это могло сделать хриплое, нервное «Да», вырвавшееся из шокированного рта, но вместо этого в памяти оставались только сладость вперемешку с солью слез, которая щипала язык, губы, короткие бугры щетины и даже грудь – настолько ее было много сейчас вокруг нас.
–Ты счастлива? – лёгкая улыбка вновь украсила его лицо, наполненное довольным ощущением тепла от того счастья, которое витало прямо на поверхности женских зрачков, источавших все ещё скептическую веру во все, что происходило вокруг.
–Ты ещё спрашиваешь? Брагин, если это сон, то я проснусь и обязательно, слышишь? Обязательно придушу тебя… – в состоянии лишь стирать бесконечные капли слез с собственного лица, она в очередной раз, как маленькая девочка, уткнулась затылком в его шею, будто вновь пыталась спрятаться от пристального взгляда теперь уже жениха, но вместо того ловком движением широких ладоней мраморное лицо снова прикоснулось к родной щеке; спина прильнула к тёплой груди, и уже родные руки, впервые с полным ощущением своей территории бархатной кожи, легли на торчащий кверху живот.
–Нет, душить не нужно, потому что одной постить двоих детей в нашей стране сейчас очень тяжело, – в ответ на очередной смешок женские зубы оставили белый отпечаток прямо на его подбородке, который был еле-еле заметен сквозь тёмную щетину. Улыбка смочила любовью губы Марины снова, а вот уже в следующую секунду сладким пиночком напомнила о своём существовании в этом организме ещё одна душа.
–Так, Мария Олеговна уж согласилась, осталось слово за вами, Марина Владимировна, – когда его карий взгляд мельком скользнул вниз, останавливаясь на небесных глазах, ласково лежащих поверх тёмных ресничек на своём плече, вопросы могли отправиться в самый дальний угол вселенной, но если красивой речи было не суждено прозвучать в этот вечер, то услышать такое простое «да» темной ночью было безумно необходимо.
–Готова делить все радости и горести, варить борщи, растить вместе детей, копить на отдых, тайком обниматься, и не только, в ординаторской в одной смене, засыпать и просыпаться вместе с одним и тем же лицом, плечом, грудью или чем-придётся, пока смерть не разлучит нас, когда умрем в один день?
–Ты ещё спрашиваешь? Будто бы у меня есть вариант отказать самому лучшему мужчине во всем мире, пока тот прижимает меня к своей груди, за стенкой спит его дочка, которая уже до мозга кости мне стала родной, а вот прямо там, да, прямо там, где вы, Олег Михайлович, в наглую держите свою ладонь, толкается результат таких адских и долгих усилий, что от одних мыслей об отсутствии этого всего вокруг меня появляются слезы на глазах… Дурачок ты, Олег… Самый любимый, самый родной, самый лучший, самый-самый…
Теперь каждый раз, когда в ушах звенит будильник, поясницу ломит от боли, голова ноет от анестезии, громкий детский крик пронзает звенящую родовую, юная Тома впервые берет на руки совсем крохотную сестру, маленькие губки во сне почмокивают у налитой груди, родные руки обвивают сзади круглые плечи, крохотные ручки сжимают случайно выпавшую прядку волос, первый раз детские ножки сами делают несмелые шаги, белый фитин затягивается на тонкой талии, светлые локоны ласкаются в объятьях мужских рук и счастливые глаза малышки с криком «мапа» наблюдают за кружащимся танцем свадебного вальса, сидя на коленках самого любящего эту маленькую проказницу человека – каждый раз в женской голове появляется одна единственная мысль. Она потом ещё очень долго не даёт уснуть, заставляет ворочаться и просыпаться последи ночи.
А что было бы, если..?
Если бы не та самая открытая обручальным кольцом бутылка вина? Если бы в ту ночь в его постели оказалась совсем не она? Если бы билет Москва-Питер был на час раньше? Если бы тот лист с результатом хгч показал ноль? И ещё тысячи вопросов, ответы на которые были всегда рядом – сидя в летней коляске, сопя на соседней подушки с запутанными в волосы пальцами, записывая домашнее задание в новой тетради в клетку.
Каждый раз она лишь сильнее убеждалась в том, что просто победила : обстоятельства, боль, нервы, слухи, города, людей, мнения, диагнозы, угрозы, разочарования, слезы и ещё много чего, но, главное, саму себя. Ту себя, которая сама никогда бы не стала той, какая есть сейчас.
«Победителей не судят» – как девиз всей женской жизни, укутанной тиной горя и залитой сполна неземным счастьем, доставшимся в награду за бесконечную борьбу, со всем, что стояло на пути сладкого счастья жить.
КОНЕЦ
