Текст книги "Победителей не судят (СИ)"
Автор книги: Delpinovskaya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
–Тома решила уехать. Я понимаю её и не хочу мешать ей чувствовать себя взрослым самостоятельным человеком… Она думает, что будет нам мешать. Олег, она и сейчас так думает, но я ума не приложу, что делать, чтобы она поняла обратно. Я для неё чужой человек, но ты можешь с ней поговорить; не заставить остаться, не накричать на неё, а именно поговорить. Она скучает по маме, и я ее понимаю, как никто другой, но мое понимание и рядом не будет стоять, если ты покажешь, что по-настоящему любишь ее и понимаешь.
–Она не хочет меня слушать, Марин, думаешь я не пытался? – шумный выдох медленно выкатился из его носа, заставляя озябнуть от лёгкой прохлады всю задетую ей кожу от живота до самой груди.
Из дверной щели в очередной раз показался маленький курносый носик. Следом и темные глаза, кудряшки в хвостиках, сама Тома, а за ней и Александра Алексеевна с парой шприцев в руке. Пальцы Марины на мужских волосах чуть сжались, а прежде успевший забить горло ком проскользнул вниз.
–Я смотрю, чувствуешь себя уже получше? – девушка, медленно прикрывшая за собой дверь, несмотря на все упирания, взяла в свою руку детскую ладошку, подходя к постели Марины вместе с девочкой.
–Лена собиралась идти обезболивающее делать, но тут на ее пути встретились мы, – крышечка с синего катетера быстро оказалась в стороне, и тёплые руки без всяких заминок ввели все содержимое шприцев в тонкую трубку.
Неприятные ощущения потихоньку переползли с шеи в голову, но доже не замечая этого, взгляд Марины упал на ту самую девочку. Тома так и стояла, даже не шелохнувшись с места, хотя прямо рядом с ней была тёплая коленка Брагина, край моей постели и даже соседний стул. Внутри все вновь потихоньку начало сжиматься, но заново начинать реветь совсем не хотелось; тогда моя ладонь незаметно потянулась вперёд, оказываясь прямо возле кулачка малышки.
Саша быстро окинула взглядом палату, понимая, что все, от неё зависевшее, было сделано. Пустые шприцы быстро собрались в ее руке, и глубоко заинтересованный взгляд оказался на кардиографе, будто там было что-то, что могло бы заинтересовать гинеколога.
–Так, мы позавтракать уже успели, потому за ребёнком теперь только следите, хорошо? А ты никуда не сбегай, чтобы Марина потом не плакала, – напоследок потеребив край одной из завивающихся порядочек волос в хвостике, девушка также бесшумно, как и появилась здесь, покинула посещение.
Тома продолжила стоять совсем неподвижно, направляя взгляд в никуда.
–Можно я тоже пойду?
Мужчина некрепко поджал губы. Его взгляд метнулся на чуть ли не плачущую Марину, которая пыталась старательно это скрыть, затем переместился на дочку. Крепкие руки без труда оторвали ее тело от земли, усаживая следом на свои колени, а за ушком оказался тёплый поцелуй, завершивший быстрое поправление хвостиков.
–Тамара, у тебя будет сестра.
–У вас; у вас будет дочка. Не у меня сестра, а у вас дочка, – детский голос был таким же безразличным, как прежде. От всего этого уже налитые влагой глаза Марины совсем покраснели, будто вовсе не в силах были дальше сдерживаться.
И правда, держаться больше она не смогла. Как только ее тёплая рука оказалась прямо на запястье девочки, даже край той самой сорочки был сорван с живота; на ее месте появилась детская ладошка, что прямо следом была крепко накрыта женской ладонью, что была в полтора раза больше. Немая тишина повисла в комнате, начиная ее разрывать также, как и маленькие пиночки стали быстро становиться все более сильными, что вскоре не ощущать их было уже сложно.
–Я тебе уже говорила, что не имею никакого права распоряжаться твоей жизнью, но ты просто подумай, каково будет этой маленькой девочке. Она будет знать, что у его папы есть ещё одна дочка, которую он любит точно так же, как ее, но даже не будет знать, кто она, – женский голос немного подрагивал, оставляя в некоторых, особо пробирающих собственную душу словах хрипотцу. Говорить скоро стало сложно, но, что дальше всю ответственность возьмёт на себя Олег, было видно неожиданно и, честно, приятно.
Две ладони оказались укрыты сверху ещё одной, более широкой, тёплой и, может, в силу возраста, грубой.
–Да. Может, пока она будет маленькой ей это будет не так важно, но что будет, когда она подрастёт? А ты что будешь чувствовать? Том, солнце, я ни на секунду не стал и никогда не стану любить тебя меньше, пожалуйста, пойми это. Мне будет больно каждый день не знать, как твои дела, как ты провела свой день и чему новому научилась. Тебе же тоже будет обидно, даже сейчас ты уже сама себе надумала, что ты нам не нужна, наша маленькая глупая девочка… Нужна, ещё как нужна. Посмотри только на Марину. Кажется, без любых слов уже ясно, что случится, когда ты опять уедешь. А чувствуешь, как она тебя не хочет отпускать? Только подумай, этот маленький человек откроет в тебе такой огромный мир, она будет любить тебя больше всех нас вместе взятых, будет знать, на кого равняться и с кого брать пример. Кому будет лучше, если ты уедешь? Марине? Нет, она будет первой, кто от этого в таком положении пострадает. Мне? Знаешь, не очень легко отпускать родного ребёнка, хоть ты и до сих пор думаешь, что с мамой вас я бросил. Остаётся только то, что лучше будет тебе, так? Ну, если это правда, ни я, ни, тем более, Марина настраивать не будем…
Детские глазки медленно округлились до размеров пятирублевой монеты. Кажется, именно сейчас все сегодняшние слова собрались в ее душе в единое целое, заставляя начать дрожать сначала ту самую ручку под двумя крепкими ладонями, которые все ещё ощущали мягкие толчки. Перед детским взглядом лишь теперь замелькали самые разные картинки из жизни, которые она только могла помнить. Душераздирающий плачь в аэропорту на руках у совершенно чужого для неё папы; встреча с незнакомой никому девушкой, которая, как ненормальная, попыталась начать говорить по-душам с маленьким ребёнком; быстрый шаг за подоконник, и вытягивающие потом оттуда женские руки; крик в приемном отделение, вцепившись в ее ногу при виде собственного отца без любых признаков жизни; очередная встреча; тёплые, даже больше родные объятья чужого человека.
Карие глазки залились слезками, которые следом начали медленно капать вниз, но тут же были стёрты с пухлых щёк заботливой папиной ладонью.
–Не реви. Ты же, как никто, понимаешь, что любви лишней не бывает. Неужели ты хочешь, чтобы твоя сестренка никогда тебя не узнала, никогда не побывала в твоих объятьях. Никогда не ощутила на себе ту любовь, которой внутри тебя переполняет жизнь. Я могу без сомнения сказать, что она не будет любить никого, как будет это делать с тобой. Неужели ты хочешь попытаться сделать то, что по собственной глупости сделал я? Не нужно, учись на моих ошибках, родная.
В следующий миг тонкие кудряшки быстро прилипли к широкой мужской груди, маленькие ручки с силой прижали к ней своё тельце, и из глаза в тот же миг быстро начали катиться крупные горячие слёзы, тут же впитывающиеся в мужскую футболку.
–Я не хочу никуда уезжать, слышите? Не хочу! Я хочу остаться здесь, рядом с тобой, с тобой, Марина, но я так боюсь, что все вам испорчу, что потом окажусь лишней, что потом мне будет также плохо, как было, когда умерла мама, – тонкий голосок прорывался сквозь пелену всхлипов и прерывистые вдохи, сбивающиеся забитым носом. Дальше лёжа наблюдать за этим была не в силах с Марина. Пока ни девочка, ни Олег этого не замечали, она совсем медленно оторвала спину от мягкого матраса, тут же ощущая вес гипса на собственной голове, который начал тут же пытаться вернуть меня на место. Даже сквозь боль и начавшую подкатывать к горлу тошноту, она села на постеле, а затем обеими руками потянулась вперёд. От неожиданности Олег дёрнулся, а Тома подняла красный взгляд вверх, оказываясь прямо на таких же заплаканных глазах Марины.
–Ой, Марина, ложись, тебе нельзя же вставать, Марина, – и тут же слезы сменились по-ласковому строгим лепетом; девочка сползла с коленок отца, помогая тому уложить девушку обратно.
–Можно на бок? У меня уже спина затекла так лежать и тошнить начинает, – воспаленный нос скорчился в гримасе, на что Олег без всяких вопросов перевернул девушку на правый бок, а девочка, быстро стеревшая с глаз слезы, бросилась поправлять одеяло у ног побледневшей девушки.
Так за часами стали лететь дни и недели. Когда женский живот совсем заметно округлился, за плечами были уже три курса химиотерапии. Прежних болей уже давно не было, но вот минусов было столько, что легче было назвать плюсы. Жуткий токсикоз уже несколько месяцев не покидал меня где бы я ни находилась: дома, в дороге, на родительском собрании или на плановом приеме у гинеколога – он всегда был рядом ничем не сбиваемый, беспощадный и выматывающий. Из-за различных медикаментов, применение которых врачи старались сводить к минимуму, к своим полным 35 неделям маленькая Машенька (насчёт имени спорили всей семьёй, но последнее слово все-таки осталось за Томой) все ещё была Дюймовочкой: весила чуть больше двух килограммов, и ростом была не больше сорока сантиметров, как уверяли в этом результаты УЗИ. Какая непосильная борьба происходила все это время передать было невозможно, но ясно было одно – сил бороться дальше с каждым днём было все меньше. Утро начинается с тошноты и отекающих по любым поводам и без ног. Далее тебе нужно собраться с силами, привести в порядок выросший за несколько недель после крайнего курса химии ёршик на голове, да и впринципе попытаться выбраться из ванной. Завтрак, утренние хлопоты с Томой, а потом, когда и она, и Олег оказываются за пределами квартиры, начинаются настоящие квесты. Обычно, приходится собираться и ехать в поликлинику, где, спустя несколько часов изощренных пыток, тебя могут отпустить домой, но не забываем, что наш верный друг-токсикоз никогда не расстаётся с нами. Но если все-таки нам везёт и идти никуда не нужно, то весь день проходит в попытках хоть что-то в себя запихнуть. Обычно к двум-трём часам дня домой возвращается Тамара, с которой мы вместе садимся за уроки: она садится, а я пытаюсь хоть немного приготовить что-то на ужин. Кстати, о Томе. Никто не сомневался, что она девочка умненькая, но и догадываться, что настолько, было сложно. Проблем в школе было мало, но если и были, то на каких-нибудь уроках литературы, когда юный психолог видел в стихотворении совсем не то, что хотел показать всему классу учитель.
На уроки уходило от силы полтора часа, а затем маленькая помощница настырно отправляла меня отдыхать, начиная наводить порядок во всей квартире. Безусловно, помогать себе она хоть и запрещала, все, что не касалось работы с запаховыми моющими для пола или стёкол, я старалась делать сама. Врачебный график Олега позволял приходить тому домой когда в обед, а когда и вовсе под утро из-за любимых всеми докторами «суток». Если папа был дома, сначала к столу подавался ужин, а потом, когда пахнущие ароматным шампунем кудряшки девочки укладывались на мягкую подушку, любимым ритуалом были ночные объятия с маленькой сестренкой, которая в одно и то же время изо дня в день начинала бушевать.
К ночи токсикоз медленно сходил на нет, и, когда наконец мои бёдра прижимались к мужскому торсу, а его ладони касались только-только натертого кокосовым маслом животика, в душе молодой мамы наконец становилось спокойно.
–Иван Николаевич просил тебе передать, чтобы ты завтра к нему заехала. Он тебе направления на анализы даст, хочет посмотреть динамику после последнего курса, – его голос в темноте казался ещё тише и роднее, от чего по спине медленно бежали мурашки. Только вот от слов «анализы», «курс» и всех остальных медицинских слов в свой адрес становилось не по себе. Да, после операции мое состояние стало в разы лучше, но вот от химии особого прогресса я не замечала, кроме того, что тошнило меня не 5-6 раз в день, а 14-16 в сутки.
–Хорошо, я завтра утром к нему заскочу, но, если честно, я уже так устала от этого всего… – чуть скользкая ладошка легла поверх его руки, медленно переплетая соседние пальцы и наконец оказываясь к крепком замке с ними.
–Ну, Марин, как это устала? Нет, ты не имеешь никакого права уставать, – горячие губы медленно легли на колючий затылок, ненадолго зависая там бесконечным теплом, тут же разливающимся по мраморной коже ослабшей девушки.
–Знаешь почему? Потому что внутри у тебя ещё один такой же устающий человечек, как и ты, но он держится, хватается за жизнь самыми кончиками пальцев. Тем более, я с тобой рядом, вот здесь, прямо за твоей спиной; там за стенкой Тома, которая тоже изо всех сил помогает тебе, – такие разговоры не были в их семье редкостью, да и имели место быть благодаря интересному положению Марины. Да, с беременностью она стала в разы сентиментальнее, но ее фирменная нежность и ласка тоже никуда не делись.
Посли таких слов, всегда разных, женскую реакцию можно было уже отчетливо запомнить, зазубрить, наизусть заучить каждое движение, все изгибы плеч, единственную тёплую улыбку и расплывающиеся в необъятном счастье ладони. Ночью сил в ней было намного больше, и все лишь потому, что рядом были все самые родные, а, как кислород, жизненно необходимый мужчина знал, какие именно звезды должны выстроиться в горизонтальный параллакс для простого девичьего счастья.
–А завтра вечером, если хочешь, можем рвануть на дачу. Там, наверняка, уже снега по колени, будете с Томой на санках кататься.
–Угу, – неуклюжесть плавных женских движений с каждым днём становилась более заметной из-за самого ценного груза под горячим сердцем, от чего перевернуться на другой бок удалость лишь со второго раза, в компании тихого кряхтения, на секунду зажмуренных глаз от легкого толчка в спину, но цель этого маленького путешествия того стоила.
–Ты у нас самый лучший, ты у меня самый лучший, – нежность ладоней медленными движениями от крепкой груди поползла на ключицы, затем задела плечи, руки и лишь в самом конце окатила собой мужскую спину. От всего бурлящего внутри веки сами по себе сомкнулись, оставляя силы лишь на тонкую дрожь ресницам. Сон медленно начал забирать Марину в свои сети, а вместе с тем уютные мужские объятья делали тоже самое.
Утро началось со странной суматохи. Каша, как назло, убежала, единственные подходящие по размеру джинсы оказались измазанными в веществе неизвестного происхождения и даже юбка, на которые девушка возлагала все надежды, предательски развела в стороны края молнии. Из кухни начали доноситься тихие всхлипы обычной безысходности, которые сложно было не заметить Томе, которая в этот момент торопливо собирала в рюкзак разбросанные учебники.
На маленьком будильнике, что всегда стоял возле детской кроватке, часовая стрелка уже почти вплотную подвинулась к цифре восемь. От такого разочарования темные бровки быстро собрались в кучку, но выбора между опозданием и Мариной для этой хулиганки не было никогда. С размаху отодвигая ногой лежащие на полу Книги в сторону, Тома быстрым шагом направилась в кухню.
Правда, плачущая девушка стояла около плиты, держа в одной руке стеклянную крышку, испачканную убежавшим молоком,а красный бюстгальтер вместе с расстёгнутой юбкой были единственными вещами, успевшими оказаться на её теле. Брови девочки от такой картины ещё сильнее сжались, но вместо того, чтобы закатить прямо сейчас истерику, она медленно выдохнула, подошла к Марине и, отобрав крышку, накрыла ей противно пахнущую кастрюлю.
–И долго ты реветь собралась? Убежала и убежала, в школе позавтракаю, а если прямо сейчас ты не пойдёшь собраться, то не опоздать на первый урок у меня просто не получиться. Или тебе понравилось в прошлый раз слушать истерику Ирины Николаевны? – лицо девочки в тот момент было невыносимо серьезным, будто сейчас эти двое просто поменялись телами, запутавшись в реальности. Только вот от такой речи на мгновенье девушка притихла, после чего слезы из ее глаз начали литься лишь сильнее, а похолодевшие ладони в один миг накрыли мокрое лицо, будто пытаясь огородить маленькую Марину от всего мира, что сегодня сговорился идти против неё.
Томка, быстро поняв, что сегодня такая тактика не сработает, поспешила сменить гнев на милость. Маленькие ручки ласково обвили бёдра девушки, насколько это было возможно, а все ещё припухшие после сна губки принялись целовать голый живот Марины, который незамедлительно начал отвечать на нежные прикосновения, становясь уже не «шариком», а настоящей «пирамидкой».
–Видишь, даже Маруся возмущается уже. Хватит плакать, Марин, все же хорошо. Сейчас наденешь свитер по-длиннее и не будет твою молнию видно, так ещё и давить не будет нигде, но ведь сплошные плюсы, – очередной поцелуй отозвался в животе резвым пинком, после которого девочка начала хихикать, поднимая взгляд на глаза Марины.
–Подслушивает тут все, понимает, что про неё говорят, да?
–Конечно, – наконец на покрасневшем лице появилась улыбка. Ребра ладоней быстро стёрли мокрые дорожки с щёк, а затем по-матерински тепло принялись поправлять хвостики Томы.
–Ладно, беги собирайся, а то, правда, опоздаешь ещё сегодня.
–А можно, я не пойду? Там так холодно… – милая гримаса на детском личике в ту же секунду стала в разы умилительнее, пока те же самые ладошки продолжали тереть спину Марины, будто пытаясь где-то там найти кнопку, запускающую безотказную к любым просьбам девушку, но, чтобы у той не было ни единого шанса отказать, следом в ход пошла тяжелая артиллерия.
–Ещё многие болеют, а если я какую-то заразу принесу? Ты хочешь потом с температурой лежать? Вот Маруся родится, а потом болей – не хочу, а пока сестру в обиду не дам.
–Да оставайся ты уже, подлиза, – из коридора наконец послышался голос отца семейства, а он сам появился в дверях, поправляя галстук на собственной шее, пока улыбчивый взгляд не сходил с его девочек.
–Олег, откуда ты опять взял этот галстук? – кажется, только появившееся хорошее настроение Марины быстро пошло на спад. Томкины ладошки оказались в объятья воздуха, а вот объятья девичьих рук переместились на самый ненавистный из десятка ему подобных галстуков Брагина.
–Я его на прошлой неделе выкинула ведь… – чуть слышно бурчала себе под нос она, поправляя тонкую полоску глянцевой чёрной ткани в мелкий рубчик на мужской груди.
–Я на Новый год точно выкину все эти твои удавки, и куплю красивых галстуков.
–Никаких выкину, – тут же, словно маленький ребёнок, взрослый дядя нахмурился, оттопыривая нижнюю губку вперёд.
–Выкинет-выкинет, ещё как выкинет, а я помогу, – тихий смех вновь доносился от пузика девушки, которое вновь незаметно оказалось к тёплых объятьях Томы.
–Вот, даже Тома говорит, что тебе ни один из твоих не идёт, а ты только себя и слушаешь, никогда мне не веришь…
–Так, все, – в очередной раз его губы коснулись тут же сморщившегося носика, отвлекая внимание Марины от этого идиотского галстука на себя.
–С вас сегодня сданные анализы, выбранные кроватка, коляска и всякие остальные детские штучки. Томка, ты за старшую, – строгий взгляд быстро упал вниз, останавливаясь на прильнувшей к животу ушком девочке.
–Ты за старшую. Сестру в обиду Марине не давать, Марину тоже, мне все докладываешь. Если я не буду на операции или уговаривать какую-нибудь бабушку с переломом лечь под шайтан-рентген, тогда позвонишь по скайпу, покажешь, что выбрали, – под конец Олег опустился на корточки, уже оказываясь намного ниже так быстро выросшей дочки. Улыбка сменилась нежным поцелуем в носик, от чего уже перенявшаяся у Марины манера морщить лицо вновь порадовала мужской взгляд.
–Маруся, следишь за всеми, папе потом расскажешь, как они себя вели, – последний поцелуй достался круглому животику, и, наверняка, маленькая девочка внутри него тоже поморщила носик, начинкам улыбаться.
–И не забываем, что вечером нас ждёт дача с санками, – неугомонная девушка все-таки в очередной раз поправила торчащий галстук, а после чего с улыбкой взглянула на Брагина.
–Угадала?
–Ты смотри какая, – и засмеялся на этот раз уже он, через пару минут покидая квартиру.
Принимая всю серьезность возложенных на хрупкие плечи обязанностей, маленькая девочка тут же закрыла на защелку за папой входную дверь, в голове ещё раз прогоняя тщательно спланированный сценарий сегодняшнего вечера, о котором в этой семье, кажется, знали все, кроме самой виновницы торжества.
За окнами потихоньку начинало светлеть и наконец было можно выключить слепящий потолочный свет, чем тут же занялась Тамара, вскоре в светлом полумраке подходя сзади к Марине и вновь не упуская возможности потрогать маленького позожителя.
–Ты собираться думаешь? Иначе мы ничего с тобой не успеем.
От взрослой гримасы на детском лице даже слегка взгрустнувшая Марина рассмеялась, протягивая уже несколько раз откушанное яблоко девочке.
–Увы, сегодня у нас только такой завтрак. Можем заехать в мак, но только с собой что-то возьмём, иначе мы не только ничего не успеем, но меня ещё начнёт воротить, – в очередной раз пальцы прочесали кудрявую чёлку, а, к великому счастью, в самых глубинах шкафа завалялось старинное вязанное платье, которое на странность облегало тело девушки также идеально, как делало это год назад.
–Ты в нем похожа на маленького плюшевого Мишку, которого хочется затискать, – огрызок от второго яблока быстро полетел в урну, когда Тамара вприпрыжку побежала в коридор, где Марина ибо всех сил пыталась застегнуть молнию на коротких ботинках.
–А как ещё может выглядеть беременная девушка на таком сроке? Спасибо, что хоть не Смешарик, хотя скоро я точно буду не ходить, а перекатываться из одного угла квартиры в другой, – вытянутая детской ладошкой до упора молния щёлкнула, и, когда точно такой же звук издала куртка девочки и Маринино пальто было накинуто на ее же плечи, квартира опустела, оставляя шум и гам за закрытой на два оборота дверью.
К слову говоря, у своего врача я не была уже почти месяц, потому «удивиться его удивлению» при виде нас было сложно. Как всегда, не обошлось без тёплой беседы по душам, планового осмотра и, самого неприятного, забора крови, после которого мне всегда начинало тошнить, но только не сегодня. К счастью и через 15, и через 20 минут, и даже через пол часа никаких симптомов токсикоза не было, а потому и предел счастья тоже отсутствовал сегодня в моем сознании. Управиться с приемом получилось слишком быстро, а потому вместе с Томой мы решили скоротать часик другой у нашей любимой «Александры Алексеевны», которая уже как неделю подменяла свою бывшую одногруппницу в этой больнице.
После тихого стука дверь в кабинет с табличкой «Гинеколог» начала открываться, и первой вместе с тремя горячими пончиками в руках на глаза удивленной девушки появилась Тома. Пластиковые кружки с кофе и чаем сегодня были моей стихией, а потому каблук в конце концов толкнул дверь на место, оставляя нас твоих полностью наедине.
–Какие у меня тут гости, – неподдельное счастье было совсем несложно прочитать в этих тёплых женских глазах, только только оторвавшихся от закрытой карты.
–Да, мы к вам, Александра Алексеевна, в наглую пришли втроём поесть пончиков с кофе, и, знаете, есть на то повод, – смех, только что сорвавшийся с моих губ, быстро заразил другую девушку, ну и Тома не стала исключением, поддерживая эту симфонию своим тоненьким сопрано.
–Да, Марина Владимировна? И какой же повод? Неужели, уже решили договориться за ещё одну сестру? – аромат растворимого кофе наконец подобрался к носу девушки, заставляя ту не просто подняться из своего кресла, а даже подойти ближе к подруге, отбирая у той маленький стаканчик из тонкого пластика, и после крохотного глотка, ее взгляд метнулся на Тамару, которая с интересом жевала колечко с вареньем.
–Или следующего брата планируем?
–А вот и нет. У нас сегодня первое утро, когда я просыпалась в объятьях, практически, мужа, а не туалета. Хочешь, удивлю ещё больше? У меня только что ваши кровопийцы отобрали целую ампулу на анализы, а аппетит только прибавился, – вновь засмеявшись, где-то под рёбрами медленно начал ощущаться резвый удар детской пяточки.
–Поздравляю, Марина Владимировна, с официальным окончанием токсикоза, – ехидная улыбка проскользнула на женском лице, и после маленького глотка кофе, Саша быстро потянулась к уху подруги.
–Можешь теперь считать, что твоя беременность лишена девственности.
Мягкий локоть несильно толкнул девушек в бок, следом окидывая ее же строгим взглядом.
–Взрослая тетя, почти десять лет практики, а все туда же…
Комментарий к Глава 23. Пончик, девственность и локоть.
Т9 исправил в названии слово «женственность» на «девственность». Видимо, это судьба))))
Хееей, мы снова начинаем писать для вас каждый день. Ураааа, мы так ждали этого момента, что сегодня даже немного всплакнули.
Всплакнули.
Всплакнули и создали аккаунт в Инстаграмм, потому что в вк нам теперь сидеть не очень удобно, да и вам легче тапнуть на «подписаться», чем морочиться с вк.
(Медиамаркетингу привет от автора)))
Если ты хочешь первым видеть кусочки из новых глав, да и просто хочешь нас поддержать-читай: поддержать всякую ерунду, приходящую в наши головы-то мы рады тебя видеть в нашей булочной())
@delpinovskayaaaaaaaaa (это надо вбивать в строку имени и бла-бла-бла…
https://www.instagram.com/delpinovskaya/?hl=ru (а это для рукожопиков и ленивых енотов)❤️
========== Глава 24. Снег, сохранение и капельница. ==========
Глава Двадцать Четвёртая.
Снег, сохранение и капельница.
–Пора на сохранение уже ложиться, Марин, – чёрный снимок был резким движением женской ладони скреплён с тёплым свежераспечатанным листком заключения блестящей скобкой, а ещё пару секунд назад скользкий от геля живот, пытающийся извернуться во всех плоскостях крохотными пяточками и ладошками, ласково протирался бумажными полотенцами сразу Мариной и Томой.
–Чуть подросли, но до нормы ещё далеко. Плюс – твоё многоводие… В общем, не буду тебя пугать, но будь готова к кесареву, угу?
–Мне вот сейчас только бы и сохраняться, – тихо фыркнула девушка, поправляя на себе всю одежду и пытаясь встать, но тут же ощутила на себе строгий взгляд сидящей рядом девочки.
–Кому я там буду под Новый год нужна, Саш? Январские праздники пройдут, и тогда уже будем решать, стоит ложиться или нет…
–Я тебя просто предупредила. Не нужно здесь фырчать, я гинеколог и, наверное, чуть лучше знаю, что нужно делать в таких ситуациях, – и, кажется, с каждым словом девушки в белой форме лицо Марины становилось более возмущенным. Когда без единого слова она поднялась с места, направляясь обратно на диванчик, где сидела пару минут назад, дорогу ей тут же перегородила Тамара.
–Я все Олегу расскажу, – ещё один строгий взгляд уже не сверлил спину, а смотрел прямо снизу вверх. Марина, тут же с прищуром опустившая свой взгляд на девочку, быстро сложила руки на животе. Губы натянулись от напряжения в тугую нитку, но в ответ и на это она промолчала.
–И не смотри так на меня. Я люблю тебя, но и Машу в обиду не дам. Если Саша говорит, что нужно, значит, это нужно, – в этот момент девчачий взгляд, как никогда раньше, был похож на взрослый и рассудительный свет, неповторимо наполняющий глаза лишь единственного человека, который никогда не скрывал этого – ее отца. Со стороны наблюдающая за всем этим девушка медленно расплылась в улыбке, но, даже несмотря на это, обошла этих двоих, возвращаясь за стол и начиная что-то писать на белой бумажке с надписью «Рецепт».
–Ну сделай меня ещё врагом народа! – от той злости, что успела так быстро закипеть внутри обиженной девушки, та всплеснула ладонями. Следующим шагом она обошла Тому, на лице сохраняя нотки свежей ярости, и, спустя несколько метров, обрушилась на тот самый диван. Напряженное лицо тут же отвернулось в сторону окна, за которым медленно сгущались тяжелые снежные тучи, а наблюдающая за этим всем Тома, направилась в совершенной противоположную сторону кабинета, где располагался стол врача.
–Всегда я не такая, всегда все не так я делаю, а вы будто все такие послушные паиньки… Мне, может, Новый год впервые хочется нормально с семьёй провести, с мужем, с детьми в конце концов, и, все равно, я плохая, – тихое бурчание медленно начало наполнять кабинет, а под конец все звуки, которые прежде можно было легко разобрать, стали сплошным носовым призвуком.
–Будто, если я буду лежать и слушать, как в ординаторской бухают врачи под бой курантов, у меня роды легче пройдут, – по щекам еле заметно начали ползти слезы, спускающаяся из краснеющих глаз, что вмиг окрасились в небесно-голубой цвет. Кажется, единственным, кто сейчас был на стороне девушки, оказалась сама Машенька, тут же поддержавшая маму. Мягкие пяточки начали с силой давить вперёд, а вот её кулачки четко ощущались на спине, в районе почек, которые за столь долгое время соседства с неспокойной малышкой успели к этому привыкнуть.
Сидящая за столом Саша тихонько усмехнулась, пока горский хлопок оставил на бумаге голубую печать.
–Никто тебя не уговаривает ложиться. Главное, чтобы ты не выпускала из под контроля свои ощущения и, наконец, поняла, что у тебя на плечах сейчас целая жизнь, а в стационаре наблюдать за состоянием малыша легче.
–Тщщ, видишь, доведут маму, а потом ещё им что-то не нравится… – одна из ладоней широко легла на то место, где когда-то раньше была талия, начиная ласково поглаживать твёрдый выступ, что начал потихоньку ослабевать.
–Мне не шестнадцать лет; я тоже, на секунду, врач, я знаю, как чувствует себя человек без всяких патологий…
–Господи, твоё дело, – тот листик отправился в руки девочки, которая следом незаметно прислонила к уху кулачок с оттопыренными большим пальцем и мизинцем, а в ответ Саша игриво подмигнула ей, вновь переводя взгляд на Марину.
–Только, пожалуйста, если чувствуешь, что-то не так, не тяни. Либо мне звони, либо в приемное езжайте, в твоём состоянии риски в разы выше.
–Давай сейчас ещё почитаем мне морали, какая я идиотка, что залетела с опухолью в голове?! Что не сделала аборт, что не забочусь о ребенке! Почему бы нет! – теперь и остаток без того шаткого женского терпения окончательно сошёл на ноль. Она быстро поднялась на ноги, стирая с щёк уже новые слёзы, а поясница в очередной раз ощутила на себе сильный толчок, заставляя девушку от боли с силой сжать глаза.
–Хватит! – уже не выдержав, последнее слово за собой оставила Тома. Тут же замечая скорчившееся от боли лицо Марины, она быстро подбежала к ней, отбрасывая листик в совершенно другую сторону, а ее ладошки уже вместе с Сашиными начали ощупывать чуть отвердевший живот.
Спустя пару минут девушку вновь удалось усадить на место, хотя это было уже в процедурной, пока в ее вену через катетер по капле спускалась чуть мутноватая жидкость из большого стеклянного флакона. Рядом с ней сидела Тома, со столь же угрюмым взглядом одной ладонью держа руку Марины, а другую, как будто на пульсе, удерживая на круглом животике. Напротив, на голубой табуретке с колесиками сидела врач, чей взгляд был не спокойнее глаз самой девушки.
