Текст книги "Уйын Полоза. Книга первая (СИ)"

Автор книги: Дед Скрипун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Глава 17 Мяскяй

Костер потрескивал сырыми дровами, и плевался недовольно в низкое хмурое, небо злыми искрами. Вокруг мир вечной, поздней осени. Нудный, мелкий дождь зарядил еще с обеда, и больше ни на минуту не прекращался. Прелые листья хлюпали раскисшим киселем под ногами, скользили, и прилипали к сапогам. Голые деревья тянули покрытые мхом скелеты веток, как просящие в немой молитве тепла руки, протыкая тяжелые облака на низком сером небосклоне, выливающие на голову тонны мелкой, перемолотой в пыль пронизывающим ветром, холодной воды.

Путники пристроились под козырьком нависающей над каменной плитой скалы, словно под кровлей абсурдного дома с одной гранитной стеной, крышей и полом из камня, продуваемого ледяным, осенним ветром, но выбирать не приходилось. Только тут можно было немного просушиться, хоть как-то обогреться, переночевать, и переждать дождь. Идти дальше было глупостью. Получить пневмонию, свалиться с температурой, и сдохнуть от простуды никому из них не хотелось.

– Если завтра все будет нормально, то выскочим из этой мокрой мерзости в теплое, раннее лето, а там пару дней прогулки по долине видений, и Отстойник. – Угрюм подбросил в огонь сырое полено, и сморщился из повалившего от костра дыма, которым отблагодарил его за это зашипевший недовольной змеей источник слабого тепла.

– Твои бы слова, да богу в уши. – Максим безуспешно попытался отмахнуться от этого же едкого дыма, выедающего слезящиеся глаза. – Если только мы не утонем за ночь. Такое ощущение, что еще немного, и мелкие капли дождя склеятся вместе, объединятся в сплошной поток, и утопят нас, смыв в какое-нибудь гиблое болото.

– Утонуть под дождем? – Засмеялся Угрюм. Хорошая шутка. Но даже в этом проклятом мире такое невозможно, а вот нарваться тут на сволочную нечисть, это очень даже может быть, да и то вряд ли. Одна она тут на всю локацию, распугала всех остальных.

– Успокоил. – Буркнул Гвоздев. – Особенно приятно будет после твоих слов спать. Прямо колыбельную спел.

– Здесь и так спать противно. Сыро и холодно. – Угрюм подкинул еще одно полено в недовольный костер. – Давай ложиться, я подежурю первый. Особо здесь бояться вроде и нечего, в такую погоду даже нечисть по норам сидит, но мало ли что, мы в Уйыне, а тут безопасных мест не существует.

Костер грел слабо, если вообще можно назвать теплом ту едкую вонь, что он распространял вокруг себя. Каменную плиту, на которой они обосновались, удобной кроватью назвать тяжело, а мокрая одежда не согревала тело, но не смотря на все эти неудобства, Максим все же уснул. Провалился в какой-то бред. Приснилось что-то жуткое, но что?.. Когда Гвоздева разбудили, он не мог ничего вспомнить, кроме того, что бежал куда-то по вязкой жиже, и орал от ужаса, захлебываясь собственным криком. Зубы стучали, а тело мелко тряслось от холода. Художник вскочил и начал интенсивно хлопать себя по плечам, приседать и пританцовывать, пытаясь согреться.

Угрюм хмыкнул, стрельнув по нему понимающими глазами, отвернулся, молча лег, свернувшись калачиком, положив голову на кулак, и быстро уснул. Гвоздев даже позавидовал ему. Вот уж крепкий мужик, тело из стали, а нервы канаты.

Разогнав кровь, и даже немного вспотев, Максим подкинул дров и сел, скрестив ноги, дежурить.

Дождь и не думал прекращаться. Понять, произойдет это в ближайшее время, или нет было невозможно, так как небо, затянутое сплошно пеленой облаков, не пропускало лунного света, и сливалось с местностью в одну сплошную ночь. За кругом, от пытающегося погаснуть костра, стояла непроглядная тьма. Гвоздев всматривался в мрак, прислушивался, и боролся с накатывающим сном, изредка вставая и делая зарядку. Помогало не на долго, и только стоило присесть, как глаза сами собой закрывались. То, что дальше произошло, он сначала принял за видение.

Прямо напротив него, буквально в пяти шагах, вспыхнул огненный шар. Завис ненадолго, качнулся маятником сначала влево, замер там на миг, затем метнулся вправо, вновь остановился, и вдруг резко бросился прочь, скрывшись между освещаемых им же самим, желтым светом, скелетов вечно готовящейся к зимней спячке растительности.

Гвоздев вскочил, и протер кулаками глаза, но как не всматривался, ничего больше не видел, все тот же беспроглядный мрак сырой ночи, тишина и тихая капель, плачущих дождем деревьев о прелую листву.

– Чертовщина какая-то. – Он сел. – Уснул я что ли. То же мне охранник… – Он зевнул. – Так башку отрежут и не заметишь.

– Могут и отрезать. – Скрипучий голос ехидным смешком прозвучал из тьмы на столько неожиданно, что Гвоздев вновь вскочил на ноги.

Из ночи в круг света, абсолютно беззвучно шагнул высокий человек, одетый в черную рясу монаха, спадающую до самой земли скрывая ноги, с надвинутым по длинный, выглядывающий, загнутый крючком нос, капюшон, и торчащей оттуда же седой, выцветшей до прозрачности, облезлой бородой, свисающей до самого пояса.

– Примешь погреться? Холодно мне что-то сегодня. – Гость, не дожидаясь приглашения подошел ближе и сел к огню, скрестив невидимые под тканью ноги, и вытянув ладони. Максим едва не вскрикнул, так как руки существа не имели обычной плоти, только белые кости тянулись, слегка подрагивая выбеленными ветром фалангами костяшек пальцев, к костру, из широких, наполненных клубящимся мраком рукавов. – Какими судьбами в моих краях? – Вновь проскрипел голос нежити.

– Ты кто? – Выдохнул из себя вопрос Гвоздев.

– Я то, кто? – Незнакомец засмеялся и, к ужасу Гвоздева, смахнул с головы капюшон, под которым оказался лысый, бородатый череп, со словно прилепленным к нему, неестественно длинным, загнутым по ястребиному клювом-носом, с огромными, желчными, светящимися демоническим светом глазами, без зрачков. – Я мяскяй (дух умершего колдуна), когда-то давно меня звали Ахтамак, но тебе это ничего не говорит? Ведь так? – Он посмотрел жутким взглядом на мотнувшего в отрицании головой Художника. – Я так и думал. – Он кивнул, соглашаясь сам с собой. – Присаживайся, поговорим, у меня к тебе дело.

Максим сел, и как ему показалось незаметно толкнул Угрюма, попытавшись того разбудить, но тот даже этого не почувствовал, лишь всхрапнул, улыбнулся во сне и повернулся на другой бок. Гость нахмурил угрожающе лоб черепа, словно тот был покрыт кожей, а не состоял из одной кости.

– Не надо. Я пришел к одному из вас, второй пока не нужен, пусть спит, я послал сладкие ведения твоему другу, и ему сейчас хорошо. С одним мне проще разговаривать, два для меня уже толпа, а это меня раздражает. Хочу предложить задание, от которого вы не сможете отказаться, а если попробуете, то умрете в муках, мне на забаву.

– Не надо угрожать. – Разозлился Гвоздев, и задавив в себе страх, с независимым видом, гордо расправив плечи, сел напротив. Незнакомец, не мигая проследил за его действиями, довольно кивнул, и улыбнулся жутким, безгубым оскалом. Реакция игрока на угрозы ему понравилась. – Говори, а я подумаю. – Максим уверенно посмотрел в желтые глаза, в которых читалось желание убить.

– Похвально. – Хмыкнул мяскяй. – Ты быстро поборол в себе растерянность и страх. Ты или дурак, или не понимаешь, с кем разговариваешь, но это даже забавно. Глупая самоуверенность не всегда приводит к плачевным результатам, иногда бывают и успехи. Я доволен буду в любом случае, даже если вы провалите задание, то я все равно останусь в выигрыше. Ведь буду убивать вас медленно и наслаждаться зрелищем мук.

Слушай человек квест:

Мир поздней осени, это моя земля, и только моя. Я не терплю тут чужаков, и быстро от них избавляюсь, посылая чуму или оспу, в зависимости от настроения. Они умирают, забавно корчась и пуская кровавые пузыри, доставляя мне радость. – Он закаркал натужным смехом, но тут же вновь стал серьезен. – Все изменилось в последнее время, на моей земле поселились ореки, (живые трупы), скорее всего их подослал убыр (не упокоенный дух самоубийцы) из снежной долины, мой враг и завистник, такой же, как и я любитель смерти, но только для меня убийство это искусство, а для него просто еда. Снуют теперь эти твари туда-сюда, пакостят, охотиться мешают, пугая дичь. Убивают того, кто предназначен мне.

Мне самому не избавиться от этой напасти. От болезней твари подыхать не хотят, не берет их ни чума, ни оспа, и даже холера, моя любимица, не цепляет их своими липкими лапками, а другим оружием я не владею. Убейте их, или изгоните со своим другом вон из моей земли, и я щедро вознагражу ваши старания. Я умею быть благодарным. – Он вновь рассмеялся каркающим, ехидным смехом. – Думаю, три дня вам на все хватит, с избытком. Если же нет, то я, пожалуй, избавлюсь от вас, и буду искать других. Не люблю разочарований. – Он встал, и тая прямо на глазах, пошел в ночь, но остановился и резко обернулся, уже полупрозрачным облаком. – У вас три дня. Помни об этом человек. – Сверкнул желтыми глазами, и шагнув во мрак, окончательно растаял.

***

Угрюм, как убитый, проспал до утра. Улыбался и выглядел необычайно довольным видя прекрасные сны, посланные ему «заботливой» нежитью.

Дождь прошел, но это не радовало, так как он превратился в молочный туман, мало чем отличающийся от него сыростью промозглого рассвета. Мрак ночи сменился серым сумраком. Солнце наверно взошло, но это не точно, серая мгла не пропускала лучей. Да и вообще, есть ли в этой местности оно, это солнце, или что-то другое подсвечивает безысходностью мир смерти, скорби, и безнадежности? Смотришь в то, что тут, словно в насмешку называется небом, и сомневаешься.

– Ты не представляешь, что мне снилось? – Угрюм сладко зевнул, и сел, протирая глаза ладонями. Его не брал, ни холод голого камня, ни сырой, мерзкий, забирающейся под влажную одежду щупальцами дрожи туман. Он выспался и выглядел довольным и счастливым. – Я был дома, я был маленький, и воровал варенье у бабушки в деревне. Словно в сказке побывал. Какое она варила вишневое варенье… – Он мечтательно закатил глаза. – Пеночку снимет, и на булочку… Все пирожные, и все эти там крем-брюле, по сравнению с этим кусочком детства, полный отстой. Как я вновь хочу туда. – Он посмотрел на Максима, и тут же стер мечтательную улыбку с лица. – Что случилось?

– Гости к нам приходили. – Насупился тот. – Тебя не добудиться. Проспал ты все, со своим вареньем на булочке.

– Мяскяй. – Не то спросил, не то констатировал Угрюм. – Носатая тварь. – Он качнул утвердительно головой, в полной уверенности своей правоты. – Думал я, что проскочим. Он один в этой местности злобствует, других тут нет. Неубиваемая сволочь. – Он вздохнул. – И сколько он нам жизни оставил? День? Два? Он обычно сообщает, чтобы сильнее помучить, еще и распишет в красках, как ты язвами покрываться будешь и задыхаться.

– Квест дал. Еси поможем ему, то еще поживем, и даже наградит, а нет, так я думаю сообщит, сколько осталось трепыхаться, не постесняется. – Гвоздев подкинул в костер дров. – Прибить тут кое-кого надо, или выгнать, без разницы. Сроку три дня.

– Квест значит. – задумался Угрюм. – Ну тогда давай, выкладывай все, что тут произошло, и не мнись ты, как девка на выданье, ни тяни кота за недоразумение. Я не виноват, что проснуться не смог. – Он стал серьезен. – Вспоминай все. Ты должен уже понять, что ни в словах нежити, ни в ее действиях не бывает мелочей.

Максим рассказал все как было, стараясь не упустить ничего, даже мимику нежити передал, так как ее помнил. Его спутник внимательно слушал, лишь задавая уточняющие вопросы, и хмурился, слыша на них ответы, и даже улыбнулся, когда рассказ закончился. Долго молчал, погрузившись в себя.

– Значит шариком первый раз заявился? Рассматривал значит долго? Вот урод. – Он вдруг рассмеялся. – Нужны мы ему парень. Очень нужны. Боится он, иначе просто подошел бы к костру, как всегда нагло, а не подглядывал. Не нас, конечно, боится, мы для него, что тот кусок мяса для собаки – корм. Ореки ему хвост накрутили, и тот, кто их послал руку, или что у него там вместо нее, приложил. Ахтамак сам справиться не может, вот и ищет кто бы помог, и не находит, так как местность эта пустынная, не идут сюда люди, нет тут интереса, ни камушков, ни другого какого ресурса, да еще и сдохнуть легко можно. Мы для него теперь мана небесная. Практически последний шанс на жизнь. Знал же черт, что со мной разговаривать будет сложно, я калач тертый, и свое выторгую, так он тебя, зеленого для принятия квеста оставил. Жаль конечно, ну да ничего не поделать. Придется исполнять. Готовь свой калаш, оптику пристраивай, впереди охота на упырей, и легкой она не будет.

– А чего ты раньше не сказал, что тут такая гадость водится. – Максим не стал скрывать недовольства, от того, что от него утаили правду, не предупредив об опасности, а повели в дорогу как несмышленого телка. – Мне это не нравится.

– Меньше знаешь, крепче спишь. – Насупился Угрюм. – Не хотел я тебя пугать, вот и все дела, да и шансов наткнуться тут на мяскяйя вероятность небольшая, если бы не дождь, да ни непредвиденная ночёвка, давно бы проскочили, мы эту локацию, по самому краешку пройти должны были, уголок срезать. Кто же знал, что все так обернется.

– Давай на будущее, договоримся так: «Мы идем вместе, одно дело делаем, значит вместе и решения принимаем. Недомолвок и уж тем более обмана быть не должно. Если считаешь себя самым умным, то проваливай. Не люблю, когда меня в темную используют. Ты не мамка, чтобы мой покой беречь, а я мальчик уже большой, за себя отвечать сам привык. – Максим посмотрел в глаза собеседника, и тот не выдержав, отвел взгляд.

– Принято. Больше такого косяка не повториться. Извини. – Насупился он. – Хотел как лучше, не подумал. Привык после смерти Пули все сам решать. Сам видел народ какой живет в Сытухе…

– Договорились. – Гвоздев кивнул, принимая извинения. – Ночь прошла, дождя нет, и у нас новый квест. Давай думать, как его выполнять. Расскажи, кто такие ореки?

– Про зомби слышал? Кино и всякие там ужастики смотрел? – Хмыкнул Угрюм. Максим согласно кивнул. – Это что-то на них похожее. То же ожившие трупы, только отличаются от общепринятых тупых и медлительных стандартов. Убить практически невозможно, даже если раздробить череп, эта тварь только обездвижится, но и то не на долго, быстро осколки соберутся, сползутся улитками, и восстановятся в новую голову, о других конечностях я и не говорю, там вообще без вариантов. Быстрые, умные. В общем полная задница.

– Так и чего? – Расстроился Гвоздев. – Мы обречены?

– Есть способ. Сосульку в область сердца вогнать, но не простую, а ледяной сталактит. Такую можно в заснеженной области добыть, в ветренных пещерах. Только просто так орок к себе не подпустит, грудь под удар не подставит, ловок сволочь и силен, приблизишься порвет, и слопает. Обездвижить его надо для начала.

– Так вот для чего калаш? – Понял Максим. – Башку ему снести, и пока тот восстанавливается добить?

– Да. – Улыбнулся Угрюм. – Догадлив ты. Без своей тыковки, орок что тот мешок с дерьмом, выглядит и воняет противно, но не опасен.

– Идем тогда за сосульками? – Гвоздев решительно встал.

– У нас другого выхода и нет. – Кивнул Угрюм. – Только и там не так все просто. Там мало того, что убыр обитает, так еще и игроков-старателей полно, и они не розовые матрешки, улыбаться встрече не будут, места-то там богатые, сапфировые россыпи, и медные рудники, за них война идет. Еще там и холод собачий. Хорошо хоть накидки с собой меховые взяли. Как чувствовал я, что понадобятся. В общем легкой прогулки не обещаю, и померзнуть, и повоевать придется.

– Можно подумать, тут когда-то бывает по-другому. – Хмыкнул Максим. – Выбора у нас все равно нет, так что не пугай. Вставай да пошли.

– Это точно. Выбора нет, да и тебя напугать тяжело. – Вздохнул, вставая Угрюм. – Пойдем сопли морозить. Терпеть ту локацию не могу, но деваться некуда. – Он поднялся, и больше не произнеся ни слова, быстро пошел вперед, и Художник, проводив его задумчивым взглядом, двинулся следом. Путь неблизкий, а времени мало. Три дня на все про все.

Глава 18 За сосульками

Переходы между одной местностью, или по-другому между локациями, в Уйыне происходили молниеносно. Увидеть место такого разделения, мог только опытный игрок, обладающий определенным навыком, больше похожим на эфемерное чутье, а не определенные знания, потому как даже зная, что сейчас окажешься в другой климатической действительности, все равно испытаешь шок. Ведь видишь впереди ты одну реальность, а оказываешься в совершенно другой.

Подобные метаморфозы в знакомом нам, привычном мире, где все поддается законам логики, невозможны. Как можно объяснить, что только что изнывая от летней жары полуденного солнца, всего лишь делаешь шаг, чтобы сорвать приглянувшуюся малинку, с зеленого куста, прямо перед глазами, но тебя, в тот же момент, пронизывает ледяной ветер зимней стужи, а там, где только что манила к себе сочная ягода, появляется сугроб, и ты уже по пояс в снегу, но делаешь шаг назад, и вот она, вожделенная, но недоступная малина.

Или гуляешь по весеннему лесу, разглядываешь первые цветочки, слушаешь песню соловья, бредешь блаженно прикрыв глаза, наслаждаясь ароматами пробуждения жизни, и вдруг: «Бабах», и тебя окатило ледяным осенним дождем, а порывом ветра прилепило ко лбу, желтый листок увядающей природы.

Не может такого быть? Да вы просто никогда небыли в Уйыне, хотя я вам и не советую там оказаться.

Всего один шаг, и холод мгновенно проник под одежду, а снег захрустел под ногами. Максим развязал рюкзак и достал прихваченные из Сытухи меховые накидки, представляющие из себя просто продолговатый кусок выделанной шкуры волка, с завязками в области шеи, едва достающий до поясницы. Это подобие зимней одежды прикрывало спину и немного бока, но нисколько не грело грудь. Ноги, в мокрых сапогах, тут же замерзли, а вроде и не сильный морозец ущипнул за покрасневшие щеки и нос.

– Потерпи. – Угрюм завязал посиневшими пальцами, завязки накидки. – Это с непривычки, и от остатков сырости осенней локации на одежде. Тут недалеко есть лежка. Встанем там ненадолго, костер разведем, и просушимся для начала, иначе замерзнем.

Максим кивнул, соглашаясь. Спутник прав, надо обсушиться, и перекусить. Мир Ахтамака был слишком негостеприимен. Сырые дрова отказывались гореть, а нудный дождь, прекратился всего на несколько часов, и зарядил вновь, так и не прекратившись до самого конца пути. Здесь если и холодно, то хотя бы есть надежда на сухие дрова, и жаркий костер.

Дорога поднималась по широкому распадку, между двух взлетающих обледенелыми скалами, в безоблачное небо склонов гор. Покрытые инеем деревья, потрескивали на морозе, снег хрустел под ногами, а парок дыхания срывался с губ. Гвоздев любил зиму. Это время года подарило ему взамен старой, оставленной по ранению работы солдата, профессию тренера по биатлону, и вместе с ней, красавицу жену. Воспоминания теплом согрели душу. Как он был счастлив тогда. Сколько планов, сколько надежд, но все рухнуло в один миг. Будь проклят этот Полоз.

Угрюм свернул вправо, и подъем стал еще круче.

– Чуток осталось. – Он повернулся к Художнику, и улыбнулся. – Там грот небольшой, мы его с Пулей нашли, никто о нем кроме нас не знает, вернее не знал. – Он нахмурился, вспомнив друга. – Разведем костерок, согреемся, и перекусим. Дровишки собирай по дороге, скоро пригодятся. – Он подал пример, подхватив из-под ног толстый сук, и закинув его на плечо, развернулся и пошел молча дальше.

Небольшая пещерка встретила их покрытым изморозью каменным сводом, и старым костровищем, с остатками черных заиндевелых углей на полу. Опытные руки путешественников, быстро зажгли огонь, и легкий сизый дымок потянулся струйкой, из лаза на волю, а тепло наполнило помещение. Стены быстро оттаяли, покрывшись капельками воды, но скоро и они высохли. Пар поднимался над развешенной, над огнем одеждой, на прихваченной с собой веревке. Булькал кипятком из растаявшего снега котелок, напариваясь ароматным чаем. Прямо на рюкзаке путники нарезали ломтями хлеб, разделили на двоих большую луковицу, и разломив руками пополам, холодную жаренную курицу, молча насыщались мясом, теплом и покоем.

– Лишь бы нам на убыра не нарваться. – Угрюм слизнул с пальцев жир, и швырнув обглоданные кости в костер, откинулся на расстеленную на полу меховую накидку. – Сам я его не видел, бог миловал, но тот, кто остался чудом жив, после встречи, рассказывал, что это исключительно жуткая тварь. Говорят, что убить невозможно, но если попасть в третий шейный позвонок, и выбить его выстрелом, то башка падает набок, и тварюга начинает дурить: Визжит, свистит и бегает бездумно по кругу, размахивая лапами, пытаясь пристроить свернутую рожу на положенное той место. Можно за это время успеть сбежать. Так что прими к сведению, ты стрелок меткий, постарайся попасть. – Он засопел полусном. – Чего-то меня рубит на полный желудок. Может поспим чуток. Силы еще понадобятся.

– Я не против. – Кивнул Максим, сам едва сдерживаясь что бы не вырубиться. – По часику на брата, пожалуй, хватит. Ты в этот раз первый ложись. – Он повернулся к Угрюму, и усмехнулся. Тот уже во всю храпел.

Художник встал, и выглянул из лаза. Солнце, отражаясь искорками от снега, слепило зайчиками глаза. Впереди, в голубой дымке, открывалась поросшая редкими соснами долина, взбирающаяся одним, сужающимся в тонкую, кривую нитку, концом высоко в горы, а другим, расплескивалась бесформенным краем, по далекому горизонту. Он наслаждался видами, вдыхая свежий морозный воздух. Минутка счастья в бесконечной череде лишений, и испытаний. Она нужна, именно вот такая, чтобы не зачерстветь душой, чтобы понять, что и ты все еще в силах радоваться жизни. Что жив. Он вернулся к костру, и налил чая. Терпкий напиток с дымком, обжег губы, прогнав накатывающий сон.

Далекий крик, перешедший в визг боли, нарушил идиллию отдыха. Максим вновь поднялся, и выглянул наружу. Внизу склона суетились несколько темных точек, он пересчитал. Семь существ. Кто там был, люди или нежить не разобрать, слишком далеко. Уйын не давал расслабляться своему игроку. Гвоздев вернулся и взял автомат. В оптику стало отчетливо видно, что дерутся люди. Вернее, не дерутся, а кого-то уже убили, и обшаривают труп, срывая с него одежду, и выворачивая карманы. Художник вернулся к костру, и положил калаш на место. Помогать там уже некому, да и не его это дело. Кто бы самому помог?

Он отхлебнул еще чая. Крик повторился.

– Да что у вас там происходит? Не может кричать труп, или еще кого прихватили уроды? – Он вновь выглянул. В прицеле автомата, трое волокли к четверке потрошащих мешок убиенного, очередную жертву, упирающегося мужика в белом тулупе. – Вот уроды. Этого-то откуда они выловили. Помочь что ли?

Художник поймал в прицел голову одного из нападавших, задумался в сомнении, но приняв решение, нажал на спуск.

– Грабить это плохо. – Прошептали его губы, слившись с тихим шелестом выстрела. Глушитель работал лучше всяческих похвал.

Первая цель откинулась на спину, раскинув руки, и вытянув в струнку ноги, а двое остальных, бросив жертву, рванули в стороны, дико озираясь в поисках стрелка. Четверка вздрогнувших от неожиданности мародеров, быстро нырнула за валун, и скрылась из глаз.

– Давай мужик, не тормози. – Прошептал Гвоздев тому, кто его не слышал. – Сейчас очухаются, и пристрелят. Вали оттуда, дурень, ушами не хлопай. – Он поймал спину одного из убегающих, и тот встретив пулю между лопаток, нырнул в снег и там, дернувшись затих. – Два. – Вздохнул Максим. – Вот только я не уверен, что помогаю достойному. – Давай-ка дальше мужик сам справляйся. – Буркнул он в сторону неслышащей его жертве грабежа. С меня двух убийств хватит на сегодня. – Он вернулся к костру, и продолжил пить чай.

Угрюм во сне потянул носом, и открыл глаза.

– Порохом пахнет? Или мне кажется? – Он зевнул и сел. – Не, не кажется. – Он посмотрел на Максима. – Чего у тебя опять произошло-то? Только не говори, что с убыром на новый квест сговорился. С тебя станется.

– Там какие-то уроды двух мужиков грабили, одного убили, второму я немного помог. Надеюсь, у того хватит ума сбежать. – Гвоздев ответил, не отрывая взгляда от весело потрескивающего огня, и безучастно пил чай.

– Делать тебе что ли нечего, всем обиженным Уйыном не поможешь, их тут много. – Угрюм поднялся, взял автомат, и долго всматривался в прицел. – Не видно никого. Два трупа валяются, остальные слиняли. – Он вернулся. – Если это ушлепки из секты, то искать нас будут упорно, и мстить, если просто гопники, то свалят подальше.

– Здесь и секта есть? – Невесело усмехнулся Художник.

– Так и тут люди живут. – Невесело вздохнул спутник Гвоздева. – Любит народ вокруг бреда кучковаться, и верить в черти знает что, причем чем страшнее и пакостнее предмет поклонения, тем больше у него адептов. Вон в старом мире есть придурки, что сатане молятся, чего вроде хорошего во враге рода человеческого, а нет же, есть любители себе нервы пощекотать. Тут, так же. Местная секта убыру поклоняется, жертвы ему подыскивает, ловить помогает, он за это им квесты вкусные подкидывает, помогает выживать. Идиллия у них, и полная любовь. – Он сел и плеснул себе чая. – Так и называются они: «Свидетели смерти», – отхлебнул, и плюнул с раздражением. – Одно слово уроды.

– Думаешь это они? – Максим не поднимал глаз. Такая апатия навалилась, что хотелось только лечь, и не о чем не думая уснуть, и желательно навсегда.

– Чего мне думать. – Буркнул Угрюм. – Думок на все не хватит. Если это они, то готовься к неприятностям, если просто бандюки за хабаром заскочили, то считай пронесло. Ложись лучше и поспи. Нам еще топать, и топать. До входа в подземелье верст сорок по снегу. Хорошо, что погода тихая, но если задует, то приятного будет мало, намаемся.

Два раза просить не пришлось. Только Максим лег на расстеленную накидку, как тут же провалился в глубокий сон. Только вроде закрыл глаза, как тут же почувствовал, что его толкают в плечо. Час пролетел, словно его и не было вовсе.

– Вставай, удачу проспишь. – Над ним склонился Угрюм. – Выдвигаться пора. Путь неблизкий, и нам затемно до входа добраться надо. Там я местечко знаю, где переночевать можно безбоязненно, правда без огня, и не так комфортно, как тут, но зато без страха, что прирежут во сне, там заляжем, и с утра за сосульками пойдем. Чайку хлебни, и двинем. – Протянул он парящую кружку.

***

Ветренные пещеры. Наверно потому они и ветренные, что гуляет по ним, не стихая ни на минуту сквозняк. Дует так, что сбивает временами, в узких местах с ног, пытаясь сорвать одежду.

Максим думал, что придется спускаться в мрачные подземелья, но реальность сильно удивила. Пещеры пронизывали, как дыры в сыре, сплошной массив древнего застывшего ледника. Льда, сползшего когда-то, во время которое кроме археологов никто не помнит, с вершины, протыкающей небо, вниз горы. Лавы пытающейся завалить долину, но потерявшей инерцию, и замершей искрящейся, прозрачной массой, застряв между двух склонов гор.

Угрюм уверенно свернул в сторону от одной из многочисленных сырных нор, и нырнул куда-то под лед, скрывшись из вида.

– Давай сюда, Художник. В тесноте, да не в обиде. Прижмемся друг к другу поплотнее, не замерзнем. Ночь в этой яме переждем. Судя по следам, ее еще никто не нашел, после моего последнего посещения. – Его улыбающееся лицо показалось, над поверхностью. – Не сомневайся, все нормально будет, можно даже вахту не стоять, не найдет нас тут никто, проверено.

Солнце нырнуло в горы, и небо засыпало звездами. Такое родное на вид, домашнее небо из прошлого, с серпом месяца, Большой Медведицей и Полярной звездой. Все как тогда, когда еще он не знал о мире Полоза. Грустно смотреть, сквозь толщу прозрачного льда, как сквозь приближающую линзу лупы на мир, и думать о том, что возможно уже никогда не вернешься назад, к привычному образу жизни, что оно ушло навсегда.

Максим лежал, касаясь боком ставшего другом нового знакомого. Сон не шел. Они прижимались друг к другу, смотря сквозь лед в черное небо, согревая теплом собственных тел, и дыханием маленькую пещеру. Они молчали каждый о своем. А может и вовсе молчали не о чем, просто бездумно наслаждаясь покоем. Бывает и так у нас людей, что даже думать лень. На столько устал, что лежишь и смотришь куда-то, даже до конца, не понимая куда именно.

Максим проснулся первый. Лед на своде пещеры слегка подтаял от дыхания, и капнул ему на лоб, разбудив. Гвоздев сел, и толкнул Угрюма:

– Вставай. Рассвет уже. Идти надо.

– Вот это мы дали с тобой. – Поднялся спутник. – Как в пропасть провалился. Давно так не спал. – Он сладко потянулся. – Перекусим, или так пойдем? – Он кивнул в сторону рюкзака.

– Давай глянем сначала, что да как, может сразу найдем эти чертовы сосульки, тогда вернемся и перекусим. Ну а если сходу не повезет, то все равно вернемся. – Улыбнулся Гвоздев.

– Тогда делаем так…

Ты в своей прошлой штабной, и поварской военной жизни, правильно в помещения заходить, прикрывая друг друга случайно не научился? – Хитро сощурился Угрюм, и услышав в ответ: «Приходилось». – Кивнул и продолжил. – Сосульки внизу, там темно, и в отличие от поверхностного лабиринта, то, что за стенкой не видно. Поэтому, как туда дойдем, так действуем по классике. Один прикрывает, другой пушкой вперед в поворот входит, если что, падает, освобождая другому зону поражения. Пока по свету идти будем, можно не таиться, там все видно прекрасно, сюрпризов не будет, ну а уж когда под землю спустимся, то поаккуратнее. Менять друга-друга будем по ходу, чтобы глаз не замыливался, и пофигизмом не заразиться.

– Идет. – Кивнул Гвоздев. – Ты мне только объясни, как эта сосулька сталактитовая выглядит.

– Сразу поймешь. У нее цвет зеленью отдает, и она светится слегка. – Угрюм выглянул из пещеры. – Не ошибешься в общем. – Он резко выпрыгнул на поверхность. – Пошли братан. Нас ждут великие дела.

Ледяной лабиринт встретил свистом ветра, и преломляющимися радугой лучами прозрачных стен. Угрюм вел уверенно вперед, не отвлекаясь и не останавливаясь, и Максим шел, не сомневаясь следом за ним. Темно стало неожиданно, без всякого перехода, и пришлось остановиться, адаптируясь к изменившейся обстановке. Глаза, привыкшие к солнечному свету, медленно восстанавливались, и только после того, как зрение окончательно вернулось, друзья двинулись дальше, но теперь уже осторожно передвигая перекатывающиеся с пятки на носок ноги. Способом, при котором наиболее бесшумно можно идти, не создавая шума, проверяя стволами пистолетов каждый поворот, и каждое ответвление ледяной пещеры.