Текст книги "Владимир Петрович покоритель (СИ)"

Автор книги: Дед Скрипун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Дела домашние

Может уже три месяца прошло, может больше, сбился со счета. Здесь такого понятия как календарь не существует. Не придумали за ненадобностью. Даже такого понятия как смена времен года нет. Зима, это тут называется: «Холодно», лето – жарко, осень – время скуки, весна – рождение жизни. Сейчас у нас тут что-то вроде зимы. Снега нет, а я скучаю по нему, по белому пушистому, скучаю по Новому Году, по Дедушке Морозу с внучкой. По санкам и снежкам, прилетающим в спину от непоседливой детворы. Очень скучаю.

На улице дождь льет уже больше недели, этот Барукс, вообще специфическое место, со своими странными законами жизни, со своими дебильными извращениями над животным и растительным миром, с разнообразием разумных существ. Я пока конечно только два из них знаю, но что-то мне подсказывает, что это не предел, и места эти меня еще удивят.

Что это за зверь такой – Этот Барукс? А я отвечу. Это название планеты, на которой я на данный момент нахожусь. Сам только, что узнал, зуб даю. Лекцию выслушал только что, от местного бомонда, о мироустройстве.

Они тут думают, что земля плоская. Точно говорю, сам в начале не поверил. На смех меня подняли, когда я попытался объяснить, как все на самом деле. Астрономы недоделанные. У них не звезды по ночам над головой, а предки костры на небе жгут. И ведь каждый из моих долбоящеров знает, к какому костру он после смерти пойдет, и кто там его встретит, точно пальцем покажет в нужную точку, только спроси, целую лекцию выслушаешь.

Солнце и луну у них по небу ветер гоняет… На вопрос почему всегда, в одно и тоже время, с лева и на право гоняет, и куда прячет на закате, а также почему они утром с другой стороны восходят, ответ идеальный: «Все в руках ветра», я просто в шоке.

Ветер – это главное и единственное божество, ведущее всех во жизни своим непостоянным характером, от рождения до смерти, и даже после нее, переселяя умерших к кострам предков, которых тут, кстати, очень чтят, и очень трепетно относятся к их визионерскому мнению, на счет своих поступков.

От скуки мне даже зимой умереть не дают. А как иногда хочется посидеть вот так, ничего не делая пару месяцев дома, и повыть от безделья. Не получается. Хотя нет, вру иногда завываю, но правда по-другому поводу и в основном по ночам – от одиночества. Друзья конечно часто приходят в гости, не оставляют меня бедолагу, вот только рожи у них уродливые, трехглазые и зеленые. И пусть их вид, давно меня уже не беспокоит, и даже нравится в чем-то, но всеравно, хочется увидеть нормальное человеческое лицо.

А еще, у них у всех есть семьи. Нормальные, со стариками и детьми, со своими скандалами и праздниками, а у меня? С кем мне судьбу тут соединишь? Со старшей дочерью Гони? Три раза ха. Как представлю нас в одной постели, и ее лежащую голову на своем плече, нежно рассматривающую меня подбородочным глазом, и воркующей ласковым голосом: «Милый», и еще для лучшего выражения чувств, язычком раздвоенным, фиолетовым в ушко – тык. Сразу появляется желание кастрироваться. А если даже теоретически, повторяю, теоретически, не надо делать таких выводов, потомство наше представить, так дрожь пробирает. Сюрреализм. Пикассо нервно курит в сторонке.

Дом у меня теперь свой, всем племенем по моим рисункам строили. Все мои фастиры старались. Кстати, что это такое, эти самые фастиры, я так и не понял, соединение несовместимого. Рабские племена свободных людей. Красиво звучит? Вот и я говорю, что бред, а они так живут, и им нравится.

Дом конечно отгрохали огромный. Все согласно эскизам великого – меня, закончившего карьеру художника в седьмом классе общеобразовательной школы, очень даже похоже на мои рисунки на песке получилось, но вот с размерами и этажностью перестарались. Два этажа, восемь комнат. Зачем мне столько одному? С тараканами из своей тыквы в прятки играть? Положено говорят. Ты Фаст. И ведь самое главное тишком все сделали. На рыбалку отправили, и за это время сподобились.

Пока я там на пикнике развлекался: море, вино, мясо на углях, рыбалка, девочки (шучу, видел бы ты этих местных девочек), они соорудили это чудо. Прямо по центру поселка, прямо на месте ритуального костра. Нет, светоч этот на месте остался, никто не посмел поднять руку на святое. Из затруднительного положения зодчие вышли до смешного просто. Они сваи врыли трехметровые и на них уже мой терем сложили.

Стоит теперь такое чудо на ногах сваях, из бревен сложенное, кожаной крышей накрытое, и с дырками вместо окон. Я как первый раз увидел, на задницу сел:

«Стекла где?» – Спрашиваю. Они глазами лупают, не понимают. Принес плафон от светильника, показал, объяснил, вставили. Плафон они и умудрились туда воткнуть, глиной замазав. «Болбоящеры вы.» – Говорю, и ведь соглашаются, еще и гордятся. Теперь вместо окон – светильники. Особенно интересно сморится, когда солнце всходит, или заходит. Создается впечатление, что внутри свет электрический включили.

Пытался у них про Ларинию выпытать. Молчат. Как воды в рот набрали. Табу у них на нее, что ли. А она мне снится. Все чаще по ночам приходит. Вот никогда раньше не верил, что можно, вот так вот, с одного только взгляда влюбится. Вот ведь как бывает.

Пришла, взглянула и убила,

И не оставила следов.

Вот прямо про меня песня. Угадал поэт.

Что еще рассказать за жизнь свою. Попрогрествовал тут слегка. Вспомнил как бабка моя, царство небесное, шерсть пряла и как дед сети вязал, соединил две науки вместе, получилась третья, ловля рыбы бреднем.

Разложу по полочкам мое изобретение: Для того, чтобы связать рыболовный инструмент, нужен материал, леска или тонкий прочный шнур. Ни того ни другого нет. Вспомнил про гномов лесных, с их паутиновыми домиками. В одну нитку плести, получилось слабовато, применил инновационный способ прядения с помощью веретена, вышло великолепно. Правда пришлось долго учить местных сразу трем ремеслам: Прядение, вязание и бредень. Результат сногсшибательный. Рыба теперь каждый день. Скоро от нее тошнить начнет. Бабы меня целовать бросились, насилу удрал.

Еще я много тренируюсь, когда дождь конечно перерыв делает. Бегаю в пустыне, с Дыном топорами помахиваю, удары отрабатываю, спарринг вроде называется, не помню точно, никогда раньше не занимался подобным, еще в море купаюсь. Но это все от скуки. На земле, включил бы комп, и все, вечер удался, ну на крайний случай телевизор. А тут что включишь. Вот и я говорю, что тоска. То рыбалка, то охота, то война с каким-то монстром, доставшим своим не толерантным поведением один из поселков. Ну что тут может быть интересного? Одно слово – скукотища.

Еще споры эти. Теперь приходится соответствовать. Приходят ко мне со своими проблемами младо-дольсящцы, вот же пошутил на свою голову. Например: Спутница спутника своего с другой застукает, и такое бывает, они же тоже живые, и бегом ко мне: «Помоги Фаст. Жить без него не могу, а он сволочь соседку чпокает. Не пущу домой назад гада. Пускай валит к той, с кем спит. Ну и что, что у нее свой спутник есть, пускай ко мне его выгонит.», и ведь разбираться приходится. Это только со стороны смешно, а ты попробуй их помири. Или попробуй разобраться сколько яиц положено петуху, который помог соседской курице снестись, это вопрос от представителя петуха, а со стороны курицы: Величина компенсации за изнасилование. Как тебе? И плевать что этот самый петух выглядит как крокодил с крыльями, суть от этого не меняется. Хватит ржать. Я с подобным каждый день дело имею.

Но что-то я расчувствовался, и изжаловался. Не обращай внимание. Настроение такое. Зима и дождь на психику давят. Спать пойду. Вон уже солнце садится, через плафон хорошо видно.

Встреча

Сегодня спортом занимаюсь, бегаю. Погода великолепная. Послал, как часто бывает, в последнее время, подальше всех этих спорщиков и просителей, докапывающихся до своего Фаста, и удрал. Красота. Не в смысле не то, что удрал – красота, а вокруг меня красота. Весна время пробуждения жизни, да, уже наступила, время быстро летит. За период зимней хандры и раздражающих каждодневных забот. ничего существенного не произошло. Если не считать того, что созданное новое племя окрепло. Старые обиды забылись. Общие охота и быт сплотили. Много семей общих появилось, даже детки уже бегают совместные. Это тут быстро, три с половиной месяца, и ты уже счастливый родитель. Таковы реалии местные.

Так вот, бегу я красотами любуюсь. Видел когда-нибудь пустыню в это время года? Очень советую. Если в живую не получится, то видео посмотри, ну или на крайний случай фото. Буйство красок. Такое ощущение, что она вся вопит вдохновением цветов о любви и страсти, и ты бежишь, раскинув руки в стороны, в этом благоухающем разноцветии, вдыхаешь аромат пробуждающейся жизни, и тоже орешь, выражая свой восторг, только обязательно отборным матом, потому что других слов описать свое состояние полета не найти.

Так вот, взбегаю я значит на один из цветущих разноцветными пятнами барханов и врастаю в песок, не прекращая орать: «Ааааа…», с упавшей челюстью и вылупленными в удивлении глазами.

Ко мне приближается на белоснежной лошади она! Ангел моих снов. Лошадью это извращение природы можно назвать конечно с натяжкой, и только издали. Тело, ничего не скажу, лошадиное, голова черепахи с одним глазом посередине, а пасть клыкастая, ушей нет, ноги длинные куриные, но четыре штуки, хвост по собачьему, колечком завернут, шерсть жёсткая, как щетина поросячья.

Улыбается, значит. Да не лошадь улыбается, чур меня, девушка. Загадочно улыбается, моя Лариния, и смотрит на меня озерами голубых глаз. Белоснежный плащ, развевается на ветру, спадая водопадом с нежных плеч. Кожаное, высокое седло поскрипывает, сапожки аккуратно пришпоривают коня, подбадривая двигаться в перед, а маленькая ручка в перчатке, придерживает повод, чтобы не сорваться в галоп, значит. А я стою и ору, что с меня возьмешь. Придурка заклинило.

– Приветствую тебя Фаст Кардир. – Она изящно спрыгнула около меня и припав на одно колено склонила голову. Видимо у тебя хорошее настроение, если поешь цветам? – Она говорит, еле смех сдерживая, а головы не поднимает, боже что за голос.

– Да, знаешь ли, погода прекрасная. – Чувствую, что что-то не так делаю, а понять не могу, певец хренов. И тут до меня доходит, что она на коленях передо мной стоит. Вот же тормоз. Это мне надо на песок валится. Схватил ее за плечи. – Что ты, красавца, поднимись немедленно. Какой я для тебя Фаст. – Поднял ее, в глаза глянул, утонул, и опять в ступор впал. Вот что с нами мужиками женщины делают. – Рад видеть тебя. – Ну вот, уже и хрипеть начал.

– Я вижу. – Она кивнула головой, и лукаво стрельнула глазами, застенчиво как-то у нее это получилось, от груди моей в землю и на лошадь получилось.

Я на автомате тоже глазки в низ опустил, надо же посмотреть, что так ее рассмешило. Вот же бабушкин огурец. Чувствую, что отварной рак, по сравнению со мной не такой уж и красный. Дошло наконец, что тут не так. Это же надо быть таким дебилом. Я же практически голый, один только гульфик из всей одежды, и тот срамоту мою еле прикрывает, вот же гребаное мужское начало. Предатель!

Развернулся бочком, опустил руки, как бы невзначай, срамоту прикрыл. Она вроде, как и не заметила, и только отстраненно морду лошади поглаживает, но глаза то все выдают, в них бесенята скачут. Вот ведь лоханулся. Произвел первое впечатление, блин. А потом вдруг представил, как все это со стороны выглядит, ну и не сдержался, заржал. Что с придурка возьмешь.

Но девушка вполне нормально отреагировала, то же смеяться начала, и задорно у нее это так получилось, как колокольчик зазвенел

– Прости, Фаст, недостойно себя веду. Но ты уж больно выглядишь комично. – А сама хохочет, и слезы вытирает.

– Какой я, Фаст. – Смеюсь, остановится не могу, – Владимир Петрович я Иванов.

– Кто? – Все, приплыли. Имя мое на местном звучит как Пусь, что означает в самом пристойном смысле малыш, а основное значение – личинка. Лариния даже голову в сторону отвернула, чтобы я окончательно не сгорел от стыда.

– Да нет. – Пытаюсь оправдаться. – Это тут меня по началу так назвали, сейчас то я Кардир, Фаст дольсящцкий…

Будь проклято мое неуместное чувство юмора. Ну что мне стоило назвать племя как-то более героически. «Пустынные орлы» к примеру, или еще как ни будь пафосно, нет, придумал же название, от которого самого смех разбирает. По-русски получилось вроде: «Личинка, владеющая жизнями долбоящеров». Узнают местные истину, на кол посадят.

– Просто Кардиром зови. И еще. Я обязательно прощу прекрасную Ларинию, но только при условии, что она позволит проводить себя. Даже несмотря на мой неприглядный внешний вид. – Наконец-то перестал я тупить.

– А мне и Пусь нравится. Забавно называть такого героя малышом. Но почему же ты считаешь, что вид у тебя неприглядный, очень даже красиво. Фактурно и мужественно выглядишь, как будто с древней картины сошел. Мне нравится.

Неужели это комплимент? Это прекрасное создание назвало меня мужественным героем. Ох как хочется верить, что это не просто ничего не значащие слова, что это не просто, для поддержки разговора, не ничего незначащий комплимент

– Мне кажется, что полуголый мужик, рядом с такой прекрасной девушкой, смотрится мягко говоря неуместно.

– В поселке, это конечно так, но мы в пустыне, осудить некому. – Она улыбнулась, и мне вновь пришлось разворачиваться боком.

– Увы. – Вздохнул я. – Но моя прежняя одежда пришла в негодность, а местные такого не шьют. Да и вообще ничего не шьют, им незачем.

– А я, думала, что тебе нравится выставлять тело на показ. – Она улыбнулась. – Я помогу, пришлю что ни будь. Конечно не изысканное, но добротное и удобное, что-то более дорогое мне увы не по карману, я всего лишь охотница.

– В моем народе не принято принимать такие подарки от женщин. – Я гордо вскинул подбородок.

– Тогда тебе и дальше придется ходить голым. – Она вновь рассмеялась, стрельнув глазами. – Но я в принципе не против, мне нравиться.

Дебил, осел, это же надо выпендриться: «В моем народе.», «Подарки от женщин». – Одно слово вождь долбоящеров.

– Я имею в виду, что оплачу расходы, только вот не знаю, как. Как происходит вообще здесь торговля, чем платят.

– Очень интересно. Она внимательно посмотрела на меня. – От куда ты? Из каких мест, если не знаешь элементарных вещей.

И я рассказал ничего не скрывая, а она слушала, распахнув в удивлении прекрасные глаза.

Про чудный мир той цивилизации, потерянной мной навсегда. Про поезда и самолеты, про высотные дома, про телевиденье и интернет, про телефоны, об всем что только мог вспомнить. Она слушала не перебивая, лишь только изредка удивляясь. Когда я закончил уже смеркалось. Даже не заметил, как пролетело время.

– Это очень похоже на легенду о происхождении нашего народа. Люди, наши предки, пришли сюда из другого мира. Они сумели выжить на новом месте и после долгих мытарств приспособились, основав первый поселок. Со временем они даже нашли возможность вернуться назад, но только не многие ушли, большинство остались. Так во всяком случае гласит легенда. Ты тоже хочешь вернуться обратно? – Она как-то странно посмотрела мне в глаза.

– Конечно, ведь здесь я чужой.

– Какой же ты чужой? Ты Фаст, о котором уже начинают ходить легенды.

– А то, что выгляжу, мягко говоря не как мои фастиры? То, я что один, не смотря на огромное количество живых разумных существ вокруг? Я чужой тут.

– В мире много разных племен, с твоей внешностью. Например, наше. Я честно говоря не понимаю почему ты нас еще не посетил?

– Я тоже этого не понимаю, и думаю знаю кто ответит мне на этот вопрос. Кое кому многое придется объяснить.

– С тобой интересно. – Задумчиво произнесла она, и слегка прошла вперед.

– Ты так думаешь? – Я догнал и прикоснулся к плечу.

– Да. – Лариния обернулась, и я утонул в посмотревших на меня озерах. – Но мне пора, солнце скоро сядет, Она опустила голову.

– Я провожу.

– Нет. – девушка легко вскочила в седло. – Может быть в другой раз. – Она задорно стрельнула глазами засмеялась, а лошадь сорвалась в галоп.

Через мгновение я остался один в быстро темнеющей пустыне

Блохи переростки

В эту ночь я не спал. Две мысли терзали. Первая о прекрасной Ларинии, надавало покоя чувство, что, что-то я сделал неправильно, что-то упустил и недосказал, а вторая, о племени дольсящцев. Почему они всеми силами не дают мне встретиться с живущими совсем недалеко от нас людьми? В чем причина? Поэтому утром я спустился со второго этажа своего особняка злым и не выспавшимся.

Дын сидел как обычно у ритуального костра, грел руки и молился, но заметив меня, быстро встал, подбежал и ударив ладонью себе в грудь, поздоровался. Выглядел смущенно. Глаза растерянно бегали, рассматривая все вокруг, но только не смотрели на меня. Я ждал, не пытаясь заговорить, настолько меня заинтересовало несвойственное ему состояние. Обычно он уверен в себе, и довольно резок, как в суждениях, так и в поступках, а сегодня не узнать. Наконец зеленый решился и посмотрел мне в глаза, и было в его взгляде, что-то такое, что вызвало жалость.

– Нам надо поговорить. Кардир. – Выпалил он скороговоркой, и опустил голову.

– Наши с тобой желания совпадают. – Я решил не торопить события. – Мне надо задать вопрос всем вам, моим друзьям. Поэтому собери Гоню, Бутсея и Боркуса.

– Но двоих надо звать, они со своими племенами.

– Я знаю это, потому откладываю разговор на три дня. – Он попытался что-то возразить, но я остановил. – Разговаривать буду только со всеми сразу.

Время пролетело быстро. Забот у Фаста всегда много. Мне хоть и говорили, что я просто символ их объединения, и меня не будут дергать, но на самом деле это оказалось не так. Я уже рассказывал о каждодневном решении многочисленных споров соплеменников всего племени дольсящцев, а это практически двести душ, так еще наваливались периодические хозяйственные заботы. Сейчас мы пытались решить проблему с рыбой.

Ее, после внедрения в промысел бредня оказалось очень много, и съедать свежей не успевали, а так как хранить не умели, то вонь в поселке стояла жуткая. Соль была деликатесом, и использовалась ей исключительно по праздникам. Потому солить не получалось. Пришлось посылать огромную экспедицию в пустыню, на место охотничьего лагеря, на заготовки, а также запретить увлекающимся рыбакам, вылавливать больше нормы.

На третий день появились вожди баруци (лесного племени) и були, (племени болот). Строг так же передал мне сверток от Ларинии. На вопрос: «Почему она сама не приехала», не ответил, заюлил и отвел глаза. Встречу я назначил у себя в столовой, да, теперь у меня есть своя столовая, на втором этаже, с видом на море через плафон.

Наконец, после нескольких месяцев пребывания в костюме Адама я оделся. Штаны кожаные – галифе, куртка кожаная, на манер косоворотки, только без пуговиц, на шнурки ворот завязывается, карманов нет нигде, на голове блин бесформенный тоже кожаный, все серого цвета. Истинный мушкетер, только босой и вместо шпаги топор. Не комфортно мне теперь в обуви, натирает ноги. Зашел в столовую, но не успел даже поздороваться, как раздался встревоженный крик на улице.

– Что там, – выглянул в дверь и застыл удивленный.

В ворота входили избитые и израненные були. Шли одни женщины, немногочисленных мужчин тащили на волокушах веерах, изобретенных мной во время потопа.

– Что случилось, я скатился со второго этажа и бросился на встречу.

– Мы не знаем кто они. Появились неожиданно с севера, со стороны моря. Там пустынные земли, никто вроде не живет, во всяком случае мы раньше никого там не встречали. Таких, что пришли мы и не видели никогда. Уроды. Сами все черные, здоровенные, тело круглое, в панцирь одетое. Голова маленькая, многоглазая, в шлеме костяном. Ноги в чешуе, тоже костяной, руки длинные. Вооружены дубинками шипастыми. Пули от них отскакивают и топор не берет. Ходят вроде медленно, а когда атакуют прыгают далеко. – Страдальчески доложили мне с одной из носилок.

Началось. Героя нашли. Ну вот скажи мне, почему каждый попаданец, должен обязательно с головой окунуться в это дерьмо сражений и войн? Ну почему нельзя просто, мирно наслаждаться своим высоким положением, поплевывая на слуг через губу?

– Попытались мы их остановить. Выстрелили, так только рикошет и получили. В топоры кинулись, да куда там, только искры высекаются, не берет их ничего. А вот нам досталось, как видишь. Все, кто жив поранены и еще семеро к предкам отправились. – Подхватил один из, раненых, с других носилок, тихим голосом.

– Сколько их?

– Пятерых видел. Нам и этих хватило.

– Ясно, что ничего не ясно. Посмотреть надо самому. – Почесал я бороду. Да, забыл сказать, у меня борода теперь, знатная. Бриться нечем, вот и выросла.

– Есть возможность подобраться поближе незаметно?

– Любого из молодняка бери, они там все тропки знают. – Завздыхал расстроенный Бутсей. – Как же так, я же, только вчера оттуда? Все же нормально было.

– Вот как раз после твоего ухода и заявились. – Прошептал раненый и потерял сознание.

Блин, вот зачем мне все это? Разговор со своими фастирами придется отложить до лучших времен.

Я приподнял голову над поросшей синим мхом кочкой. Добираться к поселку були пришлось по грудь в противной болотной жиже, новый костюм было жалко до слез. Много раз ругал себя, что в нем пошел. Но хныкать поздно.

В проеме от вырванных ворот хорошо видны неторопливо передвигающиеся вражины. Действительно здоровые твари, метра под три ростом, а в остальном все как раненый описал, добавить нечего. Если только то, что оружие у них на пузе, на крючке висит, толи естественном, природой выращенном, то ли прикрутили его. Не видно, далековато для подробностей.

Трупы моих зеленых соплеменников в рядок, недалеко от ворот разложены. Там один из захватчиков, что-то с ними делает. Присмотрелся по внимательнее и едва сдержался, чтобы не вырвало. Твою дивизию! Он их разделывает. Куски отрезает и в мешок складывает. Вот урод, аж руки затряслись, и к ружью потянулись. Но сдержал себя. Рано еще. Понаблюдать надо. Понять, как бороться с ними. Если все, что говорит болотный правда, то пуля не возьмет. Панцирь крепкий. Блин, танки какие-то, а не живые существа. Что же с вами делать, в болоте утопить что ли. Нет вряд ли такое тонет. Ту что-то иное надо.

Эх, была не была, дайка я тебе обед испорчу. Потянул ружье со спины аккуратно, к прикладу приложился прицелился. Руки то не трясутся. Чудо какое-то. Еще совсем недавно в такой ситуации, в штаны бы наложил, а сейчас нормально. Хотел в голову, но думаю не получится, не попаду, далековато. А эта образина встрепенулась, панцирь свой на две половины раскрыла, расправила, и давай трястись, только треск стоит.

– Так это же крылья у нее, – вырвалось у меня вздохом удивления, и в тот же момент я не кнопочку спусковую придавил. Грохот, клубы дыма, хорошо ветер приличный и местность открытая, сразу в сторону снесло, жучара эта кувырок через голову сделала, на спину шмякнулась и лапками засучила. В ту же секунду через частокол еще четыре подобные ей выскочили, а заборчик не маленький, больше четыре метров, знатные прыгуны. Стоят в растерянности глазенками моргают, а у них их аж по шесть штук, по три на сторону. Не поймут откуда стреляли. Ну а я-то, хоть и дурак дураком, а сообразил, что затихнуть нужно, вжался в мох, лежу не дышу, наблюдаю, что дальше будет.

Смотрю размышляю. На блох эти чуда-юды похожи, только здоровы больно. Так и обзову их блохами, на местном тарабарском бляхс получится, ничего так звучит, прикольно. Та, что пулю мою словила, затихла уже, а над ней другая склонилась, что-то делает. Причащает наверно. Три другие облачко пороховое взглядом провожают, к прыжку приготовились. Ага, ищите дурака, я лучше в этой луже болотной, что подо мной натекла замерзну до состояния снеговика, а не покажусь.

Как их завалить я понял, осталось сообразить, как их крылья заставить раскрыть, а вот тут в голову не лезет ничего.

Упертые насекомые оказались. До самой ночи меня продержали. Ту что причащала свою подружку, которую я так удачно завалил, разделала тушку соплеменницы вместе с телами моих павших фастиров на филе. В мешки сложила и в поселок уволокла. А трое других застыли в позе прыгуна в длину, и только глазами по сторонам зыркают.

Когда уже совсем стемнело, я задним ходом к своим подался. Молодняк бутсеевский меня в лесочке неподалеку ждал. Молодцы кстати, замаскировались хорошо, если б не окликнули не нашел бы не в жизнь. Удивили меня. Оказалось, что они все видели. С дерева наблюдали подвиг великого Фаста, сразившего чудовище. Вот ведь оторви головы. Приказал им дальше наблюдать, и как только блохи вылезут куда ни будь, из поселка, сообщить немедленно мне. Покомандовав, припустил назад домой. План у меня родился, только бы успеть все подготовить.