Текст книги "Владимир Петрович покоритель (СИ)"

Автор книги: Дед Скрипун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Разведка

Всё-таки восход солнца над морем – это фантастическое зрелище, особенно в ясную, безветренную погоду. Сначала показывается крохотный кусочек красного светила, прогоняя ночь и гася звезды, потом, неумолимо, солнце вываливается из-за горизонта, и заполняет собой пространство, еще пока позволяя прищуривающемуся взгляду наблюдать за собой, но внезапно вспыхивает ослепительным пожаром заливая далекую полоску воды бешенством кровавого света, и наконец восходит во всем своем величии, окончательно провозглашая победу света над мраком. Кто не видел не поймет.

Но нам некогда было любоваться красотами, нам троим затаившимся на опушке леса, недалеко от берега моря, и наблюдавшим за передвижениями врага.

Шесть огромных лодок, лежали на песке, вытащенные на берег. Шесть странных конструкций похожих на скорлупу яйца, шесть черных туш, сложенных ровным кругом, и выполняющих страшную роль – служить тюрьмой, для многочисленных пленников: людей и озбрассо. И совсем с ними рядом, лагерь противника, сборище копошащихся и постоянно тренирующихся тел.

Я, Дын и Рутыр наблюдали за всем этим. Да этот оболтус Рутыр, кстати в переводе его имя означает: «Упертый», был со мной. Он всё-таки дал присягу, несмотря на все мои усилия отговорить. Теперь эта гора мышц следовала за мной повсюду, назначив сама, себя моим телохранителем. Как я не старался отделаться от его опеки, у меня не получалось. «Когда уйду к костру предков, вот тогда и перестану тебя охранять» – Отвечал он на все мои попытки избавится от его опеки. Быстро найдя общий язык с Дыном, наверно на ниве обоюдной хулиганистости, он как-то очень быстро стал своим парнем в среде дольсящьцев. В общем эти два моих Санчо Панса находились вместе со мной в разведке. Еще был сводный отряд из наших и борюксовских воинов, но он стоял лагерем в лесу, подальше от глаз врага.

Меня очень интересовали тренировки врага, и в первую очередь новые особи, незнакомые по пошлым сражениям. Какая-то жуткая помесь всего, что было мне известно. Вытянутое змеиное тело, покрытое разноцветной чешуей, зеленое на спине красное на боках и желтое снизу, опиралось оно на четыре лошадиные ноги, окрашенные под стать пузу. Поросячья, жёлтая голова, с мышиными ушами и красными злющими глазами на тонкой журавлиной шее, с жиденькой, розовой гривой, заплетенной в мелкую косичку, и такого же цвета заячий хвост, и как будто прилепленные ко всему этому безобразию. пьяным скульптором, человеческие руки, такое извращенное представление о кентаврах, в затуманенном мозге наркомана.

Но главное было не это. Я уже давно привык к выкрутасам местной природы, издевающейся над своими созданиями. Главное, что они были воинами, с которыми мы еще не сталкивались. Назвал я их: «лучники» на местном: «Зирклю», назвал за то, что у каждого из них на спине висел огромный лук и колчан со стрелами, и судя по тому, что я видел, как они постоянно тренировались, то владели они им прекрасно. И еще одна их неприятная особенность, заключалась в другом оружии – копье, которым эти ошибки фауны так же великолепно владели.

Я наблюдал за учениями врага и все больше хмурился. Меня поражало слаженное построение бляксов двумя шеренгами где первая наваливается на врага танковой непробиваемостью, а вторая перепрыгивает за спину и бьет сзади, и все это при поддержке зирклю, выпускающих одну стрелу за стрелой, и мгновенно срывающихся в атаку во фланг, когда стрелы заканчивались.

Такое вот сочетание пехоты из бляхсов, и кавалерии из зирклю, не сулило нам ничего хорошего, а проще говоря у нас не было шансов на победу. Нечего нам было им противопоставить. Нужно было создавать амию, и разрабатывать тактику противостояния. Нужно было много думать, и много принимать решений.

На наших глазах привели еще пленников. Четырех избитых, еле передвигающих ноги, подгоняемых древками копий людей, шестеро зирклю завели их в круг из лодок и ушли тренироваться, не выставив никакого охранения. Спустя некоторое время, причина такой безалаберности стала понятна. Один из пленников попытался бежать. Он перепрыгнул через лодку и припустил в сторону леса, видимо надеясь затеряться в чаще. Его просто пристрелили. Один из зирклю, небрежно, почти не целясь выпустил стрелу, попавшую между лопаток беглеца, а бляхс, в два прыжка добрался до бедняги и не торопясь потянул умирающего за ногу к остальным, где его разделали и съели. Причем жрали парное мясо. Никаких костров не было. Не разводили они огня вообще. Страшное и отвратительное зрелище.

Я молча махнул рукой, отдавая приказ возвращаться.

В лагере царило уныние. Не улыбок ни шуток. Угрюмые лица повсюду. Костров не жгли. Сохраняли маскировку. Я сел на поваленное дерево рядом с Борюксом. Этот неугомонный дед не смог остаться в своем поселке и присоединился к разведке. И что-то так на душе тоскливо стало, что я затянул песню, не в слух запел – про себя:

Ой, то не вечер, то не вечер.

Ой мне малым малом спалось.

Мне малым мало спалось,

Ой да во сне привиделось.

Пел, разрывая душу. А когда поднял глаза, и хотел сказать, что надо как-то попробовать освободить пленников, то застыл, с комом невысказанных слов в горле. Вокруг меня стоял круг воинов и молчал. Оказывается, что как-то так само собой получилось, что спел я вслух, и на местном языке.

– Спой еще. – Борюкс отвернулся в сторону, и как бы невзначай махнул рукавом по глазам. Я спел. – Красивая песня. – Он не поверчивал головы.

– Нужно освободить пленников. Я понимаю, что они не принадлежат к нашим племенам. Но это неправильно, оставить их вот-так… – Я замолчал, не смог, ком застрял в горле.

– Наверно ты прав. Но не вижу способов этого сделать.

– Есть у меня мысль, я специально отправил своих дольсящцев в поселок, и они должны скоро вернуться.

– Что ты задумал.

– Я несколько дней наблюдаю за их лагерем. Есть одна очень важная деталь. Они никогда не выставляют сторожевые посты. Надеются видимо на свой чуткий слух. Вот тут у нас есть шанс. Можно по кромке прибоя, который скроет звук, попробовать пробраться к пленникам и освободить. А потом уходить в лес. Это наша земля и мы ее знаем, а врагу будет сложно ориентироваться в незнакомой местности, мы сможем уйти.

– Это очень опасно.

– Согласен. Но так мы сделаем два дела. И пленников освободим, и проверим на что способны эти гребаные блохи.

– Я думаю, что это глупо. Мы погубим людей.

– Хорошо. Я тогда останусь здесь, только с добровольцами, а ты уведешь остальных.

– Ты что, смеешь называть меня трусом. – О как в нем гордость Фастира взыграла. Сейчас загорюсь от испепеляющего взгляда.

– Ты глупость сказал. – Я махнул на него обеими руками, словно отталкивая. – Никогда в жизни я не смог бы даже подумать так. Прекрасно понимаю, что ты не о себе заботишься… Давай, сделаем так: Ты уйдешь, уведешь всех желающих, и будешь готовить оборону.

– А почему бы тебе не уйти, а мне остаться?

– Борюкс. Сейчас не время выяснять у кого, и что больше. План мой. Я его придумал, я и буду исполнять. Тебе же действительно лучше уйти, и начать готовится. Собирать людей и озбрассо, в первую очередь. У тебя в таких делах и опыта больше и авторитета, а я тут справлюсь, даже не сомневайся.

Он молча кивнул и опустил голову.

– Вот и хорошо.

Однако насколько быстро меняется человек под прессом обстоятельств. Вот я уже командую вождем людей, и получается это как-то естественно, как будто всю жизнь этим занимался. Я начинаю сам себя бояться. Куда ты катишься Владимир Петрович, всегда до этого тихий и на все согласный. Да, обстоятельства меняют нас.

– На следующий день пришли посыльные из поселка, а Борюкс восемнадцатый ушел, в сопровождении Дына. Все остальные остались добровольцами. Думаешь, мой зеленый друг испугался и убежал. Нет, только мои матерные увещевания и волшебные пинки, заставили его поступить так. Ну не мог я отпустить дедушку одного.

Освобождение

Я вынырнул недалеко от сложенных в виде круга лодок, и осмотрелся. Это только кажется, что тьма бывает непроглядной, на самом деле, даже когда луна скрыта за облаками, все можно рассмотреть, особенно если знать, что тебе нужно. Впереди тихо шуршал песком прибой. Видны расплывчатые силуэты моей цели, и немного в стороне лежащие кучей захватчики. Я еще раз нырнул, и плыл под водой до тех пор, пока не коснулся руками песка. Дальше по пластунский, очень осторожно добрался до импровизированной тюрьмы, перевалился внутрь, и замер. Взволнованных моим поведением пленников успокоил жестами.

– Слушайте внимательно. – Я не боялся, что меня услышат. Пусть слушают. Во-первых, всеравно не поймут, о чем говорю, во-вторых тут и так постоянно слышатся голоса, а в-третьих им даже в голову не может прийти, что кто-то добровольно захочет залезть к ним в лапы.

– Если вы хотите отсюда выбраться, то выполняйте в точности, что я вам скажу. Не перебивайте, у нас мало времени. – Остановил я пытающихся меня о чем то спросить, и принялся объяснять то, что от них требовалось.

Когда я закончил с пояснениями, и ответил на несколько взволнованных вопросов, мы замерли в ожидании. В такие минуты время идет особенно медленно. Секунды кажутся минутами, а минуты часами. Волнение и мелкая дрожь страха в теле, заставляет сердце колотится быстрее и сильнее, создавая ощущение, что его слышат все окружающие. Ждать это очень тяжело.

Но вот началось. Громкий одиночный выстрел в дальней от нас стороне взорвал ночь, и дал сигнал к действию. Затем еще один. Потом еще. Застигнутый в врасплох враг засуетился, запаниковал, но быстро пришел в себя и всеми силами бросился в атаку, стремясь покарать дерзкого противника. Я даже не ожидал такого подарка судьбы. Они ломанулись туда все, никого не оставив охранять нас. Всё-таки удача любит смелых.

– Вперед. – Скомандовал тихонечко я, и молчаливая струйка пленников, переваливаясь через борта лодок устремилась, пригибаясь, к морю. Я шел первым показывая дорогу. Оказалось, что никто не умеет плавать. Поэтому пришлось отказаться от массового заплыва, и топать пешком по морскому дну, погрузившись по грудь в воду. Очень тяжело. Волна постоянно пытается сбить с ног, а стихия отчаянно сопротивляется движению, своими ватными лапами пытаясь задержать твое желание идти быстрее. Но зато шум прибоя заглушает звуки шуршанием песка и гальки, а темнота скрывает беглецов, размывая силуэты. Когда наконец мои Ихтиандры удалились на достаточное расстояние, и выбрались на берег то устремились в лес, где нас уже ждали друзья. Первая часть плана удалась. Но расслабляться было еще рано. Вряд ли нам дадут спокойно уйти.

Мы медленно продвигались по зарослям. Измотанные и обессиленные бывшие пленники, не могли идти быстрее. Тех, из них, которые падали, окончательно выбившись из сил, сажали на хатиров, где они отдыхали какое-то время и потом освобождали место следующему упавшему. Мой Тузик не был исключением, вот и сейчас, поперек седла лежит бесчувственное тело. Так дальше продолжаться не может. Нужен отдых.

– Привал. – Едва мы вышли на ближайшую поляну скомандовал я. – Разводим костры и готовим обед. Отдыхаем. – Почесал своего Боевого питомца около глаза и вскочил в седло.

– Стой Кордир! Ты куда? – Вот же этот Рутыр хренов. Ничего без его догляда не сделать.

– Надо посмотреть, что там сзади.

– А без тебя этого никто сделать не сможет? Что ты все геройствуешь. Доверь это людям. Они лучше тебя справятся. Они всю жизнь лесом живут.

Он свистнул и подозвал троих.

– Пойдете назад и посмотрите, что там и как.

Я офонарел. Командует как будто меня тут нет.

– Может ты и дальше будешь руководить, а я в поселок пойду отдыхать? – Я надвинулся на него Тузиком, который мило улыбнулся острыми зубками. Ну разозлился я. Понять то можно. Усталость стресс. Зачем же траву лбом мять.

– Встань! – Рявкнул и на своего фастира, и повернулся к подошедшим людям. – Вернетесь назад и посмотрите, что там. Только очень аккуратно, не обнаруживайте себя. Потом один из вас вернется и расскажет, что увидели, остальные останутся наблюдать. Все поняли. – В ответ молчаливые поклоны.

Я спрыгнул с седла и взяв за плечо Рутыра, отвел в сторону. Вспомнил что в армии главное дисциплина. Пора было наводить порядок и тут.

– Еще раз так меня подставишь, отправлю назад к Борюксу.

– А что я сделал. – Вот как он умудрился состроить глаза котенка из мультика? Сразу по головке погладить захотелось. А ведь он действительно не понимает.

– Ты влез командовать при мне. Это не допустимо. Командир должен быть один. Это главное правило. Запомни.

Он опустил голову. Понурая гора мышц с опущенными плечами, даже пожалеть захотелось. Но нельзя.

На поляне нас собралось около ста пятидесяти человек. Вот блин, я уже не делаю различия между расами, теперь у меня уже и озбрассо человеки, вживаюсь в этот мир окончательно. Двадцать наших, остальное все бывшие пленники. Везде слышались разговоры, даже кое где проскакивает смех. На сколько же быстро мы привыкаем ко всему, что к хорошему, что к плохому, вот вроде и мир другой, а нравы одинаковые. Некоторое время спустя отправил троих на смену разведчикам. Вернувшиеся рассказали, что в лагере врага сумятица, там явно не могут понять куда делся их обед. Все правильно, на воде не остается следов. Им нужно время. Но я даже не сомневался, что будет погоня. Просто так нас не оставят. А пока нужно отдохнуть. Путь не близкий.

Отдохнуть нам дали совсем чуть-чуть. Можно сказать, что совсем не дали. Я только успел перекусить и прикорнуть на солнышке, как меня подняли. Вернулись встревоженные разведчики и сообщили что по нашему следу идет десяток зирклю. Новость неприятная, но ожидаемая. Что же надо встретить гостей, заодно и посмотреть, чего они стоят. Попробуем действовать партизанскими методами. Бывших пленников оставили отдыхать на поляне, а сами выдвинулись на встречу неприятностям.

Ружья пришлось оставить. Недалеко мы ушли от лагеря врага. Звук выстрелов мог привлечь совсем не нужное нам внимание, слишком хорош слух у этих образин. Решено было использовать луки и топоры. Тише едешь – дольше проживешь.

Назад возвращались по своим следам. Да наследили мы изрядно. Тут трудно не заметить. Целую дорогу вытоптали. Но с другой стороны это нам на руку. Погоня пойдет прямо по следу. Сомневаюсь, что они будут осторожничать и выставлять дозоры. В их понимании беглецы не вооружены и измотаны. О нас то они ничего не знают. Вот будет сюрприз. Я даже улыбнулся.

Место нашел для засады замечательное. Овражек, с топким ручейком внизу. То, что надо для сюрприза. В зарослях, с четырех сторон дороги, в кустах, спрятались, обсыпав себя листвой и ветками. Такие получились кротовые горки. Пока не наступишь не поймешь, что это такое. Сам замер, в одной из таких со стороны намечающегося приближения гостей. Приказ отдал, стрелять только после меня. Слегка потряхивало, нервы-то не железные, буду надеяться, что кучка не трясется. Все хватит болтать. Ждем.

Они приближались медленно, внимательно осматривая след. Чего там было рассматривать? Даже я, абсолютный профан в следопытском деле, и то не заморачивался бы. Невозможно не видеть след, от сотни с лишним ног. Так и хочется им крикнуть: «Давайте уже шустрее, совсем уже затек вас ждать.», Блин, они что мысли читают? Вон как припустили. Нет у спуска в овражек остановились. Неужели почувствовали? Стоят осматриваются. Я даже дышать перестал.

Двое на другой склон перебрались и встали. Оглядываются. Вот и остальные следом двинули. Еще чуть-чуть. Вот сейчас последний со склона спустится. Пора. Выпрыгиваю из кучи и швыряю в последнего топор… А ты, что думал? Я с лука пульну? Кто мне его даст? Да я и стрелять с него не умею. Последний раз в десять лет сестре из игрушечного, стрелу с присоской ко лбу приклеил, на этом карьеру лучника, под ее крики и тумаки и завершил.

Но я отвлекся. Мои вон целое побоище устроили. Зирклю в дикобразов превратили. Лихо получилось. Первый бой и без потерь. Сейчас трупы уберем и домой.

Вот это новость!

Ну вот что со мной не так? Все, кто со мной оставался, в поселок вернулись на своих ногах и в прекрасном состоянии, даже у бывших пленников раны зажили. Меня же на носилках притащили, в полном отсутствии сознания. Тут без доброго русского мата настроение свое не выразишь.

Покрошили мы тогда, в овражке том, вражин. Лихо справились. С их стороны одни трупы, с нашей – ни одной царапины. Ай да я. Вот как здорово все организовал. Радуемся все, как дети, скачем блин. И я, баран самовлюбленный, страх потерял. Стою, на вояк, своих танцующих любуюсь, варежку раскрыл. Нет бы назад тупы посчитать, да назад обернуться. Так, с улыбочкой мне и прилетело. Не всех зерклю мы оказывается тут положили. Еще один нарисовался. В кустики видимо по нужде отлучался, подзадержался блин. Точно в плечо мне стрелу всадил, гаденыш. Лучше бы в голову, всеравно она тупая.

Наши конечно это дело без внимания не оставили, быстренько, из гостя нежданного, дикобраза сделали, Рутыр ему еще потом топориком макияж навел очень качественно. Но мне-то от этого уже не легче. Плечо-то болит. Так с улыбочкой дебила, и стрелой в плече я в овражек и скатился. Тушите свет. Очередной раз приплыл в нирвану.

В себя пришел лежащим попой к верху. Надо мной врачебный консилиум. Два зеленорожих аспиранта мне руки ноги держат, а третий профессор Рутыр, мне грязным ножом подарок зирклюковский вырезает, мало того, еще этой же рукой, сопли со слезами и потом себе вытирает, хирург недоделанный. Выразил я ему свое восхищение многословной нецензурной тирадой, и снова отрубился под общим наркозом.

В реальность вернулся на носилках. Нет не на веере собственного изобретения, на нормальных, из двух жердин и грязной тряпки сделанных. Во что им сложно постирать было? Четверо мою тушку тянут, а рядом Санчо Панса моего Тузика под уздцы ведет. Обрадовался, заулыбался он. Какой Тузик? Санчо Панса заулыбался конечно. Винится начал, что не уберег. Водичкой поить намерился. Но я игнорировал. Вырубился снова. В таком вот состоянии меня в поселок и приволокли. Сам-то я не видел. Рассказывали.

Во снах мне моя Лариния приходила. Как наяву. Заботилась обо мне. Так приятно. Как мамка в детстве, когда болел. Даже в лоб меня целовала как она, по голове ласково гладила, шептала что-то, только вот плакала все время. Так жалко ее. Бедняжка.

Сколько я так времени провел не знаю. Глаза открыл, рядом Борюкс задумчиво кемарит. Головой в верх вниз кивает и посапывает. Комната какая-то незнакомая. Кругом чистота. Пастораль ети его. Я в постели, под белой простыней. Запах приятный – травами нос радует, на ногу глянул. Нет. На пальце бирки нет, живой значит. Да и на морг не особо похоже.

– Где я? – Спрашиваю.

– Очнулся. Ну слава ветру. – Вздрогнул, и переветрился мой бородатый нянь. – Мы уже и надежду терять начали. Спасибо внученьке, выходила. Дома ты у нее. Хотели ко мне в терем тебя принести, она не дала. Сказала сама выходит. Плох ты был очень. Рана грязная, гноилась сильно. Да и сам ты огнем горел, бредил. Уж шесть дней как она с тобой болезным мается.

– А наши то дела как? – Вопрос я конечно задал невнятный, но он понял, что имею в виду.

– Пока нормально все. Собрались вот все в моем поселке. И люди, и озбрассо. Вместе понадёжнее оно, и от врага подальше, да и стены у меня покрепче будут. За вражиной следим постоянно, дозоры меняем. Он пока с берега не ушел, непонятно почему, но стоит на месте. Кольев наготовили с запасом, сетей, так же, наплели. Тебя вот лечили. Вот вроде и все.

– Внучке своей спасибо передай. Огромное.

– Зачем передавать. Сейчас сам поблагодаришь, она подойдет скоро. Заодно и охранников своих, они тоже поучаствовали. – Дед рассмеялся. – Как вспомню как она Рутыра тряпкой, которой ты перевязан был лупила. Грязная та, видите ли. И все по мордам, по мордам, а он только стоит и мычит, глаза поднять боится. Ох и смешно это было, ей чтоб попасть-то ему по роже, подпрыгивать приходилось. Зато теперь за ней этот бугай бегает как привязанный, в рот заглядывает, услужить во всем готов. Да и Дын тоже тенью ходит, непонятно чьи они теперь фастиры, твои или ее. Серьезная она у меня девчонка. Не забалуешь. – Он внезапно замолчал и задумался. – Покоя мне эти твои зирклю не дают. Все никак не соображу, как справляться с этой напастью. Может мысли какие у тебя есть?

– Есть. Щиты нужны.

– Это что за зверь такой?

– Защита это такая. Трудно объяснять, нарисовать надо.

– Сейчас. – Он вскочил с места и через мгновение мне листок протягивает. – Вот. Угольком нарисуй.

– Помоги приподняться. – Я скривился от простреливший плечо боли. – Ничего. – Успокоил заволновавшегося и заохавшего деда. – Терпимо, сейчас отпустит.

Но поработать художником не дали.

– Что тут происходит? – В дверях стояла она. Моя Лариния. – Я же просила тебя дедушка не беспокоить. Опять ты пришел.

– Дедушка? – Охренеть поворот.

– Ты что, не знал? – Он посмотрел на меня сощурив правый глаз. Вот же мудрило.

– Откуда? Мне, что сказал кто-то об этом? Вот что у вас за семейка такая? К чему все эти тайны? – Я даже приподнялся на подушках, но такая боль прострелила, что рухнул со стоном назад. Вот же напасть. Даже поругаться толком не получается.

– Сейчас. Сейчас. – Она кинулась ко мне поправляя постель и присела на край, гладя по голове. – Сейчас все пройдет, потерпи родной.

Родной? Ну вот зачем нужны были все эти метания раньше. Почему, что бы услышать такое, надо практически сдохнуть. Ну вот зачем были нужны все эти выкрутасы? Достойна – недостойна. Недостойна блин она – внучка Фаста. Никогда мне женщину не понять. Дураком был, дураком и умру.

– Что, тут вообще происходит? – Дед озадаченно водил глазами то на нее, то на меня. Когда он встать то успел? Сидел же только, что рядом.

– Женится я на ней хочу! – Выпалил я сквозь стон.

– Чего ты на ней хочешь? – Борюкс навалился на мня кипящим вулканом. Сейчас дым из ушей пойдет, искры из глаз уже сыплются.

Блин, вот всё-таки правильно я себя туповатым придурком считаю, тут же нет такого понятия как брак. Тут никто не женится и свадеб не играет. Тут все совершенно по-другому происходит. Да и выражение: «Женится на ней хочу», прозвучало как: «Сьтурсиитися на ней хочу», вот я точно кретин, что-то непонятное для них сказал и некрасивое, намек какой-то непристойный получился, а не предложение руки и сердца.

– Успокойся Фаст. – Оттолкнул я его наваливающуюся на меня грудь. – Ничего я плохого не сказал. Попросил тебя, что бы она моей спутницей стала, просто это на моем языке так прозвучало, ты же знаешь, что я не из этого мира.

– Вот что ты за человек такой Кардир? То убить тебя хочется, то расцеловать. – Он вновь сел и повернулся к внучке. – Ну а ты, что на это скажешь?

Она вся покраснела и носом хлюпает. Несчастная такая. Голову опустила:

– Он никогда мне этого не предлагал. В любви объяснялся. Рабом моим хотел стать. Но быть его спутницей, никогда. Не просил он меня об этом. Мне, что самой ему себя предлагать? – Она отвернулась, и плечи затряслись.

– Ну и что ты мне с девкой сделал? Какая из нее теперь охотница? – Заржал Борюкс. Вот же конь. Тут перед ним драма такая развивается, а он хохочет. Не был бы дедом моей Ларинии, в морду получил бы. Точно говорю.

– Уйди Фаст, ради ветра уйди. Дай нам поговорить.

Он хмыкнул в бороду, крякнул многозначительно поднялся и вышел, на прощание мне подмигнул

– Лариния. – Позвал я. Она не повернулась лишь только вздрогнула. – Лариния, повернись, прошу. Не заставляй меня вставать. Плечо болит. – А ничего так из меня шантажист получился. Подействовало. Все в слезах девушка обернулась. Боже, какие глаза! – Любовь моя! – Я попытался подняться, но не смог. Плечо болит, слабость, еще такой страх напал, что потом прошибло. – Стань моей спутницей, давай по жизни вместе пойдем. – Вот же блин, сейчас сам заплачу. Смотрю на нее и трясусь. Как ознобом пробивает.

– Хорошо. – Она посмотрела прямо мне в глаза и смахнула слезу. – Я согласна мой Фаст. – Все, куда все делось, и страх, и боль, и усталость, внутри соловьи запели. Притянул ее хрупкие плечи здоровой рукой к себе и сделал то, о чем мечтал уже столько времени. Впился в эти пухлые губы долгим и страстным поцелуем. Попробуй оторви.

Ее голова лежала у меня на груди, а я перебирал пальцами мягкие белокурые локоны, и целовал. Сказать, что был счастлив, это ничего не сказать. Я летал. Как это не банально звучит, но это так. Ничего у нас с ней сейчас не было, конечно, да и не могло быть. Во-первых, я был физически не в состоянии, а во-вторых хотел ей сделать подарок, принести в этот мир ритуал, которого он еще не знал. И пусть моя Лариния будет первой. И вот тогда уже… Ох что будет…

– Я хочу, чтобы у нас с тобой была свадьба. – Прошептал я прямо ей в волосы.

– Что? Я не понимаю.

– Просто поверь мне. Это будет очень красиво.

– Конечно я тебе верю. Мой Фаст.