Текст книги "Владимир Петрович покоритель (СИ)"

Автор книги: Дед Скрипун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Лариния

Собака Баскервилей гениально описанная Конан Дойлем, по сравнению с тем, что к нам приближалось – это плюшевый розовый медвежонок, из ширпотреба, у колыбели улыбающегося и агукающего младенца. Подсвеченная улыбка хоша, стараниями светящегося Штросса, выплывая из черного зева пещеры, наводила ужас, даже на меня, привыкшего к их мерзким рожам, а что говорить о Ларинии? Естественно, она испугалась.

И вот, чего эта сволочь, Мурзик, тут смешного увидел, что скалится так весело. Ну стоят муж женой в обнимку. Что тут такого. Могли бы, кстати, и задержаться, где ни будь в тоннелях, побегать там вдвоем, поиграть, или на худой конец молочка попить часик – другой, из глиняной сиськи. Нет приперлись. Вот нет у них ни совести, ни чувства такта.

– Где ты только нашел этих монстров, да и еще как-то приручить умудрился. – Плечи Ларинии передернулись. Еще бы не передернуться, я сам пугаюсь доброй улыбки Мурзика, хорошо, что хоть живая лампочка не умеет скалить зубы, по причине отсутствия рта, даже не могу представить, как это могло бы выглядеть. На ночь о таком не стоит даже упоминать, кошмары во сне замучают, если вообще уснуть сможешь.

– Представляешь, Кардир, а мы подружились. – Зазвучал у меня в голове довольный голос Штросса. – Эта девочка такая милая оказывается, такая ласковая, я ей ушко почесал, а она меня облизала.

– Рад за вас. – Буркнул я на автомате, а потом встрепенулся, осознав, что только, что услышал. – Какая еще девочка?

– Так хош. Мурзик которая. А ты что не знал?

Очередной раз пыльным мешком по голове. Мурзик оказалась Мурзилкой. Ошарашили меня друзья мои меньшие. Вот откуда я мог знать? Времени разглядывать, что у нее там торчит или не торчит не было. Да и при других обстоятельствах не стал бы там рыться. Однако очередной урок, не делать скоропалительных выводов впредь.

– Ты с кем сейчас разговариваешь? С тобой все хорошо? – Жена взволнованно посмотрела в мои глаза, видимо пытаясь там найти искры безумия. Она ведь не слышит Штросса, я не успел еще ей рассказать о новом друге, и нашим с ним возможностях, вот и заволновалась моя девочка.

– Вон с тем светильником на жеребце, хотя нет, на кобыле. – Усмехнулся я. Хороший ответ получился. Вот теперь точно в дурку, меня отправит женушка. Вон как глаза выпучила, за сумасшедшего, мужа своего принимает. Что же, имеет полное право так думать. Но это конечно, ее мнение, я-то с таким отношением к себе несогласен. Нужно срочно объясняться.

– Все сейчас объясню. Да не переживай ты так. Все со мной нормально, я просто разговариваю вон с тем светящимся уродцем, что за уши своего транспортного средства держится. Кстати, можешь гордится, его слышать я могу только один на всем баруксе. Такой вот у тебя муж уникум.

– Сам ты уродец. – В моей голове прозвучал обиженный голос Штросса, теребящего ухо Мурзика. Они, уже подъехали, и стояли рядом снами.

Вот только мне тут разборок на ровном месте нахватало. С одной стороны обиженная, живая лампочка – жокей, с другой жена, считающая мужа идиотом. Если так продолжиться дальше, то: светильник разобью, и с женой разведусь. Шутка.

– Ну-ка цыц там на хоше. Меня сейчас по твоей милости в сумасшедший дом сдадут. Дай объяснить, что тут происходит. – Рявкнул я на парочку, и повернувшись к Ларинии обнял ее за плечи. – Я все сейчас объясню. Только не перебивай.

Рассказывал я недолго, у меня жена сообразительная, быстро все поняла, не даром – внучка вождя. Да и событий за это время произошло немного, говорить особо много не пришлось. Лариния внимательно меня выслушала, все поняла, а потом рассказала и свою историю, заставившую меня немного понервничать.

Когда Фаршир, узнал, что на столицу напали, и понял, что шансов победить у него нет, то взвалил связанную девушку на плечо, благо, что здоровья ему от предков много досталось (видел я этого лося, здоровый черт), и, разорвав шатер, с обратной от входа стороны, удрал в лабиринт пещер. Там долго таскал Ларинию по темным тоннелям, видимо следы путал, пока наконец не пришел в тот самый зал.

Представляю, что пережила моя жена. Одно только путешествие на плече сумасшедшего садиста, чего стоит, а тут еще червяка переростка увидела, это того, которого я имел удовольствие прихлопнуть, совсем недавно. Кстати, я наконец узнал названия этого недоразумения: «Чукверхо» его местные обозвали, да уж, богат извращенными фантазиями здешний мир.

Этот червячок, использовался местными для копания новых тоннелей, такая своеобразная живая машина – фреза. Тело, как фиолетовая резиновая кишка, без хвоста, зато с костяной мордой, я ее уже тебе описывал. Землю впереди себя жрет и переваривает. Вот почему у него кремневая основа жизни, оказывается. А что, удобно, конечно, ничего не скажешь. Кормить не надо, глину кушает, убирать навоз за ней не надо, камешками какает, гравийной дорожкой за собой путь укладывает. Красотища. Мечта шахтера.

Но я отвлекся. Почесал, значит, этот Фаршир червя по спине, просвистел ему команду какую-то и заржал, как конь ретивый. Когда чудище в тоннель, из которого они пришли, ввинтилось то повернулся к Ларусии, сверкая довольной рожей и говорит.

– Конец твоему Кардиру. Раздавит его чукверхо, даже запаха не останется от муженька твоего, а я пока, в это время с тобой развлекусь, позанимаюсь приятным для себя делом. Больно мне уж твой норов непокорный нравится. Люблю обламывать таких. Да и сама ты девчонка ничего, симпатичная. Ну так как? Согласна мне удовольствие доставить? – И ржет, сволочь.

Но жена-то у меня умная, не в пример мне, говорит ему:

– Что ж так-то? Как же я связанная сопротивляться тебе буду? Что за удовольствие, куклу обламывать? Развяжи, и тогда, я тебе такую радость доставлю, что век не забудешь.

Задумался, сатрап недоделано-свергнутый, мозги лапой грязной почесал, покряхтел и согласился. Разрезал веревки, лапищи раскинул, и значит мучать жену мою приготовился, в объятьях, душить вознамерился, скотина. Она назад отступает, он на нее прет бульдозером, рожу скалит, слюной капает.

Но плохо он Ларинию знал. Думал растерялась она, испугалась, сейчас о милости просить будет. Как же, жди. Момент она выгадывала, на нож на поясе поглядывала, да к кадыку петушиному в мыслях пристраивала. Доли секунды ей хватило, когда этот урод на камешек под ногами отвлекся. От уха до уха ему еще одну улыбающуюся пасть нарисовала. Лихая у меня жена.

Назад она пошла, по следу чукверхо, но быстро заблудилась в темноте, у нее ведь свитяги-то, как у меня не было. Кто ей до этого путь освещал? Ты думаешь я все выдумал? Совсем даже не придумывал я ничего. Фаршир с собой соплеменника Штросса в клетке таскал, тот и освещал все вокруг, да только вот когда падал вождь каплютчи, кровью захлебываясь, раздавил бедолагу осветительную. Вот и пришлось моей жене в кромешной темноте назад идти. Она уже совсем отчаялась, и с жизнью прощалась, когда мы наконец ее нашли. Вот такие вот дела.

Конечно же наши злоключения на этом не закончились, но самое главное, мы наконец-то были вместе.

Назад возвращаться, в столицу подземных жителей было бессмысленно, там череп червяка – переростка путь назад на глухо закупорил. Потому решили искать дорогу на верх, к солнышку. Но сначала следовало перекусить.

Из доступной пищи мы знали только молоко крюкшеров. Поиски их логова, долго не продлились. У нас ведь теперь Мурзик есть. С ее-то нюхом, это не составило особенного труда. Как, кстати, и добыча этого самого молока, оказалась тоже делом на удивление, совсем не сложным.

Представь мои глаза, когда я раздумывал над способом доставки наших тел под вожделенные соски-краники, увидел, как этот кото-крыса, просто подошла к фарфоровым губам крюкшера, потерлась о них шерсткой, помурлыкала, и потом спокойно присосалась к глиняной груди. И ведь никто ее не тронул, все прошло мирно и спокойно. Вот гадина. Где ты раньше была, когда я червем изворачивался, жизнью рисковал, чтобы к молоку подобраться.

А хош повернулась к нам и посмотрела так, словно спросила: «А вы чего встали? Присоединяйтесь».

Да уж, чего только не бывает. Оказывается, даже такое жуткое существо как крюкшер, ласку любит. Пропустил нас без каких было проблем, позволил, так сказать, к груди припасть. Напились мы от пуза. Потом долго отдыхали, развалившись прямо на земле, затем еще разок перекусили и наконец пошли выход, из этого подвала, на свежий воздух искать. С моим Мурзиком, это будет не сложно.

Из блаженства в клетку

Какое это удовольствие выползти из темного, сырого подвала под ласковое солнышко, под чистое голубое небо, ощутить дуновение теплого, летнего ветра на лице и почувствовать бархат нежной травы под ногами.

Мы валялись, на опушке леса, блаженно улыбаясь и прикрывая ладонями отвыкшие от яркого света глаза. Даже хош, вообще не знающая, ничего другого, кроме мрачных подземелий, блаженно урчала, грея на солнце вытянутое стрункой тело. Пели птицы, как они выглядят сказать не могу, не вижу, но красиво, что-то напоминающее и соловья, и жаворонка одновременно, дуэт двух завораживающих голосов в сольном исполнении, ни разу ничего подобного не слышал.

Не хотелось никуда идти, даже шевелиться не хотелось, так бы и лежал всю жизнь и смотрел в одну точку, на то, как покачивается на ветру листик дерева над головой. Я закрыл глаза, и улыбнулся, я был счастлив.

Всю идиллию нарушил громкий свист. Он прозвучал резко и где-то недалеко, резанув по нервам острой бритвой. Как же мне это все осточертело. Ну почему я просто не могу спокойно полежать. Почему этот мир, постоянно устраивает мне гадости. Вот думаешь сейчас просто так кто-то посвистел, от скуки или на радостях? Предчувствия подсказывают мне что, нет. Нет, это кто-то вновь хочет докопаться до моего покоя. Плевать. Пускай что угодно происходит не встану. Убивать будут не поднимусь. Лень.

Где-то рядом хрустнула под ногой ветка, и солнце заслонила тень. Пофиг. Я даже не пошевелился.

– Фаст! Тут беглые рабы. – Прозвучал чей-то голос у меня над головой. Я приоткрыл один глаз, и посмотрел на незнакомца. Ничего особенного, простой, худенький мужик, с реденькой русой бородой, стоит ухмыляется. Чего он тут мог увидеть веселого?

– Тебе чего от нас надо? Иди куда шел, не мешай отдыхать. – Я приподнял голову и осмотрелся. Из-за деревьев выходили еще трое, и все с топорами. Местные гопники, что ли? Даже смешно стало.

– Хош раздражена, и спрашивает разрешение их порвать. – Прозвучал в голове сонный голос Штросса.

Я сел и зевнул.

– Не надо убивать, пусть попугает, слегка. – Я сказал это, не обращаясь ни к кому непосредственно, получилось так, словно в пустоту пробурчал.

– Что? – Не понял стоящий на до мной мужик, но договорить не успел, так как был сбит с ног метнувшейся серой тенью, которая, не останавливаясь не на секунду, уже валила на землю остальных, незваных гостей.

– Лучше лежи, не нервируй Мурзилку. Она сейчас не в духе, в принципе, как и я. Что вам нужно-то? – Я посмотрел на побледневшее лицо нежданного гостя. – Чего молчишь?

– М… мм… мы ох-хотьл-ллись тт-уу-тт… – Продрожал он.

– Ну так и охотились бы дальше, чего к нам-то пристали? – Я снова лег, закинув руки за голову. – Хотя стой. – Я окликнул уже вскочившего для побега гостя. – Что это за место? Да не трясись ты так. Никто тебя не обидит.

– Эт-то вллад-дения Ф-фаста Стуся. – Ответил он, косясь на улыбающуюся Мурзика.

Однако, что-то я погорячился с кличкой нового питомца, как-то убого слышится сочетание мужского рода в имени, и женским началом, в сущности. Во выдал, сам не понял, что сказал, но лирику в сторону, ошибку надо исправлять. Отныне будет: «Мурзилкой»

– Слышишь, Штросс, предай там Мурзику, что теперь она Мурзилка.

В голове прозвучал ленивый ответ свитяги, обозначающий что-то вроде: «Окей, шеф…».

– Чего? – Не понял куцебородый мужичек.

– Это я не тебе. Лучше скажи, где ваш Фаст сейчас находится, поговорить бы мне с ним надо.

– Так это… – Замялся мой собеседник. – Зверушка ваша на нем сидит и умывается.

Я покачал головой и с осуждением посмотрел на Мурзилку. Ну вот ни грамма сожаления у нее в глазах, усы лапой вытирает и облизывает, довольная, твою мать, нашла блин себе мягкую скамейку. Как неудобно вышло-то.

– Брысь, зараза такая. – Рявкнул я.

Ага, так и бросилась она выполнять мой приказ. Сидит сволочь, и клыки скалит, усы лапой разглаживает. Рожу умывает. Вот конфуз-то какой. Лариния и та в кулак прыснула. Вот чего тут смешного?

– Штросс, передай этой… – Я даже слова подобрать сразу не смог, для выражения своего отношения, как к самой кото-крысе, так и ко всему происходящему вокруг. – Ну ты понял кому. Что если не слезет с уважаемого Фаста Стуся, то назад в подвал пойдет, молоко сосать.

Подействовало. Вон как шустро Мурзилка со своего насеста спрыгнула. А смотрит-то как на меня заискивающе. Ну истинный котенок, так и хочется погладить. Во блин, а Фаст-то местный не встает, Глазенками лупает, бледный весь, бедолага, а подниматься не хочет. Надо помочь ему, подойти представляться, в грудь себя кулаком лупануть, этикет соблюсти, чтоб ему пусто было, ни дна ему не покрышки, и этикету этому, и смельчаку, головенкой трясущему, заодно.

Подошел я, в грудь себя кулаком саданул:

– Фаст Грост Кардир. – Говорю. – Вождь нескольких племен. Спасал свою подругу, Ларинию, из плена, в следствии чего, попал в затруднительное положение, и потому выгляжу неподобающе в данный момент.

Ну наконец-то подняться соизволил. Тоже в грудь себя хлопнул, головой кивнул, а вот глазенки то хитрющие, так и бегают, в них и страх, и любопытство, и подлость перемешаны. Не нравятся мне такие люди. Добра от них ждать не приходится. Помню я таких еще по прошлой жизни. Но тут выбирать и носом крутить не приходится. Бери, как говорится, что дают.

– Рад знакомству. – Наконец, настрелявшись глазами, ответил он. – Грост великое звание, думал таких героев уже не встречается под небом барукса.

Вот вроде красиво все говорит, и улыбается заискивающе, а я не верю. Может просто неправильное первое впечатление?

– Позволь пригласить тебя в наш поселок. Мы будем рады, разделить с тобой, и твоими спутниками пищу и кров.

Нет, наверное, я всё-таки неправ. Нормальный он мужик. В гости позвал. Пообещал накормить и приютить на время. Да и улыбка вроде не такая уж подленькая. В общем уболтал, черт языкастый.

– Принимаю твое предложение.

Ой дурак!!! Говорила же мне бабушка: «Верь своим чувствам, и не верь разуму, у тебя его всеравно нет». Теперь вот в клетке сижу. Понятия не имею как сюда попал. Как в поселок пришли помню, как за стол садились тоже помню, а вот как тут оказался нет, как отрезало. Вот такая вот метаморфоза пьяного сознания. Пить хочется сил нет. На плече Штросс храпит. Его и не видно почти. Тело стало прозрачное и не светится, а нитка накала словно шрам небольшой на коже. Я его пальцем ткнул, разбудил.

– А? Что? – Глазами захлопал свитяга, не понимает ничего. – Где мы?

– В клетке, блин, не видишь, что ли?

– А как мы тут…?

– Откуда я знаю, сам только что проснулся. Давай рассказывай, что помнишь.

– Чего тут рассказывать. За стол сели, вина вам налили. Мурзилке тоже миску с каким-то пойлом поставили. Я под шрам замаскировался, но это давно еще, в лесу. Потом ты сказал, что я тоже бухнуть заслуживаю и капнул на меня той вонючей гадостью, что вином называется. Больше не помню ничего.

– Алкаш. – Констатировал я, и несмотря на жуткое положение, в котором оказался, рассмеялся. Наверно это нервное. Ну вот не могу я, чтобы не вляпаться в неприятности на ровном месте. Судьба извращенца – придурка такая, планида вроде называется, но точно не помню. Голова не соображает.

Мутным, похмельным взглядом окинул угрюмую действительность. Хорошего мало. Напротив, в другой клетке спит Лариния. Справа от меня рычит, и в безысходной злобе грызет, окровавленной пастью, стальные прутья Мурзилка. И еще десятка полтора клеток, расставленных вокруг посыпанной желтым песком небольшой площади, с корытом, наполненным грязной водой посередине, и с пленниками – представителями всевозможных племен и рас внутри переплетенных прутьев.

– Что, тоже попался на лживые улыбки и восхищения своей геройской наружностью? – Горько рассмеялся, глядя мне в глаза, один из пленников, представитель расы озбрассо, сидящий напротив. – Привыкай. Мы все здесь такие. Теперь будешь наслаждаться издевательствами Стуся, чтоб его разорвало. Но даже не надейся открутить ему голову. Он не подходит близко к клеткам. Мой совет, сядь и просто молчи, что бы не происходило.

– Звать то тебя как? Сенсей. – Я попытался изобразить улыбку, но думаю у меня получилось неубедительно.

– Копшер я. Бывший Фаст прибрежного племени Смеяшев, ныне экспонат зверинца Стуся, а ты кто?

– Рад знакомству. Я Фаст Грост Кардир, и пока не считаю себя бывшим, надеюсь и дальше остаться таким же.

– Как же как же, слышал. У нас многие боготворят тебя за мудрость и отвагу. Позволь выразить и мне свое восхищение. Ну, а пока давай помолчим. Стусь сюда идет. Помни, о чем я тебя предупреждал. Молчи, что бы не происходило. Терпи, не дай ему возможность наслаждаться твоей безнадежностью, а уж тем более отчаянием.

Отмычка

Уродская, подленькая натура труса, всегда особо сильно вываливается наружу вот именно в таких ситуациях. Издеваться над тем, кто не может тебе ответить в силу сложившихся обстоятельств, или банальной слабости перед изгаляющемся, от своей неуязвимости, уродом, что может быть мерзостнее? Никогда такого не понимал и презирал подобных индивидуумов. Их не должно существовать на белом свете.

Вот сейчас пере до мной прыгает подобная улыбающаяся тварь. Выдержать издевательства, как советовал Копшер, очень сложно. Сижу, пережевывая желваками скул безысходность положения, и успокаиваю себя планами будущей мести. Я найду способ выбраться из этой гребаной клетки и порвать эту мразь. Голыми руками удавлю скотину.

Стусь пришел довольный, с расплывшейся наглой улыбкой на губах, и маслянистым взглядом от предвкушения забавы. Остановился около корыта с водой и рассмеялся.

– Вижу, не все еще проснулись. – Кивнул он в сторону клетки со спящей Ларинией. – Хорошее у меня получилось вино, убойное. Сам, лично травки снотворные подбирал. Цените заботу. – Он ехидно скривил губы, и изобразил поклон. – Сейчас я еще лично вас умою, и проведу оздоравливающую зарядку. О не стоит меня благодарить. Все что я делаю, все от чистого сердца, искренне. Вам должно понравиться. – Что с него возьмешь. Урод, он и есть урод.

Зачерпнув грязной вонючей воды из корыта, он плеснул ей на спящую девушку, и закатился хохотом, наблюдая, как та вскочила в панике, не понимая, что происходит.

– С добрым утром, красавица. Извини, что пришлось побеспокоить. Но ты могла пропустить зарядку.

– Ты что творишь! Гад! – Взорвалась гневом моя жена. – Что тут происходит. Кардир, в чем дело?

– Сядь, Лариния, – Рявкнул я на нее. – Не поддавайся на его провокации, не доставляй этому уроду удовольствие.

Она сверкнула в мою сторону непонимающим взглядом, но послушалась и села на землю, зажав колени между рук, и опустив голову. Умница. Терпи моя девочка. Копи ненависть.

– Вот даже как. – Мгновенно стал серьезным извращенец, и вдруг затрясся, и забегал вокруг корыта в истерике, заверещал срывающимся голосом. – Я заставлю вас упасть передо мной на колени, вы принесете мне клятву жизнью или сдохните все. Я великий Фаст, и я стану еще более великим Гростом. Я так хочу, и я сделаю это, помимо вашей воли.

– Так вот чего хочет этот трусливый заликс. – Я не смог сдержать смеха, осознав смысл происходящего. – Я-то думал, что он просто маньяк – извращенец, а он извращенец идейный. Ты и правда, трусливый ушлепок, думаешь, что сможешь сломать Гроста Кардира, и поставить его на колени? Ты склизкая амеба…

Я не успел договорить. Стусь схватил с земли длинный кол, которого я, кстати, не видел до этого, так как эту корявую палку закрывало собой корыто, и кинулся на меня в атаку. Боже, как я обрадовался этому. Давай, давай, смелее, поближе подойди, Дай мне только дотянуться, и я сверну твою поросячью шею. Голыми руками, с огромным удовольствием, отверну этот поганый шарик головы с трусливого, вонючего тела. Нет, не хочет сволочь. Не подходит близко, боится. Издалека тыкает в меня палкой, дразнит словно собаку. Ну сука, подожди.

Я скрестил руки на груди застыл с гордо поднятой головой, предварительно плюнув в его сторону, и окатив полным призрения взглядом. Это еще больше раззадорило бесноватого придурка. Кол воткнулся мне в грудь, оцарапав кожу, и сбив дыхание. Дальше, все произошло на автомате.

Я быстро перехватил палку двумя руками и резко дернул на себя, а затем мгновенно толкнул назад. Эффект превзошел все ожидания. Не ожидавший ничего подобного, местный Фаст, не успел среагировать на такую подлость с моей стороны. Вцепившись в кол, он в точности повторил его движения.

Сначала дернулся, подпрыгнув в воздухе и засеменив ногами, устремился по инерции, вперед, по направлению ко мне, а затем, резко схлопотав в брюхо обратным концом, шлепнулся в полете на задницу, и проскользив, уже в обратном направлении, на сем мягком месте, по песку, жестко приложился о корыто спиной. Но на этом еще ничего не закончилось, так как отбросив палку в сторону, он попытался опереться на край емкости, но не рассчитал, и перевернул ее себе на голову.

Хохот со стороны всех клеток с пленниками сотряс воздух. Мне аплодировали все, казалось, что даже железные прутья рукоплескали. Думал такое выражение эмоций присуще только на земле, а оказывается и тут существует подобное проявление высказывания удовлетворения, от созерцания хорошо выполненной работы. Не разу не замечал в этом мире ничего подобного, но что не говори, а приятно, черт возьми.

Бедолага Стусь, мокрый с ног до головы, молча встал, окатил меня ненавидящим взглядом и также молча быстро ушел. Театр прервался на антракт. Главный герой – злодей, покинул сену для сушки штанов.

– Ну порадовал ты меня, старика, Грост. Сколько буду жить, столько буду помнить. – Сквозь смех заговорил один из пленников, седобородый лысый дед, вытирая слезы с морщинистого лица. – Ох порадовал. Ни разу этого урода еще так не унижали. Даже если нас всех после этого тут перебьют, то я умру с улыбкой, вспоминая из-за чего принял смерть. Спасибо тебе. Ты покорил мне сердце.

– Замучаются пыль глотать, убивать нас тут. – Я говорил, а сам уже исследовал навесной замок, закрывающий клетку. Ничего особенного. Я же всё-таки слесарь, соображаю чуть-чуть в подобных механизмах. Был бы кусок проволоки, вскрыл бы без проблем. Но чего нет, того нет.

– Что задумался? – В моей голове прозвучал голос Штросса.

– Как открыть это чудо местной инженерной мысли. – Я посмотрел на сидящего на плече друга, и гениальная мысль полыхнула у меня в мозгах.

– У тебя рука в личину пролезет?

– А что это такое?

– Вот видишь эту висящую хрень, по недоразумению называющуюся замком. – Я указал рукой, куда ему надо смотреть. – С обратной стороны есть дырка, в которую вставляется ключ. Это и есть личина. В той дырке, можно при желании, нащупать язычок, и если на него надавить, то мы освободимся. Понял? Сможешь?

– Не знаю, надо попробовать. Просунь меня между прутьев и подержи, я посмотрю.

Он долго молчал, только шевеление его маленького тельца на моей ладони выдавало какое-то движение, происходившее там. Что именно там делалось я не знаю, не видел, массивный замок закрывал обзор. Потом он выглянул из-под душки, и забавно заморгал глазами, на измазанной черной краской рожице, что-то вроде дегтя видимо использовалось в механизме, для смазки, в чем он и испачкался.

– А где она должна быть? Сверху или снизу? Там много всяких выступов, я не пойму на какой из них давить.

– Он единственный из всех должен хоть как-то качаться. Найдешь такой, на него и дави.

– Есть там один такой. Куда его жать? Вправо или в лево?

– Да блин, куда сможешь его сдвинуть, туда и дави, что есть сил.

Он кивнул головой и вновь исчез из поля зрения. Спустя время у меня в голове зазвучал его брюзжащий голос.

– Дави, дави. Сам попробуй сдвинуть эту хрень с места, а я посмотрю. Этот гребаный выступ, больше, чем я сам, в два раза. Придется внутрь лезть. Блин весь в этой липкой гадости извожусь.

Вот ведь нахватался инопланетный разум от меня выражений. Я даже улыбнулся столь несвойственному для него монологу. Внезапно ладонь почувствовала легкость, избавившись от груза, а в моей голове, вновь зазвучало брюзжание.

– Так. Что тут у нас. Руками не сдвинуть. Попробую упереться ногами.

– Испуганный вскрик, мгновенно переросший в восторженный рев, и душка замка выскочила из гнезда, повиснув и раскачиваясь в петлях.

– Штросс! – Радостно крикнул я.

– Что?

– Вылезешь, я расцелую твою чумазую, противную рожу. Обещаю.

– Тогда я не вылезу. Но если тебя заменит Лариния, то я подумаю.

Вот сволочь. Знает ведь гад как подколоть. И шутки у него плоские. Но я его люблю.

Я наконец был свободен. Хотелось помочь остальным пленникам, но вряд ли это могло сейчас получиться. Явно послышались шаги, кто-то приближался, и времени на освобождения и раздумывания не было.

Спонтанные, необдуманные решения, это мой конек. Все построено на интуиции. Я прыгнул назад в клетку, прикрыл за собой дверку и замер в ожидании. Из-за поворота показался переодетый в сухое, бормочущий, что-то себе под нос, Стусь, с копьем в руках.

– Конец тебе Кардир. Плевать мне на твою присягу. Я тебя просто убью. – Проорал он мне в лицо, брызжа слюной, и развернулся к остальным пленникам. – Смотрите, что происходит с тем, кто смеет оскорблять великого Фаста…

Он не договорил, потому что моя рука легла на его плечо, а вторая опустилась на голову, в виде кулака, и отключила сознание урода.