сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)
— Простите меня, я вела себя с вами неподобающе, — сказала Оливия. — Не знаю, что на меня нашло. Я буду благодарна, если вы не расскажете графу о моих расспросах.
— Это останется между нами, — клятвенно прижала ладонь к груди Ката. — И вы простите меня тоже. Я бы сказала вам больше, если бы могла.
Оливия только покачала головой. Глупая девчонка! Она не первая гувернантка, влюбленная в хозяина дома. По крайней мере, ей повезло родиться уродиной, и за свою честь она может быть спокойна.
========== Глава 5 ==========
Хотя Оливия держала на коленях раскрытую книгу и время от времени для виду посматривала в нее, даже переворачивала страницы, дуэль на шпагах в зале уже в течение часа целиком занимала ее внимание. Два Колдблада, сейчас до смешного похожие друг на друга, оба с губами, стянутыми в ниточки, и с гордым выражением на бледных лицах, играли в странную игру. Суть ее заключалась в следующем. От Себастьяна требовалось сократить дистанцию и достать до графа до того, как тот оставит его «пронзенным намертво» или безоружным. Если мальчику удавалось нанести опекуну хотя бы незначительный ущерб, он зарабатывал очко в свою пользу. Если нет — очко получал граф. Лорд Колдблад занимал исключительно оборонительную позицию: без лишних движений он грациозно отражал прямые атаки, не переставая при этом менторским тоном поправлять ошибки и давать оценки. В зале еще находилась Ката, которая изначально порывалась уйти, но граф отчего-то настоял на ее присутствии. Она была особой впечатлительной, со слабыми нервами, и с ее стороны постоянно доносились охи и ахи. То и дело она вскрикивала, боясь, что жизни ее драгоценного воспитанника что-то угрожает. Наблюдая за ней исподтишка, Оливия посмеивалась.
После неприятного инцидента в оранжерее леди Колдблад избегала общения с графом, но причиной этому были не его бесцеремонные слова, а стыд за то, как она отреагировала в ответ. Поразмышляв над случившимся, Оливия решила, что граф просто посмеялся над ней: он не забыл позорного монолога о красоте, который она произнесла в их первую встречу, и теперь использовал его тон, чтобы ее уколоть. Его слова были не более чем приглашением к игре, к ироничной пикировке, к словесному фехтованию на остротах. Но Оливия вспылила и убежала, вместо того, чтобы отразить атаку, чем позволила ему снова одержать вверх.
Гордость не позволяла ей допустить, чтобы на нее смотрели свысока, поэтому исподволь она начала изучать Колдблада, сохраняя при этом дистанцию. Ей было важно нащупать его болевые точки, чтобы обесценить его личность и снять с себя незримую мантию влияния. Увы, пока наблюдения не приносили должных результатов: Оливии не хватало способностей к индукции. В ее мире эстетика подминала под собой содержание, поэтому Оливия отмечала только осанку Колдблада, манеры, хорошо сложенную фигуру и утонченный вкус, но никаких выводов относительно его натуры сделать не могла. Он был тайной за семью печатями, под стать своему жилищу.
— Контакт, Себастьян. Контакт, — строго прикрикнул граф.
Оливия закрыла книгу и, шелестя новым батистовым платьем изумрудно-зеленого цвета с меховой отделкой на рукавах, опустилась на пуф рядом с Катой. Та заметно напряглась и взглянула на леди Колдблад с опаской, как комнатная левретка смотрит на нового гостя в доме. После допроса, устроенного Оливией, гувернантка избегала общества хозяйки дома, вероятно, тревожась о повторении неприятного опыта.
— О чем он говорит, Ката? Что значит «контакт»? — шепотом спросила Оливия.
— Зрительный контакт, миледи.
— Себастьян, не отвлекайся, — нахмурился граф. — Пока ты не обладаешь навыком читать по глазам намерения, но когда повзрослеешь и научишься разбираться в людях, умение предугадывать движения противника скомпенсирует недостаток способностей. Тогда ничто не помешает нанести своевременный выпад.
В подтверждение своих слов граф стремительно шагнул прямо на мальчика, ногой пригвоздив его лезвие к полу. Ката вскочила на ноги. Шпага Себастьяна со звоном отлетела в сторону.
— Туше!
— Еще раз! Можно еще? — с восторгом закричал мальчишка, кидаясь подбирать оружие.
— На сегодня довольно. Найди себе другое дело. Ката, — он резко развернулся к гувернантке. — Возьмите это на себя.
Чеканя шаг, Колдблад неспеша подошел к Оливии и насмешливо окинул ее взглядом. Несмотря на шутливую дуэль, он не вспотел и не запыхался, кожа оставалась мертвенно-бледной, так что ни что не выдавало затраченные усилия.
— Что скажешь, дорогая? Можно ли назвать меня хорошим учителем?
— Да, пожалуй, — повела плечами Оливия. Задний ум поспешил подкинуть ей ироничный ответ, и она пожалела, что нужные слова не пришли ей в голову сразу же. Оливия понимала, что недостаток остроумия делал ее пресной, а прямолинейная строгость, которой она его замещала, лишала желанной репутации интересного собеседника. В юности она переживала, что не выглядит в глазах других достаточно умной и светской, но с возрастом, замкнувшись в себе, начала смотреть на окружающих свысока. Что с того, что я не могу быть занимательной? — рассуждала она. — Пусть это останется уделом очаровательных глупышек, вроде Хэлли. А я буду нести себя с чувством собственного достоинства, как и полагается настоящей леди.
— Мне казалось, у вас есть более важные дела, чем принимать участие в ребяческих забавах, — криво улыбнулась Оливия. Последние несколько дней она пыталась наладить отношения с Себастьяном, но ее усилия не приносили плодов: при ней мальчик зажимался, а на доброжелательные расспросы отвечал уклончиво и неохотно, так и норовя куда-нибудь улизнуть. Не требовалось много ума, чтобы понять: она ему не нравится, и, задетая до глубины души этой необъяснимой неприязнью со стороны ребенка, Оливия ощущала раздражение. Она с детства была болезненно зависима от чужого мнения. Избалованная собственной красотой, Оливия привыкла, что окружающие всегда безотчетно искали ее общества. Но этот жалкий хилый мальчишка Себастьян и не думал скрывать своего презрения, подобно своему опекуну, никак не реагируя на ее попытки быть очаровательной.
Граф слегка нахмурился:
— Позволь мне распоряжаться своим временем по собственному усмотрению.
— Что-то вы сегодня раздражительны, ваша светлость, — заметила Оливия. — Я лишь хотела сказать, что раньше вы не стремились проводить время с вашим воспитанником, а последние дни не отходите от него ни на шаг.
— Так вот в чем все дело, дорогая, — медленно кивнул граф. — Ты считаешь, что я уделяю тебе недостаточно много внимания. Что ж, твое положение в этом доме дает тебе полное право требовать большего.
И вновь Оливия ощутила прилив негодования. Что он о себе вообразил? Решил, что она ревнует его к этому чахлому мальчишке. Да ей дела нет до них обоих. Ей просто скучно, ей необходимо еще какое-нибудь общение кроме немногословных слуг и бессвязных писем от Хэлли, старательно выведенных детским почерком. Ей уже претит и библиотека с пыльными глубокими креслами, в которых она проводит большую часть дня, и однообразные пейзажи окрестностей, которые она вынуждена лицезреть ежедневно во время длинных моционов в одиночестве. Принимая предложение графа, она и подумать не могла, что будет чувствовать себя словно в клетке. Но нет, здесь ей холодно и тесно, и словно не хватает воздуха. И ни то, что она предоставлена самой себе, ни новые наряды и драгоценности, которые некому показывать, не способны скрасить ее тоски. И зачем граф вообще на мне женился, если от меня никакого толку кроме дополнительных затрат на бесконечные нужды? — не переставала удивляться она.
— Сегодня я буду вынужден уехать по делам и вернусь ближе к ночи, но мы могли бы встретиться в малой гостиной после ужина. Если у тебя нет других планов, разумеется, — он улыбнулся уголком рта, при этом глаза остались серьезными.
Оливия, забыв про свою гордыню, быстро посмотрела на него из-под опущенных ресниц — трюк, который срабатывал безотказно:
— Благодарю за приглашение.
Коротко кивнув ей в знак прощания, граф покинул комнату. Оливия, выждав пару минут, чтобы не столкнуться с ним на лестнице, торопливо поспешила к себе.
Сколько же дел ей предстояло! Начиная от чисто внешних приготовлений и заканчивая необходимостью освежить в памяти эффектные цитаты из прочитанных книг, которые можно будет ввернуть в разговор при случае. Сегодня ее дебют, ее звездный час — и она будет во всеоружии. Наконец-то она получит еще один ключик, которого не хватало на связке, — ключик от сердца графа, и тогда ее жизнь в этом замке больше не будет ничтожным прозябанием. Она станет любимой женой, он поделится с нею своими секретами, он будет боготворить ее и исполнять все ее желания. Граф, конечно, человек в футляре, но она сумеет растопить лед — ей всегда это удавалось.
Остаток дня прошел на удивление быстро: Оливии чудом удалось успеть переделать все запланированное. В десятом часу она уже стояла на пороге комнаты и, волнуясь в предвкушении, не могла сдержать улыбки.
Только дотронувшись пальцами до перил, Оливия осознала, что ее ладони дрожат. Она поднесла руки к лицу и, хмыкнув, сжала пальцы в кулаки. Задеревеневшие ноги с трудом ее слушались: тяжелые, они почти не сгибались в коленях. Что-то подобное мог бы чувствовать Робин, не будь он игрушкой. Когда она была маленькой, отец подарил ей этого забавного деревянного человечка с дырочкой в месте, где должно находиться сердце. В отверстие вставлялся медный ключик, который нужно было прокрутить несколько раз по часовой стрелке, и тогда человечек начинал смешно дрыгать ногами. Маленькая Лив ставила его на плоскую поверхность, и заводная кукла неуклюже шла куда-то по своим игрушечным делам.
Вот и я сейчас такая же неповоротливая, сокрушалась она, и в этих неудобных туфлях иду точно солдатик. Да еще и платье это, насыщенного винного цвета с длинным шлейфом, настолько красиво и самодостаточно само по себе, что добавление к нему человека — очевидное излишество. Граф заметит только платье, я же растворюсь в нем, как капля воды в бокале вина.
Но и зеркало, и Кларенс говорили ей, что выглядит она блистательно, и если последняя еще могла лгать, то первое — никогда. Оливия была как цветочный бутон в момент, когда он раскрывается полностью, как пик зари, вспыхивающей огненными всполохами, — это был ее час. Она выглядела красивее, чем когда бы то ни было, но знала, что выглядеть лучше, чем сейчас, ей уже никогда не удастся. В следующий миг цветок начнет увядать, а заря померкнет. Так пусть же она оставит свой отпечаток на ленте времен именно тогда, когда ее красота переживает триумф. Может, власть над сердцем графа — это ее последняя победа? Что ж, тогда она бросит все силы на это сражение — а потом под гром аплодисментов, улыбаясь толпе, навеки сойдет со сцены и растворится в мире теней.
Улыбаясь в предвкушении, Оливия мягко вплыла в малую гостиную. Стук сердца воинственным маршем отдавал у нее в ушах, каждый мускул ныл в напряжении. Перед выходом она отрепетировала выражение лица, с которым встретит графа — что-то вроде таинственной скромности — и успела заранее надеть эту маску, но напрасно: в комнате никого не было.
За узорчатой каминной решеткой потрескивали поленья. Синевато-желтое пламя то разгоралось ярче, то сходило на нет, точно дыхание спящего. На лаковой поверхности рояля горели свечи и стоял декантер с вином и пустыми бокалами. Рядом на кофейном столике нашла место ваза с фруктами и блюдо с маслинами и горными сортами сыра. Оливию внезапно разобрал смех. Банально, до боли банально — сколько раз она находила похожую сцену в третьесортных романах. «Прекрасный принц» сперва напоит печальную даму вином, накормит ягодами, а потом выведет на балкон любоваться ночным небом. Об этом писали все кому не лень, и многие до сих пор грезят чем-то подобным, воображая трио из вина, фруктов и звезд апофеозом романтизма. Грустно, что мечтания большинства барышень так однообразны и что их преданные воздыхатели по-прежнему проигрывают эти нехитрые сценарии. Хэлли бы сейчас закатила глаза и блаженно вздохнула: «Как это прекрасно. Настоящая сказка!». Оливия усмехнулась, представив ее. Но ей такой расклад только на руку. Если Колдблад ведет охоту на ее сердце с помощью таких избитых приемов, ничто не помешает ей раскинуть собственные сети. Сам того не ведая, граф сегодня попадется на крючок. Оливия уже мысленно потирала руки.
Снаружи послышались шаги, и высокий силуэт Колдблада сперва показался на пороге, потом, шагнув к тусклому свету, приобрел более ясные черты.
— Кажется, недавно вы сочли мое опоздание дурным тоном, — улыбнулась ему Оливия, заранее приготовившая эту реплику.
— В этот раз, ты рано пришла, дорогая, — возразил граф, кивком головы указав на циферблат напольных часов. — Но мне льстит мысль, что ты ждала нашей встречи с таким нетерпением.
— По-моему, люди придают слишком большое значение времени. Его придумали, чтобы оно служило нам, делая жизнь проще, и не заметили, как оно обратило нас в рабство, — растягивая слова, проворковала Оливия, не разрывая зрительного контакта с графом. Как там он сегодня учил Себастьяна? «Не разрывай контакт. Умение предугадывать движения противника скомпенсирует недостаток способностей. Тогда ничто не помешает нанести своевременный выпад». Мог ли он подумать, что его же тактика будет использована против него — только совсем в другой битве?
— Да. Если только не оно придумало нас, — ответил Колдблад. По его лицу сложно было сказать, что он думает, но Оливии показалось, что от его слов повеяло скукой, и она поспешила переменить тему.
— Что вы думаете об этом платье? — спросила она, сделав шаг вперед, чтобы дать ему возможность рассмотреть ее во всей красе. Колдблад с тем же равнодушным взглядом обвел ее глазами:
— Я бесконечно рад за модистку, которая за неделю получила свой годовой доход.
— Вам не нравится? — Оливия почувствовала, как в горле встал ком. И это все? Вся награда за долгие часы, проведенные в приготовлениях перед зеркалом?
— Я этого не сказал. Оно весьма привлекательно.
Оливия сжала пальцы левой руки в кулак. В свой адрес, она ожидала слов «бесподобна», «ослепительна», «обворожительна». То, что она услышала, прозвучало неискренним комплиментом, к тому же, слова были произнесены не в ее адрес, а в адрес платья, а это было даже хуже, чем ничего. Хорошо хоть он не сказал «весьма мило» — иначе она надолго бы лишилась дара речи от возмущения. Но его лицо, действительно, осталось непроницаемым — значит, ей не удалось поразить его в самое сердце. Досадно, но у нее вся ночь впереди — будет время наверстать упущенное.
— Благодарю, — сладко улыбнулась она, будто бы и не обиженная его пренебрежением. — У меня были сомнения насчет этого платья.
Колдблад молча разлил вино по хрустальным бокалам и протянул один ей.
— Как вам удалось справиться с таинственными делами? — спросила Оливия, принимая бокал за ножку. Пауза в разговоре показалась ей неловкой, и голос выдал ее смущение.
— Успешно, — коротко кивнул ей граф. — Надеюсь, тебе не пришлось скучать в мое отсутствие?
— Ну что вы, я нашла, чем себя занять. Хотя, конечно, с нетерпением ждала вечера: ведь нам так редко удается провести время наедине. За то недолгое время, что я в Колдфилде, я совсем вас не узнала.
— В том твое везение, дорогая.
Оливия заговорщически улыбнулась, решив, что пора разрядить обстановку и положить конец их постным минам с помощью шутливой истории.
— В самом деле? — выразительно подняла брови она. — А я слышала другое. Вам уже известно, что гувернантка Себастьяна питает к вам слабость?
— А вам известно, что сплетни унижают в первую очередь рассказчика?
Жестокие слова, произнесенные мягким голосом, были как удар хлыстом. Оливия почувствовала, как кровь прилила к щекам. Как грубо. Кто бы мог подумать, что граф такой ханжа и лицемер? Скорее позволит себе одернуть ее, чем вместе с ней посмеяться над несуразной дурнушкой.
— Это не отменяет правды, — дерзко улыбаясь, пожала плечами Лив, чувствуя бессилие и невозможность больше выносить взгляд графа. В мерцании свечей его глаза казались совсем светлыми, будто напрочь лишенными радужной оболочки — одни лишь зрачки матово темнели, как две пуговицы. Неприятный, пронизывающий взгляд, от которого мороз по коже.
— Я надеюсь, ты простишь мне мою резкость, — Колдблад взял ее за руку и коснулся губами воздуха над ее ладонью. — Мисс Хоупфул на особом счету в этом доме, я уважаю ее, а потому предпочел бы оградить себя от гнусных замечаний в ее адрес.
— Почему? Почему она на особом счету? — жадно спросила Оливия, позабыв про нанесенную обиду и вся обратившись в любопытство.
