Текст книги "I'm all you see around (СИ)"

Автор книги: Crystal Vision

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)

В дверном проёме появилась Гермиона.

– Через пятнадцать минут завтрак. Поднимайтесь! – повторила она ранее произнесённую фразу и выпустила из палочки сноп взрывающихся с треском искр, от которого застонав и ругаясь, проснулась другая половина гриффиндорцев.

– Доброе утро, Гермиона, – поздоровался Гарри. – Ты как? Уже выпила этот чудо-напиток? – он кивком указал на кубок в своих руках.

– Вы снова пьёте? – сердито осведомилась староста.

– Герми! – рыжий расплылся в улыбке и попытался встать с пола, но плюхнулся обратно. – Ой, помоги!

– Не буду! – Гермиона отвернулась и нашла глазами Лаванду с Парвати – девушки полуголые валялись на диване. – Вставайте на завтрак! Или хотя бы на занятия! Быстро, быстро! – властно скомандовала она и удалилась из гостиной.

– Лучше её послушаться, – усмехнулся Фред и продолжил разливать антипохмельное зелье по кубкам.

***

Время до Рождества пролетело незаметно. Гарри всё ещё не мог забыть Хэллоуин и события, которые произошли на этот праздник. Гермиона рассказала ему о Ромильде и Драко, и о том, чего наблюдала, появившись на несколько минут в гостиной Гриффиндора.

До сих пор ему было ужасно стыдно. Малфой же вёл себя так, будто ничего не произошло. Ходил как всегда с гордо поднятой головой и насмешкой в глазах. Гарри пару раз слышал, что его дружки спрашивали, как он провёл праздник. Слизеринец становился чернее тучи после этих вопросов и отмахивался от друзей односложными ответами. Гарри хотелось смеяться в голос в таких случаях, но он сдерживал себя. С Ромильдой он поговорил сразу же, на следующий день после Хэллоуина, когда девушка полезла к нему с поцелуями, и объяснил ей, что он был неадекватный и пьяный. Ромильда поджала губы и заявила, что уходит из квиддича, так что перед капитаном гриффиндорской команды возникла проблема найти нового охотника. Такого он нашёл на четвёртом курсе. Парнишка с горящими глазами и весьма неплохими навыками.

Кэролин стала занимать практически все мысли Гарри, но он боялся как-то начать переводить их отношения из дружеских в романтические. Рон однажды прочёл ему лекцию как надо вести себя с девушками. Гарри, конечно, не был новичком в этом вопросе, он был популярен и желанен, что без труда читалось в глазах его фанаток в школе, но, по сути, у него были романтические отношения лишь с Чжоу и Джинни, причём обе девушки не были скромными, как Кэролин. Джинни всегда брала инициативу в свои руки, поэтому Гарри не нужно было даже практиковать с ней навыки ухаживания. А Кэролин… Всё, что он мог себе позволить с ней, это взять за руку, отчего та розовела и опускала взгляд. Дальше Гарри не знал, что ему делать. Он решил спросить совет у Гермионы, так как советы Рона были очень откровенными и часто заканчивались бурными фантазиями, каких Гарри даже в мыслях себе позволить не мог. А Гермиона была всё-таки подругой Кэролин.

Гермиона ужасно удивилась, узнав, что они оба стесняются друг друга. Ясное дело, Кэролин, но вот Гарри… Она развела руками и посоветовала парню быть смелее и сделать первый шаг. А ещё Гарри никак не мог решиться спросить у Кэролин, почему та выбежала из кабинета Дамблдора заплаканная. Что касается директора, то тот вызывал Гарри как-то ещё раз и, скармливая парню засахаренные дольки, спрашивал про их отношения с Кэролин. Хотя вызывал якобы для того, чтобы рассказать об отсутствии вестей о Беллатрикс. Если нет вестей, зачем вызывать, казалось бы? Всё это показалось Гарри, по меньшей мере, странным.

Ближе к Рождеству ему пришла записка от Сириуса, приведшая его в панику. Сириус и присоединившиеся к нему близнецы Уизли решили что ему, Гарри, нужно как следует отдохнуть (как будто Хэллоуина мало!) и поэтому они организуют празднование Рождества на Гриммо, в доме Сириуса. Гарри отлично усвоил какие праздники закатывают близнецы, но самое страшное было тем, что Сириус заверил Гарри, что ему абсолютно не следует волноваться о меню и гостях. У Гарри от этого письма бегали мурашки по спине и выползали далеко за границы спины, заползая в голову и мешая сосредоточиться на учёбе и школьном чемпионате по квиддичу. Сразу после получения письма он, грызя ногти, лихорадочно достал из сумки пергамент с чернилами и нацарапал крёстному ответ с просьбой ничего не устраивать.

Гарри знал, что его просьба будет проигнорирована, но не написать не мог. Он добавил в конце: «Если всё же решитесь устроить праздник, я останусь в Хогвартсе!». Это, конечно же, было глупо, ведь если Сириусу что-то взбредёт в голову, то его никто не сможет остановить, а тем более Гарри со своими детскими угрозами. Парень мог себе представить, что это будет за праздник. Впоследствии Гарри стал хвататься за голову, когда к нему подходили малознакомые ученики Хогвартса с разных факультетов (даже Слизерина!) и благодарить за приглашения. Приглашения?! Он никому ничего не рассылал! Первый звоночек намечающейся беды и усиливающейся головной боли. Как оказалось впоследствии, Сириус рассылал их без разбора (не без помощи близнецов, разумеется) и подписывал его именем. Так что, новость о намечающейся масштабной вечеринке у Поттера разнеслась со скоростью света, о ней знали даже Хагридовы соплохвосты. Гермиона и Рон сочувствовали другу, но, всё же веселились от души, наблюдая как Поттера благодарят за приглашение или отказываются придти (последние поднимали Гарри настроение). Намечающийся праздник стал главным обсуждением в школе чародейства и волшебства, наподобие Турнира Трёх Волшебников. О нём спорили, шептались, к нему готовились. Гарри удивлялся, как ещё в Ежедневном Пророке не написали статью об этом. Рон издевался над Гарри больше всех, в красках описывая ему вечеринку, которую устроят его братья, и предложил Гермионе для смеха опубликовать заметку об этом в «Hogwarts News», но та все же усмирила пыл рыжего друга.

Рон, в отличие от Гарри, витал в облаках, ничего вокруг себя не замечая. Парень вообще был чересчур весёлый и подозрительно всем довольный. Он не замечал того, что они с Гермионой отдалились друг от друга, его не волновало, что лучшая подруга его сестры – слизеринка. Преподаватели делали ему замечания, спуская, как им казалось, его с неба на землю.

Гарри не хотелось расстраивать Гермиону тем, что Рон завёл с кем-то переписку и, подобно своему Сычику, радовался и прыгал каждый раз, когда получал очередное письмо. Гарри как-то поинтересовался, кто ему пишет, но Рон уклончиво ответил, что, кажется, его мечта начинает сбываться, но больше он ничего пока не скажет, дабы не сглазить.

Хотя на их дружбу это никак не повлияло, и Поттер заметил, что Гермиона тоже не особо переживала их негласный разрыв, хотя Рон и продолжал целовать Гермиону в щёчку по утрам, наверное, по привычке. У Рона был затуманенный влюбленный взгляд, Гермиона же всё время была в делах. Кажется, у них и времени не было для отношений. Поэтому Гарри решил не вмешиваться.

Пару раз в декабре под руководством двоих преподавателей ребят водили в Хогсмид, чтобы, во-первых, те запаслись подарками к Рождеству, а, во-вторых, чтобы избежать нарастающей паники со стороны учеников и их родителей.

Гермиона завалила себя общественной работой. Она читала дополнительную учебную литературу до поздна, чтобы потом без сил упасть на кровать и заснуть, ни о чём не думая. Самыми ужасными для нее были ночи дежурств: в такое время она занималась самоедством и хотела сбежать от себя. Причин было много – Рон, её неудачи в дипломной работе и переживания насчёт Кэролин. Та часто приходила по вечерам к Гермионе, и они вместе делали уроки или болтали. Иногда Гермиона просила подругу продемонстрировать свои способности и много о них спрашивала. Она призналась, что обыскала всю библиотеку, даже запретную секцию, но нигде не столкнулась с описанием магии, которой владела Кэролин. Та лишь пожала плечами и ответила, что даже Дамблдор не знает, что Гриндевальд научил её этой магии. Если бы Дамблдор узнал, то запретил бы ей видеться с ним.

– Но почему? – полюбопытствовала Гермиона.

– Не знаю, кажется, дядя уже как-то пытался заняться этой магией, но она привела к каким-то нехорошим последствиям. Да и не ладят они оба, хотя раньше были друзьями.

– Что на самом деле произошло, Кэрри? Просто версия, написанная Скиттер…

– Знаю, знаю, – перебила её Кэролин, – это просто слухи, которые обросли ужасными домыслами.

– Почему же никто ничего не сделал, чтобы пресечь их?

– О, просто всем было удобно так считать. Дядя Альбус и дедушка действительно поссорились, только из-за другого. Когда дядя начал дружить с дедом, они занялись поиском Даров Смерти и древней магией выброса. Когда же дядя стал водить деда к себе домой, у того завязался роман с моей бабушкой Арианой. В итоге та забеременела, и они решили ничего не говорить Альбусу. Но скоро это стало заметно. Дамблдор рассердился на деда, когда узнал, что он хотел бросить его беременную сестру и отправиться на поиски Даров Смерти. Они поругались на этой почве. Ариана умерла при родах. А дядя до сих пор считает, что это дед воспользовался магией выброса и спроецировал это событие, чтобы отправиться на поиски. Доказательств не было, и деда не посадили в тюрьму, но слухи расползлись. Деду было удобно, он надолго покинул страну. Как-то он рассказывал мне, что вообще не желал возвращаться. Единственное, о чём он тогда жалел – так о палочке, которую дядя у него отбил на дуэли. Дядя же Аберфорт никогда не ссорился с дядей Альбусом, хотя первый обвинял последнего в смерти сестры, ведь это он привёл Гриндевальда в дом. Альбус Дамблдор занялся карьерой, и воспитание моей матери взял на себя дядя Аберфорт со своей женой Джейн. Впоследствии они воспитали и меня. Как точно моя мать познакомилась с отцом я не знаю. Дядя Альбус рассказывал мне, что у матери было плохое здоровье, и она часто болела, поэтому он порекомендовал одного талантливого специалиста, который славился своими открытиями в зельеварении. Он тогда изобретал множество укрепляющих и восстанавливающих здоровье зелий. Это, оказывается, и был Снейп…

Кэролин закончила рассказ и в тот вечер они долго сидели молча бок о бок в полутёмной комнате.

Как-то Гермиона попросила Кэролин и её научить этой древней магии, но та ответила, что для этого нужно совершить некий обряд с передачей знаний, а его знает только дед.

У Гермионы ничего не получалось. Она приступила к практической части своего диплома. Она стала принимать зелье бодрости, чтобы на себе испытывать свои наработки зелья, нейтрализующего эффект привыкания. Но ничего не получалось. Для вида она иногда работала в лаборатории Снейпа. Тот показал ей метод, которым она могла бы проверять эффективность своих наработок. Но этот метод был слишком долгим, а терпения у Гермионы не было. Она не стала признаваться профессору, что пробует эффективность своих наработок на себе, и что уже две недели пьёт зелье бодрости, вызывая у себя привыкание к нему и иммунитет к его действию. Девушку стало клонить в сон после двух недель бессонницы и бодрствования. Гермиона варила нейтрализующие зелья и смешивала их с зельем бодрости или принимала перед тем, как выпить последнее. Но ни то ни другое не работало.

Потом у Гермионы возникла мысль создать зелье, которое блокировало бы активный компонент, а точнее – эффект привыкания, тем, что само бы вызывало привыкание, как бы «отвлекая» на себя, но человек все еще оставался зависимым. Снейп не одобрил, уверяя Гермиону, что тем самым она решила одну проблему, заменив другой, но попросил отобразить это в дипломной работе. Кроме того, ингредиенты, из которых Гермиона сварила это зелье, были дорогостоящими и редкими.

С каждой консультацией Снейп всё больше и больше уверял девушку в том, что та взяла на себя непосильную ношу и предлагал изменить тему, пока еще не поздно. Как-то он даже довёл Гермиону до слёз, и сейчас вспоминая это, её пробивало на смех. Профессор был в ступоре и не знал, что делать с плачущей студенткой, впадающей в истерику, занимаясь самобичеванием. Только потом он опомнился и поспешил сунуть ей под нос успокаивающее зелье, сказав ей, чтобы та не расстраивалась, ведь у всех может быть кризис в работе, и даже у него бывает (браво, профессор, десять баллов вашему факультету!). Улыбка становилась всё шире на лице Гермионы в тот момент от столь нетипичного поведения профессора. Снейп нахмурился и предложил описать, например, побочные действия, вызываемые некоторыми зельями, разобрать их на составляющие и выяснить какие именно компоненты создают этот эффект. После этого предложения со стороны профессора Гермиона почувствовала себя ещё большей неудачницей.

Гермиона никак не могла понять, почему он так категорично настроен против её темы, почему в его голосе и поведении было столько скепсиса.

Отгородившись от всех проблем учёбой и обязанностями префекта, у Гермионы не оставалось времени для самоанализа, лишних мыслей и личной жизни. И она была этому рада. Мозг настолько уставал, что состояние апатии под вечер стало привычным и желанным для девушки. Она была рада, что Рон охладел к ней, была рада, что Снейп являлся отцом её подруги, и Гермиона запрещала себе думать о нём. После той ночи, когда она сидела у него в кабинете и он лечил её царапины, она вдруг почувствовала, что чрезмерная строгость и несправедливость Снейпа к студентам, ежедневное его плохое настроение и недовольство, язвительность и холодный взгляд – всё это тоже прикрытие и ограда. Только от чего? От жизни? От себя?

Оградив себя учёбой, так же, как Снейп одиночеством и скверным характером, Гермиона отлично стала его понимать. В ту ночь, когда они сидели вместе в его кабинете, она почувствовала, что ограда чуть спала, и увидела заботливого человека с грустными уставшими глазами и изящными нежными пальцами. После той ночи её неотвратимо тянуло к нему. В этом гриффиндорка долго боялась себе признаться. Ей хотелось быть рядом и наблюдать за его движениями, смотреть на него, как тогда – завороженно. Ей хотелось прикоснуться к его бледной коже, расстегнуть верхние пуговицы плотно застёгнутой мантии, обнять его, чтобы он почувствовал, что он не один, был более раскованным и свободным. Порой она так явно ощущала волну одиночества и грусти, исходящую от него, что желание помочь профессору становилось большим и нестерпимым. Как ей хотелось растрясти его и сорвать эту ледяную маску, которую он надел на себя. Но она не могла. Она старалась прогонять эти мысли, но они навязчиво возвращались обратно, иногда преследуя её даже на занятиях. Она опускала голову в такие моменты и краснела, а потом нервно оглядывалась: вдруг кто заметил? Вдруг кто-то узнал, о чём она думает?..

Она пряталась от своих чувств и часто по ночам ворочалась с боку на бок, не в силах заснуть, кусая одеяло и вцепляясь ногтями в подушку, лишь бы не закричать. Ей хотелось рассказать о мучивших её чувствах, но она никому не могла довериться. Гермионе очень хотелось принять хоть раз снотворное, но она не могла, ведь уже принимала зелье бодрости. Кажется, с недавних пор только Панси догадывалась о её мыслях. Она оказалась не такой противной и вредной слизеринкой, какой Гермиона привыкла её считать. Чуть сблизившись с ней, она поняла, что та довольно милая, хоть и бывает порой грубой и высокомерной.

***

Джинни никак не могла понять, что с ней происходит. Она до сих пор не простила Гарри их разрыв. И дело тут было вовсе не в новенькой, как она поняла. Это началось ещё летом, до школы. Он стал другим. А, может быть, он всегда был таким, а она просто не замечала, привыкнув любить его с детства? Столько парней мечтали о ней, даже Драко Малфой заинтересовался. Они с Драко встречались в его спальне, занимались сексом, он курил, пока Джинни одевалась, и перебрасывался с ней парой-тройкой фраз. Этим всё и кончалось. Секс без обязательств. Ему этого было достаточно, но не ей. Что она чувствовала? Слизеринец был её новой любовью или лишь громоотводом? Джинни с трудом разбиралась в своих чувствах. Единственное, что она точно знала, что хочет поскорее забыть Поттера. А удастся ли ей удержать Драко около себя? Обычно его романы длились не дольше месяца – Джинни пока удалось продержаться дольше. Но роман ли это? Скорее всего, нет, ведь он был официально помолвлен с Панси Паркинсон. Все остальные его отношения считались интрижками. А что у него с Хлоей? Джинни никогда не спрашивала её о настоящих чувствах к Драко. Пожалуй, всё же, стоило это сделать. А то со стороны могло показаться, что Хлоя, как собака на сене – и себе не берёт и другим не даёт.

Ещё был Блейз Забини, с которым она тоже решила переспать, но он так к ней проникся, что рыжеволосой волшебнице пришлось применить к нему Обливиэйт. А на Хэллоуин она целовалась с Дином, благо парень ничего не помнил.

Сидя на холодном полу Астрономической башни и закутавшись в тёплую мантию, Джинни медленно потягивала из бутылки подаренное кем-то из поклонников вино. Последнее время её охватывали противоречивые чувства. Ей нравились отношения без обязательств, но после них она чувствовала себя грязной и использованной, ей было стыдно. Ей нужно было срочно разобраться в себе. Кажется, всё началось ещё в сентябре, когда Снейп назначил ей отработку у Хагрида, и она тогда помогала Флоренцу собирать цветы. Ничего особенного, но почему-то Джинни не могла выкинуть этот день из головы. Она перестала пропускать Прорицания.

А когда Снейп согласился с ней встретиться воскресным вечером, благодаря чему она тогда выиграла тур у Гермионы, он сообщил ей что отказывается быть её научным руководителем, так как она не ходит на его консультации. Снейп сказал, чтобы Джинни сама написала заявление Дамблдору с просьбой сменить научного руководителя, сославшись на то, что у зельевара слишком высокие требования, и она не справляется с ними. И Джинни написала. Она выбрала нового научного руководителя – Флоренца. Он излучал доброту и тепло. Когда он смотрел на неё, ей казалось, что он знает её мысли, понимает, видит её насквозь. Это пугало и одновременно притягивало. Она ходила к нему на консультации и у неё всё получалось. С ним было хорошо и спокойно, как будто время останавливалось, и все проблемы куда-то испарялись. Этому он её и учил: видеть только важное и не растрачивать себя на мелкие и незначительные события. Ей нравилось, что он называет её по имени. Нравилось, что он видит в ней яркую личность, волшебницу, полную внутренней силы. И она чувствовала, что благодаря его занятиям в ней расцветает что-то новое и хорошее, а всё старое и плохое забывается и увядает.

Всё бы так и продолжалось, если бы не Малфой. Он всё испортил. Подкалывал Джинни неуместными пошлыми шутками в адрес её и Флоренца. Подзадоривал других, чтобы и его дружки смеялись.

– Тебе нечем заняться, придурок? – злилась Джинни.

Малфой только по-идиотски улыбался и цокал языком. Он не боялся Флоренца, он презирал его, как и Хагрида.

Флоренц как-то предложил Джинни встретиться в полночь на Астрономической башне, чтобы лучше рассмотреть звёздное небо и планеты, это было необходимо для эмпирической части её диплома. Флоренц принёс с собой карты звёздного неба, и они некоторое время изучали их. Джинни завороженно наблюдала за Флоренцем – в свете звёзд его голубые глаза приобретали нереально глубокий оттенок. Флоренц перестал рассказывать и тоже с любопытством посмотрел на Джинни. Она медленно приблизилась к нему и, встав на цыпочки, поцеловала так нежно и осторожно, что у обоих перехватило дыхание от этого волшебного момента. Флоренц слегка отстранился, его глаза по-прежнему излучали доброту и тепло, и Джинни улыбнулась ему. Но их обоих напугал громкий смех, доносящийся из-за колонн башни. Малфой и его дружки наблюдали за ними.

– Потянуло на экзотику? Я тебя больше не удовлетворяю, Уизли? – крикнул ей Малфой.

Слёзы брызнули из глаз Джинни так стремительно, что она, ничего не видя за ними, быстро убежала с башни. Сбегая по лестнице, она на кого-то наткнулась, кто окликнул её, кажется, это была Хлоя. Но Джинни не хотелось никого видеть, она не стала останавливаться, продолжив бег. Ей хотелось скорее убежать от жгучей обиды, насмешек и унижения. Ей было стыдно, очень-очень стыдно перед Флоренцем.

Джинни вбежала в первый попавшийся ей пустой кабинет и, упав на пол, долго плакала. Видимо в её жизни теперь никогда не будет ничего хорошего. Только что-то стало рождаться, как этот росток затоптали и уничтожили. Малфой и его дружки. Да она и сама была не лучше них. Забыла своих прежних друзей, стала жестокой и высокомерной. Пустилась во все тяжкие. Чем она лучше Малфоя? Может быть, так ей и надо, но ведь что-то в Джинни так тянулось к свету, к хорошему. Как она дошла до такой жизни?

В таком состоянии её нашла Хлоя и, наложив на кабинет заглушающие чары, присела рядом, обняв подругу.

– Поплачь.

Она гладила её, пока та плакала, гладила до тех пор, пока в Джинни не осталось ни одной слезинки. Оказалось, что Хлоя отругала слизеринцев и запретила распространяться об увиденном. Об этом Джинни позже сообщил Блейз, пришедший просить прощения за свой поступок.

– Джин, они сволочи, мерзкие твари, раз так поступили, – с ненавистью в голосе говорила Хлоя, – одним словом, настоящие слизеринцы. Но расскажи мне, почему ты с ним поцеловалась? Тебе и вправду не стоило делать этого. О чём ты думала? Сейчас всё пройдёт. Тебе уже легче? Забудь обо всём и начни всё с начала.

Начать с начала. Если бы Джинни могла, если бы знала, где это начало, она бы так и поступила.

Она снова стала пропускать Прорицания, боясь увидеться с Флоренцем. Она не могла себе позволить посмотреть ему в глаза. Джинни старалась держаться в тени. Ей казалось, что все без исключения смотрят на неё осуждающе. В Большом зале она снова садилась за гриффиндорский стол. Хлоя понимала её и не обижалась. Малфой чуть поубавил спесь, видимо сообразив, что Хлоя ничуть не поощряет его поведения. Так продолжалось две недели. Один раз за эти две недели она столкнулась с Флоренцем у хижины Хагрида, идя на урок по Уходу за магическими существами. Но, заметив его взгляд – печальный и сожалеющий, быстро опустила голову и прошла мимо, не сказав ни слова.

Сейчас она сидела на Астрономической башне и, ёжась от холода, лила в себя опьяняющую жидкость. Она чувствовала себя трусихой, не способной противостоять недоброжелателям и насмешкам. Чувствовала себя жалкой, зависящей от чужого мнения, грязной. Такой грязной, что стоя подолгу под горячим душем, тщетно пыталась смыть с себя всё, что накопилось, до покраснения натирая тело жесткой губкой.

Джинни поднялась с недопитой бутылкой в руках. Яростно крикнув, она выбросила ее вниз и закрыла глаза. Резко открыв их, бросилась бежать с башни, перепрыгивая через две ступеньки. Четвёртый этаж. Джинни постучалась в одну из дверей и почему-то не удивилась, что Гермиона не спала. Джинни бросилась ей на шею и, громко всхлипнув, зарыдала. Гермиона закрыла ногой дверь, и, обняв подругу, повела её к креслу. Она молча слушала сбивчивый рассказ. Гермиона не осуждала Джинни, она только баюкала её как маленькую, шепча на ухо успокаивающие слова. Она была рада возвращению подруги.

========== 16. Наступили каникулы ==========

One kiss from you and I’m drunk up on your potion*

(Один твой поцелуй и зельем опьянён я)

строчка из песни Angus&Julia Stone

Двадцать пятого декабря в Хогвартсе царила праздничная атмосфера, в особенности это чувствовалось в Большом зале. В нём находились двенадцать пышных высоких пихт, принесённых Хагридом, украшенных всевозможными ёлочными игрушками, а на стенах зала висели венки из остролиста. Кроме того, весь Хогвартс был в омеле, в том числе и кабинеты преподавателей, разумеется, все, кроме кабинета Снейпа. Он сказал, что не потерпит этой гадости, висящей над его дверью.

В рождественские каникулы практически все семикурсники решили остаться в Хогвартсе – всё-таки, это их последний год обучения в волшебной школе.

Гарри и Рон, проснувшись ранним утром, принялись тут же разбирать свои подарки. Каждого из мальчиков ждала целая гора сюрпризов.

– Это от меня, – хихикнул Рон, глядя, как Гарри берёт круглой формы бумажный свёрток.

Гарри распаковал его и удивился коробке шоколадных конфет с названием «Квиддичный шоколад». Раскрыв обертку, он обнаружил внутри фигурки и предметы, сделанные из шоколада: игроки, метла, мячи и кольца.

– Я подумал, тебе понравится, – улыбнулся Рон. – Если сказать слово, написанное на коробке, они оживут и будут играть в квиддич.

– Здорово, спасибо! – Гарри действительно понравился подарок. Остальные подарки его тоже впечатлили: «Книга аврора» от Гермионы; в кои-то веки шарф и варежки, вместо традиционного свитера от миссис Уизли, вместе с домашней выпечкой; бутылка старого Огдена от Дина с Симусом; новинки из магазина от братьев Уизли; волшебный пергамент, на котором исчезали и появлялись слова по желанию – от Кэролин, и невероятно облегающая и прозрачная футболка от Сириуса.

– О чём он думал, когда покупал это? – фыркнул Гарри и повернулся к Рону, показывая подарок крёстного.

Рон, не обратив на жест друга никакого внимания, завороженно рассматривал изысканный золотой браслет.

– Кто тебе это подарил? – удивился Гарри.

– Правда, здорово? – Рон с трудом отодрал глаза от браслета и уставился на Гарри.

– Необычный подарок, от кого он?

– От моей поклонницы, – улыбнулся Рон.

– От той, с которой переписываешься? – уточнил Гарри.

– Ну да, правда, он красивый?

Гарри произнёс что-то невнятное.

Когда мальчики наконец оставили в покое подарки и вышли в гостиную, Кэролин тут же подлетела к Гарри и поблагодарила его за коробку всевозможных сладостей, которую он ей подарил.

– Э-э, да не за что, и тебе спасибо за подарок! – смущённо отозвался Гарри.

У всех в этот день было радостное праздничное настроение, которое стало ещё лучше, когда все собрались в Большом Зале.

– Даже Малфой остался на каникулы, – ухмыльнулся Рон, поедая имбирные печенья. – Неужели он привязался к Хогвартсу?

– И Малфой человек в какой-то степени, – философски отозвался Гарри, вонзая зубы в шоколадное пирожное.

– Гарри, мы ведь сегодня отправимся на Гриммо? – поинтересовалась Гермиона.

– Лучше завтра, хотя Сириус ждёт сегодня, – резко сник Гарри.

– Он просто хочет поднять тебе настроение и устроить настоящий семейный праздник, коих ты был лишён все эти годы, – стала защищать Сириуса Гермиона.

– Семейный?! – Гарри подавился пирожным. – Я не знал, что у меня семья из ста человек.

– Скольки? – теперь уже Гермиона подавилась едой.

– Около ста. Он мне даже список приблизительный прислал, – поморщился Гарри.

– Как же они поместятся все на Гриммо? – удивлялась Гермиона. – Если только…

– Именно это, – кивнул Гарри. – Чары расширения пространства.

– А ведь это только начало, – хихикнула Гермиона, – сколько ещё весёлых семейных праздников тебя ждёт!

– Помолчи, Герм, – Гарри передернуло. – Меня радует только то, что я уговорил Сириуса не праздновать мой день рождения в этом году…

– А точнее, перенести его на другое число, – поправил его Рон. – Так что, кажется, у нас сразу два повода для празднования.

– Чтоб меня мантикора сожрала! А ведь ты прав! – ужаснулся Гарри, вспомнив об этом.

– Ещё бы! – расплылся в улыбке рыжий. – Кстати, а где опять Джинни? Я думал, она снова побежала к слизеринцам, но её нет и за их столом.

Гермиона тактично отвела взгляд и сделала вид, что увлеклась едой.

Джинни была счастливее всех сегодня утром, ведь наконец-то нашёлся человек, который сказал ей, что она вольна поступать как хочет, выбирать того, кого хочет и не обязана никого слушать и подстраиваться под других. Это её жизнь, и ей лучше знать, что нужно для счастья. И почему она вела себя как дура? Человек, нужный ей, всегда был рядом, а она пренебрегла дружбой с ним. С ней. Спасибо Гермионе.

Джинни постучалась несколько раз в кабинет Прорицания на первом этаже. Когда дверь открылась, она улыбнулась и переступила порог.

***

– Завтра утром она уезжает к Гарри справлять Рождество, Северус. Ты не собираешься с ней поговорить? – Тонкс сидела прямо на столе Снейпа и в своей излюбленной манере покачивала ногами.

Тот поначалу скрипел зубами и злился, но вскоре свыкся с наглостью девушки. Потому сейчас почти спокойно наблюдал за этим безобразием.

– Я полагаю, ты тоже едешь? – спросил Снейп, перебирая склянки на столе рядом с девушкой.

– И Рем тоже, – улыбнулась метаморфиня. – Там вообще будет много народа.

– Значит, не спать мне спокойно!

– Тебе же не привыкать, ты же ночной кошмар для всех учеников Хогвартса. Так поговоришь с ней?

– Не могу же я испортить ей праздник. Вот вернётся, поговорю…

– Разумно. Уже четыре месяца собираешься… – вздохнула Тонкс.

– Это Дамблдор…

– Мы оба знаем, не охоться за ней Беллатрикс, Дамблдор так бы и молчал о её существовании… Так что он тебе всегда будет отвечать, что девочка ещё не готова узнать правду. Я удивляюсь, почему он вообще сказал тебе про дочь.

Снейп перестал перебирать склянки.

– Я обязательно ей скажу. Как только приедет, сразу же скажу… И плевать на Дамблдора.

***

В Большом Зале собралось около тридцати человек за праздничным столом. Преподаватели были в полном составе, даже Трелони и Флоренц явились на празднество.

– Всё получилось, я поговорила с ним, – шепнула Джинни, садясь рядом с Гермионой.

Джинни хоть и была растрёпана, бледна, с тенями под глазами, но всё её естество излучало счастье.

Гермиона крепко пожала руку подруги под столом.

Дамблдор пожелал всем счастливого Рождества и начался пир с праздничными пудингами, индейками и хлопушками. Ученики расселись кто где небольшими кучками.

– Зачем Малфою оставаться в Хогвартсе? – не унимался Рон. – Он всегда уезжал к своим обожаемым родителям.

– Из-за Хлои, – ответила Джинни. – Вроде бы, все уже заметили, что он влюбился…

– Малфой? Влюбился?! – Рон глупо захихикал.

– Да оставь ты уже его в покое, – посоветовал Гарри Рону, пододвигая к себе пудинг.

– Красотень, – воскликнула Кэролин, глядя на потолок. Снежинки медленно падали, тая в нескольких сантиметрах над учениками.

– Да, – подтвердила Гермиона, тоже задрав голову.

– Сегодня надо бы выспаться… перед завтра, – уныло сообщил Гарри, и все молча кивнули.

– Посмотрите на Трелони, – хихикнул Рон, – она пытается погадать Флитвику на тыквенном соке…

– Сочувствую бедняге, – засмеялся Гарри.

– А у Снейпа такое выражение лица, будто на стол вместо еды положили флобберчервей, – продолжил обсуждать преподавателей Рон.

– Он не любит праздники, – вяло отозвалась Гермиона.

– Наверное, он был бы счастлив, если бы ученики ходили мрачные, одевались в чёрное и занимались исключительно зельями, – скривился Рон.