Текст книги "Хороший мальчик (СИ)"
Автор книги: ChristinaWooster
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
– Прости.
Я выхожу в коридор, ничего не понимая, и спешу в левое крыло, где находится кабинет директора. Первый урок уже закончился, парни на перемене возле шкафчиков обсуждают домашнее задание, футбол и девчонок. Но как только я прохожу мимо их всех, разговоры замолкают, и все отворачиваются от меня или прячут глаза в телефоны и учебники. Никто не смотрит мне в глаза и даже не здоровается. Что произошло? Я пытаюсь поймать свое отражение в экране телефона, но я выгляжу как и всегда. Немного помято, но это и не удивительно после бессонной ночи.
Возле двери кабинета я замираю, делаю несколько глубоких вдохов, и стучусь.
– Мистер Денбро?
– Мистер Тозиер, – директор встает из-за стола и смотрит на меня злым взглядом, – я надолго Вас не задержу. Не предложу Вам даже присесть, потому что разговор будет очень коротким.
Мне не нравится его тон, мне не нравится его взгляд. Я мнусь в дверях, не зная, пройти мне еще на шаг вперед или лучше оставаться на своем месте.
– Ричард, скажи мне, пожалуйста, где ты был прошлой ночью? – совершенно спокойно спрашивает директор, и я чувствую, как воздух в легких прекращает циркулировать.
– Я был у себя в комнате. Спал, – я хочу, чтобы мой голос звучал твердо и уверенно, но вместо этого горло сдавливает спазм, и я издаю какой-то писк.
– Твой сосед, Бен… Бен Хэском, сказал мне, что ты вернулся в комнату только под утро, и у меня нет оснований ему не доверять. Я повторю свой вопрос: где ты был этой ночью, Ричи?
Я вспоминаю взгляд Бена и его «прости». Я чувствую, что во рту так сухо, что я не могу произнести и слова, пытаюсь сглотнуть, но могу лишь совсем немного смочить нёбо. Мистер Денбро смотрит на меня, на мой нерешлявый внешний вид, оторванную пуговицу, и молчит.
– Ричард?..
– Где он?! Где он, черт его побери?! Я сейчас сверну ему шею!
Я еле успеваю отпрыгнуть в сторону, когда дверь в кабинет директора распахивается и на пороге передо мной предстает отец Эдди. Его глаза горят таким гневом, а на шее вздулись вены.
– Джерри, успокойся, – говорит мистер Денбро, выходя из-за стола, – успокойся.
– Я тебя сейчас убью, ты, грязный, мелкий!.. – мистер Каспбрак почти задыхается от гнева, как и его сын, он так же размахивает руками возле моего лица, – как ты посмел?! Как ты посмел?!
– Я ничего не сделал! – кричу я, пытаясь сделать пару шагов назад, – мистер Денбро, я не понимаю….
– Ах, ты не понимаешь! Он не понимает, видите ли! Я тебя сейчас задушу!..
– Джерри, стоп! – мистер Денбро подходит ко мне и встает между мной и мистером Каспбраком, который тяжело дышит, словно пробежал стометровку, – Ричи, где ты был прошлой ночью?
– Я был в библиотеке, – вру я, но понимаю, что весь мой внешний вид выдает себя, – я не понимаю, к чему эти вопросы…
– Денбро, объясни ему, или я просто прибью его своими руками прямо у тебя в кабинете! – кричит отец Эдди, и голос его срывается на высокой ноте. Он без пиджака, в рубашке, на брюках подтяжки. Сильные жилистые руки выглядывают из-под закатанных рукавов, он уже готов броситься в бой.
– Ричард, – мистер Денбро откашливается, – сегодня утром мы получили…. Одно известие. Твой одноклассник… Эдди… Эдвард Каспбрак… Обвинил тебя в изнасиловании.
Мой язык меня не слушается. Эдди… Так сказал?
– Простите, это… Какое-то… Недоразумение… Это… Не… – шепчу я, и тут я вижу взгляд мистера Каспбрака. Он действительно готов меня убить. Мистер Денбро сморит на меня не менее недружелюбно.
– Ричи, тут скоро будут полицейские. Я очень, очень надеюсь, что Эдвард не даст заявлению дальнейший ход. Но ты должен будешь покинуть школу. Немедленно. Я отстраняю тебя от занятий. Ты отчислен.
– Это… Это не правда, – говорю я, и мое сердце сжимается в маленькую точку, которая перестает работать, – мы с ним…
– Ричи, нет, – мистер Денбро качает головой, – Эдвард был в больнице. И он рассказал нам все, как было. Я понимаю, ты попал к нам из совсем другого мира, у тебя была… Не очень праведная жизнь, но это – пансионат для мальчиков. Только для мальчиков, Ричи, и некоторые вещи… Здесь недопустимы.
Я вижу, как он подбирает слова, ворочает их во рту, чтобы потом бросить их в меня и обвинить в том, что я не делал. Изнасилование?! Я?! У меня начинает кружиться голова, я пытаюсь сесть на стул, но тут ко мне подлетает мистер Каспбрак и со всего размаху дает мне пощечину. Я хватаюсь за щеку.
– Джерри!.. Джерри, хватит! Не сейчас! – кричит мистер Денбро, перехватывая руку своего друга. Звон в ушах стоит оглушительный. Перед глазами все плывет.
– Я убью тебя, понял? Молись, чтобы мой сын не стал писать заявление, иначе я тебя… Своими же руками…
– Ричард, – говорит мистер Денбро, – я думаю, тебе стоит пойти собрать свои вещи. После разговора с полицией мы решим, что делать дальше. Я сейчас же позвоню твоей учительнице, которая выступает в роли твоего негласного опекуна, и все ей объясню, чтобы она смогла, в случае чего, забрать тебя. Ты меня понял? Иди и собирай свои вещи. И если я узнаю, что ты с кем-то разговаривал – я больше церемониться не буду.
– Пошел вон, мелкий ублюдок! – кричит мистер Каспбрак.
Я двигаюсь к двери, шатаясь как после пьянки. Кровь стучит в ушах, в висках, бежит волнами перед глазами, мне приходится смаргивать эту пелену.
Я выхожу в коридор и утыкаюсь лбом в стену. Шум школы смолкает за спиной. Я чувствую себя таким грязным.
Сейчас я проснусь. Это сон. Это все сон. Мне все это снится. Это какая-то ошибка.
Ошибка.
Глаза жжет от слез, во рту – пустыня Сахара и мой язык не может двигаться. Болит сердце. Болит все.
– Эй, Тозиер, – вдруг слышу я, и мне не надо оборачиваться, чтобы понять, кому принадлежит голос. Голос, который стонал всю ночь мое имя и просил быть с ним то нежным, то грубым. Я закрываю уши руками. По моему лицу текут слезы, я уже не могу сдержать их. Я не хочу слушать то, что он мне говорит. Нет, нет, нет. Это все не со мной. Это не правда.
– Поздравляю с тем, что ты все-таки не прошел мою проверку. Я же сказал, что испорчу тебе жизнь, а ты мне не поверил. И очень зря. Так что теперь собирай свои вещички и вали из моей школы, вшивый педик.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.
========== I ==========
– Глупый, глупый Ричи Тозиер. Ты действительно решил, что я в тебя влюбился? Тогда мне срочно нужен Оскар за лучшую роль! – Эдвард взмахивает руками, как фокусник, – не думал, что тебя будет так легко провести. Теперь Стен должен мне тысячу.
– Я… Ты… Я не верю… – шепчу я, и чувствую, что внутри меня разрастается дыра, черная пустота, которая засасывает меня в себя изнутри, – скажи, что это шутка…
– Шутка? Шутка, мой дорогой Тозиер? Шутка – это поспорить со своими друзьями, что новенький окажется педиком и выиграть пари слишком быстро.
– Я не верю…
– А я не верил, что ты спустя пару недель уже сам захочешь мне отсосать. Кстати, фигово. Тебе надо этому поучиться, другие парни, те, что были до тебя – были намного лучше. Но ничего, – Эдди улыбается, – в твоем наркоманском логове, ой, прости, школе, тебя научат.
– Но ты же… Ты… – я не могу найти слова. Я приваливаюсь спиной к стене и медленно по ней сползаю. Ноги меня не держат. Это сон. Он не может это говорить.
– Что – я? Я с тобой трахался, не отрицаю. Я и не отрицаю, что я гей, но, а вот ты… Ступил на эту кривую дорожку из-за меня. Но в этой школе может быть только один гей, Тозиер, тот, чей папочка убьет любого, кто тронет его сына. И кстати… Поцелуй мне руку за то, что я не сказал директору, будто все мои синяки – твоя вина.
Эдди протягивает мне руку, я качаю головой, закрываю лицо руками. Я не могу смотреть на это. Не могу. Этого не происходит.
– А теперь быстро собирай свои вшивые вещички и пошел вон, пока я не передумал. Жертва изнасилования может поменять свои показания, – Эдди сделал большие глаза, и смахнул невидимые пылинки с рукавов пиджака.
– Зачем… Зачем ты… – язык корчится во рту от боли, еле подбирая слова.
– Ты тупой? Я же сказал: я не потерплю в своей школе нищенское сословие. Вали обратно в ту дыру, откуда ты вылез, и все свои детективные штучки забирай себе. Не стоит лезть туда, куда тебя ни просили.
– Но ты просил, – говорю я, находя в себя последние силы, чтобы подняться на ноги, – ты просил меня всю ночь… Ты… Сам настоял… На этом…
Эдди складывает руки в замок.
– А ты думал, я просто пару раз над тобой поиздеваюсь, спущу тебя с лестницы и кинусь в тебя вазой, а потом приму тебя с распростертыми объятиями? Если ты реально в это поверил, то я разочарован в тебе еще больше. Ты не только плохо трахаешься, но еще и слишком тупой.
– Да тебя же твой отец за это…
– Убьет? Ты правда так думаешь? – Эдвард мило смеется, – ах, да. На самом деле, мой отец и пальцем меня не трогает. Мне пришлось попросить двух моих самых близких друзей немного навалять мне. Было больно, но разве эти синяки идут хоть в какое-то сравнение с той ночью, что была у нас сегодня? «О да, Эдди… Да… Я тоже тебя люблю… Эдди, пожалуйста…» Какая мерзость. Но ничего, негативный опыт – тоже опыт. Кстати, а своих шлюх ты тоже не удовлетворяешь?
– Я тебя сейчас ударю, – шепчу я, но понимаю, что у меня не хватит сил даже сжать пальцы в кулак. Я тупо смотрю на него, я не верю, нет. Нет. Нет. Он… Он играет. Он специально… Я медленно поднимаюсь на ноги, держась рукой за стену.
– Лучше еще раз отсоси, напоследок, так сказать, – Эдди поправляет идеально завязанный галстук, – бедный, бедный Ричи… Почувствовал себя настоящим рыцарем, готовым спасти своего одноклассника от тирана-отца, а в итоге… Возвращается обратно в свою дыру, чтобы сгнить там. Чудесно. Это даже лучше, чем история с Майком Хенлоном. Так что, Тозиер, – Эдди подходит ко мне, и слегка проводит рукой мне по щеке, я дергаюсь, как от удара, – вали собирать вещи.
– Ты… Ты не посмеешь…
– Ай! – вдруг Эдвард, который только что прикасался к моей щеке, со всего размаха бьет себя ладонью по лицу, оставляя на нежной коже красный след от пальцев. Он театрально ахает, и прижимает обе руки к покрасневшей щеке, – ты меня ударил!..
– Я думал, что ты псих. Надо было продолжать так считать. Я… Ненавижу тебя. Я просто… – я медленно отхожу от Эдди, – просто ненавижу…
Я начинаю уходить от него по коридору, и вдруг вижу, что на рубашке появляются капли крови. Я думаю, что мое сердце уже протекло, не выдержало, сломалось и залило мне рубашку, но нет – это от нервного напряжения у меня носом пошла кровь. Я прижимаю руку к лицу, рассматриваю кровавые капли.
Его пальцы на моих пальцах, мои пальцы на его губах…
– Кстати, Тозиер, – доносится мне в спину очередной нож, – забыл тебе сказать – в следующий раз, не оставляй свою почту без присмотра. И телефон тоже.
– Что ты сказал?
Я оборачиваюсь на Эдди, моя рука, в пятнах крови, так и замирает в воздухе.
– Твоя подружка. Слала тебе сообщения несколько дней подряд, а я – ой! Совсем случайно пометил их как спам… Прости, – Эдвард разводит руками, – надеюсь, она будет очень рада, когда ты вернешься, если конечно, она еще…
– Что ты сделал?! – я подлетаю к Эдварду, и хватаю его за воротник рубашки, – если что-то случилось с Вероникой из-за твоей выходки, я… Тебя…
– Договаривай, – Эдвард подносит к моему лицу руку с зажатым в ней телефоном, – ты же, вроде, так мне угрожал?
– Какой же ты… Ты… Я… – Я разжимаю пальцы, Эдди слегка качается, на цыпочках, потому что я чуть не приподнял его над землей, и оправляет плечики пиджака.
– Пошел вон, – говорит он мне и показывает средний палец, – пошел вон, Тозиер.
***
Я врываюсь в туалет, захлопываю за собой дверь, лихорадочно ищу телефон. Нет, нет, нет… Господи, пожалуйста, нет…
– Ну же, Ви… Прошу… Возьми трубку, умоляю тебя…
Но я слышу только гудки. Я звоню и звоню, но никто не берет трубку. Я чертыхаюсь и звоню мисс Вустер.
– Ричи? Ричи, что произошло? Мне только что звонил твой директор, и я…
– Потом, пожалуйста, это все потом. Я объясню все позже, клянусь. Мисс Вустер… Я… Я не могу дозвониться до Вероники… Она звонила мне вчера много раз, но я… Я не мог взять трубку, а сейчас она…
– Я думала, ты знаешь, что она уже неделю не появляется в школе, – произносит мисс Вустер, – боже, Ричи… У меня на сегодня с уроками все, давай я попробую съездить к ней домой. Ты знаешь, где она живет?
– Кажется, у Генри Бауэрса, – произношу я, и мой язык холодеет, покрывается капельками холодной влаги.
– Что? У Баэурса? У этого, из старших классов, который… Ладно, Ричи, я перезвоню. А потом приеду за тобой.
– Спасибо. Спасибо. Спасибо…
Я выхожу из туалета, шатаясь. Возвращаюсь в комнату, вижу Бена, который бросается ко мне.
– Ричи, Ричи, прости… Я не знал… Он спросил, где ты был и я подумал, что…
– Бен, не сейчас.
Я подхожу к комоду и начинаю в нем рыться. Бен что-то говорит мне под руку, но я не слышу. Я нахожу пачку сигарет, которую подарила мне Вероника. Сейчас именно тот самый случай, когда я должен их открыть. Я зубами отцепляю упаковку, открываю пачку…
Я вижу, что между сигаретами вложен листок. Я достаю одну сигарету, пихаю ее в рот, руки дрожат, я хлопаю себя по карманам, пытаясь найти зажигалку. Трясущимися руками я разворачиваю листок.
«Если ты читаешь это, Ричи, значит, тебе сейчас совсем плохо. Мне очень жаль, но, пожалуйста, знай: что бы ни случилось в твоей жизни, у тебя всегда есть я. Я люблю тебя. И всегда любила. Я люблю тебя, Ричи, последние несколько лет, и я даже не помню себя без любви к тебе. Прости, что не смогла сказать этого тебе лично. Боялась потерять твою дружбу, а в итоге все равно потеряла тебя.
Я люблю тебя, Рич.
Не кури, пожалуйста. Я переживаю за тебя».
– Ричи? С тобой… Все в порядке? – Бен осторожно подходит ко мне, – Ричи, прости меня… Я не думал, что…
Я зажигаю сигарету, тупо смотрю на записку Вероники. Дым начинает выжигать глаза. Я чувствую, что меня разъедает такая боль, словно желчь или кислота, выплеснутая прямо на лицо, на тело, на руки, а главное – на сердце…
– Ричи, у тебя телефон звонит, – говорит Бен тихо-тихо, что я почти его не слышу.
– Да?..
– Ричи? Милый? – я слышу голос мисс Вустер, она глотает слезы, и я понимаю. Почему-то я все понимаю, – мне только что звонили полицейские… Они… Сказали… Что Вероника…
– Умерла.
========== H ==========
Lara Fabian – Caruso
«Ричи, привет.
Прости, что пишу тебе это, но я больше не могу молчать.
Я люблю тебя.
Да, вот так, прямо в лоб, но знаю, что больше не могу ждать и молчать. Сколько раз я пыталась сказать тебе это лично, но никак не могла подобрать нужных слов, не могла вывалить на тебя эту информацию.
Как по мне, любовь – это обязательства, а я не хотела возлагать их на тебя. Прости, еще раз прости.
Когда я узнала, что ты уезжаешь, когда я увидела твои горящие глаза, когда я поняла, что хотя бы у тебя будет светлое будущее – я не могла сказать тебе об этом и заставить остаться. А я знаю, ты бы остался, ради меня.
Я столько раз пыталась сказать тебе о своих чувствах, но каждый раз боялась.
Если бы меня попросили написать причины, по которым я полюбила тебя, я бы не смогла. Их так много, но главное в тебе, Ричи, то, что других людей ты всегда ставил выше себя. Ты заботился обо мне больше, чем о самом себе. Ты защищал меня, заботился обо мне, спасал, делил со мной все.
И ты любил меня, Ричи. Как подругу.
Это слово разбивало мне сердце и лицо, когда ты говорил, улыбаясь и смотря мне в глаза, что мы лучшие друзья навеки.
Мы не друзья, Ричи. Я никогда не относилась, к тебе как к другу. Только как к любимому человеку, а потом к другу. Я хотела, чтобы ты был моим любовником, а не другом.
Но я проиграла эту игру, Ричи. Я проиграла ее.
У меня ВИЧ. И я не вижу смысла жить дальше. Не вижу смысла обременять тебя собой, и когда ты сказал, что вернешься зимой, чтобы увезти меня, я уже знала, что не доживу до этого момента. Я хотела, чтобы ты скорее уехал, и все это закончилось не на твоих глазах. Но, прости, что я такая слабая, что пишу тебе это, напиваясь дешевой водкой на кухне Бауэрса, после того как он избил меня и сломал мне нос, и я…
Я так хочу тебя увидеть, Ричи.
Пожалуйста, приезжай».
***
«Ты не ответил на вчерашнее письмо, и я пила всю ночь, боялась, что спугнула тебя этим сообщением о своей любви. Прости. Но сейчас я еще более пьяная, и я напишу тебе все, потому что раз ты не ответил на то – не ответишь и на это, и мне больше нечего терять.
Прошлым летом, в июне, тринадцатого, в четверг, помнишь, твои родители напивались в каком-то баре, а я пришла к тебе, мы пили самое дешевое пиво, а потом… А потом мы поцеловались. Это было так наивно и по-простому, я знала, что ты целовал меня, как подругу, не испытывая никакой страсти и возбуждения, словно целовал старую подругу детства. Я поняла это, Ричи, но тогда я проплакала всю ночь, потому что это было самое лучшее, и худшее, что произошло со мной в жизни. Весь ты, вся моя любовь к тебе, без которой я уже себя не помню – все это не давало мне покончить с жизнью до твоего отъезда.
Я боюсь, Ричи, но я могу жить, зная, что ты где-то есть, и я могу писать тебе о своей любви, пьяная, но еще немного счастливая.
Когда я курю, я представляю, что сигареты – это твои пальцы, которых мне бы так хотелось касаться губами, но единственное, что я когда-либо позволила себе – поцеловать тебя во сне, пока ты спал у меня после того, как отец в очередной раз тебя избил. Ты спал в моей комнате, а я сидела всю ночь на коленях возле кровати, и смотрела на тебя, трогала твои волосы и гладила ссадины и царапины, а потом не удержалась и поцеловала тебя.
Я рада, что ты уехал. Тебе не место в этом городе, ты достоин самого лучшего. Любви самого лучшего человека, который будет заботиться о тебе больше, чем ты о ком-либо. Ты правда заслуживаешь счастья, а я… Никогда бы не смогла тебе дать этого.
… Пишу позднее, потому что Генри увидел, как я пыталась дозвониться тебе, и разбил мой телефон, но он еще работает.
Я знаю, что если ты приедешь, ты убьешь его. Но, пожалуйста, приезжай на один единственный день, на один единственный час. Мне больше некому написать…»
***
«Забудь, что я написала вчера. У меня все хорошо, правда. Ричи, я люблю тебя. Я не буду лечиться, потому что у меня просто нет денег, нет желания жить, проживу столько, сколько получится, каждый день думая о тебе и любя тебя».
***
«Ричи, мне так страшно. Мне некуда сбежать от Генри, он все равно найдет меня. Он сломал мне руку, Ричи, и ударил лицом об стену. Я пишу с его компьютера, пока он спит в отключке, у меня совсем мало времени. Умоляю, приезжай, Ричи, пока он меня не убил».
***
«Ричи, почему ты не отвечаешь мне? Прости меня, прости за то, что вечно пишу тебе этот пьяный бред, но я совсем одна, и мне очень страшно, Ричи. Ты помнишь, как пару лет назад мы впервые попали в полицейский участок за кражу? Ты тогда всю ночь продержал меня за руку, хотя нас разделяла решетка, и отдал мне свою куртку, чтобы я смогла подложить ее под голову и немного поспать. Если что-то и было хорошее в моей жизни, то это ты.
Я так люблю тебя, мой дорогой, и я такая пьяная, я бы так хотела быть с тобой, но я не могу даже прикоснуться к тебе, зная о своей болезни, когда ты теперь получил шанс начать новую, счастливую жизнь…
Я любила тебя всегда. С первого дня, как ты подошел ко мне в школе, когда мои новые одноклассницы, младше меня на два года, плевались в меня и называли шлюхой. Ты единственный пожалел меня и предложил мне свою дружбу. Самое дорогое, что когда-либо у меня было.
Если я и жила последние месяцы и недели, то только потому что у меня была твоя дружба, наши дни, когда мы пили пиво на стройке и курили одну сигарету на двоих.
Прикасаться к сигарете губами после тебя – изощренная форма любви к тебе.
Я бы отдала тебе свое тело, если бы ты попросил.
Но ты не просил. И никогда бы не сделал этого, потому что ты единственный, кто уважал меня…»
***
«Я не боюсь умереть, Ричи, я боюсь умереть, не увидев тебя. Умоляю, возьми трубку. Почему ты не отвечаешь? Ответь, умоляю тебя…»
***
«Ты, наверное, в кого-то влюбился, я знаю, от вас там недалеко пансионат для девочек. Надеюсь, она самая лучшая и достойная. Надеюсь, она будет так же сильно любить тебя, и никогда не предаст. Что она самая красивая, умная, чистая и идеальная. Такой, какой мне не стать никогда.
Ты бы испугался, увидев меня сейчас, Ричи. На мне живого места нет из-за побоев Генри, но знаешь, тем лучше – возможно, он убьет меня раньше, чем болезнь».
***
«Генри сломал мне челюсть. Ричи, пожалуйста, приезжай».
***
«Я люблю тебя, Ричи».
Это было последнее сообщение, которое я получил от Вероники. Как и все остальные, они были помечены как спам и остались без ответа.
Она звонила мне пятнадцать раз, а я не взял трубку, потому что занимался сексом с Эдди.
А через десять минут после последнего звонка пьяный Генри Бауэрс зарезал Веронику ножом.
Она была в моем свитере.
========== А ==========
Lara Fabian – L’oubli
Я лежу на полу, покалеченный и сломанный. Мои руки все в крови, потому что я разбил их об стены. Мне хочется сблевать, выблевать последние часы из моей жизни, чтобы стереть их, забыть, и никогда больше не ощущать.
Боль острым ножом режет меня по коже, пробирается внутрь, к органам, впивается в них, и проворачивается в них несколько раз, по часовой стрелке, а потом обратно.
Она любила меня. Любила все эти годы, а я даже подумать об этом не мог.
Я вижу, что надо мной склоняется Бен, что-то кричит мне, машет руками перед моим лицом, зовет по имени. Но я не могу ответить. Язык отсох, сердце не бьется, я не могу дышать. Бен оттащил меня от стены, когда я пытался разбить об нее не только руки, но и голову.
Я не хотел жить.
– Ричи, Ричи, пожалуйста… Господи, я не знаю, что делать… Моргни, если ты меня слышишь! Ричи, умоляю тебя!..
Бен трясет меня за плечи, но я не могу пошевелиться. Тело сковала такая боль, она рвет меня на куски, заживо снимает кожу. Я не могу даже плакать. Глаза пусты.
– Алло? Да? Кто это? Я Бен… Бен Хэнском, я одноклассник Ричи… Да. Кажется, он без сознания… Как? Мисс Вустер?.. Да, приезжайте… Скорее…
Его слова доходят до меня как сквозь вату.
– Ричи, Ричи, прошу тебя…
Она любила меня, она умерла, потому что я оставил ее…
Если бы я не уехал в этот сраный пансионат, она была бы жива. Я бы понял, черт возьми, что она больна, я бы нашел деньги, чтобы ее вылечить, я бы снова начал красть, мне все равно…
Если бы Эдди не удалил эти сообщения, я бы приехал и спас ее от Бауэрса.
Эдвард Каспбрак разрушил мою жизнь.
Я медленно поднимаю руку и подношу ее к глазам.
– Господи, Ричи… Слава Богу… – я слышу, что Бен хлюпает носом, но не могу разобрать его лицо, оно все размыто. Но не от слез, а потому что очки слетели с меня, – Ричи, что мне сделать? Прошу тебя, ответь мне…
Я начинаю шарить возле себя по полу, рука натыкается только на ворс ковра, я мну его пальцами, как мял волосы Эдди, и чей-то невидимый кулак пронзает меня прямо в сердце…
Я нахожу очки.
«Не смотри на меня в этот момент, я стесняюсь», – шепчет Эдди и снимает с меня очки, перед тем как мы занялись с ним любовью.
Любовь.
Будь ты проклята.
Я сжимаю очки в кулаке. Стекло трескается и вонзается мне в руку.
– Мать твою, Тозиер! Не смей! Ричи, не смей!
Бен бросается ко мне, пытается разжать мои пальцы и вытащить осколки стекла. Он физически сильнее меня в несколько раз, но мои пальцы намертво склеены кровью, я пытаюсь физической болью заглушить моральную, я пытаюсь вогнать стекла еще глубже в кожу…
– Приди в себя, придурок!
Бен бьет меня по лицу, и от неожиданности я разжимаю руку.
– Только попробуй покончить с собой. Я не дам тебе это сделать на моих глазах, ты меня понял?! – орет мне Бен прямо в ухо. Он выскребает из моей руки осколки, чертыхается, режет палец и тоже капает кровью на ковер.
Мне кажется, все вокруг залито кровью.
«Он нанес ей десять ножевых. Десять ножевых…»
Лучше бы он мне нанес эти десять ножевых.
Я закрываю глаза и снова проваливаюсь в пустоту.
Я ничего не вижу и не слышу, лишь чувствую, как боль пинает меня ногами по лицу и по телу, бьет наотмашь, со всего размаху, но это лишь Бен периодически трясет меня, как куклу, на весу, отчего моя голова мотается от плеча к плечу.
– Только попробуй умереть, только попробуй, мать твою, Ричи, и я найду тебя на том свете и убью еще раз. Если ты сейчас же не откроешь глаза, я сяду на тебя и раздавлю ко всем чертям.
Я пытаюсь открыть глаза, но веки тяжелеют. Я чувствую, как Бен суетится возле меня, трогает мою руку, пытаясь остановить кровь.
Но кровь из сердца он не остановит никогда. Эта боль никогда не закончится.
Я ненавижу тебя, Эдди Каспбрак, за то, что ты сделал со мной.
За то, что ты сделал с Вероникой.
Ты нагнул меня так же, как и мои чувства, оставил одного, в этой боли и темноте, а я ведь… Я ведь тебя действительно полюбил.
Я стал как Вероника – полюбил человека, который не смог ответить мне взаимностью. Он вонзил в мое сердце ножи, в то время как из-за меня Генри Бауэрс вонзал нож в Веронику раз за разом, словно насилуя ее этим…
Боль такая сильная, что я хочу, чтобы Бен меня убил. Я пытаюсь сказать ему об этом, но слова не складываются, они прилипают к губам, застревают во рту, прячутся в зубах.
Еще вчера этот рот говорил слова о любви, касался самых потайных мест тела Эдди, а сейчас этот рот просит о смерти.
Это тело больше не принадлежит мне. Его забрал Эдди, чтобы разбить, сбросить, сломать как куклу, и выкинуть на помойку, где я родился и прожил всю жизнь.
Он прав, мне не место в этой школе. В этой жизни.
Я теряю сознание раз за разом, я балансирую между смертью и жизнью, и не хочу цепляться за нее.
«Я люблю тебя, Ричи».
«Собирай свои вещички, вшивый педик».
Я давлюсь болью, и наконец меня вырывает. Бен держит мою голову, чтобы я не захлебнулся, но меня тошнит словами и любовью, которая так болит, что раздирает горло, и Бен просто гладит меня по руке, говоря, что все образуется, что все хорошо ричи только приди в себя прошу тебя скажи что-нибудь прости меня ричи я не знаю что сделал эдди зачем он это сделал ричи ричи ричи прости меня я не знал я ничего не знал только не умирай ричи зачем ты что я могу сделать ричи прошу тебя…
Его слова звучат фоном. Я совсем один, мне холодно и мое тело – гроб, не дает мне сказать и слова, попросить о скором конце.
Господи, Вероника.
Господи, Эдди, за что. Что я тебе сделал?! Эдди, за что?! ЗА ЧТО?!
– Ричи, Ричи… Ричи!
Я слышу женский голос, и вдруг на секунду мне кажется, что это Ви.
Если это так, значит, я уже умер.
Пусть эта боль закончится, пожалуйста, пожалуйста, Господи, пусть эта боль закончится, умоляю тебя, пожалуйста.
Кто-нибудь, заберите эту боль. Умоляю. Я не могу. Я больше не могу.
– Мой мальчик… Мой хороший мальчик… Я здесь… Я с тобой…
Я уже не могу открыть глаза. Я так ослаб, что все плывет под закрытыми веками, я не могу вдохнуть, не могу не могу не могу. Я задыхаюсь, и внутренне кричу.
Лучше бы ты сдох, Каспбрак.
Но я все равно его люблю. Люблю, люблю, черт возьми, все равно люблю. Как Вероника любила меня, писала мне письма на кухне в ночи, избитая, больная и одинокая.
Я просто хочу умереть. Пожалуйста. Дайте мне умереть.
Я не помню, что было дальше. Мисс Вустер говорит, что когда она приехала, я был без сознания, а вокруг меня была лужа крови. Она закричала, подумав, что я умер. Не знаю, как ей удалось уговорить директора и мистера Каспбрака не связываться с полицией. Она собрала мои вещи и увезла меня из этого проклятого места.
Но, к сожалению, я не умер, а выжил.
И, несмотря на то, что пансионат оставался все дальше и дальше, моя боль следовала за мной, хватала за горло и сжимала пальцы, как это делал Эдди.
Боль следовала по пятам, я блевал ей, она закрывала мне нос и не давала дышать.
Я покидал пансионат разбитым и сломленным, изнасилованным морально, покалеченным, почти мертвым.
И я надеялся, что никогда не вернусь туда.
Никогда.
Комментарий к А
настроение писать фанфик, а не диссертацию
ваши комментарии – просто радость для моего сердца
пожалуйста, не спрашивайте о том, каким будет конец, я же все равно не скажу
я читаю все ваши догадки и предположения, и боже, я так счастлива, и не могу поверить, что этот фф так действует на людей
я почти плачу от счастья, что он нашел своих читателей
для этой главы я погрузила себя в такое мерзкое состояние, чтобы описать чувства ричи, что мне аж самой поплохело
простите за стекло, но без него никак
========== T ==========
Мисс Вустер привозит меня к себе домой. Я настолько слаб, что не могу даже перечить ей, а таксисту приходится донести меня до ее квартиры.
Я все еще где-то между, балансирую на грани жизни и смерти, и если честно, я даже не пытаюсь держаться.
Боль поселилась во мне на постоянной основе.
Я просыпался, мисс Вустер заставляла меня есть, а когда поняла, что я не реагирую на ее слова, принималась кормить меня с ложки. Я пытался сопротивляться, но у меня не было ни сил, ни желания. Я засыпал, придавленный болью, во сне мне снилась боль, я целовался с болью, она насиловала меня, и всегда у боли было одно и то же лицо.
Эдди.
Я думал о нем. Каждый час, каждую минуту, я вспоминал все те отвратительно прекрасные вещи, что мы сделали друг с другом, и сердце начинало болеть, будто его избивали несколько пар ног, а тело отчаянно хотело повторить это.
Несмотря на то, как он поступил со мной, в памяти всплывали стоп-кадры, после которых я просто утопал в слезах, бил себя по лицу, чтобы перестать думать об этом, и просто медленно умирал.
Эдди стонет мое имя. Эдди просит продолжать. Эдди просит быть грубым. Эдди касается губами моего члена, а потом шепчет, как он меня любит.
А потом он просто сломал меня.
Он не меня трахнул.
А мои чувства.
Я разваливаюсь в кровати, как труха, как солома, как сломанная, изжеванная сигарета, я кричу немым криком и не понимаю, сколько еще это может продолжаться.
Мне кажется, что уже все, этот рубеж я перешел, что еще очередную порцию боли я просто не смогу проглотить, но я все еще глотаю, блюю, складываюсь пополам и просто лежу в позе трупа в маленькой комнате мисс Вустер, потому что ее квартира – просто-напросто небольшая студия, и я каждый день слышу, как она суетится возле меня, готовит мне еду и сидит рядом, накинув поверх рубашки плед, и держит мою порезанную руку.
– Ричи, все хорошо… Я тут… Все это закончилось…
Она разговаривает со мной, и хотя я все слышу, я не вижу смысла отвечать ей или даже кивать. Какой толк? Я узнаю, что Эдди не передал заявление в полицию, увидев, что я потерял сознание, и меня просто вычеркнули из списка учеников, как будто меня там и не было. Я узнаю, что моих родителей хотят лишить родительских прав, а меня, скорее всего, отправят в детский дом. Мне все равно. Отправьте меня хоть на помойку, где меня занесет мусором и палой листвой, и может, я наконец перестану чувствовать эту боль.
