Текст книги "Хороший мальчик (СИ)"
Автор книги: ChristinaWooster
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
– Приблизь, – говорит Эдди, указывая на очередную фотку, и я приближаю фотку, где брат умершего мальчика вовсю демонстрирует идеальную жизнь, – смотри… У него в руках папка… С логотипом компании. Я знаю эту компанию… Отец Курта был там главным. Что-то связанное с нефтью, мне говорил отец… Но долгое время об этой компании ходили слухи, что она банкрот… Странно, что он до сих пор там работает… Ну-ка, дай сюда…
Эдди сгоняет меня с места за компьютером, и начинает что-то быстро гуглить, периодически пользуясь ингалятором от нервов. Я не могу отделаться от мысли, что недавно этот ингалятор был у меня во рту, а теперь им пользуется Эдди. Это кажется таким возбуждающим, что я отхожу немного в сторону, и пытаюсь поделать зарядку, чтобы согнать ненужное возбуждение.
– Эй, Ричи, – Эдди поворачивается ко мне, – оставь свою физкультуру. Лучше посмотри, что я тут нашел.
Я подхожу к Эдди и становлюсь у него за спиной, слегка наклоняясь над его плечом, чтобы лучше было видно экран.
– Читай, – говорит Эдди еле слышно.
«”Нефтеперерабатывающая компания Роберто&Доэрти больше не банкрот.
После несчастного случая, связанного с гибелью старшего приемного сына мистера Доэрти, компаньоны решили простить долг компании в один миллион долларов».
– Ты же… Не хочешь сказать, что… – я смотрю на Эдди, и тот снова тянется к ингалятору наполнить легкие, – что…
– Его смерть была выгодна.
***
– Я могу еще поверить, что случай в бассейне – это действительно подстроенная вещь, и отчиму Доэрти было выгодно избавиться от своего сына ради погашения долга, но… Блин! Эд Коркоран? – вскрикивает Эдди, – это абсурд! Полный абсурд! – он неистово трясет руками возле своего лица, – такого не может быть! Не может!
– Эдди! Эдди, успокойся! Эд Коркоран не должен был умереть. Видимо, на его место должен был быть я.
– Ох, Ричи… – Эдди почти бросается мне на шею, но я его останавливаю, – прости.
– И был еще Майк Хенлон.
Эдди бледнеет при упоминании этого имени.
– Это было самоубийство. Я был в этом виноват.
– А ты уверен? – я указываю ему пальцем на экран, и тут вижу, что мне приходит сообщение от Вероники. Черт, как не вовремя! Я быстро закрываю вкладку с почтой, кажется, Эдди даже не заметил этого, – я теперь ни в чем не уверен.
Я закусываю губу и снова перечитываю статью.
Доэрти – приемный сын.
Майк Хенлон – сирота.
Я – почти сирота.
Если это просто совпадения, то я натурал.
– Ричи, – зовет меня Эдди, – что нам теперь делать? Надо кому-то сказать… Стену или…
– Нет! – при одной мысли о Билле я вздрагиваю, – если здесь действительно происходит что-то очень страшное, то Билл – пока последний человек, который должен об этом знать. Потому что его отец…
– Я понял.
– Нам надо во что бы то ни стало пробраться в медицинский кабинет. Я видел на столе карточку Майка, хотя он умер еще в прошлом учебном году. Я уверен, что там дело было не только в самоубийстве, Эдс.
Эдди молча кивает. И как раз в этот момент я чувствую вибрацию в кармане брюк, но в этот раз это просто телефон. Звонит Бен. Я вылезаю из-за стола, пока Эдвард продолжает сидеть за компьютером и что-то печатать в поисковике.
– Ричи? Где тебя носит? Я ищу тебя по всей школе! – кричит Бен мне прямо в ухо, – у вас там все нормально с Эдди?
– Да, да… Все нормально. Мы в библиотеке. Кое-что нашли.
– Я тоже тут кое-что узнал. Но у меня сейчас дополнительное занятие по химии, я освобожусь через час.
– Хорошо. Мы будем в комнате Эдди, – произношу я, и на этих словах поворачиваюсь на Каспбрака, – мы тебя подождем.
– Окей. Давайте. До встречи.
Я вижу, как Эдди быстро закрывает вкладку и поворачивается ко мне. Его глаза блестят, губы приоткрыты.
– У нас есть час, – говорю я, подходя к Эдди сзади, – через час к нам присоединится Бен…
– Никогда не было мысли поучаствовать в групповухе, – говорит Эдди, и мы прыскаем со смеха.
– Эдс, я… Я не знаю, что это было, – говорю я, – это так странно… Просто в голове переклинило. Но… Мне понравилось… Можешь думать обо мне, что угодно.
– А мне не понравилось, – говорит Эдди, и вдруг его губы трогает легкая улыбка, немного кошачья, и по-детски наивная, – точнее, не распробовал. Не понял. Не так легко сходу понять, что тебе нравятся парни.
– Ах ты мелкий говнюк, – я толкаю его слегка в плечо, – то есть… Ты тоже?..
– Боюсь, что да, – говорит Эдди и смотрит на часы в библиотеке, – дополнительное занятие, говоришь?
– У нас есть час. Эдс, мать твою, в этой школе происходит какой-то кошмар, у нас только сегодня умер одноклассник, а мы… Мы будем гореть в аду, да? – спрашиваю я.
– Возможно, мой ад уже начался, – Эдди указывает на свои не зажившие синяки и ссадины, – просто мне очень страшно, и я…
– Все хорошо, – я накрываю его руку своей, слегка, чуть пожимая его тонкие фарфоровые пальцы, – я все понимаю.
– Нам нужно поторопиться, – Эдди выключает компьютер и я спешу за ним.
Кажется, мне придется попросить не один шарф у Бена.
И что бы ни происходило вокруг, и какая бы опасность мне ни грозила – пока я не один, а с Каспбраком – мне ничего не страшно.
***
Мои губы как будто разбиты. Они увеличились в несколько раз, но мне хочется еще и еще.
Я знаю на вкус впадинки ключиц Эдди.
Знаю на ощупь все его родинки и веснушки.
Мой язык скользит по его, касается зубов, обводит губы.
Я хочу поставить стоны Эдди на свой будильник, звонок и провести себе вместо пульса.
Нет, в тот час, что мы ждали Бена, мы не занимались сексом, потому что это могло бы испортить все между нами. Не сейчас. Потом. Может быть.
Но мы узнавали друг друга руками, губами, языками и всей кожей.
Я не знал, что тело может дарить такие ощущения от простых поцелуев. Я не скромный мальчик, я перепробовал многое, но раньше я никак не мог понять, почему мне все это не особо нравится.
А теперь понял. Просто был не тот человек.
Чувствовать вкус пальцев Эдди на своих губах после того как он проводил рукой у меня по животу, спускаясь ниже, в брюки.
Слушать стоны Эдди, когда он целует каждую мою костяшку на руках.
Проводить пальцами по его лицу, и давать ему запутывать мои и без того непослушные волосы.
Я беру руку Эдди и кладу ее на свою шею.
– Сожми пальцы, – шепчу я, и Эдди смотрит на меня слишком взволнованно. Школьная рубашка полностью у него расстегнута.
– Зачем?..
– Я хочу почувствовать то же, что и ты, когда ты не можешь дышать.
Я откидываюсь на спину, Эдди нависает надо мной. Рядом с ним на кровати ингалятор, на случай приступа. Не удивлюсь, если он понадобится и мне тоже.
– Заставь меня задыхаться, – шепчу я, проводя пальцами по лицу Эдди, и чувствую, как его пальцы сжимаются на моей шее.
Комментарий к О
в этот последний день сентября стоит греться только так
========== Z ==========
Пальцы Эдди сжимаются на моей шее слегка, словно спрашивая разрешения. Я освобождаюсь от рубашки, потому что мне становится в ней тесно, слишком тесно. Я чувствую нехватку воздуха, и понимаю, что должен ощущать Эдди, когда в его руке нет спасительного ингалятора. Он сжимает мою шею так нежно, указательным пальцем проводя мне по скуле.
У него такая милая родинка на нижней губе с левой стороны. Я притягиваю его к себе, чтобы слизать эту родинку.
– Ричи… – произносит Эдди, и мне кажется, что он тоже хочет большего, но нельзя, не сейчас, нет, нет…
– Да… Да… – произносит Эдди, когда я провожу рукой по его спине, почти невесомо и едва касаясь.
Я почти не ощущаю своих губ – они распухли и горят, потому что Эдди любит их прикусывать.
У него вся шея в фиолетово-красных следах от моих губ, я спускаюсь от мочки уха к плечу.
Его рука на молнии моих брюк. Я знаю каждый миллиметр его кожи на вкус.
Да, знаю даже вкус там, как и он мой.
Моя рука делает движение по животу Эдди и останавливается на молнии брюк. Огибает это препятствие и оказывается возле резинки нижнего белья. Я двумя пальцами отодвигаю ее, и проскальзываю под мешающую ткань.
Эдди так глубоко дышит, что тянется за ингалятором. Он вставляет его в рот и не спешит убрать даже после нажатия на кнопку. Я не свожу с него взгляд.
Я как будто под самыми сильными наркотиками. Мозг затуманен, мне уже так хорошо, что даже больно. Я растягиваю эту боль, смакую ее, купаюсь в ней. Мне нравится эта боль.
Я выгибаю запястье, чтобы было удобно взять член Эдди в руку. Такое ощущение, что он сам никогда не делал так для своего удовольствия, потому что от малейшего прикосновения он краснеет и вздрагивает, из его рта доносятся слабые стоны, прикрытые ингалятором.
Мне хочется, чтобы в его рту был совсем не ингалятор, но я молчу, и просто ощущаю эту сладкую боль там, внизу, от которой калечит тело, но возвышается разум.
Он идеально помещается мне в руку. Я слегка обхватываю, не давлю, просто легко касаюсь ладонью, а Эдди уже закатывает глаза и вцепляется мне в плечо. Да, вот так.
Я знаю, что никогда не смогу никому рассказать об этом. Даже Веронике, хотя она знает обо мне все, все мои рассказы о моих неудачных опытах, быстрых концовках, экспериментах, за которые, возможно, мне когда-нибудь будет стыдно (Глория часто просила меня вести себя с ней так, будто она шлюха).
Вероника не знала только о том, что в моих фантазиях часто были парни.
А теперь моя фантазия – моя реальность.
Я слегка провожу пальцами от основания и до конца, а потом обратно, пытаясь запомнить узор из вен на ощупь. Эдди не сводит с меня взгляд, когда я достаю руку и касаюсь пальцами своих губ.
– Матерь Божья… – выдыхает он, глядя на то, как мои пальцы наполовину скрываются в моем рту.
Эдди делает то же самое. Его рука на моем члене, уже не через ткань брюк – и я боюсь закончить прямо так, пока он меня трогает, и это будет максимально неловко. Я держусь из последних сил. Его пальцы влажные из-за меня, он касается ими своих разбухших от поцелуев губ.
Если мне и суждено умереть в этой школе, то мне уже плевать.
А потом приходит Бен и, кажется, действительно ничего не замечает.
Не замечает моих спутанных волос, замотанной шарфом шеи, не замечает опухших губ Эдди и то, как у него трясутся руки, когда он смотрит на меня.
– Короче, парни, – Бен кидает стопку учебников на стол, – Ричи прав: здесь происходит что-то ужасное. Но я кое-что подслушал: сегодня мистер Денбро и твой отец, Эдди, куда-то уезжают, через пару часов их уже не будет в школе. Мы обязаны во что бы то ни стало пробраться в медицинский кабинет и в кабинет отца Билла.
– И как ты собираешься это сделать? – спрашивает Эдди.
– Очень просто, – Бен достает из кармана связку ключей, – я стащил это у Билла. Надеюсь, он не заметит. Раз он не хочет помогать нам самостоятельно – пусть поможет хотя бы косвенно.
– А ты молодец, – Эдди вскакивает с кровати, подбегает к Бену и хлопает его по плечу, – я тебя недооценил, Жирный. То есть, прости, Бен.
– Надо поторопиться. Кто-то еще должен пробраться в медицинский кабинет, и нам лучше разделиться. Но вот только как попасть туда…
– Я знаю как, – говорит Эдди и смотрит на меня с легкой улыбкой, понятной только мне.
========== I ==========
– Кроме головы у тебя ничего не болит? – спрашивает миссис Голайтли, подозрительно оглядывая меня, – точно?
– Да, мне бы просто… Что-нибудь от головы, – говорю я, прикидываясь чуть ли не смертельно больным.
– Что-то мне не нравится, как ты выглядишь. Еще и шарф на шее… Может, у тебя ангина?
– Может быть…
– Миссис Голайтли! Миссис Голайтли!
Дверь в медицинский кабинет распахивается, и на порог вваливается раскрасневшийся Бен. Я с удивлением смотрю на него.
– Хэнском? Что случилось? – врач отходит от меня к столу, я слежу за ее движениями.
– Там… В столовой… Эдди плохо… Кажется, у него припадок…. Скорее, пойдемте со мной!
– Господи, какой припадок? О чем ты? – она роняет на стол упаковку с таблетками, – Эдди? Каспбрак?
– Да, миссис, скорее! Кажется, он не дышит, – Бен сделал страшные глаза.
– Ох… Ричи, я могу тебя оставить здесь на пару минут? Никуда не уходи, прошу тебя. Я скоро вернусь. Бен, пошли скорее, покажешь, где он.
– Да, да, конечно!
Как только за ними захлопывается дверь, я не могу терять и минуты. Я вскакиваю с кушетки и подбегаю к высокому узкому шкафу с документами. Начинаю перебирать папки, пальцы дрожат. Натыкаюсь на папку с буквой Д. Так, нашел. Достаю личное дело, быстро-быстро листаю. Между страниц выпадает листок, я не глядя подхватываю его и сую себе в карман. Начинаю быстро фотографировать страницы, чтобы не упустить ничего.
Следующий. Нахожу папку Майка Хенлона. Я каждую секунду оглядываюсь на дверь, боясь быть пойманным. Эдди не сможет долго разыгрывать приступ, а Бен суетиться возле него, как тетушка. В животе все крутит от страха, руки дрожат, волосы лезут в лицо.
И тут я натыкаюсь на запись, сделанную на одной из последних страниц карточки Майка Хенлона.
«Пациент номер 123 тестирование лекарства не прошел. Исход: летальный. Как и пациент 122 перед смертью испытывал сильные судороги, тошноту и потемнение в глазах. Официальная причина смерти – самоубийство вследствие падения из окна».
– … Пациент был уже мертв несколько часов, когда тело было обнаружено.
Четыре пары глаз смотрят на меня, боясь моргнуть. Дочитав, я гашу экран телефона и смотрю на них всех. Первым нарушает молчание Стен:
– То есть… Майк Хенлон был убит? И его уже мертвого… Кто-то выкинул из окна?
– Исходя из того, что здесь написано – да.
– Но это… В голове не укладывается, – Стен закрывает лицо руками, – ты сейчас серьезно?
– Можешь прочитать сам, – я протягиваю ему телефон, и Стен отрицательно качает головой.
– Билл? – обращается он к своему другу, – ты как?
– Н-н-н-не м-м-могу поверить, ч-ч-что она… Н-н-н-неужели мой от-т-тец знает об этом?
– Не исключаю такого, – говорит Эдди.
Я смотрю на него. На его ресницах – слезы от радости, от осознания того, что Майк не покончил с собой. Все втроем они шумно выдыхают, Бен молча сидит, в раздумьях болтая ногами в воздухе.
Мы все скорбно молчим. Бен даже не притрагивается к пончикам, которые принес из столовой – боится.
Билл заметил пропажу ключей быстрее, чем мы думали, и только с помощью Эдди мы смогли убедить его, что это была вынужденная мера. Я показал то, что сфотографировал в медицинском кабинете, и ему пришлось согласиться обследовать кабинет своего отца.
– Все-таки он и миссис Голайтли… Скажем так… В близких отношениях, – начинаю я, но Билл качает головой, прося меня не продолжать, – если это все ее рук дело – то он может об этом знать.
– Боюсь, что и мой отец может быть замешан в этом, – произносит Эдди, и вдруг резко замолкает.
– Эдди? Что-то случилось?
– Нет… Нет… Я… Нет, все нормально.
– Кажется, мы в полной заднице, ребята, – произносит Стен, и начинает крутить пуговицы на манжетах, – мы должны кому-то сказать об этом.
– Кому? – вскрикиваю я, – полицейским? Чтобы с нами произошло то, что случилось с беднягой Коркораном? Вы посмотрите на это! – я достаю из кармана смятый листок, – вот это было в личном деле Курта Доэрти.
Я передаю ребятам листок. Они все смотрят на него, потом переводят взгляд на меня.
– Не понимаю, – говорит Бен, – и что тут такого?
– Читайте строчку под названием «Диагнозы».
– «Смещена носовая перегородка… Давление в норме… Зрение единица… – читает Эдди, а Стен заглядывает ему через плечо, – и что здесь такого?
Я смотрю на Бена, и понимаю, что он все осознал. Он прикрывает рот рукой и произносит что-то нечленораздельное.
– Все считали, что бедняга Коркоран умер от приступа эпилепсии. Но в диагнозах она у него не значится.
В кабинете Эдди снова царит молчание, которое становится таким ощутим, таким упругим и плотным, что оно почти физически давит на нас, отделяет друг от друга все дальше и дальше, заполняя собой пространство между нами.
– И что мы имеем: три смерти, и все они слишком похожи на убийства, – произносит Стен, – не знаю как вы, а я лучше позвоню матери и…
– Заляжешь на дно в девчачьем пансионате? – произносит Эдди, – ну да, тебя туда с радостью примут, – он трогает себя за ремень брюк.
– Заткнись, Эдс. Возможно, твой отец тоже в этом замешан.
– Рот закрой! – кричит Эдди, – иначе…
– Хватит! – я встаю между Эдди и Стеном, в то время как Билл тупо смотрит на листок с диагнозами Курта, – мы должны держаться вместе, понятно? И пока молчать. Бедняга Коркоран что-то хотел сказать, и… Где он сейчас?
– Ричи, – вдруг произносит Бен, – а миссис Голайтли… Задавала тебе вопросы про твою семью?
И тут я понимаю. Все понимаю. И все понимают. У Эдди глаза расширяются от испуга, он с шумом выдыхает:
– А что, если ты…
Билл хватает ртом воздух. Он поднимается со стула, трясет листком.
– Я н-н-не верю… М-м-мой отец… С-с-с-мерти… У-у-убийства…
– Билл, тише, успокойся, – Эдди подходит к нему и кладет руку ему на плечо, – мы во всем разберемся. Обещаю. Если твой отец здесь ни при чем – мы это выясним.
– Но как? – Стен разводит руками, – ждать, когда произойдет следующая смерть?
– Кто-то тестирует какие-то лекарства на детях, на которых всем все равно. Приемный сын, сирота, и я. Мне придется рискнуть, – говорю я.
– Ричи, нет! Нет, я не разрешаю тебе так рисковать!
Я возвращаюсь в комнату Эдди забрать свой галстук, Эдди бежит за мной.
– Это сумасшествие! Это самоубийство! Прошу тебя, уезжай! Позвони сейчас же, сию же минуту… – Эдди пытается вырвать у меня телефон, но я его отстраняю, – немедленно уезжай! Если ты прав… Если ты должен был быть следующим…
– Эдди! – я хватаю его за плечи, – успокойся. Если кто-то нацелен меня убить – это произойдет. Просто сейчас они в смятении из-за смерти Коркорана. Не знаю, кто эти «они», но… У меня есть время. И я должен… Я знаю, что я должен сделать.
– Ты должен сделать единственное дело: уехать отсюда! – Эдди хватает меня за руку, – прошу тебя, Ричи… Ради твоего же блага… Тебе есть куда уехать….
– Я не оставлю тебя здесь, – твердо говорю я, и картинки моего плана начинают складываться у меня в голове, плана, которому не суждено будет исполниться, – либо ты поедешь со мной.
– Но я не могу! Ты же знаешь, что не могу!.. – в отчаянии кричит он, – Ричи, ну что мне сделать, чтобы ты меня послушал? Пожалуйста, пожалуйста, Ричи, уезжай! Я…Я не переживу, если ты…
На этих словах воздух в его легких заканчивается, он снова лезет за ингалятором.
Я кладу ему руки на плечи, заглядываю ему в глаза.
– Эдс, обещаю тебе, со мной ничего не случится. Дай мне разобраться…
– Хорошо, – вдруг произносит Эдди как-то слишком спокойно, – хорошо. Только пообещай мне тогда кое-что еще.
– Все, что угодно, – произношу я, и слегка глажу его по щеке. Эдди вдруг улыбается, немного как-то грустно, склоняет голову, полностью щекой заполняю мою ладонь, – что ты хочешь?
– Останься со мной на эту ночь. Пусть Билл, Стен и Бен лезут в кабинет мистера Денбро, мне все равно. Не хочу найти там что-то, что может еще больше приблизить твою смерть. Прошу тебя, Ричи. Если вдруг с тобой что-то случится… Если они найдут что-то, что полностью изменит нашу жизнь уже завтра… Прошу… Проведи эту ночь со мной.
========== E ==========
– Прошу тебя, Ричи, – говорит Эдди, перебегая взглядом по моему лицу, – я никого и никогда не просил… О таком… Но… Пожалуйста, – его рука скользит по моей тыльной стороне ладони, вверх по запястью, к локтю, плечу…– прошу тебя. Сделай это.
– Ты… Ты уверен? – я смотрю на него, забывая как дышать.
Вместо слов, Эдди отходит к двери, поворачивает ключ. Потом так же медленно подходит к окну и задергивает темные плотные шторы. Я с шумом выдыхаю.
– Я не знал близко Майка Хенлона, – говорит Эдди, – он ничего не сделал мне плохого. Никому из нас. Но он… Был умным. И отец сказал, что Майк может занять в будущем мое место в университете. И что я должен показать черной швали, кто здесь главный, – говорит Эдди безэмоционально, подходя ко мне, на ходу расстегивая рубашку, – я травил его. Однажды мы его избили… Я… Ударил его по голове битой, а Стен и Билл немного добавили ему… А потом мне сказали, что он покончил с собой, – Эдди пожимает плечами, останавливаясь в метре от меня, – но оказалось, что нет. Я полгода прожил с мыслью, что я виновен в смерти человека. Я плохой, Ричи. Но я не виновен в смерти Майка Хенлона. Но если… Если ты…
– Эдс, со мной ничего не случится, клянусь тебе, – я подхожу к нему, беру руками за лицо и заставляю посмотреть на меня, – ты мне веришь?
– Верю, – говорит он, расстегивая последнюю пуговицу на рубашке, – но именно я прошу тебя сделать то, что мы оба хотим. Пусть мы пожалеем. Мне плевать. Я хотел, чтобы ты уехал. Но потом… Я понял, что меня влечет к тебе. Я хотел извести тебя, чтобы ты уехал отсюда и я больше никогда не увидел тебя… Потому что боялся… Того, что со мной происходит, когда я вижу тебя. Прошу, Ричи… Пожалуйста… – он привстает на цыпочки, и мой член делает то же самое (точнее, встает), – прошу тебя… Сделай это… Не заставляй меня умолять тебя… Мой отец знает, что я… Не гетеросексуален, поэтому за это тоже меня бьет. Но мне все равно. Пусть он хоть убьет меня, но я хочу этого. И знаю, что ты тоже хочешь.
Эдди притягивает меня к себе и целует, жадно, кусая мои губы, одной рукой путаясь в моих волосах, притягивая меня к себе за них, а другой скользя по моему бедру.
– Пожалуйста, – шепчет он, – пожалуйста, Ричи. Прошу тебя…
Его слова действуют на меня сильнее, чем любые действия. Я отзываюсь на его поцелуй всем телом. Галстук, за которым я в принципе и пришел, летит куда-то вдаль комнаты, как и все мои моральные устои и принципы.
– Пожалуйста, – шепчет он одними губами, выдыхая мне прямо в губы это одно слово, – я все сделаю, Ричи, прошу тебя…
Мои губы на его губах, лице, щеках, шее, слизывают каждую каплю, каждый миллиметр, каждую черточку и родинку.
Эдди не отстает от меня, целуя меня так, будто это наш последний раз.
В голове полный сумбур. Я не знаю, что делать. Точнее, только теоретически. Сердце стучит как отбойный молот по наковальне, отсчитывая секунды моей жизни, самые лучшие секунды…
Эдди нетерпеливо расстегивает пуговицы на моей рубашке, его пальцы дрожат, одна пуговица отрывается и летит в ковер. Эдди смотрит на меня пьяными глазами, целует мою шею, ключицы…
– Эдс, Эдс… Я…
– Пожалуйста, Ричи… Пожалуйста…
Я не могу слушать то, как он меня просит. Его руки на моем ремне, воздух разряжает звук расстегиваемой пряжки.
– Что мне сделать? – шепчет Эдди, его губы влажные, я касаюсь его рта пальцами, – я все сделаю, Ричи. Только, пожалуйста…
Мое тело уже не принадлежит мне. Оно в плену его рук, глаз, губ, голоса. Эдди тяжело дышит, его грудь поднимается в такт моему сердцебиению.
Я касаюсь его лица пальцами, он целует их. Я прикладываюсь губами к его шее и начинаю пятиться к его кровати, идеально заправленной…
Девственной кровати.
– Я… Я никогда с парнями не… – шепчу я, – только с женщинами.
Я вижу, как Эдди дергается от этих слов, но его руки продолжают покоиться на моей груди, пока он меня целует. Слово «женщины» звучит так резко и неуместно, что я готов откусить свой собственный язык.
– Значит, будем первыми друг у друга, – говорит он, – Рич, я…
Воздух между нами плотный и густой. Его руки такие горячие, а мои – как будто только из холодильника.
Наш поцелуй прерывает звонок мобильного. Вероника. Эдди вырывает у меня из рук телефон, бросает куда-то в подушки и снова начинает меня целовать. Звонок не смолкает, но я не могу ответить. Вероника… Вероника… Подождет.
– Я хочу тебя, Ричи, – шепчет Эдди, снова спуская руку мне в брюки. Мне приходится стиснуть зубы, чтобы не застонать в голос. Не мо-гу. Не мо-гу. Эти слова пульсирует у меня в голове. Я боюсь. За себя, за него. А вдруг ему… Не понравится?
Эдди читает эти сомнения на моем лице, тянет меня за собой на кровать, а потом оказывается сверху.
Когда его язык слегка касается меня внизу живота, а рука движется нежно, но настойчиво одновременно, все мои сомнения уходят прочь.
Я слегка опираюсь на локти, следя за его действиями. Скромными, невинными, смущенными… Его язык описывает круги, набирает скорость…
– Эдс, прошу… Я боюсь…
– А я нет, – говорит он, приподнимаясь, и его лицо снова находится напротив моего. Его губы такие красные, такие опухшие, глаза так блестят…
И я делаю это. Потому что хочу этого. Потому что он хочет этого. Потому что нам страшно, и потому что мы…
Мне приходится зажимать Эдди рукой рот, одновременно целуя его в спину, которую нисколько не портят незажившие синяки. Он сосет мои пальцы, а я кусаю губы до крови, чтобы не закричать в голос.
Мне хорошо. Чертовски, блин, хорошо.
Я слышу, что где-то на фоне в который раз трезвонит Вероника. Не сейчас, пожалуйста, Ви…
Теперь я понимаю истинное назначение этого процесса. Мне тяжело сдерживаться. Эдди забирает мои очки, он сжимает дужки в пальцах левой руки, а в правой – у него горсть простыни.
Я чувствую себя живым, хотя я умираю с каждым проникновением, и не могу поверить, что я делаю это.
Д е л а ю э т о с Э д д и.
И мне нравится, мать вашу, впервые в жизни мне нравится секс.
– Рич… – произносит Эдди, задыхающимся голосом.
Толчок, стон, толчок.
Мои движения плавные, но Эдди двигается сам, и я не мог порой поспевать за его темпом.
– Пожалуйста…
Смятая простынь, искусанные ладони, которыми мы зажимаем рты, на моей шее нет свободного места, а волосы спутаны так, что я явно не смогу их расчесать.
Эдди нетерпелив, яростен, и страстен. Я не поспеваю за ним, но как мне это нравится. Мы пользуемся одним ингалятором в перерывах, я даже не чувствую боли, я только ощущаю это странное упоительное ощущение единения: я в Эдди.
Мои руки на его бедрах, я дышу ему в волосы, зарываясь в густые каштановые волосы лицом, держа его за шею, проводя пальцами по скулам. Мои пальцы все в следах его зубов, потому что мне приходится зажимать ему рот, но потом он целует каждый укус, и я чувствую себя, словно я в нирване.
Но я в Эдди. И я на грани.
Я занимаюсь сексом с парнем, которому это нравится так, что мне приходится контролировать силу и глубину своих движений, чтобы его стоны не просачивались сквозь мои пальцы и не растекались по кровати.
Я затыкаю себе рот платком Эдди, который выпадает из кармана его рубашки, сдерживаю свои эмоции, рвущиеся водопадом из всего моего тела.
Мое тело теперь его тело.
Моя рука запоминает все волоски и вены на его теле, а Эдди отпускает простынь и берет меня за руку, переплетя наши пальцы. Мое сердце стучит где-то в горле, рвется сквозь кадык, готовое упасть к его ногам.
Это сумасшествие, но самое лучшее, что когда-либо было у меня в жизни.
И тут он произносит то, что я не слышал ни от кого и никогда за все свои почти пятнадцать лет.
– Я люблю тебя, Рич.
Сердце сжимается, и огромный сгусток крови в нем делает резкую пульсацию, и больше не в силах сдерживаться, я изливаюсь.
– Я тебя тоже люблю, Эдс.
И это чистая правда.
Комментарий к E
айм со крейзи ин лав
========== R ==========
А потом мы меняемся местами, потому что он просит это, а я не могу отказать. Я тоже хочу попробовать это. Я хочу попробовать это с ним. Это не так больно, как я мог себе представить. Это – любовь.
Потом мы долго лежим рядом, переплетя наши пальцы, поглаживая костяшки друг друга. Его голова на моем плече и волосы лезут мне в рот, но я лишь осторожно убираю непослушные прядки в сторону.
– Ричи, – тихо произносит Эдди, – это очень плохо… То… Что мы сделали?
– Мы сделали это трижды, чувак, – говорю я, – а Бог – любит троицу.
Эдди закатывает глаза на мои богохульные шутки, но лишь крепче сжимает мою руку.
– Я не думал, что это… Возможно. Что это будет так. Но мне… Понравилось.
– Мне пришлось зажимать тебе рот рукой, и теперь она у меня вся в твоих укусах, – я слегка толкаю его в плечо, но в то же время сильнее обнимаю за плечи, – И, Эдс…
– Да?
– То, что ты сказал… Что ты меня…
Эдди поворачивает ко мне голову, смотрит прямо в глаза и улыбается.
– Я правда люблю тебя, Тозиер. Запомни это. И не забывай никогда.
Я возвращаюсь в комнату лишь под утро. На телефоне – пятнадцать пропущенных звонков от Вероники и на удивление ни одной смс-ки. Наверное, снова хотела просто поболтать, но она не обидится, если я перезвоню ей утром, после уроков. Тело все болит, но это такая приятная боль, что мне хочется ее продлить, насладиться ей… Я кое-как доползаю до комнаты и даже не хочу идти в душ. Не хочу смывать с себя эти ощущения, эти прикосновения пальцев Эдди, его запах, прикосновения его кожи со моей. Я зеваю, глаза слезятся и закрываются. На часах – 6 утра, будильник установлен на семь.
Бен мирно спит в своей кровати, его вещи аккуратно сложены на стуле возле письменного стола, рядом – какие-то бумаги. Поскольку в школе тишина и спокойствие, значит, они благополучно пробрались в кабинет директора. Проходя по коридору, я на минуту прильнул ухом к двери комнаты Стена и Билла, но там тоже не раздавалось ни звука. Школа была погружена в сон, чтобы через какой-то час ее снова заполнили кричащие и спешащие куда-то мальчишки.
Мы обо всем поговорим с ребятами утром. Утром… А сейчас спать-спать-спать, чтобы во сне снова ощутить это по новой.
Я кое-как раздеваюсь, бросаю вещи на пол и залезаю в кровать. Я помню все так отчетливо, что сердце готово разорваться от радости. Меня почти трясет как в лихорадке, я закрываю глаза и вижу перед собой только Эдди. Его руки, пальцы, глаза, губы, то, что они ими делает со мной, как он делает, как стонет мое имя, и я уже не могу затыкать ему рот, потому что я хочу слушать это и слушать, каждый день, каждый час…
Я просыпаюсь оттого, что Бен со всей силы трясет меня за плечи.
– Ричи, Ричи, вставай, быстрее! Просыпайся!
– Что? Бен? Что стряслось? – я пытаюсь спрятаться от него под одеяло, но он продолжает трясти меня, – что случилось?
– Ты проспал, – говорит он, и я вижу, что Бен уже полностью одет в школьную форму, и на его лице я угадываю какое-то странное выражение, – но это еще не все.
– Что произошло?
– Тебя вызывают к директору, – Бен тянет меня за руку и мне приходится сесть на кровати, – срочно.
– Это… Из-за вчерашнего? Потому что вы… Мы…
– Нет, – Бен качает головой, – про это никто ничего не знает. Вызывают только тебя. Скорее.
Ничего не понимая, я начинаю быстро одеваться. Пытаюсь застегнуть рубашку и понимаю, что одной пуговицы не хватает, она затерялась где-то в ковре в комнате Эдди. При одном воспоминании о прошлой ночи я снова разливаюсь теплом, руки еле попадают в рукава рубашки. Я кое-как повязываю галстук, пытаюсь привести в порядок в волосы, но у меня не получается. На две минуты забегаю в ванную почистить зубы, Бен на выходе из комнаты подает мне пиджак.
– Бен, ты знаешь, что случилось? – спрашиваю я, уже выходя в коридор.
На что он отвечает мне только одно:
