Текст книги "Хороший мальчик (СИ)"
Автор книги: ChristinaWooster
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
Мы вошли в холл пансионата, Бен направился к лифту, я за ним. Времени рассматривать окружающую красоту у меня не было.
– Бен, подожди, блин!
– Ричи, давай все вопросы оставим на потом, – Бен, кажется, теперь избегал смотреть мне в глаза, – ты все слышал сам.
– Кто он, блин, такой? Этот Каспбрак?! Почему вы его так боитесь?!
– Со временем ты сам все поймешь. Если останешься здесь достаточно долго, – мы поднялись на третий этаж, Бен первым вышел из лифта, и потопал вперед по коридору.
– Что? Бен, я…
– Сюда.
Он не давал мне и слова вставить. Я тащился за ним по красным плюшевым коврам, волок за собой этот чертов чемодан и ничего решительно не понимал.
Мы остановились возле черной дубовой двери с резьбой.
– Заходи.
Я глубоко вдохнул и открыл дверь. То, что я увидел, поразило меня до глубины души. Это была огромная комната, все стены – в книжных полках, которые уходили под самый потолок. Огромное окно с красными шторами почти не пропускало дневной свет, а в центре комнаты стояло огромное кресло, на котором восседал Эдвард Каспбрак, а по обе руки от него стояли два его дружка.
– В следующий раз Хэнском, когда я попрошу тебя сделать что-нибудь – делай это быстрее! Я не намерен ждать, – Эдвард откинулся на спинку кресла, и, сложив пальцы домиком, сказал, уже обращаясь ко мне, – так, так, так. Тозиер! Добро пожаловать. Надеюсь, ты вылетишь отсюда так же быстро, как и попал сюда. Если, конечно, не будешь выполнять мои требования.
Я уставился на своего нового одноклассника. Идеальная одежда, идеальный английский акцент, идеальная внешность, идеальная осанка. И максимально скверное нутро. Я слегка откашлялся.
– Ты, кажется, немного ошибся: ты здесь такой же ученик, как и я. И никакие требования я выполнять не собираюсь.
– По-моему, я не разрешал тебе разговаривать. Ты будешь говорить, когда я дам на это свое согласие.
– А ты случайно не охренел?! – я посмотрел на Бена, но тот отошел в сторону и опустил глаза в пол, – Бен, что происходит?
– А, Жирный тебе ничего не рассказал еще? Повторяю для особо тупых, Тозиер: ты попал на мою территорию. И тебе лучше меня слушаться. Эй, Жирный, – обратился к Бену Эдвард с милой улыбкой, – покажи новенькому, как нужно разговаривать со мной и моими друзьями.
– Да, мистер Каспбрак, мистер Денбро и мистер Урис.
Два дружка Эдварда удовлетворительно кивнули.
– Они вообще разговаривать умеют? Они что, охранники? Бен, они же твои ровесники! Почему ты обращаешься к ним на Вы?!
У меня голова шла кругом от этого идиотства. Мне показалось, что я попал в какой-то цирк, а передо мной – три клоуна.
– Повторяю еще раз, ты, нищенское отродье: если не хочешь выть от боли – слушайся меня. Я не потерплю в своем пансионате, куда мой отец вкладывает миллионы, такую шваль, как ты.
– Я вижу тут только одну шваль. И два его помощника, – я сложил руки на груди, – можешь продолжать играть в классного парня, но меня в это не втягивай. Мне надо пойти разобрать вещи. Всего доброго. Бен, пойдем.
Я повернулся к двери, но мой новый приятель остался стоять на месте. Эдди положил ногу на ногу и посмотрел на меня тяжелым взглядом.
– Бен?
– Хэнском, я не разрешаю тебе общаться с новеньким, пока он не прошел проверку. Пусть сначала покажет, на что он способен. Бен, я так же тебе не советую общаться с помойными крысами, от них можно подхватить всякие разные инфекции, что за всю жизнь не вылечишься.
– Послушай, ты… – то, с какой милой улыбкой это говорил Эдвард, бесило меня еще больше,– мне ничего не стоит проломить твою башку прямо здесь, и двум твоим безмолвным дружкам…
– Ай-ай-ай, какие грязные словечки, – Эдвард закатил глаза, – твой рот стоит вымыть с мылом, Тозиер. Твоя мамаша наркоманка, что, не научила тебя манерам?
– Закрой свою пасть, – рявкнул я, а кулаки у меня сжались сами по себе, – иначе я расквашу твою физиономию.
– Фи, как грубо. Уильям, Стенли? Вы слышали, как разговаривает этот отброс? Я думаю, моему отцу это не понравится, и он, – Эдвард изобразил пальцами ножницы, обращаясь ко мне, – подрежет тебе твою стипендию.
– Как и твоему другу член? – я указал взглядом на его друга-еврея, и тут открыл рот от удивления, как рыба.
– Что-что, прости? – Эдвард прижал руку к уху, – не скрою, у меня есть некоторые проблемы со здоровьем, но диагноза глухоты в моей медицинской карточке не значится. Мне показалось, или ты сказал что-то про моего друга?
– Если для тебя друзья – те, кто стоит за твоей спиной и слова лишнего боится сказать, то да, я сказал это про твоего друга.
– Послушай, Тозиер, – Эдвард вмиг стер улыбку со своих губ, – я предупреждаю тебя в последний раз. Ты, видимо, еще не понял, но со мной действительно лучше не шутить. В первую неделю, начиная с этого дня, я подвергну тебя проверкам. Пройдешь их – останешься в пансионате и заслужишь мое снисхождение, как Хэнском. Правда, Бен? Я ведь добр к тебе?
– Да, мистер Каспбрак, – пробурчал Бен, не поднимая на меня глаза. Я пялился на Эдварда, не веря тому, в чем участвую.
– Ну, а если не пройдешь… Отправишься обратно в свою дыру к сифилитичным родственничкам и друзьям.
– Мои родители не…
– Я не разрешал тебе говорить! – рявкнул Эдвард, – закрой рот, когда я говорю, иначе…
Вдруг Эдвард побледнел и закашлялся. Он начал хватать ртом воздух, как рыба, и схватился за шею. Один из его приспешников, кажется, Билл, вытащил из кармана ингалятор и подал его Эдварду. У него астма, что ли? Эдвард сделал несколько вдохов через ингалятор, поправил и без того идеально уложенные волосы, и снова обратился ко мне.
– В противном случае я превращу твою жизнь в ад. Ты меня понял?
– Более чем, – спокойно сказал я.
– Молодец. А теперь, – Эдвард вытянул руку, на пальце блеснуло золотое кольцо,– поцелуй мне руку в знак того, что ты меня понял.
– А может, ты лучше поцелуешь меня в задницу? – я показал ему средний палец, – больше ничего не сделать? Ты псих. Тебе в больницу надо.
– Ну,– Эдвард снова мило улыбнулся, – мы еще посмотрим, кто окажется в больнице раньше: я или ты. А теперь пошел вон.
– С радостью.
Я подхватил чемодан и вышел за дверь.
Ну и сумасшедший дом! Куда я попал? Что, блин, здесь, происходит?! Сердце грозилось выскочить из груди от бешенства. Этого мелкого говнюка надо поставить на место! Если никто этого до сих пор не сделал – что ж, я возьму эту роль на себя.
Я покатил чемодан по ковру, колесики застревали в пуху, и я тянул его за собой со всей силы.
– Эй, Ричи, подожди!
– О, личная собачка мистера Эдди решила заговорить со мной? – я обернулся и увидел Бена, – какого хрена, Бен? Кто он, блин, такой и почему имеет такую власть?! Вы что, не видите, что он ненормальный и просто играет на ваших нервах?! Я не знаю, чем он вас запугал, но…
– Ричи, Ричи, – Бен схватил меня за руку, – поверь, это для твоего же блага… Здесь… Здесь творятся…
– Что здесь творится?! – вскрикнул я.
– Извини, мне пока нельзя с тобой общаться, – Бен выпустил мою руку из своей, – потом. Если ты пройдешь проверку…
– Что значит «если»? Бен, объясни, что тут происходит!
– Я не могу. Прости. Не сейчас.
Бен развернулся и побежал к лифту. Я остался стоять на лестничной площадке, не желая заходить в лифт с Беном вместе. Отлично у меня начался первый день в новой школе – встретился с тремя психопатами, быстро нашел друга и так же быстро его потерял.
В эту минуту мне пришло сообщение. Я поставил чемодан, и прислонившись к перилам, стал набирать смс-ку Веронике, когда не заметил, что ко мне кто-то подошел со спины.
Я почувствовал такой сильный удар в спину, что не удержал равновесия. Телефон выпал из рук и полетел вниз по лестнице.
А я за ним.
За спиной раздался голос:
– Добро пожаловать домой, неудачник!
В тот день Эдвард Каспбрак столкнул меня с лестницы. И это было только начало.
========== О ==========
Я открываю глаза и тут же закрываю их снова из-за яркого света, бьющего прямо по векам. Я медленно вожу взглядом по белым стенам и не понимаю, как мог оказаться в больничной палате.
«Добро пожаловать домой!»
Удар.
Лестница.
Удар. Удар. Удар.
По ощущениям, я пересчитал все ступеньки своим телом, но пошевелив руками и ногами, осознаю, что они даже не сломаны. Я попытался приподняться на кровати и увидел перед собой женщину лет сорока, с высокой кичкой на голове и в белом халате.
Она казалась какой-то… Расплывчатой.
– Мои очки! Где они?!
Испугавшись, что они могли разбиться во время падения, я начал шарить руками по кровати.
– Вот они, – женщина подошла ко мне, – они целы. Чего не скажешь о тебе. Как ты себя чувствуешь?
Женщина оказалась медсестрой в больнице при пансионате, ее звали миссис Голайтли (да, прямо как в том фильме), и она выглядела вполне мило. Она померила мне давление, температуру, заставила показать ей язык.
– Тебе повезло. Ковры при падении смягчили удар. У тебя несколько синяков на спине, груди и руках, но в целом, все могло быть намного хуже. Как это произошло?
Да, она выглядела вполне доброжелательно, но я понимал, что если скажу ей правду – я не проживу здесь и дня. Эдвард Каспбрак предложил свои правила игры – и мне придется их принять, чтобы потом победить его же методами.
– Я упал, – отвечаю я, облизывая губы.
– Упал? – она хмыкнула и сложила руки на груди, – и как же это произошло?
– Я честно упал, миссис. Первый день в новой школе… Куча эмоций, впечатлений… Голова закружилась, и я не удержал равновесия. Сам не понимаю, как это произошло.
– И потащил за собой чемодан, который раскрылся прямо в воздухе и пролетел в паре сантиметров от твоей головы, – насмешливо сказала она, изогнув бровь.
– Ну, – я неопределенно пожал плечами, – Вы же знаете, какие подростки неловкие…
– Ладно, как скажешь. Я здесь никакую информацию насильно ни у кого не вытягиваю. Раз ты настаиваешь на том, что ты упал…
– Я упал, миссис. Клянусь.
– Хорошо, – миссис Голайтли отошла к столу возле окна, – могу я задать тебе пару вопросов по поводу твоего здоровья? Мне нужно заполнить твою карточку. Ты можешь переночевать сегодня здесь, а завтра выйдешь на занятия. Особых повреждений у тебя нет. Держи, – она протянула мне очки. Я надел их, откинулся на подушки.
– Полные имя и фамилия.
– Ричард Тозиер.
– Сколько тебе лет?
–Четырнадцать. В декабре будет пятнадцать.
Я оглядывал больничную палату, на стенах – сплошь фотографии учеников и учителей… Странный выбор украшений для больничной палаты…
– Хронические заболевания?
– Нет.
– Вредные привычки?
Я молчу.
– Только честно, Ричи.
– Иногда курю. И алкоголь. Но редко.
– Хорошо, – миссис Голайтли продолжает печатать на компьютере мои ответы, – наркотики?
– Нет, никогда.
– Ты ведешь половую жизнь?
Я смутился.
– Ну… Да… То есть, не здесь, конечно. Но да. Было дело.
– Хорошо, – совершенно на меня не смотрит, – могу я замерить твой рост и вес?
– Пожалуйста.
Мои параметры она так же заносит в электронную карточку. Надевая рубашку после взвешивания, я краем глаза замечаю, что на столе миссис Голайтли лежит карточка какого-то чернокожего парня, которую она тут же прячет, как только ловит мой взгляд.
– Кем работают твои родители?
– Никем, – пожал я плечами, застегивая пуговицы на рукавах.
– Они рады, что ты здесь? – все тот же прямой вопрос в лоб.
– Не знаю. Думаю, им вообще нет дела до меня.
– Твоя заявка была заполнена некоей мисс Вустер. Кем она тебе приходится?
– Она моя учительница.
– Учительница… – миссис Голайтли снова повернулась к компьютеру, – у тебя есть еще какие-нибудь родственники?
– Нет.
Вопросы про семью, которые совсем не имеют отношения к моему здоровью, кажутся мне немного странными. Я накидываю пиджак. Голова слегка трещит, как после хорошей пьянки, и безумно хочется курить.
– Хорошо. Можешь остаться сегодня здесь, если плохо себя чувствуешь. Вот, возьми, – она встала, подошла к шкафчику и достала оттуда прямоугольную коробку, – это если синяки и ссадины будут очень сильно болеть. Можешь принимать по одной таблетке.
– Хорошо. Спасибо. Но, пожалуй, я буду ночевать сегодня в своей комнате. Я нормально себя чувствую.
– Хорошо, Ричард. Всего доброго, – она даже не посмотрела на меня, но окликнула, когда я был почти у дверей, – кстати, как только ты упал, твой одноклассник, Эдвард Каспбрак, поднял тревогу. Он видел, как ты упал. Ты действительно не хочешь…
– Нет, – обрываю я врача, – я упал. Я не видел Эдварда Каспбрака, вероятно, он прибежал на шум.
– Как скажешь, – миссис Голайтли слегка улыбнулась мне, и снова вернулась к компьютеру, – если будет что-то тревожить – обязательно обращайся.
– Непременно.
Оказавшись в коридоре, я засунул в карман пиджака таблетки. В кармане брюк нашел телефон. Экран был разбит еще больше, но все еще работал. Я позвонил мисс Вустер, и, оглядываясь, чтобы меня никто не услышал, быстро заговорил, как только она взяла трубку:
– Алло? Мисс Вустер? Это я. Со мной все в порядке. Если что, лучше звоните мне. Я разбил экран телефона. Случайно… Сообщения не отправляются. Да. Здесь замечательно.
– Итак, первый этап проверки ты прошел.
Я снова оказался в кабинете у Эдварда. На этот раз он был один. Я ворвался туда, готовый свершить возмездие и как минимум морально его уничтожить. Легкие горели после того, как я выкурил треть пачки сигарет. Не тех, что подарила Вероника – их я решил оставить на черный день. Хотя, кажется, такие дни у меня уже начались. От мыслей о Веронике сердце болезненно сжалось.
– Продолжишь так же – и сможешь доучиться здесь до конца. Возможно.
Эдвард стоял возле стеллажа с книгами и проводил пальцем по корешкам. Достал одну книгу, раскрыл ее, и сделал вид, что вовсе меня не замечает. Мне захотелось проломить ему череп.
– Чего ты добиваешься? – я уставился я на Эдварда, – я просто не понимаю, у тебя и так есть все…
– Но мне нужно больше, – Эдвард перелистывает страницы, – бесконечная власть. И, да, Тозиер, – я не советую тебе возражать. Спроси у Хэнскома, как ему здесь. Он поначалу тоже пытался что-то из себя строить, но… Жизнь научила его, как стоит себя вести. Пусть он расскажет тебе свою историю. Надеюсь, ты поступишь так же. Я ведь уже показал тебе, что не шучу. Если ты меня не послушаешь – что ж, твое случайное падение окажется лишь первым в череде твоих несчастных случаев. И в следующий раз я применю больше силы, чтобы ты свернул себе шею. Ты меня понял?
– Понял. Но можно у меня тоже тогда будет условие? – я сложив руки на груди.
– Попробуй, – Эдвард склонил голову на бок.
– Если я продержусь здесь… Неделю. Без всяких проблем и даже ни разу не выдам тебя никому, пройду все твои проверки… Ты оставишь в покое и меня, и Бена.
– Ты хочешь со мной поторговаться? Не только за себя, но еще и за Жирного? – Эдвард закрыл книгу, зажав между страницы палец, – зачем тебе это?
– Пообещай мне это. Иначе я расскажу, что ты столкнул меня с лестницы. Миссис Голайтли видела тебя. Она знает, что это сделал ты.
Эдвард цокнул языком.
– Я смотрю, в этот раз новенький оказался поинтереснее. Хорошо. Если выдержишь – я оставлю тебя в покое.
– И Бена.
– Ладно, – Эдвард приподнимается на цыпочки, возвращает книгу на место, отряхивает руки, – только знаешь, что, Тозиер?
–Что?
– Ты первым заберешь свои вещички и свалишь отсюда в свою дыру. Даю тебе слово.
========== U ==========
Моя жизнь в пансионате Святого Иосифа оказалась совсем не такой, как я себе ее представлял.
Я, конечно, догадывался, что вряд ли подружусь со всеми одноклассниками сразу, но то, что со мной никто не будет здороваться, пока я не пройду проверку – такого я не ожидал. Бен теперь переговаривался со мной только украдкой, тайком, в школьных коридорах или перед сном желал спокойной ночи, потому что мы действительно разделили с ним комнату.
Учителя относились ко мне в принципе нормально. По всем предметам мне дали контрольные тесты, чтобы проверить мой уровень знаний. Высший балл я получил по литературе и английскому, средний – по всем остальным предметам, кроме французского, потому что в моей бывшей школе учителя французского менялись со скоростью света и языку нас толком не учили. Но даже по этому предмету я оказался не самым худшим в классе.
Учеба всегда давалась мне легко. Чего нельзя было сказать об Эдварде Каспбраке – несмотря на то, что он всегда получал наивысшие баллы, я видел, как тяжело ему это давалось. Со всех уроков он уходил последним – перепроверял ответы в контрольной по несколько десятков раз, часто обращался за помощью к Биллу и Стену (первый из них был гением химии, другой знал физику, как Бог), и по несколько часов проводил над учебниками в библиотеке. Эдвард получал высшие баллы с легкостью только по злополучному французскому.
Помимо всего прочего, он занимался живописью и неплохо рисовал. Тут у всех были какие-то особые таланты: спорт, фехтование, декламация стихов, игра на гитаре. Я ничем таким похвастаться не мог – максимум, неплохо попадал в ноты, если песня была мне по душе.
Эдвард же не соврал и сдержал свое слово относительно моего пребывания в школе. Правда, он, видимо, даже и не подозревал, откуда я родом и где вырос – там для меня столкновение с лестницы было обычным делом. Я так привык к побоям в семье, что даже не удивился бы, если бы Эдвард решил устроить мне очную ставку.
Мистер Эдвард Каспбрак, несмотря на свою ангельскую внешность (я же в своей пижонской форме все равно был похож на бездомного), действовал очень умно и тонко.
Я ложился в кровать, полную осколков битого стекла – и всю ночь вытряхивал простынь, порезав при этом руки.
Он толкал меня в столовой, чтобы я ронял подносы с едой и горячим кофе на себя, пререкался со мной на уроках перед учителями, рвал мои конспекты и тетради.
Но я настолько уставал на уроках, что мне было все равно. В моем расписании было по семь уроков, плюс дополнительные курсы, а с этого года мы все начали изучать еще и латынь. Как будто французского мне было мало! Я молчал, не обращал внимания на его колкости и выпады, улыбался, что злило Эдварда еще больше.
Мистер Денбро, директор, к слову, оказался очень приятным мужчиной. Высокий, худощавый, с легкой щетиной и русыми волосами, он пожал мне руку при первой нашей встрече (где я опять-таки рассказал о своей неловкости и падении с лестницы, чем вызвал у него неподдельное сопереживание), и выписал мне чек на круглую сумму. Сумма эта должна будет увеличиться, если я сдам зимние экзамены на средний балл. Я решил отложить эти деньги как раз на зимние каникулы: я твердо намеревался забрать Веронику из той дыры, где она находилась, и перевести ее куда-нибудь поближе ко мне. Я отчаянно нуждался в друге.
И неожиданно, сам для себя, одного такого «друга» я нашел.
Чтобы в скором времени снова его потерять. Только уже не как Бена.
Один раз, спустя пару дней моей учебы в новой школе, в столовой (которая выглядела как настоящий зал где-нибудь в Букингемском дворце), ко мне подошел мой одноклассник, Эд Коркоран, коренастый невысокий спортсмен с легким косоглазием.
Он посмотрел на меня и неожиданно спросил:
– Эй, новенький, ну, как тебе спится в комнате покойника?
– Что, прости? – я даже не успел отхлебнуть кофе, который просто грел в руках и закашлялся, – что ты сказал?
– Ты разве еще не в курсе? Черт, ошибочка, – Эд поворошил короткие волосы на затылке, – я думал, ты в курсе…
– О чем ты? – спросил я.
– Ты кофе будешь? – спросил Эд, переводя тему, и подсаживаясь ко мне за стол, – если нет, можешь отдать мне? Я спортсмен, а у меня давление скачет, и кофе мне противопоказано, но я сдохну, если не выпью хотя бы немного!
– Возьми, – я протянул однокласснику стаканчик. Я чувствовал себя так, будто смотрел фильм, где наблюдал за собой со стороны. За эти дни я уже привык ко многому дерьму (один случай с разбитой вазой, которая пролетела в холле в паре сантиметров от моей головы, чего только стоил), но то, что я услышал от одноклассника, звучало таким диким и вопиющим, что я не знал, как на это реагировать. Это шутка такая? Или тут кто-то верит в каких-нибудь призраков, живших в пансионате пару десятков лет назад?
Коркоран выпил мой кофе, огляделся по сторонам, проверяя, нет ли где поблизости Каспбрака или его помощников и поблагодарил. Я смотрел на него во все глаза.
– Ты можешь объяснить мне, о чем ты только что сказал? Какой покойник?
– Блин, мне нельзя с тобой разговаривать, потому что если Каспбрак увидит… – Коркаран провел себе ребром ладони по горлу, – но ты, вроде, нормальный чувак, помог мне с литературой вчера… Я даже не ожидал, честно… Слушай, у тебя точно вшей нет? Билл сказал, что с тобой рядом лучше не сидеть…
– Нет у меня никаких вшей, – резко сказал я, – так ты объяснишь мне, что происходит?
– Ну блин… Короче, в той комнате, которую ты сейчас занимаешь с Беном, до тебя жил парень, он у нас проучился чуть меньше года, и в общем… Пару месяцев назад он умер.
– Умер? У вас в пансионате? – я почувствовал, как волосы на руках у меня встали дыбом.
– Ну да.
– А… Что случилось? Несчастный случай?
– Послушай, Тозиер… Ричи… Я не должен тебе этого рассказывать. Если директор или кто из учителей узнает, что я тут распускаю слухи…
– – Я никому ничего не скажу, – я посмотрел на Коркарана, – честно.
– Обещаешь? – парень сузил косящий глаз, отчего лицо его приобрело зловещее выражение.
– Обещаю.
– В общем, – Эд нагнулся почти к самому моему уху, перед этим еще раз огляделся, удостоверился, что нас никто не слышит, хотя в столовой и так не было почти никого, кроме нас, – тот парень… Он покончил с собой.
– Из-за чего? – только и смог спросить я, но липкая догадка медленно, но верно схватила меня за горло цепкими пальцами.
– Говорят, это было из-за Эдди Каспбрака. Он довел его. Его звали Майк Хэнлон. И теперь ты занимаешь его комнату. Боюсь, – Коркоран театрально вздохнул, – ты теперь новая игрушка для Эдди.
***
– Это случилось в конце весны, – начал Бен извиняющимся тоном.
Как только я переговорил с Коркораном, я почувствовал, что схожу с ума. Я поднялся на нетвердых ногах, и прошел в свою комнату, где Бен корпел над сочинением по английскому. Увидев мое выражение лица, он забыл свой наказ не общаться со мной и подбежал ко мне, уронив тетрадку на пол.
– Ричи? Что с тобой? На тебе лица нет!
– Кто такой Майк Хэнлон?
Я увидел, как лицо Бена побледнело. Он закусил верхнюю губу, стал прятать глаза. Я схватил его за плечи.
– Черт, Бен!
– Ричи, Ричи! Пусти! Я все расскажу!
Спустя час я узнал историю Майка Хэнлона – чернокожего парня, который девять месяцев обучался в пансионате святого Иосифа.
– Это случилось в конце весны, – Бен сидел возле меня на кровати, нервно сжимая пухлые руки, – он попал к нам сюда так же, как и ты… По стипендии. Он был сиротой. Его родители то ли умерли, то ли с ними что-то случилось… В общем, Майк какое-то время рос в приемной семье, ходил в обычную школу, а потом так же, как и ты, выиграл в конкурсе и приехал к нам… Он в принципе был неплохой парень: общительный, веселый, любил разгадывать кроссворды и читать стихи. Байрона больше всех любил. Его поселили ко мне в комнату. Эдвард… Невзлюбил его тут же. Возможно из-за того, что Майк был чернокожим, может, еще из-за чего… Он начал издеваться над ним… Один раз Билл и Стен так сильно его избили, что он даже попал в больницу и провел там несколько дней… А потом… А потом он покончил с собой.
– Из-за них? – мой язык еле шевелился. Я захотел курить. Срочно. Всю пачку.
– Ну, так говорят, – Бен пожал плечами, – никто не доказал их вины, хотя все видели, что творил Эдвард… Но… Никто не захотел ввязываться. Боялись, что если Эдвард в этом замешан – со стукачами могли бы поступить так же. Родителей у него не было, и в полиции все списали на постшоковое состояние… Потеря родителей, приемная семья, новая школа, издевательства, адаптация и прочее… Да и никто не хочет вылететь отсюда, Ричи. Здесь к нам относятся как к королям! Ты только вспомни, как выглядит наш сад, а столовая!..
– Я понял, Бен. Как… Как это произошло? – спросил я, и невольно содрогнулся от мысли, что сижу сейчас на кровати парня, который совсем недавно покончил с собой, а в школе об этом – ни слова, ни намека… Как будто… Его тут и не было.
Вот только…
Я неожиданно вспомнил, что видел на столе у миссис Голайтли документы… Там была фотография чернокожего парня, но только я не был уверен, что его имя было Майк… Голова закружилась, виски запульсировали. Если он покончил с собой несколько месяц назад… В прошлом учебному году… Зачем врач снова смотрела его личное дело?
– Майк… Выпрыгнул из окна. Четвертый этаж. Он умер тут же.
– Твою мать.
Я закрыл лицо руками. На какое-то время между нами воцарилась такая тишина, что можно было услышать, как за окном ребята играли в теннис и что-то кричали друг другу, а в кабинете музыки кто-то играл Бетховена. Я посмотрел на Бена:
– Почему ты сразу не сказал мне об этом?
– У нас не говорят об этом, – Бен снова пожал плечами, и тут зажал себе рот рукой, – ой!.. Ричи, я…
– Об этом? Погоди, ты хочешь сказать… – я почувствовал, что в груди все сжалось, – Майк Хэнлон… Это… Не единственный такой случай?..
Комментарий к U
извините, что так поздно, день сегодня на работе был адовой
всех обнимаю, всем спасибо
ваши отзывы очень многое значат для меня!
========== R ==========
– Бен, я не выпущу тебя из комнаты, пока ты мне все не расскажешь.
Я смотрел на своего одноклассника, красного от смущения и трясущегося от страха. Я похлопал его по плечу, подталкивая к разговору.
– Это было два года назад. Был еще один парень, Курт Доэрти, он тоже учился у нас, но я лично не был с ним знаком, меня перевели сюда только год назад. По слухам, он был из очень богатой семьи, отец то ли директор какого-то завода, то ли что-то в этом роде… У него была огромная семья, а сам Курт страдал эпилепсией, но был в целом, умный и хороший парень… Ну, так говорили. И, в общем, произошел несчастный случай. Он был в бассейне, с ним случился приступ, он захлебнулся и умер. Страшная трагедия. И пресекая твои вопросы: ни Эдвард, ни Билл со Стеном к этому отношения не имеют, они дружили очень близко. Каспбрак очень сильно переживал, а Билл его и нашел… Там, в бассейне… Говорят, он из-за этого и начал заикаться, когда увидел разбухшее тело Доэрти…
Я содрогнулся. Я пытался найти параллель между двумя этими случаями, но голова отчаянно не хотела работать.
– Давай еще раз, Бен. Два года назад у вас трагически умирает ученик, захлебнувшись в бассейне. Спустя год – кончает с собой еще один ученик, новенький, который выпрыгнул из окна из-за издевательств одноклассников. И неужели в школе… Ну, все так просто это пережили? Родители что, не испугались? Не забрали своих других детей? Неужели все это прошло так тихо, что даже я узнал об этом совершенно случайно?
Я учился в обычной школе, но помню, пару лет назад мою одноклассницу сбила машина. Она какое-то время пролежала в коме, а потом умерла. На первом этаже в холле у нас до сих пор висит мемориальная табличка в память о ней, а родители многих учеников (нормальных, конечно), добились того, чтобы водителя, сбившего Кейтлин, посадили. И ведь я учился в самой обычной школе и это был действительно несчастный случай! А здесь…
Я поежился, и Бен снова заговорил:
– Здесь многим родителям наплевать. Они платят огромные деньги, чтобы нам дали хорошее образование, развивали нас, а мы не путались у них под ногами, пока они зарабатывают свои миллионы. Мне здесь нравится, ты не подумай… Мне нравится учится, да и класс в целом неплохой… В школе красиво, у нас куча разной деятельности… А эти два случая…. Это же не больше, чем совпадение.
– Да, но… За два года произошло две смерти!
– Но ведь не убийства, – пожал плечами Бен, – самоубийства часто происходят в школах, а несчастные случаи… Ну… Говорили, что Доэрти сам виноват: нечего с эпилепсией было лезть в воду.
Я посмотрел на одноклассника. Он, казалось, вовсе не переживал о том, что происходит у него под носом. Он же, блин, жил в одной комнате с Майком! А что, если… А что, если со мной случится что-то, и потом Бен так же спокойно будет рассказывать об этом другому новенькому, который займет мое место? От такой мысли меня затошнило.
– Эд Коркоран думает, что я новая игрушка для Каспбрака. Что я могу повторить судьбу Майка, – тихо сказал я.
Бен уставился на меня во все глаза.
– Брось, Ричи. Эдди – странный парень, но… Он не убийца. Да, ходили слухи, что Майк покончил с собой из-за них, но…
– Что но?
– Никакой записки при нем не нашли, поэтому Эдварда ни в чем не обвинили. Никто не посчитал, что причина была только в этом.
– А ты?
– Что я?
– Ты действительно считаешь, что Каспбрак был не причастен к смерти Майка? Я напомню тебе, что он столкнул меня с лестницы в первый день моего приезда.
– Знаешь, – Бен задумчиво почесал пухлую щеку, – я вообще об этом не думаю. Не вижу смысла. Их все равно нет. Уголовного дела никакого не завели. У Майка даже не было родственников, и потом… Чем меньше об этом говорить, тем лучше. Создается иллюзия того, что этого не было.
– Не могу поверить, что в газеты эта информация никак не просочилась. Вы же, блин, известны на всю страну!
– Но мы живем здесь очень закрыто. Ты же видел, к нам попасть порой сложнее, чем в Белый Дом. Да и родителям все равно – они платят деньги, чтобы за их детьми следили, и пока мы целы – все равно.
– Но если бы у Майка были родители, не думаю, что это прошло бы так гладко. В случае самоубийства ребенка, родители вправе требовать со школы… – начал я, но Бен покачал головой, – что?
– Брось, Ричи. Если ты решил поиграть в детектива и раскрыть какие-то тайны, то их здесь нет. Несчастный случай и самоубийство. Все.
– Но все же… Я не могу отделаться от мысли, что….
– Что?
– Что между двумя этими случаями есть какая-то связь. И я не уверен, как в этом деле замешан Эдвард Каспбрак, но я готов поспорить, что он знает многое. Очень многое. Осталось эту информацию теперь из него вытрясти.
– Пожалуйста, Ричи, не надо!
Я почти поднялся с кровати, когда Бен схватил меня за локоть, – если он узнает, что я рассказал тебе… Он меня убьет!
Я уставился на Бена и увидел в его глазах капли слез. Слово «убьет» пробежало у меня по спине волной мелких, колючих мурашек, и я весь передернулся. Как странно звучало это слово в совокупности с именем Эдварда… Я вспомнил, как он выглядит: ни дать ни взять настоящая кукла! Большие карие глаза, черные длинные ресницы, россыпь пыльных веснушек и родинок по всей фарфоровой коже. Я сидел на соседнем ряду от Эдварда чуть позади него, и иногда смотрел на него. Не мог понять, как такой идеальный во всех аспектах парень мог на поверку оказаться настоящим чудовищем.
