Текст книги "12 маленьких радостей и одна большая причина (СИ)"
Автор книги: Christin_Collins
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
Шерстяной свитер, вязаный шарф и нелепые варежки – Гейбу этого показалось недостаточно. Только после того, как я согласилась надеть еще и смешную шапку-ушанку, он, наконец, отстал, но не упустил случая лично завязать веревочки, словно мамочка своему непутевому трехлетнему ребенку. В итоге я стала похожа на обожравшегося пингвина, а не на молодую привлекательную журналистку местной газеты, да и перемещаться в пространстве нормально не могла – это скорее походило на выступление ненавистных мне клоунов из не менее ненавистного Шапито. Почему столь негативная реакция? Все просто: куча народа, состоящая преимущественно из мелких детишек, ежесекундно визжащих и кричащих своими противными голосками, и их родителей. Почти как в зоомагазине, но в разы громче, глупее и безумнее. Клоуны, акробаты и куча несчастных животных – как вообще это может нравиться людям?
– Куда ты опять меня тащишь? И зачем одеваться так, будто мы отправляемся в экспедицию на Северный полюс? – сыпала вопросами я, когда Гейб потянул меня за собой. Мой голос не получился таким раздраженным злобным, как я того хотела, а все по одной дурацкой причине – он опять взял меня за руку. И да, черт возьми, мне это нравилось! Господи, почему я чувствую себя пугливой школьницей рядом с Гейбом? Я же никогда так не смущалась от одного лишь прикосновения, так что же особенного в этом человеке, который решился изменить меня, уберечь от самоубийства по одному ему известным причинам?
– Это чтобы ты не замерзла от долгого пребывания на улице, только и всего. А идем мы в парк, но если ты хочешь, можно и на…
– Нет, в парк, никакого экстрима! – запротестовала я. Немного смутившись (что, неужели опять?), я тихонько попросила: – Гейб, ты можешь отпустить мою руку?
– Нет, – ответ был лаконичным, а тон – настолько беспрекословным, что я даже не осмелилась узнать причину. Был бы на его месте кто-то другой, я бы устроила истерику, влепила пощечину и сменила номер еще при первом появлении мужчины в моей постели. Но не с ним, нет. Максимум, на что я была способна рядом с Гейбом – обиженно засопеть, только крепче хватаясь за его руку, и, конечно же, краснеть каждые пятнадцать минут. А этот гад нахально пользовался моим отношением к нему и вытворял все, что взбредет в его сумасшедшую голову, не беспокоясь о последствиях и не боясь наказания за свои действия. Ведь он знал, что я стерплю все, лишь бы он не уходил, не оставлял меня одну и продолжал сжимать мою ладонь при каждом удобном случае. Глупо и излишне романтично, но я не могла ничего с этим поделать. Возможно, это дурное влияние всех этих романов о сказочной любви, например, «Джейн Эйр». Да, спасибо вам, мисс Бронте, теперь я веду себя как самая настоящая дурочка.
Последующие пятнадцать минут мы шли молча, пока не достигли места назначения: Городской парк Бостона – излюбленное место отдыха горожан и туристов. Весной здесь просто безумно красиво – молодая бархатистая трава, опьяняющий аромат цветов, завораживающих своей простотой и какой-то наивностью. Ненавязчивое пение птиц и блики несмелых солнечных лучей на водной глади пруда. Я люблю бывать здесь в теплое время года: садиться на мягкую траву у самой кромки водоема и писать небольшие рассказики в свой пухлый блокнот, вдохновляясь случайными прохожими или красотой окружающего меня пейзажа. Жаль, что я больше никогда не увижу буйной зелени моего любимого парка.
Но сейчас это место было по-особенному прекрасно: хлопья снега неторопливо спускались на землю, образуя огромные сугробы, а весь пруд покрылся тонкой корочкой льда. Деревья были словно покрыты мягким покрывалом из миллиардов снежинок и поэтому не казались такими мрачными и беззащитными, как в конце ноября. Мягкие сумерки сгущались над городом, поэтому начали включаться фонари, освещая парк загадочным тусклым светом, дребезжащим из-за постоянного падения оледеневших капелек воды. Я задумчиво разглядывала блики, которые мерцали на неокрепшем льду, будто исполняя им одним понятный танец, таинственный для окружающих, но вполне естественный для этих маленьких разноцветных отблесков. Словно зачарованная, я наблюдала за каждым их движением, как вдруг почувствовала легкий удар в спину. Снежок.
Резко обернувшись, так неохотно покидая маленький мирок своих размышлений, я увидела радостное лицо Гейба, который лепил очередной снежный комочек. Через несколько мгновений атака повторилась, но теперь этот нахал встретил сопротивление в виде ответного снаряда, попавшего прямо в цель. Недовольно фыркнув, мужчина стряхнул с подбородка остатки снега и крикнул:
– Ты готова к войне, Изабелл Винтер?
– Всегда готова, – ответила я, широко улыбаясь и бросая снежок в соперника. С угрожающей скоростью тот двинулся на меня, на что я лишь завизжала, спасаясь бегством. Неудачно, нужно заметить, ведь через несколько мгновений в мою спину полетело сразу два снежных снаряда. От одного я увернулась, но второй попал мне прямо в лицо, вызывая у меня приступ неудержимого хохота. Вслед за мной засмеялся и Гейб, но ему не стоило отвлекаться, поскольку за свою невнимательность он сразу же поплатился, получив целую серию снежков. Я же предусмотрительно спряталась за деревом, дабы не пасть жертвой контратаки слишком быстро и иметь возможность пополнить запас «боеприпасов». Скатав несколько снежных шариков, я осторожно выглянула из своего убежища – соперника нигде не было. Но стоило мне обернуться, как Гейб появился словно из ниоткуда и толкнул меня в снег.
– Ах ты ж гад! Непозволительное поведение, молодой человек, что вы себе позволяете?! – подавляя смех, спросила я тоном своей покойной бабушки, консервативной женщины, свихнувшейся на приличиях и этикете. Ухмыльнувшись, мужчина протянул мне руку:
– Давай помогу встать, чудовище, – я приняла его ладонь, но вместо того, чтобы подняться на ноги, я притянула Гейба к себе, и через несколько мгновений мы оба лежали в снегу и искренне смеялись, глядя друг на друга. Еще бы, весь облепленный снегом, волосы взлохмачены, а нос и щеки покраснели от мороза – таким я его еще не видела. Но даже если мужчина выглядел нелепо, то о своем внешнем виде я боюсь даже подумать.
– Прекрати ржать, дурочка. Я тут пытаюсь серьезными делами заниматься, – пытаясь скрыть улыбку, произнес он через несколько минут.
– Ох, какие мы важные! – шутливо фыркнула я, – И чем же таким серьезным ты пытаешься заниматься?
– Жизнь тебе спасать, если ты не забыла. Уж очень мне не терпится желание загадать. Я привел тебя сюда для того, чтобы научить видеть красоту в самых привычных вещах, – задумчиво произнес мой спутник, укладываясь на снегу поудобнее и поднимая глаза в небо. Я удивленно изогнула правую бровь, но все же последовала его примеру.
– Знаешь, в чем твоя проблема, Изабелл? В том, что ты отказываешься замечать приятные моменты, обращая внимание лишь на негатив. Конечно, такая жизнь кого угодно до суицида доведет! Посмотри в небо. Что ты видишь? – спросил он, даже не взглянув на меня.
– Тучи вижу. Но снежинки мешают, лезут в нос и глаза, – ответила я, пытаясь избавиться от надоедливого покалывания в глазах. Гейб недовольно вздохнул и сказал:
– Вот видишь, опять негатив – тучи темные, снежинки мешают, лежать холодно, этот придурок прикопался, – с улыбкой на лице заметил он, – А я вижу прелестные ватные облака и миллионы неповторимых снежинок, непохожих одна на другую. А еще рядом со мной сейчас лежит самая удивительная девушка, которую я когда-либо встречал, хоть она и думает, что выглядит глупо в бесформенной куртке и дурацком шарфе, закрывающем половину лица. Видишь разницу, Иззи? И как ты думаешь, кто из нас счастливее?
Глупый. Неужели он действительно думает, что я услышала последние два предложения? Нет, я слишком занята осознанием того факта, что Гейб считает меня самой удивительной и ничуть не нелепой. Господи, наверное, я сегодня напьюсь от счастья. Дура.
– Иззи? Иззи! – навязчиво теребил меня за плечо мужчина, пытаясь привести меня в чувство. Я лишь взглянула на него пустым взглядом и задала вопрос, который не давал мне покоя все последние дни:
– Кто ты? И зачем тебе все это нужно? – встретив непонимание в глазах Гейба, я продолжила засыпать его лавиной вопросов: – Почему тебе так важна моя судьба? И откуда ты вообще знал о том, что я собираюсь покончить с собой? Ответь мне, – шептала я, испуганно глядя на спутника. Только сейчас я начала понимать, как же много несостыковок во всей этой истории, как много вопросов, на которые я не нахожу ответа. И это пугает. По-настоящему пугает.
– Я знал, что когда-нибудь ты начнешь что-то подозревать, но не думал, что так скоро. Надеялся оттянуть этот момент, но увы… Я могу рассказать тебе, Изабелл. Но не здесь, – рука Гейба мягко касается моего лба, и на несколько мгновений меня ослепляет яркая вспышка света, лишая способности видеть. Я словно проваливаюсь в незримую пропасть, исчезает все – снег, темное небо, тусклый свет фонаря. Остается только темнота. Звенящая и пугающая.
Я пришла в себя в своей квартире. Я лежала на диване лицом к стене, бережно укрытая пледом, но уже без верхней одежды. Перевернувшись на другой бок, я встретилась взглядом с Гейбом.
– Наконец ты пришла в себя. Ты потеряла сознание при транспортировке. Такое иногда случается, все будет в порядке. Как ты себя чувствуешь? – спросил он, присаживаясь на корточки. В его взгляде читалась тревога, нежность и… сожаление?
– Нормально, только голова немного кружится. Но какая еще транспортировка? – удивленно переспросила я, пытаясь сесть. Заметив мои жалкие попытки, мужчина помог мне, бережно держа за плечи, и сел рядом, уставившись в пол.
– Я все объясню. Ты можешь прогнать меня, кричать и злиться, но выслушать обязана до конца, Иззи, – я молча кивнула, приготовившись внимательно слушать. – Все те встречи в день нашего знакомства были не случайны. Я специально натыкался на тебя весь день, чтобы ты, наконец, обратила на меня внимание. Но и до этого я долго наблюдал за тобой, следил, если хочешь. Я знал о тебе все: где ты работаешь, с кем общаешься, что ешь и что читаешь – все. Но началось все именно с твоего плана на Рождество. Именно этим бессмысленным стремлением к самоуничтожению ты меня и заинтересовала. Мне просто стала интересна причина, по которой человек может так бесстрастно планировать самоубийство.
– Но как? Как ты следил за мной, откуда узнал о суициде? – все равно у меня в голове не все укладывалось, ведь как обычный человек может узнать подобную информацию?
– Ты верующая? – неожиданно спросил Гейб, заглядывая мне в глаза. От неожиданности я аж рот разинула, но все же утвердительно кивнула. – Значит, должна и об архангеле Габриэле знать. У тебя даже иконка маленькая есть, кажется, где-то в платяном шкафу лежит.
– Мне сейчас не до религий, Гейб! – вскрикнула я. В голове появилась маленькая догадка, казавшаяся такой нелепой и глупой… Всего лишь совпадение, Иззи, совпадение.
– Уверена? Как раз таки религия напрямую связана с нашим разговором. Можешь не верить, отрицать или называть психом, но это так. Иззи, – мужчина глубоко вздохнул, словно готовясь к прыжку, и выпалил: – Я не человек. Я – архангел Габриэль.
========== С улыбкой на лице ==========
Шок? Нет, слабовато. Такое короткое слово, состоящее всего лишь из трех букв, вряд ли может передать все те чувства, которые я испытывала в тот момент. Тут нужно какое-то более точное определение, но мысли путаются, мешая подобрать подходящий эпитет, фразу, словосочетание… Да хоть что-то, способное помочь выразить эти ощущения.
Несколько мгновений я молча смотрела в пол, не смея оторвать глаз от мягкого ковролинового покрытия с пушистым ворсом, в котором ступни просто утопали. Да, спасибо Икее, ее ковер отвлек меня хоть ненадолго.
– Иззи? – обеспокоенно позвал меня Габриэль, аккуратно касаясь моего плеча своей ладонью. На моих губах появляется едва заметная улыбка, постепенно перерастающая в обезумевший оскал. Я начинаю сотрясаться от приступа беззвучного смеха, истеричного и безостановочного.
– Ты просто сумасшедший, ведь так? Маньяк, предпочитающий сначала свести жертву с ума, ведь это приносит тебе извращенное наслаждение. Я права, «архангел Габриэль»? Ты просто убийца с гипертрофированным самомнением, а я твоя новая победа, трофей на сувенирной полке.
– Нет, Иззи, я ведь…
– А может просто я съехала с катушек? А ты лишь мое больное видение, как при сорокаградусной температуре во время гриппа, – продолжала смеяться я, не сводя глаз со смешного узора своих носков. Иногда в моем гардеробе появляются довольно нелепые, но милые вещи, как эти розовые носочки с изображением маленьких гномов. Забавно…
– Это довольно естественно – не верить. Но я могу доказать, – тихо сказал Гейб, осторожно придвигаясь ко мне. Я резко отпрыгнула от него, не давая приблизиться. Инстинктивный страх, попытка самосохранения – называйте так, как хотите, но этого человека (или не человека?) я подпускать к себе больше не планировала.
– Не подходи ко мне! – прокричала я, отлетев в другой конец комнаты. В висках отстукивал бешеный ритм, противно пульсируя, а в ушах отвратительно звенело. Я забилась в угол, прижавшись спиной к книжному шкафу, который давал хоть какую-то гарантию, что со спины меня не ждет нападение возможного напарника этого психа.
– Изабелл, позволь мне… – мягко произнес он, медленно подходя ко мне. От отчаяния я сползла на пол, ведь бежать было некуда, последние пути отступления были отрезаны. Вжавшись в стоявший позади шкаф, я свернулась в клубок, стараясь уменьшиться как можно сильнее, стать маленькой и незаметной. А вдруг подействует, как у ежей? Глупо, но какие только мысли не приходят в голову во время панического страха. А у меня он и вправду был паническим.
– Не трогай меня. Пожалуйста, – охрипшим голосом попросила я, стараясь сдержать обжигающие слезы. Я и сама не понимала, почему хотелось плакать: то ли из-за страха, то ли из-за обиды, что опять ошиблась. Ошиблась, доверившись незнакомому человеку, поддавшись мимолетному увлечению. Ну что ж, дело сделано, остается лишь ждать, надеясь на милость судьбы. Вновь глупо, но видимо мой рассудок отказывается действовать в подобных ситуациях.
Тем временем Габриэль присел на корточки рядом со мной. Я сразу же зажмурилась, боясь встречаться с ним взглядом. Через несколько мгновений у моего уха раздался горячий шепот:
– Я никогда не причиню тебе вреда, слышишь? Ни-ког-да, – повторил Гейб уже по слогам, аккуратно беря меня за руку. К собственному удивлению, я не только не выдернула ладонь – наоборот, лишь крепко сжала его руку, из-под ресниц разглядывая побелевшие костяшки пальцев. Неужели я делаю это снова? Снова доверяюсь ему, хоть минуту назад и проклинала себя за это. Снова забываю обо всем, стоит этому мужчине коснуться меня. Да уж, наверное, это не лечится.
Встряхнув головой, я одергиваю себя, возвращаясь в реальный мир, находящийся далеко за пределами планеты единорогов, беззаботно скачущих по радуге. Резко отдергивая руку, я смотрю прямо в глаза Габриэлю и начинаю говорить:
– Уходи, – поежившись от собственной решимости, я продолжила: – Уходи и никогда не возвращайся, будто тебя и не было в моей жизни. Не было этой встречи, постоянных дурачеств, моего увольнения и игры в снежки. Все просто сон, сказка, которую я случайно придумала в очередной приступ бессонницы. И ты – лишь моя фантазия, ночное видение, вызванное усталостью и моим больным воображением. Просто уходи.
Голос был жестким, словно деревянным, но все равно предательски дрожал на последних словах. Рядом раздался едва слышный вздох. Сквозь сплошную пелену слез, застилавшую покрасневшие глаза, я все же смогла разглядеть силуэт уходящего мужчины. Он решительно направлялся к выходу, но у самой двери замешкался, словно хотел что-то сказать на прощание. Но промолчал, не проронил ни слова и просто ушел.
Тишина, нарушаемая лишь звуком удаляющихся шагов, давила на меня со всех сторон. Неужели все так просто закончится? Так нелепо, буквально за десять минут, можно потерять человека, который намерился изменить всю твою жизнь, ничего не требуя взамен. Или все же это было манипулированием? Кто знает, что на уме у Гейба, вся его сущность так и останется для меня загадкой, ведь я все еще не решила – герой он или извращенный маньяк.
От обиды у меня защемило в груди, и я просто легла на пол, сворачиваясь в маленький комочек, давясь беззвучными слезами. Внутри все разрывалось от неопределенности, а тупая боль растекалась по моим жилам, по каждой вене и капилляру, заполняя собой весь организм, отравляя и так помутившийся рассудок. Хотелось кричать, срывая голос и не жалея связок, разбить кулаки о стену, мечась по квартире в истерике, но какая-то незримая сила просто приковала меня к дощатому полу, не позволяя подняться на ноги. Я лишь сильнее стиснула зубы и продолжила поглаживать указательным пальцем мягкий ворс ковра, лежащего неподалеку, – это было единственным движением, на которое я была способна в данный момент. Полное опустошение. Абсолютное и окончательное. Именно таким я представляла свое состояние в предстоящую рождественскую ночь, но кто бы мог подумать, что такое случится немного раньше, и все пойдет не по плану. Но если я чувствую себя так на полторы недели раньше, то что мешает мне перенести срок, чтобы избавиться от стольких бессмысленных страданий?
Резко подскочив с пола, я небрежным жестом стерла остатки слез и бросилась носиться по квартире, чтобы найти снотворное, специально подготовленное для этого случая. Нет, я не собиралась покончить с собой сразу же, ведь нужно было попрощаться с любимым Бостоном со всеми его улочками и уютными кафе, заснеженными парками и вечно торопящимися жителями. Я слишком любила свой город, чтобы уйти не попрощавшись.
Наконец я приготовила небольшой стеклянный пузырек, доверху наполненный белыми капсулами, способными подарить мне то облегчение, которое после ухода Габриэля не сможет дать больше ничто и никто. С легкой улыбкой взглянув на котенка, дремлющего в кресле в гостиной, я шепотом попрощалась с ним ненадолго и неспешно покинула квартиру.
Под ногами грустно поскрипывал свежий слой снега, который шел не прекращаясь уже который час. На темном небе не было видно ни единой звездочки, и даже мертвенно-бледный лунный диск не выглядывал из-за какого-нибудь облака. Лишь чернильная темнота, поглощающая весь город, и тяжелые снежные тучи, в которых стыдливо прятались верхушки небоскребов. Со всех сторон меня окружали яркие витрины магазинов, пестрящие заманчивыми вывесками и праздничными украшениями. Слишком ярко, приторно, но все равно завораживающе. Дети подбегали к магазинам игрушек, своими маленькими любопытными носами упираясь в стекло, лишь бы получше рассмотреть макет железной дороги, новый конструктор или огромных плюшевых медведей. Местные модницы восторженно глядели на кричащие надписи «Рождественские скидки», а возле кондитерских собирались целые толпы зевак, разглядывающих огромный ассортимент шоколадных конфет ручной работы и гигантские торты, изготовленные специально для зажиточных любителей Рождества. Я и сама невольно остановилась, втягивая носом терпкий аромат кофе, вызвавший за собой целую волну воспоминаний. Всего несколько дней назад я также разглядывала сладости, мирно потягивая свой латте, а буквально через несколько минут уже пыталась оттереть салфеткой безнадежно испорченное драповое пальто Габриэля.
Фрагменты, которые всплывали в памяти, вызывали едва заметную улыбку, но оставляли слишком неприятную горечь, поэтому пришлось гнать их прочь, сбегая и самой подальше от злосчастной кондитерской. Торопливой походкой я продолжила свою прощальную прогулку по Бостону, изредка замедляя шаг, чтобы рассмотреть очередное сверкающее платье или гигантскую мягкую игрушку, поскольку к последним питала слабость с самого раннего детства. Раньше я думала, что буду плакать при прощании с городом или хотя бы тосковать. Но на самом деле я чувствовала лишь легкую меланхолию при разглядывании суетливых прохожих и сияющих огней небоскребов, которую никак нельзя было назвать гробовой тоской. Но такая сравнительная легкость была временной, ведь стоило мне вспомнить о Гейбе, как хотелось завыть на луну или поплакать, укрывшись пледом. Именно поэтому я гнала эти мысли куда подальше, концентрируясь на своей первой и единственной настоящей любви – Бостоне.
Парк. Я снова здесь. Прошло всего лишь несколько часов после игры в снежки, но все изменилось. Слишком кардинально. На глаза опять наворачиваются слезы, а дыхание становится прерывистым, но я стараюсь держаться из последних сил. Не выходит… Целый поток слез хлынул из моих глаз, несмотря на легкий морозец. Постоянно всхлипывая, я разглядывала замерзший пруд, пытаясь воссоздать те ощущения хотя бы в памяти. Слишком ярким был образ Габриэля в моих воспоминаниях, слишком тяжело давались эти мысли, подавляя все призывы рассудка остановиться. Я продолжала разрушать себя изнутри, доводя собственный организм до настоящей истерики, и когда я уже была готова взорваться от внутреннего напряжения – бросилась прочь из парка. Куда угодно, лишь бы скрыться от призрачных напоминаний об этом человеке, обещавшем уберечь меня от собственных предрассудков. О человеке, которому я была небезразлична. И которого я прогнала. Да, пусть он сумасшедший, но разве я сама нормальная? Неужели это нормально – годами планировать самоубийство, не давая себе права на жизнь?!
За этими мыслями я и не заметила, как выбежала на дорогу. Слишком поздно… Дорога слишком скользкая, и водитель не успел сориентироваться. На мгновение меня ослепляет яркий свет фар, от которого я тщетно пытаюсь защитить глаза с помощью рук. Визг шин и глухой удар. Левой щекой я ощущаю холод промерзшего асфальта, орошающегося горячей струйкой крови, кажется, первые секунды я даже не чувствую боли. Зато скоро это окупается с лихвой – агония свинцом разливается по моему организму, пронзая острыми иглами каждую клеточку моего тела и медленно сводя меня с ума. Я бы закричала, но вместо истошного вопля с моих губ едва срывается неслышный шепот, обжигая обветренные губы разгоряченным дыханием. Последние капли кислорода покидают мои легкие вместе с кровью, и я чувствую, как сама жизнь уходит из моего тела. Все не так. Все должно было быть по-другому. Но разве не этого я ждала последние несколько лет? Именно этого. Так что умирать я могу лишь с улыбкой на лице.
========== Третья маленькая радость: путешествия или Давайте споём Марсельезу ==========
Давай сбежим с тобой в Париж
И погуляем по Монмартру,
Где воздух от земли до крыш
Любви пропитан ароматом.
Давай пройдём по адресам,
Известным из любимых книжек,
Прислушиваясь к голосам
Дворцовых сплетен и интрижек.
Прохладный воздух врывается в мои легкие, заставляя меня втягивать его носом снова и снова. Прогретый солнцем и какой-то соленый, он опьяняет меня сильнее любого алкоголя. Рядом со мной раздается мягкий шепот волн, стараясь убаюкать меня вновь, дать возможность забыться еще на несколько часов. Крик чаек, плеск воды неподалеку и почти летнее тепло солнца – все это совсем не похоже на декабрьский Бостон, в котором я закрывала глаза в последний раз. Возможно, это коматозный бред или я уже умерла, но если это сон – я не хочу просыпаться.
Все же я открыла глаза, но эта идиллия не исчезла. Оказалось, что неведомой причудой судьбы меня занесло в открытое море на небольшом паруснике. Надо мной горделиво возвышалось безоблачное лазурное небо, и не было даже намека на ветер. Полный штиль, из-за которого я так и зависла вдали от суши, но этот факт лишь поднимал мне настроение. Если у меня и есть еще немного времени, которое можно провести на земле – пусть это будет максимально далеко от людей и максимально близко к морю.
Деревянная палуба мерно покачивалась в такт легким волнам, успокаивая меня и обрекая на полную безмятежность. Впервые за долгое время мои мысли были чисты, я думала только о красоте окружающего меня морского пейзажа, не задумываясь о причинах моего пребывания здесь. Какое-то время назад я истекала кровью на промерзшем асфальте Бостонской дороги, а сейчас я в каком-то невесомом белом платьице до колена сижу на дощатом полу парусника, затерянного посреди бескрайнего моря. Вдруг за моей спиной послышался странный шорох, заставивший меня резко обернуться. Прямо передо мной стоял Габриэль, виновато улыбаясь.
– Я мертва, да? – немного небрежно спросила я. Если для того, чтобы попасть сюда мне было нужно умереть – оно того стоило.
– Не совсем. Все это лишь иллюзия, – ответил мне Гейб, немного неуверенно подходя ближе.
– Значит, мне придется вернуться обратно, – слегка раздосадовано констатировала я, разглядывая белоснежный парус суденышка, ставшего воплощением всех моих представлений о рае.
– Да. Но ведь там, в реальном мире, все может быть намного лучше, чем здесь. Нужно всего лишь принять верное решение, – произнес мужчина, мягко проводя ладонью по моим волосам. Я удивленно взглянула на него и задала очередной вопрос:
– Это что-то типа моих фантазий, да? Потому что ты слишком не такой.
– Это аппликация из твоих мечтаний. Так сказать, концентрированный микс. Видимо, в твоих мечтах я гораздо праведнее и сильнее смахиваю на этих пухлых детишек с белоснежными куриными крылышками за спиной, которых так любят изображать на поздравительных открытках, – криво усмехнулся Габриэль, удивляясь людским представлениям об ангелах.
– Это ты меня сюда отправил? Зачем? – я неотрывно смотрела в фисташковые глаза мужчины, боясь даже моргнуть. Ни страха, ни злобы, ни раздражения. Только любопытство и желание знать все и обо всем, наверное, присущее всем людям, связавшим свою жизнь с журналистикой.
– Когда я рассказал тебе правду, ты испугалась. Результат, мягко говоря, плачевный. Так что пришлось воспользоваться своими полномочиями и дать тебе второй шанс, поскольку проигрывать в спорах я не люблю, – опять он касается моего лица, заставляя вздрогнуть. В тело словно вонзается сотня стеклянных осколков, оставляя после себя уродливые кровоточащие порезы. Обычно в любовных романах героини чувствуют «накатывающую волну блаженства», но я ощущала лишь сильнейшую физическую боль, тем не менее, отстраняться я не собиралась. – Ты готова попробовать снова?
Его вопрос эхом раздается в моей голове, пульсируя в висках. Разве я могу ответить «нет»?
Старый продавленный диван, колючий плед и острая нехватка воздуха. В горле противно саднит, а легкие то и дело сжимаются, отказываясь принимать кислород. Опять последствия перелетов? Да уж, компании Архангел Эйрлайнс еще работать и работать над своим сервисом.
Перевернувшись на другой бок, я встречаюсь взглядом с Габриэлем. Дежавю? Мягко сказано!
– Ты в порядке? – улыбнувшись одними уголками губ, поинтересовался мужчина. Едва заметно киваю и пытаюсь сесть. На этот раз мне удается сделать это самостоятельно – прогрессирую.
– Сейчас ведь ты не будешь забиваться от меня в угол и сходить с ума в истерике? – теперь настал мой черед улыбаться. Да уж, теперь мне даже немного стыдно за свое поведение. Хотя чего он ждал, когда выдавал мне такие факты? Разве из одних моих суицидальных наклонностей и стремлению к самоуничтожению непонятно, что я слегка неадекватна?
– Не буду, – решительно ответила я. Архангел облегченно откинулся на спинку дивана и произнес, лениво распаковывая очередной шоколадный батончик:
– Тогда переодевайся. Но не в зимние вещи, нужно что-то значительно легче.
– Ты издеваешься? Несколько часов назад ты соизволил признаться мне в своей пернатости, из-за чего я впала в дикую истерику и попала под машину, а теперь ты хочешь потащить меня еще куда-то? Ну уж нет! Сегодня я отсыпаюсь! – гордо заявила я, укутываясь в плед и собираясь удалиться в свою спальню. Одна фраза. Одна дурацкая фраза заставила меня полностью передумать:
–Хм, а я думал, что ты хочешь побывать в Париже… Но раз тебе больше нравится отсыпаться в Бостоне… – пожал плечами Гейб, даже и не пытаясь скрыть ехидной улыбки. Я резко остановилась, словно прирастая к полу. Париж. Моя детская мечта – побывать в этом восхитительном городе, воочию увидеть родину Вольтера, Франсуа Буше и поистине великой женщины мадам Помпадур. Но это было не банальным стремлением поглазеть на Эйфелеву башню и Собор Парижской Богоматери. В отличие от большинства страждущих по Парижу, мне была интересна его величайшая история, и я знала о нем гораздо больше, чем может дать банальный курс географии средней школы.
– Если ты сейчас пошутил – это слишком жестоко, – проворчала я из-под пледа, даже не оборачиваясь, боясь, что сейчас Габриэль рассмеется мне в лицо и потащит покупать консервы для кота в ближайший круглосуточный магазин.
– Знаешь, тебе стоит научиться доверять людям чуть чаще, чем никогда, – задумчиво изрек мой собеседник, сосредоточенно поглощая свой «Баунти». – Впрочем, это не столь важно. Так ты идешь переодеваться или собралась бродить по июньской Франции в шерстяном свитере?
Просить меня еще раз не пришлось – бросив скомканный плед в угол гостиной, я шаровой молнией унеслась в спальню под едва слышный смешок Гейба.
– Нет, мы не пойдем на этот несчастный Монмартр! Там грязно, шумно, толпы бешеных туристов с восторженными глазами и бесконечным запасом жвачки, которой они постоянно чавкают! – воспротивился Габриэль через час бессмысленных брождений по Парижу. Когда я попросилась в старый город, мне дали резкий от ворот поворот.
– Я же не прошу тебя плестись на площадь художников с этими отвратительными кафе, там нечего делать до вечера, пока большинство туристов не разбредется по отелям. Да и я чем лучше них? Тоже бегаю слюну пускаю на каждое деревце, а ты так постоянно поглощаешь сладости в несметных количествах! Сегодня ведь воскресенье – значит, на центральной площади Монмартра открыт цветочный рынок. И вообще, ты меня сюда притащил? Так соизволь доделывать дела до конца, – отчитывала я архангела, таща его за руку прямо к старой мэрии, минуя путь, проложенный неугомонными туристами.
Закатывая глаза и причитая шепотом, Гейб все же потащился за мной, хотя и крайне упорно сопротивлялся поначалу. Но, в конце концов, уютное очарование восемнадцатого квартала захватило и его: теперь он вместе со мной бегал вдоль рядов разнообразных цветочных кадок, которые каждое воскресенье здесь выставляли цветочники. Но в обычные дни на площади так же кипела жизнь – по будням здесь располагался обыкновенный рынок, если, конечно, в этом удивительном городе вообще можно хоть что-то назвать обыкновенным. С понедельника по субботу жители ближайших городков и деревенек свозят сюда свою продукцию – сыр, свежие ягоды, молоко, разнообразную выпечку и прочие вкусности.
