Текст книги "Без льда (СИ)"
Автор книги: Чиффа из Кеттари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
Лейхи сглатывает, испуганно глядя на мужчину, и, понимая, что делать больше нечего, выходит из-за стойки, во весь голос окрикивая того.
Биту вряд ли можно считать достойной защитой в такой ситуации. Особенно, когда мутные голубые глаза смотрят насмешливо, безбоязненно, когда сбоку доносится пьяный гогот, причем, судя по всему, от обеих сторон, и только девица где-то у стены тихо причитает, не стараясь впрочем, подойти ближе ни на шаг. Молодежь затихает, отступая к своему столу, а неудачная копия гитариста легендарной ZZ Top, довольно щурится, подбадриваемый одобрительными выкриками своих друзей.
– Ты куда лезешь, молокосос? Решил меня этой деревяшкой испугать?
Айзек пятится, держа биту перед собой. Язык будто присыхает к нёбу, совсем как пишут в книгах, сердцебиение гулом отдается в ушах, и школьник совершенно не знает, что делать дальше. Молодежь быстро хватает свои вещи, отходя к выходу, и Айзек остается в баре один с группой раззадоренных дракой, явно охочих до зрелищ мужчин.
Лейхи делает еще шаг назад, упираясь спиной чью-то грудь, и понимает, что вопреки его ожиданиям, он умрет вовсе не от того, что свалится в выкопанную на отцовском кладбище могилу, и свернет себе шею.
***
Питер давно уже отвык чувствовать беспокойство за кого-то, кроме себя самого. В больнице беспокоиться было не за кого – и так было понятно, что вся семья погибла, потом беспокоиться стало незачем. Лоре пришлось умереть, а Дерек, по большому счету, мог и сам о себе позаботиться. Беспокоиться о своем бете стоило только с того ракурса, что рано или поздно ему придет в голову гениальная идея разодрать горло обратившему его альфе. Но сейчас, еще даже не подходя, а только собираясь идти в бар, название которого Питер так и не запомнил – да и было ли оно вообще? Судя по хозяйке, она вполне могла окрестить свое заведение «Бар» и не заморачиваться, – альфа чувствует самое настоящее, все нарастающее беспокойство. Волк хрипло рычит, толкая человека вперед и вперед, быстрее, не давая отвлечься на размышления.
Из заведения вываливается стайка хорошо набравшейся, потрепанной молодежи, в основном парни, и одна миловидная, чуть всхлипывающая, размазывающая по лицу тушь девица, упорно тянущая своего спутника обратно. Тот лишь отмахивается от нее, сгребая за талию, и быстрым шагом нагоняя ушедших вперед приятелей. От них пахнет кровью, алкоголем, злостью – все это волку не нравится до крайности.
Мальчишка с битой выглядит… забавно, но совсем не пугающе, даже не угрожающе. Альфа в несколько тихих шагов пересекает бар, проскальзывая взглядом по осколкам стекла, разлитому алкоголю, переводя взгляд на стоящих вокруг школьника мужчин. Хейл чует аконитовый душок, да и татуировки на руках одного из громил знающему человеку кое-что могут объяснить.
Один из охотников поднимает взгляд на оборотня как раз когда Айзек, сделав пару шагов назад, прижимается спиной к груди Питера, судорожно вздрагивая, чуть не роняя из рук биту.
Хейл мягко кладет ладонь на плечо мальчишки, ближе к основанию шеи, чуть придерживая, не давая обернуться. Мальчик замирает, задышав спокойнее, когда альфа низким, но не переходящим в рык голосом обращается к нему.
– Тише. Айзек, успокойся.
Школьник сглатывает, все-таки роняя биту на пол, отстраненно наблюдая, как она, притормаживая на мелких осколках, укатывается под один из шатающихся, еле стоящих столов.
Мужчина, стоящий напротив подростка, опускает руку с бутылкой, выпрямляясь в полный рост.
Питер приглядывается к ним еще пару мгновений – это точно не арджентовские псы – слишком самодостаточные, Ардженты таких не держат. Значит, не за ним.
Айзек все еще испуганно жмется к груди, вызывая в волке самодовольное желание обладать и защищать, и Хейл, по-прежнему удерживая мальчика на месте, не давая обернуться, чуть скалит клыки, взглядом поалевших глаз впиваясь в стоящего напротив. Сбоку слышится шорох одежды – четыре руки нырнули в нагрудные карманы, или к кобуре, нащупывая рукояти пистолетов.
– Вы разве за этим сюда приехали? – Питер скалится насмешливо, оглядывая собравшихся уже человеческими глазами. – Буянить в барах, грабить школьников? Таким как вы заняться больше нечем?
– Пока есть такие как ты – работа нам найдется, – охотник фыркает, выпуская из руки горлышко бутылки, мгновенно трезвея от настоящей опасности.
– Так займитесь ей лучше, – альфа еле сдерживается, чтобы не зарычать, когда мужчина делает шаг вперед, заставляя мальчишку задрожать сильнее, задышать чаще и беспокойнее. – Не позорьте свою профессию.
Татуированный выходит вперед, наклоняясь к приятелю, что-то ему говоря, оборачивается, секунду оглядывая оборотня затем переводит взгляд на прикрывшего глаза подростка, коротко кивая, бросая на стол пару купюр.
– За беспокойство, – кривит губы, глядя на мальчишку, кривится еще презрительнее, меряя взглядом альфу, и, махнув рукой, уходит вместе с остальными, громко хлопая дверью.
Питер убирает руку с плеча мальчишки, и тот, медленно развернувшись, судорожно вздыхает, вжимаясь лицом в ключицу, быстро, заполошно дыша.
– Ну охренеть теперь… – и добавляет, мигом покраснев, но не отстраняясь, – Извините…
– Не слишком у вас продуманная система безопасности, – Хейл поднимает руку, собираясь погладить мальчишку по макушке, но замирает, раздумывая – стоит ли?
– Да просто сошлось так… Мэг не в городе… Хозяйка, – бормочет, пожимая плечами, вдыхая запах леса, исходящий от мужчины. – Своих никого в баре нет… Да и смена не моя… А вы их знаете? Этих людей…
– В первый раз вижу, – честно отвечает Питер, все же опуская ладонь на макушку школьника, зарываясь пальцами в курчавые мягкие пряди.
– Но… ну, мне так показалось…
– Просто знаю людей, подобных им. Они всегда одинаковы.
– А кто они? – Лейхи чуть запрокидывает голову, очень осторожно, чтобы Питер не убрал руку с его волос.
Тот кривовато улыбается в ответ.
– Надеюсь, не тебе здесь убирать? – кивает на образовавшийся в баре бардак.
– Ну, вообще-то, мне, – Айзек чуть вздыхает, покачивая головой. – И хозяйке позвонить, – сгребает оставленные охотником купюры, пожимая плечами. – Вам как обычно?
Хейл хмыкает, отстраняясь, снимает плащ, перекидывая через стойку, и садится на один из барных стульев, откидываясь спиной на стойку. Лейхи неловко улыбается, продолжая разглядывать мужчину.
– Давай как обычно.
========== Часть 7 ==========
Айзек меланхолично протирает и без того уже скрипящие от чистоты стаканы, вполуха слушая очередную историю миссис Моп про её мужа. Истории всегда были практически одинаковыми, в духе старых вестернов, и подростку иногда казалось, что старушка всю жизнь не слишком понимала, чем занимается ее муж, а слово “шериф” слышала только в кино. Лейхи с улыбкой подливает ей граппы, привычно кивая в нужных местах повествования – старушка по второму кругу рассказывает одну и ту же историю, мечтательно улыбаясь, уверяя Айзека, что он очень похож на ее сына в юности. Сын ее погиб лет десять назад в автомобильной аварии, вместе с женой и старшей дочерью – сама старушка об этом никогда не рассказывала, просто Мэг, знавшая, кажется все и про всех, как-то поделилась этой информацией с Айзеком, – после чего младшая его дочь, та самая, что сейчас работает в Вегасе, осталась на попечении у бабушки. По версии покручивающей в руках стаканчик женщины, её сын сейчас жил на Гавайях, и иногда звонил ей, чтобы поздравить с праздниками. Ни у кого не хватило бы совести разубедить ее в этом, никто и не собирался.
Когда старушка во второй раз за вечер приближается в своем рассказе к эпической концовке – с перестрелкой, гангстерами и прочими обязательными составляющими вестернов, – в бар быстрым шагом, сердито щуря серые глаза, влетает Мэг, перебрасывая через стойку свой рюкзак, осевший на пол с глухим, тяжелым стуком. Айзек всегда задавался вопросом – как такая маленькая, издалека даже кажущаяся хрупкой, женщина, умудряется таскать на себе такие тяжести.
– Что случилось? – старушка вздыхает, когда Айзек, вежливо кивнув, отворачивается от нее, чтобы задать вопрос начальнице.
– Луна в Марсе, парень, других объяснений я придумать не могу.
– А Луна действительно в Марсе? – мальчишка непонимающе хмурится, пытаясь припомнить хоть намек на увлечение Маргарет астрологией.
– Да хрен ее знает, в газете прочитала, пока тащилась сюда на каком-то… – она делает долгую паузу, глядя на Айзека. – Тебе же нет восемнадцати, да? На каком-то гребанном автобусе.
– Мэг, я работаю в твоем баре не первую неделю, и знаю множество разных синонимов этому слову, – Лейхи усмехается, отставляя в сторону стакан, в котором скоро уже должна бы образоваться дырка от постоянного протирания.
– Что знаешь – молодец, но употреблять их не обязательно. У нас здесь приличное общество, фешенебельное заведение, закажи пиццу, налей мне пива, я сейчас вернусь, – без запинки и пауз выговорив все это, женщина легко подхватывает свой рюкзак, скрываясь в недрах заведения – через минуту с громким щелчком проворачивается ключ в замке ее кабинета, и громко хлопает дверь, так, что стоящие под стойкой стаканы начинают тихо дребезжать.
Половина клиентов удивленно поворачивается в сторону стойки, через секунду, впрочем, забывая обо всем этом, и возвращаясь к своим разговорам.
– У Мэгги опять проблемы с мужчинами, – доверительно сообщает миссис Моп Айзеку, разворачивая очередную шоколадную конфету – шоколадки старушка любит до умопомрачения. – Ей стоило бы прятать свои стальные яйца, когда она идет на свидание.
Айзек роняет на пол открывашку для пива, со всей осторожностью ставя так и не открытую для Мэг бутылку на стойку. Миссис Моп с видом эксперта кивает, и снова начинает шуршать конфетной оберткой.
– Возьми конфету. Эти с белой начинкой, вкусные, – старушка мило улыбается слегка ошарашенному подростку, подталкивая к нему шоколадку.
Мэг возвращается, остервенело раскуривая самокрутку, садится рядом с Айзеком, возмущенно вздыхая и, не заморачиваясь, открывает бутылку о стойку, хмуро оглядывая тарелку с пиццей, которую перед ней ставит Айзек.
– Как дела в школе?
Лейхи неопределенно пожимает плечами – отец сегодня днем уже задавал этот вопрос, и в глазах его мелькнуло что-то откровенно недоброе, когда школьник, задумавшись, не сразу оторвался от поглощаемого обеда, и ответил тоже с некоторой отстраненностью, постепенно перерастающей в привычный страх. Сегодня дома явно не светит ничего хорошего, потому что отец строго наказал не опаздывать, намекая на то, что у него к сыну есть разговор.
– Да нормально. Как всегда. Что у тебя случилось?
Мэг морщится, взмахивая рукой, роняя пепел на тарелку, тяжело вздыхает, счищая его салфеткой, и сердито произносит.
– Окружающие меня мужики – козлы. На этом мое скорбное повествование можно закончить. Давай рассказывай, что тут вчера случилось. В подробностях и со всякими вкусными деталями про своего бэтмена.
– Мэг, – Айзек переводит укоризненный взгляд на начальницу, краем глаза замечая, как заинтересованно прислушивается к их разговору старушка. Айзек со вздохом наливает ей еще полстаканчика – этот она будет цедить часа полтора, и снова поворачивается к Мэг.
Рассказ выходит недлинным, хотя Айзек в красках описывает собственный ужас по поводу происходящего, но часть до появления Питера Мэг слушает слегка отстраненно, почти скучающе, зато стоит подростку упомянуть имя мужчины – сразу оживляется, заинтересованно прищуриваясь.
– И вот так сразу разошлись? Еще и деньги оставили. Надо же, какие нынче стыдливые громилы пошли, – женщина ехидно хмыкает, недоверчиво качая головой.
– Серьезно, вот так сразу и разошлись. Тот, которому первому досталось, что-то сказал своему дружку, и они все смылись, – подросток задумчиво водит кончиками пальцев по столешнице, изредка поглядывая в зал.
– Ну, говори давай, что тебя беспокоит? – Маргарет чуть усмехается.
– Блин, да я даже не знаю. Серьезно. Слушай, для начала мне придется признать, что он мне нравится. Как человек. Ну, я с ним могу болтать, как… как с тобой, – мотает головой, смущаясь.
– Лестненько, – Мэг довольно морщит нос, отхлебывая пиво прямо из бутылки. – Но я бы тебе советовала с этим типом как-то подальше продвинуться в отношениях, чем со своей престарелой начальницей.
– Мэг, ты сводница, – школьник хмурится, неодобрительно глядя на нее.
– Я женщина, Айзек. И, к тому же, широких взглядов.
– Безгранично широких, ага. Ладно, все. Проехали.
– Я тебе сейчас проеду, – Мэг громко фыркает, отставляя бутылку. – Выкладывай. Ну, он тебе нравится. Как человек. Что тебя беспокоит-то?
– Вся эта ситуация, знаешь… – Лейхи мнется, подбирая слова. – Он же вполне может быть связан с чем-нибудь криминальным…
– Плохие парни всегда в моде, Айзек, – Маргарет коротко улыбается. – Ну ладно, плохие, но в меру. Давай в мельчайших подробностях – что он им сказал, что они ответили, кто как на кого смотрел.
В глазах женщины загорается охотничий азарт, и даже миссис Моп перестает стучать сухонькими пальцами по стакану, прислушиваясь, пока Айзек старается как можно точнее пересказать происходившее вчера с момента появления Питера и до ухода мужчин из бара.
– Ну, знаешь, или у твоего парня, – Айзек успевает вставить возмущенное “Мэг!”, – недюжинный гипнотический талант, или он широко известен в узких кругах. В массовые гипнозы я не верю, так что… – хозяйка бара мечтательно прищуривает глаза. – Почему мне так не везет в жизни?
– Потому что из этого мальчика лучшая девочка, чем из тебя, – бескомпромиссно роняет старушка, доставая из сумки еще горсть конфет. – В хорошем смысле.
Айзеку приходится подключить всю свою фантазию, чтобы попытаться найти хороший смысл в данном высказывании.
– Да что вы глупости-то говорите, Эмеральда? – Мэг закатывает глаза, снова протягивая руку к бутылке. – Просто я уже слишком дряхла для классных парней, вот и все. Нужно трезво оценивать ситуацию. И смотреть на мир толерантнее, Эмеральда, мальчикам иногда тоже нравятся мальчики.
Тонкие пальцы, украшенные недорогой блескучей бижутерией недоверчиво барабанят по деревянной столешнице, пока миссис Моп обдумывает эту мысль.
Айзек решает, что пора переводить разговор в какое-то другое русло.
– Ну мы же не об этом говорим, Мэг… Не об этом ведь? Я точно спрашиваю о другом.
– Да, прости, малыш, увлеклась. Дай старушке подумать, – Мэг задумчиво почесывает нос, оглядывая своего подчиненного.
– Татуировки – верный признак, – миссис Моп протягивает по конфете Айзеку и Маргарет.
– Да нет у него татуировок… Я не видел, во всяком случае, – Айзек закатывает глаза.
– Ну, мало ли где они у него есть, – мечтательно прикрывает глаза хозяйка бара, широко улыбаясь. – Ладно, не суть важно, чтобы это выяснить, тебе придется его раздеть.
Школьник упорно игнорирует сказанное, поджимая губы.
– Хорошо… Оружия у него ты тоже не приметил, нет? Ясненько… Как насчет каких-нибудь украшений? Фамильные перстни, все такое? Тоже нет? Да что ж это за криминальный тип без особых примет? Шрамы? – Мэг начинает распаляться, возмущенно взмахивая руками, и хищно улыбается, увидев заминку Айзека с ответом. – Так?
Лейхи напряженно думает.
– Я как-то видел, с неделю или две назад у него три шрама от шеи к плечу… Такие, знаешь, как от когтей, мне кажется…
– Браконьер? Да ладно, не похож, – Маргарет качает головой. – Тут должно быть что-то поинтереснее, иначе мне придется в нем разочароваться.
– Мне-то что делать? – Айзек хмурится, наклоняя голову к плечу, внимательно оглядывая начальницу.
– Ну… поприглядывайся к нему. Жаргончика специфического тоже в речи не проскальзывает?
– Не-а…
– Сходи в участок, посмотри – вдруг там его портрет под вывеской “разыскиваются” пришпилен, – старушка лихо отпивает половину оставшегося в стакане напитка, явно раззадоренная происходящим.
– А лучше вместе с ним сходи, – Мэг направляет указательный палец на Айзека. – Это вообще беспроигрышный вариант. Плохие парни стараются не светиться у копов.
– Ну и как ты себе это представляешь? Я и сам стараюсь не светиться в участке, Мэг, они вечно задают мне вопросы… – школьник краснеет, низко опуская голову. – Да и вообще, как я это, по твоему, должен предложить?
Мэг пожимает плечами.
– Скажи, что твой отец – коп.
– А если он узнает, что мой отец – владелец кладбища?
– Скажешь, что это была метафора, – Маргарет улыбается. – Потом не забудь добавить, что ты не силен в метафорах.
Айзек снова закатывает глаза, мученически застонав, и отходя к кассе обслужить очередного клиента. Бутылка виски и три стакана – Айзек настороженно вглядывается в оплачивающую заказ девицу, но, признав в ней коллегу Штеффи, успокаивается – эти могут пить как верблюды и не пьянеть.
– Хорошо, малыш, ну допустим, ты выяснишь про него что-то… этакое. Что это изменит?
– Не знаю, – Лейхи передергивает плечами. – Не уверен, что я вообще хочу про него что-то выяснять в этом плане… Просто немного беспокоюсь.
– Тогда вот что я тебе скажу: присматривайся к нему и держи ушки на макушке. И, может, постарайся выяснить его фамилию, может я у своих ребят чего поспрашиваю. Больше пока ничего не могу предложить.
***
Когда Питер вновь, уже привычно, устраивается у барной стойки, школьник, ставя перед ним стакан виски, слишком уж пристально оглядывает его, из-за чего мужчина вопросительно и слегка насмешливо приподнимает брови.
– Привет.
– Здравствуйте, – Айзек опускает взгляд на руки мужчины, но как всегда не замечает ничего необычного.
– На мне что, племянник неприличное слово написал, пока я спал? – Питер тихо фыркает, рассматривая смутившегося мальчика.
– Нет, я просто… извините, – Айзек откровенно замучился краснеть в его присутствии. – А сколько лет вашему племяннику?
– Двадцать четыре, – мужчина чуть прищуривается, улыбаясь.
– И вы его до сих пор подозреваете в подобном? – Лейхи улыбается в ответ, чувствуя, как отступает румянец.
– Нет на самом деле. У него чувства юмора не хватит даже на это, – Питер страдальчески приподнимает брови, качая головой, показывая, по всей видимости, что это для него – самый большой повод разочароваться в своем родственнике.
– Спасибо вам… за вчера, – школьник опускает взгляд, снова слабо улыбаясь.
– Ты мне вчера это сказал раз пятнадцать, Айзек, серьезно. Хватит. Хорошо?
– Хорошо, – мальчишка пожимает плечами, садясь чуть сбоку.
Миссис Моп ушла с полчаса назад, Мэг шуршала бумагами в кабинете, кроме Питера в баре оставались еще пара тихих безвредных постоянных клиентов. Лейхи косится на раскрытый учебник экономики и лежащую рядом тетрадь – эссе само себя не напишет, но возвращаться к нему сейчас неохота. В голову закрадывается идея дописать необходимые пару страниц после работы, дома, но подростка тут же накрывает воспоминанием о предупреждающем взгляде отца, произносящего “У меня есть к тебе разговор”.
Питер заинтересованно поднимает голову, разглядывая школьника, когда от того внезапно шибает тяжелой, вязкой волной испуга, прослеживает его взгляд, направленный на книгу, и недоверчиво качает головой – мальчишка точно боится не несделанного домашнего задания. Айзек хмурится, шумно сглатывая, тонкие пальцы накрывают вечно сбитые фаланги на другой руке, поглаживая нервными, короткими движениями.
– Я могу тебе чем-то помочь? – произносит осторожно, как и всегда взвешивая слова и интонации, опасаясь спугнуть школьника, сейчас как никогда похожего на напуганного маленького зверька.
Лейхи быстро качает головой, снова улыбаясь, не совсем искренне, и Питер замечает темное марево страха, осевшее в серо-голубых глазах.
– Ну, навряд ли вы мне поможете с моим эссе по экономике, – пожимает плечами, неопределенно взмахивая рукой.
– Конечно, куда уж мне с моим высшим экономическим, – Питер усмехается, делая глоток из стакана.
– Серьезно? Нет, в смысле… Не знаю.
– Что тебя удивляет? Что у меня есть высшее образование, или то, что оно экономическое?
– Да я просто никогда об этом не задумывался, если честно…
Айзек не успевает продолжить мысль, потому что Мэг, как и всегда стремительно, вылетает из своего кабинета, замирает перед стойкой, зорким взглядом окидывая происходящее в баре с таким видом, будто напрочь забыла, зачем она вообще сюда пришла.
– О, – женщина поворачивается к Питеру, награждая его широкой приветственной улыбкой. – Наш новый постоянный клиент. Думаю, я вам тоже должна сказать спасибо.
Мужчина страдальчески хмурится.
– Но только не так часто и много, как ваш работник. Честное слово, Айзек уже передал благодарность, кажется, даже от половины ваших клиентов.
Маргарет улыбается еще шире, протягивая Питеру руку, которую тот осторожно пожимает.
– Мэг. Мэг Сандерс.
– Питер, – Хейл слегка усмехается, продолжая, – подозреваю, что вы все-таки не родственница полковнику Сандерсу?
– Не думаю, разве сидела бы я здесь, будь у меня хоть какое-то право на KFC?
– Вы похожи на женщину, которой искренне нравится то, чем она занимается, – Питер улыбается слегка насмешливо. – Я бы поставил на то, что в итоге вы бы все равно сидели здесь.
Мэг неопределенно хмыкает, все же кивая в ответ, оборачивается к Айзеку, оглядывая его слегка отстраненно, затем кивает уже каким-то своим мыслям.
– Я пойду, у меня сегодня явно не лучший день в жизни. Если что – звони, сам знаешь.
Лейхи пожимает плечами, провожая начальницу взглядом.
Питер с каким-то странным удовольствием отвечает на вопросы, задаваемые подростком, формулирует предложения, медленно диктуя, чтобы тот успел записывать, поясняет какие-то мелочи, стараясь упростить сказанное до школьной программы – ему понадобилось минут десять на то чтобы растормошить подростка, и позволить помочь. Это не было интересно в привычном смысле слова, это не было нужно – не могло принести никакой ощутимой пользы самому Хейлу, это не было даже правильным, по большому счету, если брать в расчет привычные обществу рамки морали. Нет, в помощи школьнику с эссе по экономике совершенно точно не было ничего аморального, но врать себе, что в глубинах собственной, давно изученной души, проснулся несвойственный ей альтруизм – глупо. Еще глупее – игнорировать довольное урчание волка, лениво поводящего ушами, но успокаивающегося в присутствии школьника, будто чувствовавшего его эмоциональную боль, сближающую хищника и подростка.
В тихой, наполненной слабым дребезжанием холодильника с пивом, да едва слышным шумом, доносящемся с улицы, пустоте бара Айзек расслабляется – уходит напряжение из линии плеч, пальцы перестают судорожно и смущенно сжимать ручку, нужное он записывает легко и быстро, уже не продавливая тонкие тетрадные листы насквозь нажимом стержня, улыбается, согласно кивая на указание выучить все записанное, внимательно слушает, и с чем-то даже спорит, забывая даже смущенно отводить глаза – смотрит прямо, ясно – оборотень видит, как залегший на дне радужек страх перед кем-то, кого он не знает, рассеивается. Айзек обиженно поджимает губы, на очередной тезис отвечая, что этого они точно не проходили, и Питеру приходится внимательно пролистать учебник, убеждаясь, что нужная тема стоит где-то в конце года. И это все кажется если и не правильным в полной мере, хотя бы потому, что Питер смутно осознает – брать ответственность за этого ребенка он сейчас не может, не тогда, когда почти все мысли сгорают в холодном, яростном пламени жажды мести, – но очень нужным, необходимым не только ему самому, но и его волку, и мальчишке, победно тыкающему пальцем в строчку учебника.
Питеру удается сократить тематическое словоблудие до двух рукописных листов, Айзек благодарно улыбается, как всегда слегка опуская голову, будто боится, что окружающие увидят его улыбку, захлопывает тетрадь, попутно говоря что-то беспокойно-благодарное – Питер почти не слушает, просто наслаждаясь исходящими от мальчишки эмоциями, – и замирает, переводя взгляд на часы.
Хейл хмурится, разглядывая резко изменившееся лицо школьника, вопросительно приподнимает брови. Времени – начало первого, не так уж поздно, обычно Питер из бара не уходил раньше часа ночи, а то и начала второго.
– Что, завтра контрольная и тебе срочно нужно выспаться? – мужчина буквально ощущает всеми своими сверхобостренными чувствами, как Айзек снова замыкается в себе, отступая в свою раковину из почти безотчетного страха.
Лейхи ухватывается за эту версию, обдавая чувствительный волчий нюх горько-кислым запахом лжи, и быстро кивает, судорожно сгребая вещи в стоящий на полу рюкзак.
Питер накидывает куртку, внимательно наблюдая за подростком.
– Ты нормально доберешься? Могу тебя подвезти.
– Да на байке тоже быстро, правда, – школьник страдальчески хмурится. – Вы извините, Питер, мне правда очень нужно торопиться.
– Понимаю, – Хейл проходит вслед за юношей к двери, выходя на улицу и традиционно закуривая, делая пару затяжек, пока мальчишка возится с выключателями и сигнализацией. Школьника трясет, каждый нерв обожжен паникой, он старается улыбнуться мужчине на прощание, но выходит кривовато и неловко, отчего он смущается еще больше, низко опуская голову.
– До завтра, Айзек, – Хейл подходит к своей машине, задумчиво постукивая пальцами по крыше. Но, поразмыслив, решает за ним не ехать, подождать дальнейшего развития событий.
***
– Где ты был? – слова в вязкой, неприятной тишине родного дома звучат неприятно, жестко, даже хлестко – будто ремнем по обнаженной коже.
Айзек не наклоняясь стягивает с ног кроссовки, отбрасывая рюкзак в угол прихожей, и делает шаг вбок, будто надеясь по коридору проскользнуть в свою комнату. Самая большая проблема этого маневра – помимо стоящего напротив отца, немигающим взглядом меряющего подростка, – то, что в той же стороне находится дверь в подвал.
– На работе, пап. В баре.
– Не держи меня за умалишенного, – в голосе мистера Лейхи сквозит холодная стальная ярость – черт его знает, почему он до сих пор сдерживается, не прикасаясь к Айзеку. – Я знаю, до скольки ты работаешь. Я спрашиваю, почему ты снова задержался? И это продолжается не первый день. Где ты шляешься?
Айзек отступает назад, к стене, задыхаясь от накатившего страха, зажмуриваясь, губы будто немеют, и из горла вырывается только неясный хриплый кашель, когда отец делает шаг вперед, еще даже не замахиваясь.
– Я дописывал эссе по экономике… Сегодня было много клиентов, я не успел дописать во время смены.
– Все последние две недели? – ледяной тон подсказывает, что ближайшие пару часов подросток проведет в подвале.
В подвале – не так уж плохо, в конце концов. Есть вариант хуже.
– Нет, я… просто много работы… домашней… Я не хотел тебя отвлекать и писать ночью, я же вечно все роняю, хожу по дому, а ты спишь, я не хотел, прости, – Айзек проговаривает все на одном дыхании, зажмуриваясь, пошатываясь от мощной оплеухи.
– Сколько раз я должен тебе сказать, чтобы ты не лгал мне, Айзек? – от следующего удара мальчишка старается увернуться, но это всегда было плохой идеей – отец всегда выходил из себя, почувствовав даже намек на непослушание сына.
Айзеку кажется, что он слышит, как хрустит что-то в его ребрах. Или сами ребра.
Здравствуйте, я – Айзек Лейхи, мне семнадцать, и моя жизнь – перманентный кошмар, проходящий под четкой режиссурой моего отца.
Здравствуйте, я Айзек, и я боюсь чужих прикосновений.
Здравствуйте, я просто провожу всю свою жизнь в страхе.
Дурацкие мысли колотятся в голове в одном ритме с пульсирующим где-то у горла сердцем, Айзек закрывает голову руками, оседая на пол, пытаясь оттолкнуть жесткие пальцы, цепляющиеся за волосы, тянущие вверх. Мистер Лейхи рывком дергает сына за пряди на макушке, заставляя вновь подняться, что-то снова говорит – Айзек не слышит за шумом в ушах, даже не видит его почти, потому что в глазах темно, а от еще одного удара по лицу на губах оседает отвратительный вкус собственной крови – мальчишку начинает мутить.
Сил хватает ровно на то, чтобы тихо, болезненно подвывать, почти скулить, стараясь вывернуться из крепкой хватки отца, удерживающего мальчишку за плечо и руку, периодически отвешивающего подзатыльники, отдающиеся болью в висках и глазах.
Айзек мечтает о том, чтобы за ним просто захлопнулась дверь подвала. Это страшно, это почти физически больно, но может быть и еще хуже.
Ноги проскальзывают по ступеням, ведущим в подвал – мечтам явно не суждено сбыться.
Айзек срывает горло, крича во весь голос, пока отец с щелчками закрывает дверцу старой морозильной камеры.
========== Часть 8 ==========
Обычно отец выпускал Айзека через пару часов – школьник как раз успевал затихнуть, сорвав голос, ободрать в очередной раз ладони о внутренние стенки, искусать губы в кровь, и затихнуть, замирая в позе эмбриона, закрывая руками голову. Айзек никогда не засыпал внутри железного ящика, даже не думал, что сможет извести себя настолько, чтобы заснуть в тесном металлическом коробе, но когда голоса, чтобы кричать, уже не осталось, а сил перестало хватать даже на то, чтобы сносно ударить по стене – хотя это всегда было бесполезно, – заветного, ожидаемого, отдающего привкусом старого горького металла щелчка открываемой крышки не раздалось. И позже, когда рыданиями разодрало все легкие, и дышать стало практически невозможно – тоже.
Тяжелые веки опустились против воли, в темноте ничего не изменилось от этого, но все равно стало страшнее, беспокойнее, пахнущие кровью ладони, влажные еще и от пота, неконтролируемо мечутся между исцарапанной стеной и лицом – Айзек водит пальцами по щекам, пытается заткнуть уши, давит на глаза, прикусывает пальцы, сотрясаясь в очередном болезненном спазме. Темнота и замкнутое пространство давят на каждую клетку тела на каждый, будто бы оголенный нерв, выкручивают сознание наизнанку, но через несколько часов усталость все же берет свое – Айзек затихает, прикусив пальцы, пытаясь хотя бы такой, естественной, обычной болью удержать себя от обморока.
Утром заветный щелчок дополняется холодным, властным голосом отца.
– Тебе в школу через полтора часа, мне пора на работу. Приведи себя в порядок.
Мистер Лейхи не говорит: “продолжим разговор вечером”, но Айзек, даже еще не вполне придя в себя, слышит это обещание в его интонациях, в каждом каменно-тяжелом слове, гулким набатом отдающемся в ушах.
Шаги на лестнице затихают через несколько мгновений, а еще через пару минут подросток слышит, как тихо закрывается входная дверь.
Расчет отца всегда был прост – Айзеку некуда идти, не к кому обратиться, некому даже рассказать о происходящем с ним. Страх, сковывающий подростка ему нечем перебороть – ни дружеской привязанностью, ни чем-либо еще, поэтому Айзек терпит. Ждет, что когда-нибудь станет лучше, а иногда ждет, что просто привыкнет. И ведь почти привык – привык придумывать отговорки, зачастую даже вполне правдоподобные, привык всегда говорить тихо, чтобы не было заметно, когда у него совсем нет голоса, привык быть как можно более незаметным, и даже почти привык – полностью к этому приспособиться невозможно, – приходить в себя после пары часов, проведенных в старой морозилке.
